Текст книги "Требухашка. Рождение (СИ)"

Автор книги: Михаил Северный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

– Ты бывал в деревне?

– Ч-что?

– Ну к бабушке на лето ездил отдыхать, например? Речка, клубника, черешня днем и дискотека с красивыми девочками вечером?

– Нет, – пожал плечами толстяк.

– Много упустил. Селюки за своих девок бьются до смерти. Особенно они не любят когда красавицы разрешают проводить себя домой городскому «вьюноше». Проведёшь такую, помилуешься у калитки, может ещё чего перепадёт, если ты понимаешь о чем я и домой нужно идти, а там тебя уже ждут парни с вырванными из забора досками. Эх, молодость. Были времена.

Я мечтательно посмотрел в небо и продолжил:

– Деревня обычно спокойная. Пацанчики добрые: в поле работают, матерям помогают с живностью и по дому, а ночью идут в клуб на дискотеку и там иногда превращаются в зверей. Ну ты понимаешь, Боря, – алкоголь и здоровые сельские понты. Ещё когда я был совсем мелким и на девок не заглядывался видел как избили парня из Севастополя. Мы с друзьями под клубом тусовались – в карты играли и взрослых из себя строили, когда увидели как выскочил рыжий Лёха, красный как и его волосы, и быстро-быстро через парк побежал прочь от клуба. А за ним ещё один парень, и ещё один, и ещё. На ходу перчатки натягивают, кастеты достают, дубинки резиновые – что блин, ультрасы какие-то. Мы естественно за ними погнали, интересно же. Бежим в темноте, ветер в ушах свистит, парни ухают, смеются, подкалывают друг друга. Весело. А где-то морячок провожал сельскую красавицу домой, я уж и не помню, как её звали. Она сейчас в Америке, уехала с какой-то сектой. Да дело не в ней. Подстерегли морячка селюки и лупили так, что тельняшка заворачивалась. Сейчас это вроде и смешно, потускнели воспоминания о глухих ударах по телу, но до сих пор я помню этот серый комок людских тел в ночи, облепивший что-то бесформенное лежащее на земле и помню первобытный страх. Будто сейчас это многорукое серое чудовище с десятком щупалец добьет моряка, выпрямится и развернется ко мне. Я ведь тоже из чужих, из городских.

Меня забрал оттуда сосед, Костик – парень лет восемнадцати. Взял за руку и сказал, что не на что здесь смотреть и с силой увлек прочь. Когда я его спросил «за что так моряка били?» он сказал, что нечего гулять с чужими тёлками, особенно если не знаешь, кому она принадлежит.

Толстяк посмотрел на меня и кивнул, вытирая лоб.

– Намёк понял.

– Я ничего такого не имел в виду, просто вспомнил историю.

– Ага, – подтвердил толстяк, – а что с моряком стало?

– Выжил. Крепкий был парень, наверное. Я бы точно отдал концы, а он встал и до утра домой как-то сам добрёл. Говорят, что полночи под колодцем провалялся, все там в крови было, но прочухался и ушел. А утром его скорая в город забрала – родители вызвали. Не пугайтесь так, вернулся он через пару дней живой. Вся голова в бинтах, страшный, изуродованный, настоящий Франкештейн, но местные девки на нем еще больше вешаться начали, а своих еще больше невзлюбили. Такие дела. Одна даже замуж потом за него вышла.

На минуту воцарилась немного неудобная тишина. Катя молчала и смотрела то на меня, то на Бориску. Он докуривал сигаретку и намеревался вытягивать следующую. Я скрестил пальцы в карманах и высматривал в темноте Витьку.

– И что делать будем?

Голос у парня дрожал, но отступать он не собирался. Взял девчушку за руку, сжал с силой и на меня смотрит. Нахохлился как боевой цыпленок и дуется, храбрец пухленький.

– Ничего. Забирай Катьку и домой иди.

Я отошел на пару шагов, ступил в темноту, как в болото и осмотрелся. Витьки нигде не было видно.

– Миша? – удивилась Катюша. Я оглянулся. Она стояла прижавшись плечом к своему новому другу, слегка покачиваясь. В глазах разочарование и и немного злости. Я подмигнул им, картинно удаляясь вдаль.

– Отведи её домой, Борька! Если еще раз будешь мою коллегу спаивать мы будем говорить по-другому. А ты, завтра на работу чтобы как штык. Тогда и поговорим о личной жизни.

6.

Витька должен был ждать меня у входа и никуда не отходить. По крайней мере мы так договаривались, а теперь я шел по темным дорожкам парка и тихо его звал и ответа не было. Ели, каштаны, липы, лиственницы нависали угрожающе со всех сторон, закрывая уже яркую полную луну. Мохнатые лапы скрипели, шумели и размахивали над головой, но когда переведёшь взгляд делали вид, что ничего не происходит. Скамейки опустели, больше никто не целовался, не курил и не кричал в радиусе сотни метров. Я вытащил мобилку и посмотрел на часы. Да ладно, детское время ещё, где все подевались вместе с Витькой? Неужели опять он во что-то вляпался? Неужели опять его бьют как тот раз за границей?

Тогда в хостеле он жил уже месяц, а я только заселился и знакомился со старожилами. Витька сам ночевал в комнате, ни с кем не общался, на кухню и в туалет выходил только когда никого рядом не было. Нечёсаный как домовёнок Кузька, неумытый как поросёнок, злой, дёрганый и нелюдимый – такой он был. А еще от парня воняло. Он мало мылся, потому что стеснялся занимать место в душевой, а по ночам воду выключали. И по природе своей ещё и пот у него был вонючий.

А это многим не нравилось. Напряжение нагнеталось потихоньку ещё до моего приезда. А потом всё случилось.

Я лежал на своей койке и слушал БИ2 в наушниках, когда услышал странный грохот на этаже. Очень лень было вставать и отрывать задницу от простыни, но шум комом катился мимо моей комнаты и наконец разродился криком, стоном, пыхтением, плачем сквозь зубы и самое главное разбавил весь этот котел издевательским смехом. А я не люблю когда над кем-то смеются. Пришлось вставать и проверять что происходит.

Клубок скрюченных тел как раз прокатился мимо, когда я выглянул в коридор.

Местный куратор рабочих по имени Олег стоял ухмыляясь рядом и подмигнул мне. Спиной он опёрся о стену и руки на груди сложил, сам не участвуя в вакханалии, но противный смех был точно его.

– Что происходит, шеф?

Он смерил меня взглядом, размышляя стоит отвечать или нет. Решил. Ответил.

– Живёт у нас тут вонючка-заика. Парням надоело уже его носки нюхать и семейные жалуются на плохие запахи после него в туалете. Решили научить парня чистоплотности.

Человеческий клубок пыхтел в конце коридора у душевых и я вышел посмотреть.

«Арр» – зашипел кто-то, и послышался глухой звук удара. Дальше слушать я не стал.

– Эй! Ты что! – крикнул в спину куратор, но я уже пересек короткое расстояние от двери к душевой и схватил первого попавшегося соседа за шиворот. Потянул с силой на себя стараясь оторвать его, вытащить за грани клубка.

Они пытались «впихнуть 'не впихуемое». Четверо здоровых парней схватили пятого, на котором уже была разорвана футболка и пыхтя запихивали его в душевую. Парень молча сопротивлялся, упёрся обеими руками и ногами по обе стороны проёма. Он был весь мокрый от пота, на спине виднелся синяк, а на пол капала кровь из носа, образуя лужицы как во втором терминаторе.

– Ты чё, – прохрипел Санька, которого я оттаскивал, горло футболки чуть придушила его, трескаясь по кругу. «Сейчас ткань лопнет и выскочит, гад», – подумал я, помог себе второй рукой и отшвырнул соседа к стене. Футболка все-таки порвалась с громким треском и Санька охнул. Открыл рот и полилась брань, но немощным потоком бурной реки, а так…выбросы грязи из-под ног прохожего. Как всегда про маму вспомнил, про отца, про красоту моего лица и болезни которыми мне обязательно придётся заболеть.

Я, тем временем, схватил за волосы патлатого Вовку и оттащил его тоже. Парни уже начинали что-то подозревать, и жертва пинаться стала свободнее.

Разнять удалось не без проблем, но своего учителя по физ-ре я мысленно поблагодарил не раз. Вот что значит «Вся сила в спорте».

Парня оттащил в противоположную сторону. Не знаю, чего они так долго возились – силёнок у Витьки не было совсем. И правда попахивало от него застарелым потом, о чем я и сообщил ему потом. Вот такое было начало нашей дружбы. Один раз вписался, потом приходилось вписываться ещё не раз. Очень у нас любят слабых обижать.

Позже я к Витьке переехал – научил его носки стирать и ноги мыть после работы и перед сном. Заставил зубы чистить и душ регулярно посещать. Научил обувь мыть и прочим обычным для нормального человека процедурам.

Так и подружились потихоньку. Те, кто участвовал в драке разъехались потихоньку, Санька ушел на другую работу и там его в станок затянуло и остался из старичков только постепенно толстеющий Олег и мы с Витькой.

А потом он приехал ко мне в гости. А потом я его потерял в ночи и это очень нехорошо.

7.

Витьку они приперли к стене рядом с Доской Почета. ДК строили еще при Союзе и мраморная ниша в стене была одним из пережитков-остатков той эпохи. Не могут выдавить до сих пор памятки того времени – всё сопротивляются. Сейчас на ней уже не висят фотографии колхозников-передовиков и шахтеров-рекордсменов, а стоят плохо пахнущие банки из-под pepsi в которые кидают окурки подгулявшие посетители. А сейчас в неё вдавливают спиной моего друга два мента (теперь их называют полицейскими, но суть не поменялась). Нехорошо.

Витька сопротивляется, отталкивает руки, отрывается от стены и опять прилетает назад и снова красный как рак. И снова помятый, и что-то неразборчиво хрипит как астматик. И снова его прессуют уроды, только на этот раз в форме. Пацанчик – магнит для неприятностей.

Полицейская тойота стоит мордой к стене и фарами ярко освещает место действия, как прожектор подчёркивает нужную сцену в театре. На переднем сидении кто-то копается, я вижу только толстую задницу, торчащую наружу. Этому патрульному срочно нужно начинать меньше кушать и больше бегать.

Один из тех кто прижал Витьку к стене маленького роста – восточной наружности, грузин или армянин. Второй коп высокий, худой и усатый. Меня они не видят, я стою в темноте и еще не вынырнул под ясные очи. Я не спешу. Спешить сейчас не нужно. Проблемы у нас уже есть, теперь бы понять насколько серьезные.

Толстый лезет наружу задом вперёд и что-то мешает ему выйти на свежий воздух.То ли большая ковбойская шляпа, которой он цепляется о крышу (Нет), то ли огромная кобура из-под пистолета (Нет). И что же тут у нас? Я уже знаю.Просто прикалываюсь, развлекаю сам себя. Это – крылья. Большие черные, пушистые, кожаные крылья мешают и так не маленькому полицейскому спокойно выпрямиться, крылья – а совсем не живот.

– Стой ровно уже, брат, или браслеты наденем, – злясь говорит мелкий, а длинный молча бьет Витьку в грудь, не сжимая кулак, так сильно что тот наконец успокаивается и сжимается в полупоклоне, хрипит и отплевывается. Слюна ниточками свисает изо рта.

Толстый задевает рычажок в машине и фары гаснут, погружая местность в первозданную тьму.

– Эй! Сержант, включи свет, – слышу новый голос, это усач. Спокойный, можно сказать холодный, безэмоциональный голос. Такие люди очень опасны, знаю по опыту. Уж лучше злость, ненависть, хамство, наглость слышать от представителей власти, но не отсутствие настроения – эти ледышки самые злые. Такие от работы уже устали лет двадцать назад, всё делают ровно и равнодушно, а к обычным людям относятся как к недоразвитым.

– Щас, парни, извиняюсь, – у толстого немного писклявый голос и громкая одышка. Я слышу как сплёвывает на землю и тяжело вздыхает Витька. Свет возвращается и силуэты превращаются в нормальных трехмерных людей.

Толстый выбрался из машины и теперь замечает меня, потому что я уже по эту сторону границы света и тьмы.

Витька тоже смотрит на меня, потому что оглядывался перепуганными глазами вокруг, в поисках хоть какой-то помощи. Армянин замечает его взгляд и тоже берёт прицел

Всем выйти из сумрака.

– Ми-ми-ми, – бормочет Витька, а я быстрым шагом подхожу к ним.

– Добрый вечер. Что здесь происходит?

Усатый тоже поворачивается и одной рукой держится за бок, там где кобура. Армянин сидит на корточках рядом с Витькой и улыбается, но теперь выражение его лица изменилось. Он похлопывал парня по щеке, но руку сразу убрал, схватил парня за локоть и попытался поднять. Витька всхлипнул и напрягся сопротивляясь.

– В чем дело, брат? Почему ходишь здесь по ночам? Красавицу свою потерял?

Усатый смотрит на меня пристально, кажется у него расслабленный вид, ноги расставлены на ширине плеч и слегка даже позёвывает, но я чувствую, что это просто поза – сейчас он сжатая пружина, готовая распрямиться в любой момент. И правая рука готова выхватить что-то с пояса.

– Это мой друг, – киваю я на Витьку, – мы отдыхаем здесь. Можно узнать причину задержания?

– Опа, – толстяк уже шагает к нам. В руках у него я замечаю стопку листков с распечатанными шаблонами. Крылья за спиной толстяка раздувают небольшой ветерок, поднимая листья с земли. – У нас тут юрист доморощенный.

– Просто знаю свои права, – на самом деле сейчас я просто хаотично прогоняю в голове кусочки инфы, которые собрались за годы чтения бесполезной фигни в Интернете. Юрист, блин. Нужно было не на тёлочек голых смотреть в Инстаграме, а про свои права при задержании почитать. Фиг его знает, что дозволено мужикам в погонах – всё или почти всё.

– Вы как-то невежливо общаетесь. Парня вон ударили.

Толстяк похлопывает небрежно бумагами по ладони и улыбается. Армянин всё так же сидит на корточках и прищурившись разглядывает меня. Усатый тяжело дышит, сейчас я замечаю это, но не знаю давно ли у него сменилось настроение.

– К-к-к – пытается сказать Витька. Бедняга, когда нервничает и боится совсем теряет дар речи, но я всегда его понимал.

– Я знаю, друг. Я вижу.

– Что ты знаешь, брат? Что ты там можешь знать, парень?

Маленький коп поднимается во весь рост, толстяк улыбается и осматривается по сторонам.

– Знаю, что вы представители закона и должны нас защищать, а не пугать ночью в парке.

– Еще бы я всех «дрочил парковых» защищал, – неожиданно подает голос усач, и я вижу, о чём хотел сообщить Витька. Из-за спины у копа разворачиваются крылья. Не такие большие, как у толстяка, но черные, как смола и наверное поэтому я не заметил их раньше. Или не в освещении дело?

– Не понял.

– Мастурбировал в парке, – сухо говорит толстяк. – Девчонки местные нас и вызвали. Они стояли на балконе курили, смотрят вниз, а этот чудик стоит под окном и «теребонит» свой стручок. Он должен был поехать с нами чтобы пройти идентификацию личности – документов с собой нет. А потом на опознание. Если не он, отпустили бы. А так еще и срок получит за сопротивление полиции. От одного до двух месяцев или штраф. Ещё вопросы есть, молодой человек?

– Н-н-н, – мычит Витька и отрицательно машет головой. Усатый вдруг разворачивается и бьет его носком сапога по бедру, Витька пищит от боли и плачет, слёзы катятся градом.

– Эй! – кричу я и шагаю вперед. Армянин резко хватает дубинку и напрягается.

– Ну что? -говорит толстый. – Тоже хочешь в машинке прокатиться?

Усатый ухмыляется и смотрит на меня. Он ждёт только повод, малейшее неосторожное движение и то, что начнётся будет уже не остановить. Витька ждёт от меня защиты. А я совсем не знаю, что делать.

* * *

Никогда не нарушай законы. Будь хорошим и законопослушным гражданином учили меня книги и фильмы, а также учителя в школе. Я им верил.

Никогда не связывайся с мусорами и пожарниками, – учили меня старшие пацаны на улице, – гнилые люди. Я им тоже верил, но не так сильно, как детским книжкам.

Никогда не возражай полицейским, депутатам и военным с оружием – научила жизнь.

Правила жизни таковы – «Кто сильнее тот и прав». У кого власть тот и сильнее. Но для того правила и пишутся, чтобы их нарушать.

Ведь на всякое правило найдется другое правило. «Друга в беде не бросай».

Дружба крепкая не сломается,

Не расклеится от дождей и вьюг.

Друг в беде не бросит, лишнего не спросит —

Вот что значит настоящий верный друг!

* * *

Эта песенка крутилась в голове, когда я рассматривал ожившую картину Репина «Приплыли». Толстый сержант похлопывал стопкой бумаг по ладони и ухмылялся, ожидая моего ответа. Усатый смотрел молча с высоты своего роста и только маленький армянин подмигнул, сама доброта.

– Чего молчишь, брат? Язык жопа засунул? Отвечай, когда тебя старший по званию спрашивает.

– Нет, не хочу.

– Что не хочешь, брат? Отвечать?

– Не хочу в машинке кататься.

Они вдруг засмеялись сразу трое – каждый по своему. Усатый беззвучно, толстый запрокинул голову назад и тряс животом, а третий просто хихикал и Витьку по плечу похлопывал, нежно так, почти с любовью.

– Вот и молодец, брат. Иди домой, отдыхай, выспись. А друг твой с нами поедет, до выяснения.

– Он не по этим делам, – сказал я, – отпустите его.

– Иди-иди, – отмахнулся маленький, – иначе тоже заберу. Уходи, надоел.

– Ты что плохо слышишь?

Витька с отчаянием и с надеждой смотрел на меня.

– Встань, – сказал усатый, – встал, бля, или помогу.

Я развернулся и ушел в темноту.

8.

Полицейские отвернулись, потеряв ко мне интерес, а я нырнул в темноту, свернул с асфальтированной дорожки влево и сделав пару шагов по земле, обошел мохнатое с толстым стволом дерево.

– Ну и что вы тут делаете?

Катька смотрела на меня испуганно, но решительно, и цепко держала барменчика за локоть. Борис стеснялся.

– А что такое? Мы видели, как ты с полицией ссорился и решили подсмотреть, мало ли что. Вдруг тебя незаконно задерживают.

– Борис?

Толстяк был смущен и явно не в своей тарелке, но что не сделаешь ради девчонки, да?

– А что? Она меня попросила с ней побыть, ей страшно одной. Я сам этих не люблю, но Катю не переспоришь. Давай, говорит, тихонько постоим, имеем право. Вдруг Мишку увезут, будем директору звонить.

– Я ведь тебя по хорошему попросил – отведи девушку домой. Ты точно хочешь чтобы я тебе глаза подкрасил черным.

Толстяк хмыкнул, но ничего не ответил. И не убежал.

– Там твоего друга пакуют? – спросила Катька, – он так грустно на тебя смотрел, как голодная собака на колбасу.

Я обернулся, машина еще была на месте, судя по свету фар. Времени что-то решать было совсем мало. Потом ворваться как терминатор в полицейский участок, я уже не смогу.

– Друзья, идите по домам. Мне нужно парня забирать, а эти при свидетелях нормально говорить не будут, если вы понимаете о чём я.

Катя сразу глаза округлила и зашипела как очковая змея.

– Взятку давать будешь?

– Борис, – как можно спокойнее ответил я, – Проводи девушку домой. Ночь на дворе, нечего в темноте по паркам шастать.

– Я вам не вещь, чтобы меня из рук в руки передавать, – уперлась толстуха.– Они нас не заметили.

– Зато я заметил.

– Я сержанта знаю, – вдруг активировался бармен, – можно попробовать поговорить.

– Вот! Пусть Борюсик порешает! У него полгорода выпивает, есть связи, не то, что у некоторых.

Я сделал вид, что задумался, хотя уже знал ответ.

– Не нужно за меня вписываться. Я тоже кое-кого знаю.

– Видели, как ты решаешь, стоишь ручки опустил, – почти с презрением отметила Катя, – Боря всё сделает.

Боря шагнул было, но посмотрел на меня и замялся.

– Вообще-то я не так уж и хорошо знаю его. Перепутал. Этот тоже к нам заходит, но я с ним не контачу.

– Значит сам пойду, – кивнул я, – а вы домой идите, чтобы слуг народа не смущать.

Катюша махнула на меня рукой и обиженно побрела домой. Боря протянул руку для пожатия, смущенно забрал её и последовал за подружкой. Я подождал пока они уйдут достаточно далеко и пошел к машине.

9.

Иногда чтобы осмыслить произошедшее или принять правильное решение на будущее, нужно встать на место другого человека, например своего противника. Я люблю практиковать такие штуки и после того что произошло я часто прокручивал эту сцену в голове.

Например я, не молодой уже полицейский, армянского происхождения. Мама моя вышла замуж за русского и так получился ваш покорный слуга. Служил, воевал, устроился в милицию, переквалифицировался в полицейского, да так и потихоньку работал.

Частенько посылали под «Соррентино» дежурить. Место злачное, но интересное – улов хороший, а проблем мало. В основном пьяные подростки, за ними в участок родители на следующее утро в слезах бегут и отблагодарить хотят. Поймаешь сыночка мелкого предпринимателя, который на папины деньги гуляет, и уже ночь не зря прошла.

В ту смену мы заику поймали. Не видел его раньше. Перепуганный какой-то, не местный похоже. Дмитрий Николаич фары выключил и еле-еле по парку катался. Как на зло этой ночью никого вкусного не встречалось, одни парочки по кустам и скамейкам. Парочки трогать не выгодно-девки могут начать верещать так, что приходится отпускать. Правильно одиночек отлавливать, желательно под градусом.

Вот заика и попался. Стоял на стену клуба глазел с открытым ртом, даже не заметил нашу Тойоту.

Дмитрий Николаевич сказал брать, вздохнул, но не передумал и Костя рад стараться. Только усы пальцем завернул и выскочил бесшумно на ходу. На таком ходу попробуй не выскочи – выползти можно, без вреда для здоровья.

Костя думает, что он этот… Рембо. Боец без правил. Выскочил и рукой пацана как-то за горло перехватил и на спину уложил. Я сам этого усатого черта иногда боюсь. Он подкрадется в раздевалке и пробует новый приём на кем угодно. Только нас не трогает – напарники это для него святое. Я бы не знаю, что сделал если бы он меня через бедро в душе кинул. Прибил бы, просто связываться не хочется.

Короче обезвредил он парня и только потом сказал, что это задержание. Тот уже трясется и слюну пускает.

Константин его спрашивает, а он только мычит и толкается. Дмитрий Николаевич вопрос задаёт, а он дёргается и вырваться хочет. Начальник плюнул и за бланками полез в машину, а я заику к стенке поставил, отряхнул. Так допрашивать сподручнее и никто не подумает ничего лишнего. А потом вдруг появляется этот парень.

Вынырнул из темноты как черт из печи. Здоровый такой, молодой. Спортсмен. Таких в фильмах американских показывают, красавчиков – их девки любят, а очкариков они обижают. Этот правда за своим «очкариком» пришел. Я так понял, что друзья они.А может и пидоры, сейчас эта молодежь как не наркоманы, так педики.

Начал он что-то выступать, «отдай и отдай». Я его и отшил, послал куда подальше, пугнул хорошенько. Парень вроде крепкий, а струхнул и друга бросил. Ну это мы так подумали.

Я заику уже оставить думал – нафиг он нам сдался, явно нищеброд какой-то, что с него взять? А Николаевич говорит"пакуй', за ним его полюбовничек всё-равно придёт. Он и пришёл, только немного раньше.

Я дергаю задержанного,"идём', -говорю, а он мычит и плачет. И упирается. И такой сильный бычок, с места не сдвинуть. Ну не по почкам же его отоваривать? Я уже хотел если честно, но Костя не выдержал первый и к нему подлетел, я сразу на два шага назад, чтобы не снесло взрывной волной. Что ты с ним целуешься, говорит, и как выкрутит ему руку, да повёл к машине. С Костей не забалуешь, хорошо, что руку не сломал…мне. Волочит этого перца молодого по асфальту, а тот всё равно сопротивляется, гад солёный. Я бы и рад помочь, да не хочу под горячую руку попасть, а Дмитрий Николаевич только смеётся.

Молодой пищит, руками и ногами в машину уперся и влезать не хочет. Костя злой как пёс, но помощи не просит. Я и отошел по ветру. Кофе наверное дало реакцию, так меня сильно прижало.

Меня мама хорошо воспитывала, отошел в темноту, огляделся нет ли кого. Еще «Эй!» сказал на всякий случай и расстегнул ширинку и только слышу гуп-гуп. Глухие такие звуки ударов, я даже пригнулся.

Оборачиваюсь, а тот парень, который здоровый, откуда-то взялся падла – Дмитрия Николаевича с ног сбил и как в кино через крышу автомобиля прыгнул и обеими ногами в грудь Косте влетел. Костя в одну сторону, заика в другую, а я только рот открыл и за свою штуку держусь. По-маленькому перехотелось уже, по большому хочется, а Костя пришёл в себя и сцепился с бешеным парнем. Дмитрий Николаевич лежит пузом вверх и не икает, а я тоже глаза выпучил. Заика в сторону уползает, а Костю похоже избивают.

Тогда я решил выйти из сумрака. За кобуру взялся, открываю и вытягиваю служебное, а сам выхожу на площадку нашу. Пацан уже склонился над лежащим Костей и что-то у него из спины рвёт, такими странными движениями, не понятно ничего, но очень интересно. Я уже ствол поднял, всё по правилам и только хотел рот открыть, как закричит кто-то. Какая-то баба из ночи как завоет, прямо из-за моей спины. Тут я и обоссался.

10.

Вот так. Я же говорю, что интересно иногда в чужую башку заглядывать. Не всегда это у меня получается, но всегда смешно. Заглянем еще в один славянский череп.

* * *

Катя его не послушала. Миша говорит: «проведи её домой», я ей говорю «пошли», а она меня за руку схватила и потащила в парк кружить. Правду говорят, пьяные бабы – хуже пьяных школьников.

И еще меня за собой тянет. Мне и так повезло, что не пришлось из-за нее с Мишкой драться, а она все равно лезет и меня тащит за собой. Трактор, а не женщина. Люблю таких сильных и настойчивых. Я даже ничего и сказать не успел, даже не сопротивлялся, а уже по влажной траве чавкал, портил белые кроссовки. Катя, как белорусский партизан, шла в обход.

Несмотря на то, что её шатало по ветру ориентировалась она в темноте, как хищник. Я только ноги успевал задирать, чтобы не споткнуться и руками ветки отгонял, чтобы в лицо не прилетело, а она сворачивала постоянно влево, выдерживая какой-то странный радиус.

Через пару минут уставший, грязный и с разодранными до крови ладонями я наконец остановился. Точнее меня остановили. Катька встала резко и рот мне ладонью мягко зажала, чтобы не говорил. Я и не собирался, только дышал тяжело.

Мы похоже зашли с другой стороны и чуть не наткнулись на копа. Помню этого черномазого по Тройке, он в штатском приходил, молча и долго напивался, а потом выводил на улицу кого-то из посетителей. Обычно молодого веселого пацана цеплял. Не любил он «молодость» и разбивал ей лицо до крови и до хруста носовой кости – расплачивался и уходил в ночи. А я иногда вызывал скорую, иногда это делали друзья пострадавшего или он сам уходил, пошатываясь и орошая кровью тротуар.Конечно никто не писал никаких заявлений в полицию. Никто не хочет связываться с Нариком – гнилой и абсолютно жестокий тип в погонах.

А теперь он стоял не замечая нас и доставал свой инструмент из штанин. Я предпочитал не смотреть на это зрелище и отвел взгляд в сторону полицейской машины, а поэтому хорошо разглядел, как из темноты появился тот самый парень.

Сержант к нему спиной стоял и сразу его не заметил, но Мишка не захотел бить исподтишка и благородно постучал ему по плечу. Полицейский оборачивается и тут ему такие плюхи приходят, что звук их перепугал Нарика. Он медленно оборачивается, еще не понимая, что происходит, а сержант всем телом как подрубленное дерево летит на пол.

А парень, с которым я чуть не подрался, красиво прыгает через машину и сбивает с ног второго копа. Красивое.

Вместе они летят на землю и обмениваются тумаками, пока Нарик дрожит и дергает за кобуру, как за пипиську.

Вечно можно смотреть на огонь и на то, как дерутся пацаны, только женщины иногда мешают и пистолеты.

Всё так быстро происходило, что теперь не понять, как было по-настоящему. Сначала Нарик вытащил оружие и направил на парня. Направил и водит стволом из стороны в сторону. Это всё потому что они там с усатым копом в один клубок сцепились и кувыркаются. Нарик боялся своего зацепить – ранение напарника это тебе не малолеток за баром избивать, за это можно и присесть, наверное.

Рано или поздно он бы попал, даже если бы парень отцепился от усатого и встал, то получил бы пулю, но в мужские разборки вмешалась Мисс Большая Грудь. Заметила оружие и завыла как сирена противовоздушной тревоги. Армяна аж передернуло, а я похолодел – волна прошла просто от затылка до пяток, как будто из ведра воды облили сзади. Я подумал, что он сейчас развернется и в темноту шмалять начнет с перепугу, а там как раз мы стоим. У меня обратный подсчет в голове пошел – десять секунд до конца никчемной жизни, даже Катьку завалить не успел.

Десять!

Нарик оборачивается и щурясь вглядывается в темноту.

Девять!

Похожий на вампира, выпившего только что жертву парень поднимает голову и всматривается в Нарика.

Восемь!

Катя наконец-то закрывает рот и падает без сознания, еле успеваю её поймать.

Семь!

Глухой удар. Кажется, мой конкурент по женщине только что добил полицейского одним ударом.

Шесть!

Я вместе с Катькой сажусь на землю, скрываясь в ночи, как вампир, удержать её на руках я не могу – красоты много не бывает.

Пять!

Паренек, которого задерживали копы, поднимается и бредет доставая на ходу что-то блестящее из кармана. Я думал это нож!

Четыре!

Нарик матерится и захлебывается ругательствами. Парень уже вбивает их ему в глотку.

Три!

Я зажимаю Катьке рот ладонью. Если этот псих увидит нас, мне конец. Конечно о том, что он наверняка уже слышал её сирену я не вспомнил.

Два!

Задержанный переворачивает усатого на живот и садится у него в ногах.

Один!

Убийца говорит: «Я же просил тебя забрать её.»

Мне конец.

11.

Можно было на ситуацию и со стороны Витьки посмотреть, но там только сопли были в основном и дикий страх. А со стороны усача холодная ненависть и горячие пиздюлины. Поэтому продолжим.

Я когда увидел толстяка-бармена и Катьку в кустах немного офонарел. Ну как же расстались совсем с другой стороны и они должны были уже быть на пути к Катиной общаге, или где она там живет, а были туточки. Плюс Катя рот открыла и раскинув руки на руках у толстяка-бармена возлежала, как помещица на перинах, а он на меня выпучив глаза смотрел и побелел как памятник Ленину в лучшие годы.

– Я же просил тебя забрать её.

Даже злиться сил нет, только что все силы ушли в этой безумной авантюре, энергия рванула и вышла вся, еще чуть-чуть и упаду прямо здесь. А у меня три мента отдыхают в лужах крови.

Бориска трусится и пальцем тычет. Я оборачиваюсь, Витька – молодец уже с усатого крылья выкорчевывает. Да так зло вырывает, с наслаждением.

– Спасибо, – говорю Борьке и осматриваю своего. Так и знал, и у него крылья сложены на спине, как парашюты. Вот тебе и слуги народа – настоящие хранители тьмы. Причём все трое. Да и как бы нормальный человек ужился в компании уродов – так не бывает, или сам станет уродом или уйдёт. Эти спелись.

– И что мне с тобой делать?

И правда, что?

Витька деловито вырывает второе крыло и поднимается. Я машу ему рукой и возвращаюсь к баранам.

– Ты ведь понимаешь, как вы не вовремя вернулись?

Борис кивает, у него дрожат пухленькие губки. Катька похрапывает у него на коленях.

– С ней что?

– Вырубилась, – пищит Бориска и округляет глаза.

– Что она видела?

– Ничего, – слишком быстро отвечает он.

– Значит почти всё. И что мне делать с вами?

Витька пытается перевернуть жирного, а Бориска бледнеет и худеет на глазах.