Текст книги "Современный русский детектив. Том 5"

Автор книги: Михаил Черненок

Соавторы: Виктор Пронин,Алексей Азаров,Станислав Гагарин,Юрий Кириллов,Александр Генералов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 38 страниц)

Глава двенадцатая

Когда Шатров прибыл в милицию, там царило оживление.

– Новость за новостью, – сказал, встретив его, Парфен. – Из Кучумовки прискакал Фрол Антипин.

– Да ну? И что он говорит?

– Такая, брат, история. Сам Фрол, оказывается, был связан с бандой Луковина. Мокрых дел за ним не числилось, просто оказывал некоторые услуги. Мужик он умный, хозяйственный. И, конечно, его сейчас в банду на веревке не затянешь. И вот дружки Луковина решили напомнить ему о себе. Раз нагрянули к нему на заимку, два, поручения стали давать. В случае отказа грозились спалить заимку, а сына убить. Ну, Фрол поначалу все терпел. А когда Лисин сыграл комедию, не вытерпел, прискакал к нам за помощью. Сейчас у Ивана Федоровича сидит. Тут дело не в одном Антипине. Видимо, и другим зажиточным мужикам Луковин не по нутру, и поддерживать они его не собираются. Вот и послали Фрола к нам.

– Значит, Лисин в банде?

– Видимо, там.

– Поверили ему?

– Кто их знает? Тут, окромя как на удачу, ни на что нельзя надеяться. На большой риск пошел Петр Митрофанович. Сердце кровью обливается за него, а мы должны ждать. Расскажи-ка еще, что тебе там артисточка поведала?

Шатров подробно доложил о визите Галины Кузовлевой. Выслушав, Парфен сказал:

– Елизов – это уже серьезно. Через него мы можем выйти на Волкодава. Вот посмотри-ка эту писульку.

Трегубов подал Шатрову листок желтой бумаги.

– Копия, – пояснил Парфен. – Настоящая пошла к адресату.

В записке говорилось:

«Дорогой Израиль Георгиевич! По нашему уговору я должен тебе полтора фунта кедровых орехов. Завтра мой человек доставит их тебе. Взамен ты пришли мне двести граммов аспирина. Твой друг».

– Ну, что ты думаешь об этом? – нетерпеливо спросил Трегубов.

– Чепуха какая-то, – потер лоб Шатров.

– А может, шифровка?

– Кто написал?

– Капустин. Речь в записке, по всей вероятности, о золоте и наркотиках. Капустин широко снабжает уголовников марафетом. А где он может его взять? Конечно, у аптекарей. Но с другой стороны: по всем данным Левинсон честный скромный человек. Он служил в Красной Армии. У нас, сам знаешь, даже малейших подозрений в отношении его нет.

– Уж не проверяет ли Капустин нашего Корнеева – ну, этого «Шубина»?

– Вот об этом-то и я думал. Если мы всполошимся, начнем трясти Левинсона, тогда Капустину станет ясно, что «Шубин» наш человек. А с другой стороны: вдруг все, что здесь написано, соответствует действительности? Значит, и за Левинсона браться надо.

– Погоди, Парфен, – прервал его Шатров, – воздержись от срочных мер в отношении аптекаря. Он от нас не уйдет. Давай посмотрим, что дальше предпримет Капустин. Кстати, как вел себя Левинсон, когда Корнеев передал записку?

– Да, никак. Прочитал ее и спрятал в карман.

– А что это за суетня у нас такая?

– Усиленный наряд на вокзал направляем: ночью прибывает начальство из губернии. При такой обстановке в городе ухо надо держать востро.

– Мое присутствие требуется?

– Нет. Иди отдыхай, завтра раненько – сюда. Кое-что надо в нашем плане уточнить.

Глава тринадцатая

Лисин терзался неизвестностью. Он чувствовал себя на заимке, как мышь в западне. Охранявшие его бандиты не разрешали ему отлучаться дальше двора. Петр пробовал вызвать их на откровенность, но они только загадочно усмехались. «Значит, подозревают меня, – несколько раз приходило ему в голову. – Один выход – бежать». В то же время, несмотря на нависшую угрозу, побег не устраивал Лисина. Это значило для него вернуться в город с пустыми руками. Поэтому, готовясь к уходу, он медлил, тянул время, пытаясь хоть что-нибудь выяснить.

Заимка располагалась в живописном распадке между двумя грядами невысоких гор. С обеих сторон ее обступал лес. Это был благодатный уголок, ставший для Лисина ловушкой. И он искал выход из нее. Уходить вниз по распадку не было смысла, так как он вел на безлесную равнину, где Лисина могли быстро обнаружить. Оставалось бежать через горы. Но, не зная дороги, Петр мог заблудиться, потерять время. Он долго простаивал у окна, размышлял, как ему быть.

Вожак на заимке больше не появлялся. По отношению бандитов к рыжеватому Петр окончательно понял, что он не первый патрон в обойме. Да и численность банды у него была невелика: человек двенадцать, не больше. «А Трегубов с Шатровым предполагают, что в уезде орудует не меньше полусотни луковинцев, – размышлял Лисин. – Где тогда дислоцируются остальные? И есть ли вообще у Луковина сколько-нибудь крупный контингент?»

Все эти загадки мучили Петра, не давали покоя.

Заимка, на которой держали Лисина, находилась километрах в пятидесяти от уездного центра. Добравшись пешком до ближайшего села, он сможет взять там лошадей и доехать до города за полдня. Петр решил бежать этой ночью.

Стояла духота, с запада надвигалась гроза. Далеко за вершинами гор ворчал гром, почерневшее небо прорезали голубые зигзаги молний. Во дворе несколько бандитов чистили оружие. На дороге, ведущей к заимке, показался всадник. Он изо всех сил гнал лошадь.

– Кто это? – приложив к глазам ладонь, спросил вышедший на крыльцо старший охраны, пожилой, диковатого вида мужик по имени Евдоким. – Никак от Ивана Федосеевича?

Иваном Федосеевичем звали вожака. Однако фамилии его никто не упоминал.

– Да нет, – ответил старшему один из бандитов. – Это, кажись, Ванька Антипин.

Он угадал. Подъехав к воротам прясла, Иван ловко соскочил с коня. На нем была ситцевая рубаха без опояски, холщовые штаны и обутые на босу ногу чирики.

– Чтой-то ты, Ванюша, так скоро прибыл? – спросил его старший. – Мы ждали тебя к вечеру.

– Батя послал, – хмуро ответил тот. – Вы тут в игрушки играете, а нам в хозяйстве дел много. Харчи вам привез.

– А, давай.

Иван снял переметные сумы, стал доставать из них сало, вяленое мясо, свежие огурцы, лук. Напоследок вытащил плоскую бутыль с самогоном. На лицах бандитов появились довольные улыбки.

– Во, это дело! – похвалил его Евдоким. – Заходи в избу.

Проходя мимо Лисина, Иван как-то странно взглянул на него.

– И ты, господин хороший, с нами, – сказал ему старший. – Тяпнем немного, пообедаем, сразу веселее станет.

Он подмигнул товарищам. Те загоготали. В избе Евдоким достал с полки стаканы, нарезал ломтями хлеб. Потом осторожно разлил самогон.

– Ну, с божьей помощью, не последнюю, – и опрокинул стакан в рот. Крякнув, добавил: – Крепкую штуковину гонит твой батя.

– На это дело он мастак, – подтвердил Иван, закусывая куском вяленой сохатины.

Антипин снова внимательно взглянул на Лисина. «Что это он? – удивился Петр. – Сказать, что ли, что хочет?»

– Ивана Федосеича видел? – спросил старший.

– Видел, – ответил Иван. – Обещал завтра быть у вас.

– Это хорошо, а то надоело сидеть без работы. Ну, давайте, братцы, еще по одной. Можа, кому больше и не придется.

Пьянея, бандиты становились оживленнее. За столом пошли разговоры. Не обращая внимания на Лисина, они вспоминали свои прошлые подвиги, хвастались налетами на беззащитных крестьян. Потом стали хвалиться оружием. Улучив момент, Иван наклонился к Лисину, шепнул:

– Тятя был в городу у Боровкова. Он приказал уходить вам. Про вас пронюхали…

– Так, значит, вы не с ними? – Лисин едва заметно кивнул на бандитов.

– Нет. Но об этом потом. Вчера я слышал разговор, что послезавтра будут сделаны налеты на коммуны и потребиловки. Вам надо как-нибудь выйти во двор. Садитесь на моего коня и скачите в город. У ручья будет развилка, так вы влево возьмите.

– Хорошо, Иван, спасибо.

Теперь для Лисина уже было ясно, что у бандитов есть свой осведомитель в милиции. Это грозило провалом всей операции по обнаружению и поимке Луковина. Подождав немного, Петр встал из-за стола, пошатываясь, шагнул к двери.

– Ты куда, господин хороший? – остановил его Евдоким.

– На воздух…

– Пойдем вместе, я провожу тебя.

Они вышли во двор. Громыхало уже рядом, тяжелая черная туча заслонила ярко пылавшее солнце. В распадке стало прохладно. Они остановились у стены сарая.

– От самогон, – улыбнувшись, сказал бандит. – Все нутро гложет.

– А вы крепкий, – похвалил его Лисин.

– Это верно, – подтвердил тот. – Смотри-ка ты, дождь начинается.

Бандит поднял к небу голову. В это время Лисин нанес ему короткий удар под ложечку. Икнув, Евдоким стал оседать. Второй удар опрокинул его на землю. Выхватив у старшего из кармана пистолет, Лисин бросился к воротам. Повод затянулся, никак не хотел сниматься со столба. Развязывая его, Лисин услышал крики. Прыгнув в седло, он помчался вниз по распадку. Сзади раздались выстрелы. Будто кто палкой ударил Петра по плечу. В глазах потемнело.

Глава четырнадцатая

Сообщение Якова Семенова взволновало Шатрова. Они встретились у железнодорожного вокзала.

– Зачем им нужен Евстигней? – недоумевал заместитель начальника угрозыска.

– Может, свести с ним счеты? – предположил Семенов.

Увольнение Якова из милиции было организовано самым серьезным образом. Издали приказ, в котором внимание всех сотрудников обращалось на самовольные действия милиционера Семенова, повлекшие за собой серьезные последствия. Встречаясь со знакомыми, Яков жаловался на проявленную к нему несправедливость. Ему сочувствовали. Зато среди базарных торговок его увольнение вызвало настоящее ликование, для них Яков был бельмом на глазу.

– Счеты? – переспросил Шатров. – Он же отец-благодетель уголовников. Кто, как не Евстигней, в трудную минуту приходит им на выручку: прячет по малинам, кредитует, снабжает наркотиками?

– Но и дерет он с них дай боже, – усмехнулся Яков.

– Да, «услуги» его дороговато стоят, – задумчиво постукивая костяшками пальцев, подтвердил Шатров. – Вот что, Яков, ты побудь здесь, а я живо смотаюсь к Трегубову. На какое время намечена операция?

– В два часа ночи.

– Время у нас еще есть…

Парфена Шатров застал за странным занятием. Трегубов перекладывал с места на место истрепанные фотографии.

– Ты что это, Парфен, колдуешь?

Почесав затылок, тот ответил:

– Да тут Боровков задачу подкинул…

Утром, вызвав Трегубова, начальник милиции показал ему фотографию и спросил:

– Ты с этим человеком никогда не встречался?

С карточки на Парфена смотрел бравый колчаковский офицер в парадной форме.

– Вроде бы лицо знакомое, а кто – не могу вспомнить, – ответил заместитель.

– Н-да, – протянул Боровков. – Ты понимаешь, лицом больно смахивает на нашего начальника секретной части Перфильича.

– Перфильича? – удивился Трегубов. – Вроде что-то есть… Хотя, погоди: Перфильичу-то уже за сорок, а этому – не более тридцати. Притом Перфильич пришел к нам из ЧК…

Эту фотографию Трегубов и показывал сейчас Шатрову. Георгий долго рассматривал бравого колчаковца.

– Нет, Парфен, ничего не могу сказать.

– Ты понимаешь, Боровкову и мне сдается, что этот офицерик похож на нашего начальника секретной части Гришина. Но колчаковцу, судя по карточке, не больше тридцати, а Гришину за сорок.

– Н-да, – протянул Шатров. – А откуда она у вас?

– Вчера умерла старуха в Заречье, одинокая. При описи имущества у нее нашли альбом. Ничего интересного в нем нет, семейные фотографии домочадцев: дедушки, бабушки, внуки. А эта особняком была приклеена. Тюрин, который составлял акт, первый обратил внимание, что офицер похож на нашего Перфильича. Боровков приказал ему держать язык за зубами, а мне вот подсунул для изучения.

– А эти фотографии самого Гришина? – кивнул Шатров на другие снимки.

– Его. Я их из старого личного дела взял, которое нам из ЧК передали.

– Вообще-то похож. Только на этих фотографиях он действительно выглядит старее.

– Может, у него брат колчаковец?

– А что? Помнишь, Боровков рассказывал, как отряд чоновцев погиб, когда гонялись за бандой Мозжухина? Кто-то тогда бандитов предупредил. Не Гришин ли? И за Луковиным сколько бегаем?..

– Круто забираешь, – остановил его Трегубов. – Все это пока догадки. Но если насчет Гришина – правда, тогда он нам здорово повредит при операции против Луковина и Елизова. Надо его изолировать на время. Пошлем в командировку в губернский центр.

– Правильно.

Взглянув на Шатрова, начальник уголовного розыска спросил:

– Так что у тебя?

Георгий коротко рассказал о сообщении Семенова. Трегубов слушал, скосив глаза на окно, выходившее во двор милиции: там двое милиционеров седлали коней.

– И что ты думаешь по этому поводу? – поинтересовался он.

– Здесь может быть две версии…

– Ишь ты, куда загнул, – засмеялся Парфен. – Версии! Ну, давай, валяй.

– Арест Евстигнея задуман, может быть, для того, чтобы проверить самого Семенова. Это во-первых. А во-вторых, возможно, с целью вымогательства.

– Так, так, – поддакнул Трегубов. – А третьей версии у тебя нет?

– Пока нет, – признался Шатров.

– Н-да. И что же ты намерен делать?

– Надо проследить, куда Яков с «помощниками» доставит Капустина, и там арестовать всю головку.

– Думаешь застать Луковина с Елизовым?

– Не исключено, что и они тоже там будут.

– Нет, Георгий, – возразил Парфен. – Ход твоих мыслей не совсем верный. Ну зачем же им для проверки Семенова красть Капустина, куда-то увозить его? Для этого достаточно более рядовой фигуры. Так что твоя первая версия, будем считать, отпала. А вот арест Евстигнея с целью вымогательства… Тут надо крепко подумать. Помнишь, мы говорили с Боровковым и с тобой, для чего стекаются сюда бежавшие бандиты? Тогда в двадцатом-двадцать первом им только зубы повыбили, а корешки остались. Большая часть из того, что награблено, осела в уезде. Может, у того же Савичева или Капустина… Луковину и Елизову нужны деньги, деньги и еще раз деньги. За ними они сюда и явились. Кое-что им, конечно, удастся взять у своих сообщников. Но всего не отдадут, никак не отдадут. Вот тут-то бывшие вожаки и попытаются взять реванш. Ну, а приемы у них остались прежние. Пойдут налеты на кассы, грабежи населения, в том числе и богатых нэпманов. Без убийств не обойдется. Поэтому они будут действовать дерзко, решительно и, главное, – быстро. А там ищи ветра в поле. Вот этот момент нам и надо упредить.

– Если бы только нэпманов трясли, еще полбеды, – заметил Шатров. – Я бы сам с удовольствием помог.

– Ишь, какой у меня, недальновидный помощник, оказывается, – засмеялся, Парфен. – Нэп – это ленинская политика, и мы обязаны неуклонно проводить ее в жизнь. Вот и получается, что сотрудники милиции, то есть мы, обязаны жизнь нэпманов так же охранять.

– Умом я это понимаю, – признался с горечью Шатров, – а сердцем – не могу.

– Ничего. Сердце у тебя хорошее, доброе к людям. А что до нэпманов… Вот покончим с разрухой, понастроим больших заводов и фабрик, тогда им непременно придет конец. Не выдержат конкуренции с социалистическим государством.

– Может, уйти мне из милиции? – уныло произнес Георгий.

– Обиделся? – удивился Трегубов. – Вот чудак! Да разве я сам не переживаю. Представь, мой дружок детства сейчас тысячами ворочает. Думаешь, легко его ухмылки переносить? То-то же! Теперь давай о деле. Подумаем-ка за Луковина, как он намерен осуществить свои планы. Мужик головастый и рисковый…

Глава пятнадцатая

Шубин околачивался на кухне, заигрывал с поварихами, подтрунивал над официантами. В полуденный час для вышибалы никакой работы не было.

Разбитной парень пришелся по нраву женскому персоналу номеров. Не один раз он ловил на себе игривые взгляды горничных и подавальщиц. Особенно симпатизировала ему Клаша из верхних номеров, где останавливался солидный народ. Это была красивая женщина с копной каштановых волос. Болтали про нее всякое, однако она умела держать себя с достоинством.

Как-то, столкнувшись в коридоре с Шубиным, Клаша сказала ему:

– Хорош ты парень, да не ко двору попал.

– Аль не подошел? – дерзко засмеялся он.

– У тебя вид блатной, а душой ты хороший человек.

– Ишь ты! Полюбила, что ль?

– А если б и полюбила?

– Ты ягодка не для моего лукошка.

Она прошла мимо, презрительно улыбаясь.

Вторая встреча у них произошла при необычайных обстоятельствах. В одном из верхних номеров забуянил приезжий нэпман. Унять его позвали Шубина. Когда он поднялся, то увидел бежавшую по коридору Клашу. Лицо ее было в крови.

– Что он с тобой сделал? – крикнул Шубин.

Клаша лишь махнула рукой.

Открыв дверь номера, он нос к носу столкнулся с толстым рыхлым мужчиной. Тот свирепо посмотрел на парня и угрожающе поднял над головой пустую бутылку. Шубин молниеносно обхватил его ниже пояса, бросил на кровать.

– Ты что, псих, ошалел? – крикнул он мужчине.

Тот несколько минут лежал без движения. Потом негромко и спокойно сказал:

– Обчистила она меня, все деньги взяла…

– Потерял, небось, или пропил.

– Еще вчера вечером были.

– Ладно, разберемся. Только женщин нехорошо трогать.

– Воровок можно.

– Да откуда тебе известно, что она воровка? – разозлился Шубин.

– По глазам вижу.

– Ладно, одевайся, дядя. Умыться тебе надо…

Разделавшись с нэпманом, он спустился вниз. В коридоре увидел Клашу, которая, прислонившись к стене, плакала.

– Что с тобой? – спросил Шубин.

– Уйду я отсюда, моченьки моей больше нет.

– Да куда ж ты уйдешь?

– В деревню уеду.

– Вот дура! Успокойся, иди наверх. Евстигней будет ругаться…

Вдруг Клаша резко притянула его к себе и взволнованно зашептала:

– Хочешь, скажу, кто обокрал жильца? Андрей! Они вчера у него пили в номере.

– Вон оно что, – задумчиво протянул Шубин. – За это Евстигнея могут и в милицию…

– Он не видел, как Андрей зашел в номер с дружками.

– Ты, Клаша, помалкивай, а то они тебе житья не дадут.

– Я только тебе сказала, – благодарно взглянув на него, сказала та. – Хочется кому-то пожаловаться…

С того дня Клаша стала все больше привязываться к нему. Она все чаще попадалась на глаза, останавливая то ласковым словом, то многозначительной улыбкой. Тянуло и Шубина к ней. Но однажды старший официант сказал ему с грубой откровенностью:

– Ты это брось. Дойдет до Евстигнея, накостыляет он тебе. Ведь Клашка – его.

– Да ну? – удивился Борис.

– Вот тебе и ну.

После этого Шубин резко изменил свое отношение к горничной. Напрасно она искала с ним встреч: парень был непоколебим…

Вот и сегодня Клаша уже четыре раза забегала на кухню, торопя поваров с обедами для своих жильцов. Она то игриво, то грустно поглядывала на Бориса, но он упорно избегал ее взгляда. Наконец он отправился в зал. В это время мимо метеором пробежала Клаша. На миг она прижалась к нему. Шубин ощутил в руке клочок бумаги. Осторожно оглянувшись, он вышел во двор, где поленницами лежали дрова, грудились пустые ящики, бочки. Прислонившись к каретному сараю, прочитал:

«Мне надо что-то сказать тебе важное. Приходи ровно в два часа на квартиру Евстигнея. Он уйдет с Лукерьей в гости к владельцу лесопилки».

«Вот прилипчивая баба, – вздохнул Шубин. – Все дело испортит. А может, у нее действительно что-нибудь важное?»

Порвав записку, он бросил клочки под ноги, затоптал в навоз. До назначенной встречи осталось полчаса. Послонявшись по залу, он прошел наверх. Клаши не было. Тогда снова спустился вниз, прошел на кухню. Его встретили обычными шутками. Побалагурив с кухонными работницами, Шубин проскользнул на хозяйскую половину. Там царил полумрак.

– Это ты, Борис? – послышался шепот Клаши.

– Я, – и тотчас почувствовал на своих плечах женские руки.

«Ну вот, начинается», – с досадой подумал он.

– Боренька, касатик ты мой ненаглядный, люблю я тебя, – лихорадочно твердила горничная, прижимаясь к парню. – Давай убежим отсюда. Убьют нас здесь или посадят в тюрьму.

Оторвав ее руки, Шубин грубо бросил:

– А куда побежишь, дура? С работой везде трудно, а денег у нас с тобой нет.

– Есть, Боренька, – как в полузабытьи шептала Клаша. – Много денег есть, на всю жизнь хватит, и детям нашим…

– Где? – резко спросил Шубин.

– Пойдем, покажу тебе, где Евстигней золотишко свое прячет. Подсмотрела я за ним.

– Сейчас же день! Увидят нас…

– Евстигней бежать собрался. Может, сегодня уйдет. Он с Лукерьей все подготовил. Идем, никто не обратит на нас внимания. У меня в городе есть знакомая женщина, она нас укроет на время.

– Куда идти? – спросил Борис.

– За баню. Там под деревом зарыто.

– Хорошо, иди вперед. Я за тобой.

Когда горничная скрылась, Шубин решительно подошел к телефону:

– Барышня, десять-пять… Кто? Это – Леонтий. Я нашел, где хозяин прячет сапоги… Немедленно к соляному складу пролетку.

Глава шестнадцатая

Лисина подобрали в трех верстах от Кучумовки. Он лежал без сознания в придорожной канаве. Неподалеку пасся оседланный конь. Когда раненого привезли в сельсовет, он открыл глаза и еле внятно произнес:

– Передайте Боровкову… что послезавтра будет налет… на потребительские общества и коммунарские кассы… Луковина здесь нет… Еще… в милиции работает осведомитель Волкодава…

Потом снова впал в забытье. Председатель сельсовета вызвал начальника поста.

– Гони в город, – приказал он ему. – Надо немедленно оповестить Боровкова.

Прибывший фельдшер осмотрел раненого.

– Нужно везти в больницу. Без операции умрет.

– Будешь сопровождать, – распорядился председатель.

До совещания у Боровкова оставалось полтора часа. Шатров решил немного прогуляться по городу. Проходя мимо дома, где жила Галина Кузовлева, он вдруг повернул к ее воротам. Георгий сам не отдавал себе отчета в своих действиях. Просто ему захотелось еще раз поговорить с милой приятной женщиной. В тот вечер их беседа была сугубо официальной. Тогда он впервые обратил внимание на красоту артистки. Нет, ему и раньше приходилось видеть ее. Однако в заведении, где работала, она выглядела совсем другой. В чем была разница, Шатров понять не мог. Видимо, ее лицо сильно портила косметика. И еще – кафешантанные жесты и движения.

Теперь ему хотелось увидеть артистку в домашней обстановке.

Шатров был холост. На его жизненных перекрестках не так уж много встречалось женщин. Мешала природная застенчивость, да и времени не было для длительных ухаживаний. Провожая в тот вечер Галину Кузовлеву, Шатров робко взял ее под руку, ощутив в сердце предательское покалывание. При сильных волнениях давала себя знать давняя контузия.

– Вы, как гимназист, – засмеялась тогда артистка.

«Будешь тут им, когда ни дня ни ночи покоя», – с горечью подумал Шатров.

И вот ноги снова несли его к ней. Повертев щеколду, Георгий услышал злобный лай собаки. Прошло несколько минут.

– Кто? – спросил знакомый голос.

– Это я, Шатров, – ответил он.

– А, очень рада.

В проеме калитки появилась улыбающаяся Кузовлева. На плечи ее была накинута легкая шаль-паутинка.

– Я к вам… ненадолго, – сказал Шатров.

– Пожалуйста…

Георгию показалось, что в ее глазах мелькнула растерянность. «Стесняется, что ли, меня?» – подумал он, шагая за ней в дом.

– Только у меня, Георгий Иванович, не прибрано. Встала поздно.

В комнате, куда артистка завела Шатрова, все говорило о быте незамужней женщины. На комоде стоял трельяж, возле которого грудились флаконы с духами, коробки с пудрой, шкатулки. Всюду были вышивки, кружева, фотографии. Над кроватью висел гобелен, изображающий охоту на оленя.

– Садитесь, – пригласила Галина, пододвигая венский стул. – Хотите чаю?

– Нет, спасибо, я ненадолго. Вот пришел посмотреть, как вы живете.

– Да как живу? Одиноко, скучно. Работа – не в счет. Там я устаю.

– Хозяйка-то где?

– Уехала к сыну. Он у нее в губернском городе живет.

– А где ваши родные?

Галина вздохнула.

– Потеряла во время гражданской войны. Здесь вот зацепилась и живу.

– Вам бы учиться!

– Да вы что? Еле-еле на жизнь хватает.

– Тогда надо мужа богатого искать, – пошутил Шатров.

– Кто из порядочных мужчин возьмет трактирную певичку? А за плохого не хочется идти.

– Да, – неопределенно протянул Георгий и мысленно выругал себя: «Тянет тебя за язык. Женщине и так горько». Помолчав, спросил: – Когда вы, Галя, с Савичевой познакомились?

– Когда? Уже не помню точно. Как будто зимой прошлого года. Да, да. Она тогда нарядная пришла в «Париж» и сразу бросилась всем в глаза. Потом снова появилась. Как-то пригласила меня к своему столу. Тогда мы и познакомились.

– Она с мужем приходила?

– Все больше одна или с подругой.

– А кто ее подруга?

– Знаю, что зовут Раисой, а больше мне о ней ничего не известно. Да что-то ее уже не видно в «Париже».

– Бывали с Екатериной другие мужчины?

– Как-то неудобно сплетничать.

Галина отвечала немногословно, со слабой улыбкой. «Боится, – подумал он, – или устала. Работа у нее утомительная».

– Ну, а с Елизовым давно знакома Савичева?

– Не знаю…

«Пора идти», – решил наконец Шатров. Однако уходить ему не хотелось. В обществе красивой скромной женщины было хорошо, уютно.

Вставая, он вдруг заметил на подоконнике у края шторы пепельницу с окурком. «Так вот почему она сдержанна, – промелькнуло в голове у Шатрова. – У нее бывают мужчины». Что-то вроде ревности шевельнулось в его груди. Заметив его взгляд, Кузовлева зябко повела плечами, зевнула. Георгий стал прощаться, извиняясь за беспокойство.

Когда он ушел, из соседней комнаты недовольный мужской голос спросил:

– Кто там еще к тебе приходил?

Рассматривая себя в трельяж, Кузовлева лениво ответила:

– Шатров, мой дорогой, Шатров, заместитель начальника угрозыска.

– Что, втрескался?

– Не знаю… Может быть.