Текст книги "Современный русский детектив. Том 5"

Автор книги: Михаил Черненок

Соавторы: Виктор Пронин,Алексей Азаров,Станислав Гагарин,Юрий Кириллов,Александр Генералов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 38 страниц)

– Возможно такое перевоплощение?

Костя пожал плечами:

– Нынешние девочки очень талантливы.

– И все-таки подозреваю, что под Любу сыграла Даша Каретникова. Ведь это она писала Зуеву, чтобы привозил на магнитофон шестьсот рублей. – Бирюков показал фотографию Каретниковой. – Здесь она похожа на себя?

– Не очень, но узнать можно.

– Однако Езерский не узнал…

– Может, сила искусства его с толку сбила. Киноартисты, например, в жизни совсем иначе выглядят, чем на экране и на цветных открытках…

К общежитию «Северянки» Бирюков с Езерским приехали в седьмом часу вечера. Разговорчивая вахтерша сообщила, что Люба Зуева с подружками уже давно вернулась и теперь все четверо должны быть, наверно, у себя, в двести десятой комнате на втором этаже. То, что Зуева не одна, для Бирюкова оказалось выигрышным, поскольку Езерскому предстояло определить: кто же из четверых – Люба.

Когда Антон и Валентин Александрович, постучав, вошли в уютную комнату, девушки сидели за столом с наполненными чаем стаканами и, словно соревнуясь друг с дружкой, намазывали вареньем ломти хлеба. Люба выделялась среди подруг черным свитером. При появлении неожиданных посетителей девчата замерли. Бирюков глянул на Езерского. Валентин Александрович с таким недоумением рассматривал девушек, что Антон без слов понял: ни одной из них Езерский не узнает.

– Ну что, Валентин Александрович?.. – Для порядка спросил Бирюков.

– Что-то совершенно не то, – растерянно ответил Езерский.

– А вы, Люба, не знаете Валентина Александровича?

Зуева хмуро глянула на Езерского, потом на Бирюкова:

– Вас знаю, а этого дядечку… впервые вижу.

– Спасибо. Простите, что оторвали от сладкого занятия…

Уже в машине, вставив ключ в замок зажигания. Езерский сказал Бирюкову:

– Я не совсем понял. Вы ведь хотели, чтобы я узнал Любу Зуеву…

– А вы ее не узнали, – ответил Антон.

– Разве она была среди этих четверых?

– Да, в черном свитере.

– Извините, это не Люба, не Зуева.

– Вот эта, Валентин Александрович, и есть настоящая Люба Зуева.

– А та, выходит, авантюристка?

– Пока не знаю, кто она на самом деле, но только не святая простота, которую разыграла перед вами.

– Удивительно… какая-то детективная история.

– Жизнь часто подбрасывает такие истории. Мы только не всегда их замечаем, и, к нашему счастью, не все они заканчиваются печально.

– Вы окончательно меня заинтриговали. Кто же та девушка?

– Завтра утром из Риги прилетает одна особа. Не хотите на нее взглянуть? Может, узнаете…

– Очень любопытно. Что для этого сделать?

– К прибытию рижского рейса надо быть в аэропорту Толмачево.

– Переночую в гостинице «Обь». Там есть платная автостоянка и для автомобилистов бронируются места.

Бирюков улыбнулся:

– Вот наглядный пример счастливого детективного совпадения. У меня в той же «Оби» до сегодняшней полночи оплачен номер. Остается только продлить оплату.

Через полчаса они уже были в вестибюле гостиницы. За стойкой дежурного администратора на этот раз восседала молодая женщина. Прописку Езерского она оформила быстро, но с таким мрачным видом, будто против воли устраивала на ночлег ненавистного врага. Даже вежливое «спасибо» Валентина Александровича в конце оформления словно не услышала.

После ужина в буфете Бирюков всего за рубль «соблазнил» горничную по этажу, и та принесла в его номер заваренный в кофейнике чай. Почти до двенадцати ночи проговорили с Езерским о житейских делах. Валентин Александрович, познавший заграницу изнутри, не разделял восторгов наших обывателей-туристов о заграничном «рае». По его мнению, даже в высокоразвитых странах не все было гладко и сладко. Но вот наш, отечественный, сервис не годился зарубежному и в подметки.

– Вы обратили внимание, что администратор, оформлявшая мою прописку, ни разу не улыбнулась, – грустно говорил Антону Езерский. – За границей такую буку уволили бы из отеля в первый же день, а здесь, наверное, на гостиничной Доске почета красуется…

Глава XIV

В Толмачево приехали с восходом солнца, за час до прибытия рижского рейса. Ночью прошел мелкий дождь, и просыпающийся аэропорт казался умытым. На взлетном поле прогревали турбины готовящиеся к дальним стартам бело-голубые лайнеры. В зале ожидания пассажиров было немного – массовые перелеты отпускников уже завершились. Узнав в справочном бюро, что рижский прибывает вовремя, Бирюков и Езерский вышли из вокзала.

На привокзальную площадь изредка подкатывали такси. Высадив у входа в вокзал прибывших пассажиров, машины разворачивались к штатной стоянке и замирали в ожидании клиентов, чтобы не гнать впустую в Новосибирск. Таксисты переговаривались между собой, курили. Стали появляться легковые автомашины и на стоянке частников. За пятнадцать минут до прибытия самолета из Риги возле черной «Волги» Езерского припарковались красные «Жигули» ноль-третьей модели с госномером К 61–88 НБ. Из-за руля машины вылез лысый Ричард Зубенин. Взяв с заднего сиденья тощий букетик тюльпанов, он захлопнул дверку, свободной рукой пригладил венчик волос и жизнерадостно устремился в вокзал. Бирюков про себя отметил, что и цвет, и модель, и даже последние две цифры госномера с буквенным индексом «НБ» зубенинских «Жигулей» совпадают с приметами той автомашины, которая мчалась на повышенной скорости по райцентру ночью, когда исчез из дома Лева Зуев.

Ту-134 совершил посадку минута в минуту. Плавно развернувшись в конце полосы, самолет, утробно гудя, подрулил чуть не к самому вокзалу, остановился и, устало рявкнув напоследок, заглушил турбины. Тотчас к его борту подкатил аэрофлотовский трап. Зубенин, гордо держа перед грудью букетик цветов и любезничая на ходу с молодой, в синей форме, дежурной, заторопился к трапу.

Когда из самолета появились первые пассажиры, Бирюков скосил взгляд на Езерского. Валентин Александрович рассматривал спускающихся по трапу людей с таким напряженным вниманием, словно от этого зависела его дальнейшая судьба. Среди прилетевших много было молодежи, и Антон тоже стал пристально присматриваться, стараясь не пропустить Каретникову, лицо которой представлял лишь по сомнительной фотографии. Узнал он Дашу не по внешности, а по тому, как она приветливо махнула ручкой Зубенину, а тот, вроде подпрыгнув от радости, высоко над головой поднял тюльпаны.

– Вот и Люба… – сказал Езерский. – В желтой куртке, с сумкой.

Каретникова действительно была в расстегнутой ярко-желтой курточке, из-под которой виднелась столь же яркая голубая майка с белой надписью на груди. Короткая синяя юбка оголяла до колен полноватые, но стройные ноги в ажурных чулках и черных туфельках на высоком каблуке. С правого плеча на ремне свисала пухлая спортивная сумка с размашистой надписью «Дзинтарс». Уложенные в прическу русые волосы с симметричными завитками на висках делали миловидное лицо Даши моложавым и привлекательным. Опознать ее по фотографии, которая лежала в кармане Антона, было на самом деле нелегко.

– Видимо, опять что-то не то?.. – не получив от Бирюкова ответа, спросил Езерский.

– Теперь, кажется, именно то, что я предполагал, – сказал Антон. – Вот бы посмотреть, узнает ли эта Любашка вас?..

– Давайте подойдем к ней.

– Пока подождем. Посмотрим, что дальше будет.

Каретникова между тем спустилась с трапа. Зубенин галантно вручил ей цветы, хотел поцеловать в щечку, но Даша почти неуловимым движением подсунула к его вытянутым губам свою руку.

Езерский внезапно захохотал:

– Облизнулся товарищ… Нет, честное слово, узнаю Любу!..

Уловка Каретниковой ничуть не расстроила Зубенина. Ричард услужливо перебросил с Дашиного плеча на свое ремень сумки, взял Каретникову под руку и, что-то нашептывая на ухо, повел ее в зал выдачи багажа. Даша в ответ подыгрывала глазами и устало улыбалась. Так они и остановились у транспортера в ожидании вещей.

Когда на транспортерной ленте появились первые чемоданы, Бирюков сказал Езерскому:

– Валентин Александрович, если эта девушка вас признает, как бы нам увезти ее на вашей «Волге»?

– Я сейчас подойду к ней.

– Только не называйте ее при этом пижоне Любой.

– А как?..

– Постарайтесь обойтись без имени, будто запамятовали. Меня можете представить другом, которого встретили предыдущим рейсом.

– Хорошо, попробую сыграть…

Езерский «сыграл» безупречно. Словно бы мимоходом он взглянул на Каретникову и воскликнул:

– Какая встреча! Вы ли это?..

Даша с детским удивлением уставилась подведенными тушью глазами на Езерского:

– Валентин Александрович?.. – И, засияв радостью, протянула руку. – Здравствуйте!

– Здравствуйте, голубушка. Со счастливым приземлением?..

– Спасибо, кое-как долетела. А вы опять за границу улетаете?

– Нет, – Езерский взглядом показал на Бирюкова. – Товарища вот встречал.

– Вы на своей «Волге»?

– Да.

– Меня подбросите с чемоданами на Вокзальную магистраль?

– Без разговоров.

Каретникова повернулась к ничего не понимающему Зубенину:

– Ричард, уезжай один. Меня дядя довезет до дому.

– Как же это… – начал было Зубенин, но Даша не дала ему договорить:

– Как раз вовремя приедешь на работу, чтобы Стародубец не волновался.

– Конечно, чего вас затруднять, – поддержал Езерский. – Мне некуда спешить, и я увезу племянницу.

Зубенину не хотелось упускать желанную добычу, но Каретникова решительно забрала у него сумку и прощально помахала рукой. Ричард уныло побрел к красным «Жигулям».

Бирюкова не на шутку озадачило поведение Каретниковой, которая будто угадала его желание – избавиться от Зубенина. Он попытался сосредоточиться, чтобы осмыслить происходящее. В этот момент Даша звонко вскрикнула:

– Держите! Мои!..

По транспортеру ползли два пузатых чемодана. Антон ловко подхватил один из них. Второй поймал Езерский. Все трое сразу направились к выходу. У дверей Каретникова вроде бы с сожалением посмотрела на подаренные Зубениным тюльпаны и вдруг сунула их в урну.

– Не любите цветы? – спросил идущий следом за ней Бирюков.

Даша оглянулась:

– Ужасно люблю! Только не от всех принимаю.

Уложив чемоданы в багажник, Езерский открыл дверцы «Волги». Антон вежливо усадил Каретникову на переднее сиденье, а сам устроился на заднем. Едва машина тронулась с места, Даша улыбнулась Езерскому:

– Вы не представляете, как меня выручили! Ричард такой прилипчивый тип, что, если бы занес мои чемоданы в квартиру, вряд ли бы удалось его выставить за дверь.

– Как он догадался, что вы этим рейсом прилетаете? – словно ничего не зная, спросил Бирюков.

– В поездке капитально пролетела с деньгами, возвращаюсь без копейки. Последний рубль истратила на телеграмму этому прилипале. Ричард давно ко мне мылится, только зря время теряет. Не могу терпеть прилипал.

– А меня терпите? – не отрывая взгляда от дороги, улыбнулся Езерский.

– Валентин Александрович, ну что вы говорите… – вроде бы с упреком протянула Даша. – Вы ведь не прилипала. Это я сама к вам липну. Не сердитесь, что в племянницы напросилась?

– Чего сердиться? По возрасту я и впрямь для вас старый дядя.

– Достоинство мужчин определяется не возрастом.

– Чем же?

Даша кокетливо погрозила пальцем:

– Так и скажу… Впрочем, а почему не сказать? Мне – без вранья, – у мужчин нравятся ум, порядочность, красивые волосы и модные туфли.

Езерский засмеялся:

– Ум, порядочность, волосы – понятно. Но туфли разве так уж важны?

– А как же! В человеке все должно быть прекрасным. Это еще Чехов классически сказал.

– Читаете классиков?

– Я вообще люблю читать. У меня от «Агрессора» полная стенка книг осталась. Много скучного, но есть и ничего.

– Что, например?

– Например, восемь томов Жорж Санд. Такая любовь – закачаешься!

– Нравится любовь?

– А как же! На ней жизнь держится.

– Кто такой «Агрессор»?

Даша поморщилась:

– Старый маразматик. В прошлом году умер.

– Родственник?..

– Седьмая вода на киселе.

– Люба, а как вас зовут? – внезапно спросил Езерский.

– Дашей меня… Ой… – Каретникова зажмурилась. – Вот проклятый самолет! До сих пор как у контуженной в ушах звенит.

Езерский коротко глянул на нее:

– Не понял…

– Соврала прошлый раз насчет Любы. Вначале думала, что вы прилипала, и ляпнула имя от фонаря. А потом, когда разобралась в вашей порядочности, что было делать?.. Пришлось врать по инерции. Простите, Валентин Александрович, больше такой глупостью заниматься не буду. Простите, да?..

– Бог вас простит.

– Бог-то бог, да сам, говорят, не будь плох. А я, дурочка, сплоховала. Нет, пожалуйста, не думайте, что перед вами разбойница с большой дороги или… Я, конечно, не святая, но ни грабежом, ни женским промыслом, о котором теперь взахлеб заговорили, не занимаюсь.

– Чем же занимаетесь?

– На работе – чертежами, а дома, большей частью, читаю. Одно время ходила в спортивный клуб на аэробику, пока ее не прикрыли. У меня энергии – девать некуда. После десятилетки хотела даже в физкультурный институт поступить. Приехала, а там конкурентов – пушкой не пробить. И все чемпионы! Пока раздумывала, институты и техникумы уже набрали студентов, остались только ПТУ. Без экзаменов зачислилась в радиотехническое. Закончила учиться, а к работе… ни капельки душа не лежит! Поступила на курсы чертежниц. Отучилась на пятерку. Направили в научно-исследовательский институт.

– И вся биография?

– Вся до копеечки. Как теперь молодые говорят: не была, не состояла, не имею, не жалею, не зову, не плачу.

Езерский улыбнулся:

– А говорили, швеей на «Северянке» работаете…

– Это Люба Зуева там работает. Сестра того парня, которому я магнитофон доставала.

Бирюков в разговор не вмешивался. Он с интересом наблюдал за Каретниковой, стараясь понять, то ли Даша на самом деле столь непосредственная простота, то ли обаятельно изображает простоту.

При въезде на окраину Новосибирска Каретникова стала объяснять Езерскому, как быстрее и короче проехать к Вокзальной магистрали. В связи со строительством метро многие улицы города были перекрыты для движения транспорта. Даша превосходно разбиралась в создавшемся лабиринте. Показывая не огражденные дорожными знаками улочки, она ни разу не ошиблась.

– Часто приходится по городу ездить? – спросил ее Езерский.

– У меня зрительная память хорошая. Поэтому и училась шутя. Прочитаю внимательно учебник или конспект и шпарю, как по писаному. Преподаватели считали, что я умница, а я – зубрилка.

– Вы самокритичны.

– Не всегда. В наше время сильно распахиваться нельзя – мигом в душу наплюют. Это я перед умными людьми не пыжусь.

– Серьезно?

– А как же! Я ведь женщина… – Каретникова, будто спохватившись, показала на длинную серую многоэтажку с квадратными арками для въезда во двор – Вот в какой Великой китайской стене живу! Сворачивайте в первую арку, во дворе – налево, второй подъезд.

Остановившись у подъезда, вылезли из машины. Езерский открыл багажник. Догадываясь, что Бирюкову надо побеседовать с Дашей наедине, спросил:

– Без меня управитесь?

– Конечно, – ответил Антон, прикидывая в руках плотно набитые, но не такие уж тяжелые чемоданы.

– А вы, Валентин Александрович?.. – вроде удивилась Даша. – Не хотите заглянуть ко мне?

– В другой раз, когда отдохнете от самолета, – сказал Езерский.

– Ну, глядите, как хотите, – не стала уговаривать Каретникова и, поблагодарив Езерского, с улыбкой глянула на Бирюкова. – Держитесь за мной. Вперед и выше!..

Глава XV

Первым делом Даша сняла с двери лист ватмана. Свернула его в трубочку и, сунув под мышку, достала из кармана желтой куртки брелок с ключами. Едва вошли в прихожую, в комнате тревожными очередями, словно вызывала междугородная, зазвонил телефон. Каретникова прошла к нему, сняла трубку и шутливо ответилa:

– Ау!.. Ага, миленький, Дарья Викторовна Каретникова собственной персоной вам в ножки кланяется… По голосу узнал… А зачем пароль пытаешь? Так я тебе и скажу, что привезла из Риги два чемодана дефицитных тряпок!.. – Даша обвела взглядом квартиру. – Нет, Коленька, усе в полном ажуре. От имени генерала объявляю благодарность за доблестную службу… Служи, служи, авось до прапорщика дослужишься… Не болтай лишнего, миленький… Ну, ладно… Будь здоров, не кашляй…

Пока хозяйка разговаривала, Бирюков внес чемоданы в комнату и огляделся. Двухкомнатная квартира была скромно обставлена старинной мебелью, видимо, оставшейся от «Агрессора». Самую большую из стен занимал книжный стеллаж, на котором от пола до потолка не было свободного места. На других стенах в симметричном порядке висели небольшие акварели в металлических рамочках. У продолговатого, возле стеллажа, журнального столика, наполовину заваленного журналами мод, стояли два старомодных венских стула с гнутыми ножками. В углу – телевизор «Фотон», рядом – тумбочка с красным телефоном. На подоконнике – простенький портативный магнитофончик. И все.

Положив телефонную трубку, Каретникова глянула на Бирюкова:

– С пульта охранной сигнализации знакомый парень звонил. Бдительно охраняет.

– Даша, мне надо серьезно с вами поговорить, – сказал Антон.

Прямой носик Каретниковой недовольно наморщился:

– Ой, я сейчас как чумная. В самолете ни на минуту не заснула.

– Понимаете, дело не терпит.

– Вы нетерпеливы, как Ричард Зубенин.

– Только у меня дела иные.

Бирюков показал служебное удостоверение. Каретникова внимательно посмотрела в развернутые корочки и с таким откровенным интересом уставилась на Антона, что тот невольно спросил:

– Удивлены?..

– Первый раз вижу настоящего начальника уголовного розыска.

– И как впечатление?

– Ничего, смотритесь. А Валентин Александрович тоже из уголовников… то есть, простите, из угрозыска?

– Нет, он инженер.

– Слава богу. А вы обэхээсника Костю Веселкина из горуправления милиции знаете?

– Знаю.

– А Костя меня хорошо знает. Может, лучше с ним обо мне поговорите? Честно, от самолета голова раскалывается.

– Меня, Дашенька, Лева Зуев интересует. Последний раз давно с ним виделись?

– С Левчиком?.. – будто о чем-то соображая, переспросила Каретникова. – Мы с ним собирались вместе лететь в Москву. Билеты на один самолет купили, но Левчик в аэропорт не приехал. Пришлось путешествовать одной. Все?..

– Нет, Даша, не все. Вопросов много.

– Ну тогда… присаживайтесь. Я хотя бы куртку сниму, – уставшим голосом сказала Каретникова и вышла в прихожую.

Усевшись к журнальному столику, Бирюков краем глаза видел, как она, оставшись в голубой майке с широкими лямками на обнаженных плечах, долго причесывалась у зеркала. Причесавшись, поправила кончиками пальцев завитушки волос на висках, игриво повела глазами и только после этого вернулась в комнату. Села на стул с другой стороны столика, прикрыла ладонями плотно сжатые колени и смиренно посмотрела на Бирюкова. Антона заинтересовала английская надпись на Дашиной майке. Уловив смысл написанного, он с улыбкой спросил:

– Где вы такую маечку отхватили?

– В Риге у фарцовщика за десятку купила.

– Знаете, что на ней написано?

– Не знаю. Я в школе немецкий учила, а тут на каком-то другом… – Даша, тревожно склонив голову, попробовала оттянуть майку, чтобы рассмотреть надпись, но та настолько плотно обтягивала полную грудь, что попытка не увенчалась успехом. – Что-нибудь неприличное?..

– «Хорошие девочки могут попасть только в рай, плохие девочки могут попасть куда угодно», – дословно перевел с английского Бирюков.

– Фу… Это совсем не страшно, – облегченно вздохнула Каретникова. – А я уж испугалась, что какой-то откровенной порнографией щеголяю.

– В таких майках щеголяли делегатки всемирного съезда проституток в Брюсселе.

Даша изумленно уставилась Бирюкову в глаза:

– Разыгрываете?..

– Об этом в газетах писали.

– Да вы что?! Завтра же сплавлю проститутский наряд Златке – секретарше нашего директора. Она в языках – ни бум-бум, а такую умную цыпу из себя строит, смотреть смешно. Пусть перед директором пощеголяет. Тот, по-моему, кроме «Мальборо», тоже иностранных слов не рубит.

– Так что у вас с Зуевым произошло? – возобновляя прерванный разговор, спросил Бирюков.

Каретникова пожала плечами:

– Честно, не знаю, почему он к самолету не приехал. Сам же попросил меня слетать с ним в Москву. Хотел там пробиться на прием к какому-то выдающемуся врачу по энцефалиту, но боялся, что это не получится. Левчик стеснительный как девочка. У меня другой характер. Я, если надо, могу прорваться хоть к самому министру здравоохранения. А что?.. Не при капитализме живем! Наши министры – слуги народа… Ну согласилась помочь Левчику. Когда покупали в предварительной кассе билеты, вроде окончательно помирились…

– До этого конфликт был?

Даша поморщилась:

– Да, так… пустяки. Левчик приревновал меня к Валентину Александровичу. Сам же просил японский маг. А когда я достала «Националь», волну поднял, дескать, опять со стариком спуталась… А где больше чеки добудешь, как не у мужиков?

– Почему улетали в Москву, а вернулись из Риги?

– Без Левчика мне в столице делать было нечего. А в Риге знакомый парень живет. Холостяк, квартира с телефоном. Позвонила. Он говорит: «Садись в „Юрмалу“ – встречу». Ну вечером села в фирменный поезд. К утру уже в Риге была. Я ведь попутно с Левчиком хотела что-нибудь из дефицитных вещей добыть. Зима на носу, а у меня теплые сапоги развалились…

– Когда покупали билеты, Зуев ни на кого не жаловался?

– У него вообще нет привычки жаловаться. Только попросил, чтобы, когда поеду в аэропорт, захватила документы на магнитофон. Прошлый раз засуетилась я с Валентином Александровичем и без документов отдала маг Левчику.

– Где теперь эти документы?

– У меня в сумке.

Каретникова принесла из прихожей сумку «Дзинтарс». Расстегнув молнию, стала выгружать на журнальный столик содержимое: непочатый блок сигарет «Винстон», коробочки и тюбики с косметикой, прозрачные пакеты с колготками. Достала свой паспорт, авиабилет, зажигалку, несколько забавных сувенирчиков. Магнитофонные документы лежали на самом дне. Дорывшись до них, Даша вытащила бумаги из сумки и передала их Антону.

– Интересно, почему у вас не состоялась свадьба с Зуевым? – спросил Антон.

– Ой, да вы что! Левчик же инвалид. Вот если вылечится… Короче, замнем для ясности.

– Замнем, – согласился Бирюков и принялся листать техпаспорт «Националя».

Гарантийный талон номер 000735 был выписан на магнитофон с заводским номером 5ВАСВ 13676, который принадлежал Зуеву.

– Ну что?.. – нетерпеливо спросила Каретникова.

– Все правильно, – ответил Антон.

Даша облегченно вздохнула:

– Наверное, увидели Левчика с импортным магом и заподозрили в воровстве?

– Наоборот, у Зуева украли этот магнитофон.

– Кто?!

– В том и разбираемся. Как, по-вашему, кто из знакомых Левы способен на кражу?

– Кроме меня, Левчик ни с кем не общается… – Даша, болезненно морщась, потерла кончиками пальцев виски. – Нет, вру… С Мишей Позолотиным из студии звукозаписи дружит. Но Позолотин – отличный мужик. В английском рубит. Песни битлов переводит на русский запросто. Да и у Миши – собственный двухкассетный «Шарп». Зачем ему однокассетный «Националь»?

– А как Владик Труфанов?..

– Владька – толстый подонок. И мстительный как баба. Зуев вместе с Труфановым в студии работал, так ведь Владька выжил Левчика оттуда. А Левчик, в отместку, попросил меня перерисовать из «Крокодила» похожую на Владьку карикатуру и сам стишок под рисунком написал: «Эх, жизнь моя! Монета звонкая. Мужчина толстый я, но шельма тонкая». Вся студия от смеха за животики хваталась, пока Труфанов не разорвал рисунок. С той поры год прошел, а он все на нас с Левчиком зуб точит.

– Вы говорили Труфанову, что достали «Националь»?

– Никому об этом не говорила. Зачем говорить? Тут только заикнись, сразу начнутся расспросы, где да что…

– Как Труфанов «зуб точит»?

– Недавно встретил меня возле своего кафе и давай штангистскими плечищами дергать. Дескать, передай Левчику, чтобы прекратил писательство. А чего прекращать? Зуев никогда за деньги не переписывал музыку. Ну я, понятно, сорвалась и тоже Владьке пару ласковых сказала.

– Что именно?

– Если, мол, он и дальше будет на нас с Левчиком бочку катить, заложу в ОБХСС его видеогадюшник.

– Вы там бываете?

– В кафе?.. Никогда!

– Откуда знаете, что там «гадюшник»?

– Знакомый парень рассказывал.

– Какой?

Каретникова нахмурилась:

– Вы прямо как Костя Веселкин. Тот при каждой встрече расцеловать готов, а исподтишка выпытывает: на какие доходы живу, с кем встречаюсь, зачем мужикам улыбаюсь… Я не круглая дурочка, понимаю, куда Костенька роет. Поэтому и ему, и вам открыто говорю: живу не монахиней, но на свои собственные. Встречалась с парнями, которые нравятся, и дальше буду встречаться, только не за деньги. Я не продажная!.. Короче, замнем на эту тему…

– Замнем так замнем, – миролюбиво сказал Бирюков. – Личная жизнь – ваше дело. Но скажите, Дашенька, зачем вы представились Валентину Александровичу Любой Зуевой?

– Что в этом плохого?

– А что хорошего?..

Каретникова опустила глаза:

– Хорошего, конечно, мало… Бабская месть во мне заговорила. Раньше мы с Любой дружили. Потом она на меня обиделась, что я не вышла замуж за Левчика. Стала грязью поливать. А я разве виновата, что ко мне, даже когда не хочу, мужики липнут? Короче, я тоже психанула и самым настырным поклонникам сталa называться Любой Зуевой. Общежитский телефон Любин говорила, чтобы прилипалы понервировали ее.

– И много таких случаев было?

– Больше, чем надо. – Даша устало посмотрела Антону в глаза. – Что-то вы глубже Кости Веселкина роете. Дело, кажется, пахнет не одним украденным магнитофоном. Скажите откровенно: что с Левчиком?..

– Убили его, – сказал Антон.

– Насмерть?!

– Разумеется.

– Не пугайте… – Даша растерянно заморгала, на глазах у нее навернулись слезы. – Такое даже подонок Труфанов не сделает. И вообще… за что Левчика убивать? Головой ручаюсь, не за что!..

Внезапно зазвонил телефон. Каретникова не обратила на это ни малейшего внимания. Звонки раздавались настойчиво, но Даша сидела, прижав ладони к коленям, словно заледеневшая. Только по просьбе Бирюкова она подошла к телефону и сняла трубку:

– Слушаю… Отстань, без тебя тошно… Ничего не случилось. Всю ночь в самолете не спала, потому и не в настроении. Уехали… Почему уверен?.. Ах проконтролировал! Ну, считай, что с двумя мужиками любовь кручу. Устраивает?.. Нет?.. Тогда катись ты, Ричард, на хутор бабочек ловить! Как понял? Перехожу на прием! Конец связи… – Даша резко бросила телефонную трубку на аппарат и кончиками пальцев вытерла на щеках полоски от скатившихся слезинок. – Вот связалась на свою голову с подонком!..

– Зубенин?.. – спросил Антон.

– Кто же еще. Уже проверил, что черная «Волга» стоит у моего подъезда, и переживает, как бы я днем не переночевала. Еще один «Агрессор» нашелся!..

– Ревнует?

– Зациклился на бабах. – А к Зуеву он вас не ревновал?

– С какой стати? Ричард не знает про Левчика. И вообще… на работе я недотрога, как секретарша Златка. Только та напропалую с директором крутит, а я, по правде, ни с кем из сотрудников института не связываюсь. Последнее дело – в родном коллективе с женатиками любовь крутить.

Каретникова, словно не находя себе места, прошлась по комнате. Затем принесла из кухни полстакана воды и торопливо стала рыться в глубине сумки. Видимо, не отыскав то, что надо, вытряхнула содержимое: на журнальный столик. По столику рассыпались упаковки разных лекарств. В основном, как заметил Бирюков, это были препараты, успокаивающие нервы. Выдавив сразу две таблетки, Даша мелкими глотками запила их водой, глубоко вздохнула и вяло принялась сбрасывать лекарства назад, в сумку. Антон спросил:

– Снотворное?..

Даша молча кивнула. Уложив лекарства, поставила сумку под столик, села на стул и зябко поежилась:

– В двадцать пять лет бессонницей маюсь, транквилизаторы глотаю Думаете, от хорошей жизни?..

– Я о вас почти ничего не знаю, – сказал Бирюков.

Каретникова усмехнулась:

– И никто ничего толком обо мне не знает. На работе женщины завидуют: вот Дашка живет! Не хнычет, шутит, смеется. И правда, смеюсь много. Но иногда сквозь смех так сердце защемит, что в глазах темнеет. Вот до чего пятилетняя борьба за жизнь меня довела… Когда в ГПТУ училась, жила в общежитии. Никаких забот не было. Закончила учебу – направили в телеателье. Квартиры нет. Сняла в частном домике у старушки за Каменкой комнатку. Получала сто рублей, тридцать за квартиру отдавала. На семьдесят рубликов в месяц и питалась, и одевалась, и обувалась. Можете представить, как сытно и нарядно выглядела. Зуев тогда жил у бабушки. Когда бабушка умерла, Левчик стал к себе звать. Тогда он нормальным был, красивым. Я тоже не уродина. Подали заявление в загс, и надо ж было Левчику на энцефалитного клеща нарваться… Как увидела его после больницы, внутри захолодело. Открутилась под разными предлогами от загса. В ателье вкалывала, не считаясь со временем, а зарплата – все те же сто рублей. Дошла до ручки. Стала пробивать место в общежитии – глухо. Посоветовали сочувствующие люди сходить к председателю райисполкома. Пробилась в приемную. Там – медальный звон. Ветераны собрались по квартирному вопросу. Председатель всех разом к себе впустил Каждому слово предоставил. Ну старички и пошли свои подвиги расписывать! Один – под Сталинградом бился, другой – Москву отстоял, третий – на вражескую амбразуру грудью падал и до сих пор не может понять, почему живым остался, четвертый – чуть в Эльбе не утонул. Короче, как я и поняла, заслуги у ветеранов сомнительные и юбилейных медалей старички наполучали за то, что после войны долго прожили. Предрайисполкома тоже, видать, раскусил ораторов. Слушает внимательно, ласково улыбается, а у самого, вижу, зевота скулы сводит. Докатилась очередь до меня. Удивился: «Тебе, цыпленок, чего? Тоже квартиру? На каком основании?» – «На том, – говорю, – что цыпленок тоже хочет жить». – «Живи, девочка. Кто тебе не дает?» Начала лепетать про сторублевую зарплату, а ветераны всей бригадой, чуть не в рукопашную, на меня: «Бессовестная! Не успела на ноги стать, и уже квартиру ей подавай!» Тут такое началось… В общем, из кабинета выскочила без памяти. Чувствую, ноги подкашиваются. Села на райисполкомовском крыльце, зубы стиснула, а слезы ручьем катятся. В голове пусто, как в турецком барабане. Сколько времени просидела, не помню. Вроде бы ветераны медалями прозвенели. Чиновники из райисполкома после работы выплеснулись. А я все сижу. Смотрю, сам председатель выходит – представительный, гордый дядечка с невыспавшимися глазами. Думаю, сейчас остановится, скажет: «Не реви, цыпленок. Построим вот к двухтысячному году тьму квартир, каждая семья по-человечески жить станет». Не остановился. Будто каменный, прошагал к персональной «Волге», хлопнул дверцей с шиком укатил…

Каретникова вновь открыла сумку с лекарствами. Опять две таблетки запила водой.

– Напрасно злоупотребляете, – сказал Бирюков.