Текст книги "Волшебная чернильница
(Повесть о необыкновенных приключениях и размышлениях Колобка и Колышка)"

Автор книги: Миколас Слуцкис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Нет, и не для хитреца такой апельсин!

А Колобок и Колышек тащили свою ношу, все чаще останавливаясь. Иногда апельсин улыбался, словно внутри у него зажигалась лампочка, но от этого не становился легче. После встречи с глупцом, он стал еще тяжелее – как будто в него переместилась вся глупость глупца!

– Давай сделаем носилки! – предложил Колышек, который был создан руками мастера и кое-что смыслил в плотницком деле.

Нашли палки, сложили, переплели их травинками– и готовы носилки, хоть принцессу на них сажай, а друзья вкатили капризный, порядком надоевший апельсин. Теперь нести было легче.

И снова они могли выбирать, нет ли кого-нибудь, кто был бы достоин подарка. А южный фрукт покоился на носилках, развалившись, как барин.

Торжественно, словно в сопровождении свиты, апельсин прибыл в опытный плодово-ягодный участок. Какие только кусты ни росли здесь! Ощетинившиеся, колючие и вечнозеленые с нежными, как шелк, листьями!

– Давай отдадим этому бедняге! – воскликнул Колышек. Ему нетерпелось отделаться от апельсина. – Он сам хочет! Тянет ветку, как руку…

Тут и Колобок заметил длинную узловатую ветку. Ее протянул куст, который резко отличался от остальных. Так бедная падчерица в сказочной стране отличается от избалованной дочки.

Соседние кусты красовались сочной зеленью, покачивали густыми, раскидистыми ветками, а этот рос у них под боком какой-то голый, скрюченный, с единственной сморщенной ягодой на макушке.

– Нет, сперва узнаем, кто его так обидел! – Колобок не привык что-либо решать с кондачка.

– Мне! Мне! – кричал куст, размахивая веткой под носом Колышка.

Уже и Колышку не понравилось, что куст так и рвет добычу из рук. Поэтому, прижав апельсин покрепче, отошел в сторонку.

– Может быть, тебя глупец обобрал? – поинтересовался деревянный человечек.

– Меня обобрать? Ха-ха! Я не такой дурак! – весело захрустел куст сухими ветками, словно пальцами.

– А куда же исчезли все твои ягоды?

– У меня их больше и не было! – горделиво заявил длиннорукий куст, – Только одна-единственная ягодка.

Друзья не могли поверить.

– Такой большой куст – и всего одна ягода? Столько веток, сучков – и всего одна ягода? Не может быть!

Куст снисходительно улыбнулся.

– Конечно, я мог бы вырастить и больше, но тогда у меня все отнимут. Зачем мне мучиться ради других? И эту-то, единственную, смогут сорвать только поздней осенью.

– А зачем тебе одна? – недоумевал Колобок. – Лучше уж совсем ни одной.

– Hy, и скажешь. Если бы на мне ничего не выросло, то за мной не ухаживали бы, не удобряли, не поливали. Я и вовсе захирел бы под забором!

– Но стоит ли ради одной ягоды поливать тебя, удобрять, подрезать?

– Ради одной, конечно, не стоит, но он-то надеется получить от меня много.

– Кто он?

– Ну, старикашка в белом халате и с белой бородой. Разве вы не видите?

Неподалеку белый старик обрезал большими ножницами сухие ветки. Он с трудом поднимал свои огромные ножницы. Казалось, ими не то что куст – облако разрезать можно. Лезвия сверкали на солнце, как молнии, но никто их не боялся. Старик не столько обрезал сухие ветки, сколько ласково гладил кусты. Одного хвалит за вкусные ягоды, давно уже собранные и проданные, другого – за красивые цветы, что цвели весной, хотя уже все забыли про весну и с тревогой ждали зимы. Щелкая своими ножницами, старик рассказывал шепотом, что предсказатели погоды, метеорологи, обещают мягкую зиму, без морозов.

– Значит, ты обманываешь этого заботливого старика? – возмутился Колобок.

– Я его не обманываю, я за собой смотрю. Надо в первую голову за собой смотреть.

– И откуда ты взялся такой хитрый? Может быть, из-за моря-океана? – поинтересовался Колышек.

– Нет, я здешний, – серьезно ответил куст. – Только мне здесь все не нравится, потому я и не хочу плодоносить. Пусть подают мне стеклянный дом с центральным отоплением, в котором вечно светит солнце и никогда нет ветра, да еще искусственное питание. Вот тогда я, может, и подумаю…

– Знаешь, кто ты? – не выдержал Колобок. – Настоящий тунеядец!

Куст довольно засмеялся.

– Не тунеядец, милые детки, а хитрец. Можете и вы последовать моему примеру! А за то, что я вас уму-разуму научил, попрошу вознаградить меня. Дайте мне этот оранжевый орех! Надену его на ветку, а старик подумает, что это я вырастил. Хи-хи! То-то будет плясать вокруг меня!

Колобок молчал, задохнувшись от возмущения, а Колышек воскликнул:

– Выходит, хитрец ничем не отличается от глупца?

Куст перестал весело похрустывать и сердито ощетинился, выставив острые шипы.

– Как вы смеете меня, самое хитрое растение, равнять с каким-то безмозглым глупцом? Я вам покажу!

Колобок попятился от опасных шипов, а Колышек закричал своим тонким голосом:

– Дедушка, дедушка! Бессовестный куст обманывает тебя! Не ухаживай за ним, не заботься! Он нарочно не заводит ягод!

Старик был глуховат и плохо видел. Он осмотрелся, чтобы узнать, кто это кричит, но никого не увидел. Колобок и Колышек с апельсином уже удирали из сада. Садовнику показалось, будто это ветер что-то прошептал.

– Эх, жаль, у меня ног нету! – надрывался куст. – Всеми иглами исколол бы их! До крови бы проткнул негодников!

Это старичок услышал, он подкрался, схватил извивающуюся ветку сухими, но еще сильными руками:

– А ты, оказывается, и говорить умеешь? Ну-ка выкладывай, почему всего одну ягоду вырастил?

Как уж там выкручивался хитрец – неизвестно. Но хитрецы и тунеядцы очень изобретательны – их не так-то просто одолеть.

Вполне возможно, он и по сей день обманывает белого садовника…

А апельсин, которого не отдали и хитрецу, снова улегся на плечи друзей. И давил так, что они едва его тащили даже на носилках. Душистый мячик, казалось, превратился в камень. Как будто бы в него забралась вся хитрость хитреца!

А человеку, который вечно танцует, отдавать ли?

– Стой! Руки вверх! – вдруг раздались грозные окрики.

За друзьями гнались какие-то озорники, в ярко-желтых рубашках-ковбойках и в больших темных очках.

Если бы не тяжелый, как камень, апельсин. Колобок и Колышек давно удрали бы, но разве убежишь с такой ношей!? Поэтому Рыжий, – помните, тот самый, которого они поймали на воровстве? – быстро догнал их.

– Ага, попались! – схватил Рыжий обоих беглецов, а его дружки, гнусно ухмыляясь, окружили человечков, чтобы те не убежали. – Тот, кто выдал ковбоя Джимми, не дождется пощады!

– Не дождется! Нет! Нет! – заорали его сообщники.

– Сначала вы украли мой мотороллер, а потом выдали меня, – приговаривал Рыжий, наделяя пленников щелчками. Только звон стоял от этих щелчков. – Какая казнь ждет негодяев, осмелившихся выдать ковбоя Джимми, а?

Колобок и Колышек стояли ни живы, ни мертвы, а подростки в желтых ковбойках и в больших черных очках вопили:

– Пуля! Нож! Яд!

Один из мальчуганов вытащил финский нож.

– Спрячь! – приказал Рыжий. – На сей раз я буду милостив.

– Вот тебе и на!.. А еще ковбой… – заворчали сообщники, явно недовольные намерениями своего атамана Джимми.

– Заткнитесь! – Рыжий топнул блестящим остроносым ботинком. – Я делаю то, чего моя левая нога захочет. А она захотела этих человечков… подвесить к столбу! Пускай покачаются на ветру!

Такое желание левой ноги Рыжего очень понравилось шайке. Со свистом и гомоном мальчишки схватили человечков, потащили к железному столбу и, связав ремнями, вздернули высоко-высоко.

Дружки ковбоя с хохотом плясали вокруг. Кто-то пнул апельсин, и некоторое время мальчишки гоняли его как футбольный мяч. Когда игра им надоела, они ушли по пустынной улице, оставив избитый апельсин и висящих на столбе друзей.

– Ах, как мне жалко апельсина! – причитал Колобок. – Он весь в синяках.

– А меня тебе не жалко? – стонал Колышек. – Так режет шею и плечи.

– Жалко и тебя и себя. Ведь и я еле терплю. Если нам никто не придет на помощь, мы погибли…

– Кто нам поможет? Кто? – как комар, зудел Колышек. – Может быть, Ясам? Я, пожалуй, закричу!

Колобок хотел утешить приятеля, но не знал, как это сделать.

– Будь мужчиной… Не кричи еще… Может быть, Раса подоспеет?.. А может, мышка Мечтышка?

– Нужен ты Расе! – повизгивал Колышек. – Ведь она хотела сломать нас! Она только обрадуется, что эти негодяи нас повесили. Связанного легче ломать. Нет, буду кричать!..

– Накличешь Зубаря или Горячку! – предупредил Колобок и стиснул зубы, чтобы не закричать самому.

– Пускай! Я больше не выдержу… Крикну!.. Кричу!

Однако крикнуть приятелям не пришлось.

Неизвестно, кто первым заметил на дороге странного человека: Колышек или Колобок. У обоих пот струился по лбу и застилал глаза, оба почти ничего не видели.

– Мы спасены, Колышек! – горячо зашептал Колобок. – Как хорошо, что мы выдержали, не закричали…

Вблизи человек не казался странным. Он был в костюме и шляпе, как все люди. И нос как у всех, и брови, и руки, ноги. Если он чем-нибудь и отличался, то походкой. Она была не такая, как у всех: человек танцевал на ходу, а может быть, ходил приплясывая. Казалось, он парит над лугом, чтобы не мять траву. Танцевали его ноги, танцевали руки, изгибаясь, как две гибкие лозы. А если руки не двигались, то на лбу начинали пританцовывать брови, похожие на огромных бабочек. Когда он улыбался, казалось, будто и улыбка порхает, летает…

Почему-то человек не спешил взбираться на столб. Он все кружил и кружил вокруг.

– Почему ты так странно ходишь? – решился спросить Колобок. От удивления он даже забыл, что висит на столбе.

– Потому, что меня никто не гнетет! Потому, что я счастлив! – ответил человек не словами, а движениями танца: раскинул руки, привстал на цыпочки – и было ясно, что он хочет сказать.

– А что такое счастье?

– Счастье? Вот солнце светит! Летят вороны! Разве вам не хочется летать?

– Мы так высоко залетели, что больше уже не хочется… – пробормотал Колобок. – Но если солнце перестанет греть? Если земля покроется снегом? Не останется ни одной птицы? Разве и тогда тебе будет хорошо?

– И тогда – что спрашивать! На ветвях заблестит иней печи будут дышать теплом, дети наточат коньки!

– А морозов не боишься?

– Потому я и танцую все веселей и веселей: жду не дождусь, когда эти морозы ударят. Придут холода, я с нетерпением буду ждать оттепелей, потом – первых сосулек, а там – и весеннего паводка… Мне всегда хорошо, всегда весело! А вам?

– По правде сказать, не очень! – простонал Колобок, а Колышек не выдержал:

– Ты бы лучше снял нас! Неужели ты не видишь, что мы страдаем?

Танцующий человек внезапно застыл на кончиках пальцев, словно готовый решиться на что-то, но тут же снова начал порхать.

– Снять? А вы не думаете, что с высоты земля прекраснее? Подумайте над этим. Любуйтесь чудесным видом и вы не будете такими кислыми, как сейчас, – сразу повеселеете.

У приятелей даже дух захватило от злости.

– Солнечные лучи ласкают ваши лица, ничто и никто не заслоняет их! Нежный ветер целует ваши лбы. Чего еще вам не хватает для счастья?

Танцующий человек вдруг завертелся волчком, взмахнул руками, как крыльями – вот-вот улетит, точно странная, блестящая птица. Растает вдали, танцуя и кружась, а друзья останутся висеть, еще более несчастные, чем раньше.

– Многие могут вам позавидовать. Если бы я вечно не танцевал, то хотел бы вечно висеть. Да, да! Не удивляйтесь!

Колышек не выдержал, затрепыхался всем тельцем:

– Не исчезай! Сними нас! Мы тебя отблагодарим. Видишь этот апельсин? Он не такой, как все апельсины. Возьми его, только освободи нас!

– Возьми! Только освободи! – простонал и Колобок.

Человек взглянул на апельсин и тихо, счастливо засмеялся:

– Какие вы глупенькие, хоть и симпатичные. Если бы я обременил себя хоть малейшей ношей, то разве мог бы вечно танцевать? Моя поступь, такая легкая и грациозная, стала бы такой же, как у всех людей, которые много и тяжело работают. Нет, нет!

И вечно танцующий человек упорхнул, изящно помахав приятелям рукой, похожей на стебелек цветка.

– Мы погибли! – всхлипывал без слез Колышек. Его голова склонилась набок, глаза закрылись.

– Раса… Раса… Приди… Спаси нас… – в полубреду твердил Колобок.

Колышек с трудом открыл глаза, и его угасающий взор наткнулся на апельсин.

– Все из-за тебя… Сгинь… Не хочу тебя видеть…

Апельсин вдруг улыбнулся, как будто у него был широкий толстогубый рот. Исчезли отвратительные синяки. Только что он весил как три тяжеленных камня и вдруг стал на глазах меняться. Нет, он не стал ни меньше, ни больше. И даже не потускнел – наоборот, засиял еще ярче! – он только становился все легче и поднимался, поднимался.

Потом взлетел высоко-высоко, стукнул по спине одного человечка, другого, и друзья вдруг почувствовали, что стоят на земле с занемевшими, но развязанными руками.

– Апельсин волшебный! – воскликнул Колобок.

Дорога в чернильницу

Не слишком далеким был путь крота и Мечтышки, но крот безумно устал. Дело в том, что он очень спешил, очень волновался и поэтому то ударялся о ботинок прохожего, то плюхался в лужу, оставленную поливальной машиной.

Вот и дом писателя, один из многих жилых домов, что растут в этом городе, как грибы после дождя. Даже трудно отличить один от другого – так они похожи! Путники вскарабкались по лестнице, вытерли ножки и постучались в дверь.

Однако никто не бросился открывать. Не слышно было ни стука клумпов, ни скрипа пера.

– Погоди-ка, – велела Мечтышка кроту и шмыгнула в дверную щель. Хоть она и ученая была, и на высоких каблучках, но все равно мышка. Ей даже нравилось время от времени делать то же, что и все мыши. Она обежала комнату, вскочила на стул, потом на стол, провела коготком по рукописи – страницы зашуршали, словно сухие осенние листья! Мечтышке захотелось попробовать их и зубками, но она лишь вздохнула, вспомнив о своей образованности, и спустилась вниз по ножке стола. Потом проскользнула через щель обратно в коридор, выпрямилась и чинно, будто вовсе не она только что шалила, сказала кроту:

– Уважаемого писателя нет дома. Придется подождать. Если вы обещаете спокойно сидеть и не совать нос в бумаги, я проведу вас в кабинет…

Крот буркнул, что ему нет дела до бумаг, его интересуют только проволочки и винтики.

– Вы, должно быть, сами понимаете, – игриво заметила мышка, – мне не доставляет удовольствия лазить в щель. Бррр! Но разве я могу покинуть бедного больного на лестнице? Нам, ученым мышкам, всегда приходится жертвовать собой ради других!

От ярости крот готов был отгрызть мышке хвостик. Но что он будет делать, если останется один, в этом чужом, неуютном мире? Пришлось смириться и ползти за хитрой кривлякой…

Вернувшись домой, измученный волшебник Ластик-Перышкин так и не смог отдохнуть. Ведь его с нетерпением поджидали мышка Мечтышка и крот…

Глянув на крота, обезоруженного, бессильного, писатель с облегчением засмеялся.

– Хорошо смеется тот, кто смеется последним! – угрожающе сказал крот, развалившись, точно грязная тряпка, на письменном столе.

– Ты еще угрожаешь? – вступилась за писателя Мечтышка. – Вот не пустит тебя в свою чернильницу, что ты будешь делать?

– Даже и не подумаю! – отрезал повеселевший писатель. У него сразу поднялось настроение, когда он узнал, что Распорядкин уже не распоряжается на улицах. – Засоришь мне чернильницу!

– Не засорю, не бойся! – равнодушно откликнулся крот. – Если ты и захочешь, я не останусь в твоей чернильнице. Как только попаду в нее, меня тут же проглотит страшное чудовище и унесет в сказку…

– Какое чудовище? Ты не врешь?

– Я никогда не вру. А чернильницу твою терпеть не могу, так и знай. Если бы меня не ждал в ней сом, который… черт побери, неужели мне придется выдать величайшую тайну сказочной страны?

– Я бы попросила не чертыхаться, – предупредила Мечтышка. – Сколько времени воспитываю вас и никак не могу перевоспитать… Как были некультурными, так и остались…

– К черту вашу культуру! К черту ваше воспитание! Запомните, в наш век все решает только техника! – царапал когтями по столу взбешенный крот. – Я попал в неудачное время, когда ремонтируют тротуары. А тайны все равно не выдам… Нет!

Писателя не на шутку заинтересовала «великая» тайна. Каким образом этот обожающий технику крот очутился в его чернильнице? И спички? И пес Зубарь? А главное, как туда попали Колышек и Колобок?! Он пустил их гулять по белу свету, удовлетворившись рассказами о том, как один бежал от пса, а другой от спичек. Но читатели-то будут пожимать плечами, читая странички, которые он исписал, поскрипывая своим перышком. Как же все-таки человечки и их враги перебрались из сказки в чернильницу? Каким средством сообщения они воспользовались? Ракетами? Но ведь в сказках не стартуют ракеты! На ведьмином помеле? Зубаря и Горячку ведьма еще могла бы донести, но как туда попали Колышек и Колобок?

Вы не забыли о том, что мышка Мечтышка серьезно занималась изучением психологии? Она легко обнаружила слабое место в разглагольствованиях крота.

– Может быть, крот вовсе и не знает никакой тайны? Может, только хвастается? – прибегнула мышка к хитрости.

– Ни Зубарь, ни Горячка не знают того, что знаю я! – гордо заявил крот.

– Не верю! – воскликнула Мечтышка.

– Не верю, не верю! – поддержал разгадавший ее хитрость писатель.

– Ах, не верите? – разозлился крот. – Так я вам докажу. Нет, я не стану рассказывать про себя… И не про Зубаря… А про этих негодяев и мятежников, про Колышка и Колобка… как нырнули они в твою чернильницу…

– Но, кажется, они туда попали не сразу? – уточнила ученая мышка, которая добровольно возложила на себя обязанности секретаря писателя. – Ты и это знаешь?

– Я все знаю. Я ведь наблюдал за ними в бинокль с той минуты, как они появились на свет… Только не перебивайте и не подгоняйте меня! Избавившись от собак и спичек, Колышек и Колобок шли, шли, пока дорогу им не преградили горы. Выбрав красивый, гладкий холм, беглецы взобрались на него и легли отдохнуть. Только они задремали, как холм оторвался от земли и взмыл в поднебесье. Испугались они и в рев – никогда еще не бывали на такой высоте! От криков холм задрожал и, покачавшись из стороны в сторону, спустился пониже. Вот тут-то беглецы и обнаружили, что они лежат на ладони великана. Неподалеку копошилось еще несколько великанов, разрезая носами облака. Стуча от страха зубами, Колышек и Колобок метались по ладони, пока не застряли в глубокой, как ров, морщине. «Эй, кто там щекочет? – рявкнул великан, а Колышку и Колобку показалось, что грянул гром. – Вы кто такие? Вылезайте сейчас же, а не то стряхну на землю, костей не соберете!» – крот очень старался говорить голосом великана. – Пришлось им выбираться из рва, то есть из морщины на ладони.

То и дело спотыкаясь на качающейся ладони великана, они поведали ему о своих приключениях, и тот развеселился. Он так хохотал, что гнулись леса и дрожали горы. Но это были не горы, а братья великана.

Насмеявшись вволю, великан успокоился. Его зовут – только никому не говорите! – Дылда. «Если будете комаров отгонять, пока я посплю, – сказал Дылда, – недолго, всего часок, я отправлю вас в добрый мир… Там никто не держит колышков в пеленках до семи лет и никто не скармливает колобков собакам». Они согласились – что было делать. Но Дылдин часок превратился в годы. Вроде тех семи лет, что Колышек проворочался в зыбке! Комаров слетелось туча! Хорошо, что в кармане у Дылды была скорострельная рогатка– стреляли, стреляли Колышек с Колобком из рогатки, пока Дылда не приоткрыл один глаз. Еще столько же комаров перебили, пока второй глаз проснулся.

«Хорошо сражались, – похвалил он их, – метко стреляли. Не останусь и я в долгу».

Поблизости рос орешник, за ветви которого чуть не цеплялись облака, на нем висели орехи величиной с голову. Дылда сорвал два ореха, расколол, мякоть отправил в рот, а человечков посадил в скорлупу. Поднес ко рту, да как дунет! Сперва они летели высоко-высоко, потом нырнули куда-то глубоко-глубоко. А когда опомнились, смотрят: темные волны бурлят за бортами скорлупок – они в чернильнице…

– В этой вот чернильнице? – прошептал взволнованный Ластик-Перышкин. Он так и остался любопытным, как дитя, хотя и был произведен в волшебники.

– Нет, то была чернильница ученого Очкарика.

– А как же они перебрались из нее в чернильницу художника Тяп-Ляпа?

– Как? Как? – проворчал крот. – Очень просто! Прыгнули обратно в чернильницу Очкарика, а там их вместе со скорлупками проглотил сом и доставил к великану Дылде. Тот снова дунул, надув щеки. Беглецы опомнились уже в другой чернильнице – в чернильнице художника Тяп-Ляпа… Мух мы там наглотались, всяких козявок…

– Ах, так и вы, почтеннейший крот, наглотались мух? – фыркнула Мечтышка.

– На провокационные вопросы не отвечаю! Может, больше не рассказывать?

– Рассказывай, рассказывай, – воскликнул писатель, не в силах сдержать любопытства. – Что было потом?

– Потом снова проглотил их тот же сом и снова доставил в край великанов. Дылда увидел, что они опять возвращаются, да как заорет! «Если и в третий раз вернетесь, – грозно предупредил он, – зашвырну на Северный полюс, в медвежье царство… Наломают вам бока – не будете больше надоедать!» Схватил Дылда человечков, затолкал в те же ореховые скорлупки, только уже не стал дуть. Поддал ногой, чтобы улетели подальше. Летели они, летели и упали в море. Это было самое большое и глубокое море – твоя чернильница!

«Чепуху городишь! Этого не могло быть!» – хотел было крикнуть Ластик-Перышкин, который никогда бы не поверил, что есть такие меткие великаны и быстроходные, как подводные лодки, сомы. Однако возразить помешала борода. Но еще больше удивился он, когда услышал собственный голос:

– Очень даже, я вам скажу, может быть…

И веселый, напевая сквозь бороду какую-то песенку, он схватил крота за шиворот.

– Только окуните его поглубже, – серьезно предупредила мышка. – Он – не просто скрытный крот. Он грозился, что изобретет лучи смерти… Взорвет все-все дома и машины…

– Конечно, изобрету. Я занемог, но, знайте, техника всемогуща! В следующий раз я вынырну с лучами… Тогда…

Плюх! – и крот плюхнулся в разверзшуюся глубь чернильницы, прямо в глотку сома.

Мышка Мечтышка одарила писателя очаровательной улыбкой.

– Вы были просто великолепны, дорогой автор! Жаль, что у меня под рукой не было фотоаппарата.

– Вы снимаете? – удивился было автор, но тут же перебил себя: – Очень даже, я вам скажу, может быть!