Текст книги "Современный русский детектив. Том 5"

Автор книги: Михаил Черненок

Соавторы: Виктор Пронин,Алексей Азаров,Станислав Гагарин,Юрий Кириллов,Александр Генералов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 38 страниц)

Глава седьмая

Капустин жил со своей женой в двух угловых комнатах на первом этаже. Отсюда можно было попасть через черный ход во двор, причем в глухую его часть, где громоздились хозяйственные постройки. Это давало возможность в случае опасности незаметно скрыться. Ход был загорожен изнутри большим трюмо. Придя к себе, Евстигней сказал Лукерье:

– Принеси что-нибудь получше, на двоих. Захвати бутылку шустовского коньяку.

– Кто будет?

– От Волкодава…

– От Волкодава? – отшатнулась Лукерья. – Что им надо?

– Сам не знаю. Принесешь, скройся с глаз. Но предупреди Андрея, пусть с хлопцами будет наготове.

Андрей считался в заведении Капустина завхозом. На самом деле Евстигней держал его как личного телохранителя. Это был хитрый, изворотливый вор, преданный Капустину за то, что тот помогал ему сбывать краденое, заметать следы. Вместе с дружками он сторожил заведение, знал толк в посетителях, умел вовремя ввязаться в драку. Андрей подбирал себе помощников из подонков, падких на легкие заработки. Евстигней очень ценил его.

Посланец Волкодава пришел, когда кукушка на больших часах прокуковала двенадцать раз. Плотно притворив за собой дверь, сказал:

– Надеюсь, никто нам не помешает?

– Да нет, садитесь.

Стул под незнакомцем жалобно заскрипел. Посверлив Евстигнея своими острыми глазами, он наконец заговорил:

– Вы, Евстигней Васильевич, многим обязаны Демьяну Прокопьевичу. Он вам спас жизнь. Пора сделать ответную услугу.

Исподлобья глядя на собеседника, Евстигней задумчиво постучал пальцами по краю стола.

– Каким образом? – спросил он.

– Отдать золото, которое вы взяли у Савичева. Оно принадлежало Луковину. Вы сами это знаете.

– Но я не брал его.

– Взяли ваши люди, Евстигней Васильевич, ваши.

– А если я не отдам?

– Такого не может быть.

– Ну хорошо, – вздохнул Евстигней. – Когда это нужно сделать?

– Чем скорее, тем лучше.

– Лично в руки Демьяна Прокопьевича?

– Да.

– Где я его увижу?

– Вам сообщат об этом на днях.

– Добро. Выпьем, коньяк шустовский. Да вот закуска.

– Нет, спасибо, – незнакомец поднялся с места. – Значит, договорились?

– Договорились. Эй, Андрей, проводи гостя.

Глава восьмая

Лисин был разочарован: разговора с главарем бандитской шайки не получалось. Тот был слишком осторожен.

– Я не знаю, кто вы и какие политические цели преследуете, – говорил он Петру, – да и знать не хочу. Будем действовать самостоятельно.

Лисину надо было выяснить, с кем имеет дело: с простым уголовником или политическим преступником. Петр пустил в ход приманку, над которой долго думали Боровков и Трегубов. Он заявил главарю, что послан организацией, объединяющей ярых противников Советской власти.

– Нам необходимо собрать воедино все патриотические силы, – убеждал Лисин своего собеседника. – Нэп подтачивает Советскую власть. И мы должны ускорить этот процесс.

– Хватит, – решительно оборвал Петра собеседник. – В двадцатом году вот такие интеллигенты продали нас. Вы отсиживались по углам, а нас бросали в тюрьмы. Мы баланду хлебали, а вы с комиссарскими женами покручивали. Теперь хотите с гепеушниками нас столкнуть? Не выйдет!

Лицо главаря покрылось пятнами. Он не на шутку рассердился. Это встревожило Лисина. Однако, вытерев вспотевший лоб, рыжеватый сказал уже тише:

– Наше дело простое: обарахлимся и долой отсюда. Тем более, что нас уже начинают обкладывать.

– В уезде нет пока сил, которые могли бы справиться с вами.

– Из губернии пришлют.

– Не слышно, чтобы против вас принимались оперативные меры.

– Откуда вам известно? – спросил главарь.

– У нас свои люди в милиции.

– Плохо работают ваши люди, – иронически усмехнулся рыжеватый. – У нас другие сведения.

«Значит, кто-то их информирует, – подумал Лисин. – Но кто передо мной – Волкодав или один из его помощников?»

Машинально закусывая, Петр лихорадочно обдумывал свое положение. Лисина не так страшила смерть, как сознание провала операции. Погорячился на заимке у Фрола, надо было бы выждать немного. Однако отступать уже поздно.

– Выходит, я рисковал зря?

– Выходит, что зря, – подтвердил, опрокидывая стакан самогона, главарь.

– И мы ничем друг другу не поможем?

– Ничем.

– Тогда разрешите распрощаться.

– Нет, подождите, дорогой поручик. Вот побудете у нас недельку гостем, тогда и отпустим.

«Что-то затевают», – мелькнуло в голове у Лисина. Вслух же он сказал:

– Надо так надо. Но как я объясню начальству свое отсутствие?

– Сошлитесь на нас.

– Я боевой командир, мог бы помочь вам.

– Там видно будет… Пока отдыхайте. Здесь… – и рыжеватый обвел рукой просторную, с закопченными стенами, избу.

Глава девятая

Боровков возбужденно шагал по кабинету, не переставая теребить черную с проседью бородку и изредка косясь на начальника уголовного розыска. Боровков только что вернулся с губернского совещания, а тут, на тебе, – происшествие. Течением реки, рассекающей город на две половины, к берегу у скотобойни прибило труп молодого мужчины. Это не был утопленник, о чем свидетельствовали повреждения на голове, нанесенные каким-то тяжелым предметом.

– С ума можно сойти, – говорил Боровков, размахивая руками. – В городе и уезде хозяйничают бандиты, а мы сидим сложа руки, как будто Советской власти нет. Что же – просить помощи у губернии?

До этого молчавший Парфен Трегубов сказал:

– С этим успеется.

– Успеется, успеется. Дождемся, что повыгоняют нас отсюда. И правильно сделают.

– Убитого опознал наш человек, которого мы устроили к Капустину швейцаром. Он вчера видел его в зале с кабинетами. В одном из них сидела компания. Туда заходил и Евстигней. Потом тот, труп которого нашли, был у Евстигнея на квартире.

– М-да, значит это – дело рук Евстигнея… А о Лисине что слышно?

– Ничего.

– Что – пропал? – встрепенулся Боровков.

Парфен не спеша докрутил цигарку, прикурил, потом ответил:

– Не знаю. Уехал к Фролу на заимку и не вернулся.

– Что ты предпринял?

– Поручил розыск милицейскому посту в Кучумовке.

– Может, Лисин все же прорвался к Волкодаву?

– Может.

– А где Шатров?

– С Семеновым беседует. Упустил Семенов одного мужика тут…

– Ох, сгубите вы меня, помощнички!

На самой окраине, у железнодорожного моста, жила знаменитая на весь город Настя Вострухина. Это была типичная базарная торговка, крикливая, напористая. Ее не однажды доставляли в милицию за спекуляцию и торговлю краденым. Но она умела выкручиваться и делала это довольно ловко. Занималась Настя и самогоноварением. Вечерами у нее дым стоял коромыслом. Приходили к ней в дом мужики не только ради мутноватого зелья…

Муж ее был замешан в деле Луковина и отбывал свой срок в красноярской тюрьме. Однажды Настя получила от него переданное верными людьми письмо, в котором он сообщал, что скоро приедет наведать свою любушку. Беспутная бабенка, которая и без мужа не страдала от недостатка мужского внимания, забеспокоилась. Поразмыслив, решила о предстоящем событии известить знакомого ей милиционера Якова Семенова. Тот жил неподалеку. Выслушав Вострухину, он сказал:

– Ладно, как появится Гришка, беги до меня. Да об этом ни гу-гу.

И вот как-то вечером Настя прибежала к нему растрепанная, простоволосая.

– Григорий пожаловал.

– Где он?

– Сидит в избе, ждет, когда я самогонки ему принесу. Я сказала, что сбегаю к Матрене Лучкиной.

– Та что же, тоже гонит?

– Гонит.

– Пошли, – сказал Семенов.

Но Гришка Вострухин был травленый волк. Он ждал жену, затаившись в сенях. Когда Яков Семенов с Настей шагнули через порог, беглец кинулся на улицу. Семенов бросился следом за Вострухиным. Была ночь, стояла чернильная темень. Выстрелив несколько раз наугад, Семенов вернулся в избу.

– Пропала теперь моя головушка, – запричитала Настя. – Убьет меня Гришка.

– Ты скройся пока куда-нибудь, – посоветовал ей Семенов.

– Куда скроешься? Под землей найдет. Он такой.

Наутро Семенов доложил о происшедшем Шатрову. Тот долго ругался, грозился отдать милиционера под суд. Яков стоял с опущенной головой. Когда о конфузе Семенова стало известно Парфену Трегубову, тот коротко резюмировал:

– Ну вот и сошлись концы с концами. Сегодня как раз пришло сообщение из Красноярска.

– Значит, точно бежал? – догадался Шатров.

– Куда уж точнее, – помрачнел Парфен. – Но дело все в том, что Луковин бежал из тюрьмы еще в апреле.

– Ну, оперативно работают мужики, – ругнулся Георгий.

– Ладно. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Теперь я уверен, что Волкодав здесь, в уезде. И бежал он вместе со своими дружками. Надо будет у Насти засаду сделать.

– Но почему Волкодав бежал именно сюда? – вслух размышлял Шатров. – Не пойму…

– Я так смекаю, что к нам в уезд он ненадолго. У него здесь старые кореши. И выходит, нам в первую очередь банк беречь надо.

– В деревнях снять посты?

– Ни в коем случае! У Волкодава в глубинах осталась агентура. Там потребиловки да коммунарские кассы будут привлекать его.

Допрашивая Настю Вострухину, Шатров удивлялся непостоянству ее характера. Торговка то кидалась в слезы, то откровенно кокетничала с заместителем начальника розыска, то замыкалась в себе до того, что из нее нельзя было выжать ни слова.

– Вы имеете, конечно, право на эмоции, Настасья Павловна, но прошу вас ближе к делу, – сказал ей наконец Георгий.

– Так ведь я переживаю, Георгий Иванович.

– Переживать будете дома, а здесь нужны конкретные факты. С кем был знаком в городе ваш муж?

– Не знаю.

– Вспомните, пожалуйста, Настасья Павловна, вспомните.

Настя снова уткнулась в носовой платок. Она уже каялась, что связалась с милицией. Может, все бы обошлось? Ну, побил бы Гришка за неверность. Разве ей впервой терпеть его руку? А тут, на тебе, влезла в петлю. И говорить нельзя, и не говорить тоже.

– С шорником Курилиным.

– Это тот, что возле заезжего двора живет?

– Он самый.

– Еще с кем?

– С Евстигнеем Васильичем…

– Хозяином номеров «Париж»?

– Да. А больше не знаю.

– Ладно, Настасья Павловна, отдохните. Потом побеседуем с вами еще.

Яков Семенов пришел к шорнику поздно вечером. Тот ужинал с семьей.

– Найди бутылку самогона, – сказал ему милиционер.

– Ты что, какой самогон? – удивился Курилин.

– Ладно, не прибедняйся, – остановил его Семенов. – Надо для дела. Для меня устроишь?

Шорник внимательно взглянул на милиционера, отложил в сторону ложку.

– Да грех же на душу беру, Яков Фомич! – взмолился Курилин.

– Бери, у тебя их много.

– Ладно, Андрей, неси уж, – вмешалась жена шорника, худенькая, вся в бородавках бабенка.

– О господи, помоги нам, – перекрестился шорник, открывая подпол. Вернувшись с бутылью, спросил: – С собой возьмешь али как?

– Здесь выпью. Огурцы есть?

– Есть, есть, – засуетилась жена шорника.

– Мне надо с тобой откровенно поговорить, – сказал Семенов шорнику, когда его жена ушла на кухню.

– О чем?

– Узнаешь.

На столе появилась миска с огурцами. После того, как домочадцы удалились в другую комнату, шорник спросил:

– Ну, говори, Семенов, чего тебе надо.

– Дай закурить самосаду.

– Держи.

– Так вот, Андрей, многое я тебе прощал. И ворованным, ты приторговывал, и спекуляцией вместе с Настей Вострухиной занимался. Теперь за тобой дело.

– Что хочешь?

– Уволили меня из милиции…

– Вот это номер! – присвистнул Курилин. – За что же?

– Гришку Вострухина упустил. А у Парфена разговор короткий: выметайся!

– Дела, – протянул шорник.

– Хуже некуда. Хочу, Андрей, отомстить Трегубову с твоей помощью.

– Это ты серьезно?

– Серьезнее некуда.

Шорник вскинул на Семена белесые глаза.

– Ладно, приходи ко мне завтра, я сведу тебя с нужным человеком.

– Спасибо. Что же ты себе не наливаешь? Давай, теперь одной веревочкой связаны.

Лукерья спустилась вниз, отрывисто бросила Шубину:

– Иди, хозяин зовет.

– А кто здесь останется?

– Я постою. Нужен ты ему.

Капустин сидел за бумагами. Когда Шубин вошел, Евстигней поднял голову, хмуро взглянул на парня.

– Поручение тебе. Зайдешь к аптекарю Левинсону, передашь ему вот это письмо.

Он сунул Шубину запечатанный конверт.

– Ответ ждать? – спросил парень.

– Подожди. Впрочем, не надо, сам пришлет.

Глава десятая

Шатров квартировал во флигельке, который стоял во дворе уездной школы младших агрономов. Жилье состояло из небольшой комнаты и спаленки. У входной двери угол был отгорожен занавеской: там находились умывальник и небольшой столик с примусом. Флигелек, благодаря стараниям сторожихи школы, содержался в образцовом порядке. Да и сам Шатров по старой военной привычке строго следил за чистотой. Гости у него бывали редко. Треть получки Георгий отправлял в губернский центр сыну погибшего друга, который учился в техникуме, поэтому денег оставалось только на самое необходимое.

В этот вечер Шатров вернулся домой очень поздно: в милиции проходило партийное собрание. Сняв суконную гимнастерку, он сел на старенький диван и задумался. Дело Савичева все более усложнялось. На партийном собрании коммунисты серьезно критиковали сотрудников розыска.

– Каждый день промедления – удар по нашему авторитету, – говорил Боровков. – А мы – частица Советской власти. Это надо сердцем понять, товарищи. И тут никаких скидок на трудности.

«Может, уйти из милиции? – размышлял Шатров, обхватив голову руками. – Хуже будет, когда выгонят. Попрошусь на какую-нибудь другую работу. Ну, например, в охрану. Там, по крайней мере, все ясно».

Электрическая лампочка замигала и резко сбавила накал: свет выключали в половине двенадцатого. Шатров зажег тяжелую лампу-десятилинейку. Прикрыв стекло абажуром, взял журнал. Но чтение не шло в голову.

«Поговорю с Боровковым, может, сразу освободит, – решил, наконец, Георгий. – Во всяком случае это будет честно с моей стороны».

На душе стало легче. Он встал, открыл буфет. На глаза попался кусок зачерствевшего хлеба. Шатров черпнул из ведра кружку воды, густо посыпал горбушку солью, вернулся к столу. В это время в окно громко постучали. Переложив в карман револьвер, он подошел к двери:

– Кто?

– Я, Георгий Иванович. – Шатров узнал голос вахтера школы. – Откройте на минуту.

Георгий приоткрыл дверь.

– Что надо, Емельяныч?

– Барышня тут до вас просится. Говорит, по срочному делу.

– Ладно, пропусти.

Через несколько минут в комнату вошла молодая женщина в накинутой на плечи черной паутинке. Она, видимо, бежала, грудь ее высоко вздымалась. Это была артистка варьете из «Парижа» Галина Кузовлева.

– Проходите, – жестом пригласил ее Георгий. – Садитесь.

Она присела на край стула, взволнованно поправила волосы. Шатров сел напротив.

– Я вас слушаю.

– Не знаю даже, с чего начать, – прерывистым голосом сказала Кузовлева. – Все так неожиданно.

– Дать воды?

– Нет, нет, обойдусь. Так вот: я видела сегодня Дмитрия Елизова.

– Елизова? – придвинулся ближе Шатров. – Где? У Капустина?

– Нет. Сегодня я не была занята. Где-то продуло – И голос сел. Меня отпустили на три дня. Днем я отсыпалась. А вечером решила пойти в библиотеку, что в городском саду. Стала выбирать книгу и вдруг слышу сзади знакомый голос. Оглядываюсь: Елизов! Знаете, с кем он разговаривал? С Екатериной Савичевой.

– С Савичевой? О чем?

– Я не вникала в их беседу, но это был банальный разговор.

– А потом?

– Потом пошли вместе по аллее, оба при этом смеялись.

– Н-да, история, – потер подбородок Шатров.

Дмитрий Елизов был первым помощником Ивана Луковина. После ареста главаря шайки ему удалось скрыться. И вот теперь он снова появился в городе. Значит, собираются под одно крылышко.

– А вы не ошиблись, Галя?

– Да нет, не могла. Савичева у нас часто бывала, так я ее хорошо знаю. А Елизова помню еще с времен колчаковщины. Тогда я тоже выступала в варьете, а он был помощником коменданта города. Заходил Елизов к нам часто. Многих он тогда сплавил в колчаковскую контрразведку.

«Савичева, значит, жива, – размышлял Георгий, – это интересно. Выходит, при ее содействии Егора хлопнули. Ну и женщина! На воровской малине Елизова не поймаешь, его надо искать у тех, что затаились после разгрома Колчака».

– А вас они не узнали?

– Не думаю. Елизов и Савичева были увлечены разговором.

– Кто еще был в библиотеке?

– Да человек пять, все молодежь.

– Спасибо… Как же вы теперь доберетесь домой? Извините, но одну вас я просто не имею права отпустить.

– Я живу неподалеку.

– Все равно. Я вас провожу. Только подождите немного. Мне обязательно надо позвонить.

– Пожалуйста.

Телефон находился у вахтера. Набрав номер, Шатров прикрыл трубку ладонью и сказал извиняющимся тоном:

– Иван Емельянович, выйдите на минутку.

– Хорошо, понимаю, – старик кивнул и поднялся.

– Дежурный слушает, – четко и неожиданно громко ответили на другом конце провода.

– Слушай, Сергейчук, – приглушенно заговорил Шатров, – кто из начальства еще у себя?

– Трегубов здесь.

– Ладно, я ему перезвоню, скажи, чтоб подождал, не уходил.

Когда в трубке послышался хрипловатый голос Парфена, у Шатрова вдруг пересохло во рту: «Что если артистка все напутала? Шкуру снимет Трегубов…»

– Кто там? Почему молчите? – сердито загудела трубка.

– Докладывает Шатров. Только что мне сообщили, что в городе видели Елизова и Савичеву.

Трубка молчала.

– Вы меня слышите?

– Да, слышу, – ответил Парфен. – Давай приходи сюда.

Однако Георгий задержался – пришлось провожать Кузовлеву.

Глава одиннадцатая

Жители города уже не помнили, когда возле перевоза обосновались цыгане. Вольные дети степей понастроили себе землянок, в которых жили зиму и лето. Целыми днями здесь стоял шум и гам. Люди с опаской проходили мимо «Копай-городка». И не без основания. Частенько возникали драки с поножовщиной. Во время германской войны цыгане снялись с места и табором ушли в неизвестном направлении. Но землянки долго не пустовали. Разный люд селился здесь. «Копай-городок» был бельмом на глазах уездной милиции. Небольшим числом боялись сюда соваться. Много раз Боровков ставил перед властями вопрос о ликвидации злачного места. Ему отвечали:

– А некуда пока размещать людей, Иван Федорович. Вот построим десяток хороших бараков, прикроем «Копай-городок»…

Вот сюда шорник и повел вечером бывшего милиционера Якова Семенова. Шли задами, по-над берегом. На землю опустился туман, пахло прелью. В поздний час «Копай-городок» выглядел зловеще. Кое-где пробивался слабый свет, слышались приглушенные голоса. Время от времени тишину прорезала грубая брань.

– Да, райский уголок, – сказал шорнику Яков.

– Бывал здесь?

– Бывал. Тут мне чуть ножом в бок не саданули.

Курилин усмехнулся:

– Могли и голову оторвать.

Они подошли к одной из землянок. Курилин постучал в дверь.

– Кто ломится? – послышался густой бас.

– Это я, Курилин.

– А, Тренчик, заходи.

Сгибаясь под притолокой, шорник и Семенов вошли в землянку. Яков не сразу сориентировался в ней. Наконец глаза его привыкли к полумраку. Он стал различать предметы, людей. В помещении было тесно, накурено. За дощатым, грубо сколоченным столом сидели трое. Перед ними стояла семилинейная лампа.

– Привел? – спросил один из находившихся в землянке.

– Вот, – ответил шорник, показывая на Семенова. – Проходи, Яков, садись.

Семенов узнал в говорившем Гошку Сороку, вора, специализировавшегося на поездных кражах. Он жил в Заречье. Другие Якову были незнакомы.

Сорока отрекомендовал гостя:

– Бывший милиционер Яков Семенов. Все охотился за мной, а теперь в друзья набивается.

– Бывает, – усмехнулся широкоплечий с крепкой мускулистой шеей мужчина. Он сидел в углу. – Расскажи-ка, Яков, с чего это ты повздорил с начальником?

Хотя в землянке царил полумрак, Семенов почувствовал на себе его тяжелый цепкий взгляд. Во рту стало сухо.

– С Гришкой Вострухиным история вышла, – стараясь улыбнуться, ответил он. – Без разрешения начальства хотел задержать его, а потом упустил. Ну, и дали пинка.

– Это как – даже без дисциплинарного взыскания?

– Были они у меня…

– И что ты теперь собираешься делать?

– Пойду работать на лесопилку Богачева.

– А от нас что хочешь?

– Трегубову насолить.

– Ишь ты, за дело взгрели, а ты уж и обиделся.

Яков вскинул руку.

– Я им верой-правдой с двадцатого года служил, два раза ранен был.

– Ладно, не горячись, – успокоил его широкоплечий. – Будет по-твоему. Но за добро добром платят. Скажи, многим в городе известно, что тебя из милиции поперли.

– Пока нет.

– И хорошо. Вот что, Яков: завтра пойдешь хозяина номеров «Париж» арестовывать. Тебя он знает, не станет рыпаться.

– Ордер нужен.

– Соорудим. В помощь двух хлопцев дадим. Действовать надо будет смело, решительно. Как, согласен?

Потоптавшись, Яков ответил:

– Продашь душу дьяволу, так с богом не помиришься. Ладно. Только брать Капустина надо тихо, чтобы никто в заведении не видел.

– Садись, обговорим дело подробнее.