Текст книги "Плохие люди (СИ)"
Автор книги: Михаил Рагимов
Соавторы: Игорь Николаев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
В кружке плавал кто-то длинноногий и мохнолапый. Бертран закашлялся, заперхал. С отвращением выплюнул ошметки паука (или что там за насекомый решил помереть глупо и геройски), со стоном откинулся на матрас, набитый сеном.
Вот так в следующий раз глотнешь, а там гадюка. Или микава какая. Помрешь в корчах, а все подумают, что с перепою загнулся. И решат: «думали, что старший у нас – ого-го! А оказался – вслух и не скажешь! Давайте отнесем его подальше и кинем прямо в выгребную яму! Там ему самое место!»
Бертран немного полежал, думая о своей несчастной судьбе и, несомненно, крайне мрачном грядущем. И не заметил, как уснул.
Проснулся он от возбужденных криков. Ну и от того, что во рту словно полдюжины быков насрали – а ведь вино нисколечки не пахло ни говядиной, ни травой… Эх, наверное, лепешка была испорченной, что тут скажешь!
– Эй, там кто скачет⁈ – собрав все силы, умирающей мышкой прошипел Бертран. Однако, на удивление, был услышан.
В командирскую комнату, осторожно сдвинув дверь-полог, заглянул Анри.
Суи передернуло от ненависти – на лице стенолаза ни капельки страданий и прочего похмелья! Словно росой обмытый! Сволочь!
– Воды принести? – участливо спросил Анри. – Или пива? Там есть немного, кувшинчиков двадцать, не больше.
– Что у вас там случилось? – слабым голосом произнес Бертран, решив вопросы питья несколько отложить. Командир он, или кто⁈
– Да мы тут отскочить хотели, на тракт, – замялся стенолаз, – а ты полночи блевал, решили не будить.
– На тракт? – переспросил Суи, пытаясь грозно нахмуриться. Нахмуривание, скорее всего, выходило жалким.
– Одна нога там, другая здесь, – махнул рукой Анри, – там жирненький бобер скоро подъедет, его Латки с сосны видел.
– Бобер? Жирненький?
– Мы его видели, когда он в Таилис ехал. А сейчас возвращается. Грех не потрогать.
– Почему мне не сказали? – Бертран спросил, глядя в потолок. По уму, нужно встать, раздать пинки и подзатыльники – это что за самоуправство и беспредел⁈ Но он не мог даже взгляд в сторону отвести – снова начала кружиться голова и кишки, завязываясь в тугой узел, просились наружу.
– Так ты спал, – пожал плечами стенолаз, – а тут такое дело. Он через пару ладоней мимо проезжать будет. Я побегу, да?
– Воды оставь, – вяло шевельнулся Бертран.
– Может, пива лучше?
– Воды.
* * *
Бертран проснулся почти свежим, разве что во рту оставался гадкий привкус, который не смывался ни пивом, ни вином (буквально чашечку, сугубо поправки здоровья для!).
Солнце катилось к земле – три ладони и можно снова ложиться спать. Удивительное дело, вроде бы и продрых весь день, а зевота все равно сворачивала челюсти.
Компания еще не вернулась. Суи хихикнул – видать, слишком жирный бобер попался, не дотащить! Оно и к лучшему, если так – осадок вчерашних мыслей не оставлял командирскую голову. Глядишь, призрак голодной смерти перестанет так нагло буркалы таращить с пустых полок!
Чтобы не сидеть без дела, Суи нагрел воды, и залив кипятком заварник, в который еще вчера напихали один из сборов многоопытного Дудочника, взялся за работу.
Праздник, бывший вчерашним, а потом, внезапно оказавшийся сегодняшним, оставил множество следов. От развороченной мебели (что же пьяный мудак проявлял нехороший интерес к лавочкам⁈) до пары дюжин пустых бутылок, разбросанных перед пещерой.
Ну и наблевали много где, не без этого. Самая для мух пожива! Так, что-то надо будет делать с правилами человеческого общежития. А то утонем в блевотине и дерьме. Бертран знал с поповских слов, что Пантократор одобряет чистоту, а тех, кто свинячит по месту жительства, награждает всяческими болезнями. Болеть не хотелось, возиться с чужими хворями – тем более. Да и с Боженькой как-то надо выровнять отношения, не пинать грязным сапогом Его терпение сверх меры. Надо выспросить у Тенефа, как все устроено в военных лагерях. Вспомнилось правило из странного, будто вещего сна – тех, кто гадит, где ни попадя, вешать сразу, причем без солдатского почета, а на простых ветках, словно крестьянскую быдлоту. Хорошая мысль! Только вот начинать придется с себя… ладно, это и отложить можно. Заодно и долю повешенного на полезное пускать…
Громко матеря глупцов, которые не умеют пить и держать ужин при себе, Бертран начал закидывать гадкие лужи, ковыряя заступом вытоптанную землю. Получалось не особо, и продолжал он исключительно из вредности, мстя неразумному телу – вот почему позволяло рукам хвататься за кувшины и бутылки⁈ Почему рот жадно распахивало⁈ Вот и страдай теперь!
Наконец, когда самые явные следы разврата (хоть без порока обошлось, слава Панктократору, жопотраха ни единого не завелось!), были засыпаны, убраны или хотя бы оттащены подальше. С глаз долой, уже проще, хоть мухи отлетят. А лесной мелочи тоже питаться надо!
Давние страхи о том, что среди ночи явится горный медведь, привлеченный запахом помойки, давно улетучились – ни единого когтистого следочка в округе.
За трудами время пролетело незаметно. Еще немного, и придут сумерки. Бертран даже проголодался. От колбасы воротило, пришлось заваривать жидкий супчик. Похлебав, Суи принялся за посуду – дюжина без одного, гадила, как целая свора свиней. Жуть просто. Нет, надо обязательно бабу заводить. А лучше трех. И чтобы голяком ходили. Только надо баб помоложе, да покрасившее найтить! А то будет ходить, сиськами пол протирать…
От приятных мыслей отвлек шум. Кто-то шел по тропе. Медленно, неуверенно – совсем не похоже на радостную компанию, возвернувшуюся с бобриного промысла.
А может, враги⁈ Или прежние хозяева⁈ От волнения остатки похмелья как дождем смыло. Бертран метнулся за топором, по пути сообразив, что прежние-то хозяева, дорогу знают отлично, и вряд ли бы их всерьез напугали нехитрые и несмешные шутки Дудочника и Фэйри, кое-где расставленные на тропе – наследство в пещере осталось богатое. Тогда кто⁈
Оказалось, свои. Часть из них. У бобра оказались очень уж острые зубы и тяжелый хвост.
* * *
С неделю назад, в проклятый город Таилис ехал отряд. Точнее, отрядец, а то и отрядик. Два слуги, чисто, но бедно одетых, тряслись на мулах. Затем небольшой возок с сонным возницею. Впереди, чуть ли не в обнимку с конской шеей, дворянин на буланой лошадке. Толстый, седой, в старомодной, многократно чиненой кирасе поверх стеганки, которой, судя по виду, не в одном кабаке полы отмывали. Кольчужные рукава висели драным полотном, на которое даже честному грабителю смотреть больно. В общем, сплошное умаление воинского сословия, а не кавалер. Но с двумя мечами. Один, как положено, на поясе. Второй же, длинный, что твоя пика, и граненый, как парусная игла – у седла. А даже один меч это, господа хорошие, столько денежек… Да черт его знает, на самом деле, сравнивать господам разбойникам было просто не с чем! Настоящего стального рыцарского меча ни один из них в руках сроду не держал и тем более, не покупал-продавал. Одно было ясно – ДОРОГО! Добыча стоила того, чтобы с ней малость повозиться.
Ехал отрядец медленно, считай, шагом. И знающие каждый кустик наблюдатели, на петляющей дохлой змеей дороге, его не раз обогнали, стараясь запомнить все как можно лучше…
– Почему мне не рассказали? – хмуро спросил Бертран.
– Так таких за день – полдюжины, – вжал голову в плечи Анри.
…Вволю рассмотрев и поудивлявшись странному мечу, наблюдатели заметили главное – старый рыцарь не болен, как они сперва подумали, а в хламину пьян. И склонен к продолжению. Ибо бутылки, что в изобилии украшали его путь, принять за склянки с микстурою было сложно.
– Да и песни он орал, белки с елок падали, – дополнил Эсфер – откуда он в компании взялся, Бертран уже не помнил. Видать, самозародился из грязи, как те мыши.
– Песни, значит, орал, – кивнул Суи, – бутылки разбрасывал…
– Я их все собрал, – шмыгнул свернутым на сторону носом Латки, – какие нашел.
– Хоть кто-то думает о нашем благосостоянии, – искривил губы в подобии улыбки Бертран, – хоть кто-то молодец. Обязательно сдадим в городе. И купим тебе молока.
Латки сперва просиял, а сообразив, мигом потух и спрятался за Дудочником.
Этим же утром, сидящий на Орлиной сосне дозорный, увидел знакомый караван. Вот только возчик теперь зевал не на возке, а на здоровенной телеге, укрытой туго натянутой парусиной – ни складочки. А так, все тоже самое – и пьяница-толстяк, и пара слуг в обносках…
– Мы и решили, что надо потрогать бобра за хвост, – развел руками Дудочник.
– Кто «мы»?
Легко выдержав колючий взгляд Бертрана (учиться еще и учиться!), Дудочник снова развел руками, на этот раз – обхватив поляну целиком. – Мы все и решили. Все вместе.
Суи молча кивнул, с трудом задавив тяжелый вздох. Понятно, что «все вместе» – это вряд ли. Но допытываться до того, кто первым сказал «ну что?» рискованно. Командир может и поменяться. К примеру, тот же Быстрый. Дудочник – вряд ли, ему такой груз не нужен, он-то совсем не дурень. В отличие от Бертрана.
– А потом, вы все вместе, кааак кинулись на тот обоз, да?
– Да.
Суи злобно посмотрел на уполовиненное воинство.
– Ну… это… – забормотал Анри. – Он, падла такая, быстрый оказался… В жисть я такого не видел. Вроде пузо как у монаха, рожа от бухла аж синяя, но крутится в седле, как черт на веревочке. И конь у него кусается, будто гиена, да копытами долбит, во все стороны, как бешеный.
Бертран начал считать вернувшихся, загибая пальцы. На второй ладони остались торчать три пальца.
– Верни, Судак-В-Разнос и Мыло.
– Мылу он полбашки снес, как бритвой почикал! Раз, и только покатилось! – плачуще протянул Латки, потерявший приятеля – с Мылом они были одногодками.
– Верни он развалил почти пополам – меч в жопной кости застрял.
– А Судак?
– Мы уже убегали, так он второй свой меч кинул. Ну чисто как сулицу!
– И?
– Судака к дереву приколотило. Как гвоздем. И… это…
– Чего? – спросил Бертран, отчаянно желая кого-нибудь убить прямо сейчас. – Что еще?
– Слова хулительные в спину кричал. Что его, ну бобра то есть, даже Туйе-Живодер нагнуть и ограбить не смог. Еще пидорасами называл и нищебродами. Что позорим честное звание лесных разбойников. И смотреть на нас ему огорчительно и стыдно. Вот.
Бертран молчал, поглаживая холодную сталь топора. Топор намекал, что хорошо бы тоже пару голов снести. Чтобы раз, и покатились. Но Суи давно понял, что советы привычных убивать далеко не всегда хороши. Куда чаще – наоборот.
В голове трусливым зайцем прыгала одна единственная мысль: как же так⁉.. Как это все получилось? У них же все ровно было, команда сработалась, большие дела крутить стали… но повстречался всего лишь один кавалер – и четверть в расход, как по щелчку пальцев. Во сне же этих бронелобов молотили так, что гул стоял, словно в кузнице! Как?!!
Но вопрос оставался безответным. А честная компания ждала решения командира, как обычно разумного и успешного.
Глава 21
У беды длинный хвост
Как гласит народная мудрость, пришедшая из глубины веков – за черной полосой в жизни непременно следует белая. Однако, если сесть под кустик, сложить руки на коленках и смиренно ждать прихода счастья, непременно и неминуемо окажешься в жопе. Сиречь, получишь неприятности разнообразнейшего толка. Ибо Пантократор хоть и добр, но мудр и справедлив.
Бертран отлично знал сию максиму, и сомневался насчет белой полосы – по его-то мнению, непременно следовала жопа, без переходов и хоть какой-то белизны.
И потому, и сам под кустик не садился, дабы в тоске поразмазывать по небритым мордасам слезы печали о почивших товарищах, и другим не давал. Командирские затрещины и пинки щедро прилетали компании за малейшее небрежение в работе или неверно понятное указание. Кроме того, требовалось прикрыть позорную фияску, сиречь, по-простому – проеб. Ибо любая неудача – суть пятно на репутации командира. А когда бегаешь со взмыленной задницей без продыху, становится не до вредных мыслей.
Сначала компания принялась за уборку, беспощадно истребляя свинарник. Как в пещере, так и вокруг. Выгребли столько мусора, что сами удивились – вроде бы люди, а пакости от себя оставляют столько, что и полусотне матерых кабанов не под силу! Хотя у кабанов нет рук, и, к примеру, пустые бутылки они в сосны не швыряют. Да и с объедками у щетинистых вопрос налажен куда основательнее…
Не успела компания отдышаться и вытереть честный (в кои-то веки!) трудовой пот, как Бертран, безжалостно подгоняя, вывел компанию на тракт. Ведь кроме черно-белой мудрости, он знал еще, что стоит промедлить после неудачи, и на повторение может не хватить решимости. С одной стороны, если кто сбежит, оно и к лучшему – компании проще без трусов и лишних едоков. С другой – чем больше народу, тем на большие дела можно замахиваться. То же Ирцухо впятером было бы не взять, как ни пыжься.
Кто-то из святых, то ли Робиньо, а то ли сам Камо-Телега, вспомнив, что не всегда был святым, посмотрел на несчастную полуразгромленную компанию, плюнул, вздохнул горько (куда катимся, друзья, молодежь с каждым годом все паршивее, скоро их куры лапами загребать начнут!), и малость подмог.
– Гля, бобер какой! – выдохнул Дудочник, не скрывая восхищения. – Жир с загривка капает!
Бертран молчал, внимательно рассматривая приближающихся. И вправду, жирные бобры, гладкие! Никоим образом не похожие на давешнюю выдру-людоеда в обличии дряхло-замшелого рыцаря.
Крытый возок с задернутыми окошкам, сонный кучер. Впереди трясутся два всадника. Ни у кого не видно страшных мечей. И на рыцарей или солдат все трое никак не похожи. Этакие горожане из тех, что и не слишком богат, и не бедствует.
– Берем⁈ – задышал в ухо Анри.
– А вдруг в возке засада? – спросил Бертран, прищурившись. – Сидят четверо с арбалетами. И нас ждут. Или еще каких легковеров-мудаков.
Для пущей наглядности Суи поднял руку, поджав большой палец, и обнаружил, что счет не срастается – получается три, а не четыре. Подзаживший обрубок напомнил о себе, уколол острой болью. Суи плюнул и поменял руки.
– Четыре. Мы на них, а они прямо из окошек. Раз, раз, раз! А вдруг у них и запасные лежат? Заряженные? И все, тушите свет, сливайте воду. Три вздоха, и мы все мертвые. Или два рыцаря, например. Мы на них, а они на нас. Бегут, кричат, мечами машут. Обзываются по-всякому… Ты, вот, друг Быстрый, хочешь, чтобы тебя снова пидорасом обозвали? Или до жопы разрубили?
– Не хочу… – сглотнул стенолаз. На тонкой шее забегал кадык.
– Значит, не подставляйся, – криво усмехнулся Бертран. – Берем мы этих бобров, берем. Как иначе-то?
– Иначе – никак! – мигом повеселели соратники по нелегкой работе. И расползлись по местам, благо, кто куда бежит и что делает, давным-давно было известно, дюжину раз повторено и опробовано. Ибо заблаговременная подготовка – суть половина дела. А то и больше.
Вслед за товарищами, с холма неторопливо спустился и Бертран. Он бочком шел по узкой тропинке, по крутому склону, придерживая топор на поясе. Командиру спешка ни к чему. Командир прибывает тогда, когда нужно. И не мигом позже. Без никчемной торопливости.
* * *
Дело началось так, как и задумывалось. Без малейших нескладушек – даже удивительно! Щелкнули арбалеты. Повалились из седел всадники, выпуская из безжизненных рук поводья. Задергался кучер, прибитый к возку сразу двумя болтами, опасно накренился, того и гляди свалится. Кони даже испугаться не успели, как железной рукой их ухватил Фэйри.
– Ждем! – проорал Бертран, стараясь держаться так, чтобы из возка не прилетел ответный оперенный подарок. Шутки шутками, а стрельнуть могли. А с такого расстояния даже из дамского охотничьего лучка пристрелить, как ночной горшок опрокинуть.
Но ни арбалетчиков, ни рыцарей. Возок то ли пуст, то ли сидящие в нем насмерть перепуганы. Бертран хмыкнул, покрутил головой и пошел к возку, дружелюбно помахивая топором.
Оставалось два шага, когда дверь распахнулась. Суи дернулся, ожидая выстрела. Однако на свет выбрался не воин, но священник. Разодетый в пух и прах. Заспанная жирная рожа показалась смутно знакомой – Бертран когда-то видел сию харю. Хоть и без следов подушки.
– Что тут происходит⁈ – перекосился священник, запахивая роскошный халат, подпоясанный не скромным вервием, а кушаком алого – господского! – цвета. Давно не мытые, сальные косички повисли грязными патлами, закрывая уши. Кажется, поп неоднократно вытирал о волосы жирные пальцы.
– Что за остановка? – недовольно провозгласил божий человек. – Я стоять не командовал!
Тут ему под ноги свалился кучер – тонкая стенка, к которой его приколотили, не выдержала веса наклонившегося тела.
– Чтоооо⁈ – возопил служитель бога, глядя на убитого. Тот лежал смирно, с закрытыми глазами и умиротворенным лицом – из сна уйти в смерть – завидная судьба!
– Добрый день, – вежливо поздоровался Бертран, пытаясь вспомнить, отчего ему так знаком голос жирного.
– Бандиты⁈ Разбойники⁈ Прокляну! – добавил твердости в голос священник. – Я хилиарх Тринкомалийский! А вы кто такие⁈ *[хилиарх («тысячник» Церкви) примерно соответствует нашему епископу или настоятелю крупного монастыря]
Бертран вспомнил. Сура принадлежала к Тринкомалийской экзархии, пока не сожгли деревню. И получается, сделано то было сообразно приказу именно этой жирной твари. Или какой-то другой. Но какая, ко всем чертям, разница⁈
– А мы… – Суи на миг задумался, подбирая слова и помня, что у него за спиной достаточно внимательных ушей, – а мы – судьи твои, и палачи. Ибо я – Бертран ди Суи, родом из Суры. Помнишь такую деревню? А я ее помню хорошо. И я последний, кто ее помнит!
Некоторые люди от страха идут пятнами, некоторые – краснеют. Большая часть – бледнеет. К последней относился и епископ. Он сразу, в один момент как мелом обсыпался, став похожим на свежего покойника. А потом таковым и стал. Ибо если хорошенько рубануть топором, а затем повторить, помрет любой. Хоть крестьянин, хоть наемник, хоть хилиарх.
Хилиарх повалился на мертвого кучера, заливая его кровью. Суи постоял немного. Оскалился, решив, что все же чего-то не хватает для полноты картины. Могучая струя обдала свежеубиенного.
– И зачем? – тихо спросил со спины Дудочник.
– Это самое малое из того, что он заслужил. Скотине и смерть скотская, – не оборачиваясь, ответил Бертран, и, подтянув штаны, отрывисто приказал: – Тела в канаву. Воз в реку. Да побыстрее.
Наклонившись, он вытер топор о роскошное одеяние мертвеца, сунул оружие в ременную петлю.
– Все же… – Дудочник не стал продолжать мысль – очень уж выразительной была спина командира и капли, падающие с топора. Вместо этого он сказал. – Одежка дорогая. И в крови теперь. Не продать.
– Я к священникам не очень, – снизошел до пояснения Бертран. – А халатец только на тряпки, приметный больно.
* * *
В первый миг, открыв глаза, он не сообразил, что происходит. В пещере, судя по звукам, дрались. И кого-то уже убили. Притом, не насмерть – очень уж громко и протяжно вопил.
– Что за нахер⁈ – тихонько ругнулся Суи. Не трогая огниво с кресалом – пока настучишь искру, пока запалишь светильник… На ощупь натянул штаны, накинул хубон с оторванным рукавом – все никак не пришить, вечно какие-то заботы! Ухватив топор, осторожно приоткрыл дверь. В лицо плеснуло горячим и липким, как подогретый на очаге супчик.
Бертран отшатнулся, захлопнул дверь. В стену кто-то грянулся изо всех сил, сполз, шурша одежкой.
Нет, на драку перепившихся соратников никак не похоже! Те сначала долго предъявляли бы другу другу, поорали, непременно разбудив командира. Да и доброхоты тихонько бы просочились, дабы осведомить.
Кто-то на пещеру напал! Кто⁈ Размышлять, перебирая, не время! Пока додумаешься – сам упадешь с перехваченным горлом. Бертран заметался по комнатушке, матерясь и думая, что все дерьмо происходит, когда он спит. Только голову на подушку, тут же мудозвоны что-нибудь учудят! Но делать то, что теперь? Выскакивать в коридор опасно – непонятно, что там происходит. Оставаться здесь – тоже хрень полная. Неведомых убийц тонкие доски не остановят. Они и комаров-то не особо задерживают.
В дверь стукнули, уже кулаком или железкой, уверенно, сильно. И тут же, не дожидаясь ответа, заорали под аккомпанемент гнусного хохота:
– Выходи, подлый трус!
И сразу же одна из досок лопнула под крепким ударом, в пробоине мелькнул топор, причем отнюдь не лесорубный, а какая-то жуткая хрень с крюком и шипами, похоже двуручная. Последовал новый удар, вынесший еще пару досок. В комнате стало светлее.
Бертран шагнул в сторону, прижался к стене у двери. С третьим ударом она с грохотом упала на пол. Следом влетел солдат, в хорошей, длинной – по колено – кольчуге под перемазанной накидкой-коттой. Заозирался, пытаясь высмотреть что-то в темноте. Ну и дурак самоуверенный, кто же со свету да в потьму бежит, вылупив зенки? Обух с хрустом проломил вражеский затылок, и в лицо Бертрану снова плеснуло. Солдат рухнул на переломанные доски. В комнату сунулся еще один – Суи, завопив что-то непонятное, врезал гостю по лицу. Топор застрял в кости. Солдат повалился на спину. Оружие дернуло – от неожиданности, Бертран не удержал скользкое от крови и мозгов топорище.
Не тратя время, Суи подхватил топор второго убитого. Тот, словно бы вышел из одной мастерской с его собственным – такое же топорище, такая же развесовка. Боженька-то милостив, одной рукой забирает, зато другой – наоборот.
– Махнул не глядя, – прошептал Бертран и выглянул наружу. Никого, кроме двух мертвецов. Один – Эсфер, зажимающий распоротое брюхо – сквозь пальцы сочилась кровь и кишки. И неизвестный, с разрубленным лицом. Тоже в кольчуге и грязной котте, на которую налипли хвоинки. Рядом тихо шипел факел, плюясь искрами. Драка переместилась дальше, оставив за собой покойников. В ушах гудело так, что Суи не мог толком расслышать, что происходит.
Вернувшись в каморку, Бертран уперся ногой в грудь покойнику и с хеканьем выдернул из пробитого черепа свой топор. Покрутил трофейный – ну точно, близнецы-братья!
– И куда тебя? С другой стороны, два топора лучше, чем один!
Сунув чужой в ременную петлю, Суи подобрал факел и, размахнувшись, швырнул его за угол, где слышалась возня. Там словно бы трахались. Но незваные гости вломились в пещеру, явно не для того, чтобы всех их выебать. Поэтому, куда вероятнее, что там кого-то то ли душили, то ли выдавливали глаз. А может, откручивали уши – когда у людей есть время и вдохновение, люди способны на всякие придумки!
Заскочив вслед за факелом, Бертран увидел, как по полу катается Быстрый – в неверном свете мелькал дурацкий затылок, в обнимку с очередным окольчуженным. Пытаются друг дружку задушить.
– Анри, я не вовремя? – у Бертрана вошло в привычку изрекать красивые слова на потеху несуществующей публике.
– Иди нахер! – прошипел полузадушенный соратник.
Окольчуженный попытался было подскочить, но обух топора снова оказался крепче костей головы.
Анри снова завозился, пытаясь выбраться из-под убитого. Бертран потянул мертвеца за ногу, помог, думая – уже трое супостатов разодеты господскими дружинниками. Одежда грязная, но хорошая. Доспехи у всех. Оружие достойное, не мечи, конечно, однако и топор больших денег стоит. И пришли явно не просто так. Компания крепко нарвалась…
– Бля! – выдохнул Быстрый словно в такт мыслям Бертрана, поднимаясь на ноги. Закашлялся, схватил себя за горло – похоже, что крепкие вражеские пальцы повредили хрящи глотки.
– Бегом отсюда! – заорал со спины знакомый голос.
Бертран обернулся, увидев Дудочника. С мечом (!), весь в крови. И в одних чулках, драных, как у городского пижона в самых живописных и оригинальных местах. Длинная глубокая царапина тянулась через живот до самого хера.
Суи подхватил Быстрого, который, решил, что сейчас самое время потерять сознание. С другой стороны подставил голое плечо Дудочник.
– К выходу⁈ – прошипел тот.
– К хуиходу, – ругнулся Бертран, – в Красный отнорок.
Троица, запинаясь на каждом шагу – и Анри отожрался на вольных хлебах, и босой Дудочник спотыкался о каждый камень, и Бертрану вражеский топор бил по ногам – нырнула в спутанный клубок ходов.
«Красным» отнорок, расположенный чуть ли не в самом сердце пещеры, назвали не случайно. Кто-то разрисовал там стены и потолок картинами – круторогие быки, быстроногие лошади, люди с копьями, неведомые существа, про которых ни в одной из книг не прочтешь, как ни листай. Как, к примеру, может существовать серебристая рыба, чьи длиннющие плавники больше похожи на крылья, а у хвоста есть только задранная вверх половинка?..
Нарисовано было очень красиво и очень давно. Настолько давно, что поверх кое-каких линий нарос слой камня. Сколько лет нужно для этого, никто даже представить не мог. Со счета можно сбиться, если даже года считать сразу дюжинами. И краски хорошие, почти не потеряли яркость от времени.
Ввалившись в отнорок, троица попадала, пытаясь перевести дух. Лежали, чувствуя, как холодный камень вытягивает из мышц горячку боя. Смотрели, как в неверном свете потухающего факела, картины на камне словно бы оживают – бегут звери, летят копья, чтобы ударить в мощные загривки… Шумы боя сюда не долетали – тонули в многочисленных поворотах, расшибали головы о низкие потолки…
– Пе…ре…си…дим? – в четыре попытки выговорил Дудочник.
– Найдут, – вяло мотнул головой Бертран, чувствуя, как наваливается усталость, будто не пару человек зашиб, а целую поленицу сучковатых дров переколол, – у нас другой путь есть.
– Другой? – удивился соратник.
– А хуле ты думал? – огрызнулся командир.
Другой путь Суи нашел случайно – в один из мерзко-дождливых дней, когда хозяин даже жену за пивом не отправит, он лазил по темным уголкам, надеясь найти что-нибудь, оставшееся от неведомых рисовальщиков. Кисточку, там, ведерко с засохшей краской…
Ничего, кроме камней, похожих до боли на ножи (порезался об острую кромку, не поверив глазам) и копейные наконечники, Бертран не обнаружил – то ли крысы растащили, то ли рисовальщики были очень уж бедны. Но за одной из каменных сосулек, почему-то торчащей из пола, нашелся лаз, из которого веяло свежим ветром.
– А мы пролезем? – с недоверием коснулся края Дудочник. – Не хочу застрять тут навсегда.
– Фэйри бы не пролез, – ответил Суи. – Я свободно. Ток в одном месте пузо поджимать надо, чтобы кишки не размотать.
И только затем понял, что проще было сказать что-нибудь более краткое и внятное, вроде «жить захочешь – брюхо втянешь».
– Ненавижу, – всем телом передернулся Дудочник.
– А кому сейчас легко?
– Да пиздец.
– О, Быстрый зашевелился… – Суи безжалостно пнул товарища, распахнувшего мутные глаза. – Доброе утро! Ты все проспал.
– Что я проспал? – с трудом ворочая языком, спросил Анри.
– Тебе же сказали – все! – терпеливо пояснил Дудочник. – Но главное ты все же не проспал.
– И?
– Нам – туда! – широким жестом, словно зазывала у кабака с девками, стрелок махнул в сторону лаза.
Анри побледнел, глянул на командира.
– А хуле ты думал?
– Ненавижу, – прошептал Быстрый. – И тебя, Топор, ненавижу, и пещеры эти блядские, и вообще все ненавижу!
– Какой ты нежный мальчик, – хмыкнул Суи. И решительно поднялся:
– Я первым, за мной Анри…
– Я замыкающим, – кивнул Дудочник.
– Ну, – снова хмыкнул Бертран, – держи ножик поближе, будешь, если что, тыкать в жопие нашего трусишку.
– А вдруг он застрянет? – испугался Дудочник. – Это ж через него дорожку прокромсать придется!
– Тогда он последний, – согласился Бертран.
– Нахер пошли, – ругнулся Анри, – сами себя тыкайте, рукоблуды!
Командир и стрелок переглянулись:
– Раз ругается, значит, точно в себя пришел.
Бертран оставил второй топор в отнорке, сунув его подальше за сосульки. Он не представлял, как и с одним полезет, что уж тут о двух сразу говорить – встанет в распорку, и все, ни туда, ни сюда. Жди Дудочника с острым ножиком. Дабы прирезал милосердно. Эх, жаль, столько доброго железа пропадет! Ну, с другой стороны, кто тут искать будет, а через недельку-другую можно будет вернуться и прибрать, ржа только понадкусывает, сожрать не успеет.
Выдохнув, Суи вытянул руки и нырнул в лаз. Следом, в каменную кишку полезли и остальные. Не забывая проклинать незваных гостей, выдумщика-командира и прочие обстоятельства, мешающие жить просто, заставляя жить интересно.
Ход то сужался, заставляя ползти змеями, то расширялся – и можно было идти гордым медведем – на четвереньках. Опасное место, где в прошлый раз Бертран чуть не застрял, все трое проскочили, не заметив – то ли внезапно отощали с перепугу, то ли Суи все задиры стесал.
Кончается все. И хорошее, и даже иногда плохое. Кончился и подземный кривой ход, прорытый то ли водою, то ли зверями. Бертран с разгону проломил густые кусты, кубарем покатился, чуть не сломав шею. Растянулся в траве, еле успев убраться в сторону, когда мимо прокатились оба товарища.
– Ну что, спасены? – спросил Бертран, слишком громко, пожалуй…
И осекся. У подножья холма мелькали белые котты, слышались голоса.
Глава 22
Ручьи и болота
Бертран давно так не бегал. Даже в детстве за бабочками и от злобно шипящих гусей. Даже в юности за девчонками. Даже в Таилисе за ходячими кошелями. Хотя там, в безумном городе, денежки сами приходили – нужно было лишь протянуть храбрую руку и сделать пока еще не свое – полностью своим.
Сердце колотило так, словно в груди расположился многорукий безумный плотник с полудюжиной молотков и ведром гвоздей. Легкие разрывались от боли, а пот уже и не заливал выпученные глаза – кончился! Ноги… Ног Бертран не чувствовал – будто две чурки-колоды болтались ниже пояса. Тух-тух-тух-тух. И только брызги грязи в лицо.
А погоня не отставала. Первое время у Суи еще хватало сил удивляться – как так, взрослые, почти старые! Усы седые у половины! В кольчугах, с оружием. А все никак не отстают, словно надоедливые оводы. Топочут за спиной, кажется, что уже нехорошо дышат в затылок – мокрые волосы дыбом встают от ужаса!
Как от жалкого отшметка компании отстал Анри, Суи не заметил – не до того! Могучее желание выжить любой ценой забило все остальные чувства, сузило и зрение, и соображалку, будто напялили шоры – как на лошадь. Бертран не смотрел по сторонам – только вперед! Не упустить из вида спину Дудочника, не потерять! Не то все, конец.
Дудочник же, топоча босыми ногами, словно нарочно выбирал тропки поуже, кусты поколючее, ручьи погрязнее… Мерно бежал, словно бы рассекая воздух ладонями, сложенными дощечкой. От него валил пар, как от перегретого чайника.
Уклоняясь от очередной еловой лапы, с назойливостью голодной гиены лезущей в лицо, Бертран неудачно наступил на упавшую ветку. Его понесло в сторону. Суи грянулся боком о землю, расцарапал лицо. Вскочив, тут же рухнул в грязь – правая ступня подломилась и торчала в сторону.
