Текст книги "Помещик (СИ)"

Автор книги: Михаил Шерр

Соавторы: Аристарх Риддер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Но я граммами конечно голову себе забивать не собираюсь и считаю фунт равным 400 граммам.

Так что сорок фунтов это пуд, то есть 16 килограмм. И на выходе мы должны получить четыре вида продукта по четыре килограмма каждый или по десять фунтов.

Когда они появятся, я поеду в Калугу, найду в мясных рядах подходящую лавку и предложу сотрудничество.

И вот по его результатам я и решу как развивать беконный бизнес.

В том, что в конечном итоге с этого роя получится неплохой выхлоп, я не сомневаюсь, но тут много подводных камней и спрос нового продукта мне предстоит организовывать с нуля.

А это может оказаться очень не тривиальной задачей.

Мысли на беконную тему не давали мне спать полночи. О чем только я не думал и что только не вспомнил. Даже неожиданно вспомнил как по молодости первый раз пробовал бекон на даче у одного приятеля.

Главной изюминкой той дегустации в итоге оказался не бекон, а девицы, ради охмурения которых всё это было организовано.

В итоге и бекон пошел на ура и с девицами всё склеилось. Да еще так, что в итоге у меня получился полнейший полугодовой вынос мозга.

Ту девицу кстати звали Софией. С тех пор у меня на это имя не совсем адекватная реакция. Сразу же чего-то начинает хотеться.

Несмотря на полубессонную ночь, я утром поднялся свежим как огурчик и после легкого завтрака отправился в деревню.

У меня перед ответственными мероприятиями часто с утра не бывает аппетита, зато потом наступает форменный жор. Когда и почему так происходит мне не ведомо, но сегодня было именно так.

Тем более, что Серафим уже пришел с первыми результатами разведки.

Даша Новосёлова не даром считается любимицей деда, большака этой семьи. Она попросила зарезать свинью, свинина предыдущего забоя закончилась, и дед тут же взял под козырек.

Тем более, что это была одна из немногих семей деревне, где мясо не переводится даже летом.

Приказ начальства – закон для подчиненных. И отказать Серафиму Новоселовы конечно не посмели. Грудинка у них была по мнению моего заготовителя именно такой как требовалась. Поэтому он сразу пришел ко мне.

Позавтракав, я вышел к нему.

– Барин, у Новосёловых есть свежая грудка, такая как вы говорили. Вчера свинью забили, Дашка попросила.

– Ну что же пойдем посмотрим.

Новосёловская грудка мне очень понравилась. Она на первый взгляд была почти идеальной, мясо и жир почти пополам и вес наверное не меньше четырех килограмм.

Новоселовский большак свой товар показывал лично и похоже не расстроен, что барину потребовалось для чего-то его грудинка.

Человек он уважаемый и возраст вполне подходящий, поэтому я решил к нему обращаться пусть и на ты, но по имени отчеству.

– Тимофей Ильич, продашь мне свою грудинку, уж очень она мне приглянулась?

Старик довольно усмехнулся в своё шикарное мужское совершенно седое украшение и собрав в кулак бороду ответил:

– От чего же, барин, не продать, продам конечно. Деньга она лишняя никогда не бывает. А грудинки, если кому захочется, я найду где взять. Вон, – старик махнул в сторону хлева, – там есть кого резать хоть завтра.

– Хорошо, скажи своим пусть взвесят, я сразу же заберу, – в сарае где висело мясо, которое было развешено чтобы правильно дозревало, я сразу же приметил безмен и более современные коромысловые весы с рядком различных гирь, на которых четко были видны клейма.

– Как скажешь, барин.

– По пятнадцать копеек фунт пойдет? – в Калуге, со слов Степана, в мясных рядах свинину продавали по цене до двенадцати копеек. Пятнадцать копеек с его слов, это только когда летом относительный дефицит и очень, очень отборное мясо.

– Пойдет, барин, кто же откажется от такой цены. Тут, – старик прищурился, – одиннадцать фунтов будет не меньше, а то и все двенадцать. Дашка, – позвал он любимицу, которая крутилась где-то рядом.

– Что, дедуня? – как из под земли выскочила девица.

– Наладь-ка быстро весы. Барину надо грудинку взвесить.

Пока Дарья налаживала весы, её дед пару раз попробовал кусок на вес и внимательно посмотрел на срез.

– Серафим сказал, что в самый раз будет грудинка, где мясо тянет на половину. Вот тут, барин так и будет.

Намеченная для меня свиная грудинка действительно потянула почти ровно на двенадцать фунтов.

– Рубль семьдесят пять, барин, – быстро в уме посчитал старик.

– Тебе как живыми деньгами или списать с оброка?

Старик похлопал себя по карманам добротной кожаной куртки с большими накладными карманами. Здесь в!9 веке такую деталь гардероба я вижу впервые.

– Так это, барин, все равно что из одного кармана в другой переложить. Лучше с оброка списать. Это как ни как больше половины будет с одной души.

Глава 21

Старик похлопал себя по карманам добротной кожаной куртки с большими накладными карманами. Здесь в 19 веке такую деталь гардероба я вижу впервые.

– Так это, барин, все равно что из одного кармана в другой переложить. Лучше с оброка списать. Это как ни как больше половины с одной души будет.

Я позвал Серафима, который на пару с Андреем ожидал моего вердикта.

– Заверни мясо в ткань, – для этого Пелагея специально дала большой чистый холст, – и иди. Отдашь Пелагеи и жди меня.

Я собирался еще побеседовать с хозяином и самое главное посмотреть его хозяйство.

– Покажи–ка мне, Тимофей Ильич, своё хозяйство.

Хозяева правильно оценили ситуацию и попридержали своих животных дома. А возможно, что их Серафим надоумил во время своего первого раннего визита. Для меня это совершенно без разницы. Главное, что показали то, что мне хотелось увидеть.

Меня впечатлили только свиньи. Я ни как не ожидал увидеть таких крупных и упитанных животных.

Заметив моё удивление старик Новосёлов довольно объяснил.

– У нас некоторые дураки Степаниду колдуньей зовут. А моя баба с Васькиной женой родня. Вот она и рассказала некоторые её секреты. Васька сделал мне хорошую крупорушку. Только крутить её надо вдвоем, но мужиков у нас пока, слава богу, хватает, – старик откинул полог и показал свою кормокухню.

Подождав пару минут, пока я все рассмотрел, он продолжил.

– Из избы приносим кипяток и запариваем помол, как Степанида делает. Вот мои свиньи и растут хорошо. А еще я, барин, такую штуку приметил. Ежели запаренного даешь больше, то и мяса больше получается. А на траве, тыкве да картохах сало больше.

– Ишь-ты, молодец какой, углядел секрет. А другим говорил?

– А кому тут говорить? – старик развел руками. – Степаниде сказал, а другим без пользы. Может быть только Сидору еще надо сказать. Ведь для этого, барин, зерна должно быть достаточно.

«Да, не дурак дед, – подумал я. – Зрит в корень. Сейчас наверняка опять услышу про какие-нибудь художества этой подлой твари, обиравшей меня».

– Управляющий был такая пройдоха, поискать еще надо. Сначала землицы было маловато, иной раз концы с концами еле сводили. Когда лет пять назад неурожай был, нас голод тоже не обошел. Даже народ умирал. Он когда барскую скотину раздал, то и землицы подкинул. Ну тут вроде бы должно зерна побольше быть. Так ведь прошлый год опять неурожай был, – последние слова старик не сказал, а громко выкрикнул и отвернулся.

Мне показалось, что на глазах у него навернулись слезы.

– У меня, да у Степаниды, деньжат немного водится. Мы с ней можем в той же Калуге и подкупить если что. А больше ни кто так не может. Так что, кому говорить-то тут, барин? Голода прошлый год не было, но и сытости особой не видели.

– А в этом году как? – спросил я.

Староста Сидор утверждает, что скорее всего зерна будут даже излишки, немного правда. Но новосёловское мнение наверное мне будет интереснее.

– Сидор еще когда господский клин убирали сказал, что с зерном будем если по уму убрать, а не по дурости, – старик Новосёлов хотел добавить что-то солёное, но промолчал и перекрестился.

– Господь нам погоду дал, – продолжил он, – и народ хорошо послушался Сидора и своё всем миром убирали. Я сначала ему не поверил, а как всё в снопах под крышей оказалось, то сказал всем, что староста прав. Голода, барин, в этом годе у нас точно не будет и кое-что продать даже можно будет или вот.

Старик Новосёлов показал на своих упитанных хрюшек, которые наглядно демонстрировали разумность их хорошего кормления.

– Я, барин, считаю нам выгоднее хорошо свиней кормить. Мясом выгоды больше, чем зерно продавать. Тут риск какой?

Старик вопросительно посмотрел на меня, понимаю ли я о чем идет речь. Я в ответ засмеялся.

– Риски, Тимофей Ильич, в любом деле есть. Например, падеж. Или как говорится, не в коня корм, её кормишь, а она все в навоз спускает. Да много еще чего может быть.

– Правильно, барин. Но вот мою обувь и сыновей все хвалят. Говорят сносу ей нету. Хотя мы берем дороже других, но у нас очередь. А другой сапожник целями днями мух ловит. Так и в этом деле. За свиньей надо уметь ухаживать и видеть, что из каждой получится.

– А ты их, что насквозь видишь? – усмехнулся я.

– А тут, барин, ума большого не надо. Просто смотри на них чаще, да примечай кое-что. Сколько каждая матка приплода дает, какой он, как сосут. Грамотным надо быть и записывать все это, потом записать сколько тянет каждая туша при забое, – старик начал перечислять азы селекционной работы. – А самое главное любить скотину надо. Я еще мальцом был, так любил больше в хлеву мамке помогать, чем полкать без толку. А сапожное дело у нас в роду еще от древности наверное идет. Но мне больше хрюшки по душе были. Да с моими дедами да батяней было не поспоришь. Дашка у них неделями сидеть бы не могла. Это только я её кобылицу балую.

Чего, чего, а такой тирады ни по смыслу, ни по длительности, ни по складности от простого крестьянина я не ожидал.

Чтобы скрыть свое смущение и удивления, я сделал шаг в сторону станка, где лежала свиноматка, которая похоже только что опоросилась.

Дюжина поросят усердно сосали мамашу, она от этого тихонько похрюкивала, не обращая внимания на меня и хозяина. Я заметил, что еще пара задних сосков была свободна, а один хитрец пару раз на моих глазах менял сосок.

– Ишь, ты хитрец. Думаю, он, барин, будет покрупнее других, когда отнимать будем. Так вот, барин, мой сказ такой. У меня свиньи в деревне самые крупные. И у некоторых мяса больше бывает больше, чем сала.

– А зачем ты, Тимофей Ильич, все это мне рассказал? – я вопросительно посмотрел на старика.

Он прищурился и хитро улыбнулся.

– Сорока на хвосте принесла, что наш барин хочет свою скотину завести и интересуется что у кого есть. Мои свиньи дюже хороши, вот думаю барин глядишь и моих приглядит для себя.

– А тебе то какой резон в этом? – удивился я.

– Так у меня, барин, родни в деревни сколько. Я же не могу всех за так и почти даром обувать. А будет барин богатеть, глядишь и мужику что-то перепадет. Родитель ваш, Егор Петрович, да и дед тоже, когда в силе были, мужика не обижали и всегда делились своим богатством. Это супостаты подкосили имение, потом батюшка ваш болеть стали. А уж когда этот пришел…

Старик махнул рукой и опять отвернулся.

– Порадовал ты меня, Тимофей Ильич, порадовал. А скажи-ка мне вот что. А вес какой твоих свиней перед забоем бывает. Ты ведь наверняка взвешиваешь.

– Живую свинью, когда она уже взрослая, взвесить трудновато, поэтому редко это делаем. В основном на глаз определяю. Пудов по шесть бывает, иногда семь. Меньше редко. А после забоя все до кусочка взвешиваем. Пять пудов это хорошо, меньше плоховато, а уж четыре ни куда не годиться.

– Хорошо. Ты мне, когда попрошу, на племя троечку свинок отбери от самых продуктивных самок, и чтобы помясистей. И хрячка, а то и парочку. От них тоже многое что зависит.

– Знамо дело, барин. От плохого хряка хорошего приплода не жди. Какая бы там у тебя свиноматка не была. Хряк это полдела, – старик Новосёлов явно был доволен беседой с барином.

Мне даже показалось, что он немного распрямился.

– Не буду тебя, Тимофей Ильич, учить, ты в этом деле, как я погляжу, специалист хороший, – не знаю в ходу ли сейчас слова племя, продуктивность и специалист, но мой собеседник похоже меня отлично понял.

– Все сделаю, барин, в самом лучшем виде. Только лучше свиноматок штуки четыре взять, если два хрячка брать.

– Так ты меня разоришь своей племенной скотиной, – засмеялся я. – Ладно потом, ближе к делу решим. Ты мне вот еще что скажи. Степаниду говоришь колдуньей некоторые кличут, а тебя колдуном не зовут.

Тимофей Ильич весело засмеялся.

– Кликали, барин, её колдуньей. Да сейчас язычки прикусили. У Василия знаешь кулаки какие, да и кузнец он от бога. У нас во всей округи таких больше нет, бают даже калужским с ним тягаться тяжко. А у колдуна очередь на сапоги, вдруг обидится, что тогда?

«А что тогда? – подумал я. – Босиком ходить придется».

– Ведь зубоскалить и поганый язык распускать можно только когда сдачи не получают. Вот Серафима с его Настеной обижали когда они сиротствовали с одной бабкой на двоих, а как года два в силу вошел, так языки прижали. А Сидору, старосте, еще недавно некоторые остряки могли в лицо шуточки отпускать. А как Манька с пацанов на мужиков перешла, так теперь все боятся.

– А что она и с мужиками может подраться? – поразился я.

– Она за деда на кого угодно бросится. Зимой как-то вилы схватила и на управляющего пошла. Он потом их избу стороной обходил. Если что надо было через соседей передавал.

От Новосёловых я ходил под большим впечатлением от разговора с их большаком.

Похоже основу моего будущего племенного хозяйства составят местные породы: новоселовские свиньи и точно телочки от Степаниды.

«Самая продуктивная корова у неё скорее всего стельная, надо на эту тему срочно переговорить», – подумал я, когда вернулся к себе.

Настроение у меня было отличное, еще бы такой удачи от похода в деревню я ни как не ожидал. Конечно я понимал, что возможно это просто какое-то невероятное везение. И на тебе суперсвиньи в деревне, да еще в семье каких-то крутых сапожников, и суперкорова, опять же в довесок к кузнецу золотые руки.

Хотя если хорошо подумать, то ничего тут странного нет и все очень закономерно.

В каждой деревне и каждом селе всегда были, есть и будут хотя бы процента два-три тех, кто живет лучше других своим честным трудом и умом.

Когда начальство, а сейчас баре, просто твари, этих людей не видно. Они в силу своего ума маскируются так, что никакая спецслужба их не разоблачит.

А когда начальник или как сейчас барин, умница и человек, то эти люди сразу же раскрываются.

Так что все правильно и иначе быть не может.

Просто вы, Александр Георгиевич, молодец. Народ он в корень зрит и уже оценил вас. Так что так держать, нос не задирать и помнить, что в обличие дворянина и барина образца 1840 года простой русский работяга более позднего разлива.

В своих восторгах от беседы со стариком Новоселовым, я забыл попросить его продать мне свиные щечки и другие нужные мне детали свиньи, необходимые для других экспериментов.

«Не беда, – подумал я. – Сейчас пообедаю и займусь обучением будущих беконоведов. Проконтролирую будущего Вильгельма, пригляжусь к его суженой, что в ней такого, что мужиков умудряется гонять. А вечерком прогуляюсь и зайду к Степаниде и еще раз к Новосёловым. Попрошу зарезать еще одну свинью и договорюсь купить у него свиные щеки и все остальное».

Вернувшись в усадьбу, я обошел все хозяйственные постройки и своим опытным строительным взглядом оценил их состояние. Порадовало только что, что ни где не увидел дырявых крыш. Все крыши были крыты так называемым гонтом.

Настоящий гонт я видел в реальной жизни однажды, когда мои работяги строили распальцеванный коттеджный поселок в Подмосковье.

Проблем там у нас не было. Из-за бугра привозили деревянные дома, сделанные в Европе на заводе, затем аккуратно разобранные, упакованные и за большие деньги привезенные к нам.

Мы их собирали согласно инструкции, и получали за каждый дом неплохие живые деньги.

Но был один дом, где хозяину оказалась нужна деревянная крыша, крытая этим самым гонтом.

Ей занимались какие-то специально обученные люди и взяли они за крышу наверное больше, чем мы за два стандартных дома.

Мне это стало интересно и я поинтересовался что это такое. И вот теперь я вижу крыши усадьбы, крытые этим самым гонтом.

В экскурсии по усадьбе меня сопровождал наш дворни к и истопник Федор. Он Нестеровым начал служить чуть ли не с десяти лет и помнил то, что другими уже забылось.

– Федор, а ты помнишь в каком году эти крыши перекрывали? – спросил я, будучи уверенным в положительном и подробном ответе.

– Точно, барин, не скажу. Но это было где-то в тот год, что вы родились. Ваш батюшка, Георгий Петрович, пару лет деньги собирал. Артель была вольных мужиков из Петрозаводска. Они и гонт оттуда привезли, он из их лиственницы, колотый, а не пиленый. Высушен правильно и скат видите какой крутой, – скат всех крыш покрытых гонтом был на глаз около шестидесяти градусов.

Это понятное дело не давало ни воде, ни снегу скапливаться на крыше и порывы ветра легко уносили любой мусор.

– Те мужики говорили, что эти крыши простоят лет сто, а то и больше, – Федор покрутил головой обозревая крыши. – Меня когда на дворницкое дело поставили, особо про крыши наказывали. Но ухода за ними всего ничего. Я два раза в год чищу их от мусора и всё, слава богу.

Крыши действительно были почти в отличном состоянии, жалко конечно что сейчас нет нормальных красок или лаков. Если такую крышу мне поручили бы привести в порядок в моем прошлом прорабстве, то про неё сказали бы потом, что она в идеальном состоянии.

– Двадцать лет простояли, – я тоже покрутил головой вслед за Федором. – А выглядят как новые, почернели только.

А вот внутри всех сараев и прочего был откровенный бардак и запустение. Во многих местах грязь и такой слой паутины, что невозможно разглядеть что она скрывает.

Но везде сухо и нет запахов плесени, а самое главное следов обитания грызунов и летучих мышей.

Федору похоже вид внутренностей сараев был неприятен, он скорее всего счел, что я начну предъявлять ему претензии и начал оправдываться:

– В одни руки, барин много не сделаешь. Тут мне помощник нужен.

– Найдем мы тебе помощников, не оправдывайся. Ты вот скажи почему грызунов тут нет?

В этот момент я услышал характерные «ух-ух» и «ух-ух-хыч» и подняв голову, увидел ответ на свой вопрос.

Под самым перекрытием сидели две совы и в одна из них держала еще трепыхающуюся мышь.

– Тут барин и другие охотники есть, ежи и ласки, – Федор ткнул палкой в полутемный угол. – Вон глазками сверкает.

Кто там сверкал глазками я не увидел, но сторожу наверное виднее.

Осторожно обойдя все сарая, я в конечном итоге остался доволен, не увидев ничего страшного и негодного.

Конечно надо будет потрудится и не один день, подметание только чего стоит, а ведь надо сделать еще и влажную уборку, дезинфекцию и прочее.

Один из сараев стоящий на отшибе, привлек моё наибольшее внимание. Возле него росла большая настоящая корабельная сосна и было странно, что её еще никто не спилил.

Под ней был толстый частично уже перепревшей слой хвои. Я палкой разворошил её и увидел не растаявшие характерные крупнозернистые крупинки старого снега.

– Федор, а в глубине леса сейчас можно найти не растаявший прошлогодний снег?

– Конечно можно. Граница нашего имения со стороны Торопово Дунькин овраг. Так там есть места, где снег под листвой и землей иногда до следующей зимы лежит. Только он в это время часто в лед превращается.

– А топорами и пилами его можно взять?

– Можно взять, ума большого не надо.

Я с малолетства помнил, как в деревне мы, мелкая ребятня, собирались в конце лета и шли искать в лесных оврагах старый, слежавшийся с прошлой зимы снег. Иногда, когда лето бывало особенно жарким, наши поиски заканчивались неудачей.

Но это бывало редко, чаще всего нам удавались наши поиски и мы довольные набивали этим снегом и льдом специально прихваченные для этого хозяйственные ведра.

Зачем мы это делали, я не знаю. Но это был какой-то почти священный ритуал. Снег и лед почти всегда мы находили в одних и тех же местах и постоянно заключали пари: растаял ли он в этом году.

Глава 22

Ревизию своего хозяйства я закончил на току. В поле основные работы закончены, осталось убрать только небольшой клин господской картошки, да на своих огородах убрать этот второй русский хлеб.

Пять лет назад во время прошлой голодухи мужики оценили достоинства картофеля и сейчас не надо никого уговаривать и заставлять для себя его выращивать.

На току работали преимущественно женщины и молодежь. Командовал всеми староста. Господский урожай уже почти весь довели до ума и мешки заполненные зерном стояли рядами в одном из овинов.

– Сколько примерно тянет каждый мешок? – спросил я Сидора, который лично контролировал их наполнение.

– Три пуда барин, фунт в фунт. У меня глаз такой, что не ошибаюсь. Ну, а когда обществом зерно делить начнем, тут уж каждый мешок взвешивать будем.

Сидор вопросительно посмотрел на меня, одобряю ли я такое решение.

– Хорошо будет если вы это дело без меня сделаете по совести и без обид, – вмешиваться в мужицкую дележку урожая мне не хотелось бы.

Я надеялся что они во всем должны увидеть плюсы совместного труда. Сидор молодец, своим крестьянским умом сразу же увидел пользу и надеюсь что на следующий год мне удастся сделать следующий шаг в превращение имения в коллективное господско-крестьянское хозяйство.

– Тороповские утром приезжали. Все удивляются как так получилось, что мы быстрее их управились и собрали больше, – рассказ об том, что соседям нос утерли явно старосте был приятен.

– А ты уверен, что собрали больше?

– Конечно, барин, еще как уверен. Вот возьми от своих мешков десятую часть убери, заметно будут? Вот не меньше этого каждый раз теряется мужиками про уборке своих наделов. Дружно убирать не получается, у кого мужиков мало, да еще то, да сё. Вот и теряется урожай. В ведь еще есть и черезполосица.

– Я слышал, что мужики обсуждают идею на будущий год крестьянский клин обработать целиком, а потом после уборки поделить урожай по величине надела.

Тут я конечно немного передернул и решил все таки форсировать события.

– Я об этом тоже думал. Сколько десятин гуляет из-за межевых борозд, – Сидор покачал головой. – Только из-за этого стоит подумать.

– Думайте. Я дельные мысли только приветствую. Но это всё ближе к весне решать наверное.

– Нет, барин, надо сейчас. Скоро под зиму пахать и озимые сеять. Ведь как получается. У одного трехполка, а рядом клин с двухполье. Не порядок это.

– Тогда не тяните и решайте. Думаю, главное сейчас честно поделить нынешний урожай.

Тонкостей земельных отношений в нынешней России я не знаю. Слышал когда-то бранное слово черезполосица. Но что это зверь, не знал.

Иван Прокофьевич немного разъяснил мне этот вопрос, но тут на самом деле темный лес. Я понял самое главное: от этого большой вред и надо как-то с этим всем бороться.

И тот вариант, который в нашей Сосновки начал неожиданно получаться, очень классный. Главное не спугнуть.

– Мне Сидор работники нужны. Надобно в усадьбе все сараюшки в порядок привести. Грязи там много, везде паутина. А сарай возле большой сосны надо перестроить.

– Как скажите, барин. Завтра с утра десяток мужиков придет как вы завтракать закончите.

– Отлично, – деловая часть разговора закончена, вполне можно и о личном. – Ну что познакомились с будущим зятем?

– Познакомились, барин. Как сидорову козу его брать надо, чтобы на баб меньше глазел. Ну, вы барин, не переживайте, Маня его в черном теле держать будет. Вильгельм, имянем каким чудным батюшка его наречь хочет.

– Ему Сидор Матвеевич виднее.

Оставшуюся часть дня я потратил на начало обучения. Серафиму и Насте я подробно рассказал, что и как мы будем делать, а Вильяму и Марии устроил небольшой зачет.

Если им судьба стать поварами, то это видно будет сразу. А на нет и суда нет.

Но первое впечатление от моих учеников было очень благоприятное. Все очень старались буквально смотрели мне в рот, особенно наш басурман. Его обучение будет даваться сложнее других, языковой барьер пока что очень значительный.

Вечером я еще раз прогулялся по деревне, попросил Новосёловых зарезать еще одну свинью и застолбил у Степаниды будущий приплод от её коровы-рекордистки.

Довольный плодотворно проведенным днем я вернулся в усадьбу и там меня ждало письмо от Алексея Владимировича.

Сразу же после отъезда полковника Чернова и остальных гостей, я написал дяде письмо, в котором сожалел, что он не смог приехать в гости и пожелал ему скорейшего выздоровления.

Дядя прислал ответное письмо, в котором еще раз выразил своё сожаление, что не смог быть у меня в гостях, а затем огорошил известием, что дела требуют его срочного отъезда на Урал, несмотря на открывшуюся старую рану.

«Ну, что же, баба с возу, кобыле легче», – подумал я без тени сожаления.

К Алексею Васильевичу я относился как к совершенно чужому человеку, который считается моим дядей. Чисто по-человечески мне его жалко, что он стрдает от старой раны, но не более того.

А известие об его отъезде только порадовало. Долговая петля на моей шеи ни куда не исчезла, но его отъезд, как и Тороповых, изменение настроя Самохватова ослабляют эту удавку и дают отсрочку на несколько месяцев, которой надо воспользоваться.

Староста решил возглавить лично бригаду мужиков, которой я намеревался поручить ремонт и реконструкцию сарая.

Подав мне утренний кофе, Пелагея доложила:

– Староста и десяток мужиков ждут вас, барин.

Главное в реконструкции сарая, намеченного мною под беконный цех, конечно строительство ледника или ледяного погреба.

Полуфабрикаты в нем должны храниться при температуре до четырех градусов Цельсия. Мясо должно быть дозревшим, а это требует достаточно много времени. И месяцев пять в году это сопряжено с большими проблемами.

А я предполагаю бекон производит почти в промышленных масштабах, не килограммами, а центнерами, а если пойдет, то тоннами.

Но начинать я буду со скромного сарая возле огромной красавицы сосны.

Староста и сам не дурак, и мужиков привел с мозгами и рукастых. Поэтому, хоть и на пальцах, но мне удалось быстро объяснить, что мне надо построить и как переделать уже существующее.

Вопрос об оплате даже не обсуждался, судя по всему как должное будет принято моё решение зачесть эти работы в повинности в пользу барина или как-то в оброк.

Поэтому когда я сказал, что за работу заплачу деньгами, мужики опешили и ошарашенно стали переглядываться. Такое им было в новинку и совершенно не привычно, барин будет платить своим крепостным.

Но я твердо решил экономические отношения в имении между мною и крепостными перевести на товарно-денежную основу.

Староста первым переварил эту новость и несколько раз тряхнув головой прокомментировал:

– Как скажешь, барин. Мы люди подневольные. Желаешь платить нам твоя воля.

Работать мужики сразу же начали без раскачки и как говорится с огоньком. Я покрутившись вокруг, минут через сорок понял, что только мешаю людям работать.

Увидев, что я вернулся, Пелагея не сдержала удивления и спросила:

– Барин, а что за мужиками присмотр не нужен?

– Думаю, что они и так справятся, Чай не дети.

– Чудно это все как то, барин. Везде заведено, что за мужиком глаз да глаз нужен.

– А у нас, Пелагея, будет по-другому. Вот за тобой нужен глаз да глаз.

– Ну, барин, я это я. Мне в этом доме всегда доверяли и не приучена по-другому.

– вот и будем с сегодняшнего дня всем доверять, тем более, что я решил всем жалование платить. Кем, кто хорошо служит мне, работает честно и правильно буду платить больше. А лентяев, нерадивых и не дай бог воров буду гнать в шею.

Пелагея покачала головой и ничего не ответила.

Мой план работ на ближайшие дни таков.

Заканчиваем основные работы на уборочной и проводим праздник урожая. Его изюминка то, что барин проставляется как обещал.

Оставшаяся неубранной картошка на своих участках будет постепенно убрана бабами и мелкими. Времени для этого вполне достаточно.

Всем сосновским в ближайшие дни решаем как жить дальше. Надеюсь, что мужики решат попробовать, говоря терминами времен КПСС, обобществить средства. Навскидку это даст несколько десятин пашни за счет отказа от межевых борозд.

Не решатся попробовать, будем работать по старому и думать что делать.

После наведения порядка в запушенных сараях Сидору будет поставлена задача привести в порядок вырубки леса.

То, что там оставлено надо удалить, кое-что вполне можно назвать деловым лесом, но по большей части это пойдет на дрова.

Меня лично ждут беконные эксперименты и попытки получения сгущенки.

Но первым делом я, вернувшись с реконструкции сарая, продолжил экзаменовать Вильяма с Маней.

Вильям об уготованной ему участи еще не знает, но догадывается судя по всему. С Дуняшей и Анфисой заигрывать больше не пытается, в отличии от предыдущего дня.

Со французским омлетом, майонезом и «Оливье» знакомство уже состоялось и на мой взгляд успешно.

Вильяма таким серьезным я вижу первый раз, он очень старается и ведет себя идеально, ну прямо ангел во плоти.

Наконец он не выдерживает и задает мне вопрос:

– Скажите, сэр, что вы задумали в отношении меня?

Я его вопроса ждал и мне было интересно сколько времени он будет терпеть.

– Женить тебя на Марии.

– Сэр, я не это имел в виду, а моё обучение поварскому искусству.

– В моих планах открыть ресторан в Калуге и чтобы ты там был шеф-поваром.

– Надо полагать, что изюминкой ресторана должна стать французская кухня? – резонно предположил Вильям.

– В правильном направлении мыслишь.

– Вы, сэр, предполагаете, что мы с Маней будем вместе работать?

– А ты что-то имеешь против? – интонации в голосе Вильяма какие-то удивительно странные.

– Нет, сэр, что вы. Мне эта идея очень нравится, как и поварское дело. Очень интересное и захватывающее. Только у меня вопрос имеется, а что будет из английской кухни.

– Из английской? – переспросил я. А что действительно можно предложить из островной кулинарии.

Я знаю блюда из говядины: ростбиф и бифштекс; естественно овсянка по английски, то есть на молоке с сахаром, для России это диковинка; суп «Тортю» и конечно пудинги и яблочный пирог. Естественно яичница с беконом и сам бекон в нарезке.

– Ты сам знаешь, что такое суп «Тортю»?

– Конечно знаю, сэр. И умею его готовить. К сожалению на кухне нет трюфелей, а то бы я приготовил его.

– Без трюфелей можно и обойтись, я их конечно закажу или мы найдем здесь. В России этот гриб тоже растет. А ты, дружок, давай показывай класс, как у нас говорят: назвался груздем – полезай в кузов.

Вильям не смутился и без раскачки принялся готовить этот английский деликатес. Но я видел, что у него есть еще один вопрос, вернее как минимум один вопрос.

– Ты, я вижу еще что-то хочешь у меня спросить.