Текст книги "Дивен Стринг. Атомные ангелы"

Автор книги: Михаил Харитонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

ГЛАВА 40

Уисли лежала на краю пропасти. Чёрная скала спускалась во тьму, тёмную и зловещую – но в этой тьме таилось нечто столь ужасное, что одна мысль об этом лишала воли и сил. Поэтому Люси старалась об этом не думать.

Она попыталась поднять голову и посмотреть на небо, но какая-то сила прижала её к земле.

– Не смотри туда. Здесь нет неба, – прошелестел голос ангела, тихий и печальный.

– Где я? – спросила Люси. – Что я тут делаю и как мне вернуться обратно?

– Мы, собственно, в аду, – сказал ангел чуть погромче. – Через мгновение бомба взорвётся и ты останешься здесь навсегда. Впрочем, не ты одна. Сейчас сюда отправится очень много людей. Ничего, на дне хватит места всем. И я тоже. В конце концов, я не выполнил задания, так что не заслуживаю снисхождения.

– Если всё так плохо, может быть, ты мне хотя бы теперь объяснишь, во что я ввязалась? – огрызнулась Уисли, пытаясь перевернуться на спину.

– Тогда не вертись, – сказал ангел. – Как только ты поднимешь голову и увидишь то, что тут наверху вместо неба – время снова пойдёт, бомба взорвётся, и у нас уже не будет возможности поговорить спокойно.

– А что тут наверху? – на всякий случай уточнила Уисли.

– То же, что и на дне пропасти. К сожалению, ты это очень скоро узнаешь, – вздохнул ангел. – А ведь мы чуть не победили его.

– Кого, чёрт подери? Что это за проблемный тип, с которым все так носятся? – Лиси чуть не заплакала, но взяла себя в руки.

– Ну, если это на что-то влияет, слушай, – вздохнул ангел. – Когда-то он был человеком. Его звали Адольф Гитлер.

– Гитлер? – попыталась вспомнить Люси недавно просмотренный телесериал. – Хм, а ведь, кажется, он был антисемитом! В таком случае его надо уничтожить.

– Да, ужаснейшим, – подтвердил ангел. – Он правил Германией, когда она была жестокой и нетолерантной страной. Вступив в союз с преступным кровавым маньяком Сталиным, он вместе с ним убивал евреев, а потом напал на Америку. Когда американцы стали побеждать, Сталин его предал и ударил в спину. Германия была разорена и растоптана красными ордами. К счастью, западные демократии её спасли от полного уничтожения: немецкий народ был освобождён Америкой. Тогда Гитлер решил исчезнуть. Не умереть, не бежать, о нет – у него на уме было кое-что другое! Фашистские врачи придумали технологию пересадки коры головного мозга в брюшную полость человека. Это сделали с мозгом Гитлера. Процедура требует особого облучения, в результате которой нейроны становятся раковыми. Зато они приобретают способность к неограниченной мутации, в том числе – к генерации радиомагнетических волн, деструктивно воздействующих на нервные узлы кишечника, а также вызывающие туберкулёз кожи. Проще говоря, раковый чревомозг испускает лучи поноса и золотухи. Кроме того, у них есть побочное действие: луч поноса убивает доверие, а луч золотухи – ответственность. Ты попала под луч поноса. Поэтому ты мне не доверяешь.

– Не понимаю, – Уисли попыталась скосить глаза, чтобы всё-таки рассмотреть пейзаж, но ничего толком не увидела. – Если это нервные клетки, то они где-то находятся? Почему же я слышу только голос?

– Неподалёку отсюда, – объяснил ангел, – спит человек, в чём теле скрывается Гитлер.

– А кто его туда, собственно, запихнул? – Люси поймала себя на том, что строит беседу с ангелом по традиционной схеме допроса. Профессионализм не покинул её даже в этот страшный, растянутый в вечности миг перед тотальным уничтожением.

– Люди из правительства, связанные с ФБР и ЦРУ, – объяснил ангел. – Они получили от немцев кору мозга Гитлера и пересадили её невинному человеку. Им казалось, что ум Гитлера пригодится для борьбы с коммунизмом. Они не знали, что коммунизм побеждается только любовью и доверием. Так оно и вышло: через год после операции Советский Союз развалился от любви его руководства к истинным ценностям. Всё это было напрасно, – крылья ангела печально зашуршали.

– В таком случае, – догадалась Люси, – носителя мозгов Гитлера держали в каком-нибудь секретном месте? Где именно? И как он оттуда выбрался?

– Ты уже знаешь, что это за место, – заметил ангел. – Гитлера и его носителя содержали в Лос-Ужосе, вместе с армией подопытных мутантов, которых собирались использовать для атомной войны. Некоторые в результате облучений приобрели способность вырабатывать радиоактивные вещества. У одного арабского мальчика семенные железы синтезировали короткоживущий изотоп технеция. Несчастному делали минет два раза в неделю, чтобы его мошонка не взорвалась. Причём этим занимались женщины, хотя он был геем, – сказал ангел с возмущением.

Люси горестно вздохнула: такое вопиющее попрание прав одного из самых уважаемых меньшинств как нельзя лучше характеризовало гуманитарную неполноценность бесчеловечных экспериментаторов.

– Гитлер узнал, что среди подопытных есть другой гей, кишечник которого источал радиоактивный газ. Его тоже ограничивали в правах: запрещали есть горох, заставляли пользоваться свинцовым унитазом, что вредно отражалась на состоянии кожи его ягодиц, и, конечно, лишали возможности жить личной жизнью. Хитрый Гитлер – точнее, его носитель, действующий по его наущению – познакомил их и каким-то образом свёл. Они занялись любовью, и сперма одного попала в задний проход другого, что привело к возникновению критической массы. Произошёл атомный взрыв, который разнёс половину комплекса. В этот миг на свет появился я, – закончил ангел.

– Появился? – не поняла Люси. – Как это возможно?

– Тела мужчин испарились в атомной вспышке, – объяснил ангел, – но электромагнитные отпечатки их ДНК попали в поток радиации и соединились. Объединение генетического кода двух существ порождает новое существо. У меня нет тела – я состою из колебаний электромагнитного поля. Но мои родители – люди, и я их считаю своими отцами. Один из них был армянином, его звали Арам. Другой – монголом, он носил традиционное имя Цам Цам. Я взял себе имена обоих родителей, так что можешь звать меня Арам Цам-Цамом.

– Я думала, ты настоящий ангел? – решила уточнить Уисли.

– Я и есть самый настоящий ангел, – ответил голос. – Нужно же где-то работать. Пока что я устроился ангелом-хранителем. Если бы нам удалось спасти мир, то добился бы повышения до ангел-менеджера. Потом бы я пошёл на курсы любви и доверия, сертифицировался и мог бы рассчитывать уже на большее…

– Твои карьерные планы просто великолепны, – сквозь зубы прошипела Люси, пытаясь хотя бы отодвинуться от края пропасти. – Но сейчас-то что делать?

– Даже и не знаю, – сказал ангел. – До взрыва осталась секунда. Разве что я перенёс бы тебя непосредственно к носителю мозга Гитлера, снабдил бы оружием, ну и так далее. Но это, к сожалению, невозможно: такой уровень вмешательства в материальный план бытия строго запрещён инструкциями. Правда, сейчас речь идёт о жизни и смерти всего нашего мира, так что, если ты проявишь ко мне немного доверия и возьмёшь на себя всю ответственность за возможные последствия…

– К чёрту инструкции! – закричала Уисли. – Я согласна спасти этот грёбаный мир. Если только ты вытрешь мне попу. И поменяешь грязные джинсы. И трусики.

По попе Люси прошла радуга.

– Джинсы я могу поменять, но ты должна их купить, – сказал ангел. – Одежда не входит в комплект.

– Сквалыга. Ладно, сними с моей кредитки, – распорядилась Люси. – Всё равно нужно менять гардероб.

– На что именно? – спросил Арам Цам-Цам. – Я бы предложил кое-что из последней коллекции Донны Каран. Одежда этой марки – идеальный баланс комфорта и роскоши, практичности и желанности. Джинсовая коллекция DKNY – отличный выбор для спасения мира. Это не только одежда, это образ! – а также очки, обувь, аксессуары и парфюмерия. Для отделки использованы кристаллы Сваровски. На всё – двадцатипроцентная сезонная скидка плюс ещё десять процентов за экстраординарные обстоятельства. В качестве эксклюзивного бонуса могу предложить парфюм Delicious Night. Он тебе понадобится: работёнка предстоит не только грязная, но и вонючая.

– Ладно, беру. И какой-нибудь огнестрел, – попросила детектив, ощущая, как её стройные бёдра обтягивает тонкая и прочная джинсовая ткань. – Насколько я понимаю, этот ваш Гитлер – живучая сволочь, и мне понадобится что-нибудь надёжное.

– Я дам тебе ручной автоматический гранатомёт, – пообещал ангел. – Извини, марку назвать не могу: производитель так и не проплатил мне услуги по продакт-плейсменту. Но оружие хорошее, годное. Я гарантирую это.

– В таком случае я готова, Арам Цам-Цам, – сказала Уисли.

Она, наконец, подняла глаза к тому, что здесь было небом – и исчезла в нём.

ГЛАВА 41

Биси не успела убежать далеко: из ресторанчика раздался крик, исполненный ужаса и боли. Бедная девочка с перепугу выронила сосиску.

Тем не менее, она немножечко подумала. Кричал, судя по всему, доктор. Видимо, с ним случилось что-то плохое. Значит, нужно бежать. Вопрос лишь в том, бежать к нему или от него.

С одной стороны, девочка была ответственной и понимала, что людям надо доверять. С другой – доктор Джихад всё-таки был странноватым человеком даже для маньяка. С третьей – крик был такой жуткий, что, если он повторится хотя бы пару раз, у неё может появиться шанс наработать непреодолимый страх перед кричащими мужчинами, а это вполне достойный комплекс, с которым не стыдно ходить в школу.

Последнее соображение перевесило все остальные. Бисальбуминия со всех ног понеслась обратно.

Она успела вовремя. На полу валялся доктор Джихад и, стеная, держался за живот.

Рядом с ним прямо из воздуха возникла женщина, окружённая радужным сиянием. В правой руке она сжимала ручной автоматический гранатомёт, левой – подтягивала розовые джинсы с чрезвычайно заниженной талией, украшенные стразиками.

– Где этот сукин сын? – зарычала она, подобно тигрице, защищающей своих детёнышей.

Биси немного подумала и сопоставила факты.

– Наверное, мэм, – вежливо сказала она, – вам нужен вон тот тип, – она показала на доктора Джихада. – Но вообще-то он ни в чём не виноват. У него там внутри…

– Знаю, Гитлер, – прошипела женщина подобно гремучей змее.

В этот момент доктор Гейдар Джихад снова закричал – в этом жутком зверином вое уже не было ничего человеческого – и сорвал с себя брюки.

– Дерьмо? – женщина, казалось, не поверила своим глазам.

Девочка всмотрелась в то, что вывалилось из штанов доктора.

– Дерьмо, мэм, – подтвердила она.

Куча зашевелилась – как будто внутри что-то ворочалось, пытаясь выбраться на свет. Из коричневой массы брызнула красно-бурая жидкость, потом кал раздвинулся и на Люси уставился сизо-багровый глаз.

Дерьмо смотрело на Люси в упор. Смотрело оно как-то недовольно, свирепо и в то же время грустно и с недоумением.

– Was glotzest du? – поинтересовалась Люси, вспомнив кое-что из любимых выражений своего дядюшки-раввина. – Ну ты и урод, приятель! – добавила она, поднимая ручной гранатомёт и прицеливаясь.

– Scheisse, – сказало дерьмо. – Ненавижу такие дни. Убери пушку, и мы потолкуем. Я могу быть полезен…

– Нам не о чем с тобой толковать, антисемит хренов, – сказала Люси, вложив в эти простые слова всю пережитую боль, весь ужас последних дней.

– Посмотрим, – заявило дерьмо, и у женщины скрутило живот – но уже не так сильно, как раньше. Она могла это пережить.

– И это всё, на что ты способен? В таком случае – катись в адик, Адик, – с этими словами Люси, подняла руку с автоматическим гранатомётом и всадила в дерьмо короткую, но убедительную очередь из четырнадцати выстрелов.

Извивающиеся клочья мозговых тканей, перемешанные с фекалиями, брызнули во все стороны. Они забрызгали бы все стены – но вспыхнувшее радужное сияние обратило их в невесомый пепел.

– Мы сделали это! – закричала Уисли вне себя от счастья.

– Вау, круто, – простонал с пола доктор Джихад. – Может быть, вы поможете мне подняться? И ещё: мне нужен туалет и душ. Или хотя бы умывальник. Есть здесь где-нибудь умывальник?

ГЛАВА 42

То, что совсем недавно было Владимирильичом Лермонтовым, несгибаемым воином Хаоса, лежало на каталке, упакованное в пластиковый мешок. Врач привычным движением застегнул молнию, укрыв труп от посторонних глаз.

– Доктор, – окликнул Бэксайд, – что вы скажете о причине смерти?

Врач скептически посмотрел на молодого полицейского.

– Самый обычный кардиальный гипертонический криз и сопутствующий инфаркт миокарда. Типичные симптомы, – наконец, сказал он. – Всему причиной больное сердце. Этому парню были категорически противопоказаны любые физические нагрузки, а он зачем-то стал подтягиваться. Чем себя и добил. А тебе-то какое дело, приятель? Он что, твой родственник?

– Я полицейский, – сказал Рой. – Этот тип мог быть свидетелем… Впрочем, уже неважно. Всё кончено.

Рой и в самом деле чувствовал нечто странное. Он откуда-то знал, что выполнил своё предназначение – но не мог понять, что же именно он совершил и как.

Бэксайд посмотрел на зеркало. Блестящая амальгама потускнела, стекло крест-накрест перечёркивали две кривые трещины, напоминающие какой-то знак.

"Зеркало отработало своё" – понял Рой. – "Оно больше не нужно".

Он вздохнул и поплёлся к выходу. Откуда-то он знал, куда нужно идти.

ГЛАВА 43

Серафима Найберн расчёсывала шерсть игрушечной кошки. У неё в доме не было животных, так как у Серафимы была аллергия на мочу, кал, шерсть, слюну, обрезки ногтей и дыхание домашних животных. Но её маленькое храброе сердце было исполнено любви и доверия ко всему живому, даже если оно было сделано из полимерных волокон.

В последнее время, после исчезновения Биси, Серафима много думала о том, чтобы завести ручную улитку – если только у неё не обнаружится аллергии на слизняков.

Она как раз отложила в сторону кошку и собиралась приняться за пластиковую обезьянку, когда её тело пронизало нечто вроде невидимой молнии, а голову окружило радужное сияние.

Кто-то пришёл за ней. Кто-то, кого она ждала всю жизнь.

– Здравствуй, – прошелестело у неё в голове. – Тут кое-что произошло. В общем, раз такое дело, я решил извиниться и кое-что сделать для тебя. Видишь ли… я отец твоей дочери.

Серафима сжалась внутри: ужасные воспоминания обожгли её мужественную, терпеливую душу, подобно огненному шторму.

– Нет, это не то, что ты думаешь, – быстро проговорил незнакомый голос. – Я не из тех маньяков. У тебя аллергия на сперму, ты не могла бы зачать от мужчины. Ты настоящий ангел, Серафима, и ты зачала от ангела: ведь ты была этого достойна. Увы, твоя дочь унаследовала фрагменты моего генетического кода, который сделал её не такой, как все. Из-за этого она подверглась огромной опасности. Но ответственность и доверие победили, и вы скоро будете вместе.

– Я не верю, – прошептала Серафима. – Это слишком хорошо. Так не бывает.

– В этом и состоит твоя проблема, – наставительно сообщил голос. – Ты веришь в хорошее, но не до конца. Именно поэтому ты не различаешь цветов. Твой дальтонизм имеет не физиологическую, а невротическую природу. В глубине души ты не хочешь различать цвета, потому что не можешь принять этот прекрасный мир во всём его грозном великолепии. Ты ограничиваешь себя клеткой невротического страха перед реальностью. Дальтонизм – это крепость, в котором укрывается твоё расколотое, одержимое страхами и комплексами «я», не желающее принять действительность как она есть, во всей её безграничной толерантности. Я могу разрушить эту крепость, актуализировать твою самость. Но это вызовет потрясение, которое перевернёт в тебе всё. Твой мир изменится, та уютная раковина, в которой ты пряталась от жизни, разобьётся вдребезги. Из гусеницы ты станешь бабочкой. Возможно, тебя ждёт тяжелейший кризис идентичности. Готова ли ты к этому, хватит ли у тебя душевных сил на преображение?

– Да, тысячу раз да! – выдохнуло маленькое храброе сердце художницы, открываясь, как расцветающая тубероза, тому новому, что ждало впереди.

– Да будет так. Я дарую тебе полноценное цветное зрение, Серафима Найберн, – торжественно сказал ангел, – и в качестве бонуса избавляю от аллергии на кошек, цветы, мясную и молочную пищу, арт-критику и алкогольные напитки!

Ослепительная вспышка чистого света озарила всё вокруг. На какое-то мгновение Серафима увидела мир как луч доверия, поток ответственности, безграничный океан счастья и доброты.

Колёса инвалидной коляски подломились, и тело женщины сползло на пол.

ГЛАВА 44

– И всё-таки, – сказала Люси, – мне не всё ясно.

Они сидели за двумя сдвинутыми столиками, заставленными едой. Пережитые потрясения разбудили у членов команды зверский аппетит. Испуганный хозяин заведения едва успевал подавать новые блюда.

В помещении пахло дерьмом, палёными мозгами, ароматом Delicious Night от Донны Каран и соусом "Тысяча островов". Это создавало неповторимую атмосферу доверия, которую ощущали все участники импровизированного ужина.

– Что неясно-то? – спросил Рой, отвлекаясь от чапли-кебаба.

– Ну например, – сказала Уисли, откладывая в сторону недоеденную ножку цыплёнка с карри, – зачем понадобилось убивать Киссу Кукис?

– Гитлер хотел повесить её смерть на тебя, – прочавкал доктор Джихад. Рот у него был набит тестом и ветчиной: освободившись от терзавшего его чревомозга, он навёрстывал упущенное за долгие годы, уплетая огромную пиццу. Рядом стоял пятилитровой баллон с кака-калой и бутылка виски "Четыре розы", к которой он уже успел приложиться. – Он приказал Лермонтову устроить так, чтобы она погибла, и подбросить улику. Кстати подвернулся этот ключ. На нём были твои отпечатки.

– Наверное, – предположила Биси, – он догадывался, что именно вы его убьёте, мэм.

– Кажется, – задумчиво сказал Рой, потирая лоб, – Гитлера убил я. Вот этим. Но чёрт меня подери, если я знаю, как я это сделал и почему.

Он извлёк из кармана потускневшее зеркало с кривыми трещинами.

– Интересная вещица, – сказал доктор Джихад. – Кажется, я понимаю… Зеркало отразило луч поноса, испущенный чревомозгом. Луч ударил мне в живот и вызвал отторжение пересаженных тканей. Я просрался Гитлером, а вы его добили. Кстати, откуда у тебя эта вещичка?

– Мне его дала… дала… – Рой потёр лоб. – Не помню кто. Но кто-то очень хороший, – неуверенно сказал он.

– Кстати о хороших, – доктор Джихад озабоченно почесал переносицу. – Что это была за радужная фигня?

– А, это ангел, его зовут Арам Цам-Цам. – ответила Уисли. – Он родился в Лос-Ужосе, когда вы с Гитлером взорвали… ну, скажем так, спермоядерную бомбу.

– Да, там что-то такое было. И где он теперь?

– Улетел, но обещал вернуться, – сказала Люси, накладывая себе горкой салат.

– И то верно, – вздохнул доктор. – Да куда он денется? Меня больше интересует, куда делись все посетители. Кажется, мы их напугали.

– Боюсь, – вздохнул Рой, дожёвывая последний кусок кебаба, – они сейчас названивают в полицию. Мы тут хорошо пошумели.

Подтверждая его слова, с улицы донёсся унылый вой полицейской сирены.

– Сейчас нас будут арестовывать, заковывать в наручники, зачитывать «миранду» и так далее, – зевнул Бэксайд. – Ну, мы-то с Люси полицейские, нас быстро отпустят, а вот вам, ребята – он покосился на Биси и доктора Джихада, – предстоит пройти через все круги ада. Конечно, мы постараемся дать показания, чтобы вас поскорей отпустили. Девочку надо отвезти к маме и всё такое.

– Дерьмо, – сказала Биси, недовольно тряхнув изумрудной гривкой волос. – Ненавижу такие дни.

ГЛАВА 45

– Нет, – сказала Серафима Найберн, разлядывая Биси. – Это не моя дочь.

– Подумайте ещё раз, – терпеливо повторила Уисли. – Это ваша дочь, урождённая Бисальбуминиия Найберн.

– Мама, – рассудительно сказала Бисальбуминия, – извини, конечно, но это и вправду я. Если хочешь, я принесу тебе тюбик с любой краской, какую ты назовёшь.

Серафима отшатнулась, схватившись руками за голову. Искалеченная инвалидная коляска возмущённо звякнула.

– Нет, нет, – шептала она, – это невозможно… Черты лица очень похожи, и она говорит, как Биси, но это не Биси! Посмотрите, вот моя дочь, вот её портрет, я сама его рисовала…

Она подняла взгляд на картину над дверью – где в окружении волшебных цветов и радуг играла на лугу светловолосая голубоглазая девочка – и горько зарыдала.

– Неужели, – не поверила Люси, – вы не знали, какого цвета глаза и волосы у вашей дочери? Ах да, – вспомнила она, – дальтонизм. Но как же сейчас?..

– Я была дальтоником, – Найберн обиженно поджала губы, – но это в прошлом. Теперь я вижу Божий мир таким, каким он был создан. Вы же не хотите сказать, что моя дочь – зеленоволосая? И что один глаз у неё карминово-красный, а другой оранжевый с просинью? И эти конопушки цвета маренго! Какое отвратительное сочетание цветов! Меня тошнит от одного её вида!

– Увы, это правда, – развела руками Люси. – Ваша дочь – мутант, существо с изуродованными генами. Поскольку вы не различали цветов, вы принимали её за голубоглазую блондинку. В школе она не отличалась от других девочек, потому что они раскрашивают себя ещё и похлеще того. Но, в отличии от них, она такая на самом деле. Теперь, когда вы это знаете, вы, вероятно, возненавидите своего ребёнка, что вызовет у вас обеих непреодолимое отчуждение, комплекс неполноценности, неврозы…

– Неврозы? – глазки Биси недоверчиво раскрылись. – Настоящие всамделишные неврозы?

– Истерические припадки на почве отвергнутости, системный кризис идентичности… – продолжала Уисли, пытаясь подготовить мать и дочь к неизбежному будущему.

– Неужели правда? – девочка потянулась к Люси. – И ко мне перед уроком будут подходить психологи? И я буду пить «Прозак» и всякие хорошие таблетки? А эта задавака Мэри-Сью умрёт от зависти…

– Ты будешь пить успокоительное литрами, – многообещающе подмигнула Люси. – А если твои комплексы и неврозы будут хорошо развиваться, с тобой будет работать настоящий психоаналитик… – она чуть запнулась, вспомнив Киссу, которая ей так помогала, и которая умерла из-за неё.

– Боюсь, что пить успокоительное придётся мне, – вздохнула Серафима. – Мне будет трудно привыкнуть к тому, что у меня такая дочь. Мне будет очень трудно её полюбить заново и принять такой, какая она есть.

– О Боже! – прошептала маленькая Бисальбуминия, не веря своему счастью. – Кажется, у меня полным-полно проблем!