Текст книги "Очаровательная плутовка"
Автор книги: Мишель Маркос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
Глава 17
Эйприл проснулась после двенадцати часов сна с ясной головой и страшно злая.
Черт бы его побрал! Кем он себя возомнил? Да как он посмел наказать ее непонятно за что и испортить день свадьбы?! Она этого так не оставит. Она немедленно отправится в Лондон и заставит его выслушать ее объяснения, даже если для этого ей придется его связать.
И будь проклят этот мерзавец Нордем и его гнусный шантаж! В семействе Хоторнов и так достаточно секретов, не хватало только заиметь свой. Она готова рассказать Райли все, что произошло. Она обязана это сделать. Его так называемый друг оказался редким подлецом, и Райли должен об этом знать.
В доказательство она покажет ему записку с угрозами на вырванной из дневника странице.
Эйприл спустилась в холл и сказала дворецкому:
– Форрестер, пожалуйста, попросите мистера Уилкинза приготовить для меня карету.
– Прошу прощения, мисс, но хозяин распорядился, чтобы вы ни при каких обстоятельствах не покидали дом.
Эйприл проглотила ядовитый ответ. Только Райли виноват в том, что с ней так пренебрежительно обращаются. Ну, с ним она разберется позже.
– Куда-то собрались? – спросил, выходя из кабинета, Джона.
– Да, ваша светлость. Я как раз собралась поехать к своему мужу.
Джона усмехнулся:
– Вам не просто будет до него добраться. Он благодаря вам в Ньюгейтской тюрьме.
– Что?!
– Его арестовали сегодня утром. Лакей из лондонского дома привез известие два часа назад.
– И вы только сейчас говорите мне об этом?! – обезумев от ужаса, крикнула она. – Что он совершил?
– Женился на вас.
– Какое же это преступление?
– Это не его преступление. Все преступления были совершены вами. А мой несчастный сын должен страдать от их последствий.
– Ничего не понимаю, – раздраженно сказала Эйприл. – Почему он в тюрьме?
– Как будто вы не знаете! Такое понятие, как feme covert [17] [17]Feme covert (юр.) – замужняя женщина.
[Закрыть], что-нибудь вам говорит? Вы стали замужней женщиной, выйдя за моего сына, а Райли с этого момента несет ответственность за все ваши действия, включая преступления. Вы считаетесь невиновной, а ответственность за вас несет он. Но вы ведь с самого начала на это рассчитывали?
Слова Джоны гулом отозвались в ее голове, смысла она не улавливала.
– Я… мне необходимо его увидеть. Прикажите подать карету.
– Чтобы вы причинили ему еще больше неприятностей? Ни за что!
Эйприл пришла в ярость.
– Послушайте, я не собираюсь сидеть здесь, пока мой муж гниет в Ньюгейте! Прикажите подать карету, а иначе пожалеете!
– Да как вы смеете мне угрожать?!
– Я еще не начала вам угрожать! – с вызывающим видом крикнула Эйприл. – Распорядитесь насчет кареты!
Она стремительно поднялась по лестнице к себе в комнату.
– Как вы смеете оскорблять меня в моем собственном доме. Кто вы такая?
Трясясь от негодования, Джона поспешил за ней.
– Я маркиза Блэкхит, жена Райли, – через плечо бросила Эйприл. – Из-за меня он не будет сидеть в тюрьме ни одной минуты. Его место займу я.
– Вы уже достаточно сделали. Вы никуда не поедете.
– И останусь здесь с вами? Вы же ничего не собираетесь предпринимать?
Эйприл влетела к себе в комнату и, схватив корзинку для пикника, опрокинула ее на кровать. Оловянные солдатики и другие игрушки Райли, которые она сохранила как напоминание о днях в пещере, полетели на смятое покрывало. Затем она побросала в корзинку вещи из шкафа – те, что не были упакованы для медового месяца.
Джона ворвался следом за ней.
– А теперь послушайте; меня. Я требую уважения к себе. Я больше не потерплю вашего оскорбительного поведения.
– Вам и не придется, глупец вы старый. Я уезжаю!
Он побагровел.
– Я знал, что от вас одни лишь несчастья. Я говорил Райли, чтобы он нашел вам мужа.
Она с горечью рассмеялась:
– Уверена, что вы и Агате об этом сказали.
– Да! Она сразу заподозрила, что вы обманщица. Ясно, что хорошее воспитание ничем не возместить.
– Вы не были таким щепетильным, когда поверили, что я – ваша дочь от проститутки. А теперь, когда узнали, что я родилась в законном браке, сочли меня неподходящей для вашего сына.
– Мой сын заслуживает женщину благородного происхождения.
– Ваш сын заслуживает жену, которая его любит.
– Чушь! Любовь превращает нас в дураков. Что его ждет сейчас? Его должность судьи, его положение, репутация – все рассыпалось из-за какого-то глупого романтического порыва. Он превратился в посмешище.
Слова Джоны уязвили Эйприл.
– Было время, когда вы сами отдали бы все за любовь. Возможно, это сделало бы вас счастливым. А теперь взгляните на себя. Ваше сердце такое же сухое, как дрова в камине. Вы этого хотите для своего сына?
– А что лучше?
Эйприл упрямо сжала губы.
– Не знаю, но собираюсь с этим разобраться.
Джона с горечью рассмеялся:
– Что вы сможете сделать? Придете и потребуете отпустить его?
Эйприл села на кровать и стала застегивать ботиночки.
– Для начала и этого достаточно.
– Вы глупая! Его будут судить в открытом процессе! Вы ему не нужны: Ему нужен адвокат. Я только что за ним послал. Вот чем занимался я.
– Если это Нордем, то предлагаю вам нанять кого-нибудь другого. Похоже на то, что он поспособствовал тому, чтобы Райли арестовали, – фыркнула Эйприл.
– Нордем? Да он друг семьи.
Эйприл закатила глаза.
– Вы на самом деле доверчивый старый дурень! Да он годами обманывал вас. Я не знаю, почему Нордем так ненавидит Райли, но он дождался своего часа, чтобы заставить его страдать. А я, дура, дала ему эту возможность.
Она опустила крышку на корзинке и встала.
– Так вы пошлете за каретой?
– Нет. Райли вы не нужны, а иначе он не приказал бы, чтобы вы оставались в Блэкхите. Вы никуда не поедете.
Герцог шагнул к дверям и загородил Эйприл путь.
– Вы так думаете?
Она протянула руку и дернула за верхнюю пуговицу у него на брюках. Брюки расстегнулись и упали вниз, а Эйприл протиснулась мимо герцога, который в растерянности пытался натянуть брюки.
Эйприл предстоял долгий путь до ближайшего трактира, где можно было нанять почтовый дилижанс. Опасаясь, что Джона пошлет за ней вдогонку слуг, она шла по перелеску среди деревьев, избегая главной дороги. Она понимала, что теряет время, но приходилось прятаться.
Она ушла не очень далеко, как вдруг услышала звук приближающейся кареты. Эйприл укрылась за кустами, поджидая, пока карета проедет. И тут раздался голос Дженни, зовущий ее.
Эйприл вышла из своего укрытия и увидела Дженни и Уильяма – они оба сидели на месте кучера.
– Вот ты где! – воскликнула Дженни. – Я боялась, не случилось ли с тобой чего.
– Если это его светлость отправил вас за мной…
Дженни помотала головой:
– Нет, он ничего не знает. Мы сказали мистеру Уилкинзу, что поедем в деревню за продуктами. Мы поможем тебе добраться до Лондона и увидеться с Райли.
– Откуда ты все узнала?
– Подслушала под дверью.
Эйприл с благодарностью посмотрела на подругу:
– Я так рада, что ты неисправима. Напомни мне купить тебе за это что-нибудь особенное.
– Как насчет подвенечного платья? – сияя, ответила Дженни.
Леди Агата, вне себя от злости, явилась в дом Нордема. Она была в такой ярости, что и думать забыла об этикете, о том, что неприлично даме средь бела дня посещать квартиру неженатого мужчины.
Но Нордема это не смутило.
– Агата, – бесстрастно произнес он, – как приятно вас видеть. Прошу, входите.
Она швырнула плащ на кушетку и развязала ленты на шляпке.
– Обойдемся без любезностей. Почему, черт подери, Райли оказался в тюрьме?
– Изменились планы.
– Ты сказал, что устранишь ее, а не Райли. Мне он в тюрьме не нужен.
Гордость Нордема была уязвлена, однако он сдержался.
– Почему вас теперь это так волнует? Он никогда не интересовался вами.
Агата заскрежетала зубами.
– Ты обещал мне, что отправишь ее в тюрьму. Почему она до сих пор на свободе?
– Тише, не кричите. – Нордем подошел к Агате и обхватил ее сзади, сжимая ягодицы. – Она заплатила деньги, вы же знаете. Двадцать тысяч фунтов. Агата, выходите за меня. И со всеми вашими финансовыми трудностями будет покончено.
Агата с отвращением скинула его руки и отошла от него.
– Да одни мои меха стоят больше.
Нордем выругался.
– Значит, вы не хотите выйти за меня? Я отдаю вам все, что у меня есть, включая мою любовь, и я все еще вам не нужен?
– Дорогой, – натянуто улыбнулась Агата, – то, что у нас есть, намного лучше. Зачем рушить все это пустой болтовней о браке? Мы всегда сможем продолжать наши… отношения.
– В то время как вы будете замужем за ним, да?
– Помимо всего прочего, мне всегда нравилось в тебе то, что ты противник брачных оков. Пожалуйста, не разочаровывай меня.
– Агата, я люблю вас. Разве я это не доказал? Райли ради вас не рисковал всем, как это сделал я.
Она плавной походкой приблизилась к Нордему и провела ладонью по его груди, зная, как его возбуждает этот жест.
– Дорогой, меня не волнует его любовь, – промурлыкала она. – Мне на Райли наплевать, а вот на тебя – нет. Ты меня очень привлекаешь. Я благодарна тебе за преданность. Питер, я действительно хочу, чтобы между нами все было по-другому. Но ты же понимаешь, что в случае с Райли… дело касается денег. Тебя это не должно задевать. Но двадцать тысяч для такого богатого человека, как он, – это ничто. Если я стану маркизой Блэкхит, у нас с тобой будет очень много денег.
Нордем подозрительно на нее посмотрел:
– Я не дурак, Агата. Я знаю, что вы хотите его.
– Дорогой, ну не будь таким ревнивцем. Ты же знаешь, что я нахожу тебя неотразимым. Райли – ничто по сравнению с тобой. Но, как его жена, я буду иметь право на огромное состояние, которым мы с тобой сможем воспользоваться.
Но Нордем понимал, что Агата им манипулирует. Он всегда это знал.
– А как вы рассчитываете стать его женой? Он не один раз вас отвергал.
Агата прикрыла глаза и с улыбкой ответила:
– Дневник, дорогой. План состоит в том, что, когда Эйприл осудят, Райли сможет признать брак недействительным. А если ее повесят… что ж, тем лучше. Когда он от нее избавится, я смогу снова попытать счастья. А если он все равно не захочет на мне жениться, я пущу в ход дневник и припугну его тем, что опубликую скандальные страницы в газете. Я совершенно уверена, что тогда препятствий к нашему союзу не будет.
Нордем покачал головой:
– Ваш план неосуществим из-за благородства Райли – он пошел в тюрьму вместо Эйприл.
Агата застыла.
– Ты хочешь сказать…
Нордем кивнул:
– Завтра его будут судить.
Агата отвернулась.
– Дурак! Какой дурак! Чем эта шлюха его так прельстила? Это непостижимо.
– Для вас, возможно, непостижимо, но факт остается фактом – он предпочел ее вам. Но я уверен, вас это не должно задевать, – сказал Нордем, повторив слова Агаты, сказанные ею в его адрес.
Это привело ее в бешенство. Она подошла к нему и протянула руку:
– Хватит. Отдай мне дневник. Райли не будет осужден. Он найдет выход. А когда он окажется на свободе, дневник мне понадобится. Верни его мне.
Нордем бросил на нее косой взгляд:
– Я другого мнения.
– Отдай дневник. Если дневник будет у тебя, я не смогу его шантажировать.
– Забудьте об этом. Дневник останется у меня. Я хочу уничтожить Райли.
Агата пришла в ужас.
– Ах, вот для чего тебе нужен дневник! Ты мне лгал! Ты не просто так хотел получить двадцать тысяч фунтов.
– Агата, я сделал то, о чем вы просили, но ничего не вышло. Теперь попробуем сделать по-моему.
– Нет! Все будет так, как говорила я. Все получится. Наш план неизменен.
– Обстоятельства нам на руку, Агата. Надо просто спокойно наблюдать, как развиваются события.
Лицо Агаты исказилось от злости.
– Я не хочу его падения. Если ты его уничтожишь, то какая мне от него польза?
Нордем улыбнулся:
– Я знаю. Я на это и рассчитываю. Не беспокойтесь, Агата. Если вам нужно его состояние, вы его получите. Но сначала я закончу то, что начал.
Райли сидел в камере и с отвращением смотрел на поставленную перед ним еду. От страшного похмелья у него переворачивались внутренности, а то, что лежало на тарелках, аппетита не вызывало: кусок черствого хлеба, чашка водянистого супа, пахнущего грязным мокрым бельем, и сомнительного вида кусок мяса. Он покачал головой. По крайней мере, червей в мясе он не увидел.
Вскоре за посудой придут, а до тех пор у него имеется четверть часа, чтобы уговорить себя поесть.
Он встал и подошел к единственному окну, через которое еле-еле проникал свет. В камере было очень холодно. Человеку с ростом Райли шести с лишним футов – здесь было очень тесно, так что, вытянув руки, он мог коснуться противоположной стены. Для справления нужды в углу имелась дырка, откуда поднимался такой запах, что у Райли не хватило смелости к ней приблизиться. Никогда впредь он не станет считать свежий воздух чем-то само собой разумеющимся.
Как и любую роскошь, к которой он привык. Даже здесь он жил как принц среди остальных узников. Его поместили в камеру для ожидающих суда, а эти камеры были чище, чем те, в которых узники отбывали свой срок заключения.
Человек быстро теряет надежду в подобном месте! Райли заставил себя задуматься о более важных вещах – как построить свою защиту. Мысли снова унесли его к Эйприл. Насколько было бы ему легче, защищай он честную женщину, но это не должно повлиять на его решение. Он не представлял, как бы смог жить в Блэкхите в то время, как Эйприл похоронена за прочными каменными стенами в недрах тюрьмы, которая особенно ужасна для женщин. Ему невыносима была мысль о том, что ее могли изнасиловать, или о том, что она могла сама попросить об этом, потому что беременность отсрочила бы казнь. Не важно, как она обошлась с ним, не важно, как заставила страдать, он не допустит, чтобы с ней случилось что-то ужасное.
Райли вздохнул. Конечно, ему нелегко будет защищаться. Да и как может быть по-другому? Она виновна. Его единственная надежда – это то, что лорд – главный судья проявит милосердие. Райли знал, что самое меньшее, на что он может рассчитывать, – это потеря места окружного судьи и положения в обществе, но все это ничто по сравнению с тем, что представляет подлинную ценность, – собственной свободой.
Железные ворота в коридоре с лязгом открылись, и Райли услышал приближающиеся шаги. С громким скрежетом ключ повернулся в замке его камеры. Дверь со скрипом отворилась, и Райли прищурился от света. В проеме двери появился Питер Нордем.
Райли бросился на него и вцепился в горло, но дородный стражник остановил его и приковал наручниками к стене.
– Благодарю вас, констебль. Я ненадолго. – Нордем поправил смятый галстук. – Лорд Блэкхит! Никогда не думал, что увижу вас в таком, как бы это сказать, стесненном положении. Огромная разница по сравнению с великолепным домом в Блэкхите, не так ли?
На лице Райли выступил пот.
– Почему ты так со мной поступил?
– Бедняга Райли. Ты действительно чувствуешь, что жизнь обошлась с тобой несправедливо? Прими мои глубокие соболезнования.
– Я полагал, что могу рассчитывать на твою дружбу!
– На дружбу? – засмеялся Нордем, качая головой. – Твое представление о дружбе типично для аристократа, старина. Вы предлагаете дружбу только тогда, когда хотите что-то получить. И никогда не предлагаете, когда дружба по-настоящему необходима.
– О чем ты говоришь? – произнес Райли в полном недоумении. – Я никогда так к тебе не относился. Ты был практически членом моей семьи. Порой ближе, чем брат. Я доверял тебе! Как ты мог так отплатить мне?!
– Отплатить? Ты ожидаешь, что тебе отплатят? За что? За то, что ты держал меня в тени? За то, что дал мне возможность стать простым доверенным? Все, на что я мог рассчитывать, – это место в юридической конторе. За то, что я выносил унизительное положение твоего поверенного в то время, как ты поднимался все выше и выше к месту судьи? И у тебя ушло на это вполовину меньше времени, чем у большинства других людей.
– Так вот в чем дело – в профессиональной зависти?
– Не льсти себе, Райли. Ты не настолько талантлив. Причина того, что ты так быстро сделал карьеру, – твой титул и твое богатство. Если бы ты не был упоен собой, ты бы это понял.
Ужас от предательства сменился гневом.
– А если бы ты не прятал всегда свою профессиональную несостоятельность за маской бедности, ты бы понял, что у тебя было столько же возможностей, сколько у меня.
– Да ну? Не забывай, с кем говоришь, старина. Я жил с тобой в одной комнате все годы в Итоне и Оксфорде. Удивляюсь, что ты смог вообще что-нибудь выучить, когда все профессора готовы были лизать тебе башмаки. И не говори мне, что щедрые пожертвования, которые твой отец делал университетам, не имеют к этому никакого отношения.
– Ты всегда пытаешься обвинить деньги моей семьи в своих недостатках. Мой отец не покупал ни мои способности, ни мои отличные отметки на экзаменах. Ты не можешь стать адвокатом без знания закона и не можешь стать судьей, не став хорошим адвокатом.
– Я вообще не понимаю, зачем ты занялся юриспруденцией. У тебя были титулы, собственное поместье. Ты старший сын со всеми привилегиями и почетом, которые к этому прилагаются. Зачем конкурировать с другими? Тебе даже не нужно работать. Но ты такой эгоист, что тебе жалко и тех крох, что достанутся с твоего стола людям ниже тебя.
– Не надо меня винить за свои неудачи. Как у любого человека, у меня есть право на собственные пристрастия.
– Право на пристрастия… Пристрастие к Агате, к примеру?
– Что? – не понял Райли.
– Ты взял верх надо мной в университете, ты получил звание адвоката, а потом украл у меня Агату. И после этого ты называешь нас братьями?
– Я не знал, что тебе нравится Агата. Мы с ней… я хочу сказать, что ничего для нее не значил.
– О нет, это не так. Твои деньги и титул купили и ее любовь.
– Ошибаешься. У меня не было таких средств, как у Рейвнвуда, поэтому она вышла за него.
– Ты дурак. Она вышла за него, потому что ты больше ее любил карьеру. А теперь ты выбрал эту маленькую похотливую обманщицу Эйприл. Ты хоть представляешь, что чувствует сейчас Агата?
– Так получилось, что мне было необходимо жениться на Эйприл. Из-за слухов нашей семье угрожал скандал.
– Знаю, старина. Слухи распустил я.
Райли перестал дышать, словно Нордем нанес ему удар в грудь.
– Ты?
– Во всем вини только ее. Нельзя было впускать ее в вашу семью. Ты раскис. Она – твое слабое место, и твоя репутация от этого пострадала. Все, что мне оставалось, так это обронить несколько хорошо продуманных слов, а затем просто наблюдать за тобой.
Райли рванулся от стены, но наручники его не пускали. Нордем засмеялся:
– Эта девушка для меня неожиданная удача. После стольких лет я получил возможность наконец-то увидеть, как ты страдаешь. Она даже дала мне в руки оружие, на которое я не рассчитывал.
– Дневник!
– Дневник. А она оказалась неглупой. Я поражен тем, как ей удалось надуть столько высокопоставленных, образованных людей.
– Так это ты пригласил их на министерский бал? Чтобы заманить в капкан Эйприл!
Нордем кивнул:
– Не отрицаю, мне было занятно наблюдать, как она выкручивается. Но я не понимал, почему ты откупился от всех этих господ вместо того, чтобы отделаться от нее. Вдруг меня осенило: ты в нее влюбился. Какой удачный и неожиданный поворот событий! Теперь шантажировать ее стало совсем легко.
– Что?
Нордем уставился на Райли:
– Так она тебе ничего не сказала?
Райли почувствовал угрызения совести. Вот почему Эйприл продала драгоценности и отправилась на встречу с Нордемом в тот вечер! Она пошла, чтобы откупиться от него!
Нордем пристально на него посмотрел:
– Вижу, что не сказала. Как трогательно!
А Райли проклинал себя. Он дурак, раз сомневался в ее любви. Но впредь он не сделает подобной ошибки.
– Ты поэтому жаждал крови Эйприл? Потому что Агате нужен я, а не ты?
– Старина, все дело в твоих деньгах. Ты ей больше ни для чего не нужен. Да еще твой титул. Когда ты превратишься в ничтожество, она поймет, кто на самом деле чего стоит.
Райли едва не плюнул от отвращения.
– Тот человек, который чего-либо стоит, мог заявить о своих намерениях, мог бы вызвать меня на дуэль, мог бороться за нее. Каким же надо быть бесчестным, слабым и трусливым, чтобы интригой устранить другого мужчину, лишь бы завоевать любовь дамы!
Нордем выпрямился.
– Не читай мне лекций о своих воззрениях на честь. Я не принимаю этого от человека, чьи заслуги – исключительно результат его знатности. Взгляни на себя. Твое имя уже не имеет веса. Никто не станет с тобой даже разговаривать. Твоя бесценная репутация рухнула. С сегодняшнего дня имя Блэкхита всегда будет на устах во всех салонах, тебя изничтожат, стоит только тебе там появиться. Но не волнуйся. Я освобожу тебя от позора, и ты не услышишь всего этого, поскольку не попадешь в светские салоны – ты будешь находиться за решеткой Ньюгейта или Маршелси. Мне пока что этого достаточно. Когда же ты умрешь от тюремной лихорадки или от рук преступников, твоя жена станет очень богатой вдовой. А уж я постараюсь, чтобы она не оставалась вдовой надолго.
– Будь ты проклят, Нордем, держись от нее подальше! – выкрикнул Райли.
– Не беспокойся, старина. Я хочу не ее. Но когда я женюсь на ее деньгах и землях, Агата не сможет меня отвергнуть. И вот тогда-то твоя Эйприл нам больше не понадобится.
Райли тщетно пытался освободиться от наручников, а Нордем со смехом произнес:
– Ну и кто из нас слабак сейчас? – Он прикурил от единственной свечи. – Прощаюсь с тобой до суда, старина.
Кеб остановился перед «Домом наслаждения», и Эйприл взволнованно вздохнула.
– Вы уверены, что хотите туда войти, мисс? – спросил кучер. – У этого заведения плохая репутация. Если вы войдете туда одна, то вас могут принять за проститутку, вы уж меня простите.
Эйприл вынула из ридикюля несколько монет и протянула кучеру:
– Спасибо. Я уверена, что со мной ничего не случится.
– Я бы проводил вас, но моя жена оторвет мне голову, если узнает, что я переступил порог такого заведения.
Эйприл тоже не очень-то хотелось туда входить. Она только что побывала в Ньюгейтской тюрьме, где ей грубо отказали в свидании с Райли, поэтому она решила, что все, что ей остается, – это приехать сюда.
Она подошла к входной двери и повернула ручку.
В нос ударил знакомый запах вина и… разврата. Слышались звуки пианино – играли какую-то бравурную мелодию, и Эйприл показалось, что те же голоса, что и раньше, смеялись и пели. Снова нахлынуло старое ощущение беззащитности и отчаяния. Если бы она услышала слова «Эйприл Джардин, иди-ка здесь убери», то, наверное, стала бы искать половую тряпку.
– Чем могу помочь?
Эйприл вздрогнула и повернулась.
Толстый слой румян и пудры не скрыл возраста женщины.
– Гленда?
– Да.
– Это я, Эйприл.
Гленда наморщила лоб, потом узнала.
– Эйприл Джардин? – Она с удивлением осмотрела Эйприл с головы до ног. – Черт, а ты, видать, преуспела. Но сюда-то зачем тебя принесло? Мадам рвала и метала после того, как ты смылась. Если она тебя увидит, выпустит тебе все кишки.
Эйприл с трудом сглотнула.
– Гленда, мне нужно ее увидеть. Она здесь?
Проститутка выпучила глаза:
– Точно нужно?
Эйприл молча кивнула. Гленда ушла.
Секунды превратились в вечность. Эйприл осталась наедине со своими страшными мыслями. И с воспоминаниями о том, как они с Райли гуляли возле пещеры, а снег рисовал серповидные узоры по обеим сторонам тропинки. Один раз она поскользнулась, и Райли ее поймал. Она знала, чувствовала, что он всегда сможет ее подхватить, сколько бы она ни падала. А теперь может упасть Райли, и будь она проклята, если допустит это. Если бы в ее силах было перевести стрелки часов назад, когда не было такого страха и таких угрызений совести! Но тогда она не узнала бы не поддающейся описанию радости от того, что полюбила Райли.
Наконец появилась мадам, а за ней – стайка девушек. Этот момент снился Эйприл с тех пор, как она покинула бордель: девушки заведения будут таращить на нее глаза со страхом и завистью. Но сейчас мысли Эйприл были далеко от детского хвастовства. Она здесь, чтобы просить мадам о помощи в освобождении своего мужа.
Мадам стояла перед ней подобно королеве, которую оскорбила подданная. У Эйприл вспотели ладони.
– Мадам, – с дрожью в голосе начала она, – могу я занять несколько минут вашего времени?
Эйприл вдруг почувствовала себя выскочкой, судомойкой, вырядившейся маркизой Блэкхит.
Мадам высокомерно подняла бровь, губы презрительно изогнулись. Она слегка повернула голову в сторону девушек, сгрудившихся позади нее.
– Займитесь своими делами! – прикрикнула она на них.
Эйприл чуть не подпрыгнула и не побежала на кухню.
Мадам пошла впереди Эйприл в свой кабинет. Она села за письменный стол, и снова Эйприл почувствовала себя нерадивой служанкой, которой делают выговор.
Обе молчали.
– Мадам, – по-французски сказала Эйприл, – я пришла попросить у вас прощения.
Мадам с насмешливой гримасой откинулась на спинку кресла.
Эйприл сжала в руках ридикюль.
– Я украла ваш дневник и сбежала с ним. Я уговорила Дженни уехать со мной, что мы и сделали, не сказав вам ни слова. Я воспользовалась вашим доверием и нанесла вам урон. И за все это я покорнейше прошу меня простить.
– Очень красноречиво. Но зачем ты здесь?
– Мадам?
– Почему ты просишь прощения? Судя по твоему виду, ты не пришла просить, чтобы я взяла тебя обратно судомойкой. Также я уверена, что ты никогда не переступила бы порога моего заведения, если бы тебе не потребовалось что-то от меня. Итак, повторяю: зачем ты здесь?
Как и раньше, проницательность и прямота мадам сбили Эйприл с толку.
– Дело в моем муже. Он в тюрьме. И в вашей власти помочь ему оттуда выбраться.
Мадам улыбнулась. Это была улыбка человека, который только что понял, что у него на руках выигрышная карта.
– A-а, теперь понятно. Пожалуйста, продолжай.
Мадам прикурила сигарету.
И Эйприл рассказала, как она воспользовалась дневником, чтобы притвориться дочерью мадам и таким образом получить деньги у мужчин, каждый из которых испугался, что является ее отцом. Она объяснила, как случилось, что дневник попал в руки человека, еще более бесчестного, чем она. И как этот человек хотел при помощи дневника ее арестовать, но в тюрьму вместо нее попал ее муж. Когда Эйприл добралась до этой части своего рассказа, голос у нее дрогнул.
– И что ты хочешь, чтобы я сделала? – спросила мадам.
– Ваш дневник – единственное доказательство против нас. Появитесь в суде и заявите, что это подделка.
– Это нелепо. Ты просишь, чтобы я лжесвидетельствовала?
– Но вы же не в первый раз нарушили бы английские законы.
– К чему мне это? Зачем рисковать собственной свободой ради твоего мужа?
Эйприл открыла ридикюль.
– Здесь семь тысяч фунтов. Это все, что у меня есть. Эти деньги дали мне люди, которых я обманула, и помимо этого у меня оказалась еще большая сумма. Если недостаточно, то я смогу достать вам столько, сколько скажете.
Мадам выпустила изо рта струйку дыма.
– В тюрьме твои деньги мне будут не нужны.
– В таком случае, если вы не хотите сделать это для моего мужа, может, вы сделаете это для моего свекра?
Мадам рассмеялась и протянула руку к блюдцу, чтобы стряхнуть пепел.
– Мне безразличны что один, что другой.
– Его зовут Джона Хоторн, герцог Уэстбрук.
Рука с сигаретой замерла в воздухе, и пепел, не попав в блюдце, просыпался на стол.
– Выходит, ты стала членом семьи Хоторнов? Ты прочитала мой дневник и узнала, что мы с ним кое-что значили друг для друга. Но с тех пор прошла целая жизнь. Наша любовь давным-давно умерла.
Эйприл покачала головой:
– Вы до сих пор много для него значите. Он с тоской вас вспоминает. И сожалеет.
– Я этому не верю.
– Это правда. Он до сих пор страдает.
– Страдает? – Ноздри у нее затрепетали от гнева. – Да он не испытал и капли тех страданий, которые вынесла я.
Она встала и, подойдя к окну, уставилась на ночной Лондон.
– Я знаю о ребенке, которого он забрал у вас. Он порвал с вами, а потом забрал у вас ребенка, чтобы воспитать его в роскоши, в то время как вы были вынуждены сами заботиться о себе. Я понимаю, как он вас обидел. И он тоже это понимает.
Эйприл не видела лица мадам – та стояла у окна, скрестив руки на груди.
– Но, мадам, если бы вы могли увидеть этого ребенка сейчас… Он стал красивым, добрым юношей. Благородным, галантным. И он собирается жениться. На кузине самой королевы Шарлотты! Вы бы им гордились. Он так на вас похож…
Мадам молчала, но Эйприл чувствовала, что эти слова ее взволновали.
– Вот почему для вас вдвойне важно отречься от дневника. Если подозрение падет на Джереми, его ждет позор. Скандал коснется и монархов. Королева отменит свадьбу, а это его убьет – он безумно любит Эмили.
Мадам продолжала хранить молчание.
– Мадам, я понимаю, что отвратительно с вами поступила. И Джона тоже сознает свою вину. Но я заклинаю вас, хотя бы ради вашего сына: помогите нам. Райли всю жизнь старался защитить брата от скандала, связанного с его рождением, а всего за неделю я свела на нет все его усилия. Я отдам все, что вы попросите, если поможете спасти людей, которых я успела полюбить всем сердцем. Я знаю, что не заслуживаю вашего сострадания, и все-таки… Вы поможете?
Мадам прокашлялась, но не обернулась.
– Женщина, которая сказала бы тебе «да», умерла очень давно. Эти люди ничего для меня не значат. Прости.
У Эйприл упало сердце.
– Мадам, я умоляю вас передумать…
В голосе мадам прозвучали нотки, которые Эйприл слишком хорошо помнила, – она поставила точку в разговоре.
– Нет. А теперь уходи, пока я не позвала полицию, чтобы тебя арестовали. Можешь присоединиться к своему мужу на виселице. Меня это не интересует.
Собрав все свое мужество, Эйприл встала. Ноги у нее дрожали.
– Если это предел любви матери к ребенку, то я надеюсь, что никогда не стану матерью. Я рада, что Джереми так и не узнал, какая вы мать. Кажется, даже его мачеха, которой он был не нужен, любила его больше, чем вы.
Слезы текли у нее по лицу, когда она в отчаянии, что не смогла помочь Райли, сбежала вниз по лестнице и очутилась в ночной темноте.
Мадам видела, как Эйприл вышла из дома и побежала по улице. Она не знала, сколько времени простояла у окна. Она выкурила пять сигарет – или шесть? – когда одна из девушек постучала в дверь и сказала, что ее хочет видеть джентльмен.
– Кто это?
Девушка подала ей визитную карточку.
– А, хорошо. Пригласи мистера Нордема.
