Текст книги "Чекист (СИ)"

Автор книги: Михаил Симаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Глава 2. Волшебная флейта.

Уже вернувшись на Лубянку, старший сотрудник по особым поручениям вспомнил имя того изобретателя, мысли о котором крутились в его голове во время встречи с секретарём ЦеКа. Это был Викентий Авксентьевич Заврыкин, безобидный маленький человечек, что-то лопотавший о «пробуждении душевных сил с помощью электромеханических резонаторов». Ему приписали отрицание ведущей роли партии в обществе, дали пять лет, и уже собирались было отправить на Колыму, где он, конечно, сгинул бы, по причине полной неприспособленности к жизни, но Ясенев, во время очередной инспекции, пожалел бедолагу и смягчил ему наказание на высылку из столицы. Сейчас он обитал в Нижнем Новгороде, куда и направил депешу в местное ГПУ чекист, потребовав срочно этапировать означенного Заврыкина в Москву, в распоряжение центрального аппарата.

* * *

Старший сотрудник ОГПУ занимался в своём служебном кабинете текущими делами, когда ему позвонили с проходной.

– Петр Матвеевич, пришёл некий Викентий Заврыкин, уверяет, что его направили к вам, но повестки при себе не имеет,– сообщил дежурный офицер.– Вы вызывали такого?

– Да, это ко мне,– ответил Перекуров.– Пропустите. И дайте ему сразу бумагу на выход, я потом подпишу.

Через пару минут в дверь кабинета старшего сотрудника особых поручений робко постучали.

– Войдите!– крикнул чекист.

Дверь приоткрылась и в комнату осторожно ступил маленький человечек. Перекуров помнил его довольно смутно, но сразу узнал.

– Проходите, не стесняйтесь,– дружелюбным тоном сказал он.– Рад встретиться с вами снова. Присаживайтесь. Надеюсь, вы без проблем добрались до Москвы?

Изобретатель смущённо кивнул и порозовел.– Спасибо вам, товарищ Ясенев,– еле слышно проговорил он.

– Не стоит благодарности, это наша работа,– махнул рукой чекист.– Рад, что ваши затруднения благополучно разрешились.

Изобретатель ещё раз кивнул и прижал руки к груди.

– Я, собственно, вызвал вас, чтобы поговорить об аппарате, про который вы мне рассказывали на нашей последней встрече.– Перекуров глянул в записи.– Электромеханический резонатор, если не ошибаюсь.

Заврыкин оживился, его глаза заблестели.– Совершенно верно, так,– сказал он.– Импульсно-релейный электромеханический резонатор.

– Что он делает?

– Если вкратце, он генерирует электромагнитные колебания, воздействующие на души людей.

– Расскажите подробнее,– попросил Перекуров.– Как он работает, какие конкретно эффекты производит, на каких физических принципах основан.

Изобретатель с некоторым сомнением глянул на рабоче-крестьянскую физиономию чекиста.

– Не беспокойтесь, я постараюсь понять,– улыбнулся тот с превосходством человека XXI века, чьё школьное образование превышало уровень знаний местных академиков.– Впрочем, излагайте попроще,– на всякий случай добавил он.

Заврыкин послушно кивнул.

– Души всех живых существ можно рассматривать как наборы резонаторов, откликающихся на внешние воздействия,– начал он.– Значит, можно попытаться экспериментальным путём подобрать комбинации искусственно производимых гармонических колебаний – разной природы, от звуковых до электромагнитных – которые вызывали бы в душах отклики.

Вдохновившись, изобретатель принялся размахивать руками,стараясь получше донести свои идеи до собеседника.

– Я начал опыты с простыми наборами камертонов, теми, что используются настройщиками музыкальных инструментов. Сначала подбирал сочетания гармоник, которые вызвали бы отклик у кошек и собак. Затем занялся теоретическим расчётом, какие нужны комбинации частот или длин волн, чтобы получился нужный эффект у людей. Потребовалось пять лет напряжённой работы, но, в конце концов, с помощью интегрального и дифференциального исчисления, я нашёл решение. После чего занялся постройкой самого аппарата. Не всегда можно было отыскать требуемые материалы, особенно подходящие резисторы,– пожаловался он.– Да что там, с электрическими батарейками временами возникали проблемы.

– Но, в конце концов вы построили, что хотели?

Изобретатель гордо кивнул.

– И что же ваш аппарат делает?– сцепив пальцы, спросил чекист.

– Мой аппарат пробуждает в душах людей их глубинные чувства, которые в нашем народе, конечно же, направлены на благо других, всего общества,– торжественно сообщил изобретатель.

– Гм,– выразил осторожное сомнение бывший российский полковник.

– Теоретические расчёты показывают, что это именно так,– сообщил Заврыкин.

– Теоретические? То есть, на практике вы его не проверяли?

– Только на себе,– извиняющимся тоном сказал изобретатель.– Едва только я собрался набрать добровольцев, чтобы сделать контрольную проверку, как меня ... ну это самое ...,– он замялся.

– Понятно,– прервал его чекист.– И как же будут проявляться эти глубинные чувства, которые, как вы утверждаете, активизируются благодаря вашему прибору?

Заврыкин вдохновился снова.

– У каждого по своему. У кого-то это будут выражения задушевных мечтаний, у кого-то – общественно-полезные действия. У творческих людей усилится тяга к работе на благо общества. У школьников, пионеров повысится интерес к науке, стремление подражать великим учёным и инженерам прошлого.

Изобретатель полуприкрыл глаза, его лицо приняло мечтательное выражение

– Представьте себе просторный, светлый Дом Культуры. В него строем входят пионеры, кто с моделью из фанеры, кто с прибором для исследований инопланетной атмосферы. Они начинают путь в прекрасное далёко, где их ждёт работа на общее благо, ради прогресса человечества. Разве это не замечательно?

Бывший российский полковник задумался, побарабанил пальцами по столу, потом спросил.

– Сознательность в людях ваш аппарат тоже усиливает?

– Безусловно,– ответил изобретатель.

– Я имею в виду стремление к выявлению антисоциальных настроений,– уточнил чекист.– К разоблачению, мошенников, жуликов, вредителей.

Изобретатель немного замялся, потом кивнул головой

– Думаю, что да,– ответил он.– Почему же нет? Пробудившиеся в нашем народе глубинные чувства стремления к общественном благу найдут своё выражение и в такой форме. Несомненно, что все, подвергшиеся облучению резонаторами, станут негативно относиться к антисоциальным проявлениям.

– Так-таки все?– недоверчиво спросил Перекуров.– Вы полагаете, что ваш прибор подействует на каждого человека?

– Увы, есть некоторые, у кого сердце совсем зачерствело, и они не проявят глубинных чувств даже при максимальном воздействии волн моего аппарата,– грустно ответил изобретатель.– Но таких мало.

– Сколько примерно?

– Я прикидывал, процентов пять-десять.

– А как насчёт социальных групп? Есть ли среди них неподверженные воздействию ваших волн?– продолжал допытываться чекист.– Вы изучали этот вопрос?

– Согласно теоретическим выкладкам – подвержены все,– ответил изобретатель.– Мужчины, женщины, рабочие, крестьяне, служащие, партийные, беспартийные, всех возрастов.

– И дети?

– Расчёты показывают, что к воздействию подобранных мною комбинаций частот колебаний электромагнитного поля дети даже чувствительнее взрослых,– сообщил Заврыкин.

– Ну что же, пока информации достаточно.– Перекуров откинулся в кресле.– Теперь надо будет провести испытания вашего аппарата на практике.

Изобретатель немного замялся.

– Видите ли, у меня был только один экземпляр, и я его едва начал было испытывать, когда меня ...– он замялся,– ... это самое.

– Но сам прибор-то имеется?– спросил чекист.

– В немного повреждённом состоянии,– признался изобретатель.– Я, когда вернулся, сразу же бросился его восстанавливать, но ещё не довёл дело до конца.

– Напишите список всего, что требуется для доработки,– велел Перекуров. Подумал и добавил.– Делайте его в двух вариантах: один для индивидуального воздействия, а второй – для массового.– Он достал из ящика письменного стола чистый лист бумаги и подтолкнул его к Заврыкину.

– Для массового воздействия потребуется параболический отражатель,– сообщил изобретатель, берясь за авторучку

– Значит, и его запишите тоже.

Заврыкин, склонившись над бумагой, трудолюбиво заскрипел пером. Закончив писать, он протянул довольно длинный список чекисту.

Перекуров бегло просмотрел листок. Ничего необычного в нём не значилось – радиодетали, линзы, соленоиды, провода, разная техническая мелочь. Он нажал кнопку вызова порученца.

– Сколько времени вам понадобиться для завершения работы?– спросил чекист.

– Пары недель хватит,– заверил изобретатель.

– Годится,– вынес вердикт Перекуров. Он протянул бумагу вошедшему в комнату Кирбазаеву.

– Ахмед, закупи, что здесь написано,– дал распоряжение подчинённому старший сотрудник.– Оплату проведёшь через наш хозяйственный отдел.

Когда за Кирбазаевым закрылась дверь, чекист снова повернулся к изобретателю.

– Итак, через две недели жду результатов. Нам надо будет произвести контрольные проверки работы вашего прибора.

– Конечно.

– На разных общественных группах. Индивидуально и массово.– Подумав, Перекуров решил уточнить:– На какое расстояние действует ваш прибор?

– Если индивидуально, то на три-пять метров. Достаточно держать его включенным пару минут. Для питания в этом случае хватит и батарейки,– сообщил изобретатель.

– Можно ли его будет при этом поместить в чемодан или портфель?

– Вполне. Через простые материалы радиоволны пройдут практически без потерь. Вот если экранировать металлом, алюминиевой фольгой, например, то действия он не окажет. Волны не проникнут через такую преграду.

– Так, а что нужно в массовом случае? На каком расстоянии будет действовать излучение, если вести его через отражатель?

– По расчётам, порядка сотни метров в радиусе. И тут энергии нужно побольше, так что для питания придётся подключаться к сети. Да, и сам излучатель потребуется разместить на чём-то высоком, типа радиовышки.

– Хорошо. Приступаем к работе,– заключил чекист.– Делайте доводку, а я пока набросаю план испытаний. Вашему прибору и всей этой спецоперации мы дадим название "Волшебная флейта".

Глава 3. Глубинные чувства.

Заврыкин управился с работой за неделю. Перекуров, получив сообщение от изобретателя, что к испытаниям всё готово, оформил в своём ведомстве командировку в небольшой подмосковный городок – проводить массовый эксперимент в столице он счёл слишком рискованным – затем отправил машину с порученцем за прибором и его автором.

В отделении ГПУ подмосковного городка чекист, пользуясь мандатом от секретариата ЦеКа , вытребовал для себя отдельный кабинет и красноармейца в подмогу. Прибор он решил разместить на вершине водопроводной башни, где имелась небольшая, ограждённая перилами, площадка.

За день Перекуров и Заврыкин смонтировали аппарат, установив его излучатель на шарнирах, чтобы он мог вращаться. На ночь чекист велел изобретателю и красноармейцу остаться в башне, в каморке сторожа на нижнем этаже, чтобы ничего не случилось с ценным оборудованием.

Назавтра местные электрики подвели к башне электропитание и к вечеру подготовка прибора к работе была окончательно завершена. Перекуров отпустил порученца и, пока тот спускался по винтовой лестнице на землю, оба экспериментатора присели покурить.

– Ну всё.– Увидев, что красноармеец вышел из дверей водонапорной башни, чекист швырнул окурок за перила и поднялся.– Запускайте кракена.

Изобретатель недоумевающе глянул на него.

Перекуров досадливо отмахнулся.– Включайте свой прибор, Викентий Авксентьевич, я хочу сказать. Вы – автор, вам и честь первому перерезать красную ленточку.

Заврыкин подошёл к аппарату и потянул на себя рубильник.

Большая диодная лампа перед отражателем засветилась слабым голубоватым сиянием, а сам прибор начал издавать тихий писк.

– Поверните вокруг оси,– велел Перекуров, встав сзади.

Заврыкин кивнул и начал медленно вращать установленную на шарнирах конструкцию, в то же время перемещаясь, вместе с Перекуровым, вслед за ней, чтобы не попасть под излучение.

Проделав эту процедуру три раза, изобретатель остановился, затем выключил рубильник и вытер со лба выступивший у него от волнения пот.

– Достаточно,– слегка охрипшим голосом сказал он.– Две-три минуты воздействия должны дать нужный эффект.

* * *

В выделенный для него кабинет чекист пришёл с утра пораньше и занялся предварительной подготовкой отчёта о проведённом эксперименте. Оставалось только дождаться его результатов. Но какими они должны быть? Каким окажется проявление глубинных чувств народа? Объяснения изобретателя на этот счёт были не слишком вразумительными. Время от времени у чекиста мелькала мысль – не является ли всё это дело шарлатанством? Хотя в людях бывший российский полковник спецслужбы разбирался, и интуиция говорила ему, что он находится на правильном пути.

Предаваясь размышлениям, Перекуров встал из-за стола и подошёл к окну. Провинциальный городок выглядел мирным и сонным. На тротуаре лениво клевали зёрна воробьи. На ветке дерева, росшего прямо под окном, неспешно чистила пёрышки синица. По тротуару, огибая лужи недавно прошедшего дождя, шагали редкие прохожие. Время от времени раздавались гудки автомобилей. Со стороны местной школы помчалась наперегонки, размахивая портфелями, стайка пионеров.

– Наверное, перерыв в занятиях,– машинально отметил Перекуров.

Однако школьники, вместо того, чтобы, радуясь долгожданной свободе, разбежаться в разные стороны по своим мальчишечьим-девчоночьим делам, свернули в сторону здания местного ГПУ и столпились перед приёмной.

Удивлённый Перекуров, продолжавший наблюдать за ними в окно, увидел, как к детворе вышел дежурный сотрудник, задал им какой-то вопрос, те вразнобой что-то ответили, он им что-то сказал, после чего толпа детишек перетекла к крылу здания, в котором располагался кабинет Перекурова и, к изумлению столичного чекиста, выстроилась возле его дверей.

Зазвонил телефон. Перекуров снял трубку.

– Пётр Матвеевич, к вам пионеры, хотят о чём-то поговорить,– послышался голос дежурного офицера.

– Да?– озадаченно откликнулся Перекуров.– Хорошо, сейчас открою.

Он пересёк комнату и отворил дверь. Перед ним стояла, держа в руках какие-то бумажки, дюжина детишек, кто с октябрятскими значками, кто в красных галстуках.

– Что у тебя, малышка?– спросил он ближайшую к нему девчушку с косичками.

– Это ведь вы дядя-чекист из столицы?– пропищала кроха.

Ясенев-Перекуров машинально кивнул.

Девочка протянула ему какую-то свёрнутую в трубочку бумагу.

– У меня сигнал об антиобщественном поведении,– сказала она.

Изумляясь ещё больше, чекист повернулся к соседней школьнице, немного постарше:

– А у тебя что?

– У меня тоже сигнал,– важно кивнула та.

– Хм. Что ж, заходите по одному,– сказал Перекуров.

Дети послушно упорядочились в очередь.

Та, которую чекист спрашивал первой, первой и зашла в его кабинет.

– И о чём же ты хочешь рассказать?– спросил старший сотрудник ОГПУ.

– Папа с мамой не читают советских газет,– малышка с золотистыми волосами, подвязанными розовым бантиком, протянула ему довольно-таки обширный меморандум.

– Ухитрилась же столько накалякать,– проворчал Перекуров.– Поди, и писать-то лишь недавно выучилась.

Первоклассница засмущалась и покраснела.

– Родители запрещают таскать варенье?– дочитав бумагу, поинтересовался Перекуров.

– Как вы догадались?– широко раскрыла глаза кроха.

– Работа такая.– Чекист вздохнул, достал из шкафа папку, положил в неё бумагу, затем порылся в столе, нашёл там коробку леденцов и протянул её сознательной октябрятке.– Иди гуляй,– сказал он.– Советская власть разберётся.

Закинув в рот конфету и размахивая портфелем с наклейками котиков, малышка убежала.

– У тебя о чём сигнал?– спросил чекист следующую девочку, школьницу постарше, которая протягивала ему листок, исписанный чётким почерком.

– Моя мама, учительница, на уроке истории критиковала действия командарма Тухачевского в войне с белополяками.

Перекуров вначале досадливо поморщился, но, перевернув лист бумаги и глянув на подпись посетительницы, заинтересованно хмыкнул. Эта фамилия встречалась ему в ГПУ-шном списке местной номенклатуры.

– Кто у тебя папа?– спросил он, просмотрев содержание.

– Секретарь райкома,– гордо вскинул голову, сообщила школьница.– Он меня учит всегда быть бдительной и выявлять скрытых врагов Советской власти.

– Да, да, конечно.– Перекуров понял, что не ошибся.– Папа наш человек, советский,– кивнул он.– А мама, похоже, из бывших?

– Она полна буржуазных предрассудков и я с ней постоянно ссорюсь,– возмущённо фыркнула школьница.– Недавно у нас проходила агитационная компания "Долой стыд!" так она запретила мне идти голой по городу вместе с другими активистками женского движения – сказала, что это "неприлично"!

– Понятно. Спасибо за бдительность и доверие к Советской власти.– Перекуров положил сигнал в другую папку. Учительница его не интересовала, но заполучить материал на секретаря райкома было совсем неплохо.– Следующий!– крикнул он.

* * *

Когда Перекуров уже заканчивал сортировать поступившие к нему от школьников сигналы, в кабинет постучали, и, после отклика "Войдите!", в дверях обозначился заспанный изобретатель.

– Ох, тысяча извинений, Пётр Матвеич, я вчера так утомился и переволновался, что всё на свете проспал. Уже были какие-нибудь проявления глубинных чувств?

Чекист кивнул.

– Какие, у кого?– Заврыкин от нетерпения чуть ли не подпрыгивал.– Ну, не томите же!

– Пионеры проявили активность,– неопределённо ответил чекист.

– Я же говорил!– обрадованно воскликнул изобретатель.– Дети к моим резонаторным волнам намного чувствительнее взрослых! Наверное, они принесли рационализаторские предложения в местный клуб юных техников?

Перекуров молча подтолкнул к нему папку с сигналами.

Изобретатель принялся читать донесения бдительных пионеров и октябрят, время от времени изумлённо хмыкая и бормоча про себя:– Удивительное дело ... Ну надо же ... Хотя ... Молодое поколение всегда занимает активную жизненную позицию ...

– Входят строем пионеры, у кого в руках журнал, у кого написанный вручную обстоятельный сигнал,– процитировал Перекуров стишок его времени.– А вот и взрослые подтянулись,– добавил он, наблюдая в окно как у приёмной местного ГПУ понемногу собирается толпа, и уже понимая, куда её перенаправит дежурный офицер.– Викентий Авксентьевич, погуляйте пока, я буду занят, и, похоже, до вечера.– попросил он, глядя, как толпа возле приёмной становится больше и больше.

– Да, да, конечно,– скомканно ответил изобретатель, возвращая папку на стол.

Толпа граждан двинулась в сторону крыла здания, где находился кабинет столичного гостя.

– "Мы сегодня ругаем товарища Сталина. И всё-таки я хочу спросить: кто же написал четыре миллиона доносов?"– пробормотал Перекуров фразу, которую любил приводить их институтский лектор по истории КПСС.

В дверь постучали.

– Что у вас, товарищи?– выйдя на порог, осведомился он у женщины боевого вида, стоявшей впереди всех.

– Это вы столичный чекист?– требовательно спросила та.

– Я,– кивнул Перекуров.

Считаю своим долгом сообщить, что мой сосед по коммунальной квартире Васька Сукин, когда напьётся, выражается матерными словами в адрес Советской власти. Прошу обеззаразить общественную среду от означенного хулигана, поскольку его аморальное поведение оказывает разлагающее влияние.

Женщина протянула бумагу чекисту и добавила:

– А жилплощадь его пусть на нас перепишут. Мы пять лет в очереди на улучшение стоим.

– Хорошо, гражданка, разберёмся,– ответил Перекуров, принимая заявление.– Выстройтесь в очередь и заходите по одному,– велел он остальным.

Толпа послушно преобразовалась.

– Так, кто вы, и что у вас?– спросил он следующую посетительницу.

– Артистка местного театра,– с достоинством ответила высокая дама, чем-то напомнившая бывшему российскому полковнику популярную в его прежнем мире артистку, дочь известного кинорежиссёра.– Считаю своим долгом сообщить об антиобщественном поведении нашего художественного руководителя, который во время героического освобождения Красной армией территории Польши от капиталистов и помещиков вёл примиренческую пацифистскую агитацию. Этот национал-предатель в маске и наймит западных империалистов использовал высокое звание работника советской культуры для внушения нашему народу чуждых ему убеждений.– Она протянула чекисту листок.

– Хорошо, разберёмся.– уже несколько утомлённо сказал чекист.– Следующий!

До позднего вечера Перекуров принимал заявления. Заврыкин ещё разок заглянул в его кабинет, бросил взгляд на громадную кучу бумажек на письменном столе, виновато кашлянул и скрылся обратно.

* * *

Сознательные граждане городка, в которых пробудились глубинные чувства, шли в приёмную ГПУ три дня, потом их поток иссяк.

Несколько заявлений пришло из близлежащей деревни – видимо, излучение Заврыкина дошло и туда, превысив теоретически рассчитанный порог дальности его воздействия. Все деревенские сигналы были, впрочем, довольно однотипными. На грубой бумаге школьным почерком было накарябано, как правило, что-то вроде "... единоличник Мишка Косой третью корову завёл ... а евойная Верка не пошла на праздник солидарности трудящихся, она смеялась и говорила, что себе скоро шолковой отрез купит ...".

Когда поток сигналов окончательно сошёл на нет, Перекуров занялся сортировкой собранных материалов. Он растасовал полученные документы по темам, потом уложил их в папки, и каждую надписал. В одну группу папок пошли донесения на рядовых граждан – таких было большинство. В другой группе были собраны сообщения, компрометирующие местную номенклатуру. Их было мало, но зато они представляли собой определённую ценность, при надобности монетизируемую или конвертируемую в хозяйственные или политические услуги.

Закончив эту работу, старший сотрудник ОГПУ по особым поручениям потянулся в кресле и удовлетворённо усмехнулся. Эксперимент прошёл успешно, хотя и дал несколько неожиданные результаты. Во всяком случае, ему теперь было что доложить секретарю ЦеКа, а отпущенный для выполнения задания месяц ещё далеко не закончился.