Текст книги "Агенты Коминтерна. Солдаты мировой революции."
Автор книги: Михаил Пантелеев
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)
С другой стороны, неудача в Германии укрепила лидеров РКП(б) в мысли, что ее причины следует искать прежде всего в самом коммунистическом движении, а именно в существовании внутри его «уклонов». Поиск виноватых подводил к обобщению «чужие среди своих» и к конкретизации уже на новом уровне в виде врага № 1 – «правого» уклона, перемежающегося кое-где с «ультралевым» уклоном. «В течение этого года, – говорил Г. Е. Зиновьев на V конгрессе Коммунистического интернационала, проходившем в Москве с 17 июня по 8 июля 1924 года, – наша борьба на девяносто процентов должна была вестись против «правых» уклонов… С самого начала я должен признаться: чем больше изучаешь документы наших братских партий, тем более убеждаешься в том, что нельзя недооценивать «правую опасность», что она больше, чем когда бы то ни было себе представляли; и это не потому, что наши товарищи плохие люди, а потому, что таков настоящий период мировой истории».
Лекарством от выявленного недуга должна была стать «большевизация». Суть идеи состояла в перестройке на базе опыта российских большевиков организационно-массовой работы компартий. Вместо унаследованной от социалистической партии территориальной секции первичной партийной структурой становилась ячейка на производстве. Остатки прежней автономии низовых организаций ликвидировались, и Центральный Комитет наделялся всей полнотой политической власти в интервалах между съездами. «Основной парторганизацией… является ячейка на предприятии…» – говорилось в принятом Уставе Коммунистического интернационала. В соответствии с возможностями при ЦК создавался вспомогательный аппарат, в том числе нелегальный, работники которого финансировались из партийного бюджета. Партия должна была заботиться о подготовке собственных кадров. Все это, вместе взятое, должно было, по мысли руководителей Коминтерна, увеличить пролетарскую прослойку в партиях и способствовать превращению их в организации «профессиональных революционеров», переориентируя с борьбы за избирателей на массовые внепарламентские действия.
Озвученный в начале 1924 года лозунг «больше визации» стал одним из главных на V конгрессе КИ. Порок крылся в его нарочитой универсальности, игнорировавшей специфику ситуаций в ряде стран, что сулило не сближение с массами, как то утверждал Г. Е. Зиновьев, а отрыв от них.
Более отдаленным следствием плачевного исхода «германского Октября» стало появление теории «социализма в одной стране», с пропагандой которой активно, начиная с декабря 1924 года, выступил И.В. Сталин. В своих речах он обращал внимание на следующие обстоятельства: «Отлив революции… то, что называется у нас временной стабилизацией капитализма, при одновременном росте хозяйственного развития и политической мощи Советского Союза». Не отрицая неизбежности мировой революции, он начал трактовать ее как «целый стратегический период, охватывающий целый ряд лет, а пожалуй, и ряд десятилетий». По существу же революционный процесс утрачивал всякие временное рамки, цревращаясь в набор периодически возникающих ситуаций, благоприятных для ниспровержения капитализма. «Мировое революционное движение вступило в данный момент в полосу отлива революции, причем этот отлив по ряду причин… должен смениться приливом, который может кончиться победой пролетариата, но может и не кончиться победой, а смениться новым отливом, который, в свою очередь, должен смениться новым приливом революции» [20]20
Сталин И. В.К итогам работ XIV конференции РКП(б). Доклад активу московской организации РКП(б) 9 мая 1925 г. / Соч. Т. 7. С. 93.
[Закрыть].
Неясности международной перспективы И. В. Сталин противопоставил оптимистичный взгляд на внутренний потенциал социализма в СССР. По его мнению, партия большевиков могла самостоятельно, «без прямой помощи техникой и оборудованием со стороны победившего пролетариата Запада», несмотря на преобладание в структуре населения мелкобуржуазных элементов, стихийно воспроизводящих капитализм, построить в СССР «социалистическое хозяйство» и даже начать «переход от общества с диктатурой пролетариата к обществу безгосударственному» [21]21
Сталин И. В.Вопросы и ответы. Речь в Свердловском университете 9 июня 1925 г. / Соч. Т. 7. С. 159, 201.
[Закрыть].
Идеи И. В. Сталина поддержал начавший претендовать на роль главного теоретика РКП(б) Николай Бухарин с той лишь разницей, что социализм он собирался строить «черепашьим шагом», дабы не обострять отношений с крестьянством. И. В. Сталин, напротив, полагал, что только форсированная, а значит, принудительная социализация способна принести успех, но из тактических соображений временно воздерживался от критики Н. И. Бухарина. XIV партконференция, состоявшаяся весной 1925 года, утвердила теоретические изыскания И.В. Сталина. Тогда же, без дискуссии, они были «официализированы» Исполкомом Коминтерна.
«Благодаря доктрине Сталина Россия перестала быть простой периферией цивилизованного мира. Именно в пределах ее границ следовало найти и воплотить формы нового общества. Самой судьбой ей предназначалось стать центром новой цивилизации, высшей во всех отношениях по сравнению с цивилизацией капиталистической, столь упорно оборонявшейся в Западной Европе. Эта новая точка зрения отражала, конечно, ожесточение находившегося в изоляции русского коммунизма, но порождала вместе с тем заманчивую надежду. Усталая и разочарованная большевистская Россия замкнулась в своей скорлупе, льстя себя перспективой «социализма в одной стране» [22]22
Deutscher Issaac.Staline. Biographie politique. P.: Gallimard, 1966. P. 359–360.
[Закрыть].
Отныне революционную миссию Коминтерна на словах и на деле следовало подчинять внешнеполитической стратегии Советского государства. Правда, сам И.В. Сталин, думается, вплоть до 1931 года не был до конца уверен в правильности выбранной линии и периодически пытался не без помощи Коминтерна нагнетать напряженность в той или иной стране, прощупывая ее готовность стать новым очагом мировой революции. Не случайно выходивший в отставку с поста наркома иностранных дел Георгий Васильевич Чичерин в подготовленной для своего преемника записке сетовал, что его выступления на заседаниях политбюро ЦК ВКП(б) по вопросам западной политики постоянно отвергались как «нереволюционные» [23]23
«Источник». 1995. № 6. С. 100.
[Закрыть].
Зато теория «социализма в одной стране» сразу же стала использоваться для борьбы с оппозиционной фракцией Льва Троцкого. Впервые оппозиция заявила о себе 8 октября 1923 года, когда Л. Троцкий в письме членам Центрального комитета РКП(б) подверг резкой критике бюрократизацию партаппарата и отсутствие четких ориентиров в экономической политике. Примечательно, что демарш был предпринят четыре дня спустя после того, как политбюро, несмотря на просьбу Генриха Брандлера, отказалось отправить Л. Троцкого в Германию «делать революцию» [24]24
Политбюро ЦК РКП(б) – ВКП(б) и Европа. С. 23.
[Закрыть], и не исключено, что он был задуман как своеобразный способ давления с целью пересмотреть принятое решение. Но события развивались слишком быстро.
Большинство партруководства, сплотившись вокруг И. Сталина, Г. Зиновьева и Л. Каменева, согласилось развернуть дискуссию по проблемам внутрипартийной жизни, вскоре трансформировав ее в борьбу с «троцкизмом». Письма и статьи Л. Троцкого были представлены как атака против умирающего В. Ленина и его детища – победоносной партии большевиков. Оппозиционеров и сочувствующих им стали методично снимать с руководящих постов как внутри страны, так и в Коминтерне. Осенью 1924 года, когда Л.Д. Троцкий публикацией предисловия к III тому своего собрания сочинений спровоцировал новую вспышку фракционной борьбы, вспомнили о его теории «перманентной революции», которую тот сформулировал еще в 1906 году. Противопоставленная идее «социализма в одной стране», она была заклеймена И. В. Сталиным как «меньшевистская» и «капитулянтская». Выводы подтверждались обильным количеством цитат из ленинского наследия. «По Ленину, – писал И. В. Сталин, – революция черпает свои силы прежде всего среди рабочих и крестьян самой России. У Троцкого же получается, что необходимые силы можно черпать лишь «на арене мировой революции пролетариата».
А как быть, если международной революции суждено прийти с опозданием? Есть ли какой-либо просвет для нашей революции? Троцкий не дает никакого просвета, ибо «противоречия в положении рабочего правительства… смогут найти свое разрешение только… на арене мировой революции пролетариата». По этому плану для нашей революции остается лишь одна перспектива: прозябать в своих собственных противоречиях и гнить на корню в ожидании мировой революции» [25]25
Сталин И. В.Октябрьская революция и тактика русских коммунистов / Соч. Т. 6. С. 368.
[Закрыть].
Сила И. В. Сталина состояла в том, что он выражал подспудное мнение значительного, все увеличивающегося слоя партийцев. Именно о них еще в январе 1921 года с тревогой писал венгерский коммунист Евгений Варга: «…Существует опасность, что Россия перестанет быть двигателем международной революции. Ибо нельзя умолчать о следующем: в России есть коммунисты, у которых не хватает терпения ждать европейской революции и которые хотят взять курс на окончательную изоляцию России. Это означает заключение мира с империалистами, регулярный товарообмен с капиталистическими странами и организацию всякого рода концессий… Это течение, которое стремится к тому, чтобы пролетарское государство Россия и его пролетарское хозяйство стабилизировались внутри капиталистического мира, сегодня еще слабо и незначительно. Однако оно может стать сильным, если пролетарская Россия останется длительное время в изоляции» [26]26
Цит. по: «Политические исследования». 1991. Ne 2. С. 178.
[Закрыть]. Как видно, проблему надвигающегося голода Е. Варга попросту не замечал!
Осенью 1925 года правивший триумвират распался. Против И. Сталина и стоявшего за ним Н. Бухарина выступили Г. Зиновьев и Л. Каменев, возглавившие так называемую новую или ленинградскую оппозицию. Ее разгром на XIV съезде РКП(б) вынудил Г. Зиновьева подать 1 января 1926 года заявление с просьбой «если не формально, то фактически» снять его с должности Председателя Исполкома Коминтерна. Хитроумная формула должна была обеспечить отступающему Г. Зиновьеву плацдарм для будущей атаки. В самом деле, положение «свадебного генерала при Коминтерне», с одной стороны, позволяло сохранить связи с зарубежными коммунистами, с другой – предоставляло свободу критики. Но И. Сталин был кем угодно, только не простаком. Остерегаясь пока публично раздувать конфликт, он выбрал тактику «выкручивания рук». 7 января политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о коллективном руководстве в ИККИ, а Г. Зиновьев, в свою очередь, пообещал не настраивать компартии против сталинской фракции. Все спорные вопросы следовало предварительно обсуждать на заседаниях делегации ВКП(б) в ИККИ, чтобы выходить на заседания Президиума и пленумов ИККИ с единым мнением [27]27
Ватлин А. Ю.Коминтерн: первые десять лет. М.: РИЦ «Россия молодая», 1993. С. 121.
[Закрыть]. Г. Зиновьев сохранил пост председателя, но попал под контроль своих оппонентов, составлявших большинство делегации ВКП(б).
За миролюбивыми речами скрывалась уже развернувшаяся фракционная борьба, которая из стадии подковерной в феврале переросла в открытую стадию. В апреле 1926 года сторонники Л. Троцкого и Г. Зиновьева объединились, создав общий нелегальный фракционный центр. Союз вчерашних заклятых врагов многими советскими и иностранными коммунистами был воспринят не без оснований как беспринципный, что не способствовало укреплению их позиций.
Теоретическая неопределенность и фракционные склоки в большевистских верхах объясняют многочисленные зигзаги коминтерновского курса в 1925–1927 годах. Особые контроверсии вызывали деятельность Англо-русского комитета профсоюзного единства (АРК) и китайская политика.
Отказавшись от ленинской трактовки единого фронта в Европе, лидеры большевиков свели его к серии маневров, нацеленных на откол социал-демократических рабочих от руководства реформистских партий. Изъятый из собственно политической сферы, единый фронт стал пропагандироваться на производстве, в борьбе против войны, дороговизны и безработицы, то есть там, где можно было обойтись без прямых переговоров с «социал-фашистскими» вождями. В частности, V пленум ИККИ указал, что отныне необходимо уделить «в сто раз больше внимания» профсоюзам. «Одной из важнейших составных частей учения ленинизма является его учение о работе коммунистов даже в самых реакционных профсоюзах», – отмечалось в «Тезисах о большевизации партий Коминтерна».
Детищем этой политики стало создание в апреле 1925 года по инициативе Москвы Англо-русского комитета. В него вошли секретари ВЦСПС и Генерального совета британских тред-юнионов, являвшиеся членами Интернационала социалистических профсоюзов с центром в Амстердаме.
4 мая 1926 года в Великобритании началась всеобщая забастовка, в которую включились 5 млн. рабочих. ИККИ дал указание английской компартии превратить забастовку из экономической в политическую. Однако уже 12 мая Генсовет пошел на компромисс и завершил стачку. Через два дня политбюро ЦК ВКП(б) единодушно расценило окончание забастовки как предательство вождей британских профсоюзов. Но если И. В. Сталин и Н. И. Бухарин полагали, что АРК сыграл в событиях позитивную роль и его следует сохранить, то мнение оппозиции было противоположным, и она потребовала покончить с этим «орудием британского и международного империализма».
В июле вопрос был вынесен на объединенный пленум ЦК и ЦКК ВКП(б), где позиция Л.Д. Троцкого и Г.Е. Зиновьева была отвергнута. В своем выступлении И.В. Сталин утверждал, что задача АРК «состоит в организации широкого движения рабочего класса против новых империалистических войн, вообще против интервенции в нашу страну…».
Второй линией водораздела стала политика Коминтерна в Китае, где бушевала гражданская война, основными противоборствующими сторонами в которой были милитаристские клики и основанная поборником национальной революции Сунь Ятсеном партия Гоминьдан. Укрепившись на юге страны, армия Гоминьдана, возглавляемая Чан Кайши, начиная с лета 1926 года, постепенно продвигалась на север.
Видя в Гоминьдане выразителя интересов антиимпериалистической части национальной буржуазии, Москва заставила Коммунистическую партию Китая в самом начале 1924 года войти в него на правах «фракции». Пленум ЦК КПК, продемонстрировав свою верность Кремлю, заявил в резолюции от 14 июля 1926 года: «…Совершенно неправильной, искажающей перспективу развития освободительной борьбы в Китае, является точка зрения некоторых товарищей, считающих, что компартия может теперь сама, организационно порвав с Гоминьданом, т. е. уничтожив союз с городской торгово-ремесленной буржуазией, революционной интеллигенцией и отчасти правительством, повести пролетариат и за ним другие угнетенные массы к завершению буржуазно-демократической революции. Аргументы, заключающиеся в том, что можно сотрудничать с Гоминьданом, порвав с ним организационную связь, совершенно совпадают с требованиями правых и новых правых (центристов) гоминьдановцев о выходе коммунистов из Гоминьдана, что выражает собою стремление все более самоопределяющейся за последний год буржуазии взять руководство освободительным движением в свои руки» [28]28
РГАСПИ. Ф. 326. Оп. 2. Д. 28. Л. 36–37.
[Закрыть].
Проходивший 12 ноября – 16 декабря того же года VII расширенный пленум ИККИ, на котором, кстати сказать, Г.Е. Зиновьев был снят с должности Председателя Исполкома Коминтерна, оставил неизменным основные параметры китайского курса, сделав ряд уточнений.
Пленум ориентировал коммунистов на «некапиталистический», иначе говоря, социалистический путь развития Китая. Переход на этот путь мыслился посредством завоевания гегемонии пролетариатом, развертывания аграрной революции и установления «диктатуры пролетариата и крестьянства с антиимпериалистическим содержанием, с национализацией промышленности, национализацией земли…» [29]29
ВКП(б), Коминтерн и национально-революционное движение в Китае. Документы. Том 2. Часть 2. М., 1996. С. 539–540.
[Закрыть].
Текущий этап китайской революции оценивался как промежуточный к более высокой стадии, когда после постепенного отхода от революционного лагеря большей части крупной буржуазии движущей силой революции станет «блок пролетариата, крестьянства и городской мелкой буржуазии». Соответственно такой оценке ситуации китайским коммунистам давались тактические установки: вхождение в гоминьдановское Национальное правительство с целью поддержки «революционного левого крыла» Гоминьдана, проникновение в правительственный аппарат всех уровней для содействия аграрным реформам, создание крестьянских комитетов как органов сельской власти, вооружение крестьянской бедноты и рабочих, проникновение в армию, превращение Гоминьдана в «подлинную партию народа». Иначе говоря, И.В. Сталин и Н.И. Бухарин, главные разработчики китайского курса, по существу настаивали на углублении интеграции коммунистов с аппаратом Гоминьдана.
Левая оппозиция, напротив, с конца августа 1926 года пришла к выводу, что китайской компартии следует «претендовать уже в ближайшую эпоху на руководство рабочим движением». На практике это означало, что «китайская компартия не может уже оставаться пропагандистской группой в составе Гоминьдана, а должна поставить перед собой задачу самостоятельной классовой пролетарской партии…Самостоятельность компартии исключает ее организационное вхождение в Гоминьдан, но не исключает, разумеется, ее длительного политического блока с Гоминьданом». Независимость КПК должна была обеспечить «организационный стержень для масс» в случае поворота «верхушки Гоминьдана направо» [30]30
См.: Архив Троцкого. Коммунистическая оппозиция в СССР. 1923–1927. Т. 2. М.: Терра, 1990. С. 57, 98, 192.
[Закрыть].
Когда 12 апреля 1927 года Чан Кайши совершил переворот, обрушившись с террором на коммунистов, Л. Троцкий и Г. Зиновьев возложили вину на фракцию большинства в ВКП(б), чья «оппортунистическая» политика завела китайскую революцию в тупик. Оппоненты, конечно, отвергли обвинение, назвав его «клеветническим». Что же касается АРК, то он был без лишнего шума распущен в сентябре 1927 года по инициативе британской стороны.
В ноябре 1927 года Л. Троцкий, Г. Зиновьев, Л. Каменев были исключены из партии. В феврале 1929 года Л. Троцкого выслали из СССР, а через 11 лет он был убит в Мексике агентом сталинских спецслужб. Г. Е. Зиновьева и Л. Б. Каменева расстреляли в 1936 году по приговору Военной коллегии Верховного Суда СССР.
После изгнания Г. Е. Зиновьева из Коминтерна институт Председателя ИККИ был упразднен и его место занял политсекретариат, задуманный как коллективный орган. Но фактическим главой Коминтерна вплоть до октября 1928 года был Николай Бухарин. Уверенный, что наступает новая фаза обострения социальных противоречий в капиталистических странах, способная поколебать позиции не только буржуазии, но и социал-демократии, он еще больше сдвинул курс Коминтерна влево.
Новая стратегия нашла свое выражение в формуле «класс против класса», которую придумал кандидат в члены политсекретариата ИККИ, единомышленник Н. Бухарина швейцарец Жюль Эмбер-Дро. Разъясняя ее, Н. Бухарин в письме компартиям, одобренном политсекретариатом ИККИ 28 октября 1927 года, выступил против «примирительного отношения к реформизму». Он ориентировал компартии на «решительное изживание парламентского кретинизма и лево-блокистских традиций». Отныне борьба с реформизмом должна была вестись методом «единого фронта СНИЗУ», а не как в прошлом – с помощью «призывов к верхам» [31]31
РГАСПИ. Ф. 495. Orr. 3. Д. 49. Л. 127–128.
[Закрыть]. Иными словами, стратегия «класс против класса» означала открытое противостояние социал-демократии, ставшей главной опорой буржуазии в условиях нового революционного подъема. На IX пленуме ИККИ, проходившем в феврале 1928 года, решение о «левом повороте» Коминтерна было одобрено единогласно. Однако уже весной блок Н. Бухарина и И. Сталина дал трещину, и инициатор «левого поворота» превратился в лидера «правого уклона» в ВКП(б), а заодно и в мировом коммунистическом движении. Операция была проделана И. Сталиным виртуозно, при этом он не только позаимствовал идею о новой революционной волне, требующей борьбы с социал-демократией, но и возродил тезис «социал-демократия – разновидность фашизма», против чего Н. Бухарин возражал. Оппоненты отреагировали «методом зеркала»: в 1931 году самый влиятельный сопредседатель Социал-демократической партии Германии Отто Вельс бросил на съезде лозунг, которому суждено было долгое будущее: «Большевизм и фашизм – это братья». Вся пропаганда германских социал-демократов в начале 1930-х годов была сфокусирована на «красно-коричневой угрозе».
Официально Н. Бухарин был исключен из политсекретариата ИККИ 25 июня 1929 года, но еще раньше бразды правления перешли в руки верного сталинского соратника В. М. Молотова. Именно он представил XVI съезду отчет о деятельности Делегации ВКП(б) в Коминтерне.
Начиная с XI пленума ИККИ (март 1931 года) кремлевские стратеги во главе с И. Сталиным стали умерять революционный пыл зарубежных коммунистов, дабы он не препятствовал предпринятым параллельно большевиками попыткам примкнуть на правах полноправных участников к европейской дипломатической игре. Иначе говоря, начала полномасштабно претворяться в жизнь теория «социализма в одной стране», ставящая превыше всего государственные интересы СССР. Накануне, в декабре 1930 года, В. М. Молотова перебросили на более значимый пост, сделав Председателем Совнаркома СССР. Новым «заведующим делами Коминтерна» более чем на 3 года сделали Дмитрия Захаровича Мануильского.
Внутрипартийная оппозиция быстро обратила внимание на смену ориентиров. Мартемьян Рютин писал в своем обращении «Ко всем членам ВКП(б)», составленном в июне – августе 1932 года: «Антиленинская политика руководства партии дополняется антиленинским руководством Коминтерна. Коминтерн из штаба мировой коммунистической революции низведен до роли простой канцелярии Сталина по делам компартий, канцелярии, где сидят трусливые чиновники, послушно выполняющие волю своего начальника. Кризис ВКП(б) привел к кризису Коминтерна».
Продолжал вовсю эксплуатироваться лозунг «социал-фашизма», имевший, однако, в данном политическом контексте для И.В. Сталина не стратегический, а тактический характер. Ситуация стала меняться лишь после событий февраля 1934 года во Франции. Тогда стихийная тяга трудящихся к единству заставила вождя французских коммунистов Мориса Тореза пойти на совместные с социалистами действия против поднявших голову фашистов. Видимо, боязнь утратить влияние на массы, а вовсе не поиск естественных союзников для борьбы с фашизмом, как это было представлено кремлевскими пропагандистами, и заставила И. В. Сталина пересмотреть курс Коминтерна. В противном случае альянс с вождями социал-демократов был бы испробован гораздо раньше, в Германии, с целью недопущения Адольфа Гитлера к власти. Но позиции КП Германии в 1928–1932 годах лишь укреплялись [32]32
Макдермотт Кевин, Агню Джереми.Коминтерн. История международного коммунизма от Ленина до Сталина. М.: АИРО-ХХ, 2000. С. 126.
[Закрыть], а неприязнь коммунистических активистов к социал-демократам скорее перевешивала чувства солидарности.
В научной литературе частенько утверждается, что недооценка И. В. Сталиным силы нацизма способствовала назначению 30 января 1933 года А. Гитлера рейхсканцлером. Скорее наоборот, уверенный в неотвратимости торжества нацизма в Германии, «вождь народов» затеял игру с дальним прицелом: обратить усиливающийся фашизм против западных демократий, чтобы добиться их взаимного ослабления. Только один штрих. Маргарете Бубер-Нейман в своих мемуарах вспоминала, как ее муж, немецкий коммунист Гейнц Нейман, играл летом 1932 года с И. В. Сталиным в Мацесте в городки. «У Неймана плохо получалось, и он вынужден был сносить насмешки Сталина. Нейман попытался придать игре политический характер. Он называл фигуры именами нацистских вождей, и если одна из них падала, он кричал, что теперь упал Геббельс, теперь – Геринг, а теперь – сам Гитлер. Это так сильно раздражало Сталина, что тот вдруг крикнул: «Прекратите, Нейман! По-моему, этот Гитлер чертовски шустрый парень!» [33]33
Бубер-Нейман Маргарете.Мировая революция и сталинский режим. Записки очевидца о деятельности Коминтерна в 1920-1930-х гг. М.: АИРО-ХХ, 1995. С. 177.
[Закрыть]
В сталинских расчетах западным коммунистам была уготована роль вспомогательнойсилы в планируемой с помощью Красной армии развязке. Но раз так, альянс с социал-демократами (и не только с ними) обретал смысл лишь как тактический ход, способный удержать активную часть пролетариата в объятиях Кремля. Пока массы явно не демонстрировали тяги к единству, можно было продолжать «сектантский» курс, тем более что так проще было сохранить свободу маневра и уберечь коммунистов от разлагающего влияния социал-реформизма. Не Следует также забывать, что в Коминтерне существовала группа влиятельных аппаратчиков: Иосиф Пятницкий, Вильгельм Кнорин и Бела Кун, с нескрываемым недоверием относившихся к любым проектам сближения с социал-демократической верхушкой. Не было единодушия и в руководстве многих компартий. И хотя возглавивший в мае 1934 года секретариат ИККИ болгарин Георгий Димитров был ревностным сторонником изменения курса Коминтерна, И.В. Сталин предпочитал действовать не спеша, осторожно.
Стратегии то явного, то тайного раздувания противоречий между фашистскими державами и буржуазными демократиями И.В. Сталин придерживался вплоть до начала Второй мировой войны. Разумеется, из этого не следует делать упрощенческий вывод, что VII конгресс Коминтерна, проходивший с 25 июля по 21 августа 1935 года в Москве и утвердивший лозунг Народного фронта, то есть союза не только с социал-демократами, но и с «демократическими» буржуазными партиями, был только грандиозным шоу, призванным прикрыть расчеты (просчеты?) хозяина Кремля. Спровоцировав конфликт в коминтерновском руководстве, И.В. Сталин перевел И. Пятницкого и В. Кнорина в аппарат ЦК ВКП(б). В сентябре 1936 года оказался не у дел Б. Кун. В новом политическом контексте большевикам было легче вести переговоры с западными демократиями, которые теперь были готовы пойти на сближение с СССР. В 1933 году США наконец-то установили дипломатические отношения со Страной Советов, осенью 1934 года Советский Союз приняли в Лигу Наций, а в мае 1935 года пакт о взаимной военной помощи связал Москву, Париж и Прагу.
Кстати сказать, VII конгресс был последним в истории Коминтерна: больше ни конгрессы, ни пленумы ИККИ не созывались.
Двойственным было отношение И. В. Сталина к гражданской войне в Испании 1936–1939 годов. С одной стороны, ему явно хотелось оказать эффективную помощь правительству Народного фронта, с другой – в ситуации, когда западные демократии трусливо отвернулись от республиканцев, он не пожелал увязнуть в конфликте с безнадежным исходом. Сформированные по решению секретариата ИККИ от 18 сентября 1936 года интернациональные бригады не могли изменить положения на фронтах: вопервых, потому что численно уступали прибывшим на подмогу Франко итало-немецким частям, во-вторых, потому что их боевая подготовка была ниже, чем у мятежников. А мужеством нельзя компенсировать отсутствие знаний в военном деле! Как сказал на склоне лет один бывший интербригадовец: «Мы умели умирать, а надо было уметь убивать».
Низведение Коминтерна до второстепенного орудия внешней политики СССР таило в себе возможность превращения его в разменную монету в расчетах со странами Запада, Так оно и произошло. Первой в списке стран, ради «дружбы» с которыми И. В. Сталин оказался готов пожертвовать Коммунистическим интернационалом, стала нацистская Германия. 23 августа 1939 года был подписан советско-германский договор о ненападении с секретным протоколом о разграничении сфер интересов двух держав. И. В. Сталин отлично понимал, что СССР не готов к большой войне, и, желая задобрить своего нового партнера, уже летом 1940 года помышлял о роспуске Коминтерна. В апреле 1941 года вопрос о ликвидации Коминтерна был поставлен перед Г. Димитровым более конкретно. Выдвинутое предложение И. В. Сталин объяснял необходимостью придать компартиям национальный облик, дабы помочь им решать специфические для каждой страны задачи. Разумеется, это был аргумент для публики, предназначенный закамуфлировать очередной зигзаг в советской внешней политике. Начало операции «Барбаросса» заставило отложить сталинский план. Задачей Коминтерна официально вновь стала борьба против фашизма. Он просуществовал еще два года и был распущен в мае 1943 года в угоду англо-американским союзникам по антигитлеровской коалиции. Ликвидируя Коминтерн, И. В. Сталин давал ясно понять Западу, что он порывает окончательно с идеей мировой революции в обмен на традиционную политику сфер влияния [34]34
Макдермотт Кевин, Агню Джереми.История международного коммунизма от Ленина до Сталина. М.: АИРО-ХХ, 2000. С. 193.
[Закрыть]. Выросший из революционного движения масс Государственный интерес, как птенец кукушки, избавившись от раздражающих соседей, стал полновластным хозяином гнезда с названием «реальный социализм». Но могло ли быть по-другому?