Текст книги "Заговорщица"

Автор книги: Мишель Зевако

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)

– Вы знаете, почему я пришел?

– Наверное, вы придумали, как провести меня в замок и где спрятать…

– Именно так. И стоит вам захотеть…

– Может, прямо сегодня?

– Если вам нужно сегодня…

– Мне ничего не нужно, но вот королю, думаю, необходимо…

– Договорились, – сказал Крийон, – значит, увидимся сегодня вечером. Как пробьет шесть, приходите к воротам замка. Остальное я беру на себя…

В это время года в шесть вечера уже опускаются густые сумерки. Пардальян, закутавшись до самых глаз в плащ, терпеливо ждал перед воротами замка. Наконец появился Крийон.

– Пойдем! – сказал капитан. – Только сперва поклянитесь мне, что…

– Нет, – прервал его шевалье, – я вам ни в чем клясться не буду. Я уже сказал вам и готов повторить: во-первых, короля хотят убить, и, во-вторых, я не желаю, чтобы Генриха III убили. Думаю, этого достаточно.

– Пойдемте! – со вздохом сказал Крийон.

Он взял Пардальяна под руку, и они, беззаботно беседуя, вошли во двор замка. При виде командира часовые отдавали честь. Они поднялись по боковой лесенке на третий этаж, и тут Крийон с облегчением воскликнул:

– Теперь все в порядке! Вам ничто и никто не угрожает!

– А где вы хотите меня спрятать? – спросил Пардальян.

– У Руджьери, – ответил Крийон. – Если хотите, астролог даже составит вам гороскоп.

Пардальяну стало не по себе, однако виду он не подал. Напротив, произнес, как всегда, спокойно:

– А почему бы и нет? Всегда хочется узнать, что о тебе думают на небесах. Ведь сам я пока не собираюсь туда переселяться…

Они поднялись наверх, Крийон открыл низкую дверь, и Пардальян оказался в просторной, почти пустой комнате. За столом сидел астролог Руджьери и внимательно читал какую-то старинную книгу в деревянном переплете.

Крийон представил шевалье как собственного родственника и добавил на ухо Руджьери, что этот человек оказал Его Величеству важную услугу. Попрощавшись с шевалье, бравый капитан вышел, оставив Пардальяна один на один с астрологом.

Руджьери внимательно посмотрел на гостя. То ли шевалье за шестнадцать лет сильно изменился, то ли у астролога с возрастом ослабла память, но он не узнал юношу, которого когда-то по его приказу заточили в камеру смертников и едва не раздавили железным прессом… Юношу, чья кровь была нужна Руджьери для оживления Деодата, сына астролога и королевы…

– Прошу вас, сударь, – сказал Руджьери.

Он проводил гостя в соседнюю комнату.

– Здесь вы у себя дома, – гостеприимно сказал астролог. – Как видите, в комнате три двери. Одна выходит в мой рабочий кабинет, вторая в коридор, а третья ведет в такую же комнату. Эта дверь всегда заперта. Кроме того, если вы хотите сохранить ваше пребывание здесь в тайне, рекомендую не шуметь. Дело в том, что в смежной комнате прячется один дворянин. Я предоставил ему убежище – так же, как и вам. Он проведет в замке несколько дней.

С этими словами Руджьери откланялся и удалился.

«Странно! – подумал шевалье. – Что это за дворянин и почему он прячется?»

Глава XXXIII
ГЕРЦОГИНЯ ДЕ ГИЗ

Теперь расскажем нашим читателям о событиях, что произошли ночью двадцать первого декабря 1588 года в том самом старинном особняке, где состоялось собрание заговорщиков.

На втором этаже дома находился огромный зал, занимавший почти весь этаж. Шесть его высоких окон выходили на парадный двор особняка. Перед залом имелось что-то вроде прихожей – небольшая, скромно меблированная комната. Заглянем же, читатель, в эту комнату.

Часов около десяти вечера два человека вели там серьезную беседу. В кресле сидела женщина, а перед ней стоял мужчина. Он, похоже, только что совершил долгий переезд. Вид у него был усталый, одежда заляпана грязью.

Фауста беседовала со своим нарочным, несколько минут назад вернувшимся из Рима.

Прекрасная итальянка выглядела по обыкновению спокойной и бесстрастной. Но глаза ее горели, и слабый румянец окрасил бледные щеки. Те, кто хорошо знал Фаусту, сразу бы заметил, что она старается скрыть сильнейшее волнение. Мужчина держал речь. Вот его слова:

– Я прибыл в Рим двадцатого ноября. У меня были ваши письменные распоряжения, а также устные инструкции. Я все исполнил. Рассказать подробней?

– Не стоит. Переходи к главному. Постарайся изложить все точно и ясно.

– На третий день моего пребывания в Риме кардинал Ровенни добился для меня аудиенции с Сикстом V. У меня не было иной возможности попасть к папе, пришлось прибегнуть к помощи этого предателя Ровенни. Он, видимо, рассчитывал, оказывая вам услугу, примириться с вами…

– Неважно. Все равно, кто тебе помог.

– Итак, я встретился с папой. Когда я объявил, что я – ваш посланник, папа разъярился, крикнул, что покарает смертью подобного наглеца, и велел заточить меня в темнице замка Сант-Анджело. Но на следующий день Сикст посетил меня в тюрьме и спросил, что ему велела передать проклятая еретичка. Я ответил, что принес предложение о мире. Но пока я сижу в темнице, ни о каких переговорах не может быть л речи. Я представляю вас и, следовательно, имею право вести беседу на равных.

– И что ответил этот старый свинопас?

– Отвернулся и сказал страже: «Пусть он подохнет здесь, как собака… « Но на следующий день двери камеры распахнулись, и стражники проводили меня в молельню Сикста V. Папа был один. Он внимательно посмотрел на меня, а потом сказал: «Говори, ты свободен… « Я сообщил, что вы отказываетесь от притязаний на папскую тиару. Я изложил ваши условия, а он ловил каждое мое слово. Я заверил папу, что вы никогда не вернетесь в Италию, что вы сделаете все, чтобы крепить папскую власть – как мирскую, так и духовную. Я добавил, что в надежном месте спрятан пергамент, где вы письменно отрекаетесь от ваших притязаний и собственноручно удостоверяете условия перемирия с Сикстом.

Тогда папа спросил, чего вы хотите взамен. И я ответил: «Только одного – буллу о расторжении брака Генриха де Гиза и Екатерины Клевской… „ Он, казалось, совсем не удивился. Велел вернуться через три дня. Когда я вновь прибыл в Ватикан, меня ввели к папе. Сикст молча ходил по комнате. Наконец он остановился, взглянул на меня и произнес: «Где те документы, что ты должен мне вручить?“ Я ответил, что передам их, как только мы окончательно договоримся. Тогда он открыл шкатулку, вынул серебряный футляр и достал оттуда свиток. Он протянул мне документ, и я убедился, что булла о расторжении брака уже подписана.

Папа убрал свиток в футляр и протянул его мне со словами: «Я доверяю твоей госпоже больше, чем она мне… Вот то, о чем просила принцесса Фауста; к тому же я посылаю ей мое благословение. Отправляйся за теми документами, что ты мне обещал!..»

Я опустился на одно колено, вынул из-за отворота камзола бумаги и протянул ему: «Вот они, Ваше Святейшество…» Он улыбнулся, бросил взгляд на документы и небрежно убрал их в стол. Но я понял, что Сикст V доволен, очень доволен… Я покинул Ватикан и направился обратно во Францию.

Закончив рассказ, посланец Фаусты опустился на одно колено (словно находясь в присутствии папы), снял с шеи висевший на золотой цепочке серебряный футляр и передал его своей госпоже. Фауста взяла футляр, не выказав ни волнения, ни радости.

– Иди отдохни! – велела она посланнику. – Я довольна твоей службой, ты действовал как верный слуга и как умелый дипломат.

Мужчина встал, почтительно поклонился и удалился.

Фауста глубоко задумалась. Она смотрела на серебряную коробочку мрачно и безрадостно, словно посланец привез ей смертный приговор. Потом она достала документ, скрепленный папской печатью Сикста, и внимательно, дважды, прочла его.

Ей действительно доставили из Рима то, о чем она просила, – акт о расторжении брака между Екатериной Клевской и Генрихом де Гизом. На бумаге не хватало только подписи герцога.

Окончив чтение, Фауста позвала служанку. На зов госпожи явилась Мирти.

– Он уже прибыл? – спросила Фауста.

– Нет еще, – ответила Мирти.

– А старый кардинал де Бурбон?

– Он явится не раньше половины двенадцатого.

– Когда он придет, ты проводишь его… Туда же ты приведешь герцога де Майенна и кардинала де Гиза. Надеюсь, в большом зале все готово?

– Ваши распоряжения выполнены – все, вплоть до мелочей. Можете посмотреть…

– Когда прибудет герцог, проводи его сюда, а остальных – туда, ты знаешь…

Мирти вышла, а Фауста распахнула дверь, что вела в большой зал. Там царила полутьма, горели лишь два факела. Фауста внимательно оглядела просторное помещение и, видимо, осталась довольна.

Тогда она со вздохом закрыла дверь и вновь села в кресло.

– Итак, двадцать третьего декабря в десять вечера! – прошептала Фауста.

Для нее эти слова значили много, очень много. В этот день умрет Генрих III, взойдет на престол Генрих де Гиз, а она, Фауста, станет королевой Франции!..

– Королева! – говорила сама себе прекрасная итальянка. – Королева Франции, самого могущественного королевства в мире. Много можно сделать, имея в руках такую власть… Но мне и этого мало!..

В это время раздался голос служанки:

– Его светлость герцог де Гиз!

Фауста медленно подняла глаза и увидела, как склонился перед ней герцог. Он был возбужден, он едва не дрожал. Им овладело нечто вроде лихорадки. Она нередко нападает на преступников, когда они вершат грандиозные, но неправедные дела. Глаза его горели, щеки пылали, а широкий шрам совершенно побелел.

– Я откликнулся на ваше приглашение, сударыня, – заговорил Гиз, – но, по-моему, нам не стоит видеться, пока…

Герцог умолк.

– Пока жив Генрих III, нынешний король Франции, – спокойно закончила его мысль Фауста.

Герцог поклонился.

– И вы считаете, – продолжала женщина, – что нам не стоит видеться вплоть до того дня, когда вы сможете связать вашу судьбу с моей, герцог.

Гиз вздрогнул, но промолчал. В голосе Фаусты ему послышалась неясная угроза. А она спокойно произнесла:

– Все готово, герцог… благодаря мне! Сети раскинуты, Валуа умрет… Вы никогда бы не смогли задумать и осуществить то, что задумала и осуществила я… Ничто не спасет короля Генриха III, даже вмешательство самого Господа Бога. А это значит, герцог, что путь к престолу для вас открыт!

– Все это так, – согласился Гиз. – Там где мы, обычные люди, колебались, вы действовали с холодной отвагой и беспощадной настойчивостью великой властительницы. Там, где наш слабый разум смущался и путался, вы видели все насквозь, предугадывая события. Вы все предусмотрели, все организовали. И я понимаю, сударыня, что даже если Валуа падет от моей руки, его все равно убьет ваша воля!

– Я рада, герцог, что вы признали это, – ответила Фауста. – Но есть еще кое-что, чего вы не знаете: я отправила курьера к Александру Фарнезе. Думаю, войска Фарнезе уже вступили на территорию Франции и великий полководец движется к Парижу. Я не только расчистила для вас путь к трону – я подарила вам армию…

– И это правда, сударыня. Мы ведь с вами уже договорились, как будут действовать войска Фарнезе.

– Да, они нанесут поражение Беарнцу, на нашу сторону перейдут гугеноты (а они – бравые солдаты), потом мы двинемся завоевывать Италию, а за ней настанет очередь Фландрии.

Глаза Гиза заблестели.

– Да, все это исполнится, сударыня! Я стану королем Франции, и вы дадите мне в руки силу, способную перевернуть весь христианский мир!

Фауста молча наблюдала за ликующим Гизом. Она сознательно привела его в восторженное состояние. Убедившись, что Гиз потерял голову от радости, она спокойно спросила:

– А что получу я, герцог?

– Но мы ведь и об этом уже договорились! Я поклялся, что вы будете королевой, если я стану королем. Вы станете императрицей, когда мы создадим великую империю в соответствии с вашими грандиозными замыслами… Одним словом, нас соединят священные узы брака!

– Именно так, герцог, но когда, когда, по-вашему, мы соединим наши судьбы?

– Когда? – герцог сразу помрачнел. – Как только я стану королем Франции и смогу расторгнуть мой брак с Екатериной Клевской…

– Еще не скоро, герцог! – разочарованно произнесла Фауста. – Вы знаете, я всегда говорю искренне. Я боюсь, что вы забудете обо мне…

– Но я же поклялся! – возразил герцог.

– А я не верю вашей клятве! – твердо сказала Фауста. – Я вообще не доверяю царствующим особам… И не стоит злиться! Просто я умею читать в сердцах людей…

– И что же вы прочли в моем сердце? – с затаенным страхом спросил герцог.

– Что кинжал, предназначенный Валуа, может поразить и Фаусту!

– Сударыня!..

– Отслужившую вещь обычно выбрасывают! Может, когда ваши плечи покроет королевский пурпур, вы вообразите, что гордая итальянка требует слишком многого? Вы отдадите приказ, и меня уничтожат. Трупом меньше, трупом больше на вашем пути к абсолютной власти – вам же все равно! Вот что, герцог, прочла я в вашем сердце!

– Мадам, я слушаю вас и не верю собственным ушам. Как можно говорить такое?!

– Просто вы предпочитаете не слышать правду. Герцог, наступила решающая минута для нас обоих. Я могу сбросить вас в бездну. Через час Валуа узнает о вашем предательстве, и завтра же вы подниметесь по ступеням… но не трона, а эшафота!

– Клянусь кровью Христовой! – воскликнул герцог. Он был и потрясен, и напуган, и разъярен. – Скажите наконец, чего вы от меня хотите!

– Я хочу только мою долю. Но я хочу получить обещанное немедленно. Сегодня я должна стать герцогиней де Гиз. Отвечайте – да или нет?

– Но это же безумие, сударыня! – воскликнул Гиз. – Екатерина Клевская еще жива!

– Да, но если вы пожелаете, вы можете расторгнуть брак с ней. Вот папская булла о расторжении супружеских уз. Это свадебный подарок, который сделал мне мой старый друг Сикст V, милостью Божьей первосвященник Римский.

Фауста открыла серебряный футляр, вынула пергаментный свиток, развернула его и протянула Гизу. Тот дрожащей рукой схватил документ и, подойдя поближе к светильнику, начал читать. Закончив, он внимательно осмотрел печать с папским гербом, дабы убедиться в ее подлинности. Поняв, что перед ним не подделка, герцог де Гиз швырнул пергамент на стол и застыл в мрачном молчании. Фауста нанесла ему неожиданный удар…

Герцог был словно парализован, но не столько страхом, сколько изумлением и растерянностью. Рядом с этой женщиной блистательный герцог ощущал себя слабым и жалким. Он и представить себе не мог, что человеческое существо может обладать подобной отвагой, дерзостью, проницательностью. Ум Фаусты подавлял герцога де Гиза.

Фауста взяла со стола перо и протянула Гизу. Он машинально взял его. Тогда она подвинула поближе к герцогу пергамент и произнесла только одно слово:

– Подписывайте!

Генрих Меченый на мгновение заколебался, озираясь вокруг. Он чувствовал, что им овладевает бессильная, холодная ярость. Такие чувства, если не дать им выхода, могут убить человека. Не то чтобы он не хотел расстаться с Екатериной Клевской. Она ему изменяла направо и налево, и вся Франция потешалась над семейной жизнью блистательного герцога де Гиза. Но его бесило то, что Фауста действительно прочла его тайные мысли и теперь держала Гиза в руках.

Фауста внимательно взглянула на герцога и поняла, что тот готов задушить ее собственными руками. Но она была из тех, кто идет до конца. Или смерть – или абсолютная власть! Фауста вновь указала на пергамент и повторила:

– Подписывайте! Подписывайте же, герцог! Через несколько минут будет поздно!

Генрих де Гиз заскрежетал зубами, склонился над столом, словно придавленный неимоверной тяжестью, и поставил размашистый росчерк! Тогда Фауста распахнула двери в большой зал, который был весь залит ярким светом. И глазам Гиза открылась впечатляющая картина. В глубине зала возвышался алтарь, превративший светское помещение в часовню. У алтаря, на котором стояла дароносица, ожидал старый кардинал де Бурбон, готовый начать обряд венчания.

Кардинал де Гиз, герцог де Майенн, герцогиня де Немур и герцогиня де Монпансье сидели в расставленных полукругом креслах. По-видимому, все они были прекрасно осведомлены о предстоящей церемонии. Фауста повернулась к Генриху де Гизу, который уже догадался, что ему предстоит, и спокойно произнесла:

– Герцог, подайте руку вашей невесте и проводите ее к алтарю.

Герцог попятился было назад, но черные глаза Фаусты взглянули на него неумолимо и повелительно. У него не осталось сил, чтобы возмущаться или возражать. И бледный, растерянный герцог подставил руку Фаусте…

Они двинулись к алтарю…

Первым делом Фауста протянула кардиналу де Бурбону буллу о расторжении брака. И началась церемония… церемония венчания герцога де Гиза и принцессы Фаусты!

«Теперь я королева Франции! – ликовала в душе Фауста. – Вся власть в моих руках! Весь мир узнает Фаусту-властительницу. Никто, никто не помешает мне стать императрицей великой империи, подобной империи Карла Великого! И я сама, сама создам эту империю…»

Глава XXXIV
КРАХ

Спальня короля выходила окнами в квадратный двор замка. Перед спальней располагалось что-то вроде прихожей. Через нее можно было пройти в королевскую гостиную, уже знакомую нашим читателям. Итак, через портик замка, по парадной лестнице гости обычно поднимались в гостиную. Наши читатели помнят, что если король собирал в этом зале совет, то свита герцога де Гиза оставалась или на лестнице, или на террасе, носившей название «Бретонская терраса», или, наконец, ожидала своего господина во дворе замка.

В конце гостиной, направо, находилась дверь в коридор-прихожую перед королевской опочивальней. Именно в этом помещении и развернутся события, к описанию которых мы приступаем. В прихожую выходили три двери. Одна из них, как мы знаем, вела в гостиную, вторая в спальню короля, а третья – в кабинет, выходивший окнами во внутренний двор.

Кабинет был довольно просторный, а за ним находилась еще одна небольшая комната, из которой имелся выход на боковую лестницу. Поднимаясь по этой лестнице, можно было добраться до обиталища Руджьери, а спустившись на один этаж, попасть в покои королевы-матери.

Обычно происходило следующее. Если Гиз, явившись с утра к королю, заставал Его Величество в гостиной, то, естественно, герцог там и оставался, а его свита ожидала господина на лестнице. Но если совет собирался не в гостиной, то Гиз проходил в прихожую. Его великолепная свита в этом случае оставалась в королевской гостиной.

В прихожей всегда дежурило несколько дворян, приближенных Генриха III.

– Где Его Величество? – обычно спрашивал Гиз.

Ему указывали или на дверь спальни, или на дверь кабинета. Герцог де Гиз направлялся прямо туда, где был в данный момент король. Входил он без доклада, ибо Генрих III раз и навсегда приказал пропускать дорогого кузена в любое время дня и ночи.

В это утро капитан Ларшан как всегда сменил посты. Похоже, от исключительных мер предосторожности отказались. У главного портика замка, где в последнее время обычно стояли человек сорок, Ларшан оставил только десять солдат. То же самое случилось и с остальными постами. Казалось, обитатели замка чувствовали себя в полной безопасности.

Но тот, кто заглянул бы во внутренний дворик, куда выходили окна рабочего кабинета и спальни короля, обнаружил бы там три сотни вооруженных аркебузами людей. Они стояли неподвижно, стараясь не шуметь.

Кроме того, вздумай кто-нибудь осмотреть просторное помещение рядом с казармой (обычно там хранили оружие), он увидел бы четыре походные кулеврины, уже поставленные на лафеты. Кулеврины были заряжены. У каждой замерли четверо солдат, да еще с десяток человек, взявшись за привязанные к лафету веревки, ожидали приказа. По первому знаку они готовы были выкатить орудия во двор и открыть огонь.

Крийон мерил шагами квадратный двор. Он был сердит и раздражен, покусывал усы и бормотал проклятия. Офицеры, разбившись на группки, беззаботно болтали – похоже, их более всего занимала охота с гончими.

По парадной лестнице привычно сновали туда-сюда придворные. В гостиной не было никого, только изредка пробегал лакей. В целом же комнаты вокруг королевской спальни выглядели как обычно.

Пройдем, дорогой читатель, через гостиную и заглянем в ту самую прихожую. Мы застанем там тридцать приближенных короля, тридцать человек, входящих в его личную охрану; это были самые преданные слуги Генриха Валуа, готовые чуть не зубами рвать его врагов; в народе их прозвали «Сорок Пять», ибо именно столько человек насчитывала «лейбгвардия» короля. Они были одеты в придворные костюмы, но под бархатными камзолами скрывались кольчуги или кожаные кирасы.

А теперь незаметно проникнем в королевскую спальню. Как и в тот вечер, когда принималось решение о судьбе Гиза, Генрих III сидел у камина и зябко тянул руки к огню. Рядом с ним, словно привидение в черном, стояла бледная как смерть Екатерина Медичи. Старая королева чувствовала себя очень плохо, болезнь совсем лишила ее сил. однако перед лицом угрожавшей сыну опасности она не только поднялась с постели, но и решилась принять участие в грядущих событиях.

На улице было холодно и темно. Серое пасмурное небо тоскливо нависло над городом. Тишина давила на людей и здания. Лишь иногда в вечернем небе проносилась зловещая стая ворон, и их мрачное карканье словно пророчило чью-то близкую смерть.

Екатерина Медичи и король беседовали. Разговаривали они очень тихо, словно боясь спугнуть тишину.

– Вот и наступил этот день, великий день… – сказала старая королева.

– День убийства… – откликнулся Генрих III.

– День вашего освобождения, сын мой. Сегодня в шесть вечера, словно волки в потемках, соберутся банды Гиза. В десять они должны, проникнув в замок (ведь ключи у них есть), пробраться по этой лестнице в спальню. Они хотят заколоть короля прямо в постели…

Генрих III вздрогнул, в горле у него что-то захрипело, и он поднял на Екатерину наполненные ужасом глаза.

– Нынче вечером… нынче вечером, – продолжала королева, – Гиз зарезал бы короля Франции, если бы…

Она остановилась, улыбнулась и уверенно закончила свою речь:

– …если бы королевы-матери не было рядом!.. Но я здесь! И, слава Богу, не утратила чутья! Пусть только явятся сюда проклятые убийцы – и они узнают, на что способна старая королева! Я не дам умертвить моего ребенка!

Неожиданно Екатерина рассмеялась. Смех ее звучал жутко.

– Генрих, сын мой, ты готов?

– Да, матушка! – ответил король.

– Обними же меня! И молчи… Не говори ни слова… теперь пусть свершится воля Господня!

Генрих с трудом встал – ноги отказывались служить ему. Он шагнул к матери, и та крепко обняла любимого сына – единственного человека, к которому она питала искреннюю привязанность.

– Никуда не выходи из этой комнаты, слышишь, Генрих? – прошептала старая королева.

– Да, матушка! – пролепетал король.

– Ты должен только отдать приказ, решающий приказ тем дворянам, что ожидают тебя. Остальное – мое дело! Я сама прослежу за всем.

Королева медленно подошла к двери, ведущей в прихожую, и распахнула ее. Тридцать человек встрепенулись в ожидании распоряжений.

Король вышел на порог и заявил:

– Господа, приказываю исполнять все указания королевы-матери. Повинуйтесь каждому ее слову…

Потом Генрих попятился, отступил к окну, поднял занавеску и стал вглядываться в тех людей, что стояли во дворе.

Екатерина Медичи бросила острый взгляд на собравшихся у дверей спальни дворян. Потом она быстро указала пальцем на одного, второго, третьего… таким образом королева-мать отобрала десятерых. Им она сказала:

– Вы займете места прямо в спальне короля. Шпага в одной руке, кинжал – в другой.

Все десятеро обнажили оружие. А королева продолжала:

– Господа, вам надлежит забаррикадироваться в спальне. Какие бы звуки ни доносились снаружи, вы не имеете права покидать комнату. Если случится несчастье, то вы погибнете – все, до последнего! – но защитите короля. Поклянитесь!

– Клянемся! – в один голос ответили избранные.

– Пройдите же в спальню! И да сохранит вас Господь!

Десять человек со шпагами и кинжалами в руках вошли в комнату короля. Через минуту из-за закрытой двери послышался грохот – дворяне устраивали баррикаду. Екатерина с удовлетворением вздохнула и снова внимательно оглядела собравшихся. Потом королева отобрала еще десять человек.

– Вы займете позицию в гостиной. Как только Гиз пройдет в прихожую, закроете дверь и встанете перед ней с оружием в руках. Если кто-то попытается прорваться обратно из прихожей в гостиную, не выпускать. Если люди Гиза ворвутся в гостиную, вы должны погибнуть, все до единого, но никого в прихожую не впускать… Поклянитесь!

– Клянемся! – ответили десять дворян.

– Итак, занимайте места в гостиной! И да сохранит вас Господь!

Десять человек прошли в просторную гостиную, разделились на группки и тут же начали беззаботно болтать и посмеиваться.

Тогда Екатерина выбрала еще троих, из тех, кто ждал своей очереди в прихожей, – это оказались Шалабр, Сен-Малин и Монсери.

– А вы пройдите в кабинет и подождите меня там.

Сен-Малин, Шалабр и Монсери немедленно прошествовали в кабинет. В прихожей остались только семь человек, и среди них – Дезеффрена и граф де Луань.

– Ваше место здесь. Он войдет в замок, не встретит короля в гостиной и спросит вас: «Где Его Величество?» Вы ему ответите: «Его Величество в кабинете, монсеньор!» Он пройдет в кабинет. Если вас позовут на помощь ваши друзья, – поспешите к ним и добейте его. Если его люди ворвутся в гостиную, – забаррикадируйте дверь. Вы должны погибнуть, все, до последнего, но не допустить врагов к дверям королевской спальни. Поклянитесь!

– Клянемся! – ответили семеро.

– Хорошо! И да сохранит вас Господь!

После этого старая королева направилась в кабинет, где ее ожидали Шалабр. Монсери и Сен-Малин.

– Я выбрала вас из всех присутствовавших. Я знаю, герцог в свое время засадил вас в Бастилию. Он едва не убил всех троих, верно?

Трое приятелей поклонились.

– Мы действительно были приговорены, – ответил Монсери. – День казни уже назначили…

– Мы даже исповедовались друг другу, – признался Шалабр.

– Спасло нас только чудо! – добавил Сен-Малин.

– Как бы там ни было, я выбрала вас, потому что предполагала: вы не просто верные слуги короля – у вас есть все основания ненавидеть того, кто приговорил вас к смерти. Итак, герцог де Гиз явится в замок. Гостиную надежно охраняют – я позаботилась об этом. В прихожей караулят ваши товарищи. Его Величество находится в обществе преданных храбрецов… Герцога следует прикончить здесь, в кабинете… Отсюда он уже не выйдет!

Трое переглянулись; глаза их загорелись огнем мщения, на губах появилась зловещая улыбка. Екатерина поняла, что они готовы на все. Она спросила:

– Итак, господа, король может рассчитывать на вас?

Все трос одновременно вытащили кинжалы.

– Если герцог войдет сюда, считайте, что он мертв! – ответил за всех Шалабр.

– Прекрасно, – улыбнулась Екатерина. – Ждите, господа, он придет… обязательно придет. А я буду молить Бога за короля и за вас…

Она прошла мимо троих друзей, склонившихся в поклоне, и спустилась по узкой боковой лестнице. В молельне ее уже ждал астролог.

– Ваше Величество, – сказал Руджьери, – охрану расставили повсюду, но в ваших покоях никого нет. Если случится драка, кто защитит вас, моя королева?

Екатерина без слов указала рукой на распятие слоновой кости, словно светившееся в полутемной молельне. Она опустилась на скамеечку и, казалось, погрузилась в глубокое размышление. Королева застыла, как статуя. Ни одна складка на ее черном одеянии не шевелилась…

Но королева не молилась. Она вся обратилась в слух! Она слушала, что происходило наверху, у нее над головой, ибо молельня королевы находилась как раз под кабинетом, где должны были убить герцога де Гиза.

А там, наверху, в кабинете короля, готовились к схватке Шалабр, Монсери и Сен-Малин. Они придвинули стол к окну, потом убрали в угол кресла и стулья, так что середина кабинета стала совершенно свободной. Гиз нигде не смог бы укрыться, чтобы держать оборону. Потом они договорились о том, как действовать. Сен-Малин, самый отважный из троих, взял на себя руководство предстоящим сражением.

– Я открою дверь, когда он придет. Ты, Шалабр, стой здесь, посреди кабинета. Ты, Монсери, вставай туда, к дверям. Итак, я открываю, говорю: «Входите, ваша светлость!» и отступаю назад. А ты, Монсери, захлопываешь за ним дверь и задвигаешь засов. Мы с Шалабром атакуем спереди, а ты набрасываешься сзади. Договорились?

– Договорились!

– Тогда по местам!

Шалабр встал посреди комнаты, Монсери прижался к стене так, чтобы оказаться скрытым распахнутой дверью, а Сен-Малин поместился напротив входа. Каждый держал в руке обнаженный кинжал.

– Черт побери! – вспомнил Монсери. – Мы забыли о той маленькой двери, что выходит на боковую лестницу.

– Надо просто закрыть ее на засов. Давай, Шалабр!

Шалабр бросился к дверце и уже коснулся рукой задвижки. Но дверь внезапно распахнулась, и на пороге появился человек. Он вошел, оглядел собравшихся и произнес:

– Приветствую вас, господа! Как вы себя чувствуете? Надеюсь, лучше, чем в Бастилии?

– Пардальян! – воскликнул Шалабр и отступил назад.

– Пардальян! – эхом откликнулись его друзья.

Действительно, в рабочий кабинет короля Генриха III вошел не кто иной, как шевалье де Пардальян. Войдя, он аккуратно прикрыл за собой дверь.

– Сударь! – дрожащим от негодования голосом проговорил Сен-Малин. – Немедленно оставьте нас! Неважно, что вы собирались нам сообщить, – сейчас не время для любых разговоров!

– Не горячитесь! – усмехнулся Пардальян. – У нас есть еще несколько минут. Генрих Меченый пока не появился в этом кабинете. Так что вам придется выслушать меня…

– Вы что же, все знаете? – с изумлением спросил Шалабр.

– Конечно, знаю. Вы собрались здесь, господа, для того, чтобы убить герцога де Гиза.

Трое убийц переглянулись. На их лицах застыло выражение бессильной ярости.

– Господа, господа! – поспешил успокоить их шевалье. – Подождите, не хватайтесь сразу за кинжалы. Если вы на меня нападете, я могу убить всех троих, мне это по силам. А кто же тогда расправится с герцогом? К тому же, если мне не удастся убить всех троих, я смогу распахнуть окно и крикнуть пару слов тем, кто стоит сейчас во дворе. А там немало сторонников Гиза. Мой крик услышат, и обязательно найдется человек, который бросится к воротам, наперерез Гизу, и остановит его словами: «Ваша светлость, не ходите в замок, вас хотят убить!»

Добавлю, что там же, во дворе, меня ожидает мой друг, он специально прибыл в Блуа, чтобы спасти герцога и убить короля. Услышав мой крик, он сделает все, чтобы выполнить свою миссию. Впрочем, этот человек вам знаком, вы встречались с ним в Шартре… Его зовут Жак Клеман, он монах якобинского монастыря, помните?

Трое приятелей смертельно побледнели. Жак Клеман, тот самый, которого они поклялись убить! Жак Клеман здесь, а они доложили королю, что покушавшийся на его жизнь убит!.. Допустим, что все пройдет, как задумала Екатерина: король останется жив, Гиз умрет… Но ведь королева может узнать, что Жак Клеман не погиб… Что тогда? Их неминуемо ждет виселица!