Текст книги "Два мира(СИ)"

Автор книги: Михаил Пузанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

– Матвей – тот самый, что занял место Иуды в кругу апостолов после его самоубийства? – Девушка неожиданно вздрогнула от собственного вопроса. Она все еще плохо разбиралась во взаимоотношениях магов, но почувствовала в этом выборе явственный мотив... Так, значит, и аватарам звезд человеческое – отнюдь не чуждо. Виктор же откровенно скривился, обрывая ее мысль холодной фразой, до краев пропитанной презрением, переходящим в омерзение:

– Месть. Низкая, пошлая, не несущая и грана справедливости месть обиженного труса пришедшему на его место по-настоящему "чистому" учителю. Ничего более. Среди нас Матвею дали когда-то имя Шерами или Джеремия – дорогой друг. С моей точки зрения, он оказался самым смелым и заботливым среди апостолов. В противовес самому Иуде – трусливому и жадному до мощи изначально, как в бытность Джахаркхом, так и во времена сбора податей под эгидой Римской империи. Свое "наследие" Искариот, как выяснилось позднее, оставлял и Петру, но тому не перешла в нагрузку масса иных "плетений" и "великая миссия по спасению мира от плоти и зла, в ней заключенного". Петр сумел, в конечном счете, справиться с этой отвратительной "калькой" личности, наконец-то научившись пользоваться более важным наследием – времен Пришествия. Но это было уже в 1960-ых, а до того момента оно "дремало" в глубинных слоях его беспутной души, не ощущая стремления самого апостола осваивать данный ему сомнительным, с точки зрения Петра, магистром дар.

Что касается Матвея – его суть была едва ли не расколота на части присоединенной сущностью, искорежена, порабощена тупой, топорной, подавляющей мощью. То, во что его превратил этот извращенный Иудой механизм... Мы не сумели даже с помощью Баальбери расплести ЭТО целиком и полностью. Получили готового "спасителя-губителя" в лице прежнего друга, одно прикосновение которого, как скальпелем, срезало со "спасаемого" собственную сущность и присоединяло его суть к центральному эгрегору Иуды. Видимо, Искариот планировал стать лжепророком из "Откровения", имея при себе покорного зверя, делающего за него всю грязную работу. Но он переоценил пророчества и недооценил сердце самого Джеремии, вернее, его любовь к новому дому, в который он попал, кажется, откуда-то из очень глубоких теней. Я не смог разобраться в памяти его поврежденной сути, только и успел отметить – что клокочущее вперемешку с тенями пламя. Но одно точно – даже с расколотой душой он упорно сопротивлялся приказам Иуды, – Виктор по-настоящему злобно оскалился, а его альтер, кажется, на секунду принял черно-смолистый цвет, – Это грех, который не будет прощен. Никем и никогда... И даже я – не прощу, пусть обычно и стараюсь быть милосердным ко всем. Его Иуде придется искупить целиком и полностью, кем бы он там ни был и какие бы мотивы его ни оправдывали. Он почти убил душу – и это преступление по любому закону, – Вика вздрогнула, внимательно посмотрев на Виктора. Да, ему подходило нынешнее имя куда больше прежнего, но сейчас он кого-то еще до боли напомнил, хотя девушка упорно не могла понять, кого именно. Друг между тем вернулся в привычное расслабленное состояние, а его альтер, кажется, снова переместился в "фиолетовое настроение", – Хорошо то, что Матвей в 60-70-ых годах все-таки научился сдерживать свою новую "сверхсущность", как это называл Искариот, но не более – с тех пор ему пришлось ежесекундно пересиливать личной волей зверя внутри себя и постоянно скрываться от "пера" Иуды, жаждущего вернуть своего ключевого "ангела", – Виктор горестно опустил ладони и стал потерянно разглядывать их, погрузившись в неприятные воспоминания. А Вика снова почувствовала внутри огонек желания исправить несправедливую ошибку, с которой никто не смог справиться. Она до сих пор не знала точно, как делает это – просто желала... И что-то где-то, определенно, происходило. Но что именно и как – девушка не успевала разобрать. Просто знала – что достаточно справедливого, оправданного желания от самой сути, и остальное делает Мир. Виктор, это стало уже привычным, не заметил белой вспышки – он просто собрался, перевел взгляд обратно на нее и грустно улыбнувшись, продолжил, – Так Предел раскололся на две части: одни сплотились вокруг Баальбери, Павла, "апостола язычников", меня и Ди Элин. Другие – вокруг Петра, Иоанна, Иуды и Матвея. Началась долгая и страшная война магов, о которой, прости, я не могу подробно рассказать. Противно, отвратительно, страшно, омерзительно. Не хочу, чтобы нас обоих здесь стошнило, и прости за прямоту.

– Ничего. И не нужно рассказывать, я понимаю, – Вика вздрогнула от мерзкого ощущения в душе. Казалось, если она увидит хоть кадр из этой "битвы", ее, и правда, вывернет наизнанку. Виктор кивнул, и, не сговариваясь, они оба вновь подошли к столу. Пара обменов ударами прошли молча. Наконец, Вика, пересилив отвращение в душе, спросила:

– Чем все кончилось?

– В 1961-62-м мы отвоевали Предел. Правда, он превратился в руины.

– А Иуда?

– Его и Матвея "спеленали" и "удерживали" наши маги.

– Апостолы?

– Опомнились, благодаря стараниям Баальбери. В конце войны, – Виктор отбил шарик, уже не прерывая рассказа, – они встали на нашу сторону. Только так мы и победили самого Искариота. Но цена оказалась страшной.

– Цена?

Шарик улетел куда-то в угол зала. Друг даже не пошел его поднимать, судорожно качая головой из стороны в сторону. Руки у него задрожали. Потом Витя тихо прошептал:

– Несчастные "монстры", созданные Иудой также, как Матвей. Маги, попавшие ему в руки и "преображенные" в чудовищ "по образу и подобию". Он вообще, кажется, больше всего ненавидел именно чистые, яркие сути – и в первую очередь стремился исказить, извратить именно таких людей. Ведьм и магов, просто живущих. Кого успевал "разглядеть и поймать", гнида! Вновь прости за выражение, но иначе такое существо не опишешь. И еще части этой "цены победы" – изодранный в клочья Предел, потерянные и "отлетевшие" в неизвестность сути, непроходящие воспоминания. А еще – две мировые войны на Земле. Вынужденная тирания и море пролитой крови. Не думаю, что Ди Элин было приятно "выращивать" такую псевдо-стальную змеюку, какой являлся Сталин, но иначе справиться с "принадлежащими" перу Иуды Лениным и Гитлером, а также сонмищем попавших в его эгрегор магов, не удавалось. И еще – извращение духовного мира Земли – здесь теперь еще большие руины, чем в Пределе. Но Безмолвие – уже шанс хоть от них Землю очистить. Оно почему-то очень медленно опускается... Хотя, наверное, это правильно – проверяет структуры на прочность, если совсем ничего не останется – в каменный век же скатимся... Ладно, это иная тема. Однажды до небес дорвался неандерталец – и все, нет небес. И куда только смотрели мифические ангелы, спрашивается?

Ах да, еще о цене, чтобы ты больше не считала меня скрытником, я же все вижу... – Вика смущенно потупила глаза. Значит, он просто не говорил вслух. Это вызывало большее смущение, чем если бы Витя упомянул о ее легком недоверии сразу. Но, друг, кажется, не обиделся и продолжал рассказывать как ни в чем не бывало, – Бесконтрольные теперь эгрегоры магов по старой памяти все еще подчиняются вершине своей недостроенной пирамиды – всевидящему оку первохаоса – продолжению души Иуды. Хоть углы треугольника, Петр, Иоанн и Матвей, отпали – и на том спасибо. Да и этот артефакт – "око" у Иуды, мне кажется, кто-то аккуратненько "изъял" его же методом. Но не факт – я не успеваю следить за всеми изменениями-из-ниоткуда. А цена... Цена ведь все равно непозволительно высокая, и до сих пор еще не полностью оплачена, – Перед глазами Вики проплывали образы описанных другом событий. Последствия некоторых она желала исправить и по-своему исправляла – но отнюдь не всех, ярко суть больше внутри не вспыхивала, только мерцала время от времени, лишь слегка "касаясь" тех или иных душ. Многое из сказанного, действительно, уже стало ценой и неизбежностью. Но кое-что, вроде сутей Петра, Иоанна, Матвея и иных невольных участников этой истории, особенно сутей "чудовищ", отпечатавшихся намертво в памяти Виктора, – она желала очистить и, кажется, сумела своим странным способом отследить и "вылечить" или хотя бы поспособствовать их восстановлению. Также – одним справедливым желанием. И что-то где-то происходило в ответ на ее решения. Уже выдохшись и остановившись, она вдруг подумала, что слова Кри о бегстве ее все-таки задели – и это кажется попыткой запоздало "возразить" ему "в спину". Но девушка постаралась как можно скорее отогнать эти совершенно лишние для студентки второго курса мысли. А Виктор, как всегда в этом случае, ничего не замечал, продолжая рассказывать о судьбах Искариота и Предела:

– Самое противное, в конечном счете, то, что мы не знали, что с ним дальше делать. Даже Баальбери не могла спеленать его раз и навсегда или полностью стереть его сущность. Возникало такое ощущение, что из сути Иуды может образоваться только один механизм – хаос в худшем его проявлении. Первохаос. Смесь всего и вся. Мешанина невиданной, но тупой, топорной мощи, уже успевшая затянуть в себя немало сутей и еще больше сущностей. Хитрости его плетениям добавляли артефакты, а многие из них, я так поглядел, у него ныне просто "изъяли". Что же касается самого Иуды... Видимо, что-то сильно не в порядке с его сутью еще со времен пребывания Джахаркхом. Я умею иногда в них заглядывать, если сильно напрячься. Так вот... Когда он уже был "связан", а часть его сущности стерта, я попытался туда "залезть". Ничего толком не разглядел – "вышвырнуло", обостренный инстинкт самосохранения, видимо, сработал. Но возникло ощущение миллиардов голосов. Страдающих, страшных голосов, пытающихся разорвать его суть на части, но при этом истошно-нежно зовущих к себе иные души. Не знаю, что это. Но это было страшно. Отзвуки чьего-то личного кошмара наяву. Их было гораздо больше, чем поглощенных в Пределе, в миллионы раз больше... И вот это – по-настоящему чудовищно. Казалось, прислушайся к этому "зову" на секунду – и твоя собственная суть присоединиться к ним, желающим избавления от страданий и слияния в общем на всех "наслаждении". Благо, что меня тогда "отшвырнуло", а то бы сейчас не сидел здесь и с тобой не разговаривал, – Виктор, и правда, выглядел испуганно, а ведь более смелого человека Вика еще в жизни не встречала. Разве что их с Витей родители.

И тут на сердце у Вики похолодело от внезапной догадки. Денеб... Если верить Кри, душа Джахаркха произошла от Денеба. Неужели эта звезда пыталась когда-то создать собственную цивилизацию, подобно Солнцу? И вот так вот собрала ее в "высшую сферу" – звезду?! Либо же нет, если кто-то привел тамошних "людей" в нее и повредил сознание самого светила? Ведь, очевидно, все так просто – маги "Атлантиды", подсказанный им механизм – он должен был также "поразить вирусом Джахаркх" сознание звезды, перенаправив внутрь нее страдающие сути! И покажите на милость хоть одно светило, которое после такой "клизмы" не будет бояться рискованных проектов с созданием живых цивилизаций! Неужели она, и правда, способна понимать всех?.. Вика в смятении бросила ракету и облокотилась на стол, вздрагивая от неясного ощущения внутри. Жуткой, пугающей правильности догадки, в которую не хотелось верить. Потом она все-таки неуверенно спросила, надеясь, что Витя ее разубедит:

– Ты ведь маг. Как там тебя назвали в Пределе? Мэльхинор, да? Смотрящий в душу? Значит, наверняка, знаешь. Скажи. Можно ли, чисто технически, так поступить с целым народом... Нет, даже целым человечеством. Сплавить воедино все сути? Утрамбовать их в одну душу с миллиардом лиц? Страдающую от этого лже-единства, но не способную вновь разделиться, обреченную присоединять к себе такие же слабые сути, какими образована была некогда она сама?

Витя поперхнулся и судорожным движением руки стал водить по воздуху у бедра. Вика сквозь дымку на глазах почти различала уже контуры его альтера. Черно-сине-фиолетовый волчонок с пробивающимися серебристыми волосами на холке. Ее слова исходили от сути, почти от сердца, будто когда-то, в забытой жизни, она уже думала об этом или даже знала доподлинно природу сути таинственного Джахаркха, вероятно, сумевшего испугать даже собственную звезду-прародителя. Творец, предавший свой мир. Витя тихо и очень серьезно ответил – совершенно замогильным, безразличным тоном. Только пальцы сжались до побеления костяшек на холке незримого альтера, выдавая дикое напряжение:

– Ты только что слово в слово повторила вопрос Ди Элин, адресованный мне после этих же слов. А я – повторяю свой ответ. Подобное могли "создать", как мне кажется, лишь с одним умыслом. Попытаться сравнять свое сознание со звездой, используя количество душ внутри себя, а не качество собственной. Сиять, как звезда, стать выше звезды... Возможно, уравнять себя с творцом материальной вселенной... Но это лишь моя версия. Под светом звезд все возможно.

Вика вопросительно и очень серьезно поглядела на Витю, требуя продолжения этой мысли. Он, чуть ослабив хватку на шее альтера, прохладно продолжил:

– По нашему с Ди Элин и Баальбери мнению, была еще какая-то иная цивилизация. До нашей – начавшейся с истории первых магистров, первой эпохи Земли. Иная цивилизация, возможно, на Земле, возможно, где-то еще. Которая также имела шанс пройти с четью смыкание миров. И упустила этот шанс, позволив природе планеты погибнуть в катастрофе. Их сути, сути предателей, убивших родной мир своими действиями или, напротив, бездействием, были сплавлены воедино и навсегда лишены возможности упокоиться. Они были собраны вокруг души какого-то тамошнего "магистра", попытавшегося стать этим самым сверхбожеством – гнусной пародией на известное нам ныне Спасение. Хотя, возможно, оно и было творцом – но в этом случае вина еще тяжелее, потому что это уже предательство. Уж и не знаю – просто генетическая память, видимо, какая-то присутствует или наследие на мне чье неизвестное "висит". Никто ведь не знает, даже сам отец, кто нашему роду "аватарный дух" подкинул и от какого именно магистра он исходил. Но иногда я чувствую родственность в Искариоте – и это пугает меня до обморока. Будто наши души имеют общий корень, общий исток. Подчас я и сам не знаю, чего можно ожидать от себя в такие моменты, потому никогда не обижаюсь, когда люди интуитивно не доверяют мне, как бы искренне я ни говорил. Искариот ведь тоже казался всем искренним, в нем "богатства мнений" хватало, но... – Виктор продолжал что-то говорить, а Вика отвернулась к стене, чтобы скрыть слезы. Настороженность Мира стала понятной. Как и слова Кри о "настоящем белом лебеде". Если эта глупая теория верна, Денеб, избавившись от гнойника в своем сердце, нашел единственный способ компенсировать причиненное зло. Видимо, именно так возник он, нынешний Виктор, хотя и не ясно до конца, кто же он такой на самом деле и что значит это странное имя – Камель. Но картина постепенно стала проясняться – и это радовало девушку. И все более очевидными становились сходства между звездами и душами людей. Образ и подобие никогда не были пустыми словами – теперь это можно считать почти что доказанным логически. И это подбодрило Вику, как ничто иное в сегодняшний день. Какой-то грустный он вышел, не такой, каким хотела видеть его девушка. Слезы уже успели подсохнуть – и Вика вновь прислушалась к словам юноши, глубоко погрузившегося в рассуждения и, слава Богу, не обратившего внимание на ее шальные мысли, – В любом случае, самостоятельно разорвать это "единство" подобная суть, полагаю, не способна. Это только теория, без доказательств, можно сказать – опасения обжегшихся на молоке. Но тогда, в 1962-1963-м мы, даже не обдумывая правильность или неправильность решения, начали разрабатывать план возвращения индиго на Землю. Первое поколение – просто живущие, без особых даров. Они должны были немного, в меру сил и возможностей, изменить психологический климат и создать одним своим присутствием на Земле условия в местном духе, подходящие для прихода второго поколения. Среди них, кстати, было немало фантастов. Ну а второе – это, собственно, мы: изменяющие. Маги и ведьмы – в качестве иерархов сети индиго; целители, предсказатели и "воины света" – в роли наглядного примера человечеству и источника полезных сведений. Не буду рассказывать подробно – оставим это на следующий раз.

Вика задумчиво кивнула и почувствовала, что у нее на языке, как всегда, вертится навязчивый и, наверняка, крайне неприятный для друга вопрос. Но она всегда их задавала: как доказала жизнь, это оказывались самые нужные и важные вопросы:

– А Иуда и Матвей? Как вы поступили с ними?

Виктор вздрогнул и набрал в грудь побольше воздуха. Он не волновался, но ощущалось, что сказать друг хочет нечто неприятное. В конце концов, он все-таки решился – и ответил:

– Надеюсь, ты нас поймешь. Мы просто отпустили их. На Землю. Они не сами сбежали.

Вика замерла. Сначала ей захотелось закричать на друга и швырнуть в него ракеткой со всей силы, устроить истерику и забиться агонизирующей чайкой в самый темный угол спортзала. Но ощущение внутри мгновенно погасило это желание. Прислушиваясь к себе, минуту она простояла молча, а Виктор будто бы ждал "суда" над собой. Потом, тяжело вздохнув, Вика посмотрела на друга прямо. В зелено-карих глазах застыло сейчас вымученное, усталое выражение, никак не способное пребывать на лице двадцатилетней студентки филфака, "жизни не видевшей, пороху не нюхавшей". Но все же по этому изящному лицу блуждала сейчас усталая улыбка. Вика прошептала:

– Как тогда, с незнакомцем. То же двойственное ощущение. Дьявольские мысли. Дьявольские методы. Поставить перед фактом. Решить все за людей. Просчитать заранее. Определить вероятные течения событий. Направление путей. Организовать контролируемую неконтролируемость, чтобы, используя предсказуемые действия живого "обстоятельства", заставляя преодолевать его совместно, становясь союзниками в силу наличия неодолимой в одиночку силы, шагнуть за предел возможного и воплотить нечто невероятное на этом витке спирали. Принцип ускорения эволюции – так эта подлая схема называлась когда-то на заре?! И после – открыть всю правду, какой бы жестокой она ни была. А дальше – заставить с ней примириться: проявить волю и мужество там, где уже и самих тошнит от собственных методов, где совесть рвет якобы бессмертную душу на части! В такие моменты искренне сомневаешься в ее бессмертии. Но ты все равно продолжаешь "играть" – потому что начатое дело должно быть завершено, так ведь?! ЭТО мы называем теперь испытанием на право быть вечными? Да, именно это, я помню, к сожалению, я все это помню, потому что я та – кто я есть. Но я ненавижу ЭТО и потому – бегу, ухожу в сторону, отдаляюсь от проклятых кленовых листьев! И даже от Сато, пытающегося хоть как-то смягчить последствия применяемых методов. Теперь ясно вам?! Тебе, Вить, хотя бы ясно, почему я предпочитаю просто жить? Право иметь по-настоящему вечную душу, небывалые изгибы эволюции – все это так красиво, так нежно и ласково звучит, будто чайка бьется в порывах рассветного ветра. Когда-то на заре я тоже все это слушала с наивной, доверчивой, детской улыбкой. Но вот теперь сомнения грызут – какую цену мы заставляем платить за это Землю и людей?! Когда я думаю о том, что случилось с Матвеем – у меня волосы на затылке дыбом встают, а ведь с колокольни Кри и это – "только лишь игра"! О них всех, у кого души кровью сочатся из-за "проигрыша" в "партиях" этого сражения с "обстоятельствами" кто-нибудь кроме тебя и меня вообще подумал?! – На этот раз вздрогнул и отступил Виктор. Но нет, он не испугался тени, вновь скользнувшей по ее лицу. Он отошел ровно для того, чтобы не столкнутся с подругой лбами при поклоне. Это окончательно добило девушку. Вика вымученно приняла жест уважения, грустно и почти истерично рассмеялась про себя и облокотилась на стену зала, рассматривая раскиданные по полу мячи. Только через минуту, подышав глубоко, как советуют маститые йоги, они уже куда более спокойным и тихим тоном спросила, – Надеюсь, вы хотя бы бесконтрольными их действия не оставили?

Виктор даже преувеличенно облегченно вздохнул, отойдя к скамейке и прямо-таки обрушившись на нее. Весь его вид выдавал вселенское облегчение, будто это именно он лично выпускал на волю самого страшного зверя, какого только можно представить. Юноша улыбнулся, а Вика в ответ глупо хихикнула, стирая с лица ну уж слишком серьезное выражение третейского судьи. Друг с утомленным облегчением ответил:

– Нет, конечно. Держим, пока есть силы и возможности. Кроме того, Матвею мы смогли немного "расчистить наследие". А в последнее время, я уже говорил, кто-то еще неосязаемо помогает, будто "подхватив на ладонь" всю сеть индиго – все оттуда же, как-будто-из-ниоткуда. В ядро разве что пробрался? Для мужчины это вроде как более чем маловероятно. Но Иуда свои бесчинства все равно продолжает, пусть и приходится ему для этого преодолевать нашу волю и сопротивление, изворачиваться по-всякому, притворяться этаким подобием "бога-отца" и борца за освобождение мира от зла. Все того же "зла", как ты понимаешь – у него на лбу написано крупными буквами: "ВЫ – МЯСО!". То он мечется к Пределу, пытаясь "посылать" туда "новообращенных" магов и ведьм своего личного, вновь развернутого эгрегора, то искажает духовный мир Земли. Буриданов козел, да и только. В общем, занимается он все тем же, чем и раньше. Только в этом году, такое ощущение, что вслед за каждым его действием – из того же "ниоткуда" приходит возвратная волна, половину его плетений по ветру развеивающая серебристой пылью, половину – расплетающая в на диво интересные связки. Я все наблюдаю-наблюдаю за этим процессом, и, кажется, правда, начинаю узнавать руку магистра, который может так исподволь вмешиваться. И потому, Вик, у меня к тебе будет еще одна просьба, чтобы уже до конца быть уверенным, что восстановил полностью правильно всю цепочку: от первой эпохи до наших дней.

Девушка улыбнулась. Она уже и так поняла:

– Хочешь, чтобы я рассказала тебе о незнакомце, с которого все началось? По мне, все и так очевидно, но... Всякое может быть – ты прав. Расскажу, конечно.

Виктор с улыбкой кивнул. Вика прошлась широкими шагами по залу. Подняла было с пола баскетбольный мячик, примеряясь к кольцу в углу, но кидать не стала. Просто вспомнила сам момент: бросок. Камешек, падающий в воду. Черт, ну почему это так трогательно выглядит только в исполнении "незнакомца"?! Ох, не зря его волчонок старше щеночка не стареет, а коварный ворон – напротив, не глупеет и не молодеет. Вика туманно улыбнулась своим мыслям и, едва не подпрыгивая, подбежала к другу, схватив его за руку. Витя удивленно на нее посмотрел, а его альтер, кажется, заходил кругами вокруг них. Вика же тихо сказала:

– Не здесь. Там, где с ним встретились. Иначе рассказ неполный будет.

Виктор на секунду замер в недоумении. Потом хлопнул себя по лбу, пробурчав что-то "маговское" по поводу "памяти места". Вика улыбнулась. Она почувствовала, что путь, "подсказанный" незнакомцем, теперь, и правда, возвращается в исходную точку. А значит – завершается. Скоро ей можно будет вернуться к родному филфаку и больше не ввязываться в эти игрища.