Текст книги "Корм"
Автор книги: Мира Грант
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 26 страниц)
Никогда еще правда не казалась мне такой далекой и запутанной. И никогда в жизни я не чувствовала себя такой одинокой и потерянной.
Когда я впервые понял, что мы не бессмертны, мне было одиннадцать. Я всегда знал о родном сыне Мейсонов, Филипе. Родители не очень часто о нем говорили, но его имя всплывало каждый раз, когда кто-нибудь упоминал закон Мейсона. Смешно, но в детстве я в некотором роде восхищался им, боготворил его как героя. Ведь люди его помнили. Мне и в голову тогда не приходило, что помнили они на самом деле его смерть.
Мы с Джордж как-то искали припрятанные к Рождеству подарки и наткнулись на закрытую коробку в шкафу в мамином кабинете. Мы, видимо, и до этого ее не раз видели, но тут Джордж почему-то обратила на нее внимание. Она вытащила ее из шкафа, и мы заглянули внутрь. Именно в тот день я встретился с братом.
В той коробке лежали фотографии, мы их никогда раньше не видели: смеющийся малыш, который жил в мире, где не надо было бояться. Бояться того, с чем мы сталкивались каждый день. Филип верхом на пони на ярмарке штата. Филип играет в песке на пляже, и вокруг не видно никаких заборов и изгородей. Филип и его мама, с длинными волосами, в платье с короткими рукавами, смеющаяся. Эта женщина совсем не походила на нашу маму, которая коротко стриглась, всегда носила длинные рукава, чтобы скрыть броню, и чья кобура с пистолетом всегда упиралась мне в бок, когда она целовала меня на ночь. Филип улыбался так, словно не боялся ничего на свете. И я немножко его за это возненавидел, ведь его родители были гораздо счастливее моих.
Мы никогда не говорили о том дне. Просто убрали коробку обратно в шкаф. И, кстати, подарков тогда так и не нашли. Но в тот день я вдруг понял… если Филип, этот счастливый, ни в чем не повинный мальчишка, погиб, то и мы тоже можем. Однажды и мы превратимся в картонные коробки, спрятанные в чьем-нибудь шкафу. И ничего с этим не поделаешь. Джордж тоже это знала; вполне возможно, узнала еще раньше меня. Мы – это все, что у нас есть, и мы смертны. С таким знанием трудно было жить. Но мы старались.
Никто не вправе требовать большего, ни сейчас, ни вообще когда-либо. Когда-нибудь мы станем частью истории, этой глупой, слепой истории, которая всех пытается судить и плевать хотела, чего нам это стоило. Так вот, лучше бы этой самой истории запомнить хорошенько: никто не вправе был требовать от нас подобного. Никто.
из блога Шона Мейсона«Да здравствует король»,19 июня 2039 года.
Двадцать пять
– Джорджия, что случилось?
– Джордж, с тобой все в порядке?
В голосах обоих звучала такая тревога, что мне захотелось закричать от отчаяния. Вместо этого я схватила бокал с шампанским с подноса проходящего мимо официанта, выпила его одним судорожным глотком и бросила коллегам:
– Уходим, прямо сейчас.
Разумеется, их тревога от этого только усилилась. Рик вытаращил глаза, а Шон, наоборот, сощурился.
– Насколько сильно он разозлился? – хмуро поинтересовался брат.
– Отзывает наши журналистские пропуска через пятнадцать минут.
– Здорово. – Шон присвистнул. – Впечатляющий результат, даже для тебя. Ты ему что сказала? Что его жена спит с библиотекарем?
– То был репетитор, и жена была не Раймана, а оклендского мэра. И я была права. – Я направилась к выходу, а коллеги, конечно, поспешили следом. – Я ничего не сказала про Эмили.
– Прошу прощения, а никто из вас не хочет мне рассказать, что вообще происходит? – поинтересовался Рик, забежав чуть вперед. – Из-за Джорджии нас только что выгнали с важного политического мероприятия, сенатор явно вне себя от ярости, Тейт злобно таращится. Я что-то пропустил, и мне это не нравится.
– Тейт таращится? – у меня внутри все похолодело.
– Если бы взглядом можно было убить…
– Мы бы уже присоединились к Ребекке Райман. Я тебе в машине все расскажу.
Заметив, как я разволновалась, Рик замолк и облизал губы.
– Джорджия?
– Серьезно.
Я ускорила шаг и почти перешла на бег. Шон, моментально все поняв, подхватил меня под руку и повлек к выходу. У него-то ножищи длиннее. Рик трусил позади и молчал. За что ему большое спасибо.
Чтобы добраться до автомобиля, понадобилось всего один раз сдать кровь. Видимо, предполагалось, что гости на приеме точно чисты (еще бы, после стольких-то проверок). В лифт мы вошли без всяких проволочек, и только на выходе пришлось сдавать анализ. Как ловушка для тараканов: зараженный может войти, но не может выйти. Мой недавний вопрос (по поводу нескольких человек в лифте) тут же разрешился: двери не открылись, пока система не получила три разных отрицательных результата. Если случайно зайдешь в один лифт с человеком, у которого происходит амплификация, ты покойник. Очень мило.
Стив ждал нас возле джипа, сложив руки на груди. В отличие от Рика, он не стал сразу же задавать вопросы – подождал, пока мы возьмемся за ручки дверей.
– Ну и?
– Пригрозил отозвать наши пропуска, – пояснила я.
– Прекрасно. – Стив удивленно поднял брови. – Выдвинул какие-то обвинения?
– Нет, но, думаю, еще выдвинет. После вечерней встречи с журналистами.
Я забралась на заднее сиденье, Шон последовал моему примеру.
– Она имеет в виду «после вечернего избиения журналистов». Да, Джордж?
– По всей видимости.
– А теперь-товы расскажете, что случилось? – Рик уселся впереди и оглянулся на нас с братом.
– Все очень просто. – Я обмякла и откинулась на сиденье, прильнув к руке Шона, который обнял меня за плечи и пытался ободрить. – Дэйв и Аларих отследили деньги и доказали, что за Икли и ранчо стоит губернатор Тейт. А еще в деле замешан ЦКПЗ, от чего я, видимо, не очень хорошо буду спать сегодня ночью. Сенатор не обрадовался, услышав, что его напарник, вполне вероятно, сам дьявол во плоти. Поэтому Райман велел нам возвращаться в Центр и держать наготове все документы, а он пока решит, гнать нас взашей или нет.
Воцарилась тишина. Все переваривали услышанное. К моему удивлению, первым заговорил Стив – даже не заговорил, а почти зарычал:
– Ты уверена?
– У нас есть доказательство, – я закрыла глаза. – Ему переводили средства, а он в свою очередь переводил средства некоторым интересным людям, которые вполне не прочь использовать Келлис-Амберли в качестве оружия. Часть денег пришла из Атланты. Еще какая-то часть – от крупных табачных компаний. Погибла куча народу, и все это, видимо, только для того, чтобы наш распрекрасный старина Тейт стал вице-президентом Соединенных Штатов Америки. Вполне возможно, с новоявленным президентом тоже вдруг произойдет несчастный случай, и тогда он сможет занять освободившееся место.
– Джорджия… – потрясенно протянул Рик. – Джорджия, если мы это знаем точно, то это очень серьезно. Это… Мы разве не должны сообщить ФБР, ЦКПЗ – хоть кому-нибудь? Это же терроризм.
– Не знаю, Рик. Это же ты работал в газете. Может, ты мне и скажешь?
– Даже в случае терроризма журналист может не выдавать свои источники, если только они не укрывают подозреваемого. – Рик на мгновение примолк. – Но мы же не укрываем? Мы же его не укрываем?
– Прошу прощения, мистер Казинс, но если у мисс Мейсон действительно есть весомые доказательства, неважно, собирается она его укрывать или нет. В Икли погиб мой напарник. – Стив говорил ровным голосом, как бы между прочим, от этого его слова звучали еще более жутко. – Тайрон был хорошим парнем. Он такого не заслуживал. В отличие от человека, который устроил вспышку вируса.
– Не волнуйся, я, разумеется, не собираюсь его покрывать. Переговорю с сенатором, захочет вышвырнуть нас вон – пожалуйста. Тогда по пути домой я перешлю наши файлы всем блогерам на общедоступные сайты, всем газетным репортерам, всем политикам.
– Дерьмо какое-то. – Шон убрал руку с моего плеча.
– Точно, – согласилась я.
– Полное собачье дерьмо.
– Кто ж спорит.
– Как же я хочу кого-нибудь сейчас стукнуть.
– Только не меня, – отозвался Рик.
– А я обязательно дам сдачи, – подхватил Стив.
Голос охранника немного повеселел, вроде бы он чуть успокоился. Хорошо. Я, конечно, не прочь посмотреть, как кто-нибудь хорошенько поколотит Тейта, но совершенно не хочу, чтобы Стива упекли в федеральную тюрьму. ФБР точно захочет само отделать губернатора. Черт возьми, когда они арестуют Тейта, может быть, и дадут ему поучаствовать. Но только если первыми до него доберутся.
– Терпение, все это скоро закончится. Так или иначе. И думаю, сегодня вечером.
– Давай уж лучше «так», ладно? – попросил Шон. – «Иначе» мне совсем не нравится.
– Безусловно, мне тоже.
Остаток пути мы проехали молча и молча же вытерпели очередной анализ крови возле въезда в Центр. Мы трое устали, злились и были напуганы, Стив просто злился. Я ему почти завидовала. Злость подпитывает, в отличие от усталости, и не отнимает столько сил. Охранник припарковал джип на стоянке, откуда я уговорила его уехать два часа назад. Ради моей глупой затеи он покинул свой пост. Теперь в машине было на двух журналистов и на тонну беспокойства больше.
– Никому ничего не рассказывай, пожалуйста, – попросила я, вылезая из автомобиля. – Сегодня вечером поговорю с сенатором, а после…
– А после станет ясно, что делать, так или иначе, – откликнулся Стив. – Не волнуйся, я бы не попал в службу безопасности, если бы не умел держать язык за зубами.
– Спасибо.
– Да не за что. – Охранник улыбнулся, и я улыбнулась в ответ.
– Пошли, Джордж! – Шон уже успел ускакать далеко вперед. – Мне не терпится избавиться от этого мерзкого костюма.
– Иду! – прокричала я, а про себя прошептала: – Господи.
Рик дошел с нами почти до самого грузовика, а потом повернул налево, к своему фургону, а мы с братом – направо, к своему.
– Рик хороший парень. – Шон прижал большой палец к панели на дверях фургона, щелкнул замок. – Немного старомодный, но хороший. Я рад, что нам удалось с ним поработать.
– Думаешь, он останется после нашего отъезда?
Я принялась копаться в куче одежды на полу, пытаясь раздобыть себе рубашку и джинсы.
– После этой кампании он вполне может позволить себе пуститься в самостоятельное плавание. Но, думаю, да, вполне может и остаться. – Шон уже почти выбрался из своего вечернего наряда, как обычно, тут же покидав пиджак и рубашку на пол. – Он знает, что может по-прежнему работать с нами.
– Хорошо.
Я застегивала последние пуговицы на рубашке, когда вдруг снаружи раздались выстрелы. Мы с Шоном испуганно переглянулись, а потом бросились к двери. Я выскочила первой. К нам, спотыкаясь, бежал Рик, прижимая к груди Лоис. На нем лица не было. Не надо было быть ветеринаром, чтобы понять: с кошкой случилось что-то ужасное. У живого зверя не может быть так повернута шея, и живой зверь не будет так безвольно висеть на руках хозяина.
– Рик?..
Журналист остановился футах в пятнадцати от фургона и поднял на меня глаза, все еще прижимая к себе кошку. Мы с Шоном мигом подбежали к нему. Именно этого они не рассчитали, пятнадцати футов.
Эти пятнадцать несчастных футов спасли нам жизнь.
– Что случилось? – Я протянула руку, хотя, понятное дело, никак не могла ему помочь.
Когда мы подбежали ближе, стало совершенно ясно: кошка мертва, и мертва уже давно – ее остекленевшие глаза уставились куда-то в пространство.
– Она просто… Я подошел к фургону и чуть не наступил на нее. – Рик все еще был в костюме, даже не успел переодеться. – Она лежала прямо за дверью. Думаю… Думаю, она до последнего пыталась убежать.
По щекам Казинса текли слезы, но он их, похоже, не замечал.
– Думаю, она пыталась меня найти. Джорджия, она же была просто маленькой, ни в чем не повинной кошкой. Зачем кому-то понадобилось убивать кошку?
Шон вскинулся.
– Ты ее нашел внутри фургона? Ты уверен, что она не от естественных причин умерла?
– Шея сломана, какие уж тут естественные причины? – всхлипывая, спросил Рик.
– Нам нужно в грузовик.
– Шон?.. – нахмурилась я.
– Я серьезно. Обговорим все в грузовике, но мы должны сначала дотуда добраться. Прямо сейчас.
– Дай только пистолет возьму.
Я развернулась к фургону, но брат поймал меня за локоть, и я споткнулась. С оглушительным грохотом машина взорвалась, словно в гигантском двигателе случился перебой.
За первым взрывом последовал второй, еще более сильный: это в клубах оранжево-голубого пламени взлетел на воздух другой автомобиль. Видимо, это был фургон Рика, но нам некогда было гадать. Шон бросился к грузовику, увлекая меня за собой. Рик побежал следом, прижимая к груди мертвую Лоис. Рядом вовсю пылал злополучный фургон. Кто-то пытался нас убить. Совершенно понятно кто. Тейт понял, что нам все известно. Больше ему незачем было медлить.
Шон отпустил мою руку и чуть поотстал, прикрывая наше отступление. Я усилием воли заставила себя не волноваться о нем. Брат сможет о себе позаботиться. Я должна ему доверять, иначе все бесполезно. Рик бежал как сомнамбула, в его руках безвольно болталось кошачье тельце. Я летела со всех ног.
Мы уже преодолели почти половину расстояния, и тут что-то вонзилось мне в левое предплечье. Я не обратила на боль никакого внимания: нужно было добраться до грузовика, черт с ним, с этим сумасшедшим комаром, который пристал ко мне в столь неподходящий момент. Никто ведь так и не смог объяснить насекомым, что не надо встревать и портить важные и трагические мгновения, вот они и встревают. Что к лучшему: если бы во время драматичных сцен даже букашки не вмешивались, многие из нас так бы никогда и не выросли из семнадцатилетнего возраста.
– Рик, двери! – прокричал Шон.
Он бежал ярдах в пяти позади нас, вытащил свой пистолет сорок пятого калибра и прикрывал отход. Я обернулась на него, и сердце тут же учащенно забилось, а горло сдавило от ужаса. У него под рубашкой кевларовый бронежилет, но от выстрела в голову он не спасет. Злоумышленник, который подорвал фургоны, вполне мог следить за нами, чтобы, как только мы окажемся на открытом пространстве, закончить начатое. А мы ничего не могли поделать – кому-то нужно было защищать тылы и открывать двери. Если сбиться в кучу, будет, конечно, безопаснее, но так мы все погибнем.
Я прекрасно это знала, но не могла перестать волноваться за болтающегося позади Шона. Однако выбора не было.
Рик ускорился и первым добежал до дверей фургона. Он, видимо, только сейчас обратил внимание, что все еще прижимает к груди Лоис. Ему пришлось бросить ее труп, чтобы схватиться за ручку и приложить палец к диагностической панели. Раздался щелчок, система безопасности проверяла его кровь и отпечатки. Потом открылся замок.
– Есть! – Казинс распахнул двери и жестами поторопил нас с братом.
Меня уговаривать не пришлось. Задыхаясь, я рванула бегом через открытое пространство. Шон отступал по-прежнему неторопливо, водя из стороны в сторону дулом пистолета.
– Шон! Идиот несчастный! – завопила я. – Давай немедленно сюда! Там некого спасать!
Удивленный брат оглянулся через плечо. Голос у меня был такой, что он решил не спорить – просто кивнул, повернулся и побежал к грузовику.
Только когда мы все оказались внутри и закрыли дверь, я снова смогла нормально дышать. Шон задвинул засовы, а Рик закрыл перегородку, которая отделяла кузов от кабины. Теперь мы полностью отрезали себя от окружающего мира. Никто не сможет попасть сюда или выбраться отсюда, пока мы не откроем замков. Мы в относительной безопасности, если они, конечно, не применят серьезную взрывчатку.
Я уселась за главный пульт и вывела на экран отчеты системы безопасности. Все чисто, никто не пытался вломиться внутрь или даже просто подойти к грузовику.
– Шон, когда мы в последний раз проверяли систему?
– Я сканировал ее удаленно, пока слушал речь сенатора.
– Хорошо, тогда мы в порядке.
Я наклонилась вперед, чтобы проверить записи с внешних камер (без них мы все равно что слепые котята – даже не увидим, когда придет подмога), и вдруг застыла.
– Джордж?
Удивленный голос Шона словно доносился откуда-то издалека. Брат видел, как я потянулась к выключателям и вдруг остановилась, только он не видел почему. Я не ответила.
– Джордж, в чем дело?
– Я… – Я судорожно сглотнула, во рту все пересохло. – Думаю, у нас проблема.
Подняла руку и онемевшими пальцами вытащила из левого предплечья полый пластиковый дротик, а потом повернулась к остальным. Рик увидел расплывающееся по рукаву рубашки красное пятно и побледнел. Шон просто уставился на дротик с таким видом, словно перед ним разворачивался конец света.
В некотором смысле именно это и происходило.
Если хотите легкую и приятную работу – такую, где не придется хоронить близких людей, – выбирайте любую профессию, какая понравится, но только не журналистику.
из блога Ричарда Казинса«Другая правда»,20 июня 2040 года.
Двадцать шесть
Первым не выдержал Шон:
– Пожалуйста, скажи мне, что эта штука не проткнула кожу, – умоляюще простонал он. – Кровь ведь не твоя, да? Да, Джорджия?
– Нам понадобится мешок для утилизации биологически опасных отходов.
В моем голосе не было слышно страха, вообще никаких эмоций – ровный невыразительный голос, никак не связанный с происходящим. Словно я очутилась в одной реальности, а разговаривала совсем в другой, и эти две разные сущности соединяли лишь невидимые тонкие нити.
– Достаньте медицинский набор, поставьте его на стол и сделайте шаг назад. Не дотрагивайтесь до этой вещи.
И до меня. Они не должны дотрагиваться до меня, ведь есть опасность заражения. Просто такое мне было не выговорить. Если я начну, то сразу же сломаюсь, и тогда вообще все пропало.
– Джордж…
– Нужен анализатор, – сказал Рик неожиданно ровным голосом.
Мы с Шоном оглянулись на него. Журналист побледнел и весь дрожал, но разговаривал по-прежнему спокойно и уверенно.
– Шон, я знаю, ты не хочешь это слышать. Если захочешь потом меня ударить – хорошо. Но прямо сейчас нужен анализатор.
По лицу брата прошла тень. Он знал, что Рик прав, – я видела это в его глазах, хоть он и пытался отвернуться от меня. Если бы не знал, что именно произошло, – ему было бы плевать на требование Рика. Но Шон знал и поэтому сейчас сильнее всего на свете не хотел доставать анализатор. Хотя. Возможно, сильнее всего на свете он не хотел еще кое-чего. С другой стороны, самое страшное уже, похоже, произошло.
– Он прав, Шон.
Я положила дротик рядом со своей клавиатурой. Такой маленький. Как может такая крошечная штука вызвать конец света? Я и не заметила почти, как он в меня попал. Никогда не думала, что можно проморгать собственную смерть, и вот пожалуйста.
– Не полевой анализатор, доставайте нормальный прибор. Если уж придется это делать – так по всем правилам.
ХН-237, как всем известно, всегда дает стопроцентно верный результат.
А ни во что другое Шон просто не поверит. Он и сейчас смотрел на меня и не верил, изо всех сил пытался отрицать происходящее. А почему же я не последовала его примеру?
– Джорджия…
– Если я паникую понапрасну, то куплю новый на деньги со дня рождения. – Мои плечи поникли, я откинулась на спинку стула. – Рик?
– Сейчас достану. – Казинс бросился к аптечке.
– Но я не паникую. – Я закрыла глаза.
– Я знаю, – едва слышно прошептал Шон.
– Принес.
Я открыла глаза. Рик протягивал мне армированный пакет для утилизации отходов. После моего кивка он положил пакет на стол и отступил на шаг назад. Мы все знали правила. В нас их вбивали всю жизнь. Пока не выяснится, что я чиста, никто не должен до меня дотрагиваться… А я не чиста.
Пришлось двигаться с нарочитой осторожностью, чтобы Рик и Шон могли наблюдать за каждым моим шагом. Я положила дротик в пакет и запечатала его. Теперь с ним будет разбираться ЦКПЗ – их сотрудники вскроют его, но меня это уже не касается. Меня к тому времени уже не будет.
Я подняла голову.
– А где анализатор?
Глазам словно бы резко полегчало. Возможно, психосоматическая реакция, хотя вряд ли. Частицы вируса, из-за которых мои зрачки постоянно расширялись, решили со мною распрощаться. А скоро за ними последует и весь остальной организм.
– Держи. – Шон подошел ближе и опустился возле меня на колени.
Таким образом он оказался всего в каком-то дюйме от опасной зоны – именно так официально называют человека, который через минуту может подвергнуться заражению. Я сердито посмотрела на брата, но он лишь ответил:
– Только не начинай.
– Не буду.
Я вытянула левую руку. Хочет сам провести тест – его право. Может, хоть так поверит.
– Возможно, ты ошибаешься. Ты ведь раньше ошибалась. – Шон надел прибор мне на ладонь, я растопырила пальцы так, что рука стала похожа на морскую звезду, и кивнула ему. Брат закрыл крышку.
– Не ошибаюсь.
В каждый палец впилось по игле, и еще пять проткнули ладонь, больно. Замигали огоньки – зеленый-желтый, только желтый и наконец красный.
Ровные красные индикаторы.
На глаза навернулись слезы, и я не сразу поняла, что именно это означает. Мне захотелось смахнуть их. Раньше я никогда не плакала из-за ретинального КА. А вот теперь он заставил меня рыдать.
– Говорила же, не ошибаюсь. – Я постаралась, чтобы фраза получилась небрежной, но голос подвел меня.
– И, наверняка, жалеешь об этом, – отозвался Шон.
Мы посмотрели друг на друга. Так продолжалось несколько минут: ошеломленные и подавленные, мы сидели там и глядели друг на друга, ждали чего-то. Наконец Рик решился нарушить молчание и задал тот самый вопрос, который нас всех интересовал и на который ни у кого не было ответа:
– Что теперь делать?
– Делать? – нахмурился брат.
Его недоуменное выражение лица меня порядком напугало: он, видимо, не отдавал себе отчета в том, что скоро я попытаюсь съесть его живьем.
– Ты о чем? Что значит «что делать»?
– То и значит. – Рик покачал головой и кивнул на меня. – Мы же не можем так ее оставить. Надо…
– Нет!
Это «нет» прозвучало так яростно, что я вздрогнула, а потом переспросила:
– Нет?Шон, что, черт побери, ты имеешь в виду? Никакого «нет», мы больше не можем себе позволить никакие «нет».
– Ты сама не понимаешь, что говоришь.
– Отлично понимаю.
Рик побледнел и весь трясся, по лбу у него стекали капельки пота. Бедняга. Хотел присоединиться к так называемой «успешной команде». А вляпался в заказное убийство. Но он, при всем при том, смотрел прямо мне в глаза и не отводил взгляда. Казинс уже имел дело с вирусом и знал, как это бывает.
– Рик, ты лучше всего разбираешься в вирусологии. Сколько мне осталось?
– Сколько ты весишь?
– Максимум сто тридцать фунтов.
– При обычных условиях минут сорок пять. Но у нас не обычные условия.
– Я бежала?
– Да.
На скорость амплификации влияют многие факторы: возраст, состояние здоровья, вес. Важно, насколько быстро перемещается кровь по организму в момент заражения. Если, например, человека укусили во сне, он может проспать до самого утра и только потом превратиться, потому что тело находится в состоянии покоя и инфекция распространяется медленно. В меня же всадили гораздо большую дозу, чем получаешь при обычном укусе, и я при этом бежала со всех ног, сердце работало на полную катушку, адреналин повысил кровяное давление. Значит, времени, в лучшем случае, осталось в два раза меньше.
Мысли уже путались – мне трудно было сосредоточиться, трудно дышать. Умом-то я понимала: с легкими все в порядке, просто вирус проникал в мягкие ткани мозга и нарушал привычные неврологические процессы, обычно автоматические действия теперь требовали осознанных усилий. Я же читала отчеты о клинических исследованиях и знала, чего ожидать. Сначала нарушение внимания, потеря интереса, неспособность делать выводы. Дальше гиперактивность в системе кровообращения. А потом заключительный, смертельный удар: вирус набирает силу, и сознание гибнет. Подстегиваемое заразой тело будет по-прежнему двигаться, но Джорджия Каролина Мейсон умрет. Раз и навсегда.
Я была мертва еще до того, как индикаторы на анализаторе загорелись красным. Погибла в то мгновение, когда в руку впился дротик, и ничего с этим поделать нельзя. Но кое-что я все-таки еще могу.
Повернувшись к Шону, я кивнула. Он замер на несколько томительных секунд, а потом успокоился и кивнул в ответ. Теперь брат уже походил на самого себя, былсамим собой, только по щекам текли слезы.
– Рик?
Казинс посмотрел на него и покачал головой:
– Тебе с этим не справиться. С этим никому не справиться. Она мертва. Ты должен это понять. Мертва. Прости, но мы должны…
– Дай мне медицинский набор, он под стойкой с серверами. – Я позавидовала спокойствию Шона, я бы не смогла держать себя в руках, если бы амплификация происходила с ним. – В красной сумке.
– Что ты…
– Выполняй!
Рик бросился к серверам. Эту аптечку собрала для нас мать, на случай самой крайней нужды, отдала ее мне и сказала: «Молю бога о том, чтобы вам никогда не пришлось это использовать». Прости, мама. На этот раз мы тебя здорово подвели. Зато уж рейтинги точно поднимутся.
Я глубоко и прерывисто вздохнула – из горла вырвался какой-то истерический смешок. Пришлось прикусить язык: наружу уже рвались рыдания. Нет времени плакать. Оно есть только на то, чтобы вытащить красную сумку и, может быть, если мне очень повезет, чтобы написать последнюю статью.
Рик вернулся, неся в вытянутой руке аптечку. Он был спокоен – думал, Шон не сумеет это сделать. Все-таки плохо его знал. Я закрыла глаза и прислонилась лбом к спинке стула. Как же я устала.
– Рик, ты можешь идти. Возьми мой байк и серый жесткий диск. Поезжай как можно дальше, найди терминал и загрузи все данные на сайт. Свободное распространение. Права доступа всем – даже без подписки. Без ограничения копирования.
– Что там?
В Казинсе проснулось профессиональное любопытство и на мгновение заглушило все остальные чувства. Благослови тебя бог. Журналист до мозга костей, как и я.
– Все, ради чего я погибла. – Я отбросила в сторону ненужные теперь солнечные очки и потерла зудящие глаза. – Файлы, информация по банковским счетам, все. От начала и до конца. А теперь уходи. Ты сделал все, что мог.
– А вы…
– Да, мы уверены, – прервал его Шон.
Щелкнула крышка аптечки, зашелестели перчатки из специального поливинила. Их практически невозможно порвать, дорогие страшно – даже военные используют их только в крайнем случае. По настоянию брата мы всегда возили с собой одну пару. Всего одну. На всякий случай.
– И возьми мою запасную броню. Они ведь могут еще за нами охотиться.
– Думаешь?
– А это важно?
– Нет. Думаю, нет.
Я слышала, как Рик ходит по грузовику. Он достал бронежилет из шкафа и натянул прямо поверх одежды. Тихонько звякнула молния, щелкнули застежки. Эти привычные звуки помогали мне отвлечься от Шона, от того, чем он сейчас занимался, от шприца, готового к инъекции.
– Спасибо, Рик, – поблагодарила я коллегу. – Было здорово.
– Я… Да.
Он подошел ближе и взял жесткий диск с моего стола. Потом со скрипом распахнулась дверь.
– Я… Джорджия?
– Да, Рик?
– Мне очень жаль.
Я приоткрыла глаза и выдавила жалкую печальную улыбку. Первый раз, сколько себя помню, свет не резал глаза. Началась трансформация. Я больше не ощущала боли.
– Все в порядке. Мне тоже жаль.
Казалось, Казинс еще что-то хочет сказать, но потом он поджал губы, кивнул и вышел наружу, в вечерние сумерки. Все. Если сейчас закрыть дверь, грузовик больше не откроется – сенсоры почувствуют инфекцию и замки заблокируются автоматически.
– Шон? Последний шанс, поезд уходит, – тихо проговорила я. – Может, сделаешь укол и тоже уйдешь?
– Чтобы ты с этим разбиралась без меня? Ни за что. Рик, будь осторожен.
Наш друг втянул голову в плечи. Дверь захлопнулась.
Шон уселся на пол передо мной, в одной руке он держал специальный шприц с двумя отделениями. В одном – седативные препараты, в другом – мои собственные лейкоциты. Эта смесь сможет замедлить трансформацию… ненадолго. Но если повезет, мне хватит времени.
– Давай сюда правую руку, – велел брат ровным голосом.
Я подчинилась. Шон приложил двойную иглу к сгибу моего локтя и нажал на поршень. Я почувствовала, как по телу распространяется приятная прохлада, и вздрогнула.
– Спасибо.
– Это все, что мы можем.
Брат открыл мешок для утилизации, бросил туда использованный шприц и запечатал.
– У тебя самое большее полчаса. А после…
– Я вряд ли останусь в сознании, знаю.
Брат встал и на непослушных ногах прошел к контейнеру для биологически опасных отходов и кинул туда пакет. Мне так хотелось подбежать к нему, обнять и плакать до тех пор, пока слезы окончательно не иссякнут. Но я не могла. Не имела права. Даже мои слезы теперь были заразными. Чуда не произойдет. А времени мало.
У меня еще остались дела.
Я развернулась к монитору и сглотнула. Во рту совсем пересохло. Шон подошел ко мне сзади, достал из шкафчика над дверью револьвер и вставил патроны, аккуратно, один за другим. Что там писали в клинических отчетах? Сухость во рту – один из ранних признаков амплификации, кристаллизовавшиеся частицы вируса вбирают в себя всю содержащуюся в организме жидкость. Прекрасно, скоро я усохну, как и все зомби. Думать становилось все труднее. Как же ужасающе быстро все происходит.
Мои руки нерешительно застыли над клавиатурой, я мучительно искала нужную фразу. В шею уперлось холодное дуло пистолета, это почему-то меня немного успокоило. Шон не позволит мне причинить кому-нибудь вред. Что бы ни случилось. Даже себе самому. Хотя я все-таки успела его ранить.
– Шон…
– Я здесь.
– Я люблю тебя.
– Я знаю, Джордж. Я тебя тоже. Ты и я. Навсегда вместе.
– Мне страшно.
Брат наклонился и поцеловал меня в темечко. Мне захотелось крикнуть, предостеречь, чтобы он меня не касался, но я молчала. Холодное дуло пистолета все так же упиралось мне в шею. Когда я повернусь, когда я перестану быть собой, он покончит с этим. Он любит меня и поэтому сделает это. Разве есть на свете девушка счастливее?
– Шон…
– Тихо, Джорджия. Все хорошо. Пиши.
И я начала писать, использовала последнюю возможность испытать судьбу, сказать правду. Последнюю возможность выложить все как есть. Все, за что мы сражались, за что я погибла, что мы считали своим долгом.
Я никогда не хотела стать героем. Но меня, как оказалось, никто не спрашивал. Поздно было отнекиваться, кричать, что это не я, что произошла какая-то ошибка. Я только хотела говорить правду, давать людям возможность самим делать выводы. Хотела, чтобы они думали, знали, понимали. Я только хотела говорить правду. И вот я писала свою последнюю статью, в грузовике, на котором мы исколесили полстраны, а позади стоял брат и держал палец на курке.
Оно того стоило?
Боже, надеюсь, что так.
ВНИМАНИЕ: РАСПРОСТРАНИТЕ ИНФОРМАЦИЮ
ВНИМАНИЕ: РАСПРОСТРАНИТЕ ИНФОРМАЦИЮ
ВНИМАНИЕ: РАСПРОСТРАНИТЕ ИНФОРМАЦИЮ
СВОБОДНОЕ РАСПРОСТРАНЕНИЕ
УРОВЕНЬ АЛЬФА
НЕМЕДЛЕННО ОТПРАВИТЬ
НА ВСЕ НОВОСТНЫЕ САЙТЫ
СВОБОДНЫЙ ПЕРЕПОСТ
СВОБОДНЫЙ ПЕРЕПОСТ
СВОБОДНЫЙ ПЕРЕПОСТ
ПРЯМАЯ ТРАНСЛЯЦИЯ
Меня зовут Джорджия Мейсон. В последние несколько лет я, одна из многих, работала над тем, чтобы дать людям доступ к информации, осветить текущие события и продемонстрировать, в силу своих скромных способностей, перспективы. Для меня правда всегда была важнее всего, даже когда ради нее приходилось жертвовать собственным благополучием. Как теперь выясняется, ради правды мне пришлось пожертвовать жизнью, хотя я и не подозревала, что все так закончится.
Меня зовут Джорджия Мейсон. Согласно данным полевого анализатора (модель ХН-237, самая на данный момент надежная и, помоги мне боже, точная) я официально умерла одиннадцать минут назад. Но пока меня еще зовут Джорджия Мейсон, и это… Называйте это моей последней весточкой со Стены. Вы должны кое-что узнать, а времени у нас мало.
Сейчас я пишу, а сзади стоит мой брат и целится в меня из пистолета. Он прострелит мне позвоночник: так надежнее и меньше всего брызг. В моем организме сейчас борются частички вируса и седативные средства вперемешку со специальной сывороткой, созданной на основе моих же собственных лейкоцитов. Нос у меня не забит, и я могу глотать, но зато чувствую апатию, трудно дышать. Говорю все это, чтобы вы поняли: это не уловка, не идиотическая попытка повысить рейтинги. Это происходит на самом деле. Все, что я вам расскажу, – правда. Поверьте мне, осознайте и действуйте, пока еще не поздно.
Это сообщение выводится на главную страницу сайта «Известия постапокалипсиса», внизу слева вы увидите ссылку на файл под названием «кампания. zip». Обладателя этих документов могут обвинить в государственной измене. Пожалуйста. Нажмите. Скачайте. Прочтите. Перепостите на все возможные форумы и сайты. Данные, которые вы найдете в этом файле, так же важны для нашей свободы и выживания, как и сообщение доктора Метриса, которое он опубликовал во время Пробуждения. Я не преувеличиваю. У меня на это просто нет времени.
Как нет времени и на то, чтобы пересказывать вам содержание этих документов. Просто скачайте. Позвольте мне ограничиться одной простой фразой – в ней все, что я не успеваю рассказать, не могу рассказать, уже никогда не расскажу, а так хотела бы рассказать. Они нам лгут. Они намеренно уводят исследования в сторону, чтобы мы не нашли лекарства. И в этом замешаны люди из нашего же правительства. Я не знаю, кто именно эти «они». И уже не успею узнать. На них работал губернатор Тейт и, как ни печально мне это говорить, Джорджетта Месонье, бывшая наша сотрудница.
Они хотят, чтобы мы по-прежнему боялись. Они хотят нас контролировать. Они хотят, чтобы мы по-прежнему были больны. Пожалуйста, не допустите этого. Умоляю вас, умоляю со Стены, ведь больше я ничего не могу сделать. Но это – могу. Не позволяйте запугать себя, не прячьтесь в своих домах. Оставайтесь теми, кем и должны быть, – свободными людьми, которые сами могут сделать выбор. Прочитайте мое сообщение, поймите, чего они добиваются, что хотят сделать со всеми нами, и выберите жизнь.
Они совершили ошибку, когда решили меня убить. Неважно, живая или мертвая, правда всегда вырвется на свободу. Меня зовут Джорджия Мейсон, и я умоляю вас: пробудитесь, пока еще можете.
Прости, Махир.
Прости, Баффи.
Прости, Рик.
Шон, прости прости прости я не хотела я бы хотела чтобы все сложилось иначе но я не могу немогу я я я я я я я слова уходят они немогу немогу Шон пожалуйста Шон пожалуйста я люблю тебя я люблю тебя я всегда ты знаешь я Шон пожалуйста немогу больше рпрр немогу рппппрр мммм должна меня зовут меня зовут Шон я люблю тебя Шон пожалуйста птпт пожалуйста ПРИСТРЕЛИ МЕНЯ ШОН ПРИСТРЕЛИ МЕНЯ НЕМЕ…
ТРАНСЛЯЦИЯ ОКОНЧЕНА
ВНИМАНИЕ:
РАСПРОСТРАНИТЕ ИНФОРМАЦИЮ
ВНИМАНИЕ:
РАСПРОСТРАНИТЕ ИНФОРМАЦИЮ
ВНИМАНИЕ:
РАСПРОСТРАНИТЕ ИНФОРМАЦИЮ
СВОБОДНЫЙ ПЕРЕПОСТ
