Текст книги "Прекрасный яд (ЛП)"

Автор книги: Мишель Бриддок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Глава 12

Эзра

У каждого человека есть скелеты в его гребаном шкафу.

Конечно, у моей семьи их больше, чем у кого-либо, с кем я когда-либо сталкивался, но все же мне еще предстоит встретить человека, который не таил бы в глубине души чего-то темного и отчаянного. У всех нас есть секреты. Просто у одних они хуже, чем у других.

Я живу этим гребаным фактом, как мантрой. Я повторяю его про себя каждый раз, когда захожу в звуконепроницаемую комнату, спрятанную глубоко под стенами Найтчерч. Комнату, в которой, как я знаю, в эту самую минуту находится убийца, более развратный, чем все, кого я знал в своей жизни. Один из самых ужасных. Жаль, что он еще и трусливый мешок с дерьмом.

Люк под огромным черным египетским ковром в моей комнате ведет в подземные коридоры, затянутые паутиной и пылью таким толстым слоем, что мне приходится прикрывать рот и нос толстовкой.

Я пользуюсь фонариком, чтобы видеть, куда иду, хотя за свои двадцать восемь лет проделывал это путешествие много раз. Возможно, я смогу добраться до комнаты с закрытыми глазами.

Здесь холодно и мрачно, нормальный человек не захочет сюда соваться, но я никогда не притворялся чертовски нормальным человеком. Если бы.

Я единственный из троих, кто ходит по этой тропе. Я и мой отец, мы единственные, кто несет это бремя, это проклятие, и Калеб, когда он работает со мной. К сожалению, по каким-то другим причинам его сейчас со мной нет, так что сегодня я шел один.

Маме строго-настрого приказали следить за тем, чтобы персонал никогда не заходил в восточное крыло. Несмотря на звуконепроницаемые стены, осторожность никогда не повредит, чтобы кто-нибудь не услышал.

Я подхожу к большой железной двери в конце коридора, ведущей в комнату, где находится детоубийца Донаван Де Лука.

Он скрывался несколько месяцев с тех пор, как ему, наконец, предъявили обвинение в убийстве его падчериц-близняшек и их подруги. Всем девочкам было всего по шесть лет.

Моя кровь закипает, когда я открываю навесной замок и толстые металлические цепи на двери. Она со скрипом открывается, и, когда я вижу его, сидящего там, полуголого, привязанного к деревянному стулу посреди холодной, сырой комнаты, мне кажется, что кто-то залил пламя внутри меня ведром бензина.

Выплеснуть свою ярость – единственный способ хоть как-то заснуть, но и это не гарантировано.

Донаван хнычет, мотая головой, пытаясь прийти в сознание. Наркотики, которые я вколол ему ранее сегодня, должны вот-вот выйти из его организма, и по его остекленевшему выражению лица я понимаю, что он начинает осознавать, что не имеет ни малейшего представления о том, где находится. Я жду, когда начнется паника.

– Блять… блять… – вот оно. – Кто ты? Где я?

Донаван вертит головой туда-сюда между мной и комнатой, пока осматривается. Его бледная, почти прозрачная кожа покрылась мурашками, а сам он дрожит, как испуганная собака.

Я прищуриваюсь, хватаю единственный свободный деревянный стул в комнате, разворачиваю его и сажусь, облокотившись предплечьями на спинку. Я крепко сжимаю перочинный нож между большим и указательным пальцами, проводя кончиком лезвия по подушечке другого большого пальца. И изо всех сил пытаюсь скрыть скучающее выражение лица.

– Донован. – Мой голос заставляет его дрожать еще сильнее. Блять, я еще даже не прикоснулся к нему.

– Ч… чего ты хочешь? – Заикается он. Его глаза расширяются, блестя от страха, и я начинаю беспокоиться, что он потеряет сознание еще до того, как мы доберемся до самой приятной части.

– Тебе, наверное, интересно, почему ты здесь?

Донаван яростно кивает, все еще оглядывая комнату.

– Меня зовут Эзра Сильваро, и ты – VIP-гость в моем доме. Формально он известен тебе как поместье Найтчерч, но сегодня ты будешь знать его как… свой собственный частный ад.

Донаван начинает всхлипывать, дергая за веревки. Ужас запечатлен на его лице, когда он хнычет, сопли смешиваются со слезами, а лицо приобретает нездоровый оттенок красного.

– Пожалуйста, пожалуйста, отпусти меня, я никому не скажу. – Плачет он.

Я провожу пальцами по щетине на подбородке.

– Понимаешь, я не могу этого сделать, Донаван, потому что, видишь ли, я все слышал о тебе и о том, что полиция разыскивает тебя в связи со смертью трех маленьких девочек. Ничего не напоминает?

Он медленно качает головой, его лицо искажено от того, как сильно он сейчас плачет. Блять, какой же он уродливый. Я поднимаюсь на ноги, мое терпение по отношению к этому ублюдку иссякло.

Этот человек одолел этих детей и причинил им вред. Монстр, о котором тебе говорит мать, прячется под твоей кроватью, а этот – был здесь, слабый и умоляющий, в одних трусах, готовый встретиться с монстром под своей собственной кроватью.

Я подхожу к нему, все еще ожидая какого-то ответа на свой вопрос, но он все еще сидит, всхлипывая про себя. Из уголков его отвратительного рта стекает слюна.

Внезапно, без предупреждения и без каких-либо слов со стороны Донавана, я со всей силы вонзаю свой перочинный нож в его бедро. Он кричит в агонии и, без сомнения, в шоке, его глаза выпучиваются, и он в ужасе смотрит на нож, торчащий из его ноги.

– АААА, БЛЯТЬ, БЛЯТЬ.

Крики звучат для меня как музыка, когда я глубоко вдыхаю, как будто его страдания превратились в кислород, и мои изголодавшиеся легкие снова могут дышать.

Я вырываю нож из его бедра, вытирая темно-красную жидкость о свои джинсы. Его кровь окрашивает джинсы, как красивая краска чистую бумагу.

– Теперь ты готов говорить, Донни? – Спрашиваю я. Он продолжает выть, боже, как это чертовски раздражает.

Сопли и слезы продолжают литься по его лицу.

– Я расскажу тебе все, что угодно. – Он всхлипывает, когда я улыбаюсь, проводя языком по своим клыкам.

– О, я знаю, что расскажешь, Донни. Теперь давай начнем с того, почему ты убил своих падчериц и их подругу. Трех невинных детей. Чьих-то дочерей, внучек. Скажи мне, Донни. Что заставило тебя это сделать?

Он смотрит на меня со страхом и отчаянием в своих маленьких глазках-бусинках.

– Я не хотел их убивать, я просто… просто…

УДАР.

Я вонзаю нож в другое его бедро, на этот раз мгновенно вырывая его обратно. Он визжит как сука, яростно вырываясь из веревок. Но он никуда не денется. Он – моя игрушка, и я еще далеко не закончил играть с ним сегодня.

– Тебе нужно говорить быстрее, Донни, я занятой человек. Я не могу тратить весь день на это.

– Это были фотографии, я просто хотел сделать несколько снимков. Один парень сказал, что купит несколько фотографий девочек, предложил мне десять штук.… они начали плакать, говоря, что расскажут маме. Я запаниковал.

Мой желудок скрутило от отвращения.

– Итак, ты задушил их. По крайней мере, я думаю, что так написано в полицейском отчете. Ты заставил замолчать троих детей навсегда, чтобы они не смогли разоблачить тебя как извращенца, которым ты и являешься?! – Моя кровь вскипела. Руки тряслись, я изо всех сил пытаюсь сдержаться.

– Пожалуйста, я не хотел…

Я бью кулаком в лицо, сильно ударяя его по скуле. Его голова откидывается в сторону, изо рта на пол брызжет кровь.

Он хнычет в отчаянии.

Идя в дальний конец большой комнаты, я беру большой черный рюкзак, который держу здесь, когда играю в свои игры. В нем ножи, электрошокеры, пилы, – практически все, что может понадобиться такому человеку, как я. Мой собственный мешок с сокровищами.

Я извлекаю из сумки лежащий на дне кабель.

– Теперь ты оборвал жизни этих невинных девочек одним из самых ужасных способов, так что, Донаван, прежде чем ты умрешь, я хотел бы дать тебе немного почувствовать, на что будет похож ад.

С этими словами я оборачиваю кабель вокруг его горла, затягивая так сильно, как только позволяют мои руки.

Его глаза выпучиваются, а лицо краснеет до того же цвета, что и кровь на бетонном полу, пока я продолжаю затягивать, перекрывая доступ воздуха и сдавливая трахею.

Он бьется в конвульсиях, цвет его лица быстро меняется с красного на фиолетовый. Я вижу, что он начинает терять сознание. Как раз в тот момент, когда он собирается потерять сознание, я отпускаю кабель. Это тяжелая работа, но кто-то же должен ее выполнять.

Донаван отчаянно вдыхает, кашляя и задыхаясь, пытаясь вернуть себе самообладание. Однако, как только его дыхание начинает нормализовываться, я снова хватаю кабель, туго натягиваю его у горла и снова перекрываю подачу воздуха, ожидая, пока он будет балансировать на краю, прежде чем я сдамся и подвергну его всему этому снова.

Чувство спокойствия охватывает меня, когда я впитываю его крики и ужас. Это как наркотик, только ничто из того, что я когда-либо принимал, не могло вызвать такой эйфории. Это что-то потустороннее.

Боль в моей собственной голове мучительна и дика, но это все, что я когда-либо знал, и это все, что я когда-либо буду знать. Все, чего я хочу, – причинять эту боль другим. Заставить их страдать.

Не знаю, сколько раз я буду повторять эту пытку над Донованом. Наверное, пока не надоест или не начнут болеть руки, но в любом случае к концу дня он будет мертв, и мир избавится от еще одного извращенного монстра. Жаль только, что мир так и не избавится от еще одного монстра вроде меня.

Глава 13

Беннетт

Теодора Олкотт Март 1911 г.

Прошло всего два месяца, а я уже не могу вспомнить, какой была моя жизнь до Найтчерч. Это место похоже на сон. Если бы только мама и папа могли видеть меня сейчас. Я писала им несколько раз за последние пару месяцев, но, к сожалению, не получила ответа. Уверена, папа просто занят на ферме, а маме нужно заботиться о моих сестрах, так что сейчас я не могу ожидать от них слишком многого. Карлос начал уделять мне внимание. Он самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела. Его глаза сверкают, как сапфиры. Я знаю, что испытывать к нему такие чувства – грех, но, клянусь, иногда, когда я купаюсь в озере, он наблюдает за мной из леса. Спрятавшись. Мне нравится мысль о том, что он наблюдает за мной. Я никогда раньше не была с мужчиной, но когда нахожусь в его присутствии, все, о чем я могу думать, – это каково было бы ощутить его прикосновение. Я представляю его губы, нежно ласкающие чувствительное местечко под моим ухом, и его пальцы, скользящие ниже, между моих ног. Я должна остановиться. Одно то, что я пишу это, заставляет меня хихикать, как маленького ребенка. Женевьева была так добра ко мне, что мне не следовало бы так думать о ее муже, но я просто не могу остановиться. Погода только начала становиться значительно теплее, и сейчас как никогда заманчиво просто провести время на свежем воздухе. Здесь просто бесконечное пространство. Я всегда любила прогулки на свежем воздухе, а теперь могу предаваться им сколько угодно. Мне пора идти, так как у меня много работы. Я знаю, что сегодня увижу Карлоса, и мой желудок уже скручивается в узел. Ничто не может стереть эту улыбку. Как мне так повезло?!

Вау! У этой сучки все было плохо.

Я хихикаю про себя, сворачивая потрепанный дневник обратно и закрепляя его резинкой, которую нашла на кухне.

Мне захотелось почитать еще, но у меня была работа, и я уже пообещала Милли, что пойду к озеру.

Я подумала о том, чтобы показать Милли то, что нашла, но было что-то приятное в том, что у меня есть этот маленький секрет, о котором никто больше не знал. Я сомневалась, что даже Сильваро знали о маленькой шкатулке и дневнике.

Чтобы сэкономить время, я беру свое синее бикини и надеваю его под черное платье-халат и натягиваю Doc Martens.

Вчера я не стала расспрашивать Милли, когда она попросила взять с собой купальник, о том, было ли хорошей идеей купаться в озере в это время года, но светило солнце, заливая комнату теплым светом, так что, по крайней мере, проливного дождя не было. Плюс я хотела исследовать территорию как можно больше, а Милли говорила так, будто ей действительно понравилось это озеро. К черту!

Закончив собираться, я направилась на кухню. Не успела я даже спуститься по лестнице, как услышала пронзительный голос, похожий на скрежет гвоздей по классной доске.

– БЕННЕТТ! – Боже милостивый! Саммер выскочила из кухни, ее копна рыжевато-каштановых локонов рассыпалась по стройным плечам. Я растянула губы в натянутой улыбке.

– Привет. – Я слабо махнула рукой.

– Сегодня мы вместе. – Ее энтузиазм вызывал тошноту. Что за хрень! – Кара на кухне, Райли и Элейн займутся стиркой, а мы будем убирать спальни.

Я понятия не имела, какого хрена она так радуется уборке спален, но кто я такая, чтобы комментировать. Если это делает тебя счастливой, почему бы и нет, верно?

Словно читая мои мысли, Саммер подмигивает.

– Сортировка спален – это весело, ты находишь всякие вещи.

Теперь все стало понятно. Наша Саммер была чертовой шпионкой класса А. Отлично! Пронырливая сучка!

Я подумывала найти оправдания и попытаться заняться работой, где я могла бы работать одна или хотя бы с Милли, но Саммер, по какой-то странной причине, казалось, нравилось мое общество, поэтому, подавив раздражение, я заставила себя улыбнуться и направился к шкафу для уборки.

Запах отбеливателя и чего-то похожего на цитрусовые ударил мне в ноздри, когда я открыла дверь. Достав коробку с принадлежностями, набитую тряпками для вытирания пыли, полиролью и другими мелочами, я направилась обратно на второй этаж.

– Мы начнем с комнаты мистера и миссис Сильваро, – сказала Саммер, следуя за мной вверх по лестнице. – Спальня на верхнем этаже, надеюсь, ты готова к тренировке. – Она начала перепрыгивать через две ступеньки за раз. Я тащила ноги вверх по лестнице, продолжая идти черепашьим шагом. Я не спешила приступать к уборке, хотя мысль о том, чтобы закончить, уже не давала мне покоя.

Когда мы оказались у спальни Сильваро, нас встретила большая дверь из красного дерева. На больших панелях были вырезаны замысловатые детали, изображающие что-то похожее на розы с толстыми лозами и шипами.

Саммер достала маленький золотой ключик и вставила его в замок, щелкнув им. Взявшись за большую медную дверную ручку, я толкнула тяжелую дверь, и мы оба заглянули за нее, словно собирались заглянуть в пещеру с сокровищами Аладдина.

Комната была великолепна. В середине стояла гигантская кровать с четырьмя столбиками в готическом стиле, покрытая персиковыми и нежно-розовыми шелковыми покрывалами и роскошными белыми меховыми пледами. Сама кровать была окружена зеркалами. Они были повсюду, даже на потолке.

– Мерзкая сучка! – хихикнула Саммер. – Зеркала на потолке. – Она указала туда, куда я уже смотрела. – Держу пари, Андреас и Эстель вытворяют какую-нибудь извращенную хрень в этой комнате.

От этой мысли желчь поднялась в моем желудке, как кислота. Я с содроганием прогнала это чувство.

– Давай просто уберемся здесь. Полагаю, кровати останутся за Райли и Элейн, так что мы просто протрем пыль.

Саммер улыбнулась.

– Конечно.

Она взяла шокирующую розовую метелку из перьев и начала размахивать ею в направлении большой серебряной люстры в комнате. Схватив тряпку, потрепанный черный фартук и флакон с каким-то беспорядочным спреем, я начала вытирать пыль с прикроватных тумбочек. На маленькой тумбочке стояла фотография юной Эстель. На ней было темно-синее платье в пол, ее волосы были собраны в локоны, а широкая, восторженная улыбка демонстрировала ряд идеально ровных белых зубов.

– Вау, Эстель была красоткой. – Я беру золотую рамку, рассматривая фотографию поближе. Саммер поворачивает голову ко мне, тело ее тело все еще напряжено и занято работой.

– Хмм, меня это не удивляет, женщина просто сногсшибательна. Черт знает, что она нашла в Андреасе. Она могла бы быть моделью.

Я киваю, возвращая фотографию на прежнее место.

Маленькая шкатулка для украшений из розового золота стояла на прикроватной тумбочке ближе к стене. Я быстро протерла ее, пока тряпка не выскользнула из моих пальцев и не упала на пол. Наклонившись, чтобы поднять ее, я внезапно ударилась бедром о тумбочку, отчего содержимое, включая шкатулку с драгоценностями, задрожало.

Крышка открылась, и в ней не оказалось никаких украшений, только упаковка за упаковкой ксанакса. Черт возьми, у кого-то были проблемы со сном. У Эстель явно были проблемы.

Мои мысли вернулись к разговору с Эзрой о том, что его сестра пропала без вести и считалась погибшей. Я не могла представить, какую боль это причиняло бедной женщине. Мое сердце болело за нее. Я быстро закрыла шкатулку крышкой, пока Саммер не начала рыться в ней.

Осмотрев спальню, я поняла, что никогда не встречала такой большой комнаты. Я была уверена, что в этой комнате можно уместить небольшую квартиру.

Слева находилась большая ванная комната. В ней стояла великолепная ванна из белого мрамора, достаточно большая для двоих.

Войдя в ванную, я быстро приступила к работе, вытирая следы пыли и мыльного налета внутри ванны, а затем принялась за раковину.

Над раковиной висело большое антикварное овальное зеркало. Я уставилась на свое отражение в стекле. Бледное лицо, длинные шоколадно-каштановые волосы, слабый след темноты на нежной коже вокруг глаз, из-за того, что я столько раз просыпалась от кошмаров.

Даже до приезда в Найтчерч я спала не лучшим образом. Возможно, стащить несколько таблеток Эстель было бы не такой уж плохой идеей.

Оттирая раковину, я заметила на мраморе небольшой скол, похожий на пятно от пролитой жидкости.

Наклонившись, я начала тереть его. Из спальни донесся шуршащий звук – похоже, Саммер уже копалась в вещах.

Поняв, что скол на раковине, – вовсе не пятно грязи, я поднялась на ноги и встретилась взглядом со своим отражением в зеркале.

Но вместо моего отражения на меня смотрела женщина. Ее лицо было смертельно бледным, а оба глаза покрыты синяками, как будто ее ужасно избили.

Порез на ее лбу выглядел зловещим и глубоким, так как струйка густой алой крови текла по брови и попадала в левый глаз.

Ее растрепанные серебристые волосы были перепачканы грязью и запекшейся кровью, которая также испачкала ее потрепанную белую ночную рубашку. Девушка из моего сна.

Я в шоке отпрянула назад, когда она уставилась на меня, ее глаза были глубокими, черными омутами пустоты. Пронзительные и преследующие одновременно. Все кровеносные сосуды в белках лопнули и воспалились, создавая иллюзию какой-то демонической одержимости.

Сердце колотилось о грудную клетку, и я боялась, что в любую минуту оно вырвется из груди. Ощущение, граничащее с болью, когда мой голос застрял в горле, не давая возможности ни говорить, ни даже дышать.

Я наблюдала в замедленной съемке, как ее сухие, потрескавшиеся губы приоткрылись, а рот широко раскрылся. Но вместо того, чтобы заговорить, она закричала, да так громко, совсем как в моем сне. Она кричала так яростно, что я была уверена, что чувствую это в своей душе и что в любую минуту стекло в зеркале может разлететься вдребезги.

Не раздумывая, я в ужасе закричала в ответ. Мои руки инстинктивно взлетели к ушам, чтобы заглушить шум, доносящийся из-за стекла. Глаза зажмурились, чтобы больше не видеть это измученное лицо.

Не знаю, как долго я кричала, прежде чем почувствовала, как маленькие теплые руки трясут меня за плечи.

– Эй, эй, Беннетт, что случилось, в чем дело?

Я открыла глаза и увидела перед собой обеспокоенное лицо Саммер. Ее руки лежали по обе стороны от моих плеч.

– Женщина… она кричала на меня… это… это было там, женщина, она кричала… Я…

Саммер нахмурила брови в замешательстве.

– Беннетт, единственным человеком, который кричал, была ты. Что случилось? Ты напугала меня до полусмерти.

Моя дрожащая рука взметнулась вверх, указывая на зеркало в ванной.

– Там… – Закричала я. – Она была…

– Беннетт, там никого нет. Смотри. – Саммер отошла в сторону, давая мне возможность увидеть свое отражение. На меня смотрело мое перепуганное, изможденное лицо, но это было все, что я могла видеть, – только Саммер и себя. Больше там никого не было.

Я прижала руку к груди, чтобы успокоить дыхание.

– Мне так жаль, я…

Саммер мягко улыбнулась.

– Все в порядке, пойдем, мы здесь закончили, но прежде чем мы уйдем, я хочу показать тебе кое-что, что может тебя взбодрить.

Я вздохнула, увидев озорное выражение на лице Саммер.

Выходя из ванной комнаты обратно в спальню, Саммер указала на шелковые простыни персикового цвета на кровати Андреаса и Эстель.

Там были разложены веревка, наручники и множество секс-игрушек, с которыми я, кажется, никогда раньше не сталкивалась. Они больше походили на какие-то извращенные приспособления для пыток, чем на то, что используется для удовольствия.

– Где ты это нашла? – Спросила я Саммер.

– О, просто в ящике, – она одарила меня еще одной дерзкой ухмылкой, – я же говорила тебе, что Сильваро – это грязь.

Я хихикнула, забыв про инцидент в ванной. Мое дыхание все еще сбивалось, чтобы прийти в норму. Должно быть, я вымоталась, если вижу гребаных призраков из своих снов. Мне явно нужен отпуск или еще какая-нибудь хрень.

– По крайней мере, мы знаем, что Эстель нашла в Андреасе, – смеется Саммер.

Я неловко улыбаюсь. Ощущение, что по моему телу медленно ползут пауки, заставляет меня дрожать.

Саммер собирает веревку и игрушки, засовывая их обратно в ящик, где только что их нашла.

Я все еще с опаской относилась к Андреасу, и вид его маленькой ‘коллекции’ никак не избавил меня от беспокойства.

Наверное, никогда не знаешь, каковы люди и чем они увлекаются за закрытыми дверьми, но я никогда бы не подумала, что Эстель использует половину этих отвратительно выглядящих вещей. Это лишний раз доказывает, что нельзя судить о книге по ее обложке.

Выйдя из спальни, я начала ускоренную уборку остальных комнат. Чем быстрее я закончу этот день и буду отдыхать с Милли у озера, тем лучше.

Бросив фартук на тележку для белья, я отряхнула платье, схватила сумку и направилась на улицу.

Солнце все еще светило, и я надеялась, что Милли закончила работу на сегодня, и мы сможем расслабиться. Я понятия не имела, куда ее распределили, этот дом был гребаным лабиринтом, но я все равно планировала встретиться с ней у воды.

Я следовала указаниям Милли, но на этот раз обошла стороной старое кладбище и пошла по тропинке в противоположном направлении.

Несмотря на то, что осенью листья побурели, сегодня ярко светило солнце. В мягком солнечном свете лес выглядел немного менее устрашающим, но какое-то шестое чувство все еще говорило мне, что здесь что-то не так.

Я шла недолго, прежде чем услышала мягкий плеск воды, бьющейся о берег впереди.

Отодвинув низко висящие ветви, я вышла на поляну, где открылось самое идиллическое озеро, которое я когда-либо видела.

Солнечный свет отражался от темных хрустальных волн, которые слегка колыхались под легким ветром. Милли лежала на мягкой зеленой насыпи. Ее шелковистые волосы разметались над головой. На ней был только укороченный топ и крошечные шорты, которые она, должно быть, носила под своим обычным платьем.

Был почти октябрь, но этот день можно было легко сравнить с любым августовским летним днем.

Сняв платье, я поправила завязки на трусиках бикини и легла рядом с Милли.

– Привет. – Улыбка Милли была заразительной. – Так рада, что ты смогла присоединиться ко мне. Как прошел твой день?

Я вздохнула, опуская голову на прохладную землю.

– Да, все было… хорошо. – Я воздержалась от упоминания о том, что увидела в зеркале в ванной комнате Сильваро. Я только что познакомилась с Милли, и меньше всего мне хотелось, чтобы моя новая подруга подумала, что я совсем чокнутая. Я и сама начинала в это верить.

Милли хихикнула, ее глаза все еще были закрыты, впитывая последние лучи солнца.

– В твоем голосе так и звучит энтузиазм.

Мои глаза непроизвольно закатились.

– Я имела удовольствие поработать с Саммер сегодня.

Милли открыла глаза, села и посмотрела на меня сверху вниз.

– О, и как это было?

Я пожала плечами.

– Вообще-то все было хорошо. Я не думаю, что она так близка с Карой и ее маленькими приспешниками, как мы думали. Кажется, она больше всего на свете хочет избегать их.

Милли кивает.

– Тогда, наверное, я ошиблась.

Я села, чтобы посмотреть ей в лицо.

– На самом деле она не так уж плоха, может быть, я приглашу ее сюда как-нибудь днем?

Улыбка Милли выглядит вымученной и немного неловкой.

– Ну, то есть, наверное, можно.

Милли кажется такой милой девушкой, но что-то подсказывает мне, что она не очень-то любит общаться. Она никогда не говорит ни о каких друзьях и всегда сама по себе. Я действительно ей сочувствую. Думаю, именно поэтому я так отчаянно хочу быть ее другом. Может, мне жаль ее больше всего на свете. Я сама довольно интроверт, поэтому вряд ли могу судить, но иногда я просто не знаю, как относиться к этой девушке.

– Видела какие-нибудь признаки Эзры?

Упоминание его имени вырывает меня из размышлений.

– Эм… не сегодня.

Почему она упомянула его? Будет ли странно, если я начну выяснять у нее, интересуется ли она им? Да, определенно было бы, и в любом случае, интересовал ли он меня? Я уже даже не знаю.

– Ты ему нравишься, знаешь ли.

Мои брови приподнимаются, и я почти уверена, что они вот-вот застрянут у линии роста волос.

– Почему ты так думаешь? – спрашиваю я.

– Я просто видела его поблизости, – улыбка Милли становится озорной. – Я хорошо разбираюсь в таких вещах.

Я пытаюсь подавить смех, который вот-вот сорвется с моих губ.

– Ну, не знаю насчет этого, может, ему больше нравится Кара?

На этот раз Милли смеется.

– Поверь мне, Эзра не интересуется Карой. Она просто… – Милли взмахивает руками в воздухе, на ее красивом лице появляется выражение отвращения. – Дрянь!

Я улыбаюсь: слышать от кого-то, кто выглядит таким милым и невинным, как Милли, стервозный комментарий кажется нереальным.

– В любом случае, сменим тему, я понимаю, почему ты так любишь озеро.

Глаза Милли медленно сканируют горизонт озера, задерживаясь на середине, где маленькая птичка спикировала в поисках своего обеда, а мягкая рябь медленно тает, превращаясь в ничто.

– Да, я провожу здесь все свое свободное время. Только в доме, когда нужно что-то сделать, но в остальное время, в дождь или в ясную погоду, я люблю посидеть здесь. Мне нравится покой, шум воды и дикая природа. Нет ничего более успокаивающего.

Я киваю в знак согласия.

– Не хочешь искупаться?

Глаза Милли заискрились от моих слов.

– Конечно.

Подойдя по краю озера, мы обе останавливаемся.

– Там немного холодновато, – улыбается Милли.

Мои зубы уже начинают стучать при мысли о том, что мое тело хотя бы коснется воды.

– Может, нам стоит просто прыгнуть. Чтобы пережить шок.

Милли хватает меня за руку.

– Я готова, если ты тоже.

С этими словами мы сгибаем колени, крепко держась за руки друг друга, когда погружаемся в темные глубины.

В одно мгновение ледяная боль сковывает мое тело, словно сотни ножей пронзают меня с головы до ног.

Все, на чем я могу сосредоточиться, – это агония холода.

Мои глаза инстинктивно открываются, вода намного темнее и грязнее, чем казалась на поверхности. В поле зрения появляется размытое лицо Милли, и на секунду мне кажется, что она мне улыбается.

Страх пронзает меня, когда я понимаю, что здесь гораздо глубже, чем я предполагала. Господи, да я настоящая гребаная идиотка!

Я брыкаюсь ногами, пытаясь выбраться обратно на поверхность. Какого хрена?! Я хороший пловец. С таким же успехом меня можно было бросить в гребаный океан, но почему я не могу выбраться на поверхность?

Мое тело непроизвольно вздрагивает, руки взмахивают, и я чувствую, что падаю сквозь пространство, не контролируя, что со мной происходит и как я могу это остановить.

Мои легкие начинают болеть, мне не хватает воздуха, пока я борюсь с тем, что у меня осталось.

Внезапно тонкая рука Милли хватает меня за руку и тянет вверх, и я вырываюсь на поверхность, кашляя и отплевываясь.

– Беннетт, ты в порядке? Я не знала, что ты не умеешь плавать, иначе я бы не…

– Я не могла подняться. – Это были единственные слова, которые я смогла произнести, пока мое тело продолжало хватать ртом воздух.

– Может, нам стоило просто зайти чуть медленнее, – хихикает Милли.

Я убираю свои длинные мокрые волосы с лица, откидывая их назад. Вытираю остатки воды со слезящихся глаз.

Что-то было не так, я чувствовала это. Возможно, у меня были какие-то странные галлюцинации в доме, но здесь все было по-настоящему. Я не могла выбраться на поверхность, что-то держало меня под водой, не давая рукам и ногам нормально работать.

Я была уверена, что это звучит чертовски нелепо, но я знаю, что чувствовала. Мои ноги налились свинцом. Я была заперта под водой.

Милли начала радостно плавать по озеру, не заботясь ни о чем на свете, казалось, не обращая внимания на тот факт, что я чуть не утонула. Черт, это место заставляло меня сомневаться в своем здравомыслии.

Я начала медленно плавать кругами, не спуская глаз с Милли и следя за тем, чтобы плавать только там, где плавала она.

Одно я знала наверняка: в следующий раз, когда мы будем тусоваться здесь, у озера, я останусь на гребаной траве.

Я провела еще пару часов с Милли, прежде чем окончательно начало холодать, и я начала понимать, почему купаться в озере в крошечном бикини – плохая идея в сентябре. Я решила вернуться, чтобы согреться, но Милли настояла на том, чтобы остаться одной.

Схватив платье, я накинула его на промокший купальник. Распустив длинные волосы, я оставила их спадать беспорядочными влажными волнами по спине, собирая свои вещи и приготовившись вернуться в дом.

– Завтра в это же время? – Позвала Милли, ее крошечные ручки все еще рассекали воду грациозным брассом.

– Возможно. – Я улыбнулась, быстро помахала Милли и направилась обратно в лес. Я не была уверена, что готова провести здесь еще один день.

Даже днем этот лес был не самым приятным местом.

Над моей головой прокаркали большие черные вороны, собравшиеся на деревьях.

Я обхватила себя руками, от моих мокрых волос по коже побежали мурашки.

Этот лес был древним, он заставил меня задуматься о том, что видели эти деревья. Если бы только они могли говорить. Поделиться своими призрачными секретами.

Позади меня хрустнула ветка. Обернувшись, я встретилась взглядом с огненно-голубыми глазами, сверкающими ядом. Я уже слишком хорошо знала эти глаза.

– Эзра?

Его высокая темноволосая фигура стала еще более заметной. Эти точеные скулы, волосы цвета воронова крыла. Черт возьми, Беннетт, возьми себя в руки.

Его темно-серый свитер и черные джинсы были покрыты грязью, как и его руки, словно он копал землю. Мой взгляд скользнул от них обратно к его глазам.

– Ты следишь за мной?

Он усмехнулся:

– Не льсти себе, птичка, я шел с кладбища.

Я почувствовала, как мое лицо приобрело глубокий розовый оттенок. Конечно, кладбище было совсем в другой стороне.

– Ну, тебе не стоит подкрадываться к людям. – Сказала я. Мой желудок подпрыгнул, как будто я сделала три круга в парке развлечений.