Текст книги "Круиз 'Розовая мечта'"

Автор книги: Мила Бояджиева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц)

Больше услышать голос отца мне не довелось. Мои родители развелись, когда мне было семь лет. Я почти не вспоминала об отце, забывшем про меня. И только став взрослой, я узнала от матери, что отец сознательно отстранился от нашей жизни. Он числился в диссидентах и не хотел омрачать благополучие дорогих ему людей. Сам же Георгий Каридзе взвалил на себя нелегкую миссию искупления грехов предков. Ни сам он, ни моя мать не хотели посвящать меня в подробности развода и каждый из них старался держаться подальше от семьи Баташовых. Увы, положение Сергея, окруженное туманом таинственной недоговоренности, не способствовало родственным контактам.

С начала девяностых голов, после того, как С. Баташов стал руководителем загадочного подразделения "Сигма", мы начали сказочно богатеть. В один прекрасный день, купив холодильник, кухонный комбайн фирмы "Симменс", а также японский телевизор с невероятно огромным экраном. я поняла, что совершила качественный рывок к совершенно иному уровню жизни. "Вольво", гараж во дворе, шубы, драгоценности, изящные бытовые безделушки я приобретала уже с легкостью и быстро вошедшей в привычку широтой, выбирая самое лучшее и дорогое. Тут же появилась потребность посещать элитарный дамский клуб, оснащенный хорошей релаксационной базой, проводить свободное время в экзотических путешествиях. мы смогли оплатить обучение дочери в старших классах прекрасной английской школы на территории Великобритании, а у меня появилось достаточно времени для докторской диссертации. Психотерапевт Баташова принимала в диагностическом центре "Евромед" всего два раза в неделю, отдавая все свободное время научной деятельности, эпизодическим курсам лекций в Институте психологии, а также приятному времени забот о любимом муже.

Совершенно непонятно, как это до сих пор мне не пришло в голову переоборудовать наше мемориальное жилище – этот "дом-музей ученого-историка эпохи культа личности". Наверно потому, что атмосфера старой московской квартиры очень нравилась мне, соответствуя идеальному образу, появившемуся после посещения Тайцевых. Эта уютная старомодность, обаяние погребенных иллюзий, ещё живущие в фильмах Александрова, Пырьева, и даже запах слоеных пирожков с курагой и изюмом – все обволакивало меня теплым коконом устойчивости, надежности, какого-то патриархального благополучия.

Отправляясь с визитом к Светлане Рахминской, я ещё не знала, с каким удовольствием расстанусь с обветшалым прошлым. Дух революционных преобразований уже бродил в моей крови, будоража воображение. Трехэтажной вилле Рахминских, вписанной в пологий ландшафт разноуровневыми ступенями, было суждено сыграть роль детонатора. Последовавший за моим посещением строительный взрыв унес в небытие цитадель прадедовского житейского благополучия.

В доме художественной четы, ухитрившейся потратить на свое подмосковное жилище миллион долларов, хотелось остаться навсегда. "Экологически чистая" архитектура и дизайн предполагали использование только натуральных материалов. Дерево, стекло, шерсть, камень, керамика преимущественно естественных тонов создавали ощущение физического комфорта. подобное тому, которое испытывает тело в окружении живой природы. здесь было просторно и светло, а переходящие друг в друга внутренние пространства оставляли прелестные уголки с каминами, старинной мебелью, картинами и вазами. Мягкий ворс шерстяного ковролина цвета топленых сливок сохранил первозданную чистоту, сияли витражи в стеклянных стенах, выходящих в сад, манила к кулинарным подвигам выгородка кухонного мирка, оснащенного всеми премудростями бытовой техники.

Ванную комнату Светлане Рахминской доставили прямо из Греции. Золотисто – розовый, чуть пористый камень облицовывал высокие стены, одна из которых представляла сцену охоты, высеченную из того же камня. Меж двух дорических колонн и уступов, покрытых натуральными зарослями цветущего плюща, находилось овальное углубление ванны со всеми мыслимыми приспособлениями технического комфорта, а потолок матового светящегося стекла с инкрустациями бронзовых зеркал, казалось, был распахнут в южное утреннее небо.

– Такого размаха в городской квартире, конечно, не будет, но мы придумаем нечто совершенно особенное. – Пообещала Светлана, несколько смущенная скромными размерами нашей московской жилплощади. На 120 кв. м. особо не разгуляешься.

И все-таки я кинулась в эту авантюру очертя голову. Сергей с сомнением посмотрел на меня, выслушав головокружительный проект глобальной реконструкции жилища.

– Ты уверена, что нам это надо?

– А ты представь, Софка вернется – а у нас здесь Европа.

– Да не просто Европа. А Виндзорский дворец... Ты хоть представляешь, сколько это может стоить?

– Разумеется. Составлена подробная смета. Вместе с коврами, светильниками и растениями – около ста тысяч долларов! Серж, не делай жалкое лицо, я ведь знаю, что мой муж – мафиози и не стеснен в средствах.

– Шутка не из лучших... Мне, если честно, не денег жалко. Наскребем как-нибудь. А вот со всем этим расставаться не хочется... Что-то здесь живет помимо нас, дух истории, наверно.

– Постыдного прошлого! Лицемерная помпезность сталинской империи... Башня на крови... – Завелась я от того, что в глубине души была согласна с Сергеем.

Реорганизационный ажиотаж являлся своеобразной психотерапией, способной вытеснить потребность в иных революционных перестройках. "Ремонтные заботы отвлекут от воспоминаний, а в новом доме и вся жизнь начнется заново", – думала я, уговаривая себя не жалеть приговоренного к разрушению жилища.

Глава 15

Это оказалось, действительно, очень увлекательно! Два месяца мы практически не виделись с переселенным на дачу Сергеем. Весь день я проводила "на объекте", с увлечением погрузившись в строительные проблемы. Ночевать приезжала в нашу "сосновую усадьбу" в Молчановке, уставшая, но довольная, забалтывая Сергея ремонтными проблемами. Тема интимных отношений отошла на второй план – ни о чем. кроме оттенков керамической плитки или деревянных панелей я думать не могла. Да и Серж, кажется, вздохнул с облегчением.

К католическому Рождеству ожидался приезд Сони на каникулы и к этому же моменту мы планировали небольшую вечеринку в честь новоселья. Немногочисленные старые друзья, моя новая приятельница и наставница Светлана Рахминская, пара коллег Сергея и, конечно, Ассоль.

– Ни фига себе! – Оценила с порога мои усилия тринадцатилетняя дочь тоненькая блондинка с прямыми длинными волосами.

Простоватое лицо Сони – облагороженная копия отца – приобрело, однако, за последние месяцы, какую-то европейскую пикантность. Наверно, от круглых очков в черной оправе, которые она стала носить вместо контактных линз. У неё появился легкий акцент, вернее, иная модуляция голоса, и новая манера носить вещи – нарочито небрежно, вроде даже неопрятно. Словно одевалась впопыхах – натягивая без разбора что придется – майку на свитер, а жилет поверх куртки. И даже сарафан могла нацепить, не обращая внимания на то, что уже вполне "упакована" в узенькие шерстяные брючки.

– Детка, только честно, тебе все это нравится? – подступилась я к дочери после экскурсии по квартире.

– Ой, да я там таких хат и не видела... У моей подружки папа помощник мэра. У них целый дом в викторианском стиле, но чтобы так...

Она несколько раз пересекла порог холла, испытывая действие фотоэлементов – с появлением человека пространство оживало – зажигались вделанные в потолок светильники, в керамическом фонтане среди кожаных кресел цвета "фуксия" начинала бить тройная струя, а из полумрака над диваном выступала "как живая" золотая голова Тутанхамона – голографическая картина, доставленная из специальной римской коллекции "Сокровища мировых музеев".

– Вообще-то клево. Особенно ванна и кухня. Только жаль старого дома. Я так по нему скучала... да и теперь все кажется, что просто ошиблась адресом... Все мы ошиблись... И стоит где-то наша старая квартирка с заколоченными окнами, пустая, всеми брошенная...

– Софья, это, в конце концов, жестоко! Что-то не замечала в тебе раньше сентиментальности. – Я даже почувствовала, как вспыхнули от негодования мои щеки. – Сколько денег и нервов на этот дизайн угрохала – и всем все равно! Отец, кажется, вообще, предпочитает засиживаться на работе, тебе жаль старого хлама! Унитаза "компакт"!

Мне очень хотелось зареветь – от того, что Соня была права, и ещё от ужаса – "лекарство" прописанное Галиной, не помогло – в добавок ко всему прочему, теперь меня будет угнетать и надругательство над собственным домом.

Зато гости пришли в восторг – охали, щупали, интересовались ценой, крутили краны, включали подсветки. Но вместо дружеского одобрения или даже зависти я улавливала в их восхищении некий страх.

– Не стоит, друзья, беспокоиться за состояние моей головы Крыша у меня не поехала. Все представленное здесь – вариация на тему стандарта! Стандарт задан мировыми нормами строительной техники, материалов, бытового оборудования. А индивидуальность стиля – от дизайнера Светланы, которая со мной даже подружилась, чтобы "вычислить" компоненты комфортности, соответствующие психологическому климату нашей семьи. – Я старательно изображала хозяйственный энтузиазм, расхваливая всякие заморочки нового интерьера.

– Никогда бы не отважилась предположить, что Славка Лачева (прозвучала моя девичья фамилия) будет лучше засыпать в компании таких будоражащих художественных образов. – Моя институтская подруга Алла Ефимова с некоторым опасением рассматривала висящий над огромной кроватью постер в манере Ван Гога и несколько агрессивный рисунок на ткани штор по мотивам розового периода Пикассо.

– А может, это все для нашего Сергея? Чтобы хорошенько встряхнуть и взбудоражить его невозмутимое спокойствие? – Подступился ко мне с игривым выражением глаз ближайший приятель мужа, Анатолий. – Признайся, дизайнер Светлана тестировала твоего мужа на предмет постельных запросов? Я имею в виду, разумеется, интерьер спальни.

– Не надо завидовать, Толик. Я уже не мальчик, чтобы прятать голову в песок перед трудностями. – Выступил в мою защиту Сергей. – Могу заверить совпадение визуальных раздражителей с моими индивидуальными запросами состоялось. – Он с размаху рухнул на постель, изобразив блаженство.

– А где это вы видели мальчиков, зарывающих голову в песок? Осторожно пошутила Алла. – В этой оговорке куча тайных комплексов.

– Да на этих вот шторах! Присмотрись, Алла, – разве это не розовые ягодицы испуганного малыша под песочным холмиком?

– Это персик. И очертания египетской пирамиды. Очень изысканно. – С полной серьезностью постановила Ассоль и обратилась ко мне. – Веди экскурсантов дальше, подружка. Не обращай внимания на злопыхателей. Ты ещё не знаешь, как далеко может завести человека зависть.

Мы прошли в кухню, соединенную со столовой в тридцатиметровую трапезную, которая мне действительно нравилась. Мореный дуб, медная кухонная утварь, ажурные деревянные ставни на окнах. Множество шкафчиков, комодиков со стеклянными витражными вставками, за которыми видна посуда. Царство современной техники, надежно спрятанное в упаковку грубоватого домашнего скарба эпохи "малых голландцев".

– Стоп. Я отсюда не уйду. – Анатолий Петрович, известный своим неукротимым гурманством, устремился к большому овальному столу, заставленному приготовленными для смены блюд салатницами, блюдами, соусницами. – Боже! Вижу лобстеров и креветок, балык и копченого угря... А запах!.. – Он мечтательно опустил веки – пятидесятилетний лысеющий пузанчик-карапуз, недавно брошенный длинноногой юной женой.

– Толик, у тебя ещё есть шанс жениться на аппетитной толстушке, то есть найти верную партнершу в своих кулинарных запросах. – Попытался оттащить друга от стола Сергей.

– Это муж на меня намекает. – Ринулась я, пытаясь закрыть амбразуру увести разговор в сторону от темы неудачных браков Толи с "фотомоделями" из породы бывших лимитчиц.

– Толстая обжора – это я. А сейчас прошу всех проследовать в гостиную. – Голосом экскурсовода прогнусавила я и переступив порог "храма прекрасного" – двадцатиметровой комнаты с огромным балконным окном, превращенным в полукруглую ротонду, остановилась. – Обращаю ваше внимание, друзья, что в гостиной обязателен ориентальный уголок. Там либо стоит экзотический столик из красного или розового дерева, либо висит египетский папирус. Здесь представлено розовое дерево с Сейшельских островов и элементы утвари древних цивилизаций, вставленные в специально подсвеченной витрине. Обратите внимание – это не железка со свалки, а часть ритуального кубка скифского племени.

А это не просто эстампы из салона на октябрьской площади. На черном фоне в золоченых рамках представлены пейзажи малой родины хозяев. Слева от дивана – московские переулки, арбатские дворы, давшие миру величайшего гуманиста Сергея Баташова. А справа – горные пейзажи Грузии. – Родина моего деда...

Мягкая мебель – экологического зеленоватого оттенка вовсе не производит впечатление массивной и мягко двигается на своих высоких ножках. – В качестве иллюстрации сказанного я развернула к себе изумительно изогнутое кресло и уселась в него, раздув веером двухслойную шифоновую юбку бледно-розового цвета.

– "Ремонт способствовал вам много к украшенью", Владислава. – Толик по всем правилам поцеловал мне руку. – От благодарной общественности и себя лично. Вы сегодня – роза!

– Петь, петь! Это уже "Евгений Онегин" – "Вы гоза, вы – гоза!" прокартавил Сергей. – ладно, это будет фант тому, кто не сумеет справиться с лобстером. Пожалуй, пора к столу...

...Аська устремилась за мной на кухню, якобы с целью помочь перетащить на стол кое-что из абсолютно деревянного с виду холодильника.

– Ты, мать, размахнулась! В такой хате надо пять человек охраны держать. – Взгрустнула Ассоль. – Или наш Сержик сам отбиваться от мафии будет?

– Господи, Ась, кого же из серьезных людей эта мелочь интересует? Так, игрушки...

– Значит, тебе поиграть захотелось? С чего бы это? – Подозрительно посмотрела она. – Что-то ты, Баташова, не договариваешь, ох, вижу, темнишь!

Я подтолкнула Аську из кухни-столовой в гостиную, где уже собрались гости, шепнув в обтянутую алым гипюром спину:

– Потом. Потом все изложу. Кажется, уже созрела.

За столом все расслабились, забыв потрясение ремонтом.

– Слава Славе, она не отказалась от своих коронных блюд, – сказал Толя, накладывая на тарелочку крошечные слоеные пирожки. – А то я уже боялся, что в этих апартаментах нам предложат деликатесы в виде эскарго или петушиных гребней в красном вине. Хотя, в компании с Тутанхамоном пошли бы мумифицированные лягушки.

– Извините, что шокировала вас своими художественными изысками. Специально приглашала сегодня главную виновницу – премированного дизайнера по интерьеру, но Светлана в Риме, отбирает новую партию облицовочного мрамора для зимнего сада.

– Надеюсь, для своего? – мрачновато пошутил Сергей.

– Успокойся. у нас для этой роскоши жилплощади маловато. Да и у меня реформаторский пыл иссяк. Полное истощение фантазии. – Подмигнула я мужу и обратилась к своей бывшей сокурснице. – А что, Ал, твои пациенты на подобные проблемы не жалуются?

Алла замялась, – ей явно не хотелось рассекречиваться. Но и мне не терпелось перенести эпицентр шуточек и познавательной активности гостей на чужую голову. Алла уже восемь лет работала в службе "Телефон доверия", держась на собственном энтузиазме: ни больших денег, ни покоя, ни свободного времени, ни личной жизни у неё не было.

Алла как-то призналась мне, что если бы родилась мужчиной, то стала бы священнослужителем и произносила бы обалденные воскресные проповеди. Дух миссионерства, жертвенности, вдохновлял её деятельность в телефонной службе. Все это я и доложила тем гостям, кто был ещё не в курсе профессиональных забот миниатюрной брюнетки с бледным лицом монашки или школьной наставницы. Алла никогда не была замужем. Я неоднократно пыталась её с кем-нибудь познакомить, но все тщетно. Теперь за столом находился Анатолий Петрович Кравцун, недавно разведенный, на которого я и возлагала надежду, устраивая шоу для неразговорчивой, скромной Аллы.

– Так что расскажи нам, Аллочка, сколько психически неуравновешенных граждан РФ ты спасла от самоубийства? – Пошла я с козыря, представляя подругу в наиболее интригующем свете.

– Психов мало. – Опустила глаза Алла, отодвинув пустую тарелку. Она всегда ела быстро и неразборчиво. Вряд ли и сейчас заметила, что подкладывал ей из моих деликатесов Анатолий Петрович. – Существует мнение, что в нашу службу обращаются исключительно люди, психически ненормальные. Как ещё назовешь человека, у которого не нашлось ни единой близкой души, чтобы поделиться с ней бедами? Это ошибочное суждение. К сожалению, у каждого из нас бывают проблемы, которые мы ни в коем случае не можем раскрыть перед своими близкими. А вот перед чужим, совершенно посторонним человеком – пожалуйста! – Оседлав своего любимого конька, Алла преобразилась, превратившись в пылкую воительницу, готовую ринуться на помощь ближнему.

Анатолий Петрович развернул к ней стул и "освежил" в бокале соседки вино.

– Верно, удивительно верно, Аллочка! Это парадокс человеческой природы, заставляющий нас страдать от одиночества в шумном кругу людей! Он обвел сидящих за столом.

– Ну, ты, Анатолий, перебираешь! Тоже мне – утонченная натура, страдающая от непонимания и грубости толстокожих мещан! – Хмыкнула Аська, недолюбливавшая Кравцуна. – У людей ситуации и посложнее бывают, чем отсутствие духовной близости с полуграмотной куколкой, взятой на роль супруги человеком с университетским образованием.

– Да, к нам звонят в крайних случаях, когда, как говорится, проблемы "взяли за горло" и человек готов на себя руки наложить. Но ещё тянется к соломинке, хочет удержаться. Другое дело, что несчастья разные – кого-то из подростков прыщи замучили, обрекая на безответную любовь, у кого-то муж сбежал, а кого-то – "подставили", или, как теперь выражаются, "крутанули". – Алла улыбнулась. – Ну, а если все сразу – и прыщи, и долги... Дело сложнее.

– И что же, Аллочка, уговариваете, утешаете? – Заинтересованно повернулся к соседке Толя. – Можете рецептик прописать от неудач, от занудного характера, от повышенного самомнения?

– мы, конечно, во время беседы не даем прямых советов. У специалиста на проводе "доверия" другая задача – играя роль отстраненного наблюдателя, подвести пациента к решению проблемы, помочь ему самостоятельно найти выход из положения... Не можем же мы, в самом деле, диктовать правила поведения в конкретной ситуации. – Серьезно объяснила Алла. – Но если вам , Анатолий Петрович, необходимо получить консультацию, могу по-дружески что-нибудь дельное посоветовать.

– Но ведь ответственность страшная! – Вмешался Сергей. – Все мы знаем, что словом можно не только спасти, но ранить или даже убить. Тем более, когда имеешь дело с неуравновешенной личностью. Ведь главное, что человек, запутавшийся в собственных бедах, хочет избавиться от них, перевалив ответственность на другого. Пусть даже абсолютно анонимного консультанта телефона доверия.

– бывает и такое. Недавно говорит мне одна женщина: стою на подоконнике и сейчас прыгну вниз. А вы потом будете виноваты... – Алла пожала плечами, облаченными в синий пуховый свитерок. – И здесь не всегда бывает ясно, где блеф, а где правда... Фарс и трагедия в жизни переплетены очень тесно. Ну, прямо – неизбежное партнерство, как правда и ложь, добро и зло. Не противоборствуют, а так прямо под ручку и ходят. Близнецы-неразлучники... Иногда едва от смеха сдерживаешься – глупо, невероятно пошло... А тот, на другом конце провода, может, переживает самую страшную минуту в своей жизни. И ты уже испытываешь лишь одно желание утешить... Потому что сострадание – самый верный прибор в общении с человеком. А милосердие – лучшее лекарство.

– Ну, Толик, ты попал в хорошие руки. – Шепнула я Анатолию Петровичу, кивая на Аллу. – С таким специалистом никакие стрессы не страшны. Расскажешь ей, как тебя очередная восемнадцатилетняя блондинка отшила, – и уже легче станет.

– Ой, Слава... Какая там блондинка... Боюсь, я и к Клаудии Шиффер приставать бы не стал...

Я наклонилась к ленинской плеши Толи и шепнула ему на ухо:

– Специалисты утверждают, что надо себя заставлять. Тренировать сексуальные функции, как любые другие. Как голос певцу или руки фокуснику. А там – само пойдет. Трудно будет остановится.

Я пригласила всех переместиться в гостиную, куда собиралась подать десерт.

– Вы про что тут шептались? Небось, женщин обсуждали? – Ася изящно опустилась в кресло и вскинула ногу на ногу. Мини-юбка послушно взлетела к трусам. Лайкровые колготки превращали её стройные ноги в художественное произведение. Скульптурная чистота линий.

– Ну, что ж, – героически заявил Толик, не отрывая глаз от Аськиных колен, – я же, в конце концов, советский человек. И привык делать над собой усилия.

– Э, нет, голубчик! На этом объекте тебе тренироваться не стоит. Попробуй направить свою чувственность к Алле. И приятно, и чрезвычайно полезно. – Я подмигнула Аське, давая знать, что готова побеседовать с ней тет-а-тет.

Нам удалось поговорить лишь на следующий день, для чего Аська заманила меня в недавно открывшееся симпатичное кафе неподалеку от места службы. Вид у неё был взъерошенный.

– Опаздываешь, куколка. Что, выступление на отчетно-перевыборном собрании задержало? – Усмехнулась я, напомнив о бурной общественной работе Ассоль на профсоюзной ниве.

Она вздохнула и заказала двойной кофе с коньяком для нас обеих. Молча проглотила чашечку и расслабилась, откинувшись на спинку дивана. Здесь все было выдержано в приглушенных вишневых тонах и низкая мебель, расположенная лабиринтами, образовывала "кабинки". Очень удобно для разговора по душам и теплых парочек.

– Уж лучше профсоюзное собрание... Хоть какое-то чувство удовлетворенности... А теперь тебя иной раз так оттрахают, что и не знаешь – а на фига козе баян?

– Ты о чем это? – Не поняла я. – Аллегорически или в прямом смысле?

– В прямом. В моем собственном кабинете не осталось места, где бы меня не "любили". Осталась неохваченной лишь клавиатура компьютера. Стол, подоконник, холодный кожаный диван... Брр... – Она зябко закуталась в меховой короткий жакетик.

– Не строй из себя секс-бомбу, Ассоль. Мне-то зачем эти байки рассказывать? Я же не из лиги сексуальных реформ. И кроме того, осведомлена о состоянии потенции нынешних деловых кадров. Они и к собственным любовницам не подходят – рост 180, ноги от ушей, затраты на содержание не менее тысячи баксов в месяц. А уж на работе, при включенном компьютере...

– В том-то и дело! Его, скотину, именно это и возбуждает – чтобы телефон пиликал, факс жужжал, а на экране компьютера – биржевая сводка мелькала... Сегодня мне оказал честь ведущий менеджер нашей фирмы – на диване, без штанов. Прелесть! Хрупкий интеллектуал в очках, пиджаке, галстуке – и без штанов!

– Для дела, что ли, тебе понадобился?

– Этот для дела. А главный бухгалтер – высокий, представительный, с брюшком, похож на молодого Ельцина – я думаю, про запас. А вдруг он мне в дальнейшей трудовой жизни понадобиться? – После второй чашки кофе Ассоль заметно повеселела. – Но у меня есть и совсем "убойный" вариант мускулистый, звероподобный амбал из нашей охраны. И все время "Орбит без сахара" жует, чтобы кариеса не было. Ух – вот такая будка! Ну и все остальное соответственно прилагается, действует как пушка. Может, он этим и отбиваться будет, если на нас нападут мафиози! – Аська громко захохотала, привлекая внимание сдержанно-меланхоличного бармена. – Repete! – Кивнула она подскочившему официанту.

– Да ты пьяна, Ассоль.

– У меня в сейфе всегда имеется представительский набор. Они все знают. Ну, эти – хахали. Вот и хлопнула с менеджером по стакану. А то бы он не решился брюки скинуть... Не люблю оральный секс...

– Ась, перестань. Расскажи, что стряслось, я же вижу, ты вся какая-то взъерошенная.

– Вздрюченная... Ах, Славка, тебе бы мои заботы... В общем, я про Аркадия. Он сделал мне предложение. Официальный жених. Везде с собой таскает. Ядовито так фыркнул вчера, что я к тебе без него отправилась. Но ведь это же ясно – между ним и Сержем собака пробежала. Неразрешимое противоречие на почве юношеского соперничества вокруг твоей особы и дальнейших деловых потягушек. Уж не знаю, в чем там дело.

– Это все давно известно. А вот то, что невеста Тайцева с охранником на сейфе развлекается – это меня, если честно, удивило.

– Ну, во-первых, ещё неизвестно, сколько мне в невестах ходить может, так в девушках и останусь. Аркадий ждет решения какого-то важного дела, после которого сможет бракосочетаться... А, во-вторых... – Аська пристально посмотрела на меня. – Наш плейбой Аркадий Тайцев к женщинам равнодушен.

– Как?! – вылупила я глаза, не в силах поверить в мужскую несостоятельность экс-возлюбленного.

– Аркадий теоретически – Казанова. А практически – фригиден. Знаешь, что он мне сказал на "Зодиаке"? – "Ты знаешь, Сола, я не импотент. Я просто ничего не хочу. Мне не надо. Выспаться бы..."

Меня поразила Аськина цитата, точно совпавшая с признанием Галиного пациента. Выходит – мужиков сразила повальная эпидемия и явление, действительно, носит массовый характер. "Надо поторопить её с докторской", – подумала я и сказала:

– Мне так не показалось, Ася. В нем была какая-то озабоченность, какая-то скрытая страсть. Я думала – он по тебе сохнет. – Слукавила я. Было ясно, что о наших свиданиях с Аркадием на "Зодиаке" и в осеннем парке Аська знать не должна. Тем более о его признаниях, умаляющих достоинства непобедимой сирены. Невеста должна торжествовать победу, а не ревновать суженого к старым приятельницам. – У деловых мужиков особые отношения с сексом. Не бери в голову, Ась.

Она многозначительно вздохнула:

– В конце концов, это не самое страшное. Всегда найдется какой-нибудь хорошо вооруженный охранник или туземец на Гавайских островах, примитивный и пылкий, как дикий мустанг.

– Ты что-то знаешь? Про то, что случилось со мной там, в Стамбуле?

– Не-а... Но смекаю, – стряслось нечто эпохально-важное... У тебя, Славка, глаза, как у мартовской кошки. Нет... Ты не поймешь... А вот мужики это за три версты чуют... Видишь тощего брюнета в том углу? Да не оборачивайся! Он с тебя глаз не спускает. И поверь, с вполне определенными намерениями.

– Мальчишка какой-то прыщавый... – Искоса глянула я.

– Так это хорошо, что прыщавый. Сексуальная неудовлетворенность, высокий потенциал, блистательная перспектива...

– Прекрати, Аська. Ты же про меня все знаешь. И про Сережу... Я ведь тот ремонт в качестве лечебной терапии затеяла... У меня, Ася, маниакально-депрессивный психоз...

После того, как я выложила свою историю, Ассоль долго не унималась, высмеивая мой "моральный кодекс". Не слишком остроумно, но очень искренне. И мне стало легче.

Глава 16

– Хорошо, что не передумала. Сменку захватила? Отлично, вот здесь и держи. – Алла распахнула стенной шкаф в широком коридоре.

– Не знаю, надолго ли задержусь, получится ли? – Я быстро сняла свой твидовый костюм, крепдешиновую блузку с бантом "а ля Маргарет Тетчер" и натянула серый свитер и джинсы.

– Не думай ты сейчас об этом: "Сколько, как, смогу, не могу". Вспомни, о чем мы с тобой толковали – и за дела. Гера ещё недели две бюллетенить будет. За это время разберешься, что к чему. Вон его стол. Снимаешь трубочку, берешь микрофон – и вперед. Про наушники не забудь. Создают ощущение замкнутости, интимности. И постарайся хорошенько "обнулиться"

Я шагнула в большую комнату с кабинками, вроде фонотеки в ленинке, и заняла указанное Аллой место. Еще тогда, на "новоселье", рассказ Аллы о её работе неожиданно заинтересовал меня. И главное – одна фраза: "Настолько отвлекаешься от своих проблем, что в конце смены просто забываешь, как тебя зовут, не говоря уже о том, что где болит". Именно это меня и привлекло.

Накануне, обсудив со мной условия "пробной стажировки", Алла поделилась основными правилами:

– Психологи и психотерапевты, работающие у нас, прекрасно схватывают с первых же фраз, что и как говорить своему клиенту, и в какие игры с ним играть. Собственно, – это театр. Ты с лету ставишь предварительный диагноз и намечаешь стратегию поведения, а внешне поддерживаешь игру, направленную на то, чтобы "заболтать" пациента. То есть, прежде всего необходимо погасить его эмоции – ведь человек звонит, как правило, на последней степени накала. А уже затем аккуратненько, исподволь, заставить пациента трезво поразмыслить над своей ситуацией. – Алла вздохнула и призналась. Дается это не легко и не каждому. Самое важное – освободиться от предвзятости, симпатий и антипатий к пациенту, то есть – подавить в себе личное. Всякий раз, протягивая руку к телефону, ты должна полностью "обнулиться" – освободиться от своих жизненных установок и принять звонящего таким, каков он есть... Я убеждена, что у тебя получится. – Она одобрительно кивнула на мой строгий свитер. – Перед нами некто, готовый превратиться в идеального собеседника для любого бедствующего – пусть им окажется сама Офелия или многодетная алкашка из московских хрущоб.

– Для этого я и переоделась во все серенькое – как "невидимый" работник сцены, облаченный в робу.

– Многие здесь убеждены, что так удобнее перевоплощаться. Ведь тот, кто звонит, формирует свое собственное представление о человеке, с которым он будет разговаривать. Мастерство специалистов в том и состоит, чтобы суметь с первой же минуты стать тем воображаемым собеседником, которого ожидают услышать... У женщин это получается проще. – Улыбнулась Алла. Ведь все мы по природе актрисы. Ну, с Богом!

Я закрылась в кабинке, с ужасом глядя на молчащий телефон, и понимая, что как раз меня тянет сейчас поднять трубку и поговорить с этим идеальным воображаемым собеседником. Не зацикленным на сексуальных проблемах, как Галина, и не столь эгоистичным, как Ассоль, видящая все вокруг сквозь призму своего настроения и собственных, не слишком духовных, потребностей.

Я бы рассказала, что проводив дочь до весны на учебу в Англию, снова почувствовала себя одинокой и больной. Что Сережа, ощутив во мне какую-то перемену и отчаявшись пробить стену молчания – отдалился. с головой ушел в работу. Ни постер Ван Гога, ни мотивы Пикассо не вдохновляли его на прежние любовные отношения. Хотя я и ложилась в постель нарядная, как Алексис из "Династии", благоухающая и соблазнительная после гидромассажной ванны, желающая его ласки и боящаяся того, что они меня не вдохновят...