Текст книги "Заговорщица"

Автор книги: Мишель Зевако

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 31 страниц)

– А на самом деле?

– А на самом деле он проехал через поле и оказался на дороге в Божанси.

– Там есть мост через Луару?

– Паром есть.

– Хорошо. Приготовь мне комнату и завтра разбуди на рассвете.

Трактирщик низко поклонился и удалился. Через десять минут он вернулся и объявил гостю, что постель для него готова. Шевалье прошел вслед за хозяином в довольно просторную и чистую комнату. Трактирщик многозначительно указал гостью на прочный засов, красовавшийся на дверях,

– А это мне ни к чему! – заметил Пардальян. – Я оставлю дверь открытой, чтобы ты утром мог войти и разбудить меня…

Хозяин взглянул на гостя с удивлением и подумал:

«Соображает он все-таки плоховато. Я же могу его разбудить простым стуком в дверь. Нет, но каков храбрец! Ведь я же пытался его убить, а он и в ус не дует, не боится, что я попробую ночью еще раз… «

Но Пардальян неплохо разбирался в людях. Он был совершенно уверен, что теперь трактирщика бояться нечего, как, впрочем, и его незадачливых помощников. Пардальян прекрасно выспался, и сон его охранял человек, которому заплатили за его смерть.

В семь утра Пардальян уже собрался в дорогу. Перед отъездом он последний раз побеседовал с хозяином.

– Слушай, – сказал гость, – право слово, я тебя не понимаю. Почему за какие-то пять экю ты согласился убить незнакомца, который тебе ничего плохого не сделал?..

– Больно жизнь у меня тяжелая, сударь, – вздохнул трактирщик. – Грабят все кому не лень – и католики, и гугеноты. Вот и докатился до убийства…

– М-да, грустное зрелище! Почтенный содержатель постоялого двора – и вдруг наемный убийца! Запомни, приятель, что жизнь человеческая – штука дорогая и негоже покупать ее за пять экю!

Распрощавшись с трактирщиком, шевалье пустил коня рысью и направился по тропинке, что вилась через поля. Тропа шла наискось и выходила прямо к Луаре. Часа через два шевалье выбрался на ту самую дорогу, по которой ехал вчера. Он поскакал в сторону Божанси – башни этого города уже виднелись на противоположном берегу.

Он как раз проезжал мимо буковой рощицы, когда раздался выстрел из аркебузы. Пуля перебила ветку у него над головой. Пардальян спрыгнул с коня и бросился в лесок, заметив шагах в двадцати от себя легкий дым. Он обыскал всю рощицу, но никого не нашел. Пришлось ему вернуться ни с чем.

Кто же стрелял? Может, один из тех грабителей, что промышляют на дорогах? А вдруг этого человека на всякий случай нанял Моревер? Нанял и велел ждать в засаде у леса… Он же мог предвидеть, что Пардальян сумеет-таки вытрясти из трактирщика всю правду…

Шевалье недоуменно пожал плечами и галопом помчался вдоль берега.

До Божанси можно было добраться только на пароме, который перевозил людей, лошадей, кареты и телеги. Он как раз причалил к левому берегу. Пардальян взошел на паром, и перевозчик принялся неторопливо тянуть канат.

Шевалье не преминул побеседовать с паромщиком. Не переправлялся ли вчера вечером через Луару всадник? Если да, то в каком направлении он поехал?

Паромщик ответил, что вчера вечером никого не перевозил. Но дворянина, похожего на того, о котором его расспрашивали, кажется, видел. Когда в прошлый раз он привел паром к левому берегу, его ждал как раз этот человек. Он спросил, можно ли по левому берегу доехать до Орлеана…

– Прекрасно, – решил Пардальян. – Пусть себе едет по левому берегу, а я доберусь до Орлеана по правому.

Паром уже был на середине Луары, как вдруг перевозчик слишком резко дернул за канат; паром покачнулся, и Пардальян вместе с конем очутился в воде. (Шевалье не спешивался, ибо Луара в этом месте была не очень широка, так что путешествие на пароме обещало быть коротким. ) Ему пришлось выпутываться из стремян, однако он с этим легко справился, ухватился за конскую гриву и поплыл к берегу.

Тем временем паром остановился. Пардальян приближался к берегу, но тут раздались два аркебузных выстрела с правого берега. Одна пуля угодила коню в голову, и благородное животное пошло ко дну.

Шевалье нырнул. Он больше не сомневался: стрелков нанял Моревер, а паромщик был их сообщником. Но Пардальян сумел сохранить хладнокровие. Главное сейчас – это ускользнуть от убийц, а там посмотрим…

Пардальян оставался под водой, пока хватало воздуха в легких. Быстрое течение отнесло его шагов на пятьдесят в сторону. Когда он вынырнул и бросил взгляд на правый берег, то никого там не увидел. Паром спокойно стоял посередине реки, перевозчик вглядывался в волны и, судя по всему, не имел ни малейшего намерения спасать утопающего.

– Ты заплатишь мне, приятель! – пробормотал Пардальян. – И дорого заплатишь за свое предательство…

Шевалье плыл с трудом, мокрая одежда стесняла движения, течение относило его вниз. Но все-таки он понемногу приближался к берегу. Вдруг раздались два выстрела. Пули угодили в воду, подняв фонтанчики совсем рядом с Пардальяном. Тут шевалье охватило бешенство.

Он понял, что должен как можно скорей выбраться на сушу. Жизнь его висела на волоске. Стоит кому-нибудь из невидимых стрелков прицелиться поточней – и Пардальян превратится в покойника. Он неистово заработал руками и ногами, борясь с быстрым течением.

Враги успели перезарядить аркебузы: прогремели следующие два выстрела. К счастью, снова мимо… Шевалье уже чувствовал под ногами дно, еще секунда – и он выбрался на берег. Он побежал в ту сторону, откуда стреляли, но никого там не обнаружил. Обыскав все вокруг, Пардальян удостоверился, что покушавшиеся на его жизнь успели скрыться. Тогда шевалье направился к центру города. Он шел и ворчал:

– Надоело! Сколько можно купаться в ледяной воде?

Он зашел в первую попавшуюся гостиницу, потребовал себе комнату, разделся, согрелся у огня и высушил одежду… Немного отдохнув и подкрепив силы прекрасным вином божанси, известным на всю Францию, Пардальян покинул гостиницу и вернулся на берег.

Глава XXXVII
ЛЕС МАРШНУАР

Пардальян бегом вернулся к паромной переправе. Он уже издалека заметил, что паром находился у левого берега и ждал пассажиров. Пардальян, решив быть терпеливым, уселся на песок.

Через час на той стороне появились два крестьянина с тележкой, запряженной осликом. Тележка, осел и крестьяне разместились на пароме, и тот медленно поплыл к противоположному берегу. Когда паром причалил и крестьяне сошли, Пардальян стремительно прыгнул на него. Паромщик узнал своего давешнего пассажира и задрожал мелкой дрожью.

– Ну-ка, отвези меня на тот берег, – приказал шевалье, – да постарайся поаккуратней, не то заставлю платить за мою утонувшую лошадь.

Лицо паромщика посветлело: он решил, что дворянин ни о чем не догадывается.

– Ах, сударь! – с сожалением воскликнул он. – Уж и сам не знаю, как это случилось… я гак испугался за вас, а тут еще началась стрельба… Но слава Богу, вы живы-здоровы… А тех двух злодеев поймали?

– А откуда ты знаешь, что их было двое?

– Случайно заметил… – смешался паромщик.

– А я вот их даже не видел… мерзавцы удрали…

Паромщик совершенно успокоился и занялся своим делом. А Пардальян с самым равнодушным видом принялся обозревать окрестности. Однако когда паром оказался на середине реки, на том месте, где шевалье с конем упали в воду, пассажир решительно подошел к перевозчику и столкнул того в реку. Впрочем, он придержал несчастного за шиворот – так, чтобы голова коварного паромщика оставалась над водой.

– Пощадите! – взмолился предатель. – Сударь, поскорее вытащите меня, я ведь плавать не умею!

– Не умеешь плавать? Так это просто замечательно!

– Пощадите…

– Мерзавец, ты пытался меня утопить…

– Нет! – простонал обезумевший от страха паромщик.

Пардальян окунул его с головой, а потом извлек на поверхность.

– Признайся, ты сообщник тех, с аркебузами! Тебе заплатили за то, чтобы ты убил меня!

– Нет… нет… я…

Шевалье снова окунул несчастного. Тот прохрипел:

– Пощадите! Я все расскажу…

– Говори…

– Сначала вытащите!

– Еще чего! В воде прекрасно можно разговаривать, особенно когда в тебя не стреляют. Решайся, а то и впрямь утоплю. Ну, считаю до трех! Раз…

– А если я все расскажу?

– Тогда я тебя не убью, честное слово Пардальяна.

– Пардальян… вот-вот… и господин де Моревер назвал это имя.

– Ты знаком с Моревером?

– Да, я уже десять лет состою членом святой Католической Лиги. Господин де Моревер разговаривал со мной вчера и сказал, что один важный гугенот пытался убить великого герцога…

– Гиза, что ли?

– Ну да, сударь! Но ему… то есть вам… это, вроде бы, не удалось. И господин де Моревер, а также другие слуги герцога гонятся за убийцей. Все члены Лиги должны им помогать. Вот я и решил, что утопить вас – вовсе не грех.

– Напротив, грех, и великий грех! – ответил Пардальян, втаскивая перепуганного бедолагу обратно на паром. – Господин де Моревер солгал: я вовсе не гугенот.

– Стало быть, вы – католик?

– Пожалуй, и не католик. Но это сейчас не важно. Куда поехал Моревер? В сторону Орлеана? Не лги, ты же знаешь, что святая церковь лгать запрещает.

Паромщик поколебался, но потом решился:

– Ладно, скажу. Я перевез его на пароме, он ночевал в Божанси, в гостинице «Золотой Лев».

Пардальян вздрогнул.

– Отвези меня обратно!

– В Божанси?

– Да!

Через несколько минут шевалье спрыгнул с парома на берег и бросился на поиски гостиницы «Золотой Лев»;. Он узнал, что она расположена на другом конце города, и бегом помчался туда. Никто не обратил на него внимания – Божанси гудел, как растревоженный улей. То тут, то там собирались группки обывателей, на одежде которых были нашиты белые кресты Лиги. У городских ворот толпились зеваки. Раздавались выкрики, проклятия, ругательства. Что же произошло?

Просто-напросто Божанси достигла весть об убийстве герцога де Гиза. Пардальян понял это по обрывкам разговоров, которые до него доносились.

Наконец он разыскал гостиницу «Золотой Лев» – последний дом по дороге на Шатоден. Там, как и везде в городе, кипели страсти. Пардальян направился прямо к хозяйке. Упитанная матрона горячо убеждала нескольких своих соседей немедленно вооружаться и двигаться на Блуа.

– Сударыня, – заявил Пардальян, – я только что оттуда. Я все знаю о гибели герцога.

Шевалье тут же оказался в центре внимания и поведал собравшимся интереснейшие подробности о смерти Гиза. В заключение он добавил, что ему поручено разыскать некоего дворянина, причастного к злодейству, и старательно описал внешность Моревера. Потрясенная хозяйка воскликнула:

– Да он же был здесь минут пятнадцать назад! Очень спешил! Ах, негодяй, теперь я понимаю, почему он так быстро ускакал.

– Как это произошло?

– К нему явились двое – наверное, сообщники. Что-то сказали, я не расслышала – что, и он бросился вон, вскочил в седло и умчался.

Пардальян понял, что к Мореверу приходили те самые стрелки, которых он нанял. Видимо, Моревер решил передохнуть в Божанси и подумать, как действовать дальше. Но тут ему сообщили, что Пардальян идет за ним по пятам – несмотря на все ухищрения, ловушки и наемных убийц. Это известие так поразило негодяя, что он решил немедленно покинуть Божанси.

– Сударыня, – воскликнул шевалье. – я должен догнать этого мерзавца! Куда он направился?

– На Шатоден.

– У вас есть хороший конь? Я вам заплачу пятьдесят экю по шесть ливров, вот они…

– Есть, да еще какой! Быстрее ветра! Хоть задаром берите, достойный дворянин!

Хозяйка оказалась ярой сторонницей Гиза… правда, экю все-таки взяла. По ее приказу лакей вывел из конюшни лошадь, и через несколько минут Пардальян уже стрелой летел по Шатоденской дороге. Хозяйка лишь успела крикнуть ему вслед:

– Как поймаете этого негодяя, везите сюда! Мы его повесим.

Пардальяна не обманули: конь был очень неплох. Спустя полчаса шевалье увидел, что дорога углубляется в лесную чащу. Голые деревья печально вздымали к небу ветви. Здесь начинался лес Маршнуар, который Пардальяну предстояло пересечь из конца в конец.

Всадник несся как безумный. Он то и дело пришпоривал коня, и животное мчалось так, что клочья белой пены разлетались в разные стороны. Пригнувшись к шее коня и словно слившись с ним в одно целое, шевалье летел в погоню за своим заклятым врагом.

Он уже двадцать минут ехал через этот лес. Проносились мимо буки и ясени. Березы белыми привидениями скользили вдоль дороги. Вперед, только вперед, да поскорей!

Конь рассекал грудью воздух, пытаясь помочь своему седоку нагнать негодяя. Однако глаза скакуна уже налились кровью, бока вздымались неравномерно: силы его были явно на исходе.

Внезапно шевалье привстал в стременах: впереди, за поворотом дороги, послышалось ржание. Судя по всему, всадник был совсем рядом… Через две минуты Пардальян увидел мчащегося во весь опор Моревера. И жестокая, холодная улыбка искривила губы шевалье. Все-таки он нагнал его!

Моревер несся не оборачиваясь. Он знал, что его преследуют. Он знал, что Пардальян ни за что не откажется от своего намерения отомстить. Он знал, что смерть его близка. Он уже даже не погонял лошадь – он просто позволил ей мчаться вперед.

Воля и энергия Моревера постепенно угасали… Шестнадцать лет он жил словно под дамокловым мечом, и вот сегодня этот меч должен обрушиться на его голову… Конечно, все кончено! Какие-то обрывки мыслей проносились в мозгу Моревера. Страшная гримаса исказила лицо. То ему казалось, что его сердце уже не бьется, то он, напротив, чувствовал, что оно бьется так сильно, будто хочет выскочить из груди.

Моревер отрывисто стонал. Им овладело одно чувство – безраздельный страх, какого не может выдержать человеческий разум!

Последние шестнадцать лет Моревер постоянно жил в страхе… страхе перед Пардальяном. Вообще-то он не боялся смерти, но мысль о той смерти, что готовит ему Пардальян, пугала его. Храбрый вояка, он участвовал в десятках дуэлей и сражений, но замирал от ужаса при мысли о возможном поединке с Пардальяном, Шестнадцать лет он жил, готовясь к смерти, словно человек, годами мучающийся в агонии. И теперь этот его страх достиг апогея.

Внезапно измученный конь Моревера покачнулся и упал. Всадник, едва коснувшись земли, тут же легко поднялся на ноги – он лаже не ушибся.

Поднявшись же, он увидел в тридцати шагах от себя шевалье де Пардальяна, и его побелевшие губы зашевелились, что-то невнятно шепча.

Однако Моревер собрал в кулак остатки воли, склонился к коню и вытащил из седельной сумки пистолет. Шевалье спокойно шел ему навстречу, говоря:

– Стреляй, стреляй, все равно промажешь.

Моревер посмотрел на врага. Ему показалось, что Пардальяна окружает какое-то огненное облако. Он видел лишь размытые очертания фигуры да горящие глаза, что метали молнии… Моревер выстрелил… И промахнулся! Он отшвырнул пистолет и попятился назад, почти уверовав, что к нему приближается таинственное, неуязвимое и грозное видение.

Он пятился до тех пор, пока не наткнулся спиной на дерево. Опершись о ствол, Моревер замер, не сводя глаз с шевалье.

– Я помиловал тебя тогда, на Монмартрском холме, – сказал Пардальян. – Почему ты снова попытался убить меня?

Моревер не отвечал. Ему было больно, так больно, словно его пытали. Сердце сумасшедше стучало, ноги подгибались. А Пардальян меж тем продолжал:

– Убийца! Ты убил Лоизу, которая не причинила тебе никакого вреда… ты виноват в смерти моего отца, хотя он тоже не сделал тебе ничего плохого… Я отпустил тебя, и ты мог спастись… Но ты заплатил хозяину постоялого двора «На перекрестке» и велел ему убить меня. Ты нанял еще двоих бандитов, вооруженных аркебузами. Ты дал денег паромщику, чтобы тот утопил меня. Отвечай же, палач Лоизы, как я должен покарать тебя? Как мне наказать тебя за то зло, что ты причинил людям? Ты сам изберешь для себя казнь! Говори!..

Моревер молчал. Пардальян слышал только его прерывистое хриплое дыхание. Иногда с губ негодяя срывались короткие стоны – так стонут умирающие. Моревер и впрямь умирал – умирал от ужаса. Пардальян подошел поближе, вгляделся в своего врага, и в глазах Жана появилось нечто вроде сочувствия. Он произнес медленно и спокойно:

– Раз ты не отвечаешь, значит, придется мне назначить тебе наказание… Вот оно…

И Пардальян коснулся пальцами груди Моревера в том месте, где билось сердце. От прикосновения шевалье Моревер задрожал, и сердце его заколотилось еще яростней. Он уже не мог дышать, глаза его закатились, по телу пробежали конвульсии… Моревер привалился к дереву, казалось, убери сейчас Пардальян руку, и он сползет по стволу на землю. Пардальян же размеренно продолжал:

– Вот какой пытке я подвергну тебя: ты останешься жить! Ты будешь мучиться годы и годы – до самой смерти. Ты будешь мучиться от стыда, позора и ужаса. Ты всю жизнь ненавидел меня, а я тебя всего лишь презираю!..

Моревер, ты не умрешь! Убийца Лоизы, вот твое наказание: Пардальян помиловал тебя!

Шевалье опустил руку, и тело Моревера медленно осело на траву. Пардальян склонился над ним, и. потрясенный, увидел, что его враг мертв!

Моревер умер, умер несколько минут назад, пока шевалье говорил!.. Сердце Моревера не выдержало и разорвалось…

Если бы врач произвел вскрытие покойника, он бы наверняка обнаружил многочисленные разрывы сосудов, которые и привели к смерти. Мы же полагаем и даже уверены, что Моревер умер от страха!

Глава XXXVIII
ПРИЗРАК УХОДИТ В НЕБЫТИЕ

Почти час простоял Пардальян над трупом Моревера. Он вспомнил далекие годы своей ушедшей молодости. Перед глазами его встал образ незабвенной Лоизы. Вот она лежит на смертном одре, вот приподнимается и из последних сил обнимает его… как же она была прекрасна, как сияли ее голубые глаза! Сколько в них было чистой любви и сколько глубокой скорби в этот миг расставания навеки!…

Вот ее гроб, усыпанный белыми цветами… Вот могила на маленьком кладбище в Маржанси. Она сама захотела покоиться там… Около места ее вечного упокоения он поклялся отомстить убийце. Нынче он сдержал свою клятву: труп негодяя лежит у ног шевалье.

И тут Пардальяна охватило ощущение бессмысленности жизни. Умерли все тс, кого он любил, нет и тех. кого он ненавидел… Он почувствовал себя одиноким, отчаянно одиноким…

Перед его внутренним взором возникло было лицо Фаусты, но он почувствовал, что совершенно равнодушен к этой женщине. Потом он вспомнил о Виолетте, о молодом герцоге Ангулемском. и грустная улыбка осветила лицо шевалье.

Наконец в памяти его всплыл нежный облик Югетты, доброй хозяюшки, и Пардальян прошептал:

– А вдруг я еще найду место, где усталый путник может приклонить голову?..

Так он стоял, объятый грезами, грезами опасными и чарующими, ибо они отвлекали его от реальной жизни. Внезапно послышались чьи-то шаги. Пардальян обернулся. Перед ним стоял какой-то крестьянин.

Шевалье провел рукой по лбу, отгоняя мысли о будущем, и вернулся к настоящему. Он попросил одолжить ему лопату и заплатил экю. Крестьянин увидел труп, страшно перепугался, но не убежал и лопату дал. Пардальян вырыл могилу в холодной мерзлой земле. Он опустил туда труп своего врага и прикрыл попоной, снятой с коня Моревера. Потом шевалье засыпал яму и собрался уезжать,

Крестьянин робко попросил:

– А можно я возьму коня? Правда, он измучился, но он молодой и сильный, наверняка оправится.

– Бери, приятель, бывшему хозяину он больше не понадобится, – ответил Пардальян.

Пардальян сел в седло. Его конь уже успел отдохнуть, и скоро шевалье оказался в Шатодене.

Шатоден нынче напоминал Божанси: так же гудел и волновался. Известие о гибели герцога де Гиза разошлось по всей Франции, словно круги по воде, куда бросили камень. В Шатодене сторонники Гиза тоже кричали, грозились, собирались идти на Париж.

– Интересно, что случится, если я встану сейчас перед людьми и заявлю: «Это я убил вашего герцога, причем убил в честном поединке»? – хмыкнул шевалье.

Он нашел гостиницу получше и провел там ночь. На следующее утро Пардальян направился в Блуа. И первым человеком, которого он увидел в городе, оказался Крийон, храбрый Крийон. Капитан командовал отрядом солдат, которые разгоняли толпу горожан, оравших что есть силы:

– Смерть Валуа! Отомстим за Гиза!

Солдаты с Крийоном во главе действовали уверенно, и через несколько минут смутьяны разбежались.

Пардальян окликнул командира:

– Эй, господин де Крийон!

Крийон подъехал к шевалье и радостно протянул ему руку.

– А у меня к вам просьба, сударь, – сказал с улыбкой Пардальян.

– Для вас – все, что хотите!

– Буду очень благодарен вам, если вы поможете. Вчера во дворце госпожи Фаусты арестовали двух ее служанок. Бедные девушки совсем ни при чем. Нельзя ли их освободить?

– Через час они будут свободны. Я сам помогу им выехать из города.

– Спасибо! И еще, будьте любезны, сообщите им, что, их ждут в Орлеане… Они знают, куда ехать…

– Обязательно передам, – сказал Крийон. – А вас, дорогой друг, я попрошу быть поосторожней: Ларшан на вас очень зол…

– Мало ему одной сломанной ноги!.. Если не угомонится, сломаю вторую!

Крийон расхохотался.

– Впрочем, теперь вам окажет покровительство Его Величество, – заметил он. – Поедемте со мной, я представлю вас королю.

– Зачем? – флегматично спросил шевалье.

– Как «зачем»? – удивился Крийон. – Король очень хочет вас видеть. Его Величество желает вознаградить человека, который…

– Но я вовсе не хочу видеть Валуа… Один вид короля навевает на меня тоску… Господин де Крийон, если он снова вспомнит обо мне, скажите, что вы меня не видели.

– Хорошо! – согласился изумленный Крийон.

Они пожали друг другу руки, и шевалье продолжил свой путь через город. В Блуа было более или менее спокойно – особенно после того, как Крийон разогнал самых крикливых из сторонников герцога.

– Странный человек, очень странный! – прошептал бравый вояка, провожая взглядом шевалье. – Не понимаю я его и, наверное, никогда не пойму…

Пардальян отправился к «Замковой гостинице», где, как помнят наши читатели, он остановился до того, как Крийон отвел его в замок. Шевалье надеялся найти там Клемана, но не обнаружил его.

– Наверное, он уехал обратно в Париж, – решил Пардальян.

Шевалье попросил ту же комнату, что занимал раньше. Он собирался провести в Блуа дня два, отдохнуть, подумать, а потом вернуться в столицу.

Он нуждался не столько в отдыхе, сколько в свободном времени для размышлений: шевалье предстояло принять решение, от которого, возможно, зависело его будущее.

В тот же день Пардальян узнал, что герцогине де Монпансье удалось бежать. Ускользнул и герцог де Майенн, а с ним и важные вельможи, прибывшие в Блуа на заседание Генеральных Штатов. Итак, Генрих III не сумел в полной мере воспользоваться плодами своей победы. Погиб только кардинал де Гиз, его закололи кинжалом как раз в тот день, когда шевалье вернулся в Блуа.

Назавтра Пардальяну сообщили, что король выехал в Амбуаз. Якобы Его Величество желал побеседовать с пленниками. На самом деле Генриху было неуютно в Блуа. Усилиями Крийона там навели порядок, но тишина городских улиц казалась королю зловещей. Он боялся взрыва ненависти и не доверял горожанам.

Прошло уже два дня, а шевалье все не мог решить – что же ему предпринять? Он колебался и поминутно спрашивал себя:

– Ехать мне во Флоренцию или не ехать?

Каждый день к Пардальяну заглядывал Крийон, и они по-настоящему подружились. Бравый воин в отсутствие короля исполнял обязанности коменданта замка и коменданта города.

Как-то Пардальян вместе с Крийоном навестил покалеченного Ларшана.

– Мне очень жаль, – сказал шевалье, – что я так неудачно швырнул канделябр и сломал вам ногу.

– Еще бы вам не жаль, – проворчал Ларшан, – вы ведь хотели мне череп проломить!..

Капитан лежал в постели, и вынужденное безделье его очень раздражало.

Пардальян мило улыбнулся:

– Я так расстроился из-за вашей ноги, что не могу даже представить, что бы со мной сталось, если бы я проломил череп такому отважному офицеру. Наверное, я впал бы в отчаяние…

Прошло еще несколько дней, и вот третьего января до Блуа дошла весть о том, что герцог де Майенн собрал войска и движется на Париж. Его якобы встречают с триумфом, и города один за другим восстают против власти Валуа. У Крийона в Блуа было десять тысяч солдат. На всякий случай он приготовился дать сражение. Но король сообщил, что не оставит своей столицы и в Блуа возвращаться не намерен.

Однако же пятого января утром, когда Пардалъян спустился в большой зал гостиницы, собираясь отправиться в замок и повидаться с Крийоном, он услышал, что Генрих III прибыл в Блуа. Король приехал ночью: по крайней мере, ходили такие слухи, хотя точно ничего известно не было. Шевалье уже хотел шагнуть на крыльцо, но тут внимание его привлек монах в низко надвинутом капюшоне, сидевший в одиночестве в углу зала.

– Эта фигура мне знакома… – буркнул Пардальян.

Монах встал и направился к двери. Оказавшись рядом с шевалье, он чуть слышно прошептал:

– Идите за мной.

Сомнений не было: Жак Клеман вернулся в Блуа. И одновременно с появлением монаха распространился слух о возвращении короля…

«Черт побери! – подумал Пардальян. – Похоже, грядут великие события. Моя шпага уже изменила однажды ход истории, пронзив грудь герцога де Гиза. Подозреваю, что под этой рясой прячется кинжал, который пронзит грудь Валуа и изменит судьбу монархии. Надо все выяснить!»

Он пошел вслед за Жаком Клеманом. Монах остановился на площади, шагах в двадцати от портала замка.

– Итак, вы вернулись в Блуа? – спросил шевалье.

– Я не возвращался, – мрачно ответил монах. – Я отсюда никуда не уезжал, более того – я даже не выходил из комнаты… Я знал, что вы в гостинице, но мне хотелось остаться наедине… наедине с самим собой, со своей совестью… с Господом, который говорил со мной!

– Ах, вот как? – улыбнулся Пардальян. – И что же вам поведал Господь? Вы с ним беседовали прямо в вашей комнате в гостинице? Ну надо же – забиться в свою каморку и носа на улицу не казать! Послушайте, но вы, кажется, дрожите, у вас лихорадка… Пойдемте-ка обратно. Это все потому, что вы морите себя голодом и пьете слишком много воды. Давайте закажем чего-нибудь покрепче…

Но монах не слушал разумных речей своего друга. Он вцепился в руку шевалье и возбужденно произнес:

– Пардальян, настал великий час! Никто и ничто не помешает мне убить Валуа! Я уже две недели жду, когда он вернется в Блуа… Наконец Господь заставил его вернуться! И Господь задержал вас в Блуа, чтобы вы помогли мне!

– Помог вам?! – воскликнул удивленный шевалье.

– Я рассчитываю на вас! – сказал монах. – Да, у меня лихорадка и голова раскалывается, но мысли мои ясны. Я следил за вами, я знаю: вы подружились с этим грубияном Крийоном. А я бессонными ночами вопрошал Господа, чтобы он умудрил меня и научил проникнуть в замок. Теперь я понял: ваша дружба с Крийоном – это перст судьбы.

– Вы что, серьезно?

– Пардальян, вы поможете мне пройти в замок! Познакомьте меня с Крийоном, скажите, что я ваш друг; говорите что угодно, но я должен попасть в замок!

– И вы рассчитывали, что я помогу вам убить короля?

Пардальян помрачнел и задумался. Он прекрасно знал, что надо сказать, но никак не мог выбрать верный тон для беседы с Жаком Клеманом.

– Дорогой друг, – осторожно начал шевалье, – допустим, вы собирались бы драться на дуэли и сказали мне: «Пардальян, прошу вас сразиться с секундантом моего противника!» Я бы вам ответил: «Хорошо, дуэль есть дуэль. Ради вас я готов перерезать горло незнакомому человеку». Если бы на вас напали – пусть сам король или даже десяток королей! – и вы бы позвали меня на помощь, я бы сразился с десятком королей. Будь среди них Валуа, и ему бы не поздоровилось… Но вы просите, чтобы я за руку проводил вас к человеку, которого вы собираетесь убить… и убить не на дуэли, а в тот момент, когда он меньше всего ждет удара в спину… Извините, но подобное – не в моих привычках…

– Вы отказываетесь?

– Да, я отказываюсь выступать пособником убийцы, – твердо ответил Пардальян.

Жак Клеман был поражен. Он провел рукой по лбу и пробормотал:

– Проклятье! Проклятье!

В этот момент у гостиницы появился взволнованный Крийон. Увидев Пардальяна и его собеседника, он бросился к ним.

– Вы знаете этого преподобного отца? – спросил капитан у шевалье.

– Знаю, – сказал Пардальян.

– Слава Богу, – облегченно вздохнул Крийон и повернулся к Клеману. – Отец мой, вы нужны в замке. Духовник короля уехал, а королеве-матери очень плохо. Она просила привести исповедника, и как можно скорей. Пойдемте со мной, святой отец! Воистину, сам Господь послал вас!

Жак Клеман схватил Пардальяна за рукав и прошептал:

– Слышите? Господь послал меня!

И монах бросился вслед за Крийоном.

– Действительно, это судьба! – проговорил Пардальян, как завороженный глядя на удаляющегося монаха.

Жак Клеман вместе с Крийоном вошел в замок, и их сразу проводили в покои королевы-матери, на первом этаже.

Как ни странно, никого, похоже, не волновала тяжелая болезнь Екатерины Медичи. А она, между тем, была на краю могилы; недаром же ей понадобился исповедник. Уже неделю старая королева не вставала с постели, и никто о ней толком не заботился. Даже лакеи и служанки выполняли свои обязанности кое-как. Екатерина Медичи угасала среди всеобщего и полного равнодушия. Один только Руджьери остался ей верен до конца.

Эта женщина, которая властвовала над Францией и держала в своих руках судьбы всего христианского мира, теперь умирала, но никто даже не вспоминал о ней… С ней уходила в небытие целая эпоха. Ее сын, любимый, обожаемый Генрих, всегда с трудом терпел матушку. При дворе было принято обращаться с королевой, как с посторонней, которой давно следует уйти, но которая почему-то задерживается и никак не желает прощаться. Милосерднее других оказался храбрый Крийон: он позаботился об исповеднике для королевы.

Жака Клемана поразило, что, несмотря на болезнь старой женщины, наверху, в верхних этажах замка, болтали о пустяках, смеялись и развлекались придворные.

Крийон пригласил его в комнату перед спальней. И тут Жак Клеман спросил:

– Где он?

– Кто? – удивился Крийон.

– Король…

– Вы не поняли, отец мой. Я вас позвал к королеве-матери. Ей очень плохо…

– А где же король? – настаивал монах.

– В Амбуазском замке.

– Но разве он не вернулся нынче ночью? – с надеждой спросил Жак Клеман.

– Да нет. Однако же я попрошу вас пройти к королеве.

Жак Клеман с трудом сдержал возглас разочарования. Но Крийон уже распахнул дверь в спальню, и монаху пришлось войти. Капитан удалился…

Королева лежала в затемненной комнате, всеми забытая и заброшенная. Хотя на улице было светло, шторы плотно закрывали окна, а на каминной полке горели свечи. Их неверный свет не мог полностью рассеять темноту, и мрак выползал из каждого угла спальни.

Монах пригляделся и увидел лежащую на кровати старую, морщинистую, бледную женщину; ее глаза ярко блестели и притягивали взор вошедшего, ибо лицо было неподвижным и полумертвым, а этот блеск завораживал. Казалось, королева смотрит уже не на реальный, а на загробный мир.