Текст книги "Чекист (СИ)"
Автор книги: Михаил Симаков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
Глава 2. Совещание.
Еженедельно по пятницам, с десяти часов утра, в МосЧеКа проходили собрания партактива и оперативных работников, посвящённые текущим политическим или идеологическим вопросам. Председательствовал на них обычно Кронин, как парторг ведомства. Нередко в таких собраниях принимали участие представители центрального аппарата партии и профильные специалисты. На этот раз их было двое: сотрудник секретариата Сталина, имя которого Ясенев не расслышал, и отставной жандармский полковник Николай Христофорович Селиверстов.
В повестке дня собрания значились три вопроса: воспитание человека нового типа, усиление борьбы с подрывными элементами, и подготовка к выборам на следующую партконференцию.
Доклад про воспитание нового человека делал секретарь комитета комсомола МосЧеКа Макс Лившиц. Он с энтузиазмом демонстрировал аудитории буквари, на первой странице которых было написано большими буквами: МЫ НЕ РАБЫ, РАБЫ НЕ МЫ; рассказывал о недавно устроенных в деревнях избах-читальнях, показывал графики роста грамотности в первые годы советской власти; цитировал Владимира Ильича Ленина, заявлявшего, что "большевики непременно воспитают новые поколения свободных советских людей".
Полуприкрыв глаза, полковник слушал плавное журчание речи комсомольского секретаря и усмехался про себя, вспоминая, как подобострастно суетились бывшие советские люди, особенно всесоюзно известные "звёзды", обслуживая недавно возникший олигархат. Да и существовали ли на самом деле, в сколько-нибудь значительном числе, эти "советские люди"? Которых сегодня начали учить в школе: "мы не рабы, рабы не мы"?
Но вот речь комсомольского секретаря подошла к концу и он, провожаемый аплодисментами, спустился с трибуны в зал.
– Тема следующего доклада – борьба с подрывными элементами,– объявил председатель.– Слово предоставляется Николаю Христофоровичу Селиверстову.
Появление на трибуне бывшего жандармского полковника вызвало шум в аудитории, однако Кронин, пресекая его, требовательно постучал карандашом по столу.
– Товарищи, прошу внимания. Многим из нас не хватает в своей работе профессионализма. Идейная убеждённость это замечательно, но надо ещё и уметь дело делать, и учиться этому мы должны у всех – даже у наших бывших политических врагов. Николай Христофорович пришёл сюда, чтобы поделится своим профессиональным опытом с представителями трудового народа.
Старый жандарм откашлялся и заговорил, не слишком уверенно.
– Значит, ловили мы тех, кто выступал против правительства. А как иначе? У меня под рукой было двадцать служащих и ещё филеры. Выслеживали неблагонадёжных. Затем внедряли своих людей к ним. Как где соберутся, и речи бунтарские начнут вести, так наш человек даёт знать, и мы всех их вяжем.
– А если враг никак себя не проявляет?– задал вопрос кто-то из президиума.
– Надо дождаться, пока он совершит противоправное деяние,– ответил жандарм.– К такому подобные личности весьма склонны.
– Есть подозрение, что левый эсер Блюмкин задумал террористический акт против членов Совнаркома. Какие меры вы посоветовали бы в связи с этим предпринять?– послышался ещё один вопрос из президиума.
– Надо захватить его на противоправном деянии и арестовать,– бестолково повторил жандарм.
Несколько человек в зале засмеялись, кто-то иронически похлопал.
– На чём его захватишь?
– Исключительно скользкая личность.
– Предъявить ему нечего.
Старый жандарм беспомощно озирался, вытирая лоб платком.
Перекуров не выдержал: – Да подбросьте ему наркотики и берите тёпленьким,– сказал он.
В зале воцарилась тишина.
– Действительно, ведь ходят слухи, что он нюхает кокаин,– наконец, задумчиво сказал кто-то.– Весьма здравая мысль.
– Арестуем его, но у него столько связей в ВЧК, что его сразу же выпустят,– возразил другой.– И проблема никак не решится.
– Нет человека – нет проблемы,– парировал старший уполномоченный.
Секретарь Сталина сделал пометку в своём блокноте.
Кронин, сидевший в центре президиума, повертел в руках карандаш.
– Мы, большевики, не является сторонниками миндальничания с врагами трудового народа,– сказал он.– Но ведь, действуя таким образом, мы будем плодить мучеников.
Бывший полковник небрежно махнул рукой.
– Подпоите его, разденьте, и выкиньте голым из окна высотного здания. Сразу и ликвидируете и скомпрометируете. Или подбросьте ему фотографии голых девиц и обвините в педофилии. Кто будет сочувствовать осуждённому педофилу или алкоголику, который в пьяном виде без одежды сиганул вниз головой на мостовую?
Несколько коллег бросили на Ясенева любопытствующие взгляды, в которых явно читалось удивление от контраста между простецкой физиономией опера и высоким профессионализмом подаваемых им советов. Бывший царский жандарм тоже посмотрел на Ясенева с нескрываемым уважением.
Какое-то время чекисты молча усваивали информацию, потом председатель, поблагодарив докладчика, объявил свободную дискуссию на тему предстоящих через неделю выборов делегатов на очередную партийную конференцию.– Велика опасность,– озабоченно сказал он,– что на неё могут пробраться оппортунисты, которые будут вносить в нашу работу смуту и расколы. Поэтому я прошу вас давать предложения о том, как нам обеспечить на выборах здоровое большинство делегатов.
Из зала начали поступать советы:
– Надо изготовить побольше плакатов, разъясняющих политику партии.
– Направить в ячейки заслуживающих доверия агитаторов.
– Разоблачить до конца гнилую сущность оппозиции.
– Убедить партийцев голосовать за платформу ЦеКа.
– Добиться, чтобы на выборы пришли все сознательные рабочие.
Бывший российский полковник слушал, изумляясь полной некомпетентности своих коллег. Наконец, он решил высказаться:
– Товарищи, не имеет никакого значения, кто и как будет голосовать. Имеет значение только одно – кто будет считать голоса.
По залу прокатился нестройный гул, в котором смешались оттенки разных чувств – от заторможенного непонимания до мгновенного прозрения. В президиуме зашептались, а секретарь Сталина сделал ещё одну пометку в своём блокноте. Кронин переглянулся с ним и кивнул.
– Благодарю, товарищи. Обсуждение сегодня было весьма плодотворным. На этом собрание объявляю закрытым,– сказал он, поднимаясь.
Чекисты начали расходиться.
Направлявшегося к выходу Ясенева перехватил бывший жандармский полковник.
– Позвольте вас на пару слов,– взволнованно произнёс он.– Я был просто потрясён вашими замечаниями. Какие, однако, таланты имеются в нашем народе! Если бы у нас были такие кадры, как вы – Российская Империя не погибла бы,– тут старый жандарм всхлипнул.– Ах, вальсы Шуберта, и хруст французской булки ...
Ясенев терпеливо слушал расчувствовавшегося старика.
– Знаете, недавно я прочитал фантастический роман про машину времени,– высморкавшись в платочек и немного успокоившись, продолжил тот.– Там по сюжету человек попадал то в прошлое, то в будущее. Как вы думаете, если бы такая машина действительно существовала, и кто-то решительный попал бы в наше прошлое, то можно ли было бы какими-то мерами спасти Российскую Империю?
– Да, можно было бы спасти,– кратко ответил Ясенев-Перекуров.
– Но как, голубчик, как?– Бывший царский полковник просительно заглядывал ему в глаза, при этом бессознательно теребя пуговицу на комиссарской форме.
Бывший российский полковник усмехнулся – уж он-то знал как.
Старик, моргая покрасневшими веками, терпеливо и с надеждой ждал.
– Ладно, я скажу вам,– ответил, наконец, Перекуров.– Перво-наперво – враньё.– Он вспомнил робкое советское враньё в газетах, на радио и телевидении, и ему стало почти стыдно за державу, в которой он когда-то родился и прожил пятнадцать лет.
Отставной жандарм непонимающе смотрел на него.
– Да, враньё,– с нажимом повторил Перекуров.– Вашему правительству и всем его ведомствам следовало лгать на порядок больше.
Пока старый жандарм осмысливал это утверждение, Перекуров продолжал:– Далее, воровство. Это, пожалуй, ещё важнее, чем враньё.
– Воровство, конечно, я понимаю,– забормотал бывший царский жандарм,– но что с ним можно было поделать, как ни искореняй, оно всё равно-
– Не то,– усмехнулся бывший российский полковник.– Вам всем надо было воровать открыто, нагло и на два порядка больше, чем раньше. Распиливать бюджет, поставлять прогнившую еду для школьных завтраков, захватывать рейдерством предприятия бизнесменов, вывозить награбленное за границу. А главное, надо было повязать всех воровством, а кто не ворует – тот подозрительный элемент, считай, готовый революционер.– Про себя Перекуров снова подумал о Советском Союзе, в котором воровать было не так-то просто, а за поставки испорченной еды для школьников можно было попасть под суд – может, потому и рухнула эта страна.
– А полицию и войска надо было использовать для защиты уворованного и большего удобства уворовывания,– добавил он.
На лице бывшего жандарма начало отражаться понимание.
– А ... а что ещё нам надо было сделать для спасения родины?– неуверенно спросил он.
– Вашей власти надо было стать своего рода антиМидасом – превращать в грязь всё, к чему она прикасается – от армии и церкви до науки и культуры,– жёстко сказал бывший российский полковник.– Тогда в обществе воцарилась бы атмосфера всеобщего цинизма и любые подрывные идеи были бы заранее скомпрометированы.
Вместе с тем, вам нужно было бы дать людям моральный стимул, духовную, если можно так выразиться, скрепу, наглядную, всем понятную, осязаемую цель жизни. Ну скажем ... – бывший российский полковник на минуту задумался– скажем ... золотой унитаз.
– Золотой ... унитаз ... ??– эхом отозвался бывший царский жандарм, завороженно глядел на Перекурова.
– Именно. Вместо того, чтобы желать странного, зачастую внушённого агентурой спецслужб Запада, люди должны были бы иметь перед собой ясную цель. Тогда никакие происки национал-предателей не смогли бы нарушить в стране порядок.
Бывший жандармский полковник, разинув рот, смотрел на старшего уполномоченного ЧеКа как на пророка Божия.
Ясенев-Перекуров усмехнулся, довольный произведённым его речью эффектом, затем кивнул на прощание, повернулся и зашагал к выходу.
Старый жандарм украдкой крестил уходящего чекиста и по его лицу текли слёзы счастья.– Не погибла ещё Россия,– шептал он.
Глава 3. Субботний отдых.
Каждую субботу уполномоченный МосЧеКа Пётр Ясенев, после передачи продовольственных талонов Сарочке Гобман, хозяйке кооператива «Воробышек», и получения выплаты за прошлые поставки, отправлялся в ресторан «Метрополь», где обстоятельно и со вкусом обедал.
Конечно, в нэпмановской Москве были и другие, вполне приемлемые даже для разборчивого полковника рестораны, например, "Савой" или "Балчуг". Но "Метрополь" подходил ему больше всех остальных. Во-первых, кооператив "Воробышек" находился на улице Тверской рядом с ним. Во-вторых, гостиницу, при которой располагался ресторан (она нынче носила название "Второй дом Советов"), вскоре после революции заселили высокопоставленные партийцы, и постоянный посетитель мог завести там полезные связи, услышать сплетни о жизни представителей советской элиты, а то и собрать материал на кого-то из них. С этой целью уполномоченный ЧеКа прикормил жившего в "Метрополе" среднего партийного чина, сотрудника Малого Совнаркома, который, за утку по пекински и бутылку шампанского регулярно выкладывал ему служебные и бытовые дрязги. Некоторые Ясенев-Перекуров записывал и позже использовал, одни – для оперативной работы, другие – в качестве компромата, третьи – как занимательные анекдоты. Из последних ему больше всего нравились слухи и сплетни про деятелей, чьи имена были известны ему из истории. То есть, про предков или родичей каких-то советских знаменитостей.
Вот и сегодня Марк Борисович – так звали его информатора – откушав утку и утолив жажду половиной бутылки шампанского, доверительно склонился к чекисту и, похихикивая, поведал ему комическую новеллу, случившуюся не так давно в "Метрополе". В этой престижной гостинице всегда был дефицит жилплощади и за право поселиться в ней порой разгорались нешуточные бои местного значения, с выливанием конкурирующими сторонами ушатов помоев друг на друга. На этот раз в центре скандала оказался товарищ Певзнер, крупный партийный работник, который не так давно прибыл с юга. Он принёс в администрацию гостиницы заявление, согласно которому живущая здесь со своим мужем товарищ Гиммельфарб работала в Одессе на Деникина и выдавала белым скрывавшим от них большевиков. Разумеется, такая товарищ недостойна была жить в "Метрополе" и её жилплощадь следовало передать более ответственным товарищам. Однако товарищ Гиммельфарб оказалась штучкой непростой и доказала, что во время занятия Одессы войсками Деникиным она сама скрывалась и помогала прятаться своим коллегам из ЧеКа. В результате товарищ Певзнер с громким треском сел в лужу.
Для старшего уполномоченного Ясенева эта история оперативной пользы не принесла, но поскольку фамилия Певзнер была ему хорошо знакома по советским и постсоветским временам, то он тоже посмеялся над ней вместе с Марком Борисовичем и поблагодарил его за доставленное удовольствие.
* * *
Дело шло уже к четырём часам пополудни, когда старший уполномоченный поднялся из-за обеденного стола, распрощался с сотрудником Малого Совнаркома, и направился на Петровку. Он решил зайти в МУР, чтобы заранее познакомиться с командой, которой было поручено заниматься завтра захватом бандитского логова.
Из материалов дела ему было известно, что группировка преступников, численность которых оценивалось в семь – десять человек, специализировались на грабежах комиссионок и ломбардов. За последние полгода они совершили налёты на пять магазинов и вынесли ценностей примерно на семьсот тысяч червонцев.
Глеб Жиголов, начальник опергруппы, обнаружился в кабинете, на двери которого висела табличка "Отдел по борьбе с бандитизмом". У него было красивое мужественное лицо, чёрные до синевы волосы, густые брови и вызывающий доверие взгляд. На лацкане пиджака оперативника красовался орден Красного Знамени. Когда старший уполномоченный МосЧеКа вошёл в комнату, Жиголов вскинул голову, мигом распознал, по чёрной кожанке, ведомство посетителя и протянул ему руку.
– Петр Матвеевич Ясенев?– полуутвердительно спросил он.
Старший уполномоченный кивнул, и они обменялись рукопожатием.
Поскрипывая новенькими хромовыми сапожками, оперативник подошёл к полке, достал карту города и расстелил её на столе.
– Наши клиенты обосновались на Ордынке,– сообщил он, ткнув карандашом в один из домов на карте.– Их база – подвал трактира "Весёлый гусь". Довольно обширное помещение.
– Они хранят там награбленное?
– Да.– Жиголов кивнул.
– Мне поручено просмотреть вещи на предмет незаконной торговли и отправить, если таковые найдутся, в Гохран. Остальное надо будет вернуть в магазины.
– Хорошо,– ответил оперативник.– Как только мы арестуем бандитов, проведёте осмотр.
– Вы полностью уверены в своих сотрудниках?– помолчав, осторожно поинтересовался чекист. – Когда поблизости оказываются большие ценности, даже старые проверенные кадры могут впасть в соблазн. Может, стоит прислать наряд для дополнительной охраны?
– Наши работники – люди высокой революционной сознательности,– с достоинством ответил Жиголов.– Они ощущают причастность к большому, нужному делу и работают без корысти, на одном только патриотизме. Для родины, для народа. Так что за сохранность социалистической собственности можете не беспокоиться.
– Ну и прекрасно,– кивнул уполномоченный.– Значит, под вашу ответственность.
Глава 4. Воскресный рейд.
С утра пораньше Ясенев закемарил в кресле кабинета на Лубянке, дожидаясь звонка из МУРа. На операцию он взял с собой Кирбазаева, велев тому завести машину и быть на улице в полной готовности.
Телефон звякнул после того, как стрелка часов перевалила через семь.
– Бандиты собрались в своём логове,– сообщил Жиголов.– Мы выдвигаемся.
– Вас понял. Через полчаса будем на месте,– немного хриплым спросонья голосом отозвался чекист.
Когда чёрный служебный "Паккард" подкатил к старому четырёхэтажному дому с вывеской "Весёлый гусь", там уже стояло оцепление из десятка милиционеров, а помятых воров конвоиры паковали в наручники и без особых церемоний закидывали в зарешёченный фургон.
Махнув мандатом, Ясенев, сопровождаемый Кирбазаевым, прошёл мимо цепи охранников и оказался внутри трактира. Из подвального помещения оперативники выносили и складывали возле дубовой стойки бара разнообразные предметы – браслеты, часы, сервизы, картины, меха.
Глеб Жиголов выговаривал что-то прислонившейся к бару тщедушной официантке в фартуке. Увидев чекистов, он кивнул им и снова повернулся к женщине.
– Всё, Машка, на этот раз ты влипла крепко. Уговоры на тебя, как видно, не действуют, будем выселять за сто первый километр,– сказал он.– Устроилась в бандитском притоне, надо же.
Та всхлипнула.– Не виноватая я, гражданин начальник. Моё дело было еду разносить да вино подавать. Ни сном, ни духом не ведала, что тут делается. Двое детишек, пожалейте.
– Ты из меня слезу не жми,– бросил Жигалов.– Пока вы тут сладко ели да крепко спали, я с товарищами на колчаковских фронтах кровь проливал.
– Гражданин начальник, вот всё что у меня есть,– официантка начала было рыться в карманах, но оперативник прикрикнул на неё:
– Да ты рехнулась, Машка! Чтобы Жиголов ваши бандитские деньги взял?! А ну, двигай в машину.
Покорно ссутулившись, та побрела на выход.
Муровец заметил взгляд, брошенный на женщину Ясеневым, и пояснил.
– Наводчица это. Слушала разговоры богатых клиентов, а потом их Фрексу и его дружкам закладывала.
Стажёр Кирбазаев с любопытством вертел головой, присматриваясь к выносимым из подвала предметам, к напиткам на стойке бара, к закованным в наручники хмурым бандитам. Оперативник глянул на молодого чекиста и сказал ему наставительно:
– Вот так-то, юноша. Привыкай вести с ворами беспощадную борьбу, как того требует от нас народная власть. Преступный элемент живёт инстинктами, как зверь. У него нет таких понятий, как долг, мораль, совесть, честь. Вот, смотри,– он взял с подноса большой золотой, украшенный изумрудами и рубинами, явно антикварный крест, который милиционеры только что вынести из подвала вместе с другими сокровищами.– Видишь этот крест? Он, наверняка имеет огромную художественную ценность. А они бы его сплавили барышникам или продали бы за рубеж. Тупые звери, что им до нашей культуры.
– Я уверен,– подал голос старший уполномоченный ЧеКа,– что этот крест взяли в комиссионку без занесения в реестровые книги. Так что его следует конфисковать и отправить в Гохран.
– Вам виднее,– несколько напряжённо ответил Жиголов.– Списки похищенного в магазинах у вас есть, разбирайтесь.
Ясенев кивнул и занялся осмотром собранных предметов. Дешёвые новоделы он возвращал в общую кучу, а ценные и антикварные вещи передавал своему помощнику, который их упаковывал и перевязывал, после чего относил в машину. Время от времени уполномоченный для проформы заглядывал в списки похищенного, впрочем, даже не давая себе труда показать, что он их читает. Находившиеся в помещении несколько милиционеров смотрели на деятельность чекистов с плохо скрываемым неудовольствием, но вмешиваться в неё не решались.
Закончив сортировку, старший уполномоченный скользнул взглядом по стоявшим с кислыми физиономиями муровцам, усмехнулся, поблагодарил их за "добросовестное содействие советской власти", вслед за чем сел в "Паккард" и велел стажёру заводить мотор.
Глава 5. Приём товара.
В понедельник на двери трактира «Разносолье» с самого утра висела табличка: «Закрыто на обслуживание». Обслуживание это, впрочем, заключалось в описи и упаковке антиквариата, который его хозяева передавали в компанию «Корнеич и сыновья» формально для реставрации, а на самом деле для реализации за валюту, каковую, по известным причинам, можно было получить только за рубежом. До нынешнего дня фирма Корнеича пользовалась услугами контрабандистов на польской границе, куда посланцы с товаром добирались в сопровождении военных и милиции. Однако чекист Ясенев предложил лучший канал сбыта – через Ревель, столицу недавно ставшей независимой Эстонии, где официально продавались ценности, которые желала обменять на марки, фунты и доллары молодая советская власть, лишённая, вследствие дипломатической и торговой изоляции, других рынков сбыта. И Семён Корнеевич Мальцев, авторитетный с царских времён вор в законе, а ныне ещё и глава коммерческого предприятия, его предложение принял.
К обеду работа была в основном закончена. Консультант Евлампий Дубровин составил опись подготовленных к отправке предметов и их валютную оценку, уполномоченный МосЧеКа Ясенев придирчиво сверил её с наличным инвентарём, стажёр Кирбазаев уложил вещи в служебный "Паккард". Оставался только один, чисто технический момент – объясниться с прежней крышей из уголовки, которая должна было вот-вот появиться.
Пока шли минуты томительного ожидания, Ахмед алчно посматривал на богатую коллекцию холодного оружия, украшавшую стену трактира.
Подметив специфический интерес своего порученца, старший уполномоченный наклонился к нему и тихо сказал:
– Забудь. Пользоваться надо только такими вещами, за которыми заведомо нет криминальной истории. А эти предметы надо сначала отмывать.
– Отмывать?– непонимающе переспросил Кирбазаев.
Бывший полковник усмехнулся и в нескольких словах объяснил неопытному коллеге смысл слова отмывание и технологию этого дела.
Ахмед понял не всё, но основное, и потому посмотрел на висевший на стене кинжал, который он уже примерил было себе, с сожалением.
– Не расстраивайся,– полковник ободряюще хлопнул помощника по плечу.– После распродажи товара ты сможешь купить себе такую игрушку, если захочешь, совершенно законно.
– Идут,– прервал их диалог начальник службы безопасности Хват и кивнул в сторону окна. Рядом с "Паккардом" чекистов стоял милицейский фургон; к трактиру подходили трое в форме. В одном из них старший уполномоченный без особого удивления узнал своего недавнего знакомца Глеба Жиголова.
А вот для муровцев появление чекистов в трактире оказалось неприятной неожиданностью.
– Товарищ уполномоченный, что вы здесь делаете?– весьма нелюбезно обратился оперативник к сидевшему за столом Ясеневу.– Здесь должна проводиться спецоперация МУРа.
– Здесь проводится спецоперация МосЧеКа,– небрежно ответил тот.– В вашем присутствии нет никакой необходимости.
Красивое мужественное лицо Жиголова исказилось от гнева.
– Вы ... вы превышаете свои полномочия,– процедил он.– Товарищ Якобсон из горкома партии будет очень недоволен.
– Товарищ Иванник из секретариата ЦеКа одобрил нашу операцию. Товарища Якобсона и вас он ждёт с докладом,– парировал чекист.– Поспешите. Не стоит утомлять его ожиданием.
Изо всех сил хлопнув дверью, Жиголов и его коллеги покинули помещение. Уполномоченный проводил их взглядом, потом повернулся и сказал своему порученцу:
– Вот так-то, стажёр Кирбазаев. Век живи, век учись. Тут тебе не сражения с беляками, где всё ясно, кто враг, кто друг. Тут сегодня боевой товарищ, а завтра – оборотень в форме, антикварными вещами спекулирует.– И старший уполномоченный МосЧеКа Ясенев тяжело вздохнул, словно выявившееся участие оперативника МУРа Жиголова в крышевании банды подпольных барыг напрочь подорвало его веру в человечество.
* * *
– Двигай на Николаевский вокзал, там стоит спецпоезд, куда сгрузим товар,– дал команду старший уполномоченный.– По пути заверни ко мне домой, захватим вчерашнюю поставку.
Притормаживая машину возле дома Ясенева в Кривоколенном переулке, стажёр спросил:– А разве не нужно было бы сначала оценить стоимость предметов, что мы вчера взяли?
– Нужно было бы,– признал бывший полковник.– Но у меня пока нет специалиста.– Произнося эти слова, Перекуров думал о Евлампии, которому он в будущем отводил именно такую роль. Вот только пока что привлекать его было рискованно. Корнеич – вор в законе – не потерпит прямой работы своего человека на ментов.
Старший уполномоченный достал ключ от квартиры и кивнул помощнику.– Пошли. Упакуешь чемоданы и погрузишь в машину. Завтра выезжаем в Петроград, а оттуда в Ревель.
