Текст книги "Прекрасный яд (ЛП)"

Автор книги: Мишель Бриддок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Осколки льда в его глазах буравят в меня, когда тепло разливается у меня в животе и распространяется между ног.

– Тебе не следует играть в лесу, маленькая птичка. Это опасно, – на его лице нет никаких эмоций, кроме блеска похоти в глазах, когда он медленно начинает приближаться к тому месту, где я стою. Я начинаю разворачиваться, ударяюсь спиной о потрепанный ствол дерева и замираю на месте. – Здесь могут быть монстры или что-нибудь еще.

Я с трудом сглатываю, такое ощущение, что у меня в горле застрял мяч для гольфа.

Его твердое, сильное тело прижимается ко мне, вдавливая меня глубже в грубую кору. Неумолимая древесина царапает мою обнаженную кожу, заставляя меня вздрагивать.

– Ну, тогда это хорошо, что я не верю в монстров, не так ли? – Говорю я едва слышным шепотом, борясь с чувством, которое вызывает у меня присутствие Эзры Сильваро так близко ко мне.

Его лицо теперь в нескольких дюймах от моего, я чувствую его дыхание на своих губах. Его пьянящий запах дерева, дыма и чего-то мужского овладевает моими чувствами. Я не двигаюсь. Не моргаю. Даже не дышу. Это как токсичный афродизиак, затуманивающий мой разум.

Внезапно его губы касаются моего уха легким, как перышко, прикосновением; его язык касается моей мочки, тепло вырывает низкий стон из моего горла.

Мои веки трепещут от желания, когда я чувствую, как он улыбается, касаясь чувствительного участка кожи между моим ухом и шеей.

Когда его губы достигают уголка моего горла, он начинает грубо сосать, и я уже чувствую, как появляется синяк, а мои ноги дрожат от желания.

Без предупреждения Эзра вонзает свои похожие на клыки зубы в мою шею. От шока я вскрикиваю, не в силах больше скрывать это.

Он проводит теплым языком по месту укуса, мгновенно успокаивая жжение.

– Ты уверена, что не веришь в монстров, птичка? – Его хрипловатый голос сочится сексом, и я больше ничего не могу сделать, кроме как потереться бедрами друг о друга в надежде создать хоть какое-то трение.

Эзра замечает мои резкие движения и удивленно поднимает брови, глядя мне прямо в глаза.

– Так, так, так, маленькая шлюшка получает удовольствие от боли? Интересно.

Я киваю, унизительное имя, которое он только что использовал, превращает мой мозг в черт пойми что, пока я пытаюсь составить связное предложение.

Его рука путешествует по моему затылку, захватывая в кулак мои влажные волосы. Он резко откидывает мою голову назад, боль пронзает мой череп. Я тяжело выдыхаю.

– Если ты хочешь боли, красотка, то поверь мне, ты ее получишь.

Его восхитительный рот задерживается так близко к моему, что я уверена, что он поцелует меня в любую минуту. Но вместо этого он отпускает мои волосы и отталкивается от дерева обеими руками, встав прямо передо мной. У меня замирает сердце, когда он смотрит на меня, прикрыв глаза капюшоном. На его красивом лице появляется ухмылка.

Не говоря больше ни слова и повторяя сценарий в комнате с пианино, он поворачивается и широкими шагами направляется обратно к дому, оставляя меня одну, смущенную и чертовски возбужденную!

Глава 14

Беннетт

Последовали новые бессонные ночи. Если во сне меня не преследовала девушка с серебряными волосами, появившаяся в зеркале Сильваро, то мучили эти ужасающе красивые бледно-голубые глаза. Эзра Сильваро был загадкой, которую я никак не могла разгадать.

С момента нашей встречи в лесу я только и делала, что старалась избегать этого мужчину, от которого у меня в груди все сжималось, а в крови бурлило вожделение.

В нем не было ничего особенно приятного, но все же я чувствовала, что это еще больше притягивает меня к нему. Как будто я умоляла его о наказании. Черт, что со мной не так?!

После смены я еще несколько дней провела на озере с Милли. Она обожала это место, и, честно говоря, я начинала понимать, насколько успокаивающим оно может быть, пока ты, блять, в нем не плаваешь. Я решила посидеть на краю берега, погрузив пальцы ног в воду.

На обратном пути я не столкнулась с Эзрой, за что была чрезвычайно благодарна. Я даже не была уверена, что скажу ему, если встречу.

Закончив полировать столовые приборы, пока они не засияли, как гребаное солнце, я бросила бархатцы под кухонную раковину и решила не ходить на озеро сегодня.

Я чувствовала себя измотанной из-за недостатка сна, и у меня не было возможности прочитать дневник, который уже несколько дней лежал в моем ящике стола. Пальцы чесались от желания достать его и открыть снова.

Перед уходом я наполнила старый медный чайник водой, чтобы сварить крепкий кофе и отнести его в свою комнату.

Я налила кофе в кружку и принялась рыться в шкафчиках в поисках крекеров. У меня заурчало в животе, и хотя Сильваро ясно дали понять, что мы можем угощаться, мой аппетит пропал, и я почти ничего не ела.

Сегодня вечером я попытаюсь найти стационарный телефон, поскольку мой мобильный по-прежнему не ловил сигнал, а я отчаянно хотела проведать своего отца и миссис Поттон. Я была уверена, что она хорошо о нем заботится, но мне не хватало этого старого дурака, пусть он и был занозой в заднице.

Пробираясь к шкафам, я услышал позади себя громкий треск.

Обернувшись, я увидела злорадное лицо Кары. Моя кружка с кофе была разлита по каменному полу кухни, а керамика разбилась на мелкие кусочки. Ярость вспыхнула в моих венах, когда Кара постукивала своими красными каблуками по беспорядку.

– Ой, мне так жаль, я, должно быть, опрокинула ее. – Кара изобразила фальшивое удивление, поднеся свою идеально наманикюренную руку ко рту.

– Ты сделала это нарочно. – Зарычала а. Эта сука действовала мне на нервы.

– Послушай, Беннетт, как я уже сказала, я, должно быть, случайно опрокинула твою кружку, мне действительно очень жаль.

Решив оставить драму в прошлом, я подошла к разбитой кружке и начала собирать осколки.

Я присела, когда Кара медленно прошла мимо меня, слегка наклонившись, пока ее губы не оказались почти у моего уха.

– Вот что ты получаешь за то, что связываешься с моим мужчиной. – С этими словами она пнула осколок керамики, отправив его в другой конец кухни.

Нахуй это дерьмо.

– Ты сука!

Я в гневе вскочила на ноги, схватила Кару за идеально завитые светлые волосы и дернула ее голову назад, словно она была тряпичной куклой.

Она взвизгнула, ее руки взметнулись, чтобы вцепиться мне в лицо. Я повалила ее на землю, оседлала и нанесла идеальный хук справа в острую скулу. Она закричала в агонии, и, о боже, как же это было приятно!

Кара дралась как маленькая сучка, она так сильно царапалась. Первым делом она попыталась схватить меня за волосы, когда мы боролись, как бешеные собаки, на кухонном полу.

– Что за черт?! – услышала я голос, прежде чем увидела, кто это был. Вбежали Райли и Элейн, комнатные собачки Кары, им обеим пришлось оторвать меня от суки на полу. Трусливой суки. Она прижимает руки к лицу в жалкой попытке защититься.

Я отшатнулась, приземлившись на задницу в пролитый кофе. Моя рука наткнулась на осколок, оставив небольшой порез на ладони.

Кара поднялась на ноги с помощью своих приспешниц. Я сидела на месте, тяжело дыша. Адреналин бурлил в каждой клеточке моего тела.

– Ты гребаная психопатка! – Закричала она. – У тебя будут большие неприятности, когда Сильваро узнают об этом.

Я рассмеялась. Мне было похуй, что подумают другие. Эта сука заслужила все, что получила.

Отряхнув свое платье, которое теперь было испачкано кофе, Кара вылетела из кухни, за ней последовали две другие девушки, оставив меня в беспорядке.

Я вздохнула, поднимаясь с пола.

– Позволь мне помочь тебе. – Грубый голос был подобен наждачной бумаге, когда я подняла голову и увидела улыбающееся лицо Андреаса. Протянув руку, я неохотно вложила свою в его, когда он помог мне подняться.

– Мне очень жаль, что так получилось. – Я не знала, что еще сказать, просто надеялась, что он не был свидетелем всего происходящего и не пришел, чтобы уволить меня на месте.

Вместо этого он улыбнулся, на его лице вообще не было никаких признаков стресса или раздражения.

– Не извиняйся за нее, она ничто.

Я нахмурилась.

– Ладно… эээ, хорошо.

– Я позабочусь о беспорядке, здесь полно персонала.

Я благодарно улыбнулась.

– В этом действительно нет необходимости, я и есть обслуживающий персонал… Я…

– Я настаиваю, – ответил он, оборвав меня на полуслове.

Я опустила взгляд на свою руку, осознав, что он все еще держит мою ладонь в своей. Он перевернул мою руку, и увидел сочащийся порез посередине. Он был неглубоким, но кожа была окрашена кровью. Я забыла об этом, расстроившись из-за сложившейся ситуации.

– О, извините, я просто промою ее под краном, мне нужно…

Прежде чем я успела произнести еще хоть слово, Андреас поднес мою руку к губам, слизывая кровь, все еще сочившуюся из маленькой ранки. Что за хрень?!

Я уверена, что в этот момент мое сердце, блять, остановилось. Кровь застыла в жилах, когда его горячий язык коснулся кожи на моей ладони. Я быстро отдернула руку, прижимая ее к груди, словно меня ударили.

– Все в порядке. – Рявкнула я.

Я не хотела, чтобы мой голос звучал так резко, но по моему телу пробежали мурашки, когда я уловила вспышку чего-то темного и зловещего в его пристальном взгляде. По его нижней губе размазалась капелька моей крови. От этого зрелища меня передернуло.

Я повернулась, чтобы уйти, но все мои инстинкты кричали мне бежать куда глаза глядят.

– Тебе понравилось бить кулаком ей в лицо?

Вопрос застает меня врасплох, останавливая на полпути.

Я обернулась и увидела Андреаса, который смотрел на меня так, словно каждая частичка его существа вложена в мой ответ на этот вопрос.

– Нет, – ответила я. – Мне это не понравилось. Это было просто недоразумение.

Я была готова сказать что угодно сейчас, лишь бы закончить этот странный разговор. С каждой секундой я чувствовала себя все более и более неуютно, и все, о чем могла думать, – это вернуться в свою комнату и запереть эту гребаную дверь.

– Да ладно тебе, Беннетт, я видел ярость в твоих глазах, тебе ведь было приятно, не так ли? Причинять ей боль, заставлять ее страдать за то, что она сделала с тобой? Видеть, как эта сука получает именно то, что заслуживает? – Его голос сочился злобой.

Я нахмурилась, впитывая его слова. Ужас сотрясал меня изнутри.

– Мистер Сильваро, при всем моем уважении, я понятия не имею, к чему вы клоните, но, как я уже сказала, это было глупое недоразумение, и я не получаю удовольствия от страданий других, независимо от ситуации. А теперь, если вы меня извините, я неважно себя чувствую и мне нужно прилечь. – Мой взгляд скользнул по разбитой кружке на полу. – Я воспользуюсь вашим предложением насчет чистящего средства.

Я развернулась на пятках и направилась к двери кухни, не оглядываясь. И все же я чувствовала, как его острый, опасный взгляд, словно лазер, прожигает мою спину.

Я подавила дрожь, сотрясавшую мое тело, и направилась в свою комнату, на этот раз делая по два шага за раз.

Жуткие старики всегда расхаживали по этажам клуба "У Делайлы", и у меня был большой опыт общения с ними, так что этот случай не должен отличаться от других. Мне просто нужно рассматривать это как точно такую же ситуацию, с которой я столкнулась бы в стрип-клубе. Так почему же, черт возьми, это казалось в миллион раз хуже?

Я продолжаю бежать вверх по лестнице и по коридору к своей комнате. Чем дальше я сейчас буду от Андреаса Сильваро, тем лучше.

Волна облегчения обрушилась на меня, как товарный поезд, когда я ворвалась в свою комнату, захлопнув тяжелую деревянную дверь и опустив щеколду. Прислонившись к ней и закрыв глаза, я испустила тяжкий вздох. Что это было, черт возьми?

В комнате было тихо, если не считать неистового звука моего дыхания. Отбросив жуткое чувство, я подошла к прикроватной тумбочке и выдвинула ящик. Маленький красный дневник лежал на своем обычном месте в глубине.

Запрыгнув на кровать, я поудобнее устроилась на животе и открыла старые пыльные страницы, чтобы узнать, что произошло дальше.

Теодора Олкотт, май 1911 г.

Сегодня я собираюсь сделать самое большое признание в своей жизни. Я и Карлос Сильваро – любовники. Я чувствую слабость, головокружение и многое другое, что не могу объяснить. Женевьева – моя подруга, и я знаю, что она никогда не должна узнать о нас, но в глубине души я искренне верю, что влюблена в него и что он чувствует то же самое.

Сначала я не была уверена в его чувствах, но он не скрывает, как сильно вожделеет меня. Это заставляет меня чувствовать себя настоящей женщиной.

Я отдала ему свою невинность, величайший дар, который может преподнести женщина, и я не могу объяснить чувства, которые всколыхиваются во мне, когда его язык касается моей кожи или когда я чувствую его внутри себя. О, я знаю, то, о чем я говорю, – грех.

Моим матери и отцу было бы стыдно, но он говорит, что Женевьева просто не понимает его, а я знаю, что могу дать ему любовь и счастье, которых он так жаждет.

Мы часто встречаемся у озера. Это такое красивое, идиллическое место. Когда мы там вместе, кажется, что больше никого в мире не существует. Мы крадем любые моменты, которые можем провести друг с другом, и я ловлю себя на том, что цепляюсь за каждое его слово, ожидая, когда же мы в следующий раз останемся наедине.

Я также чувствую, что Карлос нуждается во мне сейчас, учитывая все, что происходит с жителями Сидар-Кросс. Обвинения, брошенные в его адрес по поводу пропавшей дочери мэра, – демоны в этой деревне укажут пальцем на кого угодно. По-моему, это смешно. Не могу объяснить, насколько я сейчас счастлива. Ничто и никто не может разрушить мои чувства.

Я усмехаюсь, знаменитые последние слова.

Итак, прадед Эзры был не более чем похотливым бабником.

Я прикусываю губу, чтобы сдержать улыбку. Интересно, знает ли он, как дедушка крутил роман с сотрудниками за спиной бабушки? Ух ты, из этого дневника получился бы отличный роман.

Мои глаза снова просматривают страницу. «Обвинения, брошенные в его адрес по поводу пропавшей дочери мэра» – что это за хрень?

Глядя на небольшой порез на руке, я мысленно вернулась к встрече с Андреасом. С каждым днем становилось все более очевидным, почему это место стало центром стольких ужасных историй.

Перед приездом в Найтчерч я отказалась от раздражающих насмешек Хантера и просьб посмотреть историю дома в Google. Я не доверяла ничему, что видела в Интернете, поэтому поиск каких-то глупых историй мне не очень нравился, особенно учитывая, что я жила в этом доме.

Однако теперь я начинала страстно сожалеть об этом решении. Я ничего не знала об этом доме или этой семье, и впервые с тех пор, как приехала, я начала немного беспокоиться.

Если мне не снились кошмары, я слышала странные звуки в стенах, будто трубы нуждались в хорошей прочистке. Этот дом был чертовски старым, чего я и ожидала. Я уже сбилась со счета, сколько раз говорила себе взять себя в руки, черт возьми.

Засунув свернутый дневник обратно в ящик, я достала свой телефон, включила его и отчаянно попыталась поймать какой-нибудь сигнал.

Ничего. Ни одной полоски. Идеально.

Мне нужно было поговорить с отцом, нужно было услышать его голос. Казалось, что прошли годы с тех пор, как я разговаривала с ним.

Плюхнувшись на спину, я перевернулась на бок, засунув обе руки под подушку. Сон звал меня, и я не собиралась ему отказывать.

Мои веки отяжелели, и я погрузилась в мягкие шелковые простыни, готовая позволить своим снам овладеть мной.

– УБИРАЙСЯ!!!!!!

Лицо женщины с серебряными волосами промелькнуло у меня перед глазами.

Я с криком вскочила. Прерывисто дыша, пока мои глаза бегали по комнате. Сон. Я заснула.

Взглянув на часы на столе, я поняла, что буквально задремала не более чем на десять минут.

Пот выступил у меня на лбу. Я сходила с ума. Не знаю, что это было. Этот дом? Сильваро? Бог знает, но в одном я была уверена. Пришло время начать серьезные раскопки.

Глава 15

Эзра

Густая черная пыль осела на подоконник моей комнаты. Скользя большим пальцем по маленьким, хрупким песчинкам, я громко вздыхаю. В груди стало тяжело и тесно.

Иногда я задавался вопросом, какого черта моя семья просто не продала этот чудовищный дом; но кто же захочет покупать поместье, в котором историй о привидениях больше, чем в гребаном Лондонском Тауэре?

Сегодня мои демоны громко зашевелились, отчего я чувствовал себя беспокойно и взволнованно.

Мне нужно было вырваться из клаустрофобии своей комнаты и отправиться туда, где мой разум был бы более спокоен… и только одно место могло обеспечить мне спокойствие, в котором я сейчас нуждался.

Выходя из своей комнаты, я заколебался, заметив ее издалека. Эти длинные темные волосы, кремовая кожа и потрясающее тело пересекали площадку наверху большой парадной лестницы. Мои мысли перенеслись обратно к нашей встрече в лесу.

Мне нравилось играть с маленькой птичкой. Я хотел увидеть страх в ее нефритово-зеленых глазах, но она никогда не показывала того, что я искал, и это приводило меня в бешенство.

Однако то, как ее тело реагирует на меня, вызывает чертовски сильное привыкание. Я вижу сквозь все это неповиновение потребность в ее глазах.

Я готов поставить свою жизнь на то, что ее киска была чертовски мокрой, когда я застал ее врасплох в лесу. От одной этой мысли кровь стремительно приливает к моему члену.

Она хорошо скрывает свою слабость, но я сильнее; я пробьюсь сквозь ту твердую оболочку, которую она так хорошо изображает.

Она продолжает идти, не подозревая, что она просто добыча, попавшая в поле зрения хищника. Не подозревая, что мои глаза прикованы к ней, следя за каждым ее движением.

Как только она спускается по лестнице и скрывается из виду, я начинаю выходить из тени, направляясь в Южное крыло, где, как я знаю, наконец-то обрету покой на весь день.

Вокруг не так много людей. Залы заброшены, что мне больше нравится. Все равно никто не заговаривает со мной, когда видят, как я прохожу по коридорам. Тем лучше. Я знаю, что я неприступен. Пугающий. И мне это нравится. Мне неинтересно с кем-то разговаривать. Я бы предпочел, чтобы этот дом был таким же пустым, как и черная дыра в моем сердце.

Миновав ужасающие, самовлюбленные портреты, которые покрывали почти все стены коридора в этом доме, я наконец добрался до места назначения.

Толкнув тяжелые двери из красного дерева в библиотеку, я столкнулся со знакомым лицом Уинстона, заведующего нашей библиотеки.

– Сэр, какой приятный сюрприз, не ожидал увидеть вас сегодня. Я был бы немного более организованным, если бы знал, что вы придете в гости, и немного прибрался.

Я положил руку на плечо Уинстона.

– Не нужно. – Ответил я. – Я ненадолго, просто занимайся своими делами, старик.

Уинстон кивает. Седовласый пенсионер, вероятно, один из немногих людей во всем этом чертовом доме, которому я действительно уделил бы время.

Он работает в Найтчерч уже много лет. Думаю, его нанял мой дед.

Одна особенность Уинстона в том, что он умел не лезть не в свое дело. Думаю, именно поэтому он всегда так хорошо справлялся с работой и так долго оставался в доме.

Насколько мне известно, у него нет другой семьи, поэтому Найтчерч – это вся его жизнь. Он любит эту старую пыльную библиотеку, возможно, даже больше, чем я.

Он хорошо заботится о ней, и он, вероятно, самый уважаемый человек здесь.

Я смотрю на ряды книг. Все они были собраны поколениями Сильваро.

Здесь, должно быть, больше книг, чем во всем Сидар-Кроссе вместе взятом. Я люблю это место. Это единственная часть дома, которую я действительно люблю.

Эта комната – единственное, что, как я могу сказать, моя семья сделала правильно, даже если это, блять, единственное, что они сделали правильно.

Когда во мне пробуждаются порывы и тошнота, это единственное место, куда я могу прийти, чтобы попытаться успокоиться.

Каждая книга в этой великолепной библиотеке – это терапия. Ряды за рядами глубокой, умиротворяющей терапии, и, к счастью, она достаточно велика, чтобы спрятаться среди стеллажей, когда я не хочу смотреть в глаза миру, что, признаться, в последнее время происходит почти всегда. Мне нравится, когда мой разум теряется в этом бесконечном океане слов.

Говорят, что человек, который читает, проживает тысячу жизней, а тот, кто не читает, живет только одну, или что-то в этом роде, и, черт возьми, это правда.

Я прохожу в самый дальний угол комнаты и начинаю просматривать ряд книг в конце одного из книжных шкафов.

В детстве у меня была вероятно, нездоровая одержимость монстрами и злодеями. Я сочувствовал монстру Франкенштейна, и мог по-настоящему проникнуться атмосферой "Дракулы" Брэма Стокера. Обе книги стояли на полках среди пыльных, изъеденных молью специальных изданий.

Большинство этих книг я выделил и прокомментировал. Я сделал так много заметок на страницах. Записывал стихи и цитаты, когда они появлялись у меня в голове, беспорядочно и бесцельно.

Я всегда любил поэзию и старые бредни, хотя и знал, что когда люди смотрят на меня, это последнее, чего они ожидали.

Это место завладело моим сердцем и душой. Найтчерч был проклят, но библиотека была его сияющим маяком надежды.

Плюхнувшись за маленький, потрепанный, старый стол и стулья, спрятанные за книжными полками, я достал несколько экземпляров привычной литературы и открыл пыльные страницы.

Час спустя я все еще был в библиотеке, укрывшись в своем собственном мире, когда услышал тяжелые шаги позади себя. Я понял, кто это, еще до того, как он произнес хоть слово.

– Ну все, мать твою!

Я посмотрел на охреневшее от восторга лицо Калеба. На его лице сияла широкая улыбка, демонстрирующая все его ярко-белые, идеально ровные зубы.

– Неужели у тебя нет сейчас дел поважнее, чем выводить меня из себя?

Калеб смеется, его глубокий и громоподобный голос эхом разносится по тихой библиотеке.

Когда мы с Калебом встретились много лет назад, я не думаю, что кто-то из нас представлял, насколько важными мы станем в жизни друг друга.

Калеб – линчеватель, одержимый уничтожением зла, которое пытает и калечит невинных ради забавы, и я – монстр, подпитывающий болезнь, которая живет внутри меня, горькими криками жестоких и развратных людей.

Мы были парой, созданной в аду, но это не означало, что я не хотел прибить его нахрен в девяноста процентах случаев.

Я был ночью, а он – днем. Я был тишиной, а он – шумом. Мы не должны были сработаться, но сработались.

Наверное, говорят, что противоположности притягиваются, но здесь все было наоборот.

– Отложи книги, мы идем в "Сокол".

Он опускается на потрепанный трехногий стул напротив меня. Сиденье прогибается, чтобы выдержать его вес, и я не понимаю, как оно все еще остается в вертикальном положении.

– Я думал, ты больше не ходишь в "Сокол". Насколько я помню, когда ты был там в последний раз, та цыпочка надеялась на предложение руки и сердца.

Калеб ухмыльнулся, хитро подмигнув мне.

– Неее, Руби знает свое место. Мы в порядке.

Этот засранец был невероятен.

"Сокол" был стрип-клубом почти в двух часах езды от Найтчерч. Калеб регулярно посещал это место, и я несколько раз присоединялся к нему, но владелица Руби была одержима им, и это начинало создавать проблемы, поскольку я знал, что он видел в ней не что иное, как быстрый трах время от времени.

Я знал, что она тоже неравнодушна ко мне, поскольку она не раз ясно давала понять, что хочет мой член и готова взять нас обоих одновременно, если мы будем готовы к этому.

Калеб сделал бы это не задумываясь, он был чистой дрянью, но девушка меня не интересовала. Она меня совершенно не привлекала.

В Сидар-Кросс был стрип-клуб "У Делайлы", о котором я знал. Мы могли бы пойти туда вместо этого, но это место находилось слишком близко к дому, и последнее, что я хотел делать, это связываться с отбросами Сидар-Кросс.

– Пойдем, книги могут подождать.

Я подумывал бросить в ответ какое-нибудь дерьмовое замечание, но мне было не до этого.

Схватив свою куртку стола, я жестом указал Калебу идти впереди. Его хитрая улыбка свидетельствовала о том, что он чувствует, что одержал надо мной верх. Ублюдок.

Выйдя из дома и запрыгнув в свой черный Aston Martin, я повез нас в город, где находился "Сокол".

Он гладкий, с черными кирпичами и яркими желтыми неоновыми огнями, кричащими "Слишком старались, но все равно вышло чертовски безвкусно", но Калебу, похоже, было насрать. Ему здесь нравилось.

Здесь воняло деньгами, и всегда был какой-нибудь подонок, нюхающий кокаин из сисек стриптизерш или делающий уколы. Да, не мое это.

Кивнув швейцарам, мы миновали очередь людей, ожидавших входа, и направились к большим стеклянным дверям.

Тяжелый грохот донесся до моих ушей, когда я шел по коридору "Сокола".

Потные тела приветствовали нас, когда мы вошли в главный зал, и толпы людей изо всех сил старались расступиться, пока мы шли к бару.

Должно быть, это был самый оживленный клуб, который я когда-либо видел. Я ненавидел его. Ненавидел людей в целом, поэтому находиться среди такого количества было гребаной пыткой.

Калеб свистнул через стойку милой девушке в ярко-розовых шортиках. Она подмигнула ему, прежде чем вручить ярко-голубой напиток парню, которого обслуживала, а затем направилась прямо к нему.

Раздался хор стонов, когда барменша подошла прямо к нам, позволив нам перепрыгнуть через очередь. Калеб бросил на них взгляд, который мгновенно заставил их замолчать. Люди знали, что здесь нельзя проявлять неуважение к Калебу или ко мне, и ничем хорошим это не заканчивалось, если ты совершишь подобное дерьмо.

Мы заказали два неразбавленных виски и прислонились к стойке, не обращая внимания на недовольные взгляды окружающих нас мужчин, слишком слабых, чтобы вымолвить хоть слово. Эти куски дерьма ничего для нас не значили, так что они могли пялиться сколько им заблагорассудится.

Калеб знал, что делает, когда запрыгнул в мою машину вместо того, чтобы взять свою, и заказал три текилы. Опрокидывая маленькие рюмки одну за другой.

– Привет, красавчик. – Высокая, великолепная блондинка с длинными ногами, положила свою красную, наманикюренную руку на плечо Калеба.

– Руби. – Калеб улыбнулся. Его глаза светились грехом. – Как ты сегодня?

Она пробежалась голодным взглядом по телу Калеба, затем повернула голову и сделала то же самое со мной.

– Теперь, когда я увидела вас двоих, стало еще лучше.

Руби, вероятно, могла заполучить любого парня, какого только пожелает. Она владела стрип-клубом, который принадлежал ее мужу до того, как он погиб в автокатастрофе, гоняясь за кайфом с какими-то придурками. Теперь у нее было бесконечное количество наличных, и парни пускали на нее слюни каждую ночь. Однако единственным парнем, который ее интересовал, был тот, кто ничего к ней не чувствовал и никогда не почувствует.

Калеб никогда бы не остепенился. В нем не было этого. Я никогда не видел, чтобы он заботился о женщине дольше, чем несколько часов, в течение которых он трахал ее.

– Давайте, пойдем куда-нибудь в более уединенное место.

Взяв бокал Калеба, Руби допила виски и жестом пригласила нас следовать за ней в одну из задних комнат.

Уединенная кабинка была отделана черным деревом и золотистыми бархатными диванами. Маленькие круглые столики стояли рядами перед ними. В центр каждого столика встроено ведерко со льдом.

С одной стороны комнаты стоял квадратный стол, а с другой – старый, винтажный проигрыватель.

Комната, казалось, перекрывала звуки музыки из клуба, чему я был даже рад, потому что сейчас они играли какое-то дерьмо, которое я все равно ненавидел.

Руби провела своими длинными, тонкими пальцами по старому проигрывателю, затем подняла иглу и включила один из альбомов, который уже был загружен. Я понятия не имел, что или кто играет, но из динамиков зазвучала медленная, чувственная музыка.

Мы с Калебом опустились на диваны, его взгляд был прикован к Руби, когда она начала покачивать бедрами. Черное мини-платье едва облегало ее задницу, а крошечные черные трусики-стринги были почти на виду.

Закрыв глаза и откинув голову назад, она облизнула губы. Золотистые волосы волнами рассыпались по ее стройной спине.

Калеб сидел, расставив ноги, откинувшись назад. Его глаза разгорались с каждым ее движением.

Я наклонился вперед, уперев локти в колени, продолжая попивать свой напиток. На моем лице было выражение скуки, потому что именно это я и чувствовал… абсолютную скуку.

Конечно, Руби была сексуальной, это было само собой разумеющимся, возможно, даже преуменьшением, но она не была маленькой птичкой, живущей под моей крышей, и именно это сводило меня с ума.

Я не хотел так сильно желать эту девушку, и ненавидел себя, потому что не знал, почему же так сильно желал ее. Она была упрямой и волевой, но казалось, что опасность взывала к ней, словно она была просто магнитом, притягивающим плохие вещи.

Вот почему я знал, что она создана для меня. Мне нужно было ломать вещи, и она умоляла, чтобы ее сломали. Несчастливый талисман, кусок мяса, брошенный волку.

Моя голова была забита мыслями о Беннетт, в то время как Руби продолжала кружиться вокруг нас. Одним быстрым движением она схватила низ маленького черного платья и стянула его через голову, оставив себя стоять в одних стрингах. Ее упругие сиськи и маленькие розовые соски напряглись и умоляли взять их в рот.

Она подошла к Калебу, потянула его за рубашку, пока он не встал, а затем подошла ко мне. Когда она потянулась ко мне, я отбросил ее руку, не собираясь даже позволять ей думать, что мне это нравится или что я хоть немного заинтересован. Калеб мог кататься на этой киске сколько угодно, но я не собирался вмешиваться. Единственная киска для меня пряталась в Найтчерч в окружении монстров, о которых она даже не имела ни малейшего представления.

Руби нахмурилась, но вскоре взяла себя в руки и наклонилась к Калебу, приблизив свои губы к его. Он жестоко ухмыльнулся, и, оттолкнув ее лицо в сторону, провел языком по ее горлу.

Калеб никогда не целуется, это его фирменный знак. Он использует женщин… и мужчин по своему усмотрению и выбрасывает их, когда заканчивает.

Я откидываюсь на спинку кресла и наблюдаю за дерьмовым шоу, разворачивающимся прямо передо мной.

Руби со своими фальшивыми сиськами подводит Калеба к столу в конце комнаты. Она запрыгивает на него, широко раздвигая ноги. Ее крошечные трусики-стринги и безвкусные красные туфли на каблуках – единственные вещи на ее теле.

Калеб продолжает лизать и покусывать ее горло до ключицы, его глаза встречаются с моими, на секунду вспыхивая похотью, пока он не проводит языком по груди Руби и не берет в рот один из ее розовых бутонов.

Она стонет, как настоящая шлюха, которой она и является, а он продолжает сосать, прижимая свою эрекцию, прикрытую джинсами, к ее киске.

Он сжимает ее затылок, пожирая ее. Ее бедра выгибаются вперед.