Текст книги "Охота на Голема"

Автор книги: Михаил Шухраев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Глава 27
Голем оживает
Париж, 1794 г

Зал был освещен трепещущим светом факелов, едва различимым сквозь повязку на глазах. Жаклин не представляла, где она находится – вполне возможно, это были какие-то подземелья под городом.

Но очень может быть, что зал вообще располагался не здесь – Жильбер долго говорил ей о том, что существует еще и Запределье, другой мир, который когда-нибудь тоже должно привести к высшему порядку. Но сейчас надо было думать о мире людей, мире Оборотной Стороны.

– Кто перед нами? – тихо прошелестел чей-то голос, Жаклин показалось, что вопрос задала женщина.

– Ищущая посвящения, человек, – ответил Жильбер.

– Она слепа?

– Она готова увидеть истину.

Жильбер предупредил, что во время ритуала Жаклин необходимо хранить молчание, пока к ней не обратятся с вопросом. А когда обратятся – следует отвечать быстро и не задумываясь. Впрочем, они все уже прорепетировали, к тому же, Жильбер, судя по всему, был главой этой странной организации.

– Снимите с нее повязку, – наконец, сказала женщина.

Глаза резанул свет факелов, Жаклин невольно моргнула. Когда же зрение окончательно возвратилось к ней, она увидела, что стоит у стены, а к ее груди приставлено три шпаги. Жильбер предупреждал и об этом – самым главным было запомнить, что отвечать, а иначе шпаги могли вонзиться в тело посвящаемого.

Правда, такого никогда не случалось.

Оружие держали в руках люди в масках, закутанные в темные балахоны так, что было непонятно, кто здесь мужчина, а кто – женщина.

Жильбер стоял поодаль, вмешиваться в происходящее он был не должен. С другой стороны, посвященных было очень мало, а он считался их командиром. Уж о каком тут невмешательстве говорить.

– Готовы ли вы верно служить республике, единой и неделимой, используя все имеющиеся у вас способности?

– Готова, – ответила Жаклин.

– Готовы ли вы охранять тайну магии от непосвященных?

– Да.

– Готовы ли вы умереть за свободу, равенство и братство всего человечества?

– Да.

– Готовы ли вы к тому, что ваше имя после этого окажется забытым или очерненным врагами народа и республики?

– Да. .

Сейчас ей хотелось одного – чтобы все закончилась поскорее.

Участвующие в ритуале, даже Жильбер, вдруг показались ей похожими на компанию мальчишек, играющих в пиратов. Вот только оружие было не деревянным, а вполне настоящим. Она кое-что слышала о масонских ритуалах – возможно, здесь было что-то подобное. Она не слишком хорошо понимала, зачем все это нужно.

– Готовы ли вы со всем тщанием овладевать силами природы, делать непознанное приносящим пользу?

– Да.

– Готовы ли стать сестрой в Союзе «Смерть демонам!»?

– Да.

Перечень вопросов, наконец, завершился.

И хорошо: еще немного – и на очередной вопрос она ответила бы: «Да, буду молчать, как зажаренный карп!»

– Она готова к посвящению, – объявила женщина. – Начинаем… Веруем в Высшее Существо, создавшее людей равными и свободными…

Последовало долгое восхваление Верховного Существа, дающего силы и энергию всему живому. Жаклин пришлось всего лишь повторять слова, которые произносили все остальные – это ее вполне устраивало. Запомнилась одна фраза: «Без разделения на Свет и Тьму, что противоречит самой природе…»

– Она принята, магистр, – объявила женщина, обращаясь к Жильберу.

Странная игра для взрослых детей закончилась.

Жильбер и остальные участники сняли маски.

«Зачем они их только надевали? – думала Жаклин. – Ведь все они отлично знают друг друга…»

Это было правдой – невысокая темноволосая женщина, которая участвовала в ритуале, теперь обращалась к Жильберу, словно к старому приятелю (и нельзя сказать, что Жаклин такое обращение понравилось).

– Теперь пора вводить новенькую в курс дела, Жильбер. Как я понимаю, ее дар – предсказание будущего?

– И не только. Есть способности для перехода в Запределье, хотя сейчас переход выполнялся мною.

– Понятно. Тогда, пожалуй, начнем.

Жаклин пришлось услышать довольно много странных вещей. Как она поняла, культ Верховного Существа, который становился официальной религией республики, был разработан не без участия той организации, которой она только что поклялась в верности.

Но главным было не это.

– Больше всего нас не устраивает волна террора, – говорила женщина. – И это случилось по нашему недосмотру, Жильбер.

– Я знаю, Сильвиана, но все вполне исправимо, – отвечал Жильбер Клеман. – Мы не рассчитали подпитку голема энергией, но сейчас это должно прекратиться. Я жду со дня на день, что Защитник будет введен в норму. Между прочим, для этого подошла бы церемония в честь Верховного Существа в центре Парижа.

– Полагаешь?

– Знаю! В этом случае голем будет подчинен благу. Конечно, нужно участие большого числа жителей. Но это можно обеспечить.

– Не знаю, – пожала плечами Сильвиана. – Ты бы лучше сообщил новенькой, в чем именно дело.

– Да я так и собирался сделать, – проговорил Жильбер. – Видишь ли, Жаклин, и я, и Сильвиана – достаточно сильные некроманты. Таковы наши способности.

Что такое «некромантия», Жаклин знала – и невольно поежилась.

– В этом нет ничего особенно страшного, – успокоил ее Жильбер. – Некромантия – всего лишь владение определенными силами природы, как и все остальное, как, к примеру, твой дар. В нем нет ни зла, ни добра – как ни в каких природных силах или вещах. Добро и зло может быть лишь в тех, кто наделен разумом…

– Нужно, чтобы она знала обо всем по существу, – настойчиво проговорила Сильвиана.

– Да, хорошо. Так вот, революции была необходима защита со стороны тех сил, которые люди считают магическими. Ты же помнишь, Жаклин, что творилось в прошлом году? Нападения, мятежи, подлые убийства… Нужна была мистическая, высшая защита.

– И мы ее создали! – торжественно заявила Сильвиана. – Мы создали Защитника.

– Позволь, я все объясню. Не все так просто, – слегка отстранил ее Жильбер. – Защитник создан, но действует он не совсем так, как мы рассчитывали. Как бы это объяснить? Ты же понимаешь, Жаклин, что для всего, ну, например, для гадания, требуется жизненная энергия? Тем более – для таких невероятных событий, как революция!

– И что же? – Жаклин пока не понимала, к чему они клонят.

– А дальше все просто. Жильбер отыскал тело без сущности – можно сказать, что и без души, – сказала Сильвиана, понимая, что придется объяснять все с азов. – Это была тихая помешанная из одного выродившегося дворянского рода. Он сумел вызвать и вложить в нее некую сущность, очень сильную сущность. Теперь она должна была стать Защитником, големом. Внешне все выглядело, как обычная одержимость – мы на это и рассчитывали.

– Одержимость? – Жаклин вдруг вспомнила сумасшедшую, которую впервые увидела в день казни короля.

– Именно. Кстати, если я правильно читаю твои мысли, – поддержал разговор Жильбер, – ты уж прости, но так оно пока получается, что я их слышу, – то ты знаешь эту одержимую. Как раз в день казни короля голем прошел последнюю инициацию – инициацию кровью. Тогда именно я его контролировал. А теперь эта «одержимая» – одна из «вязальщиц».

– Из тех, кто руганью и плевками провожает идущих на казнь?

– Верно. Вот в том-то все и дело – Защитник начал работать не совсем так, как мы задумывали. Мы все считаем, что террор был необходим – но это временная мера, пока не установится твердый мир, пока революция не победит окончательно. Но ты же сама видишь – казни продолжаются, причем казни невиновных. Все – и трибунал, и комитеты, и жандармы, и доносчики, и даже сами осужденные, – все они находятся под влиянием некоей определенной силы. Ты ведь и сама это замечаешь, не правда ли? Даже Макс не избежал этого влияния – а ведь его сила воли велика, он, при определенных обстоятельствах мог бы стать одним из нас.

– Кто? – спросила Жаклин, которой почему-то стало жутко.

– Максимилиан Робеспьер, – строго подсказала Сильвиана.

– А корень влияния – в среде «вязальщиц», – продолжал Жильбер.

– Ну, так уничтожьте эту сущность! – непонимающе воскликнула Жаклин.

– Это не так-то просто сделать, Жаклин. К тому же, не следует прерывать эксперимент, лучше попытаться попробовать что-то изменить. Мы и попытаемся. Людям нужны иные праздники, чем смертная казнь. Мы должны создать новую религию. Ведь это Макс сказал – если бы бога не было, его следовало бы изобрести.

– Это сказали до него, Жильбер, – поправила его Сильвиана.

– Не важно. Главное – постараться что-то переменить к лучшему, – убежденно сказал Жильбер.

Она не знала, что именно так тянуло ее к Жильберу. Они не просто были на ты – однажды он, как всегда, провожал ее домой – и остался у нее. Брак перед лицом Верховного Существа и Природы – что может быть естественнее и проще!

Ей тогда было не слишком важно, кто он, сколько ему на самом деле лет (то, что он сказал, звучало захватывающе и жутко, но Жаклин пришлось поверить в эту цифру). Даже то, что Жильбер оказался вампиром, правда, предпочитающим кровь животных, нисколько ее не смутило.

Жаклин вдруг захотелось счастья – и вот оно появилось. Правда, порой она вспоминала предостережение бабки: «Настоящая гадалка не может быть счастлива в семье, возле мужчины… Мы мучаем судьбу своими вопросами, – она нам это припоминает».

Но сейчас и эти предостережения ушли куда-то в самый дальний уголок сознания. Конечно, она боялась за Жильбера, ведь гильотина крушила не только дворян и сторонников короля – нет, ее нож бил и по тем, кто еще совсем недавно считались глашатаями революции! Но было похоже, что террор вот-вот уступит место миру, и все пойдет именно так, как говорит Жильбер – а уж он умел убеждать.

Праздник в честь Верховного Существа и в самом деле состоялся, и Жаклин с Жильбером участвовали в процессии.

– Кто этот разряженный щеголь? – тихо спросила она, глядя на толпу.

– Как, ты не знаешь?! Это – никакой не щеголь, это же сам Макс! – с легким возмущением ответил Жильбер. – И одет он так в честь праздника.

Жаклин вгляделась, и то, что она увидела, очень ей не понравилось.

«Разряженный щеголь» шел один, казалось, он и вовсе не замечал толпы, погруженный в свои мысли.

Этот человек небольшого роста, также, как и Жильбер, хотел что-то переменить – и чувствовал, что время уходит, а он терпит поражение за поражением.

И праздник, по сути, стал поражением. Жаклин видела, как слетели покровы со статуй, изображающих добродетели, как горело то, что должно было изображать зло, как пламя лизнуло лица статуй…

Предзнаменование оказалось на редкость скверным.

– …Знаешь, я решился, – сказал ей тем же вечером Жильбер. Обыкновенно веселый и говорливый, сегодня он пребывал в том же задумчивом и мрачном настроении, как и его революционный кумир. – Ты должна стать такой же, как я сам. Бояться тебе нечего, это – возможность бессмертия. Кто знает, что нам еще предстоит?

– Таким же как ты?

– Да. Вампиром. Пить человеческую кровь – совершенно необязательно, а на солнце мы с тобой сегодня отлично гуляли. И, как видишь, ничего…

– Но…

– Стать вампиром – это не значит стать мертвым. Просто твое тело должно перестроиться, стать другим. Ты сама почувствуешь себя иначе. Ты хотела бы этого?..

– Я не знаю. Но если это означает, что мы будем вместе. Тогда я согласна.

Становиться вампиром оказалось не смертельно – зато чрезвычайно болезненно. Жаклин не могла прийти в сознание недели полторы или две. Когда же она стала поправляться, выяснилось, что новости очень неутешительны.

Перестроить Защитника не удалось – казни по приговорам революционного трибунала продолжались с новой силой. Гораздо хуже было то, что террор свирепствовал и в провинции – оттуда приходили совсем уж жуткие слухи, в сравнении с которыми в Париже было еще относительно благополучно. Иногда приговоренных расстреливали из ружей – едва ли не сотнями, порой их топили и даже били по ним из пушек. Часто среди них почти не было бывших аристократов – гибли те, во имя кого революция и делалась.

После выздоровления Жаклин еще несколько раз была на собраниях организации. Они устраивались все там же, в мрачноватом подземелье, которое находилось не в этом мире. Что такое Запределье и как оно относится к обычной реальности, Жаклин уже знала, но самостоятельно выходить туда пока что не умела.

Лица собравшихся становились все мрачнее. Говорили о големе, полностью вышедшем из-под контроля, о том, что новая религия пока что не принесла плодов. В конце концов, Сильвиана и еще трое участников потребовали от Жильбера уничтожить Защитника – только так можно будет остановить безумие.

– Вы забываете, друзья, – отвечал Жильбер, – что ему придана функция неуязвимости. Уничтожить его можно только одним способом – лишив подпитки. И будет хорошо, если он не изобретет новый способ.

– Лишить подпитки – значит, прекратить террор, прекратить пролитие крови? – с печальной усмешкой спросила Сильвиана. – Но тогда получится замкнутый круг.

– Можно будет попытаться круг разорвать. Я работаю над этим. И потом – не забывайте об этом, – я единственный из вас, кто имеет некоторое влияние на Макса – и не только на него.

– Если так пойдут дела, и Макса скоро не станет, – задумчиво проговорил кто-то.

Лето выдалось необыкновенно жарким и душным. Дождя не было, как бы ни надеялись на него парижане. В июне пришло известие об очередной великой победе республиканской армии – и победу праздновала вся столица. Но Жильбер Клеман становился все печальнее и печальнее.

– Они сошли с ума, они все сошли с ума – и Макс, и остальные! Готовят новые законы – страшнее прежних.

– Разве могут быть еще страшнее? – спрашивала Жаклин. – Ведь они уже убили половину своих друзей!

– Могут, – вздыхал Жильбер. – Очень даже могут.

И новые законы действительно приняли. Теперь суд стал еще более упрощенным, адвокатов отменили, а трибунал получил невероятные полномочия. Карать могли кого угодно и за что угодно. Но не как угодно – здесь уже сложился отработанный ритуал, заканчивавшийся у эшафота.

Это были уже реки крови. И, как знала о том Жаклин, есть кто-то, кто купается в этой крови, кто-то, кому был радостен любой закон, который привел бы на гильотину любую новую жертву.

– Скажи, а может, эту одержимую все-таки можно убить? – спрашивала Жаклин.

– Если бы это было в моих силах, сейчас я сделал бы это! – отвечал Жильбер. – И это говорю я, создатель голема! Но это – невозможно, к сожалению, невозможно.

История катилась куда-то сама по себе, и никто не мог бы сказать, что ждет потом.

Еще одна странная встреча произошла, когда они гуляли жарким вечером по городу – в это время не было так душно и тяжело дышать. Жаклин даже не сразу узнала этого человека – так он изменился всего лишь за несколько недель.

Скромная одежда, маленький рост (он казался почти хрупким), изможденное лицо. Жаклин задумалась, где она могла видеть это лицо, когда человек поздоровался с Жильбером и с ней. Рядом с незнакомцем бежал большой пудель.

– Гуляешь, Жильбер? Я тоже… – Человек вздохнул, слегка покосившись на Жаклин.

– Неважно выглядишь. Ты не должен отчаиваться, – хмуро произнес Жильбер. – Люди верят в тебя.

– Верят? – грустная усмешка появилась на тонких губах незнакомца. И тут Жаклин вспомнила – этот тот самый щеголеватый вождь революции, Максимилиан Робеспьер, Неподкупный. Что с ним произошло? Она стала за это время вампиром, а он? Постоянной жертвой вампира, любящего мучить тех, из кого сосет кровь?..

– Верят? – повторил он. – Сегодня с утра Макс Робеспьер прошелся по очередям в мясных лавках – чтобы услышать, что именно люди говорят о Робеспьере. Был неузнанным, как калиф Гарун ар-Рашид – и услышал… Многое услышал. Республики почти что нет, Жильбер! Я уже ничего не смогу сделать, я плыву, словно в темном потоке. Мы все в летаргии.

– Я не верю этому, пройдет неделя, другая – и мир увидит тебя прежним, – горячо возразил Жильбер.

– Возможно ли? Возможно… – повторил Максимилиан. – Но события всяко не заставят себя ждать… До встречи, Жильбер. Пошли, Броун! – окликнул он пса.

– Знаешь, я думала, он страшен, – сказала Жаклин, когда человек скрылся в переулке. – А он… Знаешь, кого он мне напомнил?

– Кого же?

– Короля… перед казнью.

– Людовика? Почему? – Брови Жильбера слегка приподнялись.

– Не знаю. Он – такой же растерянный. И потом…

– Ты почувствовала что-то? – тихо и серьезно спросил Жильбер.

– Да, почувствовала, – кивнула она. – Ты же знаешь, каков у меня Дар.

Она чувствовала – и если бы только то, что высказала Жильберу! Нет, все было гораздо хуже и страшнее. Но она гнала от себя эти мысли, порой проклиная свой Дар, порой – стараясь вспомнить, где и в каком гадании она ошибалась хоть когда-нибудь. Ведь были ошибки, были! Значит, судьбой предопределено далеко не все!

Каждое утро этого жаркого и удушливого лета она надеялась – сегодня все решится, сегодня Жильбер – создатель голема – найдет, наконец, способ уничтожить свое творение. А творение, меж тем, направляло энергию на сотни и сотни казней. Люди действовали, считая, что они существуют сами по себе, сами осуждают, сами кричат: «Смерть врагам народа!» – провожая на казнь своих собратьев.

Но это было далеко не так.

Иногда Жаклин почти физически чувствовала, как в самом центре столицы засела безумная, насосавшаяся крови тварь – тварь, которой чуждо все, что дорого людям, которая требует только одного – крови и смерти.

И все-таки, даже в эти дни она пыталась надеяться на лучшее. Пыталась – насколько могла. Ей было совершенно все равно, будет ли жива нынешняя диктатура, или же случится что-то еще – но лишь бы прекратились казни, лишь бы Жильбер был просто рядом.

Париж, 28 июля (10 термидора) 1794 г.

И все же катастрофа произошла внезапно – вечером Жильбер ворвался в ее квартиру с возгласом:

– Макс арестован! В городе – восстание!

Дальнейшее Жаклин вспоминала словно бы в дымном мареве, которое окутало город в ту ночь.

Она и Жильбер бегут куда-то по центру города. Они не одни – их несет толпа. Жаклин оглядывается. Что-то резко переменилось во всех этих людях. Она ненавидела толпы – с тех самых пор, когда казнили короля. Но сейчас в глазах людей читалось иное – воля и решимость. Они пытались думать, эти люди – и не важно, кто из них был полуграмотным, а кто – нет.

– Неподкупный освобожден! – услышали они. – Все – к ратуше! Восстание! Долой предателей из Конвента!

На Ратушной площади оказались, не сговариваясь, все участники организации. Но то, что они мгновенно нашли друг друга – это уже никакой случайностью не было.

– Все мы знаем, что делать! – страстно говорила Сильвиана. – Даже если завтра Макс победит – а он должен, обязан победить, – это ничего не изменит!

Прольется еще одна река крови – или не одна.

– Я должен убить голема. Немедленно, – кивнул Жильбер. – Я виновен во всем, это была моя идея.

– Наша идея, Жильбер. НАША, гражданин Клеман! Только сил у нас маловато, – возразила Сильвиана.

– Тогда – вперед, – Жильбер снова оказался во главе небольшого союза тех, кто хотел повернуть с места неподъемное колесо истории.

– Я иду с вами! – решительно объявила Жаклин.

– Ты? – Сильвиана посмотрела на нее, и в глазах ее промелькнули и жалость, и удивление – и дикая тоска. – А ты знаешь, что возврата может не быть?

– Я клялась! – настаивала девушка.

– Тебе, должно быть, совсем немного лет. Не обманывайся внешностью – среди нас нет никого, кто не пережил бы век. Ты же… ты же в Запределье можешь выйти с трудом, тебе бежать некуда.

– Нет. – Жаклин помотала головой, и Сильвиана поняла – этот ответ окончателен.

…А потом что-то и в самом деле сдвинулось с места – должно быть, то самое колесо истории. Жаклин видела ворвавшихся на площадь солдат – здесь и свои, и чужие были похожи, как родные братья, понять, кто есть кто, оказалось почти невозможно.

Слышались звуки стрельбы, свистели пули – рядом бежали и падали люди. Верные предателям войска штурмовали Ратушу.

– Нам надо успеть, – тихо говорит Жильбер, но Жаклин слышит его. Их четверо – это все, кто остался в живых из своих. Остальных не следует дожидаться – они возле Ратуши. Почти бессмертные тоже могут умирать.

Жаклин никто ничего не говорит – она чувствует все сама.

– Где может быть тварь? – спрашивает она.

– Около площади. Да где угодно – сегодня она упьется смертью! – кричит Сильвиана. Она ранена, но еще может идти. – Попробуй прикончить ее, Жаклин. Если у тебя хватит сил… Должно хватить… – шепчет она, остановившись. – Держи, попробуй понять, как оно действует, – она вынимает откуда-то из рукава серебристый тонкий жезл. – Я больше не могу…

Сильвиана усаживается на ступеньки какого-то дома, ее голова медленно заваливается набок…

…Жильбер что-то глухо объясняет на бегу, Жаклин не слушает его – и не глядит в его лицо. Потому что сейчас оно – страшно. Это лицо вампира из самых жутких рассказов, только сейчас его ненависть оборачивается не на людей.

Жаклин и без того знает – созданное по ошибке существо не возьмешь пулями. Да и серебро, которое, говорят, охраняет от нечистой силы, бессильно. Возможно, поможет тот жезл, что отдала ей Сильвиана, возможно – причудливая резная статуэтка в руках Жильбера – когда-то Жильбер рассказывал Жаклин, что сей предмет был привезен из далекой колонии в Новом Свете.

А возможно, против твари не поможет ничего.

– И все я думаю, а куда же это они запропали?! Придут, придут, обязательно придут!.. – слышится рядом насмешливый клекот. – Вот я вас, голубчики, и дождалась…

Почему-то Жаклин очень хорошо различает во тьме эту женщину – и силуэт гильотины за ней. Глаза твари светятся, но не безумием – скорее, бешеной злобой, которой не бывает, не может быть у обычных человеческих созданий.

– Во имя свободы! – каркает тварь, и острый кинжал, появившись словно бы из ниоткуда, с невероятной силой вонзается в глазницу их третьего спутника.

– Во имя равенства! Ты же считал меня неравной себе, не так ли? – шипит тварь, и Жильбер не успевает. Еще один кинжал – и статуэтка разваливается в его руках. И Жаклин понимает: что бы она ни сделала, она тоже опоздала.

– Что, милочка, я же говорила – мы с тобой увидимся! И увидимся здесь, около этой милой бритвы. – Тварь машет рукой в сторону гильотины. – Мы с тобой поговорим еще о братстве, милочка!

– Беги в Запределье, Жаклин, беги немедленно! – хрипит Жильбер. Кажется, что гигантская удавка затягивает его шею.

Жаклин медлит, и тогда словно бы какая-то сила подхватывает ее – и резко, со всего размаха, ударяет о мостовую…

…Она пришла в себя от шума дождевых капель.

Поднялась на локте, присмотрелась, не обращая внимания на промокшую насквозь одежду.

Здесь, на ЭТОЙ площади не было никого – ни Жильбера, ни сотворенного им голема. Не было и гильотины. Просто сама площадь оказалась какой-то странной. Неправильной, что ли. Что именно было здесь неправильного, она поняла чуть позже.

Никакой мостовой здесь не было, девушка сидела на земле, не зная, что делать дальше. Нужно было возвращаться. Жильбера больше нет. Никого из них больше нет.

Она осталась одна – ученица могущественных магов, почти не способная не только что победить созданного ими голема, но даже просто выжить.

Медленно наступал рассвет – хмурый и дождливый. И в этот момент неподвижно сидящая на земле Жаклин поняла, что именно здесь неправильно.

Все пространство, почти неотличимое от оставшейся в ее мире площади Революции, поросла кроваво-красной травой.