Текст книги "Два мира(СИ)"

Автор книги: Михаил Пузанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

– Да что ты говоришь, – Вдруг хищно прищурилась Вика. Последнее подтверждение. Более чем приличный маг, а не смог заметить особенностей этого места. Тогда как она – сумела. Внутри вновь взыграл азарт ловчей птицы, как когда-то – с незнакомцем. Похожий, но не тот: на этот раз рыбка ожидалась совсем иная, скорее даже не рыбка, а изворотливый морской змей, но тоже очень-очень вкусный. И без "ужина" она, определенно, отсюда не улетит.

Вика прямо-таки потащила за собой ничего не понимающего Виктора. Через двери она пролетела пулей, оставив охранника ошалело хлопать глазами, и понеслась по коридору куда-то вперед, ощущая "добычу" там. Но вдруг ощущение пропало – и в воздухе раздалось эхо тонкого, противного и притом знакомого голоса:

– А вот и не угадала, Эли-и-ин...

– Чтоб ты провалился, паршивец! – Она даже не обратила внимания на непривычную форму своего имени. А вот Виктор, кажется, и вовсе ничего не слышал – просто стоял посреди прохода и с удивлением смотрел на будто обезумевшую подругу. Но сейчас Вика не могла объяснить своего поведения. Казалось, душа Мира, до того просто спокойно касавшаяся ее сути в случае необходимости, сейчас едва ли не полностью перетекла в ее собственную душу. Или же... Всегда там и находилась, просто очнулась от "дремы", но об этом Вика и думать не желала – после нахлынувшего вала фантазии разграничить факты и эмоции стало совершенно невероятно. Оставалось действовать по интуиции. Она развернулась, прищурив глаза, и метнулась по другому коридору, добежала до лестницы, ступила на первую ступеньку... Чайка распахнула было крылья, чтобы бросится на добычу, но... Снова этот треклятый голос!

– И вновь ошиблась, Элин... Дорогая моя, драгоценнейшая Элин, я уже состарился, а ты так и осталась вечно юной и чуточку, самую малость, наивной. Не меняешься, как и Сато, только вот он, увы, почти не молодеет. И допускаешь ты все те же ошибки – поспешна, слишком поспешна, подчиняешься первому порыву ветра, а ведь он так часто изменяется... Но спасибо тебе и за то, что вернула мне память и давно забытую жизнь... Я уж думал так до старости и проторчу любимой аватарой собственного сына. Ох и черное же у Христа чувство юмора, если поглядеть на него незамутненным взглядом. Страсть какое черное, чернее нашей недотроги Амати в самом дурном расположении духа... Но ведь это не только ты была. Ведь так? Кого еще своим появлением в мире ты разбудила, кого притянула к себе своим вечным неодолимым очарованием прекрасной и суровой женщины-природы? Чьей поддержкой заручилась? Но нет, не всех, не всех крокодилов поймала ты на свой крючочек, а некоторые – так близки, чтобы с него сорваться, уже так опасно близки к собственной гибели в этой глупой игре в эволюцию по спирали. Неужели всех – вновь в тени, на дно бездны? Ты готова ими пожертвовать? А? Так как? Поможешь в поисках или будешь себе жить по-прежнему, скрывая свою неповторимую чайку за тотемами многочисленных наследниц и собственных жриц?! Я перестал понимать тебя, Эль: то ты желаешь спокойствия, то вновь принимаешься за старое – неужто и сама уже становишься ветром? Неужто покинула ряды первых магистров и присоединилась ко второму эшелону – к Сато и остальным, пришедшим после меня? Хотя я так глуп, нещадно глуп – ты же просто пытаешься заниматься самообманом, бежишь от своей неповторимой души! Что за ангелы терзают чувствами душу твою, вечная красавица?

– Ты, философ недобитый в эпоху Дао, – Закричала на все здание будто временно сошедшая с ума Вика. Слова мага буквально прожигали насквозь, аж слезы на глаза наворачивались от обиды. То, что он говорил – было самой скрытой, самой тайной правдой Мира, и теперь уже во многом – ее души. Лишь один человек мог позволить себе такое обращение с Миром, только один, носивший прежде сотни имен, из которых наиболее известными стали Джехутти, Адам, Иисус, но и еще одно – самое главное и важное, незаслуженно преданное забвению... – Кончай свои идиотские шуточки! Выходи, Кри, иначе я здесь все разнесу, уничтожу, сотру в порошок вместе с тобой самим! – А в ответ только ехидный смех. И ее душа не выдержала такого садизма – в очередной раз вспыхнула. Но на этот раз Виктор заметил и даже отшатнулся, пробормотав: "Ты смотри-ка, и обсидиан тоже... Это же цвета первородного огня, совершенное творение – с лазурно-белой вспышкой, тотальное разрушение – с обсидианово-черной... Кто же ты такая, если не только приказываешь Миру, но и угрожаешь первому магу?!" Но Вика уже не слышала его вечных рассуждений. Вокруг будто бы рушились все эти иллюзии, иллюзии, иллюзии – бились зеркала, словно искусственные звезды внутри модели космического лабиринта, размещенной "поверх" и "вглуби" одного сравнительно небольшого здания – и повсюду летела хрустальная пыль, похожая на пепел... А потом ошеломленный охранник, удовлетворенно кивнув невидимому, но ощутимому результату тотального разрушения, деловито подошел к ним. Из-под фирменной фуражки, скрывающей ядовито-рыжие волосы, смотрели два внимательных глаза: один – черный, уже сейчас превращающийся просто в темно-зеленый, другой – чисто изумрудный. Укоряющее помахав пальцем перед самым носом Вики, он произнес:

– Ну зачем же так буянить, Вика Батьковна? Кстати, как тебя теперь по отчеству? Лиэховна, кажется, как я "подслушал" в местном эфире? Или все-таки Александровна будет звучать правильнее? Имя-то, понятно, измениться не могло – ты слишком любишь себя такой, какая есть. А вот отчество, наконец, появилось... И еще: мы все же теперь в цивилизованном мире живем и дубинами по головам почем зря других, менее сильных и жизнью уже и так наказанных магистров не дубасим, опираясь на право самого прекрасного и неповторимого воплощения души Мира. А ты взяла – и разнесла в пух и прах плод моих десятилетних трудов! Я в этом иллюзорном лабиринтике каждый закоулочек знал, каждое зеркальце, протирал их регулярно, чистил, драил, экскурсии водил, магов учил с их помощью невиданную твердость придавать создаваемым конструкциям, а она... Разве можно так обращаться с лабиринтом отражений? Это все-таки Замок света, могла бы и проявить в кой это веки уважение к космосу, пусть и искусственному, зато как тщательно в мельчайших деталях повторенному! Между прочим, Сато когда-то заявил, что у него даже собственная душа есть. А если Сато что скажет – быть посему. И стала у Замка душа – аватара моей богатой на сущности шизофрении. Хи-хи...

Вика улыбнулась и, наклонив голову, посмотрела на него. Паяц, старый зануда, хитрец, мастер иллюзий, первый маг, одновременно – первый человек второй эпохи и наместник собственного сына в Аду... Сколько же титулов сменил этот воплощенный в человеческом теле аватар близлежащего к Солнечной системе участка космоса? А Виктор в стороне, кажется, "оглох и ослеп" от "грохота" порушенных зеркал – всего лишь одного из внутренних "залов" Замка, и отнюдь не самого важного... Кри слишком преувеличил масштаб трагедии, впрочем, это всегда было в его духе. Старший шут, создающий самые разные "начальные точки", меняющий тысячи масок, как бы отстраняясь после творения от дел. В реальности играющий роль какого-нибудь очень удачливого сумасшедшего, чему "звездная роль" Люцифера – лучшее подтверждение.

Страстный азарт уже прошел, резко вспыхнувшая память начала "меркнуть", но часть ее навсегда отпечаталась на сути самой Вики – слишком уж глубоко вдохнула девушка местную концентрированную эйфорию. Только вот сказать об этом, она поняла, мало кому пока сможет. А на охранника она просто смотрела, именно как на забавного шута, потерявшего где-то свой колпак с золотыми бубенчиками и совсем уже не смешного без него. Просто декорация, скрывающая за собой космический вакуум с миллиардом разбросанных в нем зеркал-звезд – это и есть душа самого Кри. Не будь она такой – Творец не смог произнести первые слова там, где царило до него лишь бесперспективное безмолвие и агукающие толпы полулюдей-полуобезьян. Он вдруг тяжело, по-старчески вздохнул, и, заботливо пригладив свою дурацкую козлиную бородку, покачал головой:

– Я просто хотел сделать что-то новое. В космосе много, очень много всякого разного сознания. Звезды, планеты, кометы, даже метеоры – эти гнусно-ухмыляющиеся куски застывшего метала, не ведающие о великой силе любви, – даже они имеют сознание, металлическую эгоистичную "самость" – свое "Я". Но так скучно слушать их всех, бестелесных, постоянно изменяющихся – лишь бы не признавать простого факта: их съедает тоска изнутри, их душит беспросветная скука. Они не знают чувств и не ведают счастья, она даже не вкушали простейших удовольствий, вроде сладкого варенья с чаем или гречишного меда под кружечку горького растворимого "нескафе"! К чему хотел привести нас Джахаркх, аватар коварного белого Денеба, проклятой звезды-тирана, прикидывающейся воплощением чистого света? А еще созвездие Лебедя, называется! Да вон тот Виктор – в тысячи раз больший белоснежный лебедь, чем этот старый брюзга, оскорбивший нашу звездочку, милую и юную Солнышко-Амати своим презрением к ее попытке сотворить истинную жизнь – прямо как "завещал" необнаруженный нами, но несомненно существующий творец материальной вселенной. Жизнь, расцветающую бутоном цветка в телах, формах, совершенных достижениях тщательной многовековой биологической эволюции! А он что? Повел всех поголовно к развоплощению – превращению в духов, уходу в "высшие сферы", под полный его контроль! Старейшая и глупейшая ввиду маразма звезда, считающая, что лучше всех понимает мотивы и цели творца живой вселенной!

А ведь добейся он успеха – и все мы станем грустными, угрюмыми и несчастными кусками летающего в пустоте сознания, как многие звезды и планеты кроме тех, что и вовсе безразличны ко всему кроме самих себя. А потом, поняв, что потеряли, оставив Землю, – мы спохватимся... Но пути назад в космосе издавна умеют жестоко обрубать, равно как и уничтожать неугодные планеты, "спуская" их с орбит. Ты позволишь Джахаркху так поступить? Разбить на осколки этот прекрасный мир, спроектированный мной и Солнцем? Позволишь поставить точку в нашем со Звездой творении? Позволишь, в конце концов, начертать крест на прекрасной, равной звездам Земле, единственной планете, имеющей право носить имя Эль – имя звезды? Я не верю в это, Элин. Уж прости меня, старого дурака, но я не верю, что ты до такой степени отошла в сторону от наших великих, веселых и важных притом дел! А теперь, когда вместе собираемся все мы – Сато, Амати, ты, даже я и многие-многие другие – шанс есть: сделать больше, много больше, и намного красивее, чем прежде. После всех ошибок и набитых шишек, на самом рубеже веков, на радость старому египетскому жрецу Джехутти, так сладко грезившему когда-то перед очередной смертью о превосходстве счастья: двадцать третьем аркане в колоде из двадцати двух, который я не мог увидеть, а вот Сато – уже различает призрачные его контуры? Превосходстве, складывающемся из проявлений лучших человеческих качеств, рождающих столь же прекрасные идеи, позволяющие любому из нас в равной степени достичь своего, личного счастья?! Воспринимать весь Мир через радужную призму, если позволишь. И если он все это реконструировал едва ли не в одиночку, набросил новую память о прошлом поверх истерзанной прежней, зверем раздирающей человечность в наших душах, то что мы сможем все вместе, представляешь, драгоценная моя? А, Элин? Представь, если даже я согласился не отходить в сторону, неужели ты за тысячелетия стала отстраненнее космоса от дел, творящихся на длани твоей?!

Вика в ответ лишь скептически усмехнулась. За ходом рассуждений патентованного шизофреника она особо не следила, хотя на этот раз он говорил даже для Кри непривычно вдохновенно. Она просто по какой-то давно забытой привычке наслаждалась ощущениями от его последовательного бреда. Что бы он там ни говорил, он гордился тем, о ком ведет речь. Сын? Да, конечно, Сато – тринадцатый аркан, душа-гибрид Сатурна, Сотиса и Антареса, хранитель баланса. Вот и все. И хватит уже. Не хочется больше об этом думать. Больно, больно уже вспоминать – и нет нужды, раз все остальные и сами уже всё помнят... Вика расслабилась – и ее суть с душой Мира вновь дистанцировались друг от друга. Сердцу Мира – место глубоко в недрах Земли, в самом ядре, без крайней необходимости – зачем отрывать его от важных дел, оживления природы, питания подземных вод? Незачем. А она... Она просто Вика, студентка второго курса филологического факультета, лучшая подруга ребенка индиго по имени Виктор, встретившая однажды на своем пути странного незнакомца – вот и все. А это... Это всего лишь тихий сумасшедший в костюме охранника, рассказывающий что-то о ком-то – он самый обычный безобидный псих, от нечего делать открывший самодеятельный театр. Но его так интересно слушать. Как-то тепло от его слов становится на душе и тянет помечтать, как когда-то в раннем-раннем детстве. Забытом детстве. Есть в нем нечто родное и давно утраченное. Но лень, лень, неодолимо лень вспоминать...

– А ведь он вновь переписал в своем чудовищном уме все эпохи, возвращая искажения и отражения подлинных событий вспять, до их первоначального вида, откручивая стрелки назад вновь и вновь, пока они не остановились окончательно. Его часы умерли, но сам он все еще жив, несмотря ни на что! А попробуй догадаться почему, моя вечно юная девочка Эль, подумай над этим вопросом: что именно бережет его жизнь и душу раз за разом, при всех его рискованных затеях. Ведь, возможно, лишь этот вопрос важен во всей той эйфории, что я умножаю в твоей душе... Он изменил немало фактов, но ведь самый главный оставил неизменным! Эйфория – пройдет, но вопрос – останется, кем бы ты ни стала после "отлива"... Ах да, и он ведь почти как я сошел с ума, только совсем по-иному, крутя время так и сяк, просто для того, чтобы получить в итоге тот-самый-результат-модели, о котором так грезил, так мечтал когда-то в прежней жизни... Идеальный в его понимании результат – соединить закат с рассветом, открыв в самом конце бесконечную, вечную, и даже дважды вечную возможность продолжать! Да, он – сумасшедший, Элин, и не обманывайся его спокойным и тихим видом! Внутри его души бьет гейзер фантазии не слабее моего, просто иначе направлен и фантастически красиво сокрыт. Иначе бы он просто не смог такое придумать. А вектор... Всего-то лишь иной вектор безумия творца-по-иному, не более... И ведь лишь немногое, по большому счету, совсем немногое он изменил в своей отчаянной, самоубийственной реконструкции памяти Эстрея... Не сильно, самую чуточку: например, обвенчал нашу недотрогу Амати с не-ее-сыном. По ее же собственному желанию, между прочим! И это ведь запомнил... Все-то он слышит, благо ведь слепой, а не глухой. И эти поправки его – сущие мелочи... Но и не мелочи, какое шатание баланса – и это наш Сато, только и знающий одно это слово – баланс?! И все равно – начал править направо и налево, в Эстрее распоряжается – как у себя дома, словно смертник на баррикадах. Но все же именно так он умудрился "подлечить" Ди Элин, нашу потерянную Исти, сделав ее в далеком прошлом дочерью Амати – рискнул-таки, дополнил ее душу энергией Звезды... Он всегда о ней заботился, будто это его дочь, а не брата... Он так хотел заботиться о собственном ребенке, а ему доставалась лишь опека над чужими. Карма, как сказала бы Амати. И все равно – крокодил он, а то и гиена! Использует мои силы и пальмовые листья, предназначенные для тонкого написания судеб, как душе заблагорассудится! Скрипкой гвоздь заколотил! Хотя он и раньше так поступал – насмехается над силой любви, так что это, пожалуй, забудем... Тем более, что он ее все-таки признал!

И он даже дотянулся краешком сознания до первой эпохи, даже этому предателю шанс на спасение "выделил", сделал его СВОИМ сыном, несмотря на то, что Иуда ведь – лишь носитель важной сущности... Он, на самом деле, – тот еще овощ. Даже то, что он тащил в себе до сих пор – благороднее самого Искариота в сотни раз и обрело-таки шанс иметь будущее, если станет жить! Но увы, Иуда совершил проступок, в ходе которого сам лишился этого шанса, передав его другому человеку – а впрочем, он всегда был трусом, а тот мальчишка, который принял на себя невольное преступление сущности и ее саму – храбрецом... И все же вмешался этот Сато – взял и узаконил факт кражи им своего личного пути! Сумасшедший! Зачем ему эта мина замедленного действия под боком? Только потому, что я Искариоту, моему братику – моральному уроду, в иной жизни рай пообещал? Так он в Пределе уже побывал – и даже там умудрился нагадить! Так зачем тогда? Ведь мог же, мог Сато побыть хоть раз прежним дьяволом – и перечеркнуть ему дорогу в будущее. Но нет, Элин, ты еще не поняла, насколько сильно изменился тот Сато, которого знала ты?! Которого прогнала сама Земля за бессердечность! И после всего этого я – псих, Элин, так ты считаешь? Нет, уже не я здесь сошел с ума заметнее всех нас, меня наконец-то переплюнул собственный сын – для того и рождаются у нас дети, чтобы превзойти! Впрочем, Джахаркха ждет долгий, нудный, страшный, длинный, садистский шанс, в ходе которого он будет оставаться прекрасным инструментом эволюции в руках Сато. Но окончится все благополучно, если только это необузданное детище Денеба не вырвется из паутины и не примется за старое. Да уж... Ты не видела, как все это происходило, Элин. Ты дистанцировалась, отошла в сторону, решила забыть все, что связано с нами, нашей семьей. Нашим проклятым родом кленового листа, при моих четырех словах и взгляде на него ставшего самым первым символом анимы, души, сути человеческой... В лилию он превратился благодаря как раз-таки Сато, сгладившему острые углы... Но ведь Мир, конечно, все почувствовал – и, наконец, узнал его! И потому – знаешь и ты, как бы ни стремилась забыть. Слишком красивый выходит результат, а ведь ты так любишь красоту... А Сато, меж тем, заметь, очаровал Амати до потери осторожности – и знаешь чем? А вот тем молодым человеком, стоящим неподалеку от нас с любезно блокированным мной сейчас чутьем на происходящее в духе. Очаровал именно возвращенным Им – совершенно юным и ничего не помнящим из своих прежних глупостей в на редкость богатой на рискованные идеи голове, – И не останавливающийся ни на секунду в своей "тронной речи шизофреника" экс-Люцифер экс-Кри и нынешний владелец компании "Феникс" ткнул указательным пальцем в изумрудном перстне на Виктора. А потом окончил свою речь, очень грустно, почти также тоскливо, как Виктор при одном упоминании "Солнышка", в которое он умудрился влюбиться:

– Мы с Амати теперь вам – не помощники, но... – Он улыбнулся, явно вспоминая что-то совсем недавнее, какие-то свои предельно двусмысленные слова, кажется, – мы ведь и не будем помогать. Дело дошло до такой ступени посвящения, когда все встали наравне, и тайны теперь вскрываются пачками, тысячами, миллиардами, за просто так – как в подарок. И люди – не видят, но увидят, еще как увидят. Для этого им надо будет просто уснуть, а уж при Безмолвии-то... Такие горизонты! Такая прелесть-прелесть-прелесть! Вселенные, миры, планеты, галактики, новое, новое, новое... И, Элин, слышишь меня, слушай: материальное и живое! И времени, хотя и мало, но его мно-о-ого. Вы поймете, что его много. Ох, как вы это поймете. Когда все уснут – чтобы проснуться, пройдя свои личные испытания – отдельные, для каждого человека, ведь и души уникальны... Но возиться вы будете долго... Это как всех крокодилов из Нила выловить, а ведь их с каждым днем становится все больше... Да-да, не шутка все это, совсем не шутка...

Но с нашей стороны это уже не помощь – это наше общее Дело. У нас ведь есть и свой интерес, и своя доля. Значит, это уже "спасительный бизнес", а не испытание для вечных душ, и мы все теперь – "акционеры" этого предприятия. О да, какое прекрасное определение, а, Элин? Не нравится? Вновь сбежала в состояние наивной, не понимающей ничего девочки, способной вызвать Тайфун на левом побережье Малайзии, засуху в Антарктиде и столкновение айсбергов у берегов Мадагаскара – и все это одним раздражением? Да уж, прекрасный ты выбрала путь для отступления! А мой лабиринт – поломала, поломала! Мне снова его по кусочкам собирать, как собственный разум! Этот лабиринт – часть меня, между прочим, а я – его часть. Космос – мне души продолжение, как тебе – Мир!

Вика вдруг скривилась. Все-таки переиграл. Уже слишком далеко забрался в дебри фантазий – становится скучно.

– Ты случаем не перечитал сказок Роджера Желязны? "Дворкин" из тебя никакой. Ты у нас вроде – "Оберон".

– А, поддалась на провокацию! – Вика от досады даже зубами щелкнула, вновь дистанцируя "перетекающую" обратно к сути сущность. И правда, шах и мат, лучше б молчала! Совсем забыла, что он – непревзойденный шахматист, – В общем, результат видится такой... Такой... Очаровательный, что куда мне, пещерному жителю, от него сбежать. Нет, никуда... – А дальше Кри окончил совсем тихим и уже очень серьезным шепотом, – И ты будешь очень глупой дочерью и матерью обновленного Мира, если этого не признаешь. Но выбор, и правда, за тобой. Сато так решил. И я просто высказал свое мнение. И в конце, с последней точкой этого пути, ты поймешь, о чем я говорил. А сейчас – просто запомни то, что больше всего полюбилось из всех моих пророческих речей! Финита ля комедиа, чародейская ты наша красотка, позабывшая, кем была! Человечек ты наш неповторимый! – И Вике почудилось, что над головой Кри в этот момент каркнул ворон, по голосу еще более жестокий в отношении хозяина, чем ворон Сато.

А все чудесное и волшебное как будто мгновенно померкло по мановению пальцев дирижера-Кри. Но не совсем исчезло – просто краски стали бледнее, обыденнее, куда менее насыщенными. Будто в воздухе до этого момента была растворена чистая эйфория высшего Эстрея, а теперь – только обычный, вполне земной, кислород. Вика стояла напротив одетого в форму охранника сорокапятилетнего на вид хозяина строительной компании "Феникс". Виктор подошел к нему, молча то ли прося, то ли требуя объяснений. "Охранник" протянул руку в приветственном жесте:

– Андрей Адамович Заря, хозяин сей убогой конторы, по которой только что "золотая орда" прошлась в компании цирка Шапито.

Витя улыбнулся и пожал протянутую руку. До Вики как-то с запозданием дошло, что он действительно не слышал или не запомнил ни единого слова из их диалога с "Андреем Адамовичем". А может, стерлись из его памяти и моменты ее "дикой охоты", либо же они и вовсе разговаривали мысленно. Кто теперь поймет, когда фонтан безумия уже умолк. Кри умел стирать произошедшее, как никто иной в этом мире – намного лучше самого Сато, превосходящего отца в компиляции того, что есть. Ясно, лучше и самой на время заглушить эти воспоминания. Не забыть... Просто притушить, чтобы не казались слишком важными... Космос, даже смоделированный, полон отражений, но ценных, важных, прочных и правдивых среди них – единицы, остальные миллионы существуют просто как украшения и лишь запутывают ум. И суть, распахнувшая было у нее за спиной все свои четыре крыла-лепестка, вновь чуть сжала "бутон". Вика улыбнулась. Вот теперь на душе стало куда спокойнее... И правда, простая студентка филфака. И что бы там ни говорил этот старый болтун... Она просто хочет пожить. Никуда не бежит. Нет, не бежит. Ни от чего и ни от кого не бежит!

Стало легче. Сердце Мира помнило, очень хорошо помнило, почему Кри заставили почти всю первую эпоху молчать, а после – не помнить свое прошлое. Он все был способен превратить в игру. Даже смыкание миров казалось ему не более чем шахматной партией с сильным противником в лице сложившихся обстоятельств. И все казалось таким легким и простым – на раз-два осуществимым: Кадма – на Е5, Сато – на С4... А потом изменялось, изменялось, изменялось... И истину становилось невозможно отличить от лжи. Ни сама Вика, ни даже Мир не могли сейчас понять, сколько в произошедшем было правды, сколько – вранья, сколько ощущений исходило от сути, а сколько – были лишь продолжением личного безумия первого мага, разлившегося космической эйфорией в стенах офиса. Вика поняла: только в таких условиях первомаговской помешанности на творении, царящих в том самом космическом варианте Безмолвия начала эпох, все еще такой же загадочный, как и при встрече, Сато мог придумать самый первый электронный кристалл, способный справиться с любыми расчетами просто потому, что способен был справиться с эйфорическими парами догадок и найти в нем единственно верную цепочку рациональных зерен, затерянную среди отражений идей Кри. Примерно так. И делал он этот кристалл – из твердых, проверенных фактов, позволяя связям и смыслам между ними возникать как угодно. Главное – чтобы в знаменателе выходило прочное, продуктивное и... красивое знание.

Потому она Вика – это факт. Ее друг Виктор – дитя индиго, это тоже факт. Предел существует и история его уже неизменна – и это факт. Ее нынешние приключения начались с таинственного незнакомца – это также факт. Он, предположительно, – Сато, но это уже не факт, лишь версия Кри. Он, кажется, скрыл свое настоящее имя, которое никак не удается вспомнить. И "Феникс" – одна из точек на ее пути. Отнюдь не последняя, ведь дорога еще не вернулась туда, откуда началась, – и это факт. Она не знает ничего доподлинно о том, что случится в момент смыкания миров – и это факт. Нужно приложить все силы, чтобы их правильно соединить – и это факт. Род кленового листа поголовно сумасшедшие, каждый – очень по-своему, – как ни обидно было Вике это признавать, но ощущение оказалось, увы, предельно правдивым. Они слишком крепко оказались связаны с силами, порожденными собственными мыслями и душами, а такой след отражается на сути раз и навсегда – и это, увы, тоже факт, ведь душа – бессмертна. Остальное – своеобразный бред в духе Кри и вполне себе в репертуаре Люцифера. Залечил душу с ее помощью, восстановил память – да и ладно, значит, заслужил. Но и правда ведь, "непутевый". А ей надо разбираться в реальности дальше, не падая целиком и полностью в его лабиринт иллюзий – как раз-таки путь искать, а не кромешное, нетореное, извечное бездорожье его души. А то ведь даже с ее дарами из него потом не выбраться так просто – такие путешествия скорее по части Сато с его сугубой логикой или Виктора с его причудливым "танцем", ей же намного ближе чувства и ощущения.

Андрей Адамович при этих ее мыслях отвлекся от деловитого разговора с Виктором и подмигнул Вике, ободряюще кивнув головой. Он, кстати, не любил, когда в его безумии тонули надолго. Кажется, когда-то даже говорил примерно так: "Отведайте его, как вино, проживите, как жизнь, уложенную в секунду, и после выплюньте на ковер вишневую косточку – чтобы не отравиться моим змеиным ядом". Его родовым тотемом была когда-то ядовитая змея. Гюрза, кажется... Впрочем, они менялись, очень часто менялись – эти тотемы. Но ядовитая змея возвращалась с завидной регулярностью – и об этом всегда следовало помнить. Фантазия – отравляет в таких объемах. Потому Кри вынужденно молчал. Но видимо, те времена прошли – и теперь придется как-то с ним разговорчивым рядом уживаться, зажимая уши, что ли, и закрывая глаза. А то ведь, и правда, отравит однажды... "Вылечила" на свою голову, называется.

Вика как-то двусмысленно улыбнулась сама себе, смотрясь в близлежащее, уже обычное зеркало на стене. Просто тень легла на левую сторону лица. Легкая. Пройдет. След от разрушительной стороны дара и всплывших воспоминаний. Ничего, условно "темная" сторона – всегда добавляет крепости условно "светлой" стороне души. А в такие особенные времена, и правда, еще надо разобраться, какая из них – темная, а какая – светлая. Только мозг себе ломать пребыванием в этом месте – и Вика вышла из здания, ожидая, когда наговорится с Кри Виктор, так и не понявший, что общается именно с Творцом, а не просто с бывшим Люцифером. С этим субъектом наговорятся они еще, определенно, успеют – а Витя обещал ей две вещи: во-первых, рассказ про куда менее зыбкий и более определенный, чем "космические" фантазии Кри, Предел детей индиго. А во-вторых... научить ее играть в пинг-понг. Сам он умел делать это просто мастерски! И Вике, глядя на друга, тоже захотелось научиться.

Да. Все-таки это оказался радостный день. Почти что счастливый.