Текст книги "Джони, о-е! Или назад в СССР 4 (СИ)"

Автор книги: Михаил Шелест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Джони, о-е! Или назад в СССР-4!

Глава 1

Фестиваль в Черноголовке мы выиграли. Да и как могло быть иначе, когда никто кроме моих двух групп настоящий рок не играл? Имелось жалкое подобие. Самых лучших: «Машину Времени» и «Високосное Лето», я сышал и даже кое-кого записал в своей студии, а больше, кроме свердловских ребят, изображавших симфо-рок, почитай и не было никого. А по Союзу к этому времени много расплодилось интересых коллективов. Но их, или не пригласили, или денег на дорогу не дали.

Ещё оказалось, что проект «Машина Времени», курировал некий майор из комитета ГБ «Шурик», подвизавшийся в коллективе в качестве радио-оператора. И сей проект был действительно какое-то время был согласован на самом верху. Но тут появился я. Свой парень не только по духу, но и по службе. Да ещё и с деньгами. Вот, родная, с некоторых пор, «контора» и переключилась на меня. Сделала, как говорится, ставку на «своего в доску».

Глава 2

Ни двадцатого, ни двадцать первого, ни двадцать восьмого, мои музыканты первого состава не появились, и я понял, что меня собираются подставить. Такое же мнение высказал и генерал, заявив, что вокруг нашего проекта имеется сильнейшее бурление. Инициатором «бурления» как оказалось, выступал первый заместитель Юрия Владимировича Андропова – Цинёв, считавшийся в комитете доверенным лицом Леонида Ильича Брежнева. Как и Щёлоков, он противостоял председателю КГБ СССР, играя свою игру и докладывая генеральному секретарю о всех «инициативах» комитета.

Но сейчас Щёлоков, напуганный перспективой отравления генска, был в какой-то степени заодно с Адроповым. Юрий Владимирович «слил» главному милиционеру информацию о том, что его сотрудники линейного отдела милиции на железной дороге по ночам грабят советских граждан. И даже предоставил «железобетонную» оперативную информацию, подкреплённую видеофиксацией нескольких преступных деяний.

Эту информацию, конечно же, предоставил ему я, вспомнив про то, что сотрудники пятого отдела милиции метрополитена станции «Ждановская» обирают подвыпивших пассажиров, отбирая у них праздничные продуктовые наборы, которыми «одаривали» работников на предприятиях. В восьмидесятом году там «случайно» ограбили подвыпившего майора КГБ Афанасьева и потом пытались убить.

Юрий Владимирович не стал ждать восьмидесятого года, а ещё в семьдесят шестом провёл несколько оперативных комбинаций с фиксацией грабежей на видео и аудио носители и передал материалы министру МВД Щёлокову, как жест доброй воли. Передали Щёлокову и инфомацию об убийстве гражданина из Армавира отличником службы Николаем Лобановым. Который к моменту задержания грабежами уже накопил на двухкомнатную кооперативную квартиру. Изобличили Лобанова, найдя у него в квартире туфли и перчатки, которые опознали родственники убитого. Убитого Лобанов расчленил и постепенно вывез из своей квартиры по частям.

Поэтому сейчас Щёлоков сообщил Андропову о том, что Брежнев сказал ему, что Цинёв откуда-то догадался, что «Фонд Деловаля» – проект Андропова, а как человек склонный к интригам, решил проекту навредить, испросив на это разрешение генсека.

Цинёв в должности начальника второго главного (контрразведывательного) управления КГБ СССР, умыщленно покрывал шпиона Полякова, работавшего на разведку соединённых штатов с шестьдесят первого года. Он не только игнорировал объективую информацию, поступавшую с середины шестидесятых, но и запретил сотрудникам «копать» под Полякова. В моём мире Полякова разоблачили в восемьдесят шестом году, а в этом – в семьдесят восьмом.

Генсек, которому Андропов раскрыл глаза на подрывную деятельность отнёсся к словам своего бывшего «друга» настороженно и лично попросил Щёлокова сообщить об интриге Андропову, а тот уведомил о ней моего куратора.

Не долго думая, я переключил ребят и девчонок из «второй лиги» на разучивание «новогодних» композиций, а для этого мне самону нужно было начать с ними играть. Только после нескольких совместных исполнений, у них «включался» эффект переноса части моей матрицы в их созниние. Может быть там в мозге ребят что-то происходило иное, но по факту, они начинали играть так же, как и я, когдда я сыграю их партию. Когда я покажу, как говорится, на пальцах. Даже барабанщикам я уже не стеснялся показывать правильную работу ног и рук.

Ребята и девочки, окрылённые своими победами на фестивале, заглядывали мне в рот, слушали все советы с утроенным вниманием, работали уверенно и воодушевлённо. Им предстояло сначала выступить в зале «Россия», а потом гастроли по Европе. Контракты с Госконцертом и музыкантами я расторг по причине неявки музыкантов на репетиции.

С девушками и двумя ударными установками мой коллектив выглядел солиднее, да и женский бэквокал зазвучал «мясистее». Рита сама подобрала движения для бэквокалисток, а я срочно заказал всей моей новой «банде» концертные костюмы. Я по памяти набросал эскизы более менее гламурных нарядов и передал их по компьютерной сети Джону Сомерсету. Готовые изделия прилетели самолётом ровно через две недели после заказа.

Когда мы с ребятами вскрыли контейнер у них и у девушек отпали челюсти. Там были костюмы и «космические» и классические, и состоящие из нескольких блескучих тряпочек, и кожаные комбинезоны.

– А зачем нам столько? – спросила Рита. – Когда мы сможем переодеться? Только в перерыве? Это значит два костюма.

– Потому я и готовлю вас всех, что вы будете меняться практически после каждой песни. Сыграли, спели, ушли, пришли другие в других костюмах, а вы переодеваться. На каждую песню свой костюм. Так и вам легче будет, и зрителям интереснее.

– А ты? Ты ведь тоже петь будешь?

– И я буду переодеваться. Успею.

Диверсанты, как я мысленно прозвал свой первый состав, на который потратил столько времени и собственных сил и эмоций, так и не появились, вероятно узнав в Москонцерте, что я о них думаю. Но на самом деле, я их не осуждал. Когда включаются в противостояние высшие силы в виде верхушки КГБ, лучше на их пути не становиться, а прокручиваться вместе с жерновами, глядишь и проскорчишь. Я им был даже благодарен, так как с ними я научился лучше передавать ментальную энергию и воодушевлять тех, кто идёт за мной, со мной и впереди меня.

Выступать на сцене государственно центрального концертного зала «Россия» нам предстояло второго декабря и считай за неделю мы сделали программу. Хорошо, что у меня были качественные «минусовки», которые мы могли в любой момент использовать. Да, честно говоря, я и собирался их использовать. Главное, ребята научились правильно двигаться на сцене под эту музыку. Распутина нам играть всё-таки запретили. Да и другие песни мы из представления в ГЦКЗ «Россия» поубирали. Слишком уж там собиралась номенклатурная публика. Не по коням корм, так сказать.

Начали мы с лирической «From Russia with Love»[1], потом исполнили «Russians»[2], «Monnlight and vodka»[3], «Go west»[4], «Back in the USSR»[5], «Stranger In Moscow»[6], где я выдал свою «лунную походку», «Discoin Moscow»[7], «Чингисхан»[8] «Wind Of Change»[9]. Когда мы ушли на перерыв, ко мне в гримёрку зашёл генерал и показал большой палец.

– Нормально всё идёт пока. Правильно, что убрал свой «тяжёлый рок». На западе будете разлагать публику, а тут не место. Второе отделение – как решили?

– Да, товарищ генерал. Всё по плану.

По плану во втором отделении мы спели «Поворот»[10], «Напои меня водой»[11], «Дыханье»[12], «Позови меня тихо по имени»[13], «Под Небом Голубым»[14], «Что такое осень»[15], «Не валяй дурака, Америка»[16], «Ребята с нашего двора»[17], «Улочки московские»[18], «Ты неси меня река»[19].

Номенклатурный зритель после перерыва рассаживался на места настороженно, но после первых же русских песен, расслабился, стал раскачивать головами и даже в такт хлопать.

Провожали нас со сцены не на бис, но аплодисментами не обидели.

«Отстрелявшись», ребята упаковали оборудование и повезли его в Театр, а меня встретил и задержал генерал. Он был одет «по-гражданке» и выглядел, как обычный гражданин, подошедщий поблагодарить за концерт.

– Леонид Ильич просил передать, что ему концерт понравился, особенно вторая его часть.

– А первая? – спросил я напрягшись.

– В первой он ничего не понял. Он лишь сказал: 'Вот, товарищи! И мы тоже можем! Не хуже западных коллективов исполнено. Не понятно, но качественно. Кхм-кхм…

Генерал очень похоже спародиловал генсека. Я рассмеялся.

– Молодец, Женя. Доказал, что можешь справиться с поставленными задачами даже в экстримальных ситуациях. Как у тебя так получается? Ведь они же дети. И времени у тебя было критически мало – всего неделя. Ты всё-таки, наверное, колдун, а? Признайся! И на заводах у тебя люди работают, как роботы.

– Не знаю. Я, если показываю, то люди начинают повторять один в один. Может быть это гипноз?

– Кхэ! Тебе бы по заводам нашим пройтись и научить работать некоторых. Тунеядцев едва ли не сорок процентов от всех трудящихся. А другие сидят в НИИ и хером груши околачивают. И ещё на зарплату жалуются, мать их! А третьи пьянствуют, брак выпускают и в профсоюз жалуются, если их премии за это лишают. А какая им премия, если они и на зарплату не наработали? Что делать, Женя? Гнать таких с работы надо, но ведь в СССР безработицы нет…

– Мало другой работы? Перевести на лесоповал, или на рудники.

– Да и там рук дохрена. Знаешь сколько зеков у нас? Столько рукавиц, сколько шьют в колониях, стране не нужно. Или телогреек…

– Ну, я не знаю… Зэки не мой профиль… Но, всё-таки, думаю, трудовой ресурс расходуется не эффективно. Но, не моё это дело, товарищ генерал. А вот радио-электронную промышленность нашу я бы посмотрел.

– Нечего там смотреть. Вся твоя бытовая радио-электронная промышленность в Прибалтике. А та, что у нас, вся под военными, а это значит… Сам понимаешь, что это значит. Не дергайся, Женя. С электроникой разбираются очень глубоко в таких местах, что там даже птицы пролетают по стойке смирно. Занимайся университетами.

– Во Владивосток бы съездить? – вопрошающе посмотрев на генерала спросил я.

– Ты про мать? – нахмурился генерал. – Понимаю. Но… Не надо тебе туда ездить. Ты помнишь, что ты сейчас не очень-то похож на себя прежнего? Не очень, но похож. А это может вызвать вопросы у знакомых и бывших соседей. Сюда привезём маму твою.

– Куда⁈ – удивился я. – В двухэтажный особняк? Да она совсем с ума сойдёт.

– Да нет. Не переживай. Что, у нас мало конспиративных квартир? Там поживёте недолго. Поводишь маму по театрам, по музеям. Билеты мы достанем.

– А на «Бони – М» можете достать? – спросил я, мало надеясь на положительный ответ.

Генерал усмехнулся и достал из внутреннего кармана пиджака целую пачку билетов.

– На балкон, правда, но вам и не зачем среди партноменклатуры сидеть. Видел же, какие они все деревянные? А на балконе вам хлопали гораздо охотнее. Вот и вы похлопаете. Тут на всю вашу банду.

– Ничего себе! – восхитился я. – Мы и не мечтали. Можно было бы и по сто рублей купить, но если один, а двадцать штук, это уже две тысячи. Ну, куда это годится. Меня просто не поймут мои же ребята.

– А эти как объяснишь? – усмехнулся генерал.

– Так они же подряд идут? Значит – в кассе купил. Перекупы так не продают. ОБХСС сразу спекуляцию «в особо крупном размере» пришьёт, а это до десяти лет с конфискацией. Поэтому, они по одному, по два билетика продают. Мои ребята рассказывали. Почему милиция не работает?

– Милиция много по чему не работает, – поморщился генерал. – Ладно, потом это обсудим. Спасибо за хороший концерт. Честно говоря, мне даже иностранщина в вашем исполнении понравилась. А русского такого, надо бы побольше.

– Делаем, товарищ генерал. Приходите на наш новогодний концерт.

– Да, приду, куда я денусь, – проворчал генерал. – Надо же. Раньше шпионов ловил, а сейчас с вами вожусь. Всё. Пока.

– До свидания, товарищ генерал.

Генерал сел в свои «Жигули», а я в «свою» «Волгу» с персональным водителем. Скоро должна прилететь моя ласточка – «Mercedes-Benz W114». Дали мне наконец-то разрешение на ввоз автомашины. Водительское удостоверение на право управления транспортными средствами категории «А», «В», «С», «Е» мне выдали вместе с остальными документами Евгения Семёнова, повзрослевшего по документам на семь лет.

Я ехал в «Театр», где ребята должны были разгружать аппаратуру, и думал, что так и не спросил про «брата» Сашку. Нашёлся он или нет? Надо же! Как отрезало тогда, когда он пытался меня сначала обокрасть, а потом убить. Я словно вычеркнул его сразу из списка живых. Честно говоря, мне и мать Женькина была безразлична, но о ней я помнил постоянно. И постоянно думал о том, что переживает эта женщина, лишившись и меня – её второго сына.

Однако, судя по письмам, которые она писала мне, и которые я прочитал, как только приехал в Москву, она не сильно переживала за меня, только чувствовалось, что сильно скучала. Но про Сашку она ничего не писала. Значит, брательник пропал окончательно.

После двадцатого ноября, когда я встретился в рабочем порядке сначала с «Високослым Летом», а потом с Константином Никольским, у меня на «даче» побывали кое-какие музыканты. Никольский, кстати, после нашего пития с ним, Кавагое и Маргулисом, приехал через день с другими ребятами, представлявшимися, как группа «Фестиваль»: Максимом Дунаевским, Дмитрием Атовьяном, Олегом Шеременко, Николаем Явиром, Николаем Лепским, Дмитрием Даниным, Александр Сиренко, Валентином Приходько, Леонидом Сорокиным.

Когда я увидел эту банду, мне едва не поплохело. Частично – от радости, а частично от… Во-первых, я был рад познакомиться с Максимом Дунаевским, написавшим много хорошей музыки и с которым в той моей жизни мы не пересекались, хотя я знал, что он руководил Московской филармонией. Во-вторых, я снова удивился количественному составу рок-группы. Когда ребята представлялись я недоумевал, зачем коллективу: три композитора, два аранжировщика, три гитариста, три музыкальных руководителя? И, плюнув на такт, спросил их об этом напрямую. Максим Дунаевский улыбнулся и пояснил, что состав «плавающий».

Группу «Фестиваль» я помнил хорошо. Они много приличных (по этим временам) песен написали, записали и потом, в восемьдесят девятом году, благополучно распались, просуществовав более десяти лет. Они могли похвастаться самой объемной фильмографией, так как озвучили около двадцати фильмов. В гастрольных турах с ансамблем участвовали: Михаил Боярский, Николай Караченцов, Павел Смеян, Оля и Жанна Рождественские, Людмила Ларина, Ирина Понаровская.

Максим Дунаевский – единственный, кто не просил меня поддержать его материально, видимо, третьей части наследства Исаака Дунаевского Максиму хватало на различные творческие проекты, поэтому мы славно провели время и поговорили о перспективах развития в СССР рока. Он точно понял, чей я проект и пришёл ко мне убедиться лично, что это не миф.

* * *

[1] «From Russia with Love» https://rutube.ru/video/d4aeffa134ebc245687299b94bd54c16/?r=plwd

[2] «Russians» – https://rutube.ru/video/8f4112a5978ea1571d9b41e59b0b3e8a/?r=plwd

[3] «Monnlight and vodka» – https://rutube.ru/video/7ce222dfd3dd89de6bf900e764dc0173/?r=plwd

[4] «Go west» – https://rutube.ru/video/144a30130ff590cd45099c9b0c932013/?r=plwd

[5] «Back in the USSR» – https://rutube.ru/video/4e018b5c526467511728c2e898f62f50/?r=plwd

[6] «Stranger In Moscow» – https://rutube.ru/video/89e9ff803ffb8942e087ea5837eb2d56/?r=plwd

[7] «Disco in Moscow» – https://rutube.ru/video/10e4aed84f8063ca9fe57a0cc2d3c005/?r=plwd

[8] «Чингисхан» – https://rutube.ru/video/cd943619c87cfae3ba1d2cc603eb08ce/?r=plwd

[9] «Wind Of Change» – https://rutube.ru/video/9b14581cf1ffc4f9dfaf1cfeb474ea08/?r=plwd

[10] Поворот – https://youtu.be/6cw-vz7vS-8

[11] Напои меня водой – https://youtu.be/GmpMZozMLb4

[12] Дыханье – https://youtu.be/joPrHoNQI7M

[13] «Позови меня тихо по имени» – https://youtu.be/Eqe6cmZsbt0

[14] Под Небом Голубым Есть город Золотой – https://youtu.be/aubC1rCb6Bo

[15] Что такое осень – https://youtu.be/5KC-iscJtsI

[16] «Не валяй дурака, Америка» – https://rutube.ru/video/bfefe0df99aab267f41205ae4793cdf5/?r=plwd

[17] «Ребята с нашего двора» – https://rutube.ru/video/929858c331899c52120e3acf14bbe652/?r=plwd

[18] Любэ «Улочки московские» – https://rutube.ru/video/a682bf2d1a27f355fc431b894f4769a8/?r=plwd

[19] «Ты неси меня река» – https://rutube.ru/video/4c9fe8b82fed563caab84d791789b02f/?r=plwd

Глава 3

Честно говоря, я был рад познакомиться с Максимом Дунаевским. Вот он, действительно много сделал, не только для настоящего русского рока, но и для музыке в целом. Максим Дунаевский мог стать композитором, пишущим академическую музыку, но его пригласила в студию «Наш дом» при студенческом театре МГУ музыкальным руководителем, где он и проработал с августа 1964 года до закрытия театра в 1969 году.

Студия выпустила за пять лет существования не только интереснейшие спекта7кли, но и воспитала будущих режиссёров, актёров, музыкантов, ставших известными на советской эстраде, а некоторые – знаменитыми. В том числе и Максим Дунаевский, многие песни, которого, к кинофильмам заслуживают, на мой взгляд, пьедестала почёта. Никольскому Максим Дунаевский помог записать его песни. Правда сейчас это уже случилось по моему хотению. А песни Никольского я очень любил. Да и не только я любил. Мы долго считали, что эти песни написали и исполнили музыканты «Машины Времени». Когда-то давно мы встречались с ним у моих друзей и он сказал мне, что я пою его песни тоскливее, чем он сам. И я долго гордился таким признанием. Не всех исполнителей своих песен Никольский приветствовал.

Это было на одном «сэйшене», где знающие ребята попросили меня попеть песни Никольского. Если бы я знал, что на маленький домашний «фестиваль» приглашён и Никольский, то точно не рискнул бы, а так, я вполне уверенно себя вёл до того момента, когда вдруг услышал: «Тут парень твои песни поёт, Костя. Даже лучше тебя». Подняв глаза, я увидел Никольского, который дослушал в моём исполнении: «Когда поймёшь умом…», подошёл ко мне, пожал руку и сказал эту фразу, которую я потом пронёс через всю мою жизнь. Ага… Остаток моей жизни. Он сказал: «Да, парень, ты поёшь мои песни тоскливее, чем я, но, продолжай-продолжай. Хорошо получается. Как раз настроение у меня мерзопакостно». Это было в девяносто восьмом году на какой-то даче в Подмосковье.

– Ты неплохо записал Никольского. И музыка… Костя сказал, что это ты управляешься со всеми инструментами. Мне всё очень понравилось. И запись, и само исполнение. Очень чистое и аккуратное звукоизвлечение. И ещё… Мне понравился твой синтезатор. Покажешь?

– Почему нет? Покажу. Только он в студии. Э-э-э… В театре.

– Кстати, про студию. У тебя можно время забить на запись?

– Конечно! Нет ещё никого в очереди. Что писать хочешь?

– Свои композиции. На семьдесят девятый год у меня в планах написать музыку к песням для нескольких художественных фильмов. Но, понимаешь, одно дело – ноты, а другое дело – готовая запись. Отдал кассету, и пусть слушают. Можно, конечно, и на домашний магнитофон записать, но ведь есть ещё и другие инструменты в звукоряде. А если ты мультиинструменталист, то может ты бы и наиграл.

– Не понимаю, о чём ты говоришь? Ты хочешь, чтобы я для тебя играл твою музыку и записывал?

– Э-э-э… Вроде того.

– Так, у тебя вон сколько музыкантов, – сказал я.

– Они по гастролям ездят, а иногда срочно нужно. Да и не постоянно играть, а так… По мере критической необходимости. А так-то, ребята, конечно, будут озвучивать. Но… «Водевиль» будет сниматься здесь, на «Мосфильме», а «Иподром» в Одесе. «Летучий корабль», это мультфильм, – здесь на «Союзмультфильме». Придётся мотаться туда-сюда. Представляешь, сколько на перелёты бабок уйдёт, если всю банду возить?

– Так, студии платят. Или нет?

– Ой, я тебя умоляю! Какие там деньги. Жмутся они. Вон, снимали «Мушкетёров» – так Жорик сам из бижутерии, на базаре купленной, «алмазные подвески» для королевы делал. И эфес для шпаги Дартаньяна из бабушкиной старой лампы. Скажут, вы чеки собирайте, потом оплатим. Ага…

Песни из «Водевиля» и «Летучео корабля» мне нравились. Особенно из мультфильма. Очень там крутые были песни. «Бабки ёжки», «Водяной»… И вот, Дунаевский предлагает мне принять участие в их записи? Или нет?

– Так ты у меня хочешь писать конечный вариант или промежуточные? У меня тариф студии почасовой. И не важно, что и как писать. Хоть шум дождя, хоть контату си бемоль. Да! И я обязательно проюсирую звук.

– Э-э-э… О конечной записи я как-то не думал. Там же звук с видеорядом совмещать надо. Поэтому – нет. Только предварительный.

– Хорошо! Но даже предварительная запись должна быть суперовой. Я не пишу говно, Максим Исакович. Мою запись потом можно будет сразу на пластинку накладывать. Понял, да? Давай делать так. Как там на студиях станут писать – их дело. И ещё… Можно будет потом даже те песни, что не понравятся киношникам, выпустить вторым альбомом и назвать «Невошедшее».

– Интересная мысль. Много остаётся невостребованного материала.

– Вот-вот… У меня есть фонограф. На нём можно диски нарезать. Это будут эксклюзивные диски, Максим Исакович.

– А конверты? Лэйбл на пласт?

– В университетском издательстве.

– На Хохлова одиннадцать?

– Я не был ещё там. Не знаю, где это.

– Там оно. Старый двухэтажный корпус. Там и оборудование старое.

– Скоро придёт новое литографическое оборудование. Будем издавать полезную литературу. Ну и конверты печатать.

– Что за литературу? – заинтересовался Дунаевский.

– Да, любую. Но в основном сейчас займусь печатью общеобразовательных дайджестов по современной науке. Для учителей и преподавателей. Можем твои песни издать с гитарными аккордами. Из «Мушкетёров», например. Потом из «Летучего корабля». Костины песни издать можно в виде песенника, да Костя?

Я обратился к Никольскому, который напряжённо вслушивался в наш разговор.

– Нормально будет, если твои песни издать песенником? Маленькой книжонкой.

– Мой песенник⁈ Да ты гонишь! – у меня и денег нет на издательство.

– О чём ты, Костя? Ещё издательство тебе заплатит, если ты передашь нам свои черновики. Вернее, мой фонд заплатит. Потому, что все деньги от издания пойдут в фонд на благие дела. А мы тебя просто поддержим. И другие песни можно издавать. И не только песни. Самоучители, допустим. Э-э-э… Игры на бас-гитаре, на электро гитаре, с приложением табулатуры и аппликатуры популярных зарубежных песен, например: «Дип Пёпл», «Битлз».

– Удивил ты меня, Пьер, – покачал головой Дунаевский. – У тебя точно, э-э-э, не наш подход, а комерческий. Ты сразу чувствуешь выгоду.

– Я знаю, что надо вашим людям. Например – музыкантам. У вас тут Клондайк для предпринимателя. Можно электро-гитары делать…

– Ты знаешь, как сделать «Фендеры»? – спросил Никольский скептически.

– Я сделал за свою жизнь двадцать «фендеров», – улыбнулся я. – Не веришь?

Никольский пожал плечами.

– Странно, но верю, – сказал он. – А с изданием песенника не шутишь?

– Что я сумасшедший, в твоём лице врага наживать? Ни сколько не шучу. Только это не скоро получится. Ты успеешь ещё несколько песен написать.

– И когда, примерно?

Видно было, что Никольского зацепило моё предложение.

– Думаю, в середине следующего года.

Мне надо было сделать на компьютер программу для редактирования текстов. Не «Пэйдж Мэйкер» конечно, но что-то подобное и значительно проще. Причём нотный редактор я сделал давно. Для синтезатора требовался. У меня и клавиатура особая была. И ноты можно было распечатывать уже сейчас. А вот с текстовым редактором пока были проблемы. Можно было бы и на печатной машинке напечатать, сфотографировать и в таком виде напечатать, но мне хотелось добиться от принтера шрифта качества высокой печати.

– Для издательства песен, наверное, нужно разрешение авторов. Я-то не против, а вот Юра Ряшенцев сейчас судится с Хилькевичем. Не понравилось ему, что одну песню написал не он, а Смехов. Стихи у неё, де, говно, и пусть, де она идёт под авторством Смехова в титрах. Да и сценарист Марк Розовскиий судится с Хилькевичем. Тот ему денег не хочет платить за сценарий. Потому фильм сейчас и лёг на полку и когда выёдет в прокат, не известно. А до этого выпускать песенник не имеет смысла.

– Ну да, ну да… С автором текстов надо договариваться. Это с композитором не надо, а с поэтом – однозначно надо. Ещё и гонорар платить придётся. Как он, Рашенцев? Нормальный мужик?

Не знал я про такие заморочки с «Мушкетёрами».

– Нормальный.

Я знал Рашенцева, как главного поэта песенника, основу российского музыкального кино. Как никто другой он написал огромное количество хороших песен к хорошим кинофильмам. Но я не знал его лично.

– Познакомишь нас? – попросил я.

– Не вопрос.

– Хотел бы организовать новогодний концерт в Театре. Может выступят твои ребята? – я мотнул головой на резвящихся, как дети на полянке перед домом музыкантов.

– Они хотели немного подзаработать: подарки детям, то, сё… У ребят спросить надо.

– Платить будем по средним ставкам. Обговорим их при согласии участия в концерте. И ещё… Как ты, Максим Исаакович, отнесёшься к тому, что я у тебя Константина украду?

– В смысле, украдёшь? – вскинул на меня брови Максим и перевёл взгляд на Никольского, который тоже округлил от удивления глаза.

– Хочу попросить его помочь мне по музыкальной части. Сам понимаешь, не смогу я заниматься всеми проектами одноверменно.

– А он сам в курсе? – улыбнулся Дунаевский.

– Уже да, – улыбнулся я.

– По музыкальной части? – нахмурившись, спросил Никольский. – Это что надо делать?

– Помогать ребятам. Ты же хороший гитарист и музыкант! И главное – у тебя есть чувство вкуса. У Стаса Намина много твоих аранжировок. Один «Старый Рояль» многого стоит. Оклад нормальный положу. Учиться в музыкальном училище сможешь.

– Нормальный оклад – это какой?

– Э-э-э… А тебе сколько хватит?

– Э-э-э…

Никольский почесал затылок.

– Э-э-э… Рублей двести, хотя бы.

– Преемлимая сумма, – кивнул я.

– Хороший оклад, – подтвердил Дунаевский. – Такие деньги в филармонии получить, это надо попахать.

– На себя поработаешь! – продолжил я искушать. – Всё, что придумаешь, сыграем и запишем. У меня кое что есть сыграть. Тут поиграем концерты. И в своё удовольствие. И на радость людям.

– Твой «Поворот» – сильная вещь! – сказал Никольский.

– Подтверждаю, – кивнул головой Дунаевский.

– Что у тебя за песни? Если похожие на «Поворот», то я согласен на совместное творчество.

– А, вот, кстати… Сейчас покажу.

Я сходил в дом и вынес гитару. Было относительно тепло, а гитара всё это время стояла в прохладном «предбаннике», так что я не опасался, что её поведёт и она расстроится.

– Сыграю одну песенку.

– Не опасаешься голос на холоде посадить? – спросил Дунаевский, качая головой.

– А! Потихоньку, – сказал я и показал на бросающийся языками пламени костёр с которого уже были сняты все шашлыки. – Навеяло, кхе-кхе… Всё отболит, и мудрый говорит: каждый костёр когда-то догорит. Ветер золу развеет без следа[1]…

Отыграв и отпев, сказал:

– Есть ещё такая… Бывают дни, когда опустишь руки, и нет ни слов ни музыки, ни сил… [2]

– Хорошие стихи, – одобрил Дунаевский. – И мелодия неплохая. Музыки я не услышал, но это ничего. Обработать если…

– Хорошие стихи. С ними можно выступать. Но… Я не люблю, когда мной руководят. Деньги мне нужны, конечно. И мне нужно закончить наконец-то музыкалку. Но… Когда мной начинают командовать, я не люблю. Вот Иссакыч – душа, а не руководитель.

– Да, попробуй, Костя. Вдруг получится? А понадобишься, и у меня сможешь подработать. Пьер не зажлобится, отпустит. Правда, Пьер? Отпустишь же, мне Костю, если надо будет песню записать?

– Приходите и записывайте. Какой вопрос. Любой каприз за ваши деньги.

– Хе-хе… Молодец. С него точно будет толк, Костя. Он точно знает, чего хочет.

– Подумать можно? – спросил Никольский.

– Думай, но не долго. Мне нужно, чтобы с моими ребятами кто-то занимался. Им нужен лидер. Они сейчас на подъёме и их нельзя бросать. И если откажешься, на наши отношения это не повлияет, так и знай. Но у меня остаётся предложение по совместной группе. Кстати ещё скажу, что позову и Романова Алексея. Ему тоже коллектив подбирать будем.

– А Маргулис с Кавагое? – удивился Никольский. – Они же Романова зовут в группу и ты им, вроде, обещал с аппаратурой помочь.

– Помогу, однозначно. Но и ты, и Романов музыканты-лидеры и отличные сочинители песен. Вам не нужны такие сильные лидеры, как Кавагое или Маргулис. Женя – тот просто по своей натуре… Ну ты понял… Распадутся они и года не пройдёт. Попользуются песнями Романовскими и уйдут дальше. Кавагое – амбициозен. Маргулис всё в джазо-блюз скатывается и всех туда тянет. Оно вам надо? Набирайте коллективы под себя и творите. Аппаратуру я вам дам.

– Он дело говорит, – закивал одобрительно головой Дунаевский. – Если есть желание творить и играть своё, прислушайся к совету Пьера.

– Можете даже вместе с Романовым начать. У него есть песни, у тебя есть песни. Вот и играйте. Концертами я вас обеспечу. Хоть завтра заходите в Театр. Ребята уже ваши песни играют.

– Ты их натаскиваешь? – спросил Никольский. – Зачем?

– Хорошие песни, почему их не играть?

– Если ты их натаскиваешь, как сам играл, то мне и делать нечего.

– Ну, не скажи. Работать там ещё много, но ты прав. Уже сейчас можно с ними выступать. На новый год мы точно будем играть твои песни. Ты с нами? Денег заработаешь.

Никольский оглянулся на Дунаевского.

– Душит в дружеских объятиях как удав.

– Капиталист, – уважительно кивнул мэтр.

– Я буду у тебя через неделю. Съездить кое куда надо. А ребята пусть готовятся. Когда у вас новогодний концерт?

– Тридцатого в субботу.

– Тридцать первого в воскресенье. Почти целый день с двенадцати часов и до часа ночи семьдесят девятого года. Рок-марафон. С ёлкой и курантами в полночь. С фейерверком у памятника Ломоносову. И танцами на улице.

– Что играть будете?

– А хрен его знает⁈ – рассмеялся я. – Если честно, то пофиг. Есть всякого… Хоть двумя ложками ешь. И фирмы полно и русских песен. Плюс вы ещё придёте, другие группы. Это будет даже не капустник, а солянка. Записывайтесь.

– Интересная идея. И вам это всё разрешат? – изумлению Дунаевского не было границ.

– Уже согласовано всё на уровне горкома партии и КГБ. Ночью на улицу трансляция пойдёт. К этому времени, что-нибудь чисто новогоднее подберём.

– А у тебя есть «чисто новогоднее»?

– Конечно есть, – уверенно сказал я. – Я же говорю, хоть двумя ложками черпай. Уже сейчас у меня репетируют десять полноценных коллективов с разными репертуарами.

– Можно посмотреть? – попросил Дунаевский.