Текст книги "Дивен Стринг. Атомные ангелы"

Автор книги: Михаил Харитонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

ГЛАВА 30

Люси искала туалет.

Центр современного искусства был, разумеется, оборудован по последнему слову техники, в том числе санитарной. Увы, проблема состояла в том, что действующую кабинку было крайне сложно найти.

Для начала она потеряла своих охранников. Один засмотрелся на акционистку-феминистку, сдобную афробразильянку, пришивающую к своим огромным грудям крохотный кружевной лифчик – в знак протеста против мужской шовинистической культуры, заставляющей женщину стыдиться своего тела. Отвлечь его от этого зрелища было невозможно. Второй пропал несколько позже, случайно сунувшись в какой-то лабиринт с поднимающимся и опускающимся полом. Видимо, его вынесло на другой этаж.

Уисли бродила по залам, дурея от грохота хэппенингов и перфомансов и всепроникающего запаха фекалий.

Первый туалет, которую нашла Уисли, оказалась объектом современного искусства: унитаз был сделан из сухого льда, охлаждаемого жидким азотом. Люси, приседая, успела ощутить опасный холод и вскочить – иначе ей пришлось бы долго отрывать задницу от ледяной ловушки. В другом месте она обнаружила биде, схватившее её какими-то крючками и попытавшееся ввести в её тело огромный искусственный пенис с телекамерой на конце. С биде она справилась профессиональным полицейским приёмом – разбила его ребром ладони. Конечно, она понимала, что современное искусство предполагает смелый поиск новых решений и требует жертв, но не готова была становиться ею: в её ситуации это было бы безответственно.

Запыхавшаяся, растрёпанная, с раздувшимся животом, она обратилась к персоналу. Ей показали туалет, но справить нужду там было невозможно: в клозете шла бойкая торговля порошком, необходимым для восприятия шедевров, а все кабинки были заняты употребляющими. Люси еле отбилась от настойчивых предложений купить порцию обострённого восприятия по специальной цене.

Наконец, уже почти потеряв надежду, она всё-таки нашла обычный сортир со свободной кабинкой. Правда, на нём была табличка "Только для персонала". В другое время Люси не стала бы нарушать инструкции – но сейчас речь шла о жизни и смерти её мочевого пузыря.

Сидя на унитазе, она думала о том, что делать дальше. Все её жизненные планы рухнули. Ещё вчера она была детективом, любила свою работу и исполняла свои обязанности максимально ответственно. За последние сутки всё рухнуло. Она не нашла убийц папы-мамы, не оправдала доверия Серафимы Найберн, более того – её подозревают в убийстве Киссы Кукис. Наконец, на неё всё время покушается какая-то неведомая сила…

Этажом выше взорвалась тысяча девятьсот четырнадцатая граната, символизирующая начало первой мировой войны. Титановые балки не выдержали и дрогнули.

Из потолочного перекрытия туалета пулей вылетела тяжёлая плитка.

Удар пришёлся в самое темечко.

ГЛАВА 31

Доктор Гейдар Джихад не знал одиночества. Это было худшим из всех лекарств, которыми его обильно пичкала жизнь.

Сейчас он сидел за столиком у двери и ел вегетарианскую пиццу. Он не любил вегетарианской еды и мечтал о куске мяса. Но тот, кто жил у него внутри, был строгим вегетарианцем и к тому же не переносил алкоголя. Поэтому Джихад был вынужден воздерживаться от всего подобного. Как и от женщин: живущее в нём существо их ненавидело. Увы, мужчин оно ненавидело ещё больше. Оно ненавидело вообще всё, кроме ужаса, смерти и разрушения.

Гейдар Джихад терпеть не мог того, кто жил в у него под ложечкой. Тот платил ему тем же.

Он с отвращением жевал кусок теста. Стоило бы полить его соусом "Тысяча островов", чтобы сделать его сносным – но тот, в животе, мог в ответ на это скрутить ему внутренности узлом.

Наконец, он решился позвать официанта.

– Соус "Тысяча островов". И, пожалуйста, побыстрее, – попросил он, ожидая окрика, а то и приступа боли.

– Drecksau! – загрохотало внутри. – Я же говорил тебе, что это вещество содержит молочную продукцию. Я не ем ничего животного!

– Ох, ну послушай же меня хоть раз, – вздохнул доктор. – Я тебе тысячу раз объяснял, что это этот соус – идеальное изделие американской химической промышленности. Никаких животных жиров.

– Американская химическая промышленность? Verdamte Scheisse! – заявил голос. – Вы не смогли даже наладить производство качественных отравляющих газов…

– Хватит уже про это. Жить реалиями вчерашнего дня – идиотское занятие. В карете прошлого далеко не уедешь. Дай мне всё-таки полить салат соусом. Иначе я не смогу его проглотить, и мой мозг недополучит полезных веществ. И твой, кстати, тоже.

– Твой мозг ни на что не годен, – проворчал голос. – Ладно, жри свои помои.

– Может быть, – устало спросил доктор, – ты мне всё-таки объяснишь, зачем тебе понадобилось взрывать Нью-Йорк? У нас отлично шли дела. Ты великолепный арт-критик, а я неплохой хирург. Кроме того, твои способности по части электроники уникальны. У нас устойчивый доход и отличная репутация. Твоими стараниями, – он с отвращением покосился на салат, – я веду правильный образ жизни и здоров как бык. Чёрт возьми, да мы с тобой могли бы отлично устроиться! Если тебе не нравится эта страна, можно уехать отсюда куда угодно. Да хоть на твою историческую родину: я слышал, что там сейчас неплохо. Я даже готов выучить немецкий, лишь бы только больше не видеть этого дерьма. Вместо этого я занимаюсь именно дерьмом. То есть охочусь за какашками маленьких девочек и таскаю их маньякам с труднопроизносимыми именами.

– Du gehst mir ganz schoen auf den Sack. Тебе жалко этих людишек? – заурчало в животе. – Они всего лишь материал для исторического творчества.

– Если бы мне их было жалко, – заметил доктор, – я бы только и мечтал взорвать эту чёртову бомбу. Из милосердия, чтоб не мучились. Что касается исторического творчества, то мне трудно представить себе менее подходящий материал. Они тут все полны комплексов, неврозов, психозов, доверия, любви и ответственности. И у каждого второго кризис идентичности. Что из них можно сотворить?

– Ничего хорошего, – признал голос в животе. – Но бомбу необходимо взорвать.

– Э-э-э, – протянул доктор. – Этот момент меня всегда смущал. Не собираешься ли ты часом совершить самоубийство, прихватив с собой побольше народу, включая меня? За тобой, кажется, такое водилось…

– Dummes Zeug! – бухнуло в животе. – Ты не поймёшь величия моего плана. Верь мне. Я вытащил тебя из Лос-Ужоса, вытащу и из этого города.

– Хотелось бы верить, – пробурчал доктор, разделываясь с остатками салата. – Может, дашь мне съесть хотя бы хот-дог? Из соевого мяса? – с надеждой спросил он. – Мне нужны силы, чтобы оправдать твоё доверие, – сказал он, не особенно надеясь на положительный ответ.

– Под твою ответственность, – неожиданно смилостивился голос в животе. – Если у меня здесь что-нибудь разболится, ты за это поплатишься.

– Да-да, устрой мне в таком случае свой самый неиллюзорный Холокост, – доктор не верил своей удаче. – А сейчас дай пожрать спокойно.

Он торопливо подозвал официанта и заказал хот-дог, не уточняя насчёт сои. Он хотел мяса – и будь что будет.

ГЛАВА 32

Люси шла по лесной тропинке. Воздух был чист и свеж, вокруг колосились колоссальные родедендроны, под которыми возлежали страусы и лемуры.

Разумеется, она понимала, что никакой лесной тропинки, родедендронов, страусов и лемуров вокруг неё быть не должно. Но её это почему-то не беспокоило.

Из кустов радиолярий доносилась тихая, но очень приятная музыка. Кто-то наигрывал на неизвестном инструменте "Америка, Америка". Простая, безыскусная мелодия брала за душу.

Она углубилась в кусты и обнаружила там огромный рояль, за которым сидел белоснежный ангел. Точнее, он сидел спиной к роялю и играл на нём крыльями. Серебристые перья нежно касались клавиш, извлекая из них чарующие звуки, напоминающие пение арф и клавикордов.

– Здравствуй, – сказал он Уисли, продолжая играть. Уста его были прекрасны, как годовой бюджет «Майкрософта», но голос показался земным, и даже знакомым.

– Наконец-то ты здесь. В последнее время у тебя много проблем. И, наверное, накопились вопросы. Задай их мне.

– Да, чертовски много вопросов! Где я? Что со мной? Что я здесь делаю? – забеспокоилась Люси.

– У нас мало времени: ты можешь прийти в себя в любую минуту, – сказал ангел, не отрывая крыл от клавиш. – Вкратце: ты в раю, точнее, на седьмом небе, ещё точнее – в моём офисе. Тут, конечно, не такая крутая обстановочка, как в высших мирах, но тоже неплохо. Наконец-то я тебя сюда затащил. Я весь день пытался стукнуть тебя чем-нибудь покрепче, чтобы ты потеряла сознание и я мог войти в непосредственный контакт.

– А нельзя было это сделать без битья по затылку? – буркнула Люси.

– Нельзя, – вздохнул ангел. – Инструкция запрещает нам являться бодрствующим и вменяемым людям – только безумцам, умирающим, находящимся при смерти, или, на самый крайний случай, потерявшим сознание. Исключений не делается, даже когда речь идёт о жизни и смерти: как ты понимаешь, для нас эти проблемы не столь актуальны. Мы имеем право появляться – и то ненадолго – только перед коллегами, служителям Господа на Земле. Например, твоему дяде я смог явиться непосредственно. Кстати, твой папа-мама тоже видела меня. Когда умирала. К сожалению, он не успела тебе ничего толком объяснить.

– Мог бы позвонить по телефону, – буркнула Люси.

– Я звонил, – ангел пожал крыльями. – Кто, ты думаешь, кто тебе рассказывал про каки-завоняки? Но он подслушивал и срывал звонки, а потом испортил твой аккумулятор.

– Кто срывал звонки? И почему они были такими идиотскими, как будто звонил маньяк? – не выдержала Уисли.

– А как ещё-то? Детективы слушают внимательно только звонки от маньяков, это у вас профессиональное, – ангел предпочёл ответить только на последний вопрос. – Давай ближе к делу.

– Хорошо. Кто убил Киссу Кукис? – начала Люси.

– Мальчик, совращённый безумцем. Он же вставил в дверь ключ от её дома с твоими отпечатками пальцев. Потом безумец убил мальчика, чтобы замести следы. Но он не сам придумал этот ход. Ему приказал это сделать сообщник, который гораздо умнее и опаснее его самого. Кстати, говорил с тобой, собственно, он. Видишь ли, у меня с этим типом особые отношения, ментальная апперцепция. Когда я родился, то иррадиировал сквозь его мозг и могу видеть его замыслы…

– Родился? Иррадиировал? Что всё это значит, чёрт побери?! – не выдержала Уисли.

– Долго объяснять, – уклончиво ответил ангел. – В общем, я связан с этим типом. Я даже говорю его голосом, если ты заметила.

– Ах вот в чём дело! – Люси стукнула себя по лбу. Она поняла, где и когда слышала этот голос.

– Он на самом деле не злой, – быстро сказал ангел. – Но вот тот, второй, который живёт внутри него, очень опасен, особенно для тебя. Видишь ли, он обладает даром предвидения. В частности, он знает, что именно ты, Люси, можешь остановить его – и поэтому ищет способ тебя убить. Ему это почти удалось. Уничтожь его любой ценой.

– Почему бы тебе не сделать это самому? – не удержалась Люси. – Опять скажешь, что тебе это запрещает инструкция?

Ангел оторвал крылья от клавиш. Музыка умолкла.

– Я почёл бы за честь истребить такого врага, – неожиданно серьёзно сказал он. Но это воистину исчадие ада, Люси, и даже я боюсь его.

– Чего, собственно, хотят все эти маньяки и исчадия? – нахмурилась Уисли.

– Взорвать атомную бомбу в сердце Нью-Йорка. Бомба находится здесь, в Центре современного искусства. Они вмонтировали в неё ядерный заряд, но не включили таймер. Они оба думают, что спасутся. На самом деле бомбу взорвёт тот третий. Он умеет контролировать электронику на расстоянии. Погибнут миллионы людей. А тот, который сейчас заперт в чужом теле, освободится и обретёт неслыханное могущество. Ты избрана, чтобы остановить его.

Уисли тяжело вздохнула. Она смотрела самые знаменитые голливудские фильмы и сериалы и знала, что уж если ты избран, то лучше по-быстрому исполнить своё предназначение, чем пытаться от него сбежать. Последнее было чревато такими карами судьбы, по сравнению с которыми даже самый острый кризис идентичности казался плюшкой или марципанчиком.

– О'кей, я влипла. Ладно. Что я должна делать? – только и спросила она.

– Сначала найти бомбу. Потом убей того, кто её охраняет. Потом – того, кто тебе звонил.

– Ты хорошо подумал? – не поняла Люси. – Я вообще-то безоружна, меня преследует полиция, к тому же любой мужик может без особого напряжения навешать мне по ушам.

– Я вдохну в тебя Силу, – пообещал ангел. – Просто иди вперёд, доверяй мне и будь ответственной.

Ангел попытался сказать что-то ещё, но вдруг изображение поплыло, поблёкло, и вместо прекрасного сада Уисли увидела грязный пол туалетной кабины. Голова раскалывалась от боли.

Пытаясь подняться, она мысленно взмолились, чтобы обошлось без сотрясения. И увидела краем глаза радужное сияние, коснувшееся её разбитого, окровавленного затылка.

Оно тут же и померкло. Зато вместе с ним ушла боль, страх и отчаяние. Люси встала, уже зная, что ей предстоит – и на что она способна.

ГЛАВА 33

Доктор Гейдар Джихад сидел перед огромной тарелкой с объедками и сыто похрапывал.

Официант не беспокоил выгодного клиента, в надежде, что он проснётся и попросит ещё чего-нибудь.

Всё было просто удивительно. Он съел заказанную сосиску. Наказания не последовало. Позабытый вкус горчицы взорвал его язык, а горячий мясной сок открыл целую вселенную ощущений. Осмелев, он заказал вторую – и голос в животе промолчал. Промолчал он и когда Джихад посягнул на говядину, и на пиво, и даже на двойной виски со льдом.

Отвыкшего от обильной еды и алкоголя человека быстро развезло и он отключился.

Блаженная улыбка плавала на лице доктора, подобно кинозвезде в бассейне дорогого отеля. Впервые за все эти годы он наслаждался одиночеством.

Гейдар Джихад был необычным психопатом. Честно говоря, он вообще не был психопатом, как большинство нормальных американцев. То, что терзало его мозг, было бесконечно ужаснее, чем обычные комплексы, фобии и психические заболевания.

Он был сыном араба и американки. Когда-то его мать – семнадцатилетняя блондинка из Кентукки – цинично спровоцировала своей мини-юбкой и накрашенными губами группу высоконравственной исламской молодёжи, которая, возмутившись непристойным видом развращённой белой женщины, осуществила над ней акт морального негодования. Врачи, тем не менее, сумели спасти ей жизнь, и даже, благодаря чудесам современной медицины. сохранили зачатого ребёнка.

Увы, в отличие от исполненной доверия к жизни Серафимы Найберн, безответственная и неблагодарная буржуазка не хотела рожать ребёнка от людей, преподавших ей полезный урок скромности и хороших манер. Она даже пыталась поставить вопрос об аборте, но её дитя спасли законы штата, которые запрещали узаконенное детоубийство. В положенное время она родила сына.

Когда мальчик, росший в белой протестантской семье, узнал свою историю, он, как нормальный американец, возненавидел мать и всем сердцем полюбил своего неизвестного отца. В знак солидарности с ним он сменил имя – глупая мамаша назвала его Джоном Смитом – на гордое арабское Гейдар Джихад, и примкнул к бунтарям и ниспровергателям авторитетов. Одно время он даже входил в секретную коммунистическую организацию, возглавляемую матерью Лермонтова. Потом, однако, он отверг коммунизм как недостаточно радикальное учение, перешёл от красных к зелёным и стал членом элитной террористической группы экологов-неоисламистов, шахидов Биосферы, ставивших своей задачей проявление любви и ответственности по отношению к лабораторным животным.

Группа имела агентов и сочувствующих везде, в том числе и в высших эшелонах власти. Поговаривали, что некоторые политики решают с её помощью административные и карьерные проблемы, но это не волновало пламенных борцов за освобождение живых существ.

Одной из целей группы стала тайная лаборатория в Лос-Ужосе, где, по сведениям, полученным от одного конгрессмена, велись бесчеловечные опыты над кроликами, крысами, тараканами и даже клопами.

В ходе теракта, однако, выяснилось, что опыты проводились исключительно над людьми. Группа отошла на исходные позиции, не совершив ничего противозаконного.

Единственной потерей стал молодой Джихад: его схватила охрана комплекса, когда он пытался освободить единственное страдающее животное – йоркширского терьера, принадлежавшего начальнику комплекса. Мерзавец кормил несчастного пёсика некачественной собачьей едой с повышенным содержанием белков и холестирина. Спасаемый, к сожалению, неверно интерпретировал намерения молодого эколога и громко залаял, когда тот попытался оттащить его от миски с вредными кормами – чем и привлёк внимание охранников.

Пылкий юноша заплатил за свою доброту страшную цену.

Пленённого Гейдара поместили в самый страшный блок Лос-Ужоса – десятый, он же блок X, точнее, HA-X. Там выращивали солдат для Horror-Army – ударных вооружённых сил ядерного Апокалипсиса. Мукой и генотерапией из несчастных лепили чудовищ, способных пережить ядерный удар, радиацию, страшный голод, лютый мороз ядерной зимы, ужасающую боль и кризис идентичности. Для этого солдат HA подвергали жестоким и необычным экспериментам, описания которых напоминали самые страшные страницы романов Ростроповича.

Вначале юношу использовали как бесплатную рабочую силу, в том числе – как ассистента при опытах. Он принимал участие в ужасающих эксперимента над людьми. Джихад видел, что делают в Ужос-HA-X и меньше всего на свете хотел оказаться на операционном столе в качестве подопытного материала. Поэтому он очень старался. За пару лет он приобрёл немалые познания и стал отличным хирургом. Он даже стал рассчитывать на карьеру… но то были тщетные надежды.

Пришёл и его черёд. Однажды его вызвали на очередную операцию, к пустому столу. На котором – после непродолжительной борьбы – ему пришлось занять место подопытного.

Операция была ужасна даже по меркам Лос-Ужоса. Сначала его облучили радионуклидными микроамперными волнами, а потом вскрыли без наркоза и пересадили в кишки слои размороженных нейронов.

То была сверхсекретная методика искусственного развития второго нервного центра, находящегося в брюшной полости. Когда-то её изобрел нацистский преступник, врач-садист Менгеле. Здесь, в Лос-Ужосе, её довели до совершенства.

В результате операции в тканях желудка и кишечника формировался полноценный чревный мозг. Он мог использовать органы чувств хозяина, видеть его глазами, слышать его ушами, и даже разговаривать, используя вибрации толстой кишки под воздействием газов. Но главное – чревомозг обладал особыми биологическими свойствами. Его клетки, подобно раковым, были устойчивы к радиации, и даже нуждались в ней. Это свойство брюшного ума хозяева Лос-Ужоса намеревались использовать в целях создания идеальных воинов Хаоса, которым предстояло пережить ядерный Апокалипсис, вступить в безумный мир неограниченного насилия и выжить в нём.

Гейдару Джихаду выпала особая, страшная честь. Как показали анализы, его ткани были совместимы с клетками, которые хранились в сосуде Дьюара ещё со времён второй мировой войны. Никто не знал, чьи это клетки. На эту тему избегали говорить даже самые преступные медики Ужос-HA-X-а, способные изрезать на кусочки самого дьявола. Но и у них тряслись руки, когда они пересаживали это в живое тело.

После пересадки чревомозга Джихад целый год находился в коме. Жизнь его едва теплилась. Все функции организма отказали. Он провёл год, подключённый к лучшей на то время аппаратуре жизнеобеспечения, и весь этот год его разум пребывал в аду. В частности, он полностью разочаровался во всех светлых идеалах юности и преисполнился мрачного, безответственного цинизма.

Он пришёл в себя он от звука в животе. Голоса чревомозга, прижившегося в теле.

То был низкий, тяжёлый бас, говоривший с неприятным акцентом. Но в нём была какая-то сила, противиться которой было невозможно. Гейдар и не пытался – тем более, что страшный насельник посулил ему самое дорогое: свободу.

И он исполнил своё обещание. Он нашёл способ уничтожить Лос-Ужос и освободить воинов Хаоса. Отвратительный способ, но он сработал.

Так начался путь, который привёл его сюда, к бомбе.

ГЛАВА 34

Детектив Уисли, окружённая радужным сидянием, шла сквозь стены.

Это оказалось нетрудно. Войти в стену можно, преисполнившись безграничного доверия к этому прекрасному миру, а выйти – приняв полную ответственность за свои действия. Аккуратно чередовать эти чувства у неё получалось не всегда, поэтому она иногда застревала между перекрытиями. Там было душно и пахло шлаком и пенопластовой пеной.

Удивительно, но её никто не замечал. Люди смотрели на неё, растерянно моргали и отводили взгляд – как будто видели что-то слишком хорошее, чтобы это было правдой. Только маленькая девочка на трогательных детских костыльках помахала ей ручкой с четырьмя пальчиками. Тень улыбки пробежала по напряжённому лицу Люси, и она послала девочке огромный воздушный поцелуй.

Бомба ждала её – огромная, чёрная, зловещая бомба, с чревом, беременным смертью. Рядом с ней находился человек, чья душа была чернее недр плутониевого ада. Но Люси его не боялась. Она вообще ничего не боялась: её переполняло спокойствие и уверенность.

Ангел находился где-то за спиной и одновременно внутри. Чтобы разговаривать с ним, слова были не нужны.

– Кто он? – спросила она, преодолевая стенку мужского туалета. Двое мужчин в кабинке проводили её недоумёнными взглядами, после чего продолжили свои занятия. Люси отметила про себя, что актив был без презерватива, и поморщилась – это было крайне безответственно.

– Доктор Гейдар Джихад, – прошелестело в её голове. – Вернее, то, что живёт в его животе. Оно хочет взорвать бомбу. Для него это единственный путь к свободе.

– Каким образом? – Уисли миновала бассейн с пиявками.

– Оно состоит, – ангел заторопился с объяснениями, – из мутировавших нейронов, чья генетическая структура изменена наподобие раковых клеток. Это бессмертный раковый мозг, способный к регенерации и неограниченному росту. Единственное, чего ему не хватает для…

Голос ангела вдруг задрожал и пропал.

Люси остановилась. Сияние вокруг неё ослабло, и она почувствовала, как ледяной холод коснулся кончиков пальцев.

– Он здесь, – прошептал ангел. – Он видит нас. Нам конец.

– Привет! – загрохотала тьма. – Мог бы быть повежливее, сынок.

– Не смей называть это… такими словами, – ответил ангел без уверенности в голосе.

– Почему же? В сущности, я был причиной твоего появления на свет, вернее, в свете, – голос креп, наливался тёмной силой. – Кто, как не я, надоумил твоих папочек перепихнуться?

– Ты убил их, – ангел возвысил голос.

– И тем самым породил тебя, Pickelschwanz, – заявил тот, из пустоты. – Ты – всего лишь щепотка генетического кода, растворённая в радиации. Кстати, взрыв был неплох. Я мог бы получить свободу уже тогда, но мне не хватило гамма-излучения. Потому что оно ушло на тебя, негодник ты этакий.

– Ты не взорвёшь бомбу, – голос ангела слабел, уплывал. Люси чувствовала его изнеможение: её незримый держался из последних сил. – Мы тебя остановим.

– Кто? Глупая девчонка и недоделанный ангел, сын двух мутантов-пидарасов?

Лежащий в бассейне с пиявками современный художник с удивлением поднял голову. Его единственный недовысосанный пиявицами глаз недоумённо вытращился. Уисли поняла, что она стала видимой – и что ангел почему-то не может защитить её.

Она поняла, что настал её час. Там, где не может выстоять чистый дух, должен сказать слово человек из плоти и крови.

– Кто бы ты ни был, – сказала она громко, во весь голос, – ты – призрак. Ты ничего не можешь сделать со мной.

И тут у Люси скрутило внутренности – да так, что на глазах выступили слёзы. Но ещё ужаснее было то, что выступило с другого конца её тела: словно кишки полезли наружу.

Чёрная бездна взорвалась хохотом. В этом смехе не было ничего человеческого: он отдавался в груди женщины ударами адского молота, и каждый удар высекал из трепещущего сердца Уисли искру безнадёжности.

– Это луч диареи, детка, – сказал страшный собеседник, отхохотавшись вволю. – Если я захочу, у тебя полезут кишки наружу, Miststueck!

– Нет, – прошептал ангел. – К чёрту инструкции. Ты её не получишь.

Измученное тело Уисли окутало радужное сияние, и она исчезла из мира живых.