Текст книги "Древняя русская история до монгольского ига. Том 2"

Автор книги: Михаил Погодин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

1175. «Володимерцы, не терпяше глада, реша Михалку: мирися, либо промышляй собе».

Жители взятого приступом города брались в плен = на щит.

1066. Ярославичи «взяша Менеск, исекоша муже, а жены и дети вдаша на щит».

1050. «Дайте ми серебро… пакы ли я възму вы на щит», говорит Владимирко галицкий мичанам.

1159. Изяслав Давыдович «взя город княгинин на щит Святославле».

1177. Глеб рязанский «села пожже боярьския, и жены, и дети, и товар да поганым на щит».

1185. «Взях на щит город Глебов у Переяславля… (раскаивается в плену Игорь северский) тогда бо не мало зла подъяша безвинии хрестьани отлучаеми отец от рожений своих… все смятено пленом» и пр.

Пленные назывались колодниками.

1111. «Колодников много изымаша руками (у половцев)».

1192. «Бяхуть бо у них колодницы от Черных Клобуков».

1193. «Колодник много изоимаша».

«Ополонишася».

ЦЕРКОВЬ, РАСПРОСТРАНЕНИЕ ХРИСТИАНСКОЙ ВЕРЫ

Христианская вера, от кончины Ярослава, распространялась далее и далее по обширным областям его державы. После соседних с Киевом областей, населенных славянскими племенами, она проникала на дальний север и восток, где русские были окружены финскими племенами. Успехи ее на этом пути могли быть, разумеется, только постепенными; не говоря о других естественных препятствиях, сама подготовка способных священнослужителей, устроение церквей и снабжение их всеми принадлежностями, сопряжено было с великими затруднениями и требовало много времени.

Из Ростова первый епископ Феодор, присланный еще Св. Владимиром, вместе с сыном его Борисом, и построивший в 992 году церковь «дубовую, дивную и великую» (которая сгорела в 1160 году), вынужден был бежать. Он водворился в Суздале, где, видно, дело обращения было успешнее.

Преемник его Иларион не был счастливее его в Ростове.

Св. Леонтий, ученик Св. Антония печерского, также нашел сильное сопротивление у здешних язычников: он был изгнан из города и поселился неподалеку, близ ручья Брутовицы. Сюда он стал призывать детей, кормил и ласкал их, учил началам Св. веры и крестил. Крестились вместе с детьми и взрослые. Прошло некоторое время. Укрепившись силой крестной, постом и бдением, он возвратился в свой соборный храм. Здесь продолжал он святое дело – учить детей и проповедовать о пустоте и нечестии идолослужения. Язычники решили убить его и толпой собрались к собору. Святитель в полном облачении, сопровождаемый духовенством, явился перед ними с крестом в руках и укротил их ярость. Многие тогда приняли христианство. Но вражда в большинстве не прекращалась. Св. Леонтий был убит среди нового возмущения, вероятно, около 1074 года. Первый ростовский священномученик, по выражению Св. Симона, жизнеописателя печерского, «его же Бог прослави нетлением… и се третий гражданин небесный бысть Русскаго Мира с онема Варягома (Феодором и Иоанном, убитыми при Владимире), венчався от Христа».

Преемнику Леонтия Исаие, также печерскому подвижнику, оставалось еще много трудов. В церковной службе ему поется: «Разжигаемый любовью Божиею, больше чем огнем, ты, отче, обходил города и села в Ростовской и Суздальской области, разорял идольския капища, созидал церкви и научил народы петь: слава силы твоей, Господи!» (пес. 4). «Благодатию Св. Духа ты до конца истребил оставшееся в Русской (Ростовской) земле идольское нечестие, и явился крепким поборником православия» (пес. 3).

Он скончался около 1090 года.

Еще известен ростовский проповедник Авраамий, живший во время Мономаха, который сокрушил тростью каменный идол Велеса. Житие его говорит, что он в юности, «ревнуя о жизни духовной», оставил дом, родителей, принял иночество и поселился у озера Неро, в хижине, им поставленной. Здесь скорбевший об идолослужении, которое продолжалось в Чудском конце Ростова, имел он видение, ободрившее его совершить свой подвиг. На месте сокрушенного идола он основал Богоявленский монастырь, доныне существующий.

Есть известие, что несколько жителей ростовских, не хотевших принять христианство, выселились куда-то на берег Волги.

Обращение вятичей, соседних с Курской областью, в нынешней Орловской губернии должно относить к первой трети XII столетия. Нестор, описав языческие обряды древних русских славян, прибавляет: «се же творят Вятичи ныне», т. е. в начале XI и начале ХII столетия. У вятичей проповедовал Св. Кукша. Св. Симон в послании к Поликарпу говорит, что он вызвал дождь, иссушил озеро и сотворил много чудес. Он был усечен язычниками и в муках скончался с учеником своим Никоном, что в Киевских пещерах прозрел Св. Пимен постник, который, став среди церкви, возгласил, по Печерскому сказанию: «Брат наш Кукша предается смерти», – и с этими словами скончался сам.

Муром обязан своим просвещением преимущественно ревности первого после Глеба своего князя Константина, который, идя сюда на княжение, прислал сначала сына Михаила – он был убит. Константин взял город и поставил церковь Св. Благовещения. Там похоронил он своего убитого сына Михаила с христианскими обрядами. «Невернии же люди, сказано в житии, весьма подновленном, видяще сия, дивляхуся, еже не по их обычаю творимо бе погребение, яко погребаему сыну самодержцеву в зник т восток лицем, могилы верх холмом не сыпаху, но равно с землею, ни тризнища, ни дани (по др. сп. дымы), ни битвы, ни кожекроения, ни лицедрания, ни плача безмернаго, не творяху. И о том безумнии ругающеся и смеющеся вопрошаху христианы: что не по их обычаю погребение?»

После описания действий князя на пользу христианства, житие сообщает любопытные сведения о современных языческих суевериях в Муроме: «Где рекам и озерам требы кладущии? Где дуплинам древяным ветви убрусцами обвешающии и сим поклоняющиися? Где кладезем и поникам поклоняющиися, очныя ради немощи умывающеися, и сребреницы в ня поверзающеи? Где кони закаляющеи по мертвых, и ременная плетения древолозная с ними в землю покоповающеи, и битвы, и кроения, и лиц настрекания, и драния творящеи? Где сверилия и горкая согрешения восклицающеи?.. Идеже бо в Муромстей стране пройдеши, нигде не услышишь проклятых многобожных имен, ни Перуна, ни Ждабога, ни Мокоша, им же погании требы творяху». [6]6
  В Муромских курганах IX и Х в., разрытых в недавнее время, найдены остатки коней, изображения змей, сожженные кости зверей и птиц, идолов из глины.


[Закрыть]

Жители упорствовали и умышляли против своего князя. Однажды толпы собрались с дубинами перед его жилищем. Князь со своей семьей, – говорит житие, – с духовными и несколькими из добрых слуг стал на молитву. Затем один явился, с иконою Богоматери на руках, к волновавшейся толпе. Бунтовщики были поражены ужасом и вместо угроз выражали мольбу просветить их Св. крещением. Обрадованный князь воздал благодарение Господу и Пречистой Матери, назначил день, когда все непросвещенные должны явиться на реку Оку. «Священницы мазаху их хризмою чело, очи, уста, ноздри, уши. И надеша на ня венцы червленые на главы их обязаша; на них же крест, и белы ризы, и ногавицы, и сапоги, и даша всем свещи горящи в руце, и повелеша ити в церковь».

К 1147 году принадлежит обращение Вологды Св. Герасимом, пришельцем из Киева. Он основал обитель у ручья Кайсарова, приобретя землю у одного купца, род которого (Пятышевых) пресекся только в наше время.

На берега Северной Двины принесли святое учение новгородцы, где уже в XII столетии имели свои монастыри.

В 1174 году некоторые из них поселились на Вятке и принесли туда христианство.

К карелам (в южной Финляндии) Ярослав Всеволодович отправил в 1227 году священников.

Прибалтийская чудь просвещаема была христианством из Новгорода и Пскова, о чем есть следы и в летописях ливонских.

СЛЕДЫ ЯЗЫЧЕСТВА

Так распространялась христианская вера, но языческие верования долго еще были живы по местам. Наша первая летопись, под 1067 г., свидетельствует о том, вставляя следующие слова в заимствованное из древнего Злотоструя осуждение своего времени: «Се бо не поганьски ли живем… аще бо кто усрящет черноризца, то возвращается, – ли единиць, ли свинью… се бо по дьяволю наученью кобь сию держать, друзии же и закыханью веруют, еже бывает на здравье главе».

Древний, неизвестный проповедник говорит в одном своем слове, что ревнитель христианской веры не может терпеть христиан двуверных; они христиане, но веруют в Перуна, Хорса, Мокошь, Сима, Рекла, Вилы, которых числом несчастные невежды полагают тридесять. Все это считают они богами и богинями и кладут им жертвы, ломают караваи, режут кур; они молятся огню и зовут его Сворожицем; и чеснок считают за бога, и когда у кого бывает пир, кладут его в ведра, в чаши, и так пьют. «Не одни невежи, но и вежи это делают, попы и книжники; если и не творять того книжники и вежи, то пьют и едят сие моленное брашно; если же не пьют и не едят, то видят деяния их злыя, если же не видят, то слышат и не хотят поучать».

«И ноне, говорит другой древний ревнитель, по украинам молятся ему проклятому богу Перуну, и Хорсу, и Мокоши, и Вилу, и то творят отаи, сего немогуть ся лишити проклятаго ставленья, и вторыя трапезы нареченныя роду (?) и рожаницам (девам жизни и судьбы, паркам?)».

Даниил Заточник в своем слове говорит: «Дети бегают рода, а господь пьяного человека».

Сказания о волхвах, рассеянные в летописях, до позднейшего времени представляют такие следы древнего язычества. Сообщим их сполна:

1071. Волхв пришел в Киев и рассказывал людям, что через пять лет Днепр потечет назад, и земли переменятся: Греческая станет там, где есть Русская, а Русская, где Греческая, – так изменятся и прочие. Глупые верили, а умные говорили, что бес им играет на пагубу ему. Так и случилось, замечает летописец: в одну ночь он пропал без вести.

По поводу этого известия летописец рассказывает следующее: был голод в Ростовской области. Два волхва, идя по Волге от Ярославля, обвиняли женщин, что они скрывают у себя обилье… Жители приводили к ним жен, матерей, сестер. Волхвы прорезали у женщин «в мечте» за плечом и вынимали жито, рыбу, мед; несчастных убивали, а их имущество доставалось убийцам. Таким образом пришли они на Белоозеро в сопровождении трехсот человек. Там собирал дань от Святослава Ян, сын Вышаты. Белозерцы сообщили ему, что два кудесника уже избили многих женщин по Волге и Шексне. Ян спросил, чьи они смерды, и, узнав, что они принадлежат к области его князя, послал к их спутникам требовать их выдачи. Те не послушались. Ян хотел идти к ним сам без оружия, но отроки его остановили: «Не ходи без оружия – осрамят тебя». Он велел 12 отрокам своим взять с собою оружие и пошел вместе с ними к лесу, держа топорец в руке. Шайка исполчилась. Навстречу выступили три человека и сказали Яну: «Что идешь на смерть, не ходи!» Ян велел убить их и двинулся вперед к прочим. Те бросились на Яна: один промахнулся топором, Ян, оборотя топор, ударил его обухом и велел отрокам сечь их. Все разбежались. В схватке убит был поп Яна. Ян, вернувшись в город, сказал белозерцам: «Поймайте волхвов, если не поймаете, то не уйду от вас за лето». Белозерцы поймали и привели волхвов к Яну. Между ними произошло состязание. «За что погубили вы столько людей?» – «За то, что они держали гобино». «Ложь это, Бог сотворил человека из земли, человек имеет кости и жилы, и нет в нем больше ничего». Волхвы сказали: «Мы знаем, как сотворен человек». «Как?» «Бог мылся в мовнице, и, вспотев, отерся ветошкой, которую бросил с неба на землю. Сатана заспорил с ним, кому сотворить из нее человека, и сотворил человека дьявол, а Бог вложил в него душу: потому и идет тело человека по смерти в землю, а душа к Богу». «Поистине, прельстил вас бес, сказал Ян, какому Богу вы веруете?» «Антихристу». «Где он?» «Сидит в бездне». «Какой же это Бог, если сидит в бездне? Это бес, а Бог есть на небеси. Бес свержен оттуда за величанье и сидит в бездне, ожидая, когда придет Бог и велит связать его со слугами его и ввергнуть во тьму кромешную. Вы же примите муку от меня здесь, а по смерти там». «Боги поведают нам, что ты не можешь сделать с нами ничего». «Лгут вам боги», сказал Ян. Волхвы сказали: «Нам стать перед Святославом, а ты не можешь сделать с нами ничего». Ян велел бить их и драть бороду. «Ну, что говорят вам теперь боги?» спросил Ян. «Стати перед Святославом». Ян велел вложить им в рот рубль, и, привязав к упругу, пустить по реке в ладье, а сам поплыл за ними в устье Шексны. Он спросил их опять: «Что говорят вам боги?» «Не быть нам живыми от тебя». «Вот это правду говорят они вам», подтвердил Ян. «Но если ты пустишь нас, сказали они, то много добра тебе будет; а если погубишь, то примешь зло и многу печаль». «Если я пущу вас, то зло будет мне от Бога», и, обратясь к перевозчикам спросил, не убит ли кто ими из родных. Один назвал мать, другой сестру, третий ребенка. «Мстите же за своих». Перевозчики убили волхвов и повесили на дубе. В ту же ночь медведь пожрал их тела.

Под этим же годом рассказывает летописец: пришел один новгородец в чудь и попросил у кудесника волхвованья. Тот начал призывать бесов в храмину. Новгородец сидел на пороге, кудесник же упал, оцепеневши: «шибе им бес». Встав, кудесник сказал новгородцу: «Боги не смеют придти – у тебя есть что-то, чего они боятся». Новгородец вспомнил, что на нем есть крест, вышел и положил его в стороне. Позванные вновь бесы объяснили, зачем он пришел. Новгородец спросил после, почему они боятся креста. «То есть знаменье небесного Бога, которого наши боги боятся». Он спросил: «Какие у вас боги, и где они живут?» «В бездне: суть же образом черны, крылатые, с хвостами, восходят и под небо, слушая ангелов. Кто умирает из ваших людей, того ангелы возносят на небо, а кто умирает из наших, тот несется к нашим богам в бездну». Так и есть, заключает летописец, грешника в аду ждут муки вечные, а праведники водворяются с ангелами в небесном жилище.

Нестор, рассказав этот случай, заключает свои рассуждения о волхвовании так: «Паче же женами бесовьская волшвенья бывают… тако в си роди много волхвують жены чародейством, и отравою, и инеми бесовьскими козньми».

При Глебе явился волхв в Новгороде и прельстил чуть ли не весь город, «творяся яко Бог», хуля веру христианскую, говоря о себе: все знаю, и вызываясь перейти Волхов перед всем народом. Случился мятеж в городе, хотели убить епископа. Епископ облекся в ризы, и, с крестом в руке, став перед ним, сказал: «Кто верить волхву, иди к нему; кто верует, тот иди ко кресту». Князь Глеб с дружиной стали около епископа, а все люди пошли за волхва. Глеб спрятал топор под скутом и подошел к волхву. «Знаешь ли, что случится завтра поутру и ныне вечером?» спросил он волхва. «Все знаю», отвечал тот. «А что будет теперь?» продолжал спрашивать Глеб. «Чудеса великие сотворю». Глеб вынул топор и ударил его. Волхв упал мертвый, и народ разошелся.

В 1091 г. явился волхв в Ростове, но вскоре погиб.

1227. «Новогородцы сожгоша волхвы четыре, творяхуть е потворы деюще, а Бог весть, и сожгоша их на Ярославли дворе».

Ныне употребительные слова волшебник, волшебство, остались памятником древних волхвов.

ЦЕРКОВНОЕ УПРАВЛЕНИЕ

Митрополиты, епископы, епархии, настолование, рукоположение, власть митрополита, соборы, участие князей и народа в назначениях, особенности новгородские, примечательные епископы, отношения духовенства к светской власти, содержание духовенства, десятины, пошлины, благотворительные учреждения духовенства

Церковь Русская управлялась митрополитами, присылаемыми из Константинополя. Ярослав сам избрал митрополита – священника берестовского, Илариона, в 1031 году, может быть, вследствие недавних распрей с Грецией, или намерения приобрести независимость. Но после опять митрополитами посылались из Константинополя греки, кроме избранного при великом князе Изяславе в 1147 г. русского, Клима Смолятича, что после подало повод к распре князей и епископов.

Митрополиты руководствовались греческой Кормчией, обращаясь в важных случаях к патриарху или к созванию собора.

Из киевских митрополитов примечательнейшие были после Илариона: Иоанн II, поставленный около 1080 года. Нестор прославляет его следующими словами: «муж хитр книгам и ученью, милостив убогим и вдовицам, ласков же ко всякому богату и убогу, смирен же, и кроток, и молчалив, речист же, книгами святыми утешая печальныя, и сякаго не бысть преже в Руси, ни по нем не будет сяк».

Св. Ефрем (около 1092–1097), из русских, любимец великого князя Изяслава, постриженик Феодосиева Печерского монастыря, для которого в Константинополе списал устав Студийский. Будучи епископом в Переяславле, он построил там многие церкви, «украсив всякою красотою», заложил город каменный и строение банное, учредил больницы и странноприемницы. В Суздале также остались памятники его благочестивой ревности.

Никифор, грек (1104), известен своими посланиями к Владимиру Мономаху, – о посте, о вере латинской, – в которых является пастырем просвещенным, попечительным о спасении душ, готовым говорить правду князьям и ревностным к охранению православия.

Климент Смолятич, избранный по желанию великого князя Изяслава Мстиславича в 1147 г. собором русских епископов и посвященный, вместо патриарха, по мысли черниговского епископа Онуфрия, главой Св. Климента, папы римского, хранившейся в Софийском соборе. Некоторые епископы, например, Нифонт новгородский, не признавали этого избрания, равно и князья, например, Юрий Долгорукий, и он вынужден был по обстоятельствам оставить кафедру, которой уже более не занимал. Летопись свидетельствует, что он подвизался в затворе и был такой книжник и философ, какого прежде в России не бывало.

После избрания Климента киевская церковь опять подчинилась константинопольскому патриарху, который, впрочем, обещал великому князю Ростиславу (1162) не присылать в Киев митрополита без согласия великого князя.

Помощниками митрополита киевского были епископы.

Кроме древнейших епархий: Новогородской, Ростовской, Черниговской, Белгородской, Владимирской на Волыни, во второй половине XI века стали известными: Тмутораканская, около 1068, Переяславская и Юрьевская на Роси в 1072. В XII веке: Полоцкая около 1105 г., Туровская в 1114 г., Смоленская в 1137 г. Галицкая в 1157 г., Рязанская около 1207 г., Владимирская на Клязьме в 1215 г., и Угровская, перед нашествием татар.

Замечателен обряд настолования новопоставленных епископов и митрополитов, совершавшийся тогда у нас по примеру греческой церкви: через несколько дней после рукоположения епископа или прибытия митрополита из Греции, новый святитель возводим был другими святителями, во время литургии, по прочтении Евангелия на стол, или кафедру, стоявшую посреди церкви, и торжественно приветствован возглашением его епархии и целованием. Так, митрополит Иларион сам свидетельствует о себе, что он, по рукоположении, был настолован; о митрополите Никифоре замечено, что он прибыл на Русь 6 декабря, а 18 того же месяца на столе посажен; о черниговском епископе Феоктисте сказано, что он поставлен епископом 12 января, а посажен на столе 19.

Рукоположение, большей частью, совершалось в Киеве, а после, иногда и в новой великокняжеской столице – Владимире на Клязьме; и для участия в рукоположении обыкновенно приглашались окрестные иерархи.

Власти митрополита подчинялись епископы. Он иногда сам непосредственно избирал епископов, иногда только утверждал избранных князьями и людьми.

Некоторые посвящения сопровождались великой торжественностью, например, суздальского епископа Кирилла II, при князе Владимире (Рюриковиче) и сыне его Ростиславе, «воеводство тогда держащу киевской тысячи Иоанну Славновичу». Были в то время в Киеве и многие другие князья: Михаил, князь черниговский, и сын его Ростислав, Мстислав Мстиславич, Ярослав, Изяслав и Ростислав Борисович, и многие другие. С митрополитом Кириллом священнодействовали: Порфирий черниговский, Олекса полоцкий, епископы белогородский и юрьевский, архимандрит печерский Анкудин, игумены спасский, андреевский, федоровский, васильевский, воскресенский, кирилловский, из Чернигова игумен мученический. После посвящения был великий праздник в монастыре: «еша и пиша… много множество людий преизлиха зело, ихже не бе мощи и счести». Дома встречен он был торжественно «и бысть радость велика во граде Ростове».

Митрополит пользовался правом суда и расправы над епископами: так, митрополит Климент Смолятич вытребовал (1149) в Киев и заключил в Печерский монастырь новгородского епископа Нифонта, который не хотел повиноваться ему и поминать его в церковных молитвах, а митрополит Константин (1163) на время лишил епископии ростовского епископа Нестора по доносу на него «от своих домашних», но потом возвратил ему епархию, увидев его невинность и заключив в темницу самих доносчиков.

После епископов, власть митрополита простиралась и на все духовенство: тот же митрополит Константин, как только прибыл в Киев, лишил было сана всех, рукоположенных Климентом, но вскоре разрешил священнослужение пресвитерам и диаконам, а митрополит Константин II писал послание к игуменам и священникам епархии ростовской, чтобы они не повиновались своему епископу Феодору, пока он не придет в Киев и не примет благословения у первосвятителя Русской церкви.

Соборов, бывших у нас в настоящий период по важнейшим делам церковным, известно четыре, которые все происходили в Киеве. Первый созван был в 1147 г. великим князем Изяславом для избрания и рукоположения митрополита Климента. Второй собирался около 1160 г. по случаю изгнания из епархии князем Андреем Боголюбским ростовского епископа Нестора: собор рассмотрел все обвинения, какие возводил князь на этого епископа, и признал его совершенно невинным. Третий (1168) имел целью решить волновавшие тогда церковь споры о посте в среду и пятницу, когда в эти дни случится великий праздник, хотя вследствие сильного разногласия во мнениях между членами не решил ничего. На четвертом (1169) был судим и осужден на смерть ростовский епископ Феодор, как нераскаявшийся еретик и злодей.

Впрочем, кроме этих четырех, вероятно, были и другие соборы: по крайней мере, в летописи не раз упоминаются епископы, собранные в Киеве.

Участие князей и народа в церковных делах постоянно обнаруживалось при избрании епископов. Если в какой-либо епархии епископ умирал или оставлял кафедру, местный князь вместе со своими подданными избирал кандидата, отправлял его в Киев к великому князю киевскому и митрополиту, просил о рукоположении. Такое избрание, согласное с древними обычаями церкви, считалось законным. Если же митрополит сам, без сношения с местным князем, ставил куда-либо епископа, то избрание могло оспариваться. В 1183 г., когда скончался ростовский епископ Леон, митрополит Никифор поставил в Ростов епископом Николая Грека, но великий князь владимирский и суздальский, Всеволод Юрьевич, не принял его, говоря: «не избраша сего людие земли нашея», и послал в Киев просить князя Святослава и митрополита, чтобы в Ростов поставлен был епископом смиренный игумен Спасского монастыря на Берестове Лука. Митрополит, со своей стороны, не хотел уступить; но «неволею великою Всеволода и Святославлею» поставил Луку епископом в землю Суздальскую, назначив Николаю другую епархию, полоцкую. Летописец при этом замечает: «несть бо достойно наскакати на святительский чин на мзде, но его же Бог позовет и Св. Богородица, князь восхочет и людье», – указывая тем на общее правило, какого держались тогда искони при избрании епископов.

Вследствие такого близкого участия князей в избрании епископов и говорится в летописях, что, например, киевский князь Рюрик «постави епископом в Белгород отца своего духовнаго, Выдубицкаго игумена Адриана»; суздальский князь Всеволод «посла на епископство в Русский Переяславль Павла (1198)» и др.

В Новгороде, где все важнейшие дела решало народное вече, избрание епископа также совершалось вечем. В 1136 году, когда скончался новгородский епископ Нифонт, собрались, говорит местная летопись, жители всего города, и изволили поставить (т. е. избрать) себе епископом мужа богоизбранного Аркадия; они пошли всем народом, взяли его из монастыря от Св. Богородицы, – князь Мстислав Юрьевич, весь клир Св. Софии, и все городские священники, игумены и чернецы, ввели его в двор Св. Софии и поручили ему епископию. Точно так же, по смерти архиепископа Илии (1186), новгородцы, совместно со своим князем Мстиславом, с игуменами и со священниками, изволили поставить себе епископом брата Илии Гавриила. В 1193 г., по смерти архиепископа Гавриила, новгородцы вместе с князем Ярославом, игуменами, софийским духовенством и всеми священниками, гадали между собой: одни желали избрать на епископию Митрофана, другие Мартирия, третьи какого-то Гричина (мирское имя, или переделанное из Григория), «и была между ними распря». Тогда положили на святой трапезе (в Софийском соборе) три жребия и послали с веча слепца, чтобы он взял жребий того, кого Бог даст, и вынулся Божией милостью жребий Мартирия. Немедленно послали за ним, привели его из Русы и посадили во дворе Св. Софии.

Кроме того, в деле избрания епископов у новгородцев замечаются и другие особенности. Тогда как в прочих епархиях в епископы избирались почти исключительно настоятели обителей, новгородцы часто избирали себе владык из простых иноков, даже из белого духовенства. Так, Илья и брат его Григорий избраны были из священников приходских новгородских церквей, Спиридон из иеродиаконов Юрьевского монастыря, а Антоний и Арсений из простых черноризцев Хутыня монастыря. Князь Михаил, предлагая новгородцам в 1229 году избрать нового владыку, соответственно их обычаю, выразился: «Поищите себе такого мужа, в попех ли, в игуменех ли, в черницех ли». Тотчас по избрании нового епископа, новгородцы вводили его во двор Св. Софии и предоставляли ему управлять епархией, а сами отправляли послов к митрополиту с просьбой поставить им и избранного владыку. Когда митрополит изъявлял свое согласие и присылал за новоизбранным с великой честью, этот последний торжественно ехал в Киев со свитой и принимал там рукоположение. Случалось, что избранный в епископы управлял новгородской епархией до своего посвящения довольно долго, дожидаясь, пока «будет от митрополита позвание»; например, Аркадий управлял около двух лет, Илия и Митрофан по стольку же, а Арсений, возведенный на владычные «сени» из чернецов Хутыня монастыря, хоть и правил епархией два года, но посвящения вовсе не дождался, потому что, по происшествии двух лет, был изгнан новгородцами в ту же обитель.

Принимая такое полное участие в избрании для себя архипастырей, князья, а по местам и народ, иногда присваивали себе право и удалять их с кафедры прежде суда над ними церковного, или даже вовсе без этого суда. В 1157 г. изгнан был из своей епархии ростовский епископ Нестор за то, что не разрешал поста в среду и пятницу для праздников Господских, кроме Рождества Христова и Богоявления, и еще за какие-то другие вины, которые взводил на него князь Андрей Боголюбский. Киевский митрополит Феодор рассмотрел дело Нестора на соборе и совершенно оправдал его; но Боголюбский не хотел принять избранного епископа, и Нестор должен был искать себе защиты у царьградского патриарха. Патриарх также нашел его невиновным и неоднократно просил Боголюбского о принятии его, но не видно и после этого, чтобы Нестор был принят.

В 1159 г. ростовцы и суздальцы, с согласия князя своего, Андрея Боголюбского, изгнали от себя епископа Леона за то, что он, будучи поставлен в Ростов незаконно, еще при жизни Нестора, без нужды умножал число церквей и грабил духовных. Через некоторое время Боголюбский принял Леона, но в 1164 г. изгнал опять. Вскоре возвратил его снова, впрочем, только в Ростов, а не в Суздаль; но через четыре месяца изгнал в третий раз, потому что Леон не соглашался разрешить пост в среду и пятницу ни для каких Господских праздников.

В 1168 г. черниговский князь Святослав изгнал из епархии своего епископа Антония, будучи недоволен тем, что Антоний строго возбранял ему разрешать пост среды и пятницы для праздников Господских кроме двух: Рождества Христова и Богоявления.

Таким образом, и в церковных делах мы видим ту же неопределенность, как и в гражданских, по крайней мере, возможность, обычай, уклоняясь от правил, соображаться с обстоятельствами и современными требованиями.

В делах, собственно гражданских, епископы зависели от князей. Так, когда в 1208 году великий князь Всеволод владимирский, огорченный непокорностью рязанцев, повелел их город сжечь, а самих всех отвести в свою столицу, он пленил и епископа их Арсения, который содержался во Владимире четыре года, пока не был отпущен со всеми рязанцами.

В 1229 г. ростовский епископ Кирилл, вследствие княжеского суда, происходившего на «сонме», лишился всего своего богатства.

Но более всех позволяли себе власти по отношению к своим владыкам новгородцы. В 1212 г. они прогневались за что-то на архиепископа Митрофана, и, не дав ему оправдаться, удалили его в Торопец, а себе избрали нового владыку, хутынского чернеца Антония. Через шесть лет Митрофан возвратился в Новгород, и новгородцы проводили его в Благовещенский монастырь, а в следующем (1219) году, когда Антоний поехал в Торжок, ввели Митрофана в двор владычный и посадили снова на кафедру, послав сказать Антонию: «Иди себе, куда хочешь». Антоний, однако же, пришел в Новгород и остановился в Спасском Нередицком монастыре. Не зная, что делать, новгородцы отправили обоих архиепископов на суд к митрополиту. Митрополит решил так, что Митрофана возвратил в Новгород, а Антонию дал Перемышльскую епархию. По смерти Митрофана (1223), новгородцы избрали себе владыкой хутынского чернеца Арсения, но через два года с радостью приняли своего прежнего архиепископа Антония, пришедшего из Перемышля, и Арсений должен был оставить свое место. Когда Антоний, лишившись употребления языка, добровольно отказался от кафедры (1228) и заключился в Хутынском монастыре, Арсению снова предоставлено было управление епархией. Но вскоре, по случаю беспрестанных дождей, опустошавших поля, народ восстал на Арсения и составил против него вече, говоря: «Это за то мы страждем, что он выпроводил Антония в Хутынь, а сам несправедливо занял владычний престол, подкупив князя». С шумом ворвались безрассудные в архиерейский дом, выгнали из него Арсения и едва не умертвили, так что он с трудом спасся в Софийском соборе, а на другой день извлекли архиепископа Антония, больного и немого, из Хутыня монастыря и посадили на святительской кафедре, дав ему в помощники двух светских чиновников. Только князь Михаил черниговский, прибывший (1229) управлять новгородцами, убедил их избрать нового владыку, вместо больного и изнемогшего старца.