Текст книги "94, или Охота на спящего Единокрыла"

Автор книги: Mike Lebedev

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

– Наливай, – решительно заявил я прямо с порога.

– Да вроде на завтра же «отвальная» назначена… – удивился Митрич, – Парни приедут… подожди хотя бы Старину!

– Наливай, – повторил я, – Некогда ждать… Уезжаю я завтра, дневным поездом.

– Далече? – осведомился Митрич, – Тогда ладно!

– Далече. Ты не поверишь – на свадьбу, – сказал я. Данное приглашение и в самом деле поступило весьма кстати.

– Надеюсь, на свою собственную? – весело воскликнул остроумный, как всегда, Митрич.

Я мысленно оглядел себя со стороны. Растрепанного, промокшего до нитки и до последней же «нитки» души разочарованного этой жизнью. Сухой каким-то чудом оставалась только возле самого сердца сохраненная заветная «пятнашка».

– Митрич! – искренне сознался я, – Ну ты погляди на меня со стороны непредвзято! Ну кто за такого пойдет???

Конец 2-й части

94-Э
или Большая Охота

«День клонился к закату. Погонщики, щелкая бичами, вели уставшее, кричащее стадо по пыльной дороге…»

Так начиналось одно из лучших повествований о Большой охоте на спящего Единокрыла, которое мне доводилось встречать. Собственно, ровно так же оно и заканчивалось. Тем не менее, повествование это более чем исчерпывающее, и нет в Большой охоте такой тонкости или нюанса, которые ускользнули бы от глаз внимательного, вдумчивого читателя. Парадоксально, но это именно так. Не спорьте. Я знаю, о чем говорю. На мое мнение в данном вопросе можно положиться. Я являюсь одним из лучших охотников на спящего Единокрыла, и даже, вероятно – одним из последних. Да, подчас в это трудно, и даже невозможно поверить. Я сам не всегда верю. Но это – факт. Иногда под давлением обстоятельств я забываю об этом. Вот и с начала второй части я не вспомнил об этом ни разу, и только лишь сейчас… но все-таки, все-таки, все-таки.

Это правда…

Четыре недели военных «сборов» в сверхсекретных N-ских лесах тянулись с одной стороны долго, с другой – пролетели почти незаметно. Тяготы и лишения службы помогли автору создать внутри себя иллюзию того, что он, в отличие от трех предшествующих месяцев, занят реальным делом. Пусть и тоже, если не считать казенных питания, обмундирования и культурно-просветительных мероприятий, неоплачиваемым, и тем не менее.

Дважды нас навестил Старина. В первый свой визит он подробно отчитался передо мной по списку «самых-распресамых» клиентов, оставленных ему в надежде хотя бы так «передернуть масть». Несмотря на множество самых феерических подробностей, финал передергивания был неизменно один: предложение вернуться к разговору не позднее ранней осени. Или, в крайнем случае – не ранее поздней…

– Не горюй, – искренне утешил меня старик, – По моим тоже – полнейший «ноль».

Во второй же приезд он неожиданно сообщил, что решил покуда оставить рекламный небосвод и попытаться обрести себя на должности низового работника знаменитого торгово-ярмарочного комплекса «Лужники». Временно, разумеется. На летний период. До прояснения обстоятельств, и все такое прочее. С доходом, пусть и несопоставимым, особенно в разрезе перспектив и карьерного роста – но зато стабильным.

Это был конец. Если уж высеченный из цельного кремня старик пасовал перед роковым стечением, то… Рассчитывать и в самом деле было более не на что. И, по принятии присяги на верность Родине, автор был выплюнут в душное и пыльное московское лето…

…Лето начинает умирать, не успев родиться. Его ждешь так долго, что даже не успеваешь толком среагировать. Еще никак не «установится» тепло, прерываемое «черемухиными холодами» и мельтешением дождей, а ты вдруг понимаешь – день-то уже убывает. Совсем немного – и он уже будет короче на целый час. Еще чуть-чуть – и на два, и сквозь зелень на старых тополях уже пробиваются первые пожухшие листья. А значит – скоро снова осень… За ней, конечно, зима, потом весна и, если будет милостиво Провидение – снова лето. Но всё это еще нужно пережить.

Потому что тот самый миг, когда воздух вдруг пронзает запах впервые скошенной травы – вот, пожалуй, лучшее время для охоты на спящего Единокрыла. И даже, возможно – единственное.

Июль навалился неожиданно и непривычно уже большим количеством свободного времени, деть которое оказалось решительно некуда. Новоиспеченные горе-«офицеры запаса» в массе своей разъехались кто куда. Старина освобождался

лишь к вечеру, и я целыми днями бесцельно бродил по городу. От нечего делать даже завернул по старой памяти в «Патиссон», где взял свежайшую, как водится, «The Moscow star», с которой без особой надежды доехал до ВДНХ и бывшего «Животноводства». Завидев меня, местный Михаил поразмыслил о чем-то несколько секунд – а затем, сделав вид, что не признал, стремительно скрылся где-то в недрах своей организации. Я тоже поразмыслил немножко – и, развернувшись, медленно вышел на воздух и аккуратно пристроил так и не развернутую газетку в мусорный бак. Надеяться и в самом деле было особенно не на что.

И все-таки – лето! Лето все-таки расстилалось передо мною, и запах его с трудом, но пробивался через гарь проспектов и улиц. Пора было собираться домой. Домой, домой… ну наконец-то – домой!!!

«День клонился к закату. Погонщики, щелкая бичами, вели уставшее, кричащее стадо по пыльной дороге…

…Выехали затемно.

Нет ничего лучше, чем уезжать в Ночь. Стоять у окна и смотреть, как вместе с огнями улетает куда-то в даль Прошлое. А ты летишь Дальше. Туда, на Север. Туда, где обитает Северный Единокрыл, который, собственно, в отличие от неповоротливого и флегматичного Южного, и является по-настоящему Истинным…

От возвышенных мыслей отвлекла бабка-проводница, поднявшая визг по поводу занятого нами второго «купе» плацкартного вагона. Под припасы съестного, аппаратуру и прочие потребные в Охоте аксессуары. И занятого, между прочим, на вполне законных основаниях, так как в ту пору приобрести билет можно было безо всяких паспортных данных. Так что правда была на нашей стороне, и совместными усилиями бабка была вытеснена в тамбур и даже далее. И лишь опасения пропустить коварный удар с тыла заставили нас прекратить преследование и вернуться на исходную…

…По приезде никто не встретил. Обещанный малолитражный автобус без видимых причин и осязаемых следов растворился где-то в подпространстве. Пришлось, кряхтя, побросать шмотки прямо на привокзальной площади и отправиться на поиски транспорта. А я остался. Закинув руки за голову, улегся поверх всего и стал смотреть на Небо и Облака. В северном небе редко когда не бывает облаков… и не было в моей жизни лучше того дня. Вернее, лучше – были. Но вот спокойнее – не было точно. Просто лежать и смотреть на облака, изредка лишь отгоняя пытавшихся поживиться за наш счет туземцев, коим урванное все равно не пришлось бы впору. И снова – смотреть и смотреть…

К условному обеду меня сменили. Я нехотя поднялся и поплелся в рабочую харчевню неподалеку. Работяги взглянули на меня с интересом, но без особой злобы. Я сел один. Один, один… опять один. Но и, собственно, что с того?

Транспорта так и не нашли. Сквозь галдящую толпу взяли билеты на «рейсовый», повторно пережив скандальчике перевесом багажа. Наконец, кое-как уместившись и управившись, расселись где-то сзади – и автобус, тяжко перевалившись на повороте с боку на бок, двинулся Дальше…

Разумеется, через сотню вёрст, то есть ровно на полпути машина пробила колесо. Туземцы, вопя и кляня на чем свет стоит незадачливого водилу, полезли на свежий воздух. Спустя пять минут они, всё так же шумя, погрузились и уехали на следующем. Живительное дело, так как «следующий» в этих краях никогда не случался спустя менее двух часов, а как правило и более. То есть, Чудеса уже начинались. Хотя мы со всем своим скарбом не влезли и так и остались куковать на обочине.

Водила спросил, кто мы такие и куда следуем. Мы прокомментировали туманно. Местные с большим сомнением относятся к рассказам о Единокрыле, и уж тем паче – об охотниках на него, считая их бесполезным и в чем-то даже вредным поверьем. В принципе, ничего странного в этом нет. Да оно, на самом деле, и к лучшему.

Мы охотно помогли ему заменить пробитый баллон. Это оказалось несложно, хотя и довольно тяжело физически. Затем быстренько соорудили костерок с чайком, благо всё необходимое было при нас всегда. Пилот окончательно оттаял, хоть и, кажется, все-таки догадался о цели нашего визита. Впрочем, было неважно. Теперь надо было лишь успеть да Заката. И мы успели…

.. .В тот же вечер, благо на Севере он длится гораздо дольше, чем в наших краях, мы сидели на Пророческом Холме и ждали. Ждали Первый Закат. Большая Охота начинается именно с него, и ничто не в силах изменить этот существующий порядок вещей. Теперь я уже могу об этом рассказать… Именно в Первый Закат, и ни в какой другой, дается Пророчество на предстоящую Охоту. Правда, смысл Пророчества всегда постигается много позже, даже позже самой Охоты. Но зато – оно всегда Истинно. Во всяком случае аля тех, кто по-настоящему умеет Ждать…

Нету ничего лучше, чем смотреть Закат с Пророческого Холма. Солнце, как ему и положено на Севере, медленно плывет почти параллельно горизонту. Небо и Озеро под ним переливаются миллиардами самых невероятных красок, и каждую секунду – всё новыми и новыми миллиардами, и ни одна из них не повторится, даже если ты будешь смотреть на них всю жизнь. А Солнце всё плывет и плывет по Небу… будто оно так и собирается плыть целую Вечность… И когда оно вдруг касается Озера – кажется, что оно сейчас отразится, отскочит от него, будто резиновый мячик – и снова устремится ввысь! Однажды, я уверен – так оно и будет… но не сейчас, нет. Сейчас оно тихонько начинает погружаться. Прямо в Озеро. Кажется, вода даже зашипит! Но нет – только лишь отражение дрожит в легкой ряби на поверхности… И долго, долго. Секунды тянутся, как года, и даже больше… но все же Солнце потихонечку уменьшается, а Отражение его – растет. В тот самый миг, когда они сравниваются – ты словно видишь целое Солнце сквозь сделавшееся вдруг невидимым Озеро… на само деле, так оно и есть… но только лишь миг. Здесь ты совсем перестаешь дышать, словно боясь потревожить. И не дышишь уже до самого Конца. А Солнца все меньше и меньше… пока наконец оно, с как будто бы даже осязаемым всплеском воды, окончательно тает в Озере… всё.

Всё. Можно нехотя подыматься, отряхиваясь от травы… всё. Пророчество Дано. Отныне Всё предопределено, и свернуть с Пути уже невозможно. Только вперед, где ждет тебя… хотя и – кто знает, что…

…Время летело неумолимо. Дни шли за днями, свет сменялся тьмою, ненастье – солнцем… всё было тщетно. Мы сидели в засадах, сутками напролет шли по следу, просто бродили, уповая на одну лишь слепую волю Провидения… ничего. Люди появлялись и исчезали, новички и ветераны, и многим из них казалось… я был один. Один, кто знал точно: ЕГО не было. Всё впустую. Всё напрасно. Ни намека, ни даже половины следа, ни самой пусть ненадежной, но все же ниточки, ведущей… Ничего. Совсем. Кроме остающегося Самого Последнего Дня Охоты. И Он – настал…

Я сидел на Пророческом холме и смотрел в никуда. В прохладный день уходящего северного лета. Один, опять один… в Последний день, когда Солнце уже не сядет, а отразившись, наконец-то, от Озера, вдруг возьмет – и улетит. Просто растает в Небе. И уже – навсегда. И надеяться и ждать уже точно – будет нечего и не на что…

Я даже не сразу сообразил, откуда Она взялась. Тень, будто от набежавшего легкого облачка, хотя день и так был пасмурный… тень, тень… Тень! Еще не видя, но уже чувствуя, я повалился на спину, будто враз обессилев…

Он парил прямо надо мной. Широкими кругами, на вираже едва не касаясь земли своим единственным крылом, тотчас взмывая в самую высь и опять заходя почти от самого Горизонта!!!

Так и не сумев подняться, я судорожно шарил рукой подле себя – ни лассо, никакого хотя бы самого завалящего бумеранга при мне не было. А он был всё ближе, и уже смотрел прямо в глаза, а я смотрел ему в ответ… Зеркало меняет местами право и лево, но оставляет на месте верх и низ, параболическое может перевернуть твое отражение вверх тормашками, но оставить право и лево… и только Глаза истинно спящего Единокрыла одновременно меняют и право и лево, и верх и низ, и внешнее и внутреннее, и настоящее и ложное, и даже Прошлое и Будущее… и ты смотришь, смотришь, смотришь в них, видя наконец-то Себя – и уже не можешь оторваться, пока всё, как водится, не померкнет…

…Возвращались порознь. Подавленные, потрепанные, и почти совсем без денег. В ход пошла даже заветная «пятнашка», так и пронесенная сквозь все невзгоды подле самого сердца. Никогда, заклинаю вас – никогда не пользуйтесь услугой предварительного заказа билетов в суровых условиях Севера! Вас обдерут как липку, раза в два против ожидаемого – бронь, комиссия, сбор такой, сбор сякой… Пришлось даже навестить один из двух в городе пунктов обмена валюты. В окружении красочных местных «быков» на пиджаках поверх спортивных костюмов – в толстовке «Курт Кобейн

жив!» я смотрелся особенно выразительно. Ах, если бы он и в самом деле был жив…

…Вагоны достались что-то приблизительно третий, седьмой и пятнадцатый. Кое-как встретившись, мы дважды были изгнаны из тамбуров злыми проводницами. Обидно, но «Правила внутреннего распорядка на железнодорожном транспорте» были все-таки на их стороне. Сжалилась лишь третья, и мы уже приготовились было раскупорить волшебный сосуд…

– Я не могу, – вдруг молвил владелец сосуда, любезно предоставивший нам его в пользование на троих, – Не могу тушенкой закусывать. Пост ведь…

«Странные люди все-таки встречаются в момент Охоты, – подумал я, – Пить из волшебного сосуда в пост – это он может. А вот закусить тушенкой – нет…» Но сосуд все-таки был его, так что пришлось мужественно дождаться, пока он, запыхавшийся, вернется к нам с чем-то рыбным.

…На рассвете мы вышли на привокзальную площадь. Лето умирало. Утром в конце августа это принимаешь особенно близко к сердцу. Скинулись уже окончательно последней мелочью из карманов, кое-как наскребя на единственную бутылку пива. Взяли у развозного торговца.

– Мужики, вы бы сторону отошли, – сказал торговец весьма недружелюбно, – Надпись мне на тележке загораживаете, рекламу «точке» делать не даете…

Прошлое неожиданно и тяжко обрушилось на плечи. «Реклама» ему, понимаешь…

Мне протянули, но я лишь махнул рукой…

Развернулся и пошел прочь, куда глядели глаза. Одинокое единокрылье перо, как старая, ржавая шпага, волочилось за мной по земле…

День клонился к закату…»

Лето умерло. Мягкий, будто бы обволакивающий сентябрь немного скрашивал осознание этого горького факта – но и только лишь.

Со своей малой Родины телефонировал Старина. Он явно считал уже остающиеся дни до своего возвращения, буквально фонтанируя новыми идеями и проектами, которыми, очевидно, он в режиме удаленного доступа был снабжен неутомимым маэстро Оборотняном. Нет, я прекрасно понимал Наставника, так и не сыскавшего себе за полгода процесса более энергичных и наивных балбесов… Но если чего и хотелось в этой Жизни, то менее всего – вновь услышать в свой адрес это бодрое, призывное «Работайте!», и так далее. И разубедить меня в этом, особенно на дистанции, не под силу было даже старику.

Меж тем на глаза мне попалось объявление о наборе граждан, как обладающих опытом работы на рекламной стезе, так и покамест не имеющих его, но страстно желающих таковой обрести. Страстного желания у меня не было. Зато опыт имелся без сомнения. Вообще, если подходить философски, то ничто так не уменьшает желание, как именно что обретенный по соответствующей линии опыт… хотя ладно.

Я позвонил. Без особого энтузиазма подъехал в указанное место и ответил на ряд тематических вопросов. Как ни странно, но мне показалось, что я не произвел на спрашивающих особого впечатления. Так что можно было с чистой совестью вновь предаться тягостным раздумьям о Вечном…

Спустя пару дней мне неожиданно перезвонили. «Михаил? – осведомился приятный женский голос и тут же заворковал, – Вы нам подходите. Мы хотели бы пригласить Вас… Двухмесячная стажировка с выплатой стипендии плюс процент от заключенных сделок и перспективой зачисления в постоянный штат нашей организации…»

Я призадумался.

«Да, и еще, – спохватился голос, – Возможность получения комплексного обеда в период нахождения в офисе и оплата транспортных расходов в случае деловых поездок…»

Я призадумался еще тяжельше. Было отчего… то ли, вновь позабыв об Истинном, ринуться в водоворот погони неизвестно за чем и ради чего… то ли, окончательно впав в уютное оцепенение, попытаться продержаться до следующей Охоты… до которой никогда не бывает дольше, чем в начале сентября… Было ли, что терять… возможность «комплексного обеда», опять же…

– Да, – тихо сказал я.

– Простите, Михаил, я не расслышала, – извинился голос, – Если Вас устраивает наше предложение, мы хотели бы, чтобы Вы уже завтра или в ближайшие дни…

– Да, – произнес я твердо. – Я записываю…

Больше я не видел Единокрыла никогда

1994,2009