Текст книги "Помещик (СИ)"

Автор книги: Михаил Шерр

Соавторы: Аристарх Риддер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Глава 12

Следующим утром после разоблачения негодяя управляющего, я первый раз после попадания проснулся с головной болью.

«Господи, – думал я, лёжа в постели и слушая утреннюю какофонию петухов, – ну почему их так разбирает именно сейчас, когда у меня просто раскалывается голова?»

И неожиданно я понял, что у меня голова болит по очень оригинальной причине.

Я просто хочу нормальной яичницы с беконом, бутерброда с маслом и чашку горячего сладкого кофе!

Закрыв глаза, я представил как на столе передо мной стоит тарелка со свежеприготовленной яичницей: ломтики бекона покрытые аппетитной корочкой жаренного белка. Рядом дымится чашка ароматнейшего кофе с молоком и лежит бутерброд с маслом.

Голова сразу же перестала болеть как только я это понял. Бутерброд с маслом и чашка горячего сладкого кофе не проблема. А вот бекон…

В матушке России его, как это не удивительно, сейчас нет. Когда мы пересекли границу, я в каком-то польском городке, где мы остановились поправить подковы лошадям, попросил приготовить мне любимую яичницу с беконом.

На меня странно посмотрели и после долгой паузы попросили объяснить, чего я желаю.

Минут пять я тщетно пытался объяснить старому поляку, хозяина заведения, чего я желаю. Наконец он понял и пробурчал, что пан хочет яичницу с солониной.

А затем развел руками и разочаровал меня. Солонины, то есть бекона, у них нет.

Для меня это был цивилизационный шок. Оказывается уже в Польше бекон, или как его чаще сейчас называют шпик в Германии и копченая солонина в России, восточнее Варшавы практически не встречается.

В России по понятным причинам свиней еще разводят исключительно для получения жирного сала с минимальными мясными прожилками. Кое где есть простая солонина, но до её копчения еще почти никто не дошел.

Это было на самом деле очень удивительно. Многие русские дворяне и купцы уже пробовали его в той же Англии и Франции.

Перед завтраком я зашел в кабинет и по памяти на чистом листе бумаги набросал технологию приготовления бекона. Если я все правильно помню, она довольно проста. Главное – правильный рассол и терпение.

Технология приготовления домашнего бекона, утвердившаяся в нашей семье, была достаточно простой.

На килограмм свиной грудки, причем чем меньше в ней сала тем лучше, берется 50 грамм соли, 30 грамм сахара, 10 грамм черного молотого перца, три средних зубчика чеснока и пара лавровых листов.

Можно конечно добавить еще какие-нибудь травы или специи. Но я лично ничего подобного не любил.

Мясо очень тщательно натирается смесью соли, сахара и специй. Как говорится, спешить здесь не надо. Затем оно укладывается в емкость, подойдет например, любая эмалированная посуда, и под гнетом убирается в холод. В нынешних условиях подойдет погреб оборудованный ледником.

Через неделю заготовку надо достать, промыть и возможно даже вымочить. Это очень интересный момент, время вымачивания зависит от опыта и вкусов заготовителя. Затем полуфабрикат сушится.

Так получается солонина. А бекон получается когда её коптят, если есть коптильня, или запекают в духовке 2–3 часа при температуре +80°C.

Коптить можно более коротким горячим способом, или длинным холодным.

Существует масса разновидностей приготовления бекона, например, не сухой посол, а засолка в рассоле, более длительная засолка, различные способов вымачивания и сушки.

Но это уже детали, как и способы копчения. Мой рецепт для меня самый простой, а самое главное знакомый. Я таким образом готовил его не один десяток раз и без ложной скромности могу утверждать что продукт получался такой, что пальчики оближешь.

После завтрака я объявил о своих планах.

– Пелагея, сегодня мы будем делать бекон по английскому рецепту.

Кухарка удивлённо подняла брови:

– А что это такое, барин?

– Это особым образом приготовленная свинина. Очень вкусная. У нас есть свиная грудинка, но не очень жирная?

– Конечно есть, барин. Вчера как раз зарезали борова.

– Отлично. Ещё нужна крупная соль, сахар, лавровый лист и чёрный перец горошком.

Вильям, который завтракал вместе с нами, оживился:

– Бекон? Вы знаете, как готовить бекон? В Англии это очень популярно, но технологию каждый производитель держится в секрете!

– Знаю, – улыбнулся я. – Не уверен, что у меня с первого раза получится именно английский бекон, но я постараюсь, а ты оценишь моё искусство через неделю.

Особых секретов в приготовлении бекона для человека 21 века нет.

Специальный беконный откорм, когда чередуются корма, например зерновые с бобовыми и свиньям устраивают специальный моцион на свежем воздухе. Это позволяет получать грудинку с идеальным соотношением сала и мышечной ткани.

Затем кто во что горазд с рецептами сухого посола или замачивания в рассоле и естественно способах вымачивания.

Вот тут начинается самая шизофрения и загибание пальцев. Чего только люди тут не на придумывали и чего только не использовали, и у каждого рецепт самый, самый.

Потом следующий этап безумия – копчение. Тут «тонкостей» и «секретов» еще больше.

В итоге каких только беконов в магазинах России 21 века нет. Если всё собрать возможно будет сотни, а возможно и тысячи видов.

Но я сделаю так, как делал много раз в покинутом мною времени.

В холодной кладовой среди висящих свежих кусков свинины, я выбрал подходящий кусок грудинки килограмма на три.

Натерев его специально заранее приготовленной смесью соли, сахара, чеснока и лаврушки, я положил мясо в большую эмалированную чашку.

Эмалированная посуда сейчас еще редкость, её делают пока исключительно вручную. Поэтому она вещь редкая и достаточно дорогая.

Но Нестеровы все таки помещики и еще не давно не бедствовали, поэтому подходящая эмалированная в наличии есть. Сверху я положил гнет, такой же как при засолке капусты.

– Пелагея, это называется сухой посол. Можно использовать и рассол. Но так быстрее и мне больше нравится. Всё запомнила?

– Конечно, барин. Всё очень просто, – сказала наша ключница-кухарка.

– А теперь заготовку на неделю ставим в подпол, потом достаем и коптим.

– Так всё просто, – покачала головой Пелагея.

– Простота – залог успеха, – философски заметил я. – А сейчас я займусь другими делами. Уборочная в самом разгаре.

Посильная физическая работа на свежем воздухе это лекарство от очень многих болезней, настоящий эликсир, очищающий и душу и тело.

В этом я лишний раз убедился когда оказался среди мужиков и баб, заканчивающих уборку господского клина. Сразу же вся грязь и мерзость вчерашнего дня, связанная с разоблачением вора управляющего отошла на какой-то второстепенный план.

Настроение на поле царило приподнятое. Старик Сидор, встретив меня поклонился и довольно сообщил.

– Дела, барин, идут хорошо. Твой бусурман оказался прав, когда говорил что снопы лучше сразу на гумно и в овины вывозить. Думается мне, так несколько дней выгадывается. Август он месяц коварный, в любой момент могут дожди зайти не на один день и половина урожая на стерню высыпется.

– Тут вы сами решайте, как правильно поступать. Я пока в этом деле не очень разбираюсь.

– Хитрите, барин. Я вот вижу другое. Вы в крестьянском деле больше многих понимаете. Даже удивительно. Такие советы даете. Батюшка ваш, Георгий Петрович, в крестьянском деле толк конечно знал, а вот вы когда в это дело вникли? Удивительно даже. Мы вас с братьями на полях не видели.

Я многозначительно развел руками и изрядно озадаченный отошел от старика Сидора, который в этот момент отвлекся на ребятню неожиданно устроившую беготню среди снопов.

– А ну, кышь пострелята! Нашли места где бегать. Вот я вас.

Пацанята и девчонки в рассыпную бросились прочь от грозного старосты. Они уже хорошо знали, что он слов на ветер не бросает и легко можно вечером оказаться лежащим поперек давки в родной избе, ожидая наказания за баловство.

Что уж там во мне разглядел Сидор я не знаю, но он калач тертый и глазастый. А высказанный комплимент конечно очень приятный.

Но на лаврах буду пребывать потом. А сейчас надо продолжить осваивать самое тяжелое на мой взгляд, работу с косой на уборке зерновых.

В большинстве деревень в окрестностях, хлеба убирают преимущественно серпами. Но еще старый барин, так мужики называли деда, Петра Георгиевича, будучи по делам службы Государю в Курляндии, увидел как там ловко убирают хлеба косами.

Наши мужики нововведение приняли в штыки, но со временем с правотой барина согласились и в некоторые года большую часть зерновых убирали косами.

Работу серпами я конечно видел, а вот про уборку литовками только слышал и сразу же решил освоить это непростое дело.

Косами хлеб убирался быстрее и намного чище. Стерня за косарями была любо дорого смотреть.

Я встал между двумя рослыми молодыми мужиками. У косарей был небольшой перерыв и они помогли мне правильно встать в ряд и поправить косу.

– Вы, барин, не спешите, – сказал один из мужиков. – Очень важно спину правильно держать и руками плавно всё делать, без рывков. На меня посматривайте.

Про держание спины я уже хорошо знал, прошлый раз у меня было чувство, что с поля не смогу даже уйти и придется уползать. Но похоже я неплохой ученик, так как сегодня у меня неожиданно стало что-то получаться.

Конечно я еще не специалист, но на мой дилетантский взгляд после обеда в полевых условиях дело на господской запашке успешно двинулось к окончанию работ.

Мужики заметно повеселели, а бабоньки даже затянули какую-то веселую песню. Слов разобрать не мог, вжиканье кос кругом их заглушало, но мотив слышен был ясно.

– Хорошо, барин, в этом годе мы уборку начали и как идет любо-дорого. Никогда так рано господский клин не заканчивали, – поделился со мной один из мужиков во время короткого перерыва. – Вам хорошо и мужику лишний день, а то и два на уборку будет.

Мужик сложил ладонь козырьком и посмотрел куда-то вдаль.

– Дожди думаю могут зайти на пару, а то и тройку дней. А у нас запас есть. Сидор Матвеевич говорил, что возможно можно будет и мужицких наделов снопы на барское гумно возить. Ежели разрешите, то деревня точно с хлебушком будет и не придется лебеду есть.

– А что приходилось лебеду есть? – спросил я. У меня в голове не укладывалось, как в деревне может быть голод. Неужели всё может быть так плохо.

– Приходилось, барин, и не раз.

Продолжать разговор на эту скользкую тему желания не было. С молодым барином мои крепостные похоже пока не боятся вести более менее откровенные разговоры.

Но на дворе сейчас 1840 год, вроде бы нынешние времена Николая Первого, которого если я помню правильно называли Палкиным, свободными не назовешь. Наверное самые махровые времена крепостничества. И существующие сословные ограничения и различия вещи очень серьёзные.

Поэтому надо ухо держать востро и не переходить некоторые, как любят говорить в покинутых мною временах, «красные» линии.

Вот выкарабкаюсь из дурно пахнущей субстанции, в которой оказался благодаря воровству господина Макарова, тогда и можно будет позволять себе изображать из себя либерала и вести скользкие разговоры.

Наш ряд косарей стоял на последних десятинах моего клина и первые в ряду косари уже начали победно поднимать литовки в знак окончания своего тяжелого труда, как сзади, где бабы увязывали снопы, сразу же укладывая их на телеги, раздался чей-то дикий вопль.

Я в этот момент уже был почти при последнем издыхании. Спина просто раскалывалась, руки я уже совершенно не чувствовал. В глазах всё начинало плыть и оставшиеся буквально три или четыре метра казались мне километрами.

Но раздавшийся сзади почти звериный вопль встряхнул меня. Сразу же прошла боль в пояснице, появилась сила в руках и резко просветлело в глазах.

Обернувшись, я увидел, что одна из молодух в буквальном смысле рвет на себе волосы и дико истошно вопит. Я с трудом разобрал в её крике имя Ванечка. Бросив литовку, я бросился на крик.

Около крайней телеги на стерне лежало маленькой скрюченное тельце, трясущееся в судорогах. В глаза сразу же бросились полыхающие розовым кожные покровы. Малыш естественно был без сознания и очень часто, глубоко и не ровно дышал.

Несчастная мать, рыдая, упала на стерню рядом с малышом и похоже потеряла сознание.

У меня был тяжелый жизненный опыт связанный с детским судорогами на фоне высокой температуры. Страшные слова «фебрильные судороги» я запомнил на всю жизнь с одного раза и всегда помнил горестную усмешку старого врача, который однажды в детской инфекции ответил молодой мамаше:

– Если вам, милочка, не дай Бог, доведется их увидеть, то вы это запомните на всю жизнь.

Мне довелось и сейчас я сразу же понял в чем дело.

Но одно дело понять, совсем другое знать, что делать.

А вот тут была полная засада. Чистое поле, август месяц, жара.

– Самогон, уксус, просто холодная вода есть? – вопрос я задал естественно риторический и не удивился нестройным ответам.

– Барин, да откуда это на поле, – и тут меня осенило.

В сотне метров на краю поля возле реки был огромный валун, высотой метра три. Это была местная достопримечательность. Из под камня бил мощный родник. Его вода летом была такой студеной, что сводило зубы, а зимой он не замерзал.

В паре метрах от самого родника образовалось небольшое проточное озеро, шириной метра два и длиной три. Прозрачную и чистейшую воду с этого озера наш народ и тороповские из-за реки брали для питья.

Рядом с валуном росли удивительно красивые березы, родник и маленькое озеро поэтому всегда были в тени.

Схватив малыша, я в буквальном смысле как пуля, помчался к роднику.

Упав на колени перед озером, я погрузил ребенка в ледяную воду, стараясь держать его голову над её поверхностью. Досчитав до двадцати, я выдернул ребенка из воды.

Судороги прекратились, кожные покровы сразу же стали бледными. Малыш тут же открыл глаза и попытался заплакать!

Сзади к роднику бежали мужики и бабы, мне казалось что от их топот содрогается земля. Подбежав, они все замерли и только кто-то сдавленно выдохнул:

– Барин!

Прижимая к себе малыша, я кое как встал с колен и обвел взглядом толпившихся кружком своих крепостных. В глазах некоторых из них я разглядел какой-то мистический ужас. Похоже народ к таким зрелищам не привычный.

Толпа расступилась и ко мне начала подходить мать ребенка. Она продолжала беззвучно плакать и похоже была готова опять в любую секунду потерять сознание.

Малыш на руках у меня зашевелился и более активно начал пытаться плакать.

– Барин, Ванечка мой живой? – выдавила из себя мамаша.

– Живой, – как можно добрее ответил я.

Сзади толпы я увидел подъехавшего на моей коляске Андрея, а кто-то из мужиков вел оседланную лошадь.

– Андрея, грузи мамашу с ребенком и в усадьбу, а я следом верхом.

Андрей перехватил малыша, а я наконец-то перевел дух. С трудом пропихнув в себя воздух, кое-как взгромоздился в седло и потрусил за своей коляской.

Трехлетний Ваня остался жив. Когда его с мамашей привезли в усадьбу, я распорядился разместить их в одной из свободных спален и послал за лекарем в Калугу. Уездный Малоярославец был конечно ближе, но вероятность приезда эскулапа из Калуги была не сравнено выше.

Я конечно не был доктором и не имел никакого соответствующего образования. Но мой жизненный и родительский опыт прошлой жизни говорил, что с ребенком всё хорошо.

Пелагея тут же заварила липу и малыша начали ею поить, а я тщательно обтер ребенка яблочным уксусом и подробнейшим образом проинструктировал мамашу что, как и когда делать.

Это я сделал в качестве перестраховки, так как твердо решил не отходить от ребенка пока не минует опасность его здоровью и жизни.

Глава 13

Лекарь из Калуги приехал почти в полночь. Мальчик полностью пришел в себя и внешне ничего не говорило и не напоминало о страшной опасности подстерегавшей его в начале жизненного пути.

Достаточно старенький доктор, внешне копия Айболита, выслушал меня и мамашу ребенка, покачал головой и тщательно, не меньше получаса, осматривал ребенка.

Поправив своё пенсне, он окинул меня взглядом с ног до головы и проговорил:

– Не верить вам, сударь, у меня нет оснований, также как и этой крестьянке. Но… – господин лекарь возвысил голос, – я нахожу ребенка здоровым. Он конечно не доволен, что ему в такой час не дают спать. И это всё, что я вижу.

Получив свой червонец за вызов, лекарь удалился, в знак благодарности за мою щедрость пообещав рассказать об этом случае своим коллегам.

Всю ночь я просидел над спящим мальцом. Молодая крестьянка, мать ребенка, была так потрясена случившимся, что после ухода лекаря, наконец-то поверив, что её сын вне опасности, заснула рядом с сыном.

Пелагея рассказала мне, что Настя, мать ребенка, живет одна с маленьким сыном. Её муж, как и многие другие мужики, отходничает. Они оба сироты, оставшиеся одинокими во время последнего голода лет семь назад. Серафиму, мужу Насти, тогда было 16, а ей 15. Сын Ванечка у них единственный ребенок.

В деревне у молодых людей жизнь как-то не складывалась, их постоянно преследовали неудачи, то пала корова, то на барщине в прошлом году Серафим поранил ногу и зимой почти голодали.

Серафим в отходничество подался буквально накануне моего возвращения. Он отправился в Калугу работать разнорабочим в какую-то кожевенную мастерскую. В ближайшие пару недель Серафим должен навестить свою семью.

Рассказывая о своей жизни, Настя разрыдалась. Оставшись круглой сиротой семь лет назад, она очень страдала без мужа от одиночества.

– Нас тут, барин, как прокляли. То одно, то другое, А теперь вон Ванечка, – Настя под моим нажимом все-таки рассказала о своих семейных проблемах и разрыдалась пуще прежнего.

– Хватит рыдать, мальца разбудишь, – скомандовал я. – Мужу скажешь никакого ему отходничества. Поручу ему какое-нибудь дело в имении и тебя тоже пристрою.

Пообещав Насте какое-нибудь дело в имении, я конечно порячился. Куда их пристраивать я совершенно не знал. Но мне ужасно стало жалко несчастную молодую крестьянку. Так что придется что-то изобретать.

Хотя у меня тут же возникла бизнес-идея. А что если наладить производство бекона?

Проблема одна единственная – наличие должного количества свежей свиной грудинки необходимого качества. Так её вполне можно и закупать. Чего чего, а свинины вокруг выращивается достаточно. Можно хоть завтра начинать закупки.

Пустить на это дело тысячи две рублей. Закупить хорошую посуду, построить необходимый ледник, над ним деревянное строение, дерево для этого есть, Семен Иванович не все успел продать, что в этом году повалили, провести пару раз хорошие мастер-классы и можно будет начинать. Идея вообще-то ничего, надо её хорошенько обмозговать.

В работать будет Серафим с женушкой.

Под утро я все-таки немного заснул, а то наверное еще пара не менее гениальных мыслей посетила бы мою воспаленную голову. Хотя идея с производством бекона вполне ничего.

Ванюшка утром был как огурчик, даже не верилось, что еще двенадцать часов назад он собирался умереть от высокой температуры.

Настю с ребенком я отправил домой и велел её неделю заниматься ребенком и упреждая её слова о том, что как её жить эту неделю, подал серебряный рубль:

– На неделю с мальцом я думаю тебе хватит.

После вчерашнего происшествия остались недоделанные хвосты на барском клине и я поспешил в поле. Надо сегодня обязательно закончить все дела в поле, наверное пора начинать обмолот и хотелось бы понять как мужики убирают свои наделы.

Когда я появился на поле мужики и бабы собирались уходить с господского клина. Все уже наверняка знали, что с мальчиком всё хорошо и поэтому поклонились мне все дружно, до земли и добро улыбаясь.

Настроение у меня от такого поднялось еще больше и я спросил у стоящего впереди Сидора Матвеевича:

– И какие дальнейшие планы?

Старик посмотрел на меня с некоторым непониманием и после короткой паузы ответил:

– Господские снопы обмолачивать пора начинать и свои наделы убирать.

– Вот про это я и хочу у вас спросить, как вы это делаете?

– Обычно, барин, собираются все и идут на свои наделы, – ответил кто-то из мужиков, а вот Сидор промолчал, вопросительно узрившись на меня.

– И получается, кто-то у кого рук рабочих больше успевает во время, а кто-то, где с этим похуже, может и опоздать с уборкой. Я правильно понимаю, мужики, как дело поставлено?

– Правильно, барин. А как же его, дело то, можно иначе поставить? – опять из толпы спросил кто-то.

– Я вот, смотрю на нашего старосту, – я повернулся к Сидору Матвеевичу, – и вижу что он знает ответ на этот вопрос.

Вчера в один из перекуров старик неожиданно мне сказал, что миром, да когда все по хорошему, работать лучше и быстрее. Господский клин в этом году убрали чуть ли не наделю быстрее.

– Сидор Матвеевич, что скажешь? – мне до колик в животе хотелось, чтобы первый шаг к правильному коллективному труду наши мужики и бабы сделали без моей прямой подсказки, как бы по собственной инициативе.

– А что люди, – не уверенно начал говорить староста. – Мы в этом годе барину клин убрали вон как скоро. Погода пока позволяет, рожь уже подошла, овес почти тоже. Крестьянские наделы все одним клином. Ежели дружно все вместе сплошняком начнем убирать, управимся быстро и потерь будет меньше.

– А как же потом зерно делить будем? У меня две десятины, а у Федьки рябого одна? – ехидно спросил кто-то из толпы.

Стоящий рядом со старостой мужик, в котором за версту была видена рассудительность, густым басом тут же ответил:

– Каждый знает, сколько у него десятин земли. После обмолота урожай измеряем и по честному поделим на десятины.

– Ишь ты, какой шустрый, – опять проговорил тот же ехидный голос. – А ежели у меня колос по лучше, а у тебя по плоше?

Но тут слово опять взял староста.

– Ты, Егор, —обратился он видимо к обладателю ехидного голоса, – цирку мне тут не устраивай. Привык, понимаешь на своем отшибе все вышучивать. Колос у него лучше, – передразнил староста. – У всех колос одинаковый. По моему прицелу, мы в этом годе на барском клину собрали по более. А в прошлом годе хлебушек был получше. А почему?

Вопрос повис в воздухе. Старик Сидор оглядел притихших мужиков и баб.

– Моё мнение. Надо всем миром убирать крестьянский клин. Сделаем это быстрее и без потерь. А поделить честно сумеем.

Такого расклада я совершенно не ожидал. Это на самом деле тысяча баллов, первый шаг к крестьянской кооперации, которая позволит совместно выбраться из бедности.

Крестьянский клин начали всем миром убирать сразу же. Я решил что и здесь буду работать со всеми вместе. Но прежде чем взять в руки литовку, мы с Андреем поехали посмотреть как начали обмолот господских снопов.

Ни каких современных методов ведения хозяйства в Сосновке еще нет и помине. Все делается по старинке, вручную Правда господский ток вполне приличный.

Начавшимся обмолотом руководит Вильям. Он сумел завоевать авторитет у мужиков и своего будущего зятя староста поставил на такое ответственное дело.

Первые снопы уже обмолочены, и мало того, уже стоит несколько мешков провеянного зерна.

То, что на току более менее порядок и дело делается мне настроение повысило существенно. Вильям оказался реально на что-то способным, кроме болтовни и порченья девок. И это уже хорошо, не даром хлеб ест.

Организация труда и отдыха на уборочной у Сидора Матвеевича мне очень понравилась с первого дня. Через равные промежутки времени по его команде перерывы на пять, когда десять минут. И один большой – обеденный.

Бабы и молодые девки по очереди готовят обед на всех, каждый делает посильный вклад в общий котел и получается достаточно и сытно. Хватает в итоге всем.

Наблюдая за тем кто как ест, не трудно сделать какие-то выводы о полноте семейной чаши в каждой семье.

Некоторые, особенно молодые парни и девицы, съедают всё в момент и никогда не отказываются от добавки, которая частенько бывает.

А некоторые едят степенно с чувством и расстановкой. Особенно меня поразила одна из девиц, отложившая в сторону кусок очень жирного мяса, когда была приготовлена картошка со свининой.

Улучив момент, я спросил у Андрея кто это такая.

– Это, барин, Дашка Новосёлова. Их изба на отшибе стоит у самой дороги.

Кто такие Новосёловы я уже знал. После семьи Степана это наверное вторая семья деревни по достатку. Крыша у них железом не крыта, но в окнах тоже стоят уже стекла.

Секрет достатка семьи прост. Живут тоже большой семьей и уже три поколения мужиков славятся своим умением делать отличную обувь, преимущественно мужскую.

Старший сапожничает на дому и к нему едут со всего уезда, а двое отходничают в Калуге. Дарья невеста на выданье, По осени должна привести в родной дом мужа.

Старик Новосёлов приглядел ей жениха из бедной семьи, который примаком придет в дом жены. В этой семье такое уже бывало.

– Она, барин, что зря не ест. Её все балуют, осособенно дед.

– А чего же за голодранца выдает, жених то её вроде из самой бедноты.

– Так это Дашка сама его выбрала. Говорит, что любит и будет на руках носить.

– А он?

– А кто его, барин, спрашивает. Старик Тимофей говорят чуть ли не сто рублей серебром за жениха дает.

Вот тебе и патриархальный 19 век. Да тут в крестьянской среде вон какие страсти кипят.

В обеденный перерыв Дарья подсела поближе ко мне и выбрав момент спросила:

– Барин, а вы же в Париже жили?

– Жил, а с какой целью интересуешься? – усмехнулся я.

– А там правда, как говорят, все женщины в шёлках ходют?

– Не все, – засмеялся я. – Но многие действительно красиво одеваются.

– А кушают что? – живо спросила пожилая баба, сидящая рядом.

– По-разному. Есть блюда, которых у нас не готовят. Например, лягушек едят.

– Ой, господи! – ахнула баба. – Лягушек? Как же это можно?

– А они говорят, что очень вкусно, – подмигнул я. – Я научился у них их готовить. Вот уборочная закончится, поручу мальцам наловить по крупнее и приготовлю. Тебя позову попробовать.

Последние мои слово потонули в дружном хохоте. Мое намерение приготовить лягушек вызвало общий дружный смех.

Я же всерьез подумал, что надо обязательно попробовать приготовить этот экстравагантный французский деликатес. Мои кулинарные увлечения, участия в различных телевизионных тематических шоу похоже сейчас сослужат мне добрую служб.

«Эх, – подумал я. – Сейчас бы мне сюда мои кулинарные книги. Тот же кулинарный словарь Дюма или Кулинарный путеводитель Жоржа Огюста Эскофье».

Я сразу же вспомнил как я был доволен, когда в моей библиотеке появились эти наконец-то изданные на русском книги. Прочитать их я успел, весь вопрос что я смогу из прочитанного вспомнить. Вот, например, рецепт приготовления лягушачьих лап помню. Так что надо попробовать.

От кулинарных размышлений и воспоминаний меня оторвал Сидор Матвеевич.

– Если в ближайшие дни не будет дождей, то свой клин мы тоже быстро уберем. Мужики, барин, знаешь что говорят? – мне конечно это очень интересно, но даже не могу предположить. Но видимо что-то для меня приятное и полезное.

– Мужики говорят, что миром получается лучше работать. В этом году не урожай, а наша деревня с хлебом будет. Это уже видно. Мы тут вчера совет держали думаем пахать и сеять тоже сообща надо. Василий кузнец сказал, что если не будет межи между наделами, это сразу несколько десятин земли дополнительно.

Слова нашего старосты мне бальзам на душу. Самый первый и важный шаг в сторону правильной организации труда на земле мужики похоже делают сами. Конечно с моей ненавязчивой подачи, но сами.

И уже на следующий год я энергично займусь преобразованиями в поместье.

– Сидор Матвеевич, а с сеном как? Без сена дело труба.

– Сена, барин, в этом году наготовили все преизрядно. Год на траву был благоприятный.

– Сидор Матвеевич, ты специально проследи чтобы солому всю аккуратно заскирдовали. Как будет время я одну штуку с ней хочу провернуть.

– Как скажешь, барин. Обязательно прослежу.

Высказанную Степанидой здравую мысль о запаривании соломы я решил развить. Мне не надо изобретать велосипед, как ею кормить скотину я знаю. И даже сейчас, в 19 века, это не проблема. Всего лишь надо сделать маленький механизм, который будет её измельчать, то есть просто рубить. А если еще удастся изготовить и более менее производительную крупорушку, то к весне в отдельно взятом имении мне удастся произвести сельскохозяйственную революцию.

И весной следующие мои преобразования пойдут на ура.

На господском поле мужики и бабы похоже хорошо отработали навыки коллективного труда, да и своё удирать как-то ловчее и приятнее.

Поэтому крестьянский клин убирался с какой-то немыслемой скоростью. Мужики похоже и сами не ожидали от себя такой прыти.

В один из последних дней, когда выполняя мои пожелания, староста мобилизовал несколько десятков баб и молодняка для финишной уборки соломы, по какой-то надобности приехали из-а реки тороповские мужики.

Они буквально открыли рты от изумления, что у нас уже всё убрано.

– Сидор, – спросил самый старший из тороповских, – это как вы так сумели управиться. У нас только господский приканчивают. А за свои наделы еще и не брались. Душа болит, урожай всего ничего, а зерно вот вот начнет сыпаться.

– А мы, Матвей, благодаря нашему барину с этом годе с хлебушком будем. Александр Георгиевич приказали нам правильно работать и видишь, – Сидор довольно обвел руками убранное поле. – У нас все снопы доходят под крышей. Так что дождей, если пойдут, мы не боимся, наше зерно не пропадет.

Заметив, что я слышу их разговор, мужики смутились и перешли на другую незначительную тему.

Сказать, что я был доволен, значит ничего не сказать. Всего-то оказывается надо было в нужное время сказать нужное слово. Я даже не могу точно вспомнить когда у меня со старостой был разговор о пользе и преимуществах коллективного труда.

А смотри как оно всё обернулось. И главное, что получается, главный молодец – это я.

В великолепней состоянии духа я возвращался в поместье после инспекции убранных полей, своих и крестьянских. В голове роились различные мысли и планы на будущее, которым можно дать только одно наименование – наполеоновские.

К моему удивлению во дворе имения я увидел незнакомую лошадь и из дверей дома тут же вышел офицер и направился ко мне.

Я еще не силен в тонкостях формы одежды служивого сословия империи образца 1840 года. Но то, что это полицейский сообразил.

Поприветствовав меня в положенной уставной форме, он спросил:

– Господин Нестеров Александр Георгиевич, хозяин местного имения?

– Да, с кем имею честь?

– Подпоручик Светлов. Их высоблагородие калужский городской полицеймейстер полковник Чернов Сергей Андреевич, поручили мне передать вам, что они предполагают нанести вам визит во второй половине третьего дня.

– А с чем связано такое внимание господина калужского городского полицеймейстера к моей скромной персоне? – у меня неприятно заныло под ложечкой.