Текст книги "Корм"

Автор книги: Мира Грант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

Двадцать два

У нас ушло ровно два часа и семнадцать минут, чтобы собрать в наспех созданном виртуальном зале для совещаний всех штатных сотрудников «Известий постапокалипсиса»: блогеров, помощников блогеров, администраторов, системных администраторов и координаторов. В нашей системе конференц-связи одиннадцать каналов, и никому пока не удалось взломать одиннадцатый, самый надежный. Но их все создавала и кодировала Баффи, а мы больше не могли доверять ее работе. Мы хотели пригласить на совещание и модераторов-добровольцев (им тоже следовало обо всем рассказать), но их невозможно было вызвать по безопасным каналам связи. А незащищенные нельзя было ни в коем случае сейчас использовать.

Мы подключили Бекс, Алариха и Дейва, который наконец-то вернулся с Аляски (привез просто тонну материала и умудрился немного обморозиться). Вместе нам почти удалось то, чем раньше занималась одна Баффи. Дейв и Аларих проделали основную работу по созданию новой виртуальной конференц-комнаты, а Бекс в это время занималась материалами, которые оставила нам покойная сочинительница. Там было много всего.

Атмосфера на встрече поначалу царила довольно бодрая, хоть и, по понятным причинам, не совсем. Баффи погибла, а мы выжили, и каждый вновь подключившийся сотрудник первым делом спешил поделиться своими соображениями по этому поводу: нас поздравляли, нам выражали соболезнования. Тяжелее всего ее смерть восприняли сочинители, что неудивительно. Я очень обрадовалась, увидев, как Магдалена ободряет самых безутешных. Четверо из их братии, судя по IP-адресам, сидели сейчас у нее, в огромном фермерском доме, с настоящей военного уровня системой безопасности. Сочинители – самые общительные и самые параноидальные из всех нас. Но у Мегги настоящий талант: она может заставить их забыть о паранойе. Она уже давно могла бы создать свой собственный сайт и сделаться альфой, но ей хотелось работать с Баффи. К сожалению, больше такой возможности не представится. Я написала сообщение Рику, чтоб он не забыл предложить ей должность администратора раздела. Если ей сейчас так здорово удается их организовывать, она нам подходит.

Приблизительно через час собравшиеся начали ворчать. Все поздравления и соболезнования были уже высказаны, и стало очевидно: кое-кто из нас сейчас трудится над неким секретным проектом, а мы не собираемся ничего объяснять, пока не соберутся всесотрудники. Никаких исключений. Только не в этот раз.

Последней подключилась сочинительница из Канады по имени Андреа. Окошко с ее изображением пару раз дернулось, пока устанавливалась связь, и она забормотала что-то о хоккее и зимних любовных историях. Я даже не обратила внимания. У нас были другие неотложные дела.

– У всех безопасное подключение? – Я набрала на клавиатуре определенное сочетание клавиш, и на моем мониторе крошечные окошки с изображениями блогеров замигали желтым. – Если да, пожалуйста, введите защитный код, который сейчас появился внизу ваших экранов. Если нет, нажмите «ввод». Если мы не можем гарантировать безопасность, придется немедленно прервать это совещание.

Ворчание немного поутихло. Наши сотрудники сначала обрадовались, когда мы их вызвали сюда, потом удивились, когда им велели оставаться на связи, и, наконец, разозлились, когда поняли: что-то происходит, но им никто не хочет сообщать подробности. Мы еще и потребовали особых мер безопасности. Что-то явно затевалось. Маленькие окошки одно за другим вспыхивали белым, а потом зеленым – все вводили присланный мной код. Окошко Шона последним поменяло цвет, как мы заранее и условились. Он замкнет контур.

– Превосходно. – Я взяла в руки свой наладонник, на котором еще в самом начале встречи открыла почтовый ящик, и кликнула на «отправить». – А теперь проверьте, пожалуйста, почту. Там вы найдете извещение о расторжении контракта и чек – мы отправили на ваши банковские счета все причитающиеся с нас выплаты. Согласно калифорнийскому законодательству и в соответствии с повышенным риском вышеупомянутой работы, мы имеем право в любой момент расторгнуть контракт по своему усмотрению и не высылать при этом уведомления. Простите.

Все заговорили одновременно, перебивая друг друга. Возмущенные голоса слились в неразличимый гул. Молчали лишь Махир, Бекс, Аларих и Дейв, которые хорошо понимали, что мы что-то затеваем.

Шон, Рик и я молча ждали, пока уляжется волнение. Ждать пришлось довольно долго. Громче всех вопили ирвины, вестники почти не возмущались – они слишком хорошо меня знали и понимали: если уж я согласилась на подобные чрезвычайные меры (а они действительно были чрезвычайные), значит, у меня есть на то причина. Они доверяли мне и ждали объяснений. Хорошая команда. Я наняла правильных людей.

Когда все чуть успокоились, я отложила в сторону наладонник.

– Теперь никто из вас не работает на сайт. Никто из вас не имеет никаких юридических обязательств. Если в течение следующих пяти минут вы решите отсоединиться, я обязательно напишу вам рекомендательное письмо, в котором расскажу о ваших невероятных журналистских талантах. Работу вы найдете с легкостью, потому что я использую свои связи и прослежу за этим, и, прежде чем выгнать вас отсюда, устрою вас в другом месте. Ребята, настал час истины, все или ничего: если хотите уйти – уходите, но знайте: уйти придется насовсем.

Блогеры молчали, наконец Андреа спросила:

– Ты можешь объяснить почему?

– Баффи погибла, а теперь нас уволили, – вмешался Аларих. – Связь вполне очевидна.

– Я просто…

– Очевидна, но не для тебя.

– Дорогие мои, – вздохнула Магдалена, – сделайте мне одолжение и замолкните на минутку, чтобы ваша начальница могла все объяснить. У меня от ваших дрязг голова болит.

– Спасибо, Мегги. – Я вгляделась в экран, внимательно изучая каждое лицо. – Андреа, причина очень простая: мы не хотим, чтобы вы чувствовали себя обязанными оставаться на этом сайте. Уверена, все уже слышали о том, как кто-то позвонил в ЦКПЗ и сообщил о нашей якобы гибели?

Блогеры согласно закивали.

– Неизвестный позвонил до того, как мы сами связались с Центром и сообщили, что живы. Кто-то прострелил нам шины, на дороге мы были одни, и тем не менее вышеупомянутый звонок имел место.

– У вас есть временные отметки? – разволновался Аларих.

– Да.

Я сделала знак Шону, и он начал что-то печатать. Аларих отвернулся от камеры, чтобы просмотреть полученные файлы.

– Баффи погибла не в результате несчастного случая, ее убили. И убийца думал, что ему и нас удалось прикончить. Случилось много всего, но на данный момент это самая важная информация: Баффи убили. Ее убийцыспят и видят, как бы разделаться с нами троими. И я не могу гарантировать, что они и вас не захотят убить. Вот вам хорошая возможность уйти красиво до того, как я сообщу, почему на нас так ополчились.

Я снова взялась за наладонник.

– Проверьте почту. Там вы найдете новый контракт. Все, кроме тебя, Магдалена, и тебя, Махир. С вами мы поговорим в оффлайне.

Магдалена удовлетворенно кивнула – значит, явно ожидала чего-то подобного. А вот Махир удивился. Вполне ожидаемые реакции.

– Повторюсь, если вы хотите уйти – это нормально. Даю вам пять минут на принятие решения. Если по истечении этого времени вы не определитесь, я отсоединю вас. Если решите покинуть сайт – у вас будет двенадцать часов, чтобы удалить свои личные файлы с серверов. По истечении двенадцати часов ваш доступ будет аннулирован, и скачивать информацию в дальнейшем можно будет только при содействии одного из администраторов.

Я замолкла, давая им время высказаться. Но никто ничего не спросил.

– Хорошо. Пожалуйста, просмотрите контракты. Если вы соглашаетесь на эту работу – введите код безопасности, который указан под номером вашей лицензии. Если отказываетесь – хочу лишь сказать: нам было очень приятно с вами работать. Желаю вам удачи во всех будущих начинаниях.

Снова воцарилась тишина. Наши сотрудники открывали и просматривали свои новые контракты. Мы не стали почти ничего там менять – то же самое количество акций, тот же процент от продаж сувенирной продукции, те же дедлайны и правила журналистской этики. Но с другой стороны, поменялось практически все, ведь теперь они будут их подписывать, зная, что кто-то пытался нас убить. Мы не предлагали доплаты за риск и не могли гарантировать высокие рейтинги – вместо этого мы лишь подвергали их настоящей опасности, наградой за которую послужит возможность поведать миру правду. Правду, которая была важнее каждого из нас по отдельности. И снова первой заговорила Андреа:

– Я… Прости, Джорджия. Шон. Я просто… Я пришла сюда, потому что Баффи попросила. Я никогда не хотела ввязываться в такое. Я не могу.

– Все в порядке, – ласково успокоил ее брат (у него всегда такие штуки хорошо получались, кто-то же должен из нас двоих). – Спасибо тебе за хорошую работу.

– Простите, что не могу остаться. Я… Удачи вам всем.

Сочинительница вытерла слезы тыльной стороной ладони и отвернулась от камеры.

Ее окошко померкло, в верхнем углу монитора у меня теперь остался темный пустой квадратик.

Ее слова словно стронули лавину. Одни окошки вспыхивали белым – это люди соглашались подписать новый контракт, другие меркли – после того как блогеры, пробормотав свои извинения, отсоединялись. Некоторые ответы меня не удивили. Я знала, что Аларих и Бекс останутся. Шон уверял, что и Дейв тоже. Баффи теперь не было, и никто не мог поручиться за сочинителей. Я так и думала, что мы лишимся как минимум половины из них. Чего я не ожидала, так это что к ним присоединится столько моих вестников.

Луис выразила общее мнение:

– Я не сомневаюсь, что вы поступаете правильно. Я тебя знаю. Ты не можешьпоступить по-другому. Но пострадают люди, а я не могу в этом участвовать. У меня семья. Простите.

И она отсоединилась, как многочисленные сочинители и большинство администраторов.

В конце концов остаться решило меньше половины сотрудников. Единственные, чьи окошки не мерцали теперь белым, были Магдалена и Махир. Я посмотрела на своего взволнованного бывшего заместителя и сказала ему:

– Я тебе перезвоню, когда мы тут закончим.

А потом прервала его соединение.

– А ты, Магдалена, можешь остаться, но на данный момент ты не являешься сотрудником сайта.

– Я полагаю, что сейчас вы будете обсуждать сложившуюся ситуацию. А меня не стали нанимать сразу же, потому что хотите предложить другой контракт: я должна буду выполнять обязанности Баффи, – совершенно спокойно пояснила Магдалена. – Я права?

– Абсолютно, – согласился Рик.

– Я останусь. Это не только ваша проблема, но и моя тоже. Я отвечаю за свой раздел и должна знать, что происходит.

– Спасибо. – Я действительно была ей благодарна, Мегги никогда не сможет заменить Баффи, но она явно готова попытаться, а это уже немало. – Рик, перешли файлы.

– Готово.

– Проверьте, пожалуйста, почту. Вы найдете письмо с вложением. Там все, что нам известно на данный момент. Тот, кто приказал убить Баффи, занимает высокий пост в правительстве. В дело замешан Тейт. Это не просто секретная информация – этой информации вполне достаточно, чтобы и за вами началась охота. Прочтите, сделайте копию и сотрите письмо. Будете вы помогать нам выяснить, что же на самом деле происходит, или нет – решать вам. Но если вдруг нас обвинят, скажем, в государственной измене, то знайте – вы только что сделались соучастниками. Добро пожаловать.

Я встала.

– Шон и Рик останутся и ответят на все ваши вопросы. Шон отвечает за ирвинов, а Рик как мой новый заместитель – за вестников. Спасибо всем. А теперь прошу меня извинить, мне срочно нужно позвонить.

И не обращая внимания на недовольные возгласы, я удалилась в ванную, выключила верхний свет и закрыла за собой дверь.

Пока Дейв и Аларих спешно сооружали новый канал для конференц-связи, мы с Шоном изолировали ванную – теперь она защищена специальным экраном, сквозь который могут прорваться только сигналы на одной определенной частоте. За этой дверью не будет работать большая часть моих коммуникаторов, но именно этого мы и добивались. Мне, безусловно, будет чертовски сложно сделать отсюда телефонный звонок, зато другие почти наверняка не смогут к нему подключиться.

В моем наладоннике были все нужные коды, но у меня все равно ушло почти пять минут, чтобы дозвониться до Махира.

– И что это такое было? – спросил он резким и обиженным тоном. – Я что, дал тебе какой-нибудь повод усомниться в моей преданности сайту? Я когда-нибудь делал что-нибудь наперекор твоим указаниям? Честно говоря, сейчас, миссМейсон, мне отчетливо дали понять, что я не очень ценный сотрудник.

– И тебе привет, Махир.

Я облокотилась о раковину и сняла очки. Мне вполне хватало мерцания экрана наладонника. От него все равно голова болела, но хоть что-то.

– Ты оченьценный сотрудник. Именно поэтому я тебя и уволила.

Махир надолго замолчал, переваривая услышанное.

– Боюсь, я не совсем тебя понимаю.

– Послушай, ситуация сейчас такова, что в любую минуту все может покатиться в тартарары.

Как бы я хотела, чтобы это не было правдой. Никогда в жизни еще так не хотела оказаться лгуньей.

– Мы оказались на чужой территории и играем теперь по чужим правилам. А мы к этому не готовы. И нам некого позвать на помощь. Мы либо найдем то, что ищем, либо потерпим сокрушительное поражение.

– Но зачем меня увольнять? Ты с большой радостью пригласила всех остальных присоединиться к этому самому сокрушительному поражению. Почему же мне отказала в праве купить билет на «Титаник»?

– Потому что мне надо, чтобы ты остался на береговой вышке и принимал наш сигнал.

Махир снова задумался, а потом осторожно сказал:

– Слушаю тебя внимательно.

– Если все пойдет прахом (а такое вполне возможно), нас, вероятно, убьют, а всех сотрудников сайта обвинят в государственной измене. Если неизвестный злоумышленник сумеет свалить ответственность за свойзаговор на нас, то всех работников «Известий постапокалипсиса» могут обвинить по статье терроризм за использование живого вируса Келлис-Амберли.

– Боже мой… – ужаснулся Махир. – Об этом я не подумал.

– Я так и поняла, – мрачно отозвалась я.

Законопроект, принятый в 2026 году после процесса Раскина-Уотса, действует не только на территории Америки. Какая страна, даже самая нам враждебная, могла позволить себе проявить снисхождение в подобных вопросах? Никакая. В 2027 году все индустриализованные страны, подписавшие соглашение о выдаче международных преступников, единогласно заявили: любого человека, признанного виновным в использовании Келлис-Амберли в качестве оружия, выдадут соответствующей стране, чтобы он предстал перед судом. Так что, уехав из страны, ты все равно подпадал под ее законы. Конечно, не надо было переходить черту.

В наши дни в Соединенных Штатах почти никого не осуждают на смертную казнь. Исключение составляют террористы. Те, кто использует Келлис-Амберли в качестве оружия, должны умереть. Вот так, просто и ясно. Это всемирный закон.

– Джорджия, я ценю твою заботу, правда ценю, но не думаю, что уволив меня, ты этим спасешь остальных.

– А я и не собираюсь.

– А что ты тогда собираешься делать?

– Я собираюсь дать тебе время: скачай с сервера все, запиши на диски и поезжай в Ирландию.

Ирландия никогда не подписывала с Америкой соглашения о выдаче преступников. До сих пор.

– Если тебе удастся пересечь границу, ты сможешь надолго затаиться.

– И что? Надеяться, что все забудут? Что я международный террорист?

– Сделай так, чтобы мир узнал правду.

Снова долгое молчание. Наконец тихим и отрешенным голосом Махир сказал:

– Даже не знаю, то ли радоваться оказанному доверию, то ли печалиться по поводу того, что ты хочешь превратить мою жизнь в свой план Б.

– То есть ты не станешь этого делать?

– Ты с ума сошла? Конечно стану. Когда бы ты меня ни попросила – сейчас или через месяц. Это единственный выход. – Он на мгновение замолк, а потом продолжил с явным сожалением в голосе: – Жаль только, ты собралась браться за такое в одиночку. Рик – хороший парень, но я слишком мало с ним работал, не уверен, что оставляю тебя в надежных руках.

– Что не сможет Рик – сделает Шон. В полночь я закрою тебе официальный доступ к серверам и скопирую все наши материалы на старый адрес. Помнишь старый сервер?

«Старый сервер» мы брали в аренду у «Аргументов», когда еще работали на сайте «Мостостроителей». Сохраняли там запасные копии своих файлов во время путешествий, потому что «Мостостроители» не позволяли ничего публиковать без своего предварительного подтверждения. И не хранили информацию бета-блогеров дольше суток. Последний раз мы пользовались «старым сервером» еще до раймановской кампании. И почти никто не знал, что я все еще плачу за его аренду, только сотрудники «Аргументов». Не самое надежное место для хранения, но зато оно нам не принадлежит. Махир сможет его использовать, и никто его не засечет и не уличит в связях с нами.

– Помню. Полагаю, мне больше не стоит тебе звонить.

– Да, не самая лучшая идея. Я сама буду с тобой связываться, как смогу.

– Ладно. – Он усмехнулся. – Шпионские страсти.

– Добро пожаловать в журналистику.

– Точно. Джорджия Мейсон, я бы хотел с тобой встретиться вживую. Очень. Работать с тобой для меня было большой честью.

– Вполне возможно, что тебе представится еще возможность, Махир. Нас пока рано списывать со счетов. – Я надела черные очки. – Держи ухо востро. Твое имя в любом случае связано с «Известиями постапокалипсиса», тут я ничего не смогу поделать.

– Я бы и не хотел, чтобы было иначе. Ты тоже держи ухо востро.

– Постараюсь. Спокойной ночи, Махир.

– Спокойной ночи, Джорджия… и удачи.

Раздался щелчок, и мы разъединились. Этот звук прозвучал особенно зловеще. Я убрала телефон, выпрямилась, вздохнула и потянулась к ручке двери. Пора возвращаться к своей команде.

У нас впереди очень много работы.

С большим сожалением, но не испытывая никаких угрызений совести, вынужден сообщить, что покидаю этот сайт. Мы расстаемся не из-за расхождения во взглядах на политику или религию, а просто потому, что наши интересы лежат теперь в разных плоскостях. Хотелось бы пожелать Мейсонам всего наилучшего в их будущих начинаниях, я буду с нетерпением ждать вестей об их новых проектах.

Уверен, это будет что-нибудь грандиозное.

из блога Махира Гоуды

«Рыба, чипсы, новости»,

9 апреля 2040 года.

Двадцать три

Шесть недель – долгий срок для новостного сайта, даже если ты не работаешь над каким-нибудь крупным проектом. А предвыборная кампания – это крупный проект, который отнимает много сил и времени у целой команды блогеров. И подготовка нового администратора отдела – тоже крупный проект. Обычно сочинителям не требуется много внимания – они вечно болтаются без дела, беззаботные и радостные, рассказывают друг другу истории и страшно удивляются, когда кто-то еще выражает желание эти истории прочитать. А вот их начальник должен быть гораздо более собранным. А еще нужно было просматривать и подписывать контракты, выдавать разрешения, пересылать файлы и выполнять целую кучу мелкой административной работы, за которую никому не хотелось браться. И у всех перед глазами стояло мертвое лицо Баффи.

По ее милости, кстати, проблем у нас прибавилось. Погибшая девушка оставалась членом команды, хоть и не работоспособным. Бекс приходилось тратить уйму времени: она проверяла все закодированные сообщения и каналы и искала лазейки и жучков, которые оставила Баффи. Я даже и вообразить себе не могла масштабы паранойи нашей сочинительницы: мы отыскали больше тысячи записывающих устройств, а Бекс постоянно находила новые материалы с беспроводных подслушивающих жучков, запрятанных чуть ли не в каждом офисе, здании и конференц-зале, в которых мы побывали во время кампании.

– Реши она устроиться в ЦРУ, ее бы там с руками оторвали, – как-то проворчал Шон (в тот день Бекс подтвердила, что в Икли все еще функционируют несколько жучков).

– А стали бы они терпеть ее страсть к слащавым эротическим стишкам?

– Думаю, нет.

Бекс помогали Аларих и Дейв: девушка избавлялась от оставленных Баффи червей, а они латали получившиеся дыры в системе. Втроем наши блогеры почти справлялись с тем, что Баффи наворотила в одиночку, хотя на это уходили все силы, и они начали уставать. Правильно, на работу-то их брали журналистами, а не компьютерщиками. В списке неотложных дел у меня большими буквами значилось «нанять нового полевого системного администратора». А еще там значилось «раскрыть политический заговор», «отомстить за смерть Баффи» и «остаться в живых».

При всем при этом никто не собирался освобождать нас от основной работы, вернее, от нескольких работ сразу. Мы по-прежнему освещали кампанию Раймана-Тейта. А она набирала обороты – еще бы, ведь теперь интерес общественности подогревали не одна, и даже не две, а целых трисвязанных с ней трагедии. Нас постоянно привлекали традиционные СМИ и разные новостные сайты. К тому же нужно было выдавать бета-блогерам задания по обновлению материалов. Новости не будут ждать никого – ни отстающих, ни раненых. Это мне в них всегда нравилось, но это же и раздражало.

Две недели мы провели в Хьюстоне: старались, где только можно, отправлять на мероприятия Рика. А сами запирались в номере и пытались подготовить войну, в которой никогда не собирались участвовать. На чьей стороне Райман? Я думала, что не на стороне Тейта: ни один нормальный родитель не станет подобным образом жертвовать собственной дочерью. С другой стороны, нас Мейсоны усыновили только для того, чтобы продемонстрировать всем победу живых над мертвыми. И никогда не возражали, когда мы буквально лезли в пасть смерти, даже наоборот – всячески поощряли. Родители жили ради рейтингов – единственного, что осталось у них после смерти Филипа. Что вообще такое «нормальные родители»? Мы почти каждую ночь сидели допоздна в полной темноте: работали, строили планы, запасные планы, пытались найти выход из проклятого лабиринта, в котором оказались, сами того не ведая.

Шон делал вид, что не знает, как мало я сплю. А я делала вид, что не замечаю, как он молотит кулаком по стенам ванной. Кофеиновые таблетки и пластырь – именно они ассоциируются у меня с Хьюстоном. Кофеиновые таблетки и пластырь.

Дважды я пыталась поговорить с Райманом, а он трижды пытался поговорить со мной. Мы никак не совпадали в этих попытках. Я не могла доверять сенатору и не знала, заодно ли он с Тейтом, а он не понимал, почему мы так отдалились и почему постоянно измотаны. Даже Шон заметно сдал: не ездил больше на выезды со Стивом и его ребятами в свободное от репортажей время и выполнял свои обязанности скрупулезно, но без следа былого энтузиазма и жизнерадостности, к которым уже успел привыкнуть Райман. Мы все сильно сдали и ничего не могли с этим поделать. Мы не доверяли ему и поэтому не могли ничего рассказать ни про свои подозрения, ни про улики. А пока мы не расскажем все – как ему доверять? Получалась настоящая лента Мебиуса, бесконечная и замкнутая, я не понимала, как нам выбраться из сложившейся ситуации. Так что пока мы просто игнорировали Питера в надежде, что он все поймет, когда наступит время.

После Хьюстона предвыборный штаб снова пустился в путь и колесил по стране, как ни в чем не бывало. Хотя кое-что изменилось. Чак погиб, вместо него пришел какой-то бледный хмырь, который сразу же убегал, сделав свою работу, и не хотел даже словом ни с кем перемолвиться. Количество охранников утроилось, и Шону больше не разрешали выезжать без сопровождения. Брат с почти мстительным удовольствием таскался в самые мерзкие и опасные места, какие только встречались на пути, а его няньки вынуждены были таскаться следом. Хотя материал он иногда оттуда привозил просто потрясающий. В сообществе ирвинов поговаривали, что его в этом году выдвинут на премию «Золотой Стив», и не удивлюсь, если он ее получит.

Целый месяц мы колесили по гостеприимной западной Америке, а другие кандидаты в это время довольствовались телевизионным эфиром и оставались в крупных городах – якобы там гораздо проще защититься от зараженных. Да, вспомните только про Сан-Диего. Безрассудная храбрость приносила Райману новые голоса и позволяла удерживаться в сводках новостей, даже когда улеглись волнения по поводу последней трагедии. «Человек из народа сдаваться не собирается» – публика с радостью на это покупалась. Некоторые, конечно, вопили, что стремление Раймана провести кампанию «по старинке» явилось причиной трагедии в Икли, но гибель Баффи и Ребекки заставила их умолкнуть. Можно винить сенатора в происшествии в Оклахоме, но совсем другое дело – обвинить его в терроризме и в покушении на убийство. Америка – свободная страна, заселенная параноиками, но, слава богу, пока до подобных обвинений дело не дошло. Пока.

Через полтора месяца после Мемфиса мы, уставшие и заработавшиеся, подъезжали к шумному Сакраменто в Калифорнии – одному из самых важных и жестких торговых центров страны.

Мы с Шоном родились и выросли в Беркли, и логично было бы предположить, что нас обрадует визит в столицу собственного штата. Совсем наоборот. По сути, Калифорния – это несколько отдельных маленьких штатов, которые удерживают вместе политические связи, права на водные угодья и стойкое нежелание каждой такой отдельной области уступать кому-то прибыльное название «Калифорния». Сепаратистские движения здесь существовали еще до Пробуждения, их сторонники не призывали отделиться от Америки, но хотели отделить небольшие территории от собственно штата. В Сакраменто недолюбливают жителей побережья: у нас там хорошая погода, хорошие СМИ и прибыльный туристический бизнес. А у них? Правительство штата и куча фермерских хозяйств, которые чертовски трудно оборонять. Сказать, что между отдельными частями штата существовали взаимные обиды, значит почти ничего не сказать. Окончательно добрые чувства у жителей Сакраменто к остальной Калифорнии иссякли, когда им пришлось закрыть свою ежегодную ярмарку штата. Теперь тут танцевали под совсем другую мелодию: «спасайся и молись кто может».

Воздух был сухой и горячий, и у меня сразу же запершило в горле, как только мы вышли из аэропорта в специальную огороженную зону, где нас должны были встретить сотрудники службы безопасности сенатора. Яркое послеполуденное солнце резало глаза даже сквозь стекла очков. Я споткнулась и, чтобы не упасть, ухватилась за Рика. Казинс вопросительно посмотрел на меня, но я лишь покачала головой. Мы все уже были на пределе, включая Шона. Если сейчас Рик что-нибудь спросит, брат весь остаток дня будет вокруг меня носиться. А у нас слишком много других неотложных дел.

Сенатор Райман, губернатор Тейт и большая часть советников прибыли еще вчера. Мы тоже должны были, хотя летели не на частном, а на коммерческом самолете. Но, к сожалению, из-за медицинской тревоги пришлось сесть в Денвере. Там мы вместе с сотней перепуганных пассажиров сидели и ждали, не объявят ли наш самолет закрытой карантинной зоной. Стыдно признаться, но мне в какой-то момент очень этого захотелось. Тогда, по крайней мере, мы смогли бы наконец выспаться. Я волновалась за брата: спать он теперь ложился, только если я пинками загоняла его в кровать.

К нам подъехала знакомая черная машина. Дверь открылась, и из нее, как всегда, вышел громила-Стив.

– Мисс Мейсон, – кивнул он мне.

– Рада видеть тебя, Стив. – Я криво улыбнулась. – Какие планы на сегодня?

– Я отвезу вас в Центр собраний. Наш караван отправится через полтора часа.

– Маловато времени, – поморщилась я и схватила наши чемоданы.

Стив помог перенести оборудование. Сегодня вечером сенатор Райман выступит с речью перед калифорнийскими республиканцами. Наверняка будет куча интересных высказываний, цитат и журналистов-конкурентов. Мы все должны быть там. Хотелось бы, конечно, хотя бы немного отдохнуть и не пить снова кофеин, но что поделать.

– Спасибо, что встретил.

– Не за что.

Подъехал второй автомобиль. Из него вышел Карлос и тоже бросился помогать нам с вещами. К нему присоединились наши няньки: бедняга Андрес и Хайди – женщина-телохранитель с непроницаемым выражением лица. Думаю, ее к нам приставили по одной-единственной причине: из-за ретинального КА мне требовалась отдельная персональная проверка, а они не хотели, чтобы я во время нее оставалась без сопровождения. Им пришлось провести целую ночь в аэропорту в нашей компании, и теперь они, видимо, уже совсем не питали к нам никаких дружеских чувств.

– Готовы? – спросил Стив.

– Готовы, – подтвердил Шон.

Мы залезли в приятную кондиционированную прохладу автомобиля. Стив поглядел в зеркало заднего вида (удостоверился, что мы пристегнули ремни), а потом включил мигалки и отъехал от тротуара.

Я подняла бровь. Шон мигом понял мой намек и поинтересовался у охранника:

– Друг, у нас какие-нибудь проблемы?

– В городе собралось очень много политиков.

Понятно. Сенатор беспокоится, что злоумышленники, виновные в произошедших трагедиях, попытаются воспользоваться ситуацией и завершить начатое. В конце концов, им удалось покончить только с Баффи, мы ведь выжили. Во мне поднялась волна черной злобы, но я постаралась взять себя в руки. Райман не знал, что предатель сидит в его собственном штабе и что следить нужно за Тейтом. Так какого черта тогда позволил нам лететь на коммерческом самолете?

Шон заметил, как я напряглась, и положил руку мне на плечо.

– Спокойно, – прошептал он.

– Как же.

Я откинулась на сиденье. Лоис вопила в своей переноске, которая стояла у Рика на коленях. Как же хорошо я сейчас ее понимала.

Наш небольшой караван благодаря мигалкам легко объехал пробку при выезде из аэропорта и направился в сторону города. Раньше в Сакраменто устраивали знаменитую ярмарку штата, а еще всевозможные родео и конноспортивные соревнования. А после Пробуждения все мероприятия на открытом воздухе пришлось отменить. В результате город лишился важной статьи дохода, и ему пришлось изыскивать другие пути добывания денег. Они чуть повысили налоги, попросили помощи у богатых спонсоров, заключили несколько выгодных контрактов в сфере безопасности и таким образом насобирали достаточно средств на строительство Центра собраний Сакраменто – нового места для проведения ярмарок и прочих увеселений. На огромной территории теснились разнообразные здания, временные удобства для автоколонн и караванов, четырехзвездочный отель, конференц-центр… и самое большое в стране открытое пространство, которое официально признали безопасным для проведения массовых сборищ. Если нужно выставить своего кандидата, чтобы он прочитал трогательную речь и встал в героическую позу на улице на фоне ярко-голубого неба – лучше Сакраменто для этого места не найти. Именно здесь зачастую решалось, кто станет президентом. Неважно, какая у тебя предвыборная программа, ведешь ли ты честную игру – в конечном итоге все зависело от того, как воспримут люди твое лицо на фоне голубого неба в Сакраменто.