Текст книги "Джони, о-е! Или назад в СССР 4 (СИ)"

Автор книги: Михаил Шелест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

– Кхм! – кашлянул Высоцкий. – Может и киностудия уже готова?

Я рассмеялся.

– Нет! Киностудия ещё не готова, но щитов из которых её можно начать собирать, предостаточно. И коммуникации разведены по участку. Ставь свайные опоры и собирай конструктор.

Пока мы рассуждали о кино, Кутиков отвлёкся на сведение какой-то записи нашего очередного концерта. Кажется, приезжали две рок-группы из Свердловска и одна из Иркутска. Мы приглашали всех, оплачивая проезд, проживание и гонорар со сборов. Тут уж сколько соберём с билетов. Но ребята на малую мзду не обижались. Они были рады и качественной звукозаписи. Я прослушивал каждую рок-группу и, если они хотели записаться, давал советы. Записаться хотели все, а потому, кхе-кхе, прислушивались и потом удивлялись, как «клёво звучит».

Увидев, что Саша морщится, я потянул Высоцкого за рукав, показав глазами на звукооператора. Мы вышли из студии.

– Едешь в Париж? – спросил я.

Высоцкий рассмеялся.

– Из твоих уст это вопрос звучит банально, Пьер. Конечно еду. Пойду, позвоню Марине, чтобы собиралась. А ты утрясай нашу поездку, чтобы не было мучительно больно на границе. Кхе-кхе…

– Не нравится мне твой кашель, Владимир Семёнович, – крутнул головой я. – Хорошо. Пошёл утрясать. Пошли ко мне в кабинет.

Высоцкий уехал за Влади, когда услышал от меня, что вопрос с поездкой решён. Он радостно стукнул меня по плечу и убежал. Я вернулся в студию звукозаписи и сообщил о том же Кутикову.

– Собираться поедешь? – спросил я.

– А что мне собираться. Сменка у меня здесь. Чистая сорочка, штаны запасные… Денег местных ты мне там выдашь, куплю себе что-нибудь: трусов, футболок, штаны, рубашку… Выдашь ведь валюту? – настороженно спросил Кутиков.

– Конечно, Саша. Там у тебя прилично скопилось.

Глава 14

В Париже мы с Александром разместились на вилле. Владимир с Мариной уехали к себе, и на четыре дня «пропали» из моего поля зрения. Мне тоже было чем заняться: оценил, как работает моя выставка «Московских зарисовок», сделал сверку в банках, где подписал план платежей на следующий год и «выдернул» деньги с резервного счёта на сверхплановые расходы этого года.

Александр тоже не скучал, а бродил ежедневно с обеда и допоздна по Парижу, высматривая, где что продаётся и по каким ценам. И просто дышал, как он выражался, воздухом свободы'.

– Ага. Видел бы ты, до чего доведёт «свобода» Париж в двухтысячных, – мысленно саркастически реагировал я на его тоскливые «вздохи» и «ахи».

На третью ночь, проснувшись в три часа от громкой музыки, я узнал «английский», как мы его назвали, концерт. В концерт входили «бывшие» композиции Стинга[1]. Саша в нём играл партии бас-гитары, клавиш и исполнял несколько песен: «Very breath You Take», «Roxanne» и ещё некоторые. Он их пел в своей, очень далёкой от Стинга, манере и песни получились очень здорово. В исполнении Стинга эти песни мне никогда не нравились, а вот в Кутиков их просто преобразил. Но то, что эти песни когда-то звучали иначе, знал только я.

Поняв, после пятого прослушивания его композиций, что мой «постоялец» скорее-всего не угомонится, я спустился в студию звукозаписи и застал там Александра в компании с тремя молоденькими девчушками. Двоих он обнимал, сидя на диване, и что-то говоря им склоняясь то к одной, то к другой. Третья сидела перед диваном на ворсистом половом покрытии с закрытыми глазами и бокалом вина.

– О! Гёрлз! Зис из Пьер! – прокричал Александр по-английски. – Зис из хиз хаус… Э-э-э… Мать его! Совсем не знаю английский. Хи хэз зис хаус, короче. Пьер, помоги мне с ними справиться. Я в одном баре поиграл на гитаре. Они привязались так, что я отвязаться никак не смог.

К моему удивлению, Александр не выглядел слишком пьяным, как, впрочем, и девчонки.

– Вы кто, девушки? – спросил я по-английски, почему-то догадываясь, что они не француженки.

– Я Элис, это – Мэри и Клара, – отреагировала на мой вопрос сидевшая по правую, от Александра, руку девушка. – Твой друг пригласил нас к тебе в гости. Это и вправду твой дом? Шикарный дом. Ты тоже музыкант, да?

– Они давай тут везде лезть и всё лапать, – растеряно сказал Саша. – Пришлось усадить на диван и включить музыку, а стояла то эта плёнка… А они раскумарились и сейчас кайфуют.

В студии, действительно, чувствовался сладковатый запах конопельного дыма.

– Я специально погромче включил, чтобы ты проснулся. Мне одному с ними было не справиться. Вот и вина им дал, чтобы сбить приход.

Александр говорил на русском, поэтому девчонки на его грубость не отреагировали.

– Ты тоже русский? – удивилась сидевшая на полу Клара, не открывая глаза.

– Я француз, девочки. А вы, я понял, американки? Студентки, что ли?

– Как догадался? – удивилась Клара, открыв глаза. – О! А он красавчик! Чур он мой!

– Ага! Раскатала губу! – пролаяла по-немецки та, которую назвали Мэри. – И не Мэри я, а Марта.

– Ух ты! – удивился я по-русски. – Интернационал.

– Какой интернационал? – спросила Клара, поняв единственное слово. – Вы коммунисты?

Я понял, что эту компанию оставлять одних никак нельзя и «вписался в коллектив», взяв из навесного шкафа себе бокал, налив вина и, сменив бобину, расположился в кресле. Завязалась «светская» беседа из которой мне стало понятно, что девчонки – студентки Гарварда.

– Нихрена себе, – подумал я и тут входная дверь подала сигнал тревоги. В смысле, э-э-э, в неё позвонили.

– Полиция наверное, – сказал я и все подобрались. – У нас тут шуметь особо нельзя, особенно в три часа ночи.

– Я не знал, – вскинулся Александр.

– Оштрафуют, – махнул я рукой и пошёл открывать. – Первый раз, что ли? А может и предупредят…

За дверью, как оказалось, стоял Джонни Холлидей с «моими» пловчихами: Жаннет и Соней.

– Хай, Пьер! – радостно воскликнул Джонни. – Сначала не понял, что это за шум. Привык, что у тебя тихо. А потом понял, что это ты шумишь. Пройдём?

– Проходите, конечно! – искренне обрадовался я.

– Холлидей сейчас всё расставит на места, оттянув внимание американок и немки на себя, коварно подумал я. Он любил новеньких девчонок, особенно тех кто про него ничего не знал. Можно было поговорить с ними о себе любимом.

– Привет красотки! – поздоровался я с бывшими пловчихами. – Как вы?

– Привет, Пьер. Всё отлично! Вчера приехали из Соединённых Штатов. Только проснулись и тебя услышали. Твой голос. Мы помним эти песни, Пьер.

Девчонки приблизились и сообщая новости тискали меня до тех пор, пока не увидели вышедших в холл моих ночных посетителей.

– О! Ты не один! Ха-ха! – рассмеялась Соня. – Хотя… Разве могло быть иначе.

– Это Александр и его подружки. Американки, кстати.

– А ты чего в халате? – спросил Холлидей.

– Спал. Только поднялся, когда гости расшумелись. Они тут сами…

– Не узнаю тебя, Пьер, – перебил меня Джонни. – Такие красавицы у тебя в доме, а ты дрыхнешь⁈ Непорядок. Привет, девочки! Я Джонни Холлидей, сосед этого сухаря. О! У вас вкусно пахнет марихуаной! Есть ещё?

– Ну, вот, – развёл я руками, глядя на Жаннет и Соню. – Сами-то не скурились?

Девушки потупились.

– Понятно. Спорт побоку?

– Пошли, поплаваем? – хитро глянув на меня сменила тему Жаннет.

Я оглянулся на Холлидея и Александра, явно расслабившегося, и улыбнулся девушкам.

– Только я голый под халатом, а подниматься наверх влом.

– Что, мы тебя голым не видели? – захихикала Соня. – Пошли. Он теперь тут надолго залип. Пусть они… Нам уже хватит.

Ещё раз оглянувшись на Холлидея, окутанного дымом, я понял, что ему уже не до нас.

В Париже стояли жаркие ночи, бассейн чист и прохладен, вино молодо, фрукты спелые и сочные, девчонки словно родные.

– Только сейчас понял, что я по вам соскучился, – сказал я, обнимая обеих пловчих.

Мы сидели на двух сомкнутых шезлонгах. Соня и Жаннет поили меня вином и давали закусывать виноградом.

– Этот дом без вас опустел.

– И ты потому уехал в Москву? – засмеялась Соня.

– Нет. Там у меня бизнес. И рисую я там. Красивый город.

– Никогда не была в Москве, – сказала Жаннет.

– Я вам достану билеты на Олимпиаду. Хотите?

– Конечно! – воскликнули обе.

– Покажу вам свой московский дом.

– Он такой же большой?

– Нет, поменьше немного. Мне не нравятся большие дома.

– А там есть бассейн?

– Там есть речка, – сказал я, одновременно подумав, что если мы там станем постоянно купаться голышом, съедется пол Москвы.

– Не-е-е… В речке грязно. Не люблю речки, – брезгливо кривясь, проговорила Соня.

– Речки бывают чистые, – рассудительно сказала Жаннет.

– Где это ты видела чистые речки? В Сене видела, что плавает? А в наших речках?

– В России есть чистые речки. Вот съездим в Москву, я вам покажу.

Мне было хорошо с этими девчонками. В Союзе у меня как-то особенно не клеилось с противоположным полом. Все тамошние девчонки сразу начинали говорить о любви. С первой, чёрт побери, встречи. А какая мне любовь в мои-то годы? Не верил я уже в неё. Вернее, верил, что она есть, так как перенёс сию болезнь в своё время, но таких чувств, как тогда, сейчас не испытывал, а потому и не верил, что она сможет со мной по новой случиться.

Странно. Некоторые мужики, например такие, как Максим Дунаевский, влюблялись едва ли не ежегодно в новый объект вожделения, а я так не мог. Наверное, потому что, уже испытал когда-то «большие» чувства и был, так называемым, «однолюбом».

Причём, я говорю не о первой, юношеской, любви и даже не о второй, а об обычных «высоких» чувствах к противоположному полу. Не было у меня их, чёрт побери. Растерял я высокие чувства к «сраке лет» и никакие юношеские гормоны не могли сломать сложившееся с годами понимание, что первая юношеская любовь, чаще всего это – «вирусное заболевание», которое, в конце концов, проходит, как любая болезнь. Не даром родители на безответную первую любовь говорят своим детям: «переживёшь». Те не верят, но, в конце концов, действительно, переживают.

Я не был циником, но и не пылал страстями. Мой дзэн, мать его, научился успешно бороть гормональные всплески. Девчонки вокруг меня одна за другой «вспыхивали», как мотыльки, а меня их вирус влюблённости не поражал. Так как я не был циником, то чувствовал себя при этом не очень комфортно, но, в конце концов, мораль засунул куда подальше. Мало ли вокруг людей, не умеющих любить, утешал себя я, а потому остающихся неженатыми. Да, сколько угодно. Особенно людей творческих. Хе-хе…

С этими американскими девушками у нас сразу как-то сразу пошло легко, и сейчас я чувствовал себя иначе, чем с русскими. Там тоже хватало «понятливых», но общественные отношения ещё следили за моралью, хотя представители верхних правящих эшелонов упорно подрывали нравственные устои социалистического общества банными «вечеринками» и узко-корпоративными междусобойчиками во время партийных и комсомольских праздников. Да-а-а…

Утром, не очень рано, приехали Владимир Высоцкий с Мариной Влади и застали нашу компанию в состоянии «драйва». Мы – мужики – музицировали, девушки – танцевали.

– Вот какие песни надо сочинять, – здороваясь со мной и смеясь, сказала Влади, обращаясь к мужу. – Чтобы под них танцевать хотелось, а не повеситься.

– А-а-а! Так вот как ты относишься к творчеству супруга! – шутливо хмуря брови, отвечал Высоцкий. – Отличная у вас компания, Пьер. А мы мяса привезли. Думали шашлыки у тебя сделать.

Мы, отставив гитары, прервались на перерыв, и я показал Владимиру своё «дачное» хозяйство, где под навесом имелся и кирпичный мангал, и обычная круглая «барбекюшница», где, к слову сказать, прикрытые плотной крышкой, ещё не остыли угли от нашей попытки пожарить мясо. Мясом пытались заняться наши американки, пока мы музицировали, а потому, мы его пока так и не поели.

– Что за музыка? – спросила Марина. – Очень приятная.

Оказалось, что они знакомы с Джонни Холлидеем. Не очень близко, но знакомы.

– Пьер радовал нас новыми песнями, а мы ему аккомпанировали и подпевали, как могли.

– Хорошо аккомпанировали, – похвалил я. – Девушки попросили сыграть что-нибудь танцевальное. Вот мы и поиграли чуть-чуть.

– Готов купить у тебя все, – сказал Холлидей. – Или ты сам их будешь записывать?

– Не буду, – сказал и вздохнул я. – Дел много. Забирай. Условия прежние, но писать ты его будешь у меня в студии в Москве и под моим чутким руководством.

– В Москве? – удивился Холлидей. – Договорились!

– А мы тебе поможем его записать, да Саша?

– Конечно, поможем, – закивал головой Кутиков.

– И нас укажешь на диске по всей форме.

– Ты меня сильно удивил! Отличное предложение! Когда ехать? – явно обрадовался Холлидей

– Я тебе пришлю приглашение.

Влади была искренне расстроена.

– Эх, жалко мы пришли поздно. Вы уже всё сыграли?

– Да, мы ещё раз сможем, да, Пьер? Заодно я послушаю интонации. Классный у тебя тембр!

– Если девушки не против?

– Не против, не против, – обрадовались и захлопали в ладоши пловчихи. – А бэквокал в них есть?

– Конечно! Володя, займёшься мясом?

– Конечно, займусь. То, что вы тут сделали со своим барбекю…

– Угли вон там, – показал я рукой и вернулся на сцену к инструментам.

– Серьёзно тут у тебя, – одобрительно покивал головой Высоцкий. – Всё для отдыха есть.

Я переключил драм машину на начало и дал отсчёт. Мне нравился Крис де Бург. И, естественно, любимейшей его песней была «Леди в красном», но её я не хотел отдавать никому. Поэтому переложил на ноты его концерт восемьдесят восьмого года, который мы сейчас и исполнили. Я так и оставил концерту название «Flying Colours»[2].

– Володя, брось ты это мясо пока! Давай потанцуем!

– Сейчас, родная. Разожгу угли.

Владимир с Мариной танцевали, а я смотрел на них с грустью. Получится ли то, что я задумал? Поможет ли ему моё «лекарство»? Мне очень хотелось, чтобы помогло и Владимир Высоцкий жил дальше.

– Ах, какая прелесть, эти песни! – сияла Марина, и её улыбка на уставшем от переживаний за мужа лице, терзала мою душу сильнее личных переживаний.

* * *

В Лондон мы поехали втроём, оставив Кутикова «охранять», как он выразился, усадьбу.

– Не разгромите её, – попросил я, нанял обслугу с постоянным проживанием и попросил Холлидея почаще «захаживать» и разучить с Александром к моему возвращению ноты новых песен «от сих, до сих». Хе-хе…

В Лондоне нас встретил Джон Сомерсет. Ни у меня, ни у Высоцкого с Влади не было другого багажа, кроме ручной клади, и мы из пассажирского терминала аэропорта сразу прошли к припаркованному на стоянке автомобилю «Mercedes-Benz G-класса». Моему гелендвагену, вышедшему в этом семьдесят девятом году и купленному Джоном Сомерсетом по моей просьбе прямо с завода, и не практически не изменившему свой облик до двадцатых годов третьего тысячелетия.

У меня и в том мире был такой. Я к нему очень привык и всё это время ждал, когда наконец военную версию этого внедорожника адаптируют к гражданской эксплуатации. G-класс был разработан в качестве военного транспортного средства по предложению иранского шаха Мохаммеда Реза Пехлеви, в то время являвшегося акционером компании Mercedes-Benz. Гражданская версия автомобиля была представлена в 1979 году. Автомобиль планировалось поставлять в Иран для пограничных патрулей и в качестве внедорожника для охоты.

Джон Сомерсет передал мне ключи от машины и показал пример, забравшись на заднее седенье.

– Вот это зверь! – восхитился Высоцкий, открыв водительскую дверь и засунув в салон голову, втянул в себя воздух.

– Удивительный запах у новых машин, – сказал задумчиво Высоцкий. – Даже наши пахнут приятно, а этот… Кожаный салон…

– Садись вперёд, Володя, – предусмотрительно предложила Марина, – а я сяду с мистером Сомерсетом.

– Спасибо, родная, – сказал Высоцкий и, открыв перед ней заднюю дверь, помог подняться по высокой ступеньке.

Я сам был на «седьмом небе» от радости. На меня, когда я забрался на водительское сиденье и положил руки на руль, пахнуло моим миром и даже закружилась голова.

– Ты бы видел сейчас себя, – засмеявшись, сказал Высоцкий. – Словно кот перед огромной миской сметаны.

– Очень мечтал, – кивнул головой я подтверждая слова Высоцкого. – Теперь можно и на охоту ехать.

– Любишь охоту? – удивился Владимир. – Ты не выглядишь кровожадным.

– Люблю природу. А на этой машине можно забраться в такие еб… Э-э-э… В глухомань, короче.

– Любишь глухомань? – снова удивился Высоцкий.

– Иногда, – кивнул я, аккуратно выезжая с территории парковочного терминала.

* * *

– Ты полагаешь, поможет? – спросил Сомерсет.

– Надо пробовать, – дёрнул плечами я. – Брежнева с наркотической иглы сняли… Другого нету нас пути. В руках у нас винтовка… Как он себя ведёт?

– Он на постоянной ежедневной дозе. Мы пока колем ему заменитель, но он не даёт полного эффекта и твой друг начинает впадать в тревожную фазу.

– Делайте переливание, – вздохнул я.

– Хорошо. Но с тобой что не так? Ты плохо выглядишь.

– Я почти не сплю. Но со мной потом будем разбираться. Надо будет сделать мозговую томограмму. Вы закупили оборудование?

– Закупили, Джонни. Сделаем.

* * *

[1] Лучшие композиции Стинга – https://rutube.ru/video/d10f0873ae7279f40601e3a5792f0cc9/?r=plwd

[2] «Flying Colours» – https://my.mail.ru//mail/alex-enm/video/38058/645012.html

Глава 15

Оставив Высоцкого с Мариной в клинике, я уехал. Медицинский центр «Сомерсета» для «сложных случаев» располагался в пригороде Лондона и имел небольшую гостиницу, где пациенты адаптировались перед операциями или реабилитировались после оных. Тут же имелся небольшой корпус для проживания родственников, ожидавших больных.

Дело в том, что Сомерсет по моему совету расширил функционал своей клиники и кроме пластической хирургии занимался и другими видами медицинской деятельности. Благодаря моему фонду «Центр» имел неплохое финансирование, а в связи с этим – высококвалифицированный персонал, новейшее оборудование и очень солидную клиентуру. Богатые люди следили за своей внешностью и готовы были тратить огромные деньги, чтобы убрать «излишества».

Плазма, выделенная из моей крови, творила чудеса омоложения и оздоровления и в последнее время в клинику попасть было весьма проблематично. В принципе, в работе врачей ничего не изменилось. Они, точно так же, как и обычно, делали операции, хирургически выправляя конечности детям и взрослым, оперировали позвоночник, делали подтяжки и липосакции, но перед операциями вкалывали пациентам пятьдесят миллилитров моей плазмы. А после операции ещё пятьдесят. И результаты были ошеломляющи.

Никто, конечно, не вылечивался от цирроза печени мгновенно, но на лицо имелись иные положительные эффекты: быстрое, по сравнению с обычным, заживление операционных ран и, главное, стопроцентное приживание донорских органов.

Сначала клиника специализировалась на трансплантации элементов опорно-двигательного аппарата, такие как: кости и сухожилия. Но потом освоила и другие операции. В том числе и пересадку почек, печени, сердца. Именно в этой клинике Юрию Владимировичу сделали пересадку, когда я сказал ему, чья это клиника. И именно потому, что её делали в этой клинике, пересадка прошла успешна. Честно говоря, как оказалось после вскрытия, хе-хе, главный гэбэшник СССР находился в критической стадии. И жить ему, действительно, оставалось очень даже не долго.

Как вывозили Юрия Владимировича в Британию, это особая история, но она прошла абсолютно не замеченной английскими спецслужбами. Леонид Ильич на удивление легко согласился отпустить Андропова на хирургическую операцию, но не как официальное лицо, а по документам прикрытия.

Если хирургические операции проходили вполне успешно, то с наркозависимыми пациентами клиника не работала. Тратить драгоценную плазму крови на людей с измененным сознанием Сомерсету даже в голову не приходило. Ведь зависимость, хоть наркотическая, хоть алкогольная, это психическое состояние. А изменить психику простым переливанием даже, допустим, волшебной жидкости, Сомерсет считал невозможным. Так, в общем-то, думал и я, но попробовать мы были обязаны. Для такого человека и литра крови не жалко. Хе-хе…

Посетив микро-чиповые лаборатории, где делали диодные лазеры, я лично поблагодарил всех главных участников процесса, которые так и не знали, для чего в, конце-концов, нужны эти лазеры. Ведь только в пучке и подпитанные определённым электрическим напряжением и энергетической мощностью, они становились мощнейшим оружием, а не только средством передачи радиоволн, патент чего на моё имя был зарегистрирован ещё в семьдесят восьмом году в Соединённых Штатах Америки.

Сейчас я вынужден был приехать в Лондон ещё и потому, что правительство потребовало моего личного присутствия при подписании контракта на изготовление спутников связи и создания телефонной мобильной сотовой сети в Лондоне.

Лорд Райдер, когда я ему позвонил по телефону, названному его, э-э-э, секретарём, был со мной чрезвычайно сух.

– Вы исчезли, Джон, почти на целый год, – сказал он капризным тоном. – Где вы всё это время находились?

– В основном, катался по северам.

– Под чужими документами, верно?

Я промолчал, не давая ему повода для уголовного преследования.

– Это, вы должны знать, уголовно наказуемое деяние. Мы можем вас арестовать за шпионаж, Джон.

– Я, мистер Райдер, как выехал из Великобритании по своему паспорту, так и въехал. Вы же должны это знать. Так что я никакие наши законы не нарушил. Я чту уголовный кодекс. И ещё… Разве я всей своей деятельностью не доказал свою лояльность империи? Вот и сейчас я готов приехать, чтобы подписать контракт с правительством, за который оно, я имею в виду правительство, должно мне английское пэрство. Так было обещано вами, мистер Райдер.

– Это было обещано не мной, а королевой, – буркнул Райдер. – И если вы построите то, о чём заявил Джон Сомерсет, титул вам гарантирован. Как и запрашиваемый вами кредит.

– Мне нужны не только деньги, мистер Райдер. Мне нужны пять спутников связи, на которые я установлю свои терминалы. Тоже самое мне нужно от американцев.

– Это, при всём уважении к вашей системе безопасности и шифрования, не телефонный разговор. Приезжайте комне на Стрэнд стрит пятьдесят три.

– Там негде припарковаться.

– За вами уже вышла машина. Скорее всего она уже стоит у вашего подъезда.

– Ну, да… Тут совсем рядом, – пробормотал я, представив, что школу Сомерсета, откуда я соизволил звонить Райдеру, окружают автоматчики.

– Приезжайте, Джон. У меня есть для вас сюрприз, – подобревшим голосом сообщил английский граф.

За мной заехала неприметная чёрная машинка с шашечками такси и отвезла меня на Стрэнд стрит к дому пятьдесят один тире три, где я спросил у консьержа мистера Райдера и поднялся на второй этаж в офис номер двенадцать.

Предложив сигару, которую я взял, понюхал и прикурил, и лично налив мне кофе, мистер Райдер сам прикурил сигару и выпустив клубы ароматного дыма, сказал:

– Ты, честно говоря, Джон, словно свалился с луны. За четыре года ты перевернул наш мир. Весь мир, Джон. Не было тебя и не было микрокомпьютеров, жидкокристаллических экранов, микровидеокамер, скоростной информационной компьютерной сети. Только за это королева наградила тебя, Джон, орденом подвязки. Что ты думаешь об этом, Джон Сомерсет?

– О чём? О награждении думаю с благодарностью, а о компьютерах и компьютерной сети…

Я пожал плечами.

– Я только собрал то, что лежало на земле, поднял и собрал из всего этого то, что хотел. Это мог бы сделать любой. Просто я оказался первым, кто сообразил объединить, э-э-э, разные изобретения. Я не учёный. Хе-хе… Даже колледж бросил ради бизнеса. Многие стояли рядом с финишем, но я оказался первым. Видимо, у меня такой ловкий мозг.

– Кстати, колледж, ты закончил с отличием и можешь приехать на вечеринку о его окончании. Ты приехал, как нельзя, вовремя.

Я знал от Джона Сомерсета, что мне зачли в колледже мои патенты, как выпускные курсовые работы, и именно к дате выпускного бала я и подгадал приезд в Лондон. Хотя ещё не знал, пойду ли на него.

– Вы, мистер Райдер, как-то скучно сказали про сюрприз, – хмыкнул я.

– Какой сюрприз? Я ещё не озвучивал его, – улыбнувшись, сказал граф. – Орден подвязки, это просто награда. Сюрприз в другом. Тебя ждёт у себя королева.

На моём лице не дрогнул ни один мускул. Да и чего им дрожать? Подумаешь, королева! Не было у меня к ней пиетета. Как и к её отпрыскам: детям и внукам.

– Ты весьма выдержан, Джон Сомерсет. Это похвально. Когда ты будешь готов к встрече?

– Что для этого надо? Сюртук? Галстук-бабочка?

– Встреча рабочая. Ничего необычного не надо.

– Тогда, хоть сейчас. На сегодня я могу отменить все планы. Они не критичны. Просто обхожу и объезжаю своё хозяйство.

– Ты привёз в клинику какого-то русского? – резко переключил разговор на другую тему Райдер. – Кто это?

– Это, некто, э-э-э, Владимир Высоцкий. Он русский шансонье. Наркоман в третьей стадии. За него попросил Пьер Делаваль, держатель фонда, который помогает клинике Джона Сомерсета проводить благотворительные операции детям-инвалидам. Он знаком с его женой – Мариной Влади.

– Пьер Делаваль тоже приехал? Интересный малый. Он сейчас крутится со своим фондом в Москве. Не особенно контактируй с ним. Он, похоже, скрытый коммунист.

Я мысленно улыбнулся. Пьер Делаваль прилетел в Лондон и исчез после того, как Джон Сомерсет вынул из моего лица импланты и перекрасил мне волосы. Мой Британский паспорт перевёз через границу похожий на меня человек, который тоже растворился уже в аэропорту. А паспорт Делаваля сейчас находился в тайнике Гелендвагена.

– Он нормальный парень. Просто делает свой бизнес. Он рассказывал, что у него в Москве своя студия звукозаписи.

– Он находится под контролем комитета государственной безопасности.

– Ха! Какой иностранец в Москве не под контролем кагэбэ? – рассмеялся я.

– Ладно, – махнул рукой Райдер. – Поехали во дворец сейчас.

От неожиданности я едва не пролил на себя кофе.

– Вдруг она занята? – спросил я, резко сдрейфив.

– Я знаю расписание королевы на три дня. Она сейчас свободна. Поехали. Там тебя угостят кофе. Или чаем. Королева, кстати, предпочитает чаю кофе, так что, имей ввиду.

Я оглядел себя. На мне был надет джинсовый костюм, состоявший из штанов, рубашки и куртки. Сентябрь вЛондоне слякотный ипрохладный.

– Вот так? – спросил я, разведя руки в сторону, как стоявший в ботинках, трусах и майке Крамаров в «Джентьменах удачи».

– Приличный вид обычного бизнесмена, обходящего своё хозяйство, – хмыкнув, сказал Райдер. – У неё младшие сыновья так же ходят. Ты не будешь выделяться на ихфоне.

– Какие сы-сыновья? – чуть застопорившись, спросил я.

– Эндрю и Эдвард. Да и Анна от них не отстаёт, хоть и старше Эндрю на десять лет.

– Эндрю – это который герцог Йорский?

– Да! Готов! Поехали!

– Поехали, – пожал плечами я. – Куда?

– В Виндзор, – коротко бросил мистер Райдер водителю «такси».

Мы нашли королеву и её семейство в одном из садов нижнего двора, где королева рассматривала клумбы с цветами, а Эндрю и Эдвард о чём-то спорили. Замок из светлого камня розовел на закате. Солнце наконец-то пробилось сквозь туман и облака.

Мистер Райдер, с прямой, как струна спиной, представил меня королеве.

– Мистер Джон Сомерсет младший, ваше величество, – сказал он.

– Спасибо, лорд Райдер. Можете быть свободны. Очень приятно, молодой человек, познакомиться. Вот, мальчики, тот человек, который подарил вам персональный компьютер и доступ в Британскую библиотеку прямо из ваших кабинетов.

– Ух ты! – искренне восхитился принц Эндрю. – Ты совсем молодой! Я думал какой-то старпёр придумал настольный компьютер, а оказалось, что… Тебе сколько лет?

– Э-э-э…

Я стал вспоминать, что у меня написано в паспорте Джона Сомерсета.

– Двадцать два.

– Так ты с пятьдесят седьмого? А я с шестидесятого! Мы ведь ровесники! Обалдеть! Мам, он такой же, как и я, а уже придумал персональный компьютер и глобальную компьютерную сеть.

– Ну… Сеть придумал не я. Я только реализовал чужое решение на новых принципах. Это всего лишь добавило скорости в обмене данными.

– Ага! Хватит скромничать. Не было до тебя нормальных настольных компьютеров.

– Сейчас мы ещё мобильные радиотелефоны размером с ладонь выпускаем, – сообщил я скромно. – Правда связь пока очень дорогая, но если мне позволят поставить специальные вышки и запустят спутники связи, можно будет разговаривать прямо отсюда с любой частью света, если там будет висеть спутник по весьма доступной цене.

Лица обоих принцев вытянулись. Потом они оба посмотрели на мать.

– Это очень удобно, – сказала она. – Есть проблемы?

– Нет проблем. Ваше величество. Нужны разрешения установить по Лондону вышки. Пока по Лондону, а потом и по всей Британии. Обещали сделать.

– Обещали – сделают. Это дело полезное для государства, а значит всё, что тебе будет нужно, сделают. Слышала ты с лазером экспериментируешь? Что получается?

Я чуть «в осадок не выпал» от такой заинтересованности «простой» британской королевы.

– Настоящее оружие пока не получается, а скорость связи по лазерному лучу позволяет передать мгновенную информацию на расстояние тридцать тысяч километров.

– Мгновенно? Без задержек? – переспросила королева и я снова удивился.

– Мгновенно, ваше величество.

– То есть, имеется возможность управлять спутниками в режиме реального времени?

– Да, ваше величество.

– Я лично проконтролирую, чтобы тебе не мешали работать.

– Но мне не мешают, – удивился я.

– Это тебе так кажется, – усмехнулась королева и обратила внимание на своего старшего сына. – Спрашивай, Эндрю.

– Ты не мог бы научить нас работать на компьютере. Нас обучают, но… Может быть у тебя получится лучше.

– Вы приезжайте ко мне в лабораторию. Я покажу много интересных и полезных программ. И игр…

– Твой тетрис – это бомба, – сказал Эдвард.

– У меня много интересного, – улыбнулся я. – Есть программы, с помощью которых можно писать музыку.

– Ах да! – вспомнила королева мою анкету. – Ты же ещё и музыкант. Он, кстати, Эдвард, был музыкантом и любовником Сьюзи Кватро.

Эдвард покраснел и насупился.

– Это правда? – спросил он.

– Что играл и пел с ней – да, а на счёт любовников… Вас, ваше королевское величество, вводят в заблуждения. У Сьюзи Кватро имеется давнишний бой-френд,играющий вместе с ней долгие годы. Они и сейчас вместе. И вообще… Сьюзи очень морально устойчивая девушка.

Краем глаза, я смотрел на Елизавету, увидев, что Эдвард улыбнулся, я мысленно расслабился и выдохнул.

– Хорошая реакция, Джон Сомерсет, – сказала, улыбнувшись, королева. – Спасибо, что пришёл. Тебя отвезут туда, куда ты скажешь. До встречи на официальном награждении орденом подвязки. И с пэрством мы не станем тянуть. Ты знаешь, что считаешься прямым наследником герцогского титула?

– Какого титула? – удивился я и усмехнувшись спросил. – Разве в Британии есть свободные титулы? Особенно герцогские?

– Нет, – улыбнулась королева. – Свободных титулов в Британии нет. И за несвободными очередь до горизонта. Ха-ха… Перси Сеймур, теперешний носитель герцогства, носит свой титул, пока и если наследники рода Сомерсетов, отказываются от титула. Так ведётся с семнадцатого века. Это долгая история. В свой день совершеннолетия все потомки Сомерсетов отрекаются от этого титула в пользу наследников по линии Сеймуров. Предвосхищая твой вопрос скажу, что герцог Сомерсет – второй более старший герцог, не являющийся членом королевской семьи после герцога Норфолк. То есть, понятно почему этот титул, так важен.