Текст книги "Требухашка. Рождение (СИ)"

Автор книги: Михаил Северный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Глава 13

1.

Жизнь шла своим чередом. Ну один денёк точно пролетел незаметно и почти без приключений. А на вечер как всегда началось, но обо всём расскажу по порядку.

Полицейские привезли меня почти под дом и ножа за спиной не держали. Просто помогли по доброте душевной, вот так. Всё равно в мою сторону ехали. И это были именно те ублюдки из парка, которые мутузили Витька и которых оприходовал я. Они ни черта не помнили, они даже забыли что должны быть полицейскими -ублюдками, а стали цивилизованными блюстителями порядка.

Как вылез я с заднего сидения полицейской Тойоты с открытым ртом,так и ходил полдня с таким выражением лица. Встретить добрых полицейских это прекрасно.

Требухашка уже шевелился и узкими щелками своими Витька искал. Я погладил его сдерживая отвращение(сильно липкий и влажный) накрошил хлебных крошек и отправился умываться. Поспать времени уже не было, несмотря на то, что я прикатил на авто. Если лягу, то на работу уже не проснусь – а разбудить теперь некому.

«Чё крутитесь! тут!» – закричал сосед сверху, когда я ставил чайник. Бросился к окну в надежде увидеть, на кого он так гавкает и только тени заметил врассыпную бросившиеся из нашего двора. На глаза дяде Андрею показываться не стал, общаться с ним не хотелось, а он еще долго бушевал где-то там сверху и возмущенно рассказывал про то, что «Гитлер с цыганами работу зря до конца не доделал».

Это точно были не цыгане. Меня пасли люди толстой барышни с Индийского, только я не мог понять зачем.

* * *

Рабочий день прошел как по маслу. Даже подмигивания старичка-напарника меня не раздражали. Он улыбался себе под нос, прищелкивал языком и показывал головой на офис. Пускал шутки насчет двух больших вареников, которые покоряются только красавцам-мужчинам.

Валюха тоже на меня начала с уважением смотреть. Говорила вежливо и гоняла старика, а меня отправляла на перекуры. Он не обижался и только грозил пальцем. Всё равно, хитрец, умудрялся нифига не делать. Старая школа.

Директор магазина иногда выползал на свежий воздух и спрашивал как я отношусь к тем или иным новостям, за кого буду голосовать, будем воевать или нет, порвём Запад или он нас?

Я отвечал нейтрально-осторожно, мало ли что усач себе думает. Конечно, мы всех порвем,было бы о чём спорить.

Потом неожиданно в обед пришла Катька, хотя сегодня был не её день и принесла горяченького дяде Толику. Он даже немного офигел, раньше она так не делала. «Ну и вы присоединяйтесь, не стесняйтесь» -сказала не смотря в мою сторону. Я не стал отказываться и взял ложку, которую Катька принесла с собой.

Потом она нас оставила и свалила в контору.

– Чудеса, бля буду, – подтвердил наворачивающий супчик дед, -как же я после такого сытного обеда тяжелое подыму? Мишка, будешь ты сам вкалывать.

– Не в обиду, – сказал я, – возраст ваш уважаю, но ели бы вы супчик, дядя Толя, если бы не я?

– Меня бабы подкармливали, когда ты еще из сиськи молоко пил, – обиделся дед, но кушать не перестал.

Катька покрутилась пару часов и ушла. Странные эти женщины, не поймешь никогда, что у них в голове.

* * *

А вообще хорошо, что рано ушла. Нельзя мне сегодня отвлекаться на обеспечение её безопасности, оружие мне нужно вернуть.

2.

Требухашка вылез из коробки и уже собирался свалиться на пол, когда я вернулся.

– Спокойнее, папа дома.

Я положил его на место и убедившись,что червяк сожрал всё, что рядом было съедобного, насыпал в коробку свежих крошек и отломал перьев из Витькиных запасов. Запасы кончались и кушал он не меньше, чем обычно – тут Витька ошибался. Мне нужен мой кастет и щипчики, уже завтра.

– Задрали гребаные цыгане! – заорал Андрюха сверху и я рванул к окну.

– Андрей, да что вы кричите постоянно!

– Миха, ты?-обрадовался он собеседнику– Задолбали, слышь. Собираются цыгане под окнами и смотрят на окна! Ночью, бля, днем, бля, по утрам, бля. Стоят и смотрят! У меня мороз по коже от этих черных рож! А только начинаешь орать они убегают, как сраные олени. У тебя есть ружьё?

– Нету, -сказал я, – побойтесь бога, зачем вам?

– Так они возвращаются, бляди! Я уже спать боюсь! Шкаф к двери придвигаю. Ты слышал про цыганский гипноз?

– Дядя Андрей, мне надоело перекрикиваться, мы людям мешаем, чао!

– Так может чайку попьём…поговорим…

Но я уже закрыл форточку. Подождал минут пятнадцать, но сосед так и не спустился. Он как вампир без разрешения не входил.

Гусеница смотрела безразлично и еле слышно щелкала.

– Ну что, миньон, идём прогуляемся?

Но перед этим я собрал ещё кое-что в пакетик и взял с собой.

3.

Требухашку я спрятал на себе по методу запатентованному Витькой. Осторожно посадил на голое плечо, подождал когда он осторожно приклеится (совсем не больно) и замрёт, а потом надел сверху лёгкую курточку. Питомец не возражал.

– Надеюсь ты там не задохнешься, почему-то я уверен, что идти вместе нам будет интереснее.

Но просто так уйти не удалось. Во дворе бабушкину лавочку занял Андрюха – надоедливый до чёртиков сосед. Мне больше нравилось, когда он пил.

– Здарова Миха, -похлопал он рядом с собой, -присаживайся.

– Спешу, извините.

Но переспорить этого черта ужасно сложно.

– Дождутся тебя твои девки. Садись, уважь старика.

Пришлось сесть, хорошо, что Требухашку я посадил на правое плечо.

– Куда спешишь?

– По делам, – отрезал я сразу, дал понять, что распинаться не буду.

– Слышь, так ты подумал, насчет моего предложения?

Он не угрожал и не упрашивал, просто пытался еще раз и наверное еще не раз будет пробовать. Как он мне дорог.

– Да вот сложилось так, что не люблю когда меня бьют. Сразу ответ даю.

– Не, -махнул рукой сосед, – не будет тебя никто трогать. Просто поговори с ним. Может получится чего. Просто посмотри ему в глаза. Хороший же человек, в смысле – ты, слышь. Может чего в голову тебе придёт, а?

– Слушайте, – я уставился на него,-ну вот чего придумали. Я вам Кашпировский или кто? Нет у меня дара никакого, с чего взяли вообще?

Он не сдавался и папиросу новую подкуривал для уверенности.

– Сон мне приснился, вещий,слышь. Да такой, что из башки не выходит и ты там главный герой. Рассказываю…

– Не нужно,– я встал и плечо с гусеницей почесал машинально, – Ладно, соберемся как-нибудь. Только ничего у вас не получится – бить себя не позволю, а никакого дара у меня нет. Чисто по-соседски соглашусь, приходите на чай.

– А что у тебя с плечом? – вдруг спросил он, прищуриваясь.

– Шина, опухло немного. И, вообще, я же целитель? Сам себя вылечу.

– А в пакете, что? Лекарства? На кокаин похоже.

– Смешно.

Пришлось уходить по-быстрому, он не поверил в мои глупые отмазки, но и меня это не сильно интересовало. Нужно быть осторожнее.

4.

К индийским баракам дошел быстро, не замедляя шага. Во-первых чтобы не испугаться и не отступить. А во вторых, чтобы попасть до заката. Ночью я туда точно не зайду.

Плана как всегда не было. Оружие я тоже брать не собирался. Не хотелось бы убивать людей направо и налево, даже если это бомжи, бандиты и торговцы наркотиками.

Думаю и меня убивать не будут, если бы хотели то сделали еще тогда. И вообще со мной мой талисман на плече.

* * *

Войти во двор огороженный высоким забором это как нырнуть с трамплина. Главное вниз не смотреть.

Во дворе было людно, не так как прошлый раз. Пару мужчин в рваных теннисках и шлепанцах на босу ногу курили и перекидывались в домино, женщины стирали в больших баках тяжелоё белье, простыни и рваные шубы висели на веревках как на проводах, и на земле собрались большие мыльные лужи.

Не знаю говорили они или шумели до того как я вошел, но сейчас воцарилась тишина, как в гоголевском Ревизоре. Я замер и они тоже замерли, открыв рты.

– Опа, – тихо нарушил тишину дед с костылём и поскакал в сторону барака,оглядываясь не побегу ли следом. Я ждал.

С оглядкой люди начали возвращаться к своим повседневным делам, а я стоял и просто ждал, не зная что сказать.

Кто-то уже бежал по коридору и грохот спешащих шагов был слышен здесь, на улице. Я повернулся в ту сторону и погладил гусеницу на плече. Бомжи насторожились и смотрели искоса.

И вот в дверях появился он. Бомж Георгий – предатель с велосипедом. Он чуть запыхался и смотрел насторожено, но он не боялся, даже ухмыльнулся, «собакен».

– Чего надо? – крикнул с порога. Это было грубо.

– Кастет мой верни, Жора. И щипчики.

– Нет у меня твоих вещей.

– Девушке своей расскажешь. Наврал мне всякого, чай не дали выпить, чуть не убили, да ещё и ограбили. Отдай вещи и забудем обо всем.

– Не все так просто мужчина.

Я повернулся на женский голос. Одна из нищенок стиравших белье теперь выпрямилась и на меня смотрела.

– Вы тоже не ангел. Георгию что-то набрехали, в общину нашу под видом полицейского пролезть хотели с холодным оружием ночью. Скажите, спасибо, что вас Пухлая только с синяком на затылке отпустила.

– Согласен. Обое – рябое. Отдайте мои вещи и разойдёмся, забудем обо всех непонятках. Я пришел с миром и всё такое. У меня даже оружия нет, товарищи-бомжи.

Тут они реально напряглись. Не знаю как это почувствовал, но злая энергия чуть не вышвырнула меня со двора одним дуновением черного ветра. Они, эти бедные люди, стали выше и даже силуэты оформились четкими линиями,как будто вырезанными из бумаги.

Мужики начали обходить меня с разных сторон, а Георгий только кривился. Я поднял руки вверх, как будто сдаваясь.

– Спокойно! Вы чего? Что я такого сказал?

– Мы мало обеспеченные люди, а не бомжи. У нас есть жилье и крыша над головой, многие из наших работают и убирают улицы по которым ты ходишь. Чем принципиально ты отличаешься от нас, мальчик? Тем, что повезло родиться и досталась квартира от родителей? Так ведь никогда не поздно её потерять. Люди, которые здесь живут знают как можно потерять всё и сразу.

– Ребята, – я поднял руки в успокаивающем жесте, пальцы немного тряслись от напряжения, но это ерунда – отдайте мне мои вещи. И всё. Георгий, ты же нормальный человек.

Он смотрел на меня и головой качал, почёсывая небритый подбородок. Уговоры не действовали.

– А рубашку мне кто вернёт? Которую ты на спине порвал, псих. А в морду мне дал за что? Припер в наш дом, тебя отпустили так ты вернулся и опять оскорбляешь? Иди, пока отпускаю.

Они смотрели на меня волками. Простые люди. Такие же как я, просто им чуть больше не повезло. Как же неприятно было чувствовать себя чужим здесь.

– Мне очень нужны щипчики. Кастет так и быть оставьте себе, но щипчики -это личное. Это же не оружие – верните.

– Ишь как защебетал, – вставила свои пять копеек какая-то баба, – а говорил, что Бэтмен. Ужас, летящий на крыльях Ночи!

Бомжи начали смеяться и перебрасываться своими непонятными приколами и шуточками, я послушно молчал. Пусть посмеются, хороший знак. Еще не выгнали,стегая мокрыми тряпками и закидывая мусором значит шанс решить всё миром ещё есть.

Старик Георгий тоже трясся от смеха вместе с ними и на меня свысока посматривал, а я переминался с ноги на ногу, как школьник после уроков.

– Как же ты изменился после хорошей трепки. Как будто другой человек пришел. Ты может наркоман, падла?

– Я у Пухлой не покупал ничего, вам ли не знать, барыги.

Последнее слово было лишним. Тут я был не прав, столько держаться, чтобы всё испортить. Бомжи сразу потускнели и замолчали. Напряжение заискрилось и лопнуло, разбрасывая искры.

Георгий помрачнел и улыбаться перестал, я клял себя последними словами. Это же надо быть таким идиотом. Окружающие еще не повыхватывали ножи, только потому что у них не было оружия, хорошо, что мы не в Гарлеме.

– Ладно, идём к маме, сам у неё просить будешь.

Дед освободил проход и махнул рукой, заходи, мол, не плачь. Дверной проем смотрелся черным неумытым горлом людоеда и нырять в его зев не хотелось, но выхода у меня не было. Георгий ждал,как швейцар у гостиницы, я не решался войти, как молодая проститутка первый раз на работе переминался с ноги на ногу у входа.

– Идешь, Чистомен?

– Почему бы и нет, мой старый друг.

5.

Пухлая ждала меня, знала что я иду. Я это понял по скрипу кровати из комнаты, который был слышен еще издалека. Тяжелый многотонный мясной танк разворачивался и занимал выгодную для стрельбы позицию.

Фигуры в коридоре быстро разбегались в стороны, освобождая проход -так быстро, что я не успевал их даже разглядеть. Мужчины, женщины или дети? Непонятно, просто быстрые тени.

Бомжик Георгий осторожно шел за мной, не провоцируя на плохое резкими движениями. Перед нужной дверью я остановился.

– Подзабыл, туточки?

– Заходи, Ганс, не бойся! – загрохотал голос из комнаты и я понял, что дверью не ошибся.

Пухлая вышивала, на коленях у нее было расстелено огромное покрывало, в руках иголка, куча ниток на постели разложено. Хозяюшка, да и только. Я осторожно вошел и улыбнулся, стараясь выглядеть дружелюбным. Только никакого юмора в сторону старухи, никаких дурных шуток и намёков. Только не испортить ничего.

– Я присяду? – поискал глазами стул, но без разрешения брать его не стал. Пусть чувствует, что она тут главная – добрее будет и сговорчивее. Георгий маячил в коридоре, но не заходил.

– Иди сынок, иди, – махнула женщина пухлой рукой-сосиской, – я фашистов не боюсь. Мы их в сорок пятом разбили и сейчас погоним через Польшу.

Я кашлянул и выразительно посмотрел на стул.

– Да садись,фриц, не дёргайся. В ногах правды нет.

Она мрачно следила за тем, как я устраиваюсь и заговорила только когда сел:

– И чего пришел опять, немец? Одного поражения под Сталинградом мало?

– Вещи оставил свои. Хотелось бы забрать и обиды оставить в прошлом. Если кастет потеряли то я не в обиде, а щипчики мне нужны – семейная реликвия.

Мы наконец-то оказались наедине, Георгий прикрыл двери и остался по ту сторону стены. Здесь были только я и помешанная на фашистах больная бабка.

– Отдадим, чего не отдать. Мы же не фашисты, как некоторые.

– Тетя, – я огромным усилием воли заставил себя успокоиться и не психанул, – вы перестаньте шутить, а то ведь надоело уже и не смешно. Чего я вам сделал? Отдайте мои вещи и я пошел. И больше не нужно за моим домом следить, соседей пугать. У нас не Берлин, а обычная панельная пятиэтажка -отводите войска взад.

Тетя захохотала: громогласно и задорно, помогая себе хлопая ручками и трясясь как пельмень в кипятке. Я даже испугался, что рухнет кровать или она сама упадет на пол скорчившись от инфаркта, Георгий заглянул в комнату, осмотрелся и моментально скрылся, успокоившись.

– А ты умеешь поддержать разговор, красавчик, – отсмеявшись, сказала она. Женщина начинала мне даже нравиться.

– Да вроде не жалуюсь на чувство юмора,-ответил я, – да и вы тоже ничего. В самом соку.

Смех загремел так, что сынуля уже влетел в комнату с топором наперевес, осмотрелся, извинился, поклонился и вышел. Мясная гора продолжила трястись.

– Молодец, фриц. Отдам тебе твои артефакты. Только про войска я ничего не поняла. Мы за твоим домом не следим– я даже не знаю, где твой бункер.

Она действительно никого не посылала, я поверил через пять минут – если и врала, то очень убедительно.

– Дела… И кто же тогда следит за мной?

– Похоже у тебя много врагов, парень. Будешь чай?

За дверью кто-то хрюкнул от неожиданности и я не отказался.

– Только не так как в прошлый раз.

– Григорий! – позвала хозяйка, и отложила в сторону свои вещи, – Ставь чайник! Мы гостей любим, просто явился ты в ту ночь не с добром. И сахара, всё еще нет, помнишь?

– Почему же, – я полез в пакет и достал упаковку хорошего заварного чая и полкило сахара,– Уже есть.

* * *

Хочешь растопить сердце полной женщины, поухаживай за ней – чем я и занялся, искупая вину. Да, я чувствовал себя виноватым после того ночного вторжения, только о дин вопрос крутился в голове, одно неразрешенное дело и я собирался спросить. Но может быть не сегодня. Сегодня мы говорили о кино.

Пухлая оказалась киноманкой и довольно приятной собеседницей. Фанатка Вячеслава Тихонова и Аль Пачино. Любила кино советское, американское и индийское. Современное русское не признавала ни в каком виде.

Георгий не был ее сыном -какой-то далекий родственник, но они сознательно обманывали всех вокруг, чтобы держаться вместе. Любовником её он тоже не был, подчеркнула она, краснея.

Жизнь у них сложилась не счастливо, но даже обладая кучей болячек и обидных прозвищ Пухлая духом не падала и практически руководила этими бараками. Она сознательно обходила тему наркотиков, что понятно, и не говорила, чем же они зарабатывают на жизнь, если не попрошайничеством. По кинотеатрам только скучала сильно, туда ей ходу больше не было.

Глава 14

1.

Пухлая вернула мне вещи, а я оставил ей сахар и чай. Женщина не скрывала радости, пришлось вежливо отказываться от тесных объятий. Она позвала своего «сыночка» и приказала притащить то, что забрали. Он выполнил приказ и послушно всё принёс.

Кастет я сразу сунул в задний карман джинсов и забыл о нём, зато щипчики покрутил перед глазами и любовно вытер от пыли футболкой. Мои, родные, вернулись. Даже червячок на плече зашевелился и потеплел, но себя не выдал.

Я также пообещал тётеньке, что притащу ей планшет, подключу девайс к интернету, и месяц, как минимум, она сможет наслаждаться просмотром советских фильмов на YouTube. Дальше, правда, придётся платить. Но она и так была счастлива.

– Как всё-таки круто делать людям приятное, – говорил я Требухашке дома чуть позже. – Мириться лучше, чем ссориться. Что скажешь?

Требухашка молчал, но явно соглашался. Неудивительно – я его осыпал крошками хлеба, как конфетти, пусть балдеет и на всё соглашается.

– Когда уже ты станешь бабочкой? Буду играть с тобой, как с котёнком: мячик куплю специальный или моток ниток, как у Пухлой. Интересно, будешь за ним гоняться, как наши пушистые друзья?

Гусеница молчала и еле слышно щёлкала.

– Знаю, что скучаешь по Витьке.

Я налил чаю и уселся осторожно рядом: не хотелось бы питомца кипятком ошпарить.

– Я тоже скучаю, хоть ему и не говорил такого. Понимаешь, мужики таких вещей друг другу не говорят. Даже друзья. А Витька – мой лучший друг.

Гусеница шевельнулась, едва заметно глазу.

– Как и ты. Двое вас у меня. Нужно будет позвонить Вите как-нибудь.

2.

Все обещают позвонить и помнить друзей, но мало кто выполняет своё обещание. Я оказался ничем не лучше. Жизнь продолжалась – рутина брала своё.

Требухашка хоть и вылупился из своей скорлупы, застрял на следующем переходном периоде и меняться не спешил. Слава богу, жрать перьев стал меньше, а больше по хлебу и водичке убивался. Шума лишнего не издавал, и я уже спокойно оставлял его дома одного в коробочке. Только подсыпал свеженькой еды и водичку в мисочке менял.

Витька теперь и не нужен был, разве что готовил он лучше, чем я. Скучаю по его пельменям. Я даже магазинные умудрялся переварить, и приходилось всасывать эти разваренные оболочки, кривя морду.

Но и это не страшно, когда на работе подают такие хорошие обеды. А кормить нас начали от души. Катюша приносила кастрюльки и в свою смену, и на выходных. Одну себе и вторую нам с дядей Толей на двоих. Один раз принесла мне кастрюльку отдельно, но я такого богатства не потянул и потом целый вечер мучился от переедания. Намёк девушка поняла и больше так не рисковала.

Напарник был доволен, да и я не возражал. От меня продавщица ничего не требовала и не просила, но каждый раз после работы я провожал её домой. Не в качестве расплаты за пирожки и супчики, а потому что не хотел, чтобы с ней что-то случилось. Убийцу всё ещё не поймали, а о введении комендантского часа ходили упорные слухи. Даже мэр уже намекал на такой поворот. Народ медленно подводили к мысли: «Надо». Со дня на день грянет, а пока я старался защитить хотя бы одну, пока не созреет Требухашка.

3.

Сосед тоже про меня не забыл. Как узнал, что Витька уехал, обрадовался и в друзья, и в хорошие соседи набиваться начал. То после работы перехватит, сидя на своей любимой лавочке, то вечером в двери постучит и спичек попросит или соли, а сам через плечо заглядывает.

Один раз даже с бутылкой пришёл «посидеть», но я отказал. Во-первых, он бросил вообще-то, во-вторых, я не пью, а главная причина была в том, что я гусеницу по приколу на кухонную дверь приклеил, и Требухашка медленно тренировался сползать вниз, оставляя липкий след. Не нужно таких вещей посторонним наблюдать.

И что же, обиделся сосед? Да нифига. Даже «спасибо» сказал за то, что я не дал сорваться – второй раз я его спас, типа. Как мне это уже надоело. Не отставал он со своей навязчивой идеей: «Приведу тебе Костяна и приведу Костяна. Только посмотри, только посмотри». Отказаться охота, но я ведь уже пообещал. Поэтому только время тянул в надежде, что он забудет. Но Андрей не забыл.

Вечером он постучался в двери уже не один, с Костяном.

* * *

Я вышел в коридор, на порог их не пустил, потому что Требухашка лежал в коробке на столе.

Костяна я смутно помнил, один из тех бухариков, что били меня тогда. Правда, сейчас выглядел он намного хуже, чем я в тот момент. Его не просто избили, а ещё поездом переехали, в грязи вываляли и заставили год не мыться и не кушать. Чёрные глаза таращатся из глубоких глазных впадин, волосы причесаны, но их – раз-два и обчёлся.

– Выйдем? – попросил Андрей, и я со вздохом потащился за ними во двор.

– Парни, мне завтра на работу. Выспаться охота.

– Присаживайся, – сосед сел первым и Костяна за руку потянул. – Так когда?

– Что когда?

– Слышь, Мишка, не гони. Ты обещал его посмотреть.

Костян грустно икнул и согласился, я только руками от перегара прикрылся, как от огненного дыхания дракона.

– И что я с ним делать буду? – так соседу и сказал, но он только плечами пожимает:

– Делай, что хочешь, но брата спасай. У него семья, хоть и бросила дурная баба парня, но помогать дочкам нужно. А с того света не очень и поможешь.

– Можно после смерти по ночам жене являться, – предположил я, – и выть. Типа привидения.

Костян грустно поднял брови и кивнул.

– Смеёшься, – сказал Андрей, – а человек может завтра под забором окочуриться, а может сегодня в своей блевотине захлебнуться. И виноват будешь ты.

«Да почему я!» – захотелось заорать от злобы и отчаяния, но удалось сдержаться.

– Я ведь говорил, что нет никаких гарантий, – проскрипел я сквозь зубы.

– Хорошо, – покорно согласился сосед, – нас устраивает даже такой шанс. Верно, Костян?

Костян кивнул.

– И зайдёт в дом только он.

– Принято. Слышь, Костян, ты согласен?

Костян был согласен.

– И он будет терпеть, если придётся, и выполнять все мои указания.

Сосед чесал маковку чуть дольше обычного на этот раз.

– Ну? – переспросил я. – Всё?

– А ты… это… слышь… Ничего такого… в задницу ему засовывать не будешь, слышь?

– Всё, – сказал я и встал, – идите на хер быстрыми шагами, я спать.

И тут ожил Костян. Как только смог так быстро двигаться, схватил меня обеими лапами за руку и на колени грохнулся:

– Мужик, помоги. Не слушай его. Всё сделаю – спаси. На грани я уже. Пью всё, что журчит, как не спалил потроха ещё до сих пор, сам не знаю, а остановиться не могу.

– Встаньте, встаньте, – я наклонился и взял его за плечи, ни дать ни взять американский проповедник.

А теперь все мы скажем «Аллилуйя!»

Попытался его поднять, но мужик только сильнее в меня вцепился и в глаза смотрел, как пёс, мечтающий о том, что бросивший его хозяин сегодня точно вернётся.

– Помоги, мужик! На тебя вся надежда, или в парке ночью повешусь – сил нет больше. Семья ненавидит, жена военного себе нашла, с дочерьми не разрешает видеться, а моим девочкам шестнадцать и четырнадцать – самый важный возраст, подростковый. А я, я когда напьюсь, хочу им шеи свернуть, такая злоба внутри. Собственных ангелочков ненавижу и к вояке ревную, потому что он им всё покупает, и они ему улыбаются – я видел.

Под конец своего монолога он почти перешёл на шёпот.

– Убить из ревности хочу детей, только жажда выручает. Если бы пьяным не валялся постоянно, то давно бы сделал. А как в себя приду, то холодею от своих мыслей, чувак. Мне или в дурку, или на тот свет. Ты – последний вариант, путь к свету. Забери меня с собой, я приду сквозь злые ночи, – злобно захрипел он, и я похлопал его успокаивающе по спине.

– Ладно-ладно. Встань, не нужно так убиваться. Давай попробуем, только мне нужно приготовиться. Жди здесь, на лавочке.

– Спасибо, – запричитал он, – спасибо, Светлый человек! Попробуй, я всё выполню, лишь бы сработало.

– Благодарочка, – уже закуривал, удовлетворённый сценой, сосед, – я его постерегу, ты давай быстрее, тебе завтра на работу.

– Зульфия-целительница, – вдруг вспомнилось мне имя, – видел афишу. Может, вам к ней обратиться?

Костян вдруг завыл и за волосы схватился, будто желая парик вырвать.

– Ты обещал, – напомнил сосед, и я пошёл домой.

Требухашка! СОС! У нас проблемы!

Гусеница лениво лежала, обожравшись хлеба, и не реагировала на внешние раздражители в моем лице, а я метался по кухне, не зная, что делать.

– Ладно, ты пойдешь на плечо старым дедовским способом. Нет, заметит под футболкой.

Я схватил коробку и, не придумав ничего лучше, спрятал ее под диван вместе с гусеницей. Навел порядок: застелил постель, пособирал разбросанные вещи и поставил посреди комнаты стул. Подумал и поставил напротив него зеркало. Накрыл зеркало одеялом – выглядело смешно. Развернул зеркало к стене, а одеяло сложил и сунул на место. Принес из ванной свежее полотенце и положил на кровать. Нашел свои старые наушники Sennheiser и кинул рядом. Включил на телефоне мистическую музыку и, пожав плечами, пошел звать пациента.

* * *

– Я точно не нужен? – семенил за нами до подъезда Андрей. – Точно-точно?

– Идите домой, дядя Андрей. Если что получится, вы узнаете первым.

Уходить он явно не хотел: фонтан любопытства прорвало, и я его понимал. Теперь и мне стало интересно, что получится. А он даже не знал, в чем задумка. Ему было интереснее в разы.

– Так, может, слышь, подстрахую?

– Ничем не могу помочь. Идите домой.

– Слышь…

– Иди домой, брат, – прохрипел Костян. – Ради меня.

– Ага, – сказал Андрей, остановился и добавил: – Ага. Ну, как скажете. Мишка, слышь, поаккуратнее там.

За кого они меня принимают? За хирурга?

* * *

Андрей остался на скамейке, а мы пошли ко мне. Костян шел покорно, как обдолбанный кот на кастрирование.

В подъезде запах старого пота и грязной одежды ударил в нос так сильно, что глаза заслезились. Поэтому, когда гость разувался в прихожей, я поспешил открыть окна.

Он уже ждал меня и, как осел, покорно следил за моими телодвижениями.

– Без обид, – говорю.

– Ничего. Тапочек нет? А то у меня лапы грязные.

Носки на его ногах и правда потеряли изначальный вид. Толстыми грязными ногтями можно было копать могилы, а пол придется помыть, чтобы не подхватить никакой кладбищенской заразы.

– Заходи так.

Я провел его в комнату и усадил на стул, спиной к окну, а сам выглянул во двор. Андрей не ушел, светил огоньком сигареты. Костян сидел спокойно, похожий на грязного старого кота, медитирующего на курятник. Нужно было бы уже начинать, но я прошел на кухню, тщательно вымыл руки, стараясь сосредоточиться и успокоиться. Сердце колотилось, выбивая дробь о грудную клетку. Не знаю, сработает или нет, но попробовать стоит.

Я торжественно зашел в комнату и посмотрел в глаза ещё не потерявшему надежду алкашу. Он действительно очень сильно хотел выздороветь, а я мог только попытаться.

– Выслушай меня, Константин, причем очень внимательно. Слышишь?

– А как же, – кивнул он и высморкался на пол. Красавец!

– Сейчас я завяжу тебе глаза. Твоя задача – сидеть смирно. Что бы ты ни услышал, что бы ни произошло, ты не должен реагировать. Нельзя снимать повязку, нельзя пытаться что-то рассмотреть. Не нужно прислушиваться и пытаться понять, что происходит. Если будет больно – терпи. Если будет очень больно, так, что невозможно терпеть, скажешь мне. Но чем больше вытерпишь, тем лучше для тебя. Понятно?

– Ясно, чего тут не понять.

– Вот и ладушки. Тогда приступим. Снимай верхнюю одежду.

Мужик вздрогнул и промямлил:

– Это обязательно? Догола?

– Я же сказал: верхнюю. Штаны мне твои не нужны. Рубаху скидывай прямо на пол, всё равно уже.

Он не стал спорить: снял клетчатую рубашку, кинул на пол, а вслед за ней через голову стянул майку. Из волосатой спины торчали не только клочья шерсти. Когда черные крылья расправились, облегченно шурша на сквозняке, я понял, что делаю всё правильно.

Черные по краям перья были желтыми изнутри, а противная коричневатая желтизна въедалась в кожу. Я провел пальцем против шерсти, и желтая пыльца посыпалась на пол, орошая гадостью паркет. Мужик умирал вместе с крыльями или был близок к смерти. Он стоял на краю.

Я обошел согласного на всё мужчину и взял полотенце.

– Завязываю глаза. Не бойся.

– Жги, и пусть у тебя получится.

И мы начали…

Я аккуратно свернул полотенце и затянул его как можно туже, махнул руками перед лицом, проверяя, видит он или нет, и подтянул чуть ниже.

– Не видно, не беспокойтесь. Можно чуть ослабить? А то череп лопнет, – произнес он с легкой тревогой.

– Расслабляться будем, если получится. А пока терпи – ты обещал.

– Ладно, – выдохнул он и больше не произнес ни слова.

Я подключил наушники к телефону, проверил на себе, затем надел их на пациента. Чем меньше он слышит, тем лучше. Пусть впитывает классическую музыку с YouTube, а мне станет чуть спокойнее.

Пришло время Требухашки. Закрыв шторами окно, я достал коробку из-под кровати. Толстая гусеница чуть оживилась, щелкая маленькими челюстями, и зашевелилась в остатках хлебных крошек, вся вывалявшись в вате.

Крылья на ее спине задрожали, зашуршали быстрее прежнего, и личинка застыла, когда я поднял коробку на уровень груди и вытянул вперед, словно жрец майя, протягивающий вырванное сердце навстречу солнцу.

– Будешь кушать? Вкусное. Ням-ням, – произнес я с усмешкой.

Костян слегка качал головой в такт рекламе, которую, как всегда, не вовремя включил иностранный видеосервис.

Требухашка выпустила коготки и начала ворочаться, пытаясь развернуться. Пыхтение и щелчки становились все громче и быстрее.

– Я понял, – сказал я, заметив ее неловкие попытки, и одним движением схватил ее пальцами за туловище. Выкинул коробку на кровать. – Ладно, была не была!

И приклеил инопланетную гусеницу на спину человеку.

* * *

Требухашка приклеилась точно по линии хребта, как самый настоящий паразит. В стороны брызнуло коричнево-кровавой жижей. Костян вздрогнул, но замер, а я задержал дыхание, готовый вырубить его, если что-то пойдет не так.

Червяк расширился, превращаясь в серое пятно, и выпустил почти невидимые щупальца с коготками в разные стороны: две вправо, две влево. Капли крови тонкими струйками поползли вниз по спине. Крылья Костяна затрепетали, будто ожили.

Щупальца знали свое дело, как и отростки. Они вцепились в корни крыльев, зацепились, начали чмокать и чавкать. От этого зрелища мне стало нехорошо, но Костян сидел, словно в трансе, не шевелясь.