Текст книги "Джони, о-е! Или назад в СССР-3! (СИ)"

Автор книги: Михаил Шелест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Джимми вправил нарезанную на пластинки плёнку в аппарат и включил.

– Она у тебя на картинке как живая. Чем ты рисовал?

– Акварелью. Люблю акварель.

– И ты тут такой… Брутальный. Куртка такая… Видно, что бархатная. Пуговицы золотые. Как у лорда в парламенте в стародавние времена. Вы вместе хорошо смотритесь. Как ты это делаешь, Джонни?

Я пожал плечами.

– А почему на конвертах только Сьюзи?

– И «Радуга Джонни Солмера».

– Да, ты же один в этой «Радуге».

– Пока один справляюсь, буду один. Не до концертов мне сейчас. В колледж с десятого сентября.

– В какой? – заинтересовался менеджер.

– В «Лондонский Королевский».

Джимми уважительно и одобрительно покивал.

– Круть! Знакомств приобретёшь!

Я снова пожал плечами.

– Пойду я. У тебя обед уже как десять минут закончился.

* * *

Я решил пройтись до дома пешком. Никуда спешить мне было не надо. Сьюзи, как только я договорился о встрече с менеджером, весело собрала свои вещи и чмокнув меня в губы укатила на такси, бросив: «Звони!».

На удивление, на душе у меня не скребли кошки. После наших с ней двухнедельных разговоров по поводу того, чем мы с ней занимались, я не имею ввиду секс, наши отношения перешли исключительно в деловую плоскость. Постельные баталии снимали физическое и психологическое напряжение.

Хорошо, что она перетерпела и не сказала, что любит меня. Никто никого не любил. Большая, даже огромная симпатия – да! Уважение – да! Взаимо-потребность – да! И она мне была нужна сейчас и, видимо, я ей. Короче, расстались мы с Сьюзи хорошими «друзьями». Ну, что ж, так в жизни бывает, и очень, между прочим, часто.

Глава 6

Наличие компьютера, на котором с помощью клавиатуры можно было набирать текст и который мог этот текст не только сохранить, но и распечатать с помощью игольчатого принтера, намного облегчил мне жизнь. Довольно быстро я набрал пособие по программированию на языках «Си» и «Си ++». Пособие Шапошникова было «выбито у меня в голове, словно 'скрижали», и я просто на просто, как студен-двоечник на экзамене передрал его, немного сократив и переведя с русского на английский, естественно.

Я разбил пособие Шапошникова на лекции, прочитал вводную и три первых лекции, провёл несколько практических занятий с использованием учебных персональных машин и удовлетворённо ушёл на свою учёбу в «Королевский колледж Лондона». Мои студенты были восхищены, возбуждены и полны рвением расширять и углублять познания, тут же воплощаемые в наглядные действия у них под руками и на мониторах.

Официально наш «Технический колледж Сомерсета» открылся и начал учебный курс с первого сентября, поэтому у меня было время разогнать наш бронепоезд.

«Помнил» я и задачник по программированию на языке «Си» и Си++«. Мой внук изучал его ещё в две тысячи двадцатом году, да и я в свои молодые годы время посвятил ему много времени, как и асемблеру, бэйсику и многим другим. Почти все они к двадцатому году забылись, но здесь память приятно удивляла, вскрывая для меня свои глубины. Почему мне ещё во Владивостоке и пришла в голову мысль перехватить инициативу у запада не только в области архитектуры 'Эппл», но и в программировании.

Тот «ширпотреб», который предложила миру разведка Соединенных Штатов Америки в виде операционной системы «Майкрософт» был специально предназначен для управления «миром» с помощью компьютеров. Шпионаж – основа-основ капиталистического общества, – зародился с первыми торговцами, собирающих сведения о том, где какие цены и где что можно купить и продать. Цену информации в США знали и выдали Билу Гейтцу карт-бланш и нужную сумму кредитов на разработку шпионской программы, собирающей сведения по всему миру и передающих их с помощью глобальных сетей.

Все пользователи персональных компьютеров схватили и проглотили наживку в виде по настоящему массовых персональных компьютеров «IBM» и операционки «Windows», появившихся в начале восьмидесятых. До этого у пользователей выбор действий на персональных компьютерах был весьма ограничен. Но не в нашем случае. Хе-хе… Мой «разогнанный», до, непонятно для меня каких пределов, разум подшутил со мной очень сильно. Оказалось, что тот набор микросхем и процессоров, установленных на материнскую плату согласно «придуманной» им архитектуре, разогнал наш «Rainbow» до уровня второго «Пентиума». Мне это стало понятно тогда, когда я написал часть программы, похожей «Авто-кад», с помощью которой мне хотелось выйти на конструирование на только строительной архитектуры, но и на конструирование архитектуры чипов микросхем и процессоров. Я просто не знал другую программу так, как эту. Хотя, в двухтысячных годах программы проектирования чип-архитектуры стали появляться в свободном доступе. «Покопавшись в мозгу» я, наверное, смог бы достать что-то более правильное, но мне захотелось что-то сделать самому и я пошёл «другим путём», который всё равно оказался, как я потом понял, тем же самым.

Уже после трёх дней набора программы, я стал замечать, что не особо понимаю, что печатаю на клавиатуре. Хотя потом, когда прочитывал «написанное», суть его понимал. Сначала подумалось, что такая «автоматическая память» – итог моих умствований, воплощённый в печати. Однако в дальнейшем оказалось, что набранная мной программа стала больше похожа не на известный мне «Авто-кад» а на совсем мало известную мне программу «FreePDK». Именно ту, которую распространяли по свободной подписке с целью приобщить студентов к разработке новой чип-архитектуры.

Я тогда стучал по клавиатуре, со скоростью отбойного молотка и уже к весне семьдесят пятого года программа заработала так, как я хотел. Вот тут-то я и понял, что спроектировал мой «супер-разум». Я тогда, честно говоря, даже испугался, увидев открывшиеся перспективы. Испугался и уехал на гастроли с группой «Сьюзи Кватро». Д-а-а-а…

Теперь, когда началась учёба в колледже, мне тоже было не до конструирования новых процессоров и взялся я за свой продвинутый до нано-технологий «Авто-кад» только перед самыми Рождественскими каникулами, когда мной были успешно сданы тесты за первый семестр.

Углубляться в рассказ про учебный процесс в колледже не буду. Школа – она и в Африке школа. Скажу одно, что физкультура тут была ежедневно и по несколько раз в день. Но физкультура особая. Это были настоящие тренировки по различным видам спорта: плаванию, гимнастике, лёгкой атлетике, поло, сокеру (футболу по-нашему), регби, фехтованию. В общем – любые виды спорта, выбираемые студентом самостоятельно. Ни экзаменов, ни зачётов по физкультуре сдавать не требуется. Собственных спортивных площадок у колледжа Было «дофига», но имелись и арендованные, например поле для конного поло находилось практически за пределами Лондона в «Chestertons Polo in the Park», куда ходил специальный автобус и куда студенты приезжали в конце уроков, оставляя поло на последнюю пару.

Я выбрал, непопулярный в колледже бокс, популярное – даже модное – каратэ, волейбол, баскетбол, регби, лёгкую атлетику, поло, плавание и мог ходить на них в любое, отведённое для физкультуры время, а это через пару. Например расписание в понедельник: математика, регби, физика, волейбол, биология, гимнастика… И все тренировки по полтора часа. Очень мне такое расписание понравилось. Некоторые учащиеся страдали от перегрузки, но к концу семестра уже никто не канючил. Главное, что таким образом на занятиях встречались студенты из разных групп и курсов. Как, впрочем, и на других занятиях.

Иногда старшекурсники, записывались на курс, например, биологии, или какой другой курс, который с первого года обучения посещают будущие «биологи». Такой «расклад» мне тоже очень понравился. Выбирай к основным предметам дополнительные какие хочешь. Хоть философию Канта или Марксистско-Ленинскую. Была в колледже и такая. Я даже хотел приколоться и записаться, но почему-то передумал.

Молва о том, что я и есть тот «Джо Сомерс», альбом которого взобрался на десятую строчку Британских чартов и который завоевал «золотой диск» в студии «EMI», разошлась по колледжу быстро и меня тут же пригласили в Хор колледжа, чья основная функция, как я узнал чуть позже, обеспечение музыкой в часовне колледжа. Отказаться было смерти подобно и я стал регулярно посещать песнопения, пока меня не попросили больше не приходить. Им не подошёл мой тембр.

– Ну и слава Богу! – подумал я.

Да и желающих петь в хоре было, хоть отбавляй, а мест всего-то тридцать. И берут в основном из музыкального факультета колледжа. Зачем я там? Вот я и «кексовал» не в тему, с надеждой, что от моих услуг хор откажется. Отказался. Хе-хе! Поэтому на Рождественские каникулы я был совершенно свободен, а вот если бы задержался в хоре, то от участия в праздничных песнопениях отвертеться бы точно не смог.

Так вот, получившаяся у меня система автоматического проектирования у меня оказалась заточена «чисто» под электронику. Сейчас бы я «нарисовал» схему компьютера только введя основные его характеристики. Но не только компьютера, но и любую микросхему размером элемента до двадцати двух нанометров. Тут надо понять, что в семьдесят пятом году технологические процессы при производстве микросхем достигли только трёх микрометров.

Я же уже сейчас, при наличие технических возможностей, смог бы производить процессоры уровня две тысячи двенадцатого года. Однако, посмотрел-посмотрел я на объёмное изображение процессора с более чем шестнадцатью миллионами транзисторов, полюбовался похожей на галактику структуру и, сохранив на флоппи-диске для наглядности, набрал параметры попроще.

Я убрал из параметров будущего процессора кэш-память, схемы деления-умножения, и исключил множество «инструкций», оставив всего сорок пять, на мой взгляд, нужных. К примеру у чипа «Intel 80286», выпущенному в восемьдесят пятом году имелось триста пятьдесят семь инструкций и около ста тысяч транзисторов. В моём поместилось «всего» двадцать пять тысяч. И в связи с этим он мог влезть на кремниевую подложку с размером ячейки в три микрометра. Производительность такого процессора должна была соответствовать процессору «Intel 80386», выпущенному в восемьдесят пятом году и выполненному на технологии полтора микрометра, но гораздо быстрее.

Стерев пот со лба в буквальном смысле, я уставился на монитор телевизора, не веря своим глазам. По сути я уже сейчас могу производить тридцати двух разрядные чипы и собирать на них компьютеры на которых я играл в игрушки, типа симулятора «F-15».

Правда, потребуется выпустить ещё несколько сопроцессоров, которые нужно, опять таки, спроектировать. Хе-хе! Интересненнько, что получится, если уже сейчас заложить мой процессор в задание на проектирование архитектуры компьютерной платы?

Сохранив на флоппи-диске файл с архитектурой процессора, я поставил новую задачу программе. Буквально через пять минут программа выдала результат. Ну, что ж… Материнская плата была неплоха, но без сопроцессоров несколько громоздкой. Короче, пора-пора… Что-то нужно брать, уже пора, как пел совсем недавно Владимир Высоцкий.

За этот год наши ручные калькуляторы заняли первую позицию по продаваемости, а «школьные» компьютеры, в которых функции от нашего первого компьютера были урезаны в половину и обходились нам в пятьдесят, а продавались по сто фунтов, были закуплены всеми колледжами и университетами Британии. Закуплены, то есть оплачены, но мы смогли выполнить заявки лишь на одну треть, хотя дополнительно наняли монтажников и теперь с трудом помещаемся в лабораториях и половине спортзала школы. Ведём переговоры с собственником здания, чтобы разрешил достроить мансарду на втором этаже, чтобы перенести кабинеты туда.

– Я набрал номер телефона Стива Фербера, аспиранта Кембриджа, с которым мы познакомились в Лондонском компьютерном клубе, куда меня привели Стив Джобс и Стив Возняк. Любительские компьютерные группы собирались в кафе Темпл на территории Сити. А Стив Фербер ещё и играл там на бас-гитаре, когда «любители» собирались.

Я когда услышал слово «любитель», так сразу же вспомнил фильм «Двенадцать стульев», «Шахсекцию» и крик Крамарова: «Товарищи! Смотрите все! Любителя бьют!».

Тогда никого не побили, но я увидел англичан не такими чопорными в разговоре. Тут они и сами лезли в душу, и про себя рассказывали многое не стесняясь. Оказалось, я спросил потом у Джона Сомерсета, что так в пабах и кафе такого рода вести себя у британцев принято. О, как! А я скромничал…

Я попросил гитару и мне её дали, узнав во мне «Джона Сомерса». МЫ сыграли пару песен из Битлз, а я сыграл и спел пару вещей с диска. Музыканты подыгрывали, как могли, а Стив очень ловко вёл басовые партии. Оказалось, разучивал. Тогда мы и подружились.

Потом встретились после выхода наших с Сьюзи Кватро альбомов. Я позвонил ему и сказал, что задарю оба диска, если он придёт ко мне отметить «это дело». Он пришёл и мы с ним неплохо посидели у меня в комнате. Он поспрашивал меня про учёбу, я сказал, что справляюсь. И спросил у него, как он? Стив сказал, что чувствует в себе потенциал разработчика электронных устройств, но не знает, где и как себя проявить и что он купил мой компьютер и ху**т, то есть фанатеет, от его возможностей. Я сказал ему, что хочу производить процессоры и есть на эту тему мысли. И мы с ним договорились встретится на «Рождественские праздники».

Набрав номер Стива Фербера и услышав его голос я скказал:

– Привет, Стив, это Джон Сомерсет. Помнишь такого.

– Ха, Джонни! Как забыть тебя, безобразника, когда мы отплясываем под твои итальянские песни. Удивительно, как они нравятся нашим девчонкам. Тебе придётся подарить мне ещё один, а то они его уже запилили. Хорошо, что я успел перезаписать его на плёнку.

– Ха! Ты будешь смеяться, Стив, но у меня тоже осталась только магнитофонная запись. Значит вы там веселитесь? А я хотел тебе пригласить к себе. Посмотреть на архитектуру процессора, что я собрал своей новой компьютерной программой. Думаю, что и то, и то – настоящий прорыв в науке, о котором ты говорил.

Стива Фербера словно парализовало на какое-то время, потому что он молчал неприлично долго. – Ты там живой, – спросил, усмехаясь я.

– Живой, – озабочено произнёс Фербер. – Завтра не смогу, а через три дня буду у тебя. Нормально?

– Нормально. Тогда я к этому времени и возвращусь.

– Договорились.

– Договорились.

Пока приехал Фербер, я отладил свой «Авто-кад» так, чтобы он был не авто-кадом, а просто «кадом». Чтобы Фербер не сошёл с ума и не потерял смысл жизни, который он себе определил, а именно создать процессоры со сверхнизким энергопотреблением. Потому, что, чего их создавать, когда они вот уже. Хоть и не в камне созданы, а архитектурно в программе, но созданы. Отдавай в печать и получай готовое изделие.

Мой мозг, похоже, шёл от обратного, то есть от тех процессоров, что уже были созданы до двадцатого года второго тысячелетия и на их образцах мозгом скомпилировано множество прообразов, аналогов и просто новых архитектур. Вообще у меня зародилась мысль, что в мою программу «Авто-кад» «вселился» искусственный интеллект, который предлагал варианты уже с введения первых более-менее значимых параметров или условий задачи.

Найти ростки интеллекта в «Авто-каде» я не смог, но программу секвестрировал так, чтобы Стив Фербер работал головой и руками, создавая архитектуру поблочно.

– Пусть займётся сопроцессорами и контроллерами, – решил я.

Стив Фербер от увиденного на огромном цветном мониторе самого огромного телевизора в Великобритании, впал в ступор надолго. Потом он разглядывал архитектуру будущего пентиума, увеличивая его до максимума, то и дело обращаясь к спецификации.

– Сколько ты на это потратил времени? – наконец спросил он.

– Больше трёх лет, – соврал я.

– Но, ты сделал свой компьютер только год назад. На самом деле – ещё раньше. Много раньше. Просто я никому его не показывал. Маленький ещё был. Думал, отберут.

– Правильно думал. Надо это запатентовать.

– Обязательно. Сразу после праздников.

– Не боишься, что я успею раньше? – Фербер прищурился. Взгляд его стал нехорошим.

– Не боюсь, – усмехнулся я и по его лицу расплылась добродушная улыбка.

– Почему? – спросил он. – Не веришь, что я злодей?

– Не верю. Ты – настоящий учёный, который хочет что-то сделать сам и тем самым продвинуть науку. А с моим «Авто-кадом» у тебя это получится гора-а-а-здо быстрее. У этого процессора очень много чего нет внутри.

– Я вижу. Ему нужны сопроцессоры?

– Точно. Займёшься? Только извини, программу домой тебе не дам. Да и, сразу предупрежу, файловая система программы закрыта. Чтобы искушения не было. Сказано же: «Не искушай», вот и не искушаю… Хе-хе-хе!

Глава 7

– Ты предлагаешь мне у тебя пожить? – удивился Стив Фербер.

– Почему у меня? Рядом свободная комната такая же как и моя. Поставим тебе комп, установим программу и работай.

Фербер некоторое время «пошевелил мозгами», размышляя над предложением.

– Извини, три дня бухали с ребятами. Ещё плохо соображаю. Грейс уехала. В Кембридж мне не надо. Учёба только с третьего января. Сегодня – двадцать восьмое. Давай попробуем! Только ты покажешь, как на ней работать? Тут у тебя векторная графика… Я работал с такой на больших машинах, но программа была совсем другая. Всё нужно было вводить символами, а у тебя клавиатурой.

– Договорились. Сейчас установим ещё один комп и я тебе покажу, что и как.

Мы придвинули к моему рабочему столу ещё один и я, установив на него компьютер, показал, как пользоваться «Кадом»[1]. Через несколько минут моего обучения Стив сказал: «Пожди!» и пошёл налить себе воды. Отпил значительную часть из стакана и спросил, глядя куда-то в стол:

– Хочу спросить тебя, Джон. Эту программу кто сделал? Неужели – ты?

– А что тут такого?

– Ха! Что тут такого⁈ Программа установленная на заводе Локхид, где я стажировался год назад, не даёт возможности рассчитать объект. Она позволяет чертить и выдаёт спецификацию и всё. И это на плоскости. Твоя – позволяет и то, и, скорее всего, много чего ещё. Где ты её взял? Военные?

Он посмотрел на меня изучающе, а я просто постучал себе по голове.

– Хочешь верь, хочешь не верь.

– Но этого никак не может быть. Э-э-э… Я аспирант, сейчас изучаю курс микро печати на кристаллах кремния. А ты – первокурсник колледжа. Я не знаю, откуда у тебя знания технологии производства микросхем. А без этих знаний такую архитектуру не придумать.

– Слушай, Стив, давай договоримся, не задавать глупых, или ненужных вопросов. Тебе что нужно, ехать к своей цели на машине, или идти пешком? И ещё… Хочу сразу с тобой договориться, что всё, что ты придумаешь, становится собственностью компании «Рэйнбоу». На твоё авторство никто не покушается, но… Ты же понимаешь, что я и сам могу спроектировать эти сопроцессоры. С тем опытом, что я приобрёл во время проектирования самого процессора и программных нароботок, на это потребуется меньше трёх дней.

Стив насупился.

– Это не очень приятно. Я привык самолично пользоваться своими разработками.

Я пожал плечами.

– Как хочешь. Ты в своём праве. Но по другому не будет. Или ты в моей команде, и мы работаем на один результат, или нет.

– Зачем я тебе нужен, если ты и сам можешь спроектировать любую микросхему?

На лице Стива Фербера отражались все его эмоции, чувства и борьба мотиваций.

– Я много чего могу: делать музыку, делать компьютеры, рисовать, но делать процессоры я не могу. А ты специально учишься этому. Вот и давай процессорами заниматься вместе?

– Ты, Джон, словно разбойник в Шервудском лесу. Приставил кинжал к горлу и спокойно так рассуждаешь о «нас вместе».

– Какой кинжал, Стив? – я рассмеялся. – Не хочешь, не надо. Скоро и другие напишут такие программы.

Стив покрутил головой.

– Пока кто-то напишет, ты запатентуешь тысячи архитектур. С помощью рассчётов, ты можешь по настоящему проектировать процессоры, а не чертить их, делая рассчёты на «коленке». Кстати, твои калькуляторы по настоящему «ручные» и показывают цепочку действий. Это просто охренительно!

– Короче, Стив. Так мы вместе, или как?

– Вместе, это на сколько вместе? – он улыбнулся, но взгляд его остался серьёзным.

– Мы говорим о бизнесе, Стив. О дорогом и затратном бизнесе, а это финансовые и имиджевые риски. Производство микросхем весьма затратная отрасль. Особенно на первом этапе. Я посчитал… Даже для того чтобы поддерживать цеха в работающем состоянии ежегодно потребуется около восьми миллионов фунтов.

– Ты о каких цехах говоришь? Неужели ты рассчитываешь наладить массовое производство чипов и построить завод?

– А почему нет? – удивился я. – Фотолитографическое оборудование продаётся, вакуумные камеры для осаждения металлов, тоже, центрифуги. Сейчас всё есть для народного творчества и этим надо воспользоваться. Позже, возможно, такой лафы не будет, конкуренция задушит творчество масс, но сейчас мы вполне себе сможем настрогать хотя бы этих процессоров. Именно для себя. Не на продажу. Продавать будем компьютеры.

– И мне ты отвёл роль технического менеджера?

– Какую ты сам себе отведёшь в нашем деле, Стив, такая и будет у тебя роль, – я вздохнул. – Я не понимаю, чего ты мнёшься? В любой другой фирме, ты будешь только разработчиком. Не больше. И заметь – это тридцати двух битный процессор.

– Как тридцати двух? – раскрыл рот Стив.

– Я тебе больше скажу. Его проектируемая скорость – десять – двенадцать мегагерц. А такая скорость сейчас только у процессоров «Хюлет Пакард». Но они их ставят в свои счётные машинки, которые, почему-то, называют персональными компьютерами.

– Да-а-а… Они облажались, когда не захотели принять в разработку компьютер Стива Возняка. Слышал эту историю?

– Как не слышать, когда Стив рассказывал только в вашем клубе её два раза. Как он работал в «Хэ-Пэ» и его не поняли, а потом ещё четыре раза предлагал, он ушёл, и ещё в семьдесят третьем мог запатентовать свою разработку. Что там было патентовать? Такую сборку мог себе позволить любой продвинутый школьник.

– Да-да… Но ты представляешь какой будет взрыв, если ты выпустишь компьютеры с этим процессором и теми сопроцессорами, которыми модно будет собрать по твоей технологии? Это сумасшедший рывок и пинок всем американским производителям?

– Они даже не почешутся, – хмыкнул я. – Хуже того, что я уже сделал не будет. Лидер должен быть один, и он будет один, до того момента, пока «IBM» не освоит нано-метровые фотолитографические технологии. «IBM» – это я имею ввиду военно-промышленный комплекс Соединённых Штатов Америки.

– Слушаю я тебя, Джон, и охреневаю. Откуда такая «уверенность в завтрашнем» дне? Ты слово всё знаешь наперёд?

– Тут большого ума не надо. Глупец тот, кто выпустит из рук компьютеризацию. Они ещё под себя и программное обеспечение подомнут. Попытаются подмять.

Я «злодейски» хихикнул.

– Но мы, если ты мне поможешь, можем сейчас перехватить инициативу.Ты ведь говорил, помниться, об искусственном интеллекте, конструировании с его помощью…

– Да, я такое говорил?

– Говорил-говорил…

– Пьян был, значит. Это фантастика.

– Фантастика, – согласился я. – Но ведь вполне себе реальная. Всё, сначала, в наших головах, а потом и в наших руках. Сначала надо связать компьютеры и создать сервер с поисковой программой, которая должна будет искать информацию, выложенную в общий доступ на других компьютерах. Потом разработать программы, обучающие эту программу логике поиска и реализации поставленной задачи. Вот и всё.

– Ни хрена себе, «вот и всё», – Стив выпучил глаза. – Ты говоришь так, словно видел это всё работающим. Как компьютеры связать?

– Во-о-о-т… Для этого потребуется аппарат с нужным процессором, который мы тоже воспроизведём. С помощью него, можно будет отправлять друг-другу почту, обмениваться данными. Если ты займёшься этим проектом, найдёшь помещение, закупишь оборудование, научишься его эксплуатировать, то мы всё это реализуем через месяц. Понимаешь, Стив? Через месяц. Можно, конечно, чипы сделать где-то, но тогда идея наша станет не нашей.

– Дорого оборудование стоит.

Я отрицательно покрутил головой.

– Оборудование – коло двухсот тысяч, переоборудование и реконструкция здания – ещё столько, кристаллические матрицы можно пока закупать. Как-то так…

– То есть, ты серьёзно готов прямо сейчас потратить полмиллиона фунтов?

– Готов, Стив. И зарплату тебе готов платить. Пока думаю предложить тебе по две тысячи фунтов в месяц, с условием, что ты запустишь производство в течении полугода.

– У меня аспирантура, – задумчиво произнёс Стив Фербер.

– Ты такую докторскую забабахаешь, что твои профессора закачаются.

– Это да-а-а… Я могу подумать?

– Можешь, но не долго. Мысль материальна и, вылетев от меня, она уже лезет в чужие головы. Но многие пока не готовы её принять. Однако, не факт. Кто-то может понять её перспективность и реализует быстрее меня.

– Я понял. Три дня-то ты мне дашь?

– Дам. Именно три. Потому, что именно тогда ты мне должен дать ответ: вместе ли мы?

* * *

Через три дня я не мог отогнать Стива Фербера от клавиатуры, стилуса и монитора. Сначала он, решил сделать на моей программе свою работу, которую его попросили сделать какие-то его друзья, а именно контроллер для аппарата, продающего шоколадки и другую мелочёвку с кока-колой и пивом.

Когда Стив попросил меня распечатать схему контроллера, я даже не знал, что и делать. Стив дерзко улыбался и щурился.

– Скажи хоть один довод, по которому я должен распечатать эту работу и отдать её тебе? – спросил я. Он удивился. Наверное думал, что я постесняюсь спросить его об том. Ага!

– Э-э-э… Это моя давняя разработка. Просто, я её сделал в твоей программе, чтобы проверить, как она работает. И проверить расчёты.

– Проверил?

– Прроверил.

– Верные?

– Верные.

– И как я могу быть уверен, что это правда? Мы же с тобой говорили о том, что ты проектируешь для нес, а не для себя. Докажешь что это старая разработка?

– Тебе, что, жалко? – насупился Стив.

– Понятно. Значит, всё-таки это что-то новенькое, а раз так, и пока ты не со мной, а против меня, разработка остаётся на этом компьютере. И даже если ты сделаешь выбор в пользу совместного сотрудничества, этот контроллер остаётся собственностью фирмы «Рэйнбоу» и ты за него можешь получить только фиксированную договорную сумму, но не в коем случае не «роялти»[2]. Патент будет оформлен на компанию.

Стив Фербер долго жевал губами, то открывая, то закрывая рот, видимо пытаясь, но не решаясь что-то возразить. Потом всё-таки выдавил.

– Жёстко, но справедливо, – он нервно дёрнул головой в сторону. – Похоже, что ты круче, чем я тебя представлял.

Он помолчал немного, потом вздохнул и сказал:

– Я согласен с условиями. Готовь контракт.

– А чего его готовить?

Я ткнул пальцем в пару клавиш компьютерной клавиатуры и через мгновение принтер, представлявший из себя небольшую тумбочку, ожил, вздрогнул и затрещал, отпечатывая документ в двух экземплярах. Вздрогнул и Стив.

– Вот этим ты меня добил, – восхищённо глядя на двигающуюся каретку, прошептал Стив, читая слова контракта, распечатанные буквами, состоящими из маленьких точек.

Стив не затаил на меня обиду, я это видел и чувствовал. Да и какая может быть обида, когда я за контроллер заплатил ему ту же сумму, что он и собирался получить, а патентовать контроллер он и не собирался. Проверял он меня «на вшивость», как говорится по-русски.

Зато взялся за выполнение контракта Стив так рьяно, что уже через три месяца контракты на закуп и монтаж оборудования были подписаны, трёхэтажное здание будущего производства микросхем, компьютеров и другой радиоэлектроники выкуплено в собственность на моё имя и в нём проводился ремонт.

У здания был хороший фундамент и подвал, который мы залили бетоном, уложенным на специальную, антисейсмическую подушку, обеспечив таким образом абсолютную неподвижность оборудования, в помещения провели воздуховоды и подключили мощные вентиляторы и фильтры. Первыми чипами, произведёнными на нашей фабрике были чипы независимой памяти, как прообраз флэш-накопителя. Я помнил, что флэш-память запатентует японец Фудзио Масуока в семьдесят шестом году, но когда именно, не знал, и поэтому спроектировал её архитектуру по более современной технологии, запатентованной в более позднее время. И в том же семьдесят шестом году появится прообраз жесткого твёрдотелого диска SSD. Да-а-а… Хотя архитектуру всех разработанных мной и Стивом Фебером микросхем мы запатентовали и в Британии, и в Соединённых штатах ещё в январе семьдесят шестого. Но мало ли?

На кремниевой четырёхдюймовой подложке поместилось чуть меньше миллиона МОП-транзисторов, что давало один гигабайт памяти. Это, между прочим, тогда, когда первые жесткие диски выпускались с объёмом памяти двести мегабайт. Мы сделали всего десять таких чипов, а из них восемь флэш-дисков и обошлось это для меня в три тысячи фунтов. Дорогие получились накопители, зато мобильные.

Сделали по сотне сигнальных и управляющих процессоров, микросхем зависимой памяти для модемов и только после этого прожгли и смонтировали тысячу чипов для процессоров и сопроцессоров нового поколения из которых собрали тысячу компьютеров, так сильно отличавшихся от нашего восьмибитного первенца, что газетный и журнальный мир просто взорвался феерически восторженными публикациями.

Мы только к марту семьдесят шестого года выполнили все предварительные заявки на первую «Радугу» и поэтому, не пуская в продажу, вторую модель компьютера выставили на первой компьютерной выставке Западного побережья в Сан-Франциско – столице зарождающейся Кремниевой долины. Для сравнения привезли и «Rainbow-1», уже снятый с производства.

Вторая модель имела растровую графику, операционную систему, аналогичную «Linux», аудио– и видео карты, контролер сетевого интерфейса и плату встроенного модема. В павильоне «Rainbow» стояло сразу три рабочих станции, соединённых через четвёртую, выполняющую функции сервера в единую сеть. Две рабочих станции были подключены через модем к местной телефонной сети.

На стендах и рекламных проспектах рассказывалось, как здорово соединяться друг с другом через локальные и мобильные, то есть, телефонные сети. На экране сервера, имеющего аж три гигабайта на жестких накопителях шли ролики о компании «Rainbow» и её продукции: от микросхем и процессоров, до модемов, контроллеров, калькуляторов и компьютеров. Вся эта продукция на стендах имелась в виде рабочих образцов.

Компьютерная выставка бурлила вокруг нашего павильона и в одном из водоворотов я увидел лицо, не сумевшего пробиться к нам Стива Возняка. Ни в первый, ни, тем более во второй день выставки, к нам в павильон набивалось столько любопытствующих, что опоздавшие к открытию, лишь проплывали мимо, уносимые людскими потоками. И пришлось ставить жесткое леерное ограждение и выставлять постоянный полицейский пост. Охрана уже не справлялась.