Текст книги "Волшебная чернильница
(Повесть о необыкновенных приключениях и размышлениях Колобка и Колышка)"

Автор книги: Миколас Слуцкис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Железный конек и шесть тягчайших преступлений

Раса, словно опытная пловчиха, выбросила руки и схватила бы беглецов, если не обоих, то хотя бы одного (между прочим, она была чемпионом класса по плаванию!), но мотороллер вдруг зачихал, окутался дымом. Когда синее облако рассеялось, Раса увидела, что человечки уже взгромоздились на сиденье.

– Ну и хитрецы! – она погрозила им кулаком, как мальчишка.

Но они уже не увидели кулака, а то бы наверняка скатились на асфальт и попали под колеса. Дома, машины, люди, падая друг на друга, бежали назад.

– Не хотите ли осмотреть наш город? – весело пофыркивал конек, проносясь через большую площадь, со всех сторон опоясанную глубокими рвами и канавами. – Обратите внимание! Эта площадь удивительна, а еще удивительнее ее название: «Мои нервы выдержали, а ваши, пешеходы и пассажиры?» Налево– библиотека «Бери и читай меня!», направо – книжный магазин «Сперва купи, потом читай», дальше справа – кафе «Сто граммов – не больше», а слева – баня «Придешь белым, уйдешь черным».

Приятели вертели головами, ошарашенные странными домами и названиями. Все мелькало, слепило, оглушало.

– Налево! Посмотрите налево! – призывал конек, которому не нужны были ни уздечка, ни поводья – сам бежал. – Вот почта «Вечно опаздываю, хотя всегда спешу», вот больница «Не спеши, мы по тебе не соскучились!», а вот…

Неподалеку, в путанице всевозможных проводов, как глаз дракона, подмигивал семафор.

– Не уйдете! – крикнула Раса и стремглав бросилась к перекрестку, над которым вспыхивал то красный, то зеленый свет.

Дракон как раз приоткрыл свой красный, налившийся кровью глаз. Все машины испуганно замедлили скорость. Только наши друзья мчались по-прежнему, хотя конек почему-то вдруг лишился дара речи: он уже не объяснял, что там дальше, слева. На всем ходу несся через перекресток, не обращая внимания на грозный красный глаз. А тут из переулка высунулся желтый автобус с пассажирами.

Даже Раса ойкнула и остановилась, как вкопанная. К счастью, ничего ужасного не произошло. Разогнавшийся автобус завизжал, будто его режут, и накренился. Правда, при этом в него едва не врезалась зеленая «Волга», а в «Волгу» – синий «Москвич». Лихо проскочив перекресток, конек теперь решил обгонять всех подряд и едва не столкнулся с машиной «Хлеб». Не зная куда свернуть, «Хлеб» въехал на тротуар. Сшибить никого не сшиб, но проходившая мимо старушка от страха выронила из рук бутылку молока. Звякнуло стекло, молоко разбежалось белыми струйками, а у человека в шляпе посыпались из бумажного кулька красные, как раскаленные угли, яблоки.

Засвистело сразу несколько свистков.

Виновники происшествия видели суматоху, слышали шум, но не понимали, причем тут они. И почему так пронзительно свистят им вслед – тоже было непонятно. Одно удовольствие мчаться! Большие машины, тяжелые троллейбусы прижимаются к тротуарам, едва завидев их. А конек только сигналит, обгоняет всех, разрезая битком набитую улицу, словно нож масло.

– Изумительно, восхитительно! – время от времени покрикивает Колышек, ухватившись за руль мотороллера.

– Прекрасно! – вторит Колобок, хотя его все больше и больше беспокоят свистки. А может быть, здесь так принято встречать гостей? Может быть, эта музыка – в их честь?

– Вперед! – скомандовал вошедший в раж Колышек.

– Слезайте, не могу больше! – неожиданно простонал мотороллер и, резко затормозив, уткнулся в тротуар. – Бензин кончился!

– Ты ведь сам вызвался нас катать?

– Сам-то сам. Мне нравится возить вас, только бензина не осталось ни капли. Поверьте!

– А что такое бензин?

– Бензин – это моя кровь. Когда в меня зальют бензин, я снова оживу.

– Так у тебя и сердце есть?

– А как же! Мотор – мое сердце. У меня есть сердце, и я – друг человека.

– А где этот твой человек?

– Не спрашивайте… Не любит он своего верного друга… Не ухаживает, не чистит. Не смазывает мои суставы!

– Хочешь, мы тебя почистим? – вызвался Колышек. – Протрем, и ты снова заблестишь!

– Спасибо на добром слове! – со стоном вымолвил мотороллер. – Я и в следующий раз, если смогу, помогу вам. А теперь бегите! За мной гонится страшный регулировщик!

Как молния, врезался в тротуар огромный черный мотоцикл. С сиденья спрыгнул общественный регулировщик уличного движения с красной повязкой на рукаве кожаного пальто. Он был уже не молод, но соскочил проворнее и легче юноши. В мгновение ока померкли уличные солнца и солнышки – все затмил гигантский рост и голос этого регулировщика, по имени Распорядкин.

– Водительские права? – гаркнул он, оглохший от бешеной гонки. – Превышена скорость – раз! Трижды наехали на красный свет – два, три, четыре! Разбитая бутылка молока – пять! Рассыпанные яблоки – шесть! Стало быть, – закончил общественный регулировщик почти радостно, словно нашел какую-то дорогую вещь, – шесть тягчайших преступлений!

Так печально началось для Колобка и Колышка путешествие по городу… Не успели оглянуться, как уже совершили шесть тягчайших преступлений.

Вторжение страшных врагов

Писатель, а отныне волшебник, Ластик-Перышкин хотел было выглянуть в окно и проводить глазами человечков, но чернильница снова стала раздуваться. Что-то булькало в ней все громче и громче.

Пуская чернильные пузыри, выкарабкался косматый барбос. Может, маленький, а может, и большой – кто там разберет!

– Гав-гав-гав! – залаял пес, не стесняясь того, что очутился в чужой комнате, заставленной книгами. Наверное. он не умел читать – чего ему было стесняться книжных полок?

– Не был ли здесь Колобок? Гав-гав! Я его съем!

Писатель тут же понял, что к нему ворвался самый страшный враг Колобка – Зубарь. Он хотел было соврать, пустить пса по неверному следу, но помешала борода. Только он раскрыл рот, чтобы заговорить, – борода – шлеп! – и закрыла ему рот.

Видите, какая это борода?! Она даже вот настолечко не даст волшебнику соврать!

Когда же писатель мысленно подготовил ответ, борода опала, словно ее смочили водой.

– Ну, скажем, был. Но зачем его съедать? Он такой добрый, такой правдолюбивый!

– Вот за это я и съем его, что он правдивый! Ненавижу правдолюбов! Гав!

Очень не понравился Ластик-Перышкину ответ Зубаря, но ведь это пес!

– Куда он побежал? Гав! Говори! – нагло требовал Зубарь, стряхивая с желтой шерсти капли чернил.

Уже зная, что борода не даст соврать, писатель махнул рукой в сторону улицы.

– А как эта улица называется? Гав!

– Так ты и грамоте учен? – удивился писатель.

– А что? Думаешь, учатся только добрые и правдолюбивые?

Что поделаешь, увы, и среди злых бывают грамотеи. Потому-то иногда так трудно отличить их от добрых. Зубарю, конечно, писатель этого не сказал.

«Попробую заговорить ему зубы, – пустился на хитрость Ластик-Перышкин, – а тем временем мои друзья убегут подальше».

– Может, ты проголодался, песик? Может, хочешь кость от вчерашнего обеда?

Зубарь гневно посмотрел на него.

– Во-первых, я не песик, а пес – большой, злой пес Зубарь! Так и знай!

Пес щелкнул зубами и цапнул писателя за палец.

Ай, укусил, злодей! На светлый паркет капнула кровь. Ластик-Перышкин достал носовой платок и обмотал палец.

– Теперь уж я действительно буду знать… – пообещал он сквозь зубы, выискивая глазами что-нибудь твердое. Кроме стола, чернильницы и книжных полок, в комнате абсолютно ничего не было. Книга – твердая, но не книгой же бить собаку? За всю свою жизнь писатель ни разу не бросил книгу на землю.

– Пошел вон! – воскликнул Ластик-Перышкин, потянувшись за чернильницей. Теперь она была уже не раздувшейся, а снова обыкновенной, граненой чернильницей.

– Не боюсь я твоей чернильницы, – оскалился Зубарь. – Я сам из чернильницы, забыл? Только палкой можно отбиться от злого пса, запомни!

Ладно уж, ладно, заведет себе Ластик-Перышкин палку, сучковатую, яблоневую. В другой раз он тебя, негодник, так отделает, что костей не соберешь.

– А теперь вон отсюда!

– Ухожу, но не потому, что ты гонишь, – я просто спешу. И запомни: я скорей издохну от голода, чем стану грызть брошенную кость. Я ем только колобков. Гав-гав-гав!

Зубарь скок – и уже у двери. Писатель испугался: такой быстроногий, пожалуй, сразу поймает Колобка и Колышка.

– Погоди, хоть умылся бы! Ты весь в чернилах…

– Ну что ж, – Зубарь приостановился и заворчал. – Умываться иногда приходится и собакам!

Радуясь, что удалось задержать пса, Ластик-Перышкин повел его в ванную. Зубарь отвернул кран, сунул под струю одну, потом другую лапу, и готово – уже помылся!

– Здесь так чисто, что выть хочется, – возмутился пес в ванной. – Жаль, не укусишь эти белые плитки. А то бы я им показал! Гав-гав-гав!

Пес с лаем убежал, снова желтый, как песок, только с посиневшими от чернил ушами, похожими на голубые астры.

А у волшебника саднил укушенный палец, голова гудела. Он уже хотел лечь и немного отдохнуть, но чернильница опять закипела, забурлила, и на пол посыпались спички.

– Где Колышек? Ты не видел Колышка? Подавай нам Колышка! Подавай! Подавай!

Писателя даже пот прошиб, когда он увидел эту шайку. Снова враги, и как их много!

Ластик-Перышкин соврал бы, что Колышка тут вовсе не было, да опять помешала борода.

– Не жгите Колышка, – с грехом пополам выговорил он, крепко схватив бороду, чтобы не затыкала рот. – Он такой любознательный, проворный. Если вам так уж хочется жечь, я могу дать старые, ненужные рукописи!

Но оказывается, эти спички не проведешь!

– Старые рукописи сами истлеют. А нам подавай новые, свеженькие!

Самую новую рукопись писатель не мог предать огню. Ведь в ней он описывал Колышка и Колобка!

– Ну что вам дался этот Колышек? Почему вы хотите превратить его в пепел?

– Хи-хи-хи! Не знает почему, а еще столько книг прочел и написал! – тоненько захихикали спички и на радостях пустились в дикий пляс.

Натоптавшись, напрыгавшись по паркету, спички уморились.

– Если ты деревяшка, так и будь деревяшкой, пока тебя не сожгут! – тяжело дыша, сказала предводительница спичек Горячка. О том, что это она и есть, свидетельствовала ее разбухшая, набитая серой голова.

– И поэтому вы хотите сжечь Колышка?

– А ты думаешь, потому что он белый? Мы сами беленькие… Хи-хи!

Весело, шумно гомонили спички и все время хихикали. Не то, что мрачный пес Зубарь, который тут же готов кусаться. Но эти весельчаки показались писателю еще страшнее злого пса.

И, знаете, что еще они сказали, эти веселые лиходеи?

– Постепенно мы все-все сожжем и сами сгорим!

Ластик-Перышкин так и застыл с раскрытым ртом.

Какие у них черные, набухшие головки!

– Так, может быть, вы помоетесь? – немного придя в себя, предложил он спичкам, так как они тоже были в чернилах.

Спички в один голос ответили:

– Если спичка хоть единственный раз вымоется, она погибла. Мы никогда не моемся, и потому такие могущественные!

Тут спички спохватились, что слишком долго задержались у писателя, и, построившись гуськом, вышли за дверь.

Каким долгим-долгим был этот день! Как много гостей побывало у Ластик-Перышкина! Он так устал, что не мог уже ни о чем думать. Укушенный палец распух, перед глазами мелькали черноголовые спички, кружились в странном танце, похожем одновременно и на старинную польку, и на твист.

– Эй, ты спишь, что ли? – разбудил его кто-то, дернув за ногу.

Писатель в самом деле задремал.

Открыв глаза, он увидел крота. Настоящего крота, волокущего по полу телефонный аппарат и смотанные клубком провода. Правда, этот телефон был похож скорее на большую старинную табакерку, а провода– на тугой моток льняных ниток. Такие телефонные аппараты, вероятно, еще не вышли из моды в сказках.

– Откуда ты взялся? – зевнув спросил Ластик-Перышкин и протер глаза.

– Оттуда, – крот кивнул на чернильницу и в свою очередь осведомился: – Если не секрет, здесь были пес и спички?

– Были, были, – борода снова взъерошилась и не дала писателю соврать. – А ты тоже враг Колышка и Колобка? – спросил он у залитого чернилами крота. – Будешь кусать? Жечь их?

– Они мне ни враги, ни друзья. Ни кусать, ни жечь их я не буду. Я люблю распутывать провода, соединять и разъединять их. Видишь ли, я техник-любитель, и сейчас исполняю обязанности связиста.

– А для чего эта связь?

– И вы еще спрашиваете? Вы – волшебник? Для того, чтобы спички и собаки могли согласованно провести операцию по окружению беглецов.

– А что тебе за польза от этого?

Крот поднял на лоб бинокль. Он носил не очки, как все, у кого слабое зрение, а бинокль. И бинокль у него, наверное, тоже был сказочный: свернутый из бересты, в которую вставлены рыбьи пузыри.

– Лично мне? Никакой пользы. Все ради техники. Проверяю аппаратуру. К тому же, я слыхал, что они – выскочки.

– Что еще за выскочки?

– Ну, такие, которым не сидится на одном месте, не лежится в колыбели. Кто сломя голову несется, сам не зная куда. Если уж живешь в сказке, то в человеческий мир не суйся!

– Очень ты мудрый, крот! – сказал Ластик-Перышкин, возмущенный его тупостью.

– Я и не сомневался в этом! – ухмыльнулся крот.

– Убирайся вон отсюда!

Крот спокойно поправил бинокль и продолжал распутывать свои провода. Вслух считая «раз, два, три», он проверял, как действует телефон, и долго дул в трубку – пустую раковину улитки.

– Я бы охотно подчинился, однако нахожусь при исполнении служебных обязанностей. Попрошу не мешать, а не то я буду жаловаться, – наконец ответил он писателю.

– Ого!

– Да, да! – заорал крот и даже закашлялся. – Вы не уважаете технику и задаете всевозможные, гм… провокационные вопросы! Вы мешаете службе связи сказочного государства. Да, да! И куда только смотрит волшебная борода?

Но до чего же удивился писатель, когда его собственная борода заглушила вопли крота! Она стала еще длинней и строго заговорила человеческим голосом:

– Заткнись, темнота! Делай свое дело и молчи, пока я тебя не обвила!

– Слушаюсь, ваше высочество борода, – отозвался крот от двери. – Есть, делать свое дело и молчать! Только я не темнота – я технический специалист-изобретатель…

Оказывается, с волшебной бородой шутки плохи. Ластик-Перышкин и не подозревал, что она столь могущественна. Он хотел поблагодарить бороду, ласково погладить ее, но та не далась.

– Ты тоже хорош. Суешься, куда не следует. Не все, кто выскочил из твоей чернильницы, обязаны тебя слушаться. Ведь у них своя голова и свой ум! Ясно тебе?

– Ясно, хоть и не совсем… – пролепетал писатель.

– Лучше позаботился бы о своем пальце, – посоветовала борода. – Смотри, как распух! А понять – потом все поймешь…

Ластик-Перышкин озабоченно уставился на свой палец, словно тот был приклеенный.

– Это всамделишный укус?

– Самый что ни на есть!

– И заражение крови может быть?

– А то как же! Йод есть? Смажь, не жалей…

– Но ведь этот пес – из чернильницы…

– Ого-го, какие псы иногда вылазят из чернильницы!

– Да… да… – расстроенный писатель бросился искать йод. Не найдя, он принял три таблетки пенициллина и три аспирина.

Зарядка и прочие неприятности, которые обрушиваются на наших друзей

Общественный регулировщик уличного движения, долго не размышляя, схватил железного конька, поднял его, как котенка, и швырнул в коляску черного мотоцикла. Друзей побросал туда же, словно это были не живые человечки, а какие-то чучела. Лежа друг на друге, стукаясь о твердые бока железного конька, Колобок и Колышек снова мчались по городу. Только на этот раз они уже ничего не видели, не слышали. На тесном дворе, заставленном машинами и мотоциклами, Распорядкин высадил их.

Железный конек лежал без признаков жизни. Можно было подумать, что он мертв.

– Водительские права? – потребовал Распорядкин, введя друзей в большую комнату. – Ну!

На широкой ладони Распорядкина могла бы уместиться не только книжечка с правами, но и оба преступника.

– А, прав нет? Отлично! Давайте паспорта! Тоже нет? Отлично, отлично! Удостоверения личности? Свидетельства о рождении? Ну и отличненько…

Друзья пожимали плечами и растерянно моргали. Что еще им оставалось делать?

– Ну, а как тебя звать? А тебя? – он ткнул пальцем в одного, потом в другого, и человечки еле удержались на ногах.

– Я – Колобок! – пробубнил один.

– А фамилия?

– Колобок.

Второй тем временем пропищал, что его имя и фамилия – неслыханное дело! – Колышек.

– Так, может быть, ты Колышкин, а ты Колобов? – уточнял общественный регулировщик, постукивая толстым карандашом по стеклу.

Только что повизгивавшие от боли приятели весело фыркнули – так смешно назвал их грозный Распорядкин!

– Подумать только, – взялся Распорядкин за голову, лысую, продолговатую, как редька. – Попадаются еще такие, что сами не знают, кто они!

– Мы знаем! Знаем! – заспорили приятели.

Распорядкин встал, выпрямился во весь свой богатырский рост и сжал громадные красные кулаки. Приятели испугались, что он бросится на них, и юркнули под стол.

На самом же деле им ничто не угрожало. Просто городские часы пробили четыре. А Распорядкин ежедневно, ежечасно, где бы он ни был и чем бы ни занимался в эту минуту, проделывал пятиминутную зарядку. Зато он и был таким сильным и ражим!

– Ну, а вы, бездельники, что же не делаете зарядку? – вылупил Распорядкин свои голубые глаза, словно раскрыв еще одно, самое страшное их преступление. – Вылезай из-под стола! Стройся!

Ни тому, ни другому до сих пор не приходилось делать зарядку, но человечки подчинились. Колобок неуклюже размахивал короткими руками, а Колышек задирал негнущиеся ноги.

Но вскоре приятели вошли во вкус и забыли, что им угрожает. Однако Распорядкин ничего не забыл.

– Стоп! Довольно! – рявкнул он. – Ну, а теперь отвечайте, кто вы такие?

– Меня выпекла печь, – сказал Колобок.

– А меня выстрогал старик, – отозвался Колышек.

– Мы хотим узнать, что творится на свете… Что хорошо…

– …и что плохо!

– Что умно…

– …а что глупо!

– У нас есть друзья…

– …но есть и враги!

– Друзья? Враги? Ну, говорите, говорите… Фамилии, адреса!

Распорядкин навалился на стол, приготовившись писать. Но едва приятели заикнулись о своих врагах и друзьях, как он тут же в ярости отшвырнул карандаш. Какой-то пес Зубарь – враг, какие-то спички… А друг– железный конек? Глаза Распорядкина вытаращились, как два голубых воздушных шарика. Казалось, они вот-вот лопнут.

– Кто вас учил водить?

– А кого мы водили? – удивились друзья. – Конек сам катал нас! А потом он заболел…

– Вы слышите? Сам катал! Хо-хо! – сотрясался от смеха Распорядкин. – А потом, видите ли, заболел. Воспаление легких или приступ аппендицита? Ну, идемте, проведаем больного…

Однако больного на дворе не было. Всевозможные мотоциклы и мотороллеры пренебрежительно улыбались надраенными никелированными деталями. Разумеется, только друзья поняли, что они улыбаются.

– Что за чертовщина? Ослеп я, что ли? – Распорядкин протер глаза, до сих пор не нуждавшиеся в очках – и так все видели насквозь. – Ну и обнаглели воры! У меня из-под носа! Средь бела дня?!. Ну погодите!

– Мы же говорили, – осмелился вмешаться Колобок. – Он сам ездит… Выздоровел и уехал!

– В него, наверное, залили свежей крови! – радостно рассуждал Колышек.

– Молчать! Вы меня с ума сведете своей глупой болтовней! – крикнул Распорядкин и потащил приятелей обратно в комнату. А то еще сбегут, как тот мотороллер-хулиган!

Внезапно ему в голову пришла спасительная мысль. Он вспомнил, что читал когда-то статью о кибернетике, а может, и о синтетике – эти новые термины вечно путались у него в голове.

– Послушайте, друзья! Может, вы – электронные человечки? Ну, такие автоматы, из пластмассы… Может быть, ученые сконструировали вас и пустили на улицу для испытаний, не предупредив автоинспекцию?

– Нет, мы из сказки, – Колобку стало жаль Распорядкина, который был уже немолод, хотя все еще старался бодро покрикивать.

– Из какой сказки? Я не маленький ребенок и не старый пень! – строго перебил Распорядкин. – Моя внучка Раса, возможно, и поверила бы вам, но уж не я, общественный регулировщик!

Колобок сунул руку в карман. Пальцы коснулись нежных, словно пух, волос Расы. Ах, Раса, Раса! Если бы не ты, мы не попали бы в лапы этого свирепого старика… Весело путешествовали бы по улицам и площадям… Но разве этот лысый пучеглазый старикан может быть дедушкой такой девочки? Где его борода, усы? Какой же это дед, если его нельзя подергать за бороду? Вот и снова он встает, размахивает руками… Пятиминутная зарядка? Ну, конечно… До чего ж не интересно все время делать одно и то же… Неужели и Раса такая же? А ведь она поверила, что мы из сказки… И орехи-скафандры ей понравились. Правда, ей хотелось поиграть и побегать, но наверняка она не стала бы жечь и кусаться…

Тем временем очередной приступ зарядки кончился. Распорядкин плюхнулся на стул и долго глазел на приятелей, не говоря ни слова.

– Послушайте, – заговорил, он наконец почти любезно. – Может быть, вы игрушки? Ну, такие заводные игрушки… Может, мне подарить вас внучке? Сколько игрушек ей ни покупаю, она все ломает. Даже железные!

– Железные, говорите? – дрожащим голосом переспросил Колобок.

– Хо! От стального бульдозера через пять минут остался только остов.

– От стального бульдозера?

– Резинового льва она задушила его собственным хвостом…

– Льва?

– Поезда она спускает под откос, а рельсы выдергивает из насыпи, как травинки…

«Как хорошо, что мы убежали от нее… – грустно подумал Колобок, хотя он никогда не видел ни стального бульдозера, ни поезда. – Не пришлось бы нам больше путешествовать, если бы мы поиграли с ней несколько минут… Валялись бы теперь в мусорном ящике с отломанными ногами и выколотыми глазами…»

Но даже и сейчас Колобок не мог сердиться на Расу.

«Почему это так?» – тщетно ломал он себе голову, не понимая, что стряслось с его хлебным сердечком.

А вслух он заявил Распорядкину:

– Мы не игрушки… Никогда игрушками не были и не будем! Спросите у волшебника, если не верите!

– У какого такого волшебника? В нашей стране нет волшебников! Мы давно преодолели всякое колдовство и предрассудки! – раскричался Распорядкин, не сумев превратить преступников в простые, понятные игрушки.

– Писатель Ластик-Перышкин – чудесный волшебник! – гордо заявил Колышек. – Мы – из его чернильницы…

– Ах, из писательской пачкотни? Так бы сразу и сказали. Но возможно ли, чтобы писатель наших дней?.. Ну, чтобы уважающий себя писатель позволил называть его волшебником?! Погодите, я немедленно созвонюсь с товарищем Ластик-Перышкиным, и если только клевета не подтвердится… Берегитесь!