Текст книги "Плохие люди (СИ)"
Автор книги: Михаил Рагимов
Соавторы: Игорь Николаев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
В брюхе противно заквакало полудюжиной лягушек. Знать бы, что так обернется – налегал бы на еду, запасая жирок на тощих ребрах! И жрал исключительно говядину, мстил бы заранее. Ненавижу, блядь, гуртовщиков! Ходят со своими стадами по миру, на солнышко глядят. И в каждом селе у них по невесте!
Пока Бертран стоял, выдумывая, чтобы он сделал такого лютого с наглыми захватчиками, выпади такая возможность, волею Пантократора, его заметили.
– Эээ! – некуртуазно, но убедительно окликнули, выставив напоказ гнилые зубы, признак достатка и сладкой жратвы, – Васьен, ты чо зыришь?
Бертран решил, что в сложившихся обстоятельствах, новое имя полезно. Да и звучит неплохо, с этаким намеком на аристократизм. К тому же, направляющийся к нему молодой, не старше его самого, гуртовщик никакого оружия в руках не держал. Впрочем, у Мармота с собой не было и паршивого ножа-перочинника. И к чему это привело?
Бертран поколебался несколько мгновений меж двумя образами – житрожопого махинатора и опасного грабителя, почти криминальмаэстро или деревенщины, которая лесом едет, песнь поет и дурных мыслей в пустой голове держать не может. Решил, что сначала пусть будет дяревня. Лучше показаться глупым, и резко поумнеть, чем в обратном порядке.
– Да вот, – развел руками Суи, добросовестно выпучившись, – мимо шел, смотрю, коровы ходят.
Гуртовщику и оружия не надо было – стукнет по затылку, и глаза выпадут. Очень уж велик, словно бык на двух ногах. Хрясь кулаком, и голова в плечи всунется. Чем его кормили, раз такой вымахал? Или на ночь в ведро с навозом ставят, чтобы как гриб-шампунен ввысь тянулся?
– Дай думаю, поближе гляну. Красивое же!
– И чо?
– И точно красивое! – повторил Суи, попытавшись изобразить на лице выражение неземного счастья.
Здоровяк тут же и внезапно расплылся в улыбке, сграбастал Бертрана за шиворот – парень и дернуться не успел.
– Ламборжийская порода! – сказано было с такой гордостью, что проживи Суи еще немного в городе, и проникнись городскою извращенностью, то мог бы решить, что новый знакомый сам породу улучшал. Дневно и ночно.
– Сразу видно! – пролепетал полузадушенный Бертран. – Рога! Копыта! Ломбаржия, зуб даю!
– А мясовыход какой! – Суи осторожно поставили на землю. – Ты не поверишь!
– Отчего же, – расправив смятую рубаху, Бертран покрутил головой – вроде бы не отваливалась. А то очень уж шея громко хрустнула при первом натиске, – очень даже поверю. Большой!
– Ха! Сразу видно, что разбираешься!
Верзила протянул руку:
– Таури!
– Васьен, – чуть запнувшись, произнес Суи.
– Так я угадал! – обрадовался Таури.
– Выходит, что так, – кивнул Бертран, – угадал с первого раза! Тебе можно в порту шарики под скорлупками искать!
– Знак судьбы же, точно тебе говорю! – Таури вдруг подпрыгнул на месте, словно радостный ребенок. – Пошли, Васьен, к нашему костру.
– А зачем? – опасливо уточнил Суи.
– По глазам видно, что жрать хочешь. И рука, опять же… – гуртовщик кивнул на окровавленную тряпку, – Дед глянет. А то почернеет и отвалится.
– Дед? – уточнил Бертран, не сообразив, как это глупо прозвучало.
– Если Дед почернеет и отвалится, значит, мы забрели на Пустоши, – назидательно пояснил гуртовщик. – А это далеко. И не пойдем туда все равно.
– А чего так? – осторожно спросил Суи для поддержания беседы. Про ужасные и загадочные Пустоши, что не так уж и далеко на севере, рассказывали многое, да все, поди, сущая неправда, потому что больно уж страшное. Кое-кто говорил, что там немерено свободной земли, где нет господ. Но мало кто в это верил, поскольку не бывает, чтобы земля – и без какой-нибудь свинорылой морды, что дерет подати да аренду. Хорошо если еще не барщину.
– Коровы Пустоши не любят. И нас там не особо, – исчерпывающе, со знанием дела ответил здоровяк. – Потому, разговор пока о руке.
Бертрану ничего не оставалось делать, как пожать плечами и покорно следовать за широкой спиной Таури.
Правду ведь говорят, что в каждой жопе есть дырка. Может и получиться провалиться сквозь нее к прежней удаче?.. Вроде бы и рука почти не болит… А, нет, зараза, только кажется! Еще как болит на самом деле!
* * *
Только Бертран подошел к костру, как ему сунули краюху, щедро посыпанную крупной солью – на гранях даже солнечные лучи играли!
Суи, без лишних слов, благодарно кивнул и вгрызся в хлеб, держа краюху одной рукой. Ни к чему тратить время, когда можно поесть. Вот потом…
Горбушка кончилась, и не начавшись. Бертран удержался от желания поискать под ногами крошки.
– Еще будешь? – спросил Таури.
Суи, быстро и тяжко помучившись, решил, что здесь и сейчас его украсит разумная скромность. Мотнул головой:
– Спасибо.
– Ну гляди, а то если что, ток свистни. Не обеднеем.
Справиться с собой было сложно, но Бертран смог. Примут еще за проглота, который как чайка, жрет все, что в клюв попало. Нет, у Суи все же воспитание и некоторые принципы! Возмущенный желудок забурчал, выказывая совершенно нелицеприятное мнение о принципах хозяина. Но тот, по-прежнему делал вид, что все хорошо.
И старался не подавиться слюной, глядя как гуртовщики продолжают есть, обедать, питаться, трапезничать… Да сколько жрать-то можно! Так и напихиваются, будто в последний раз! Мечут хлеб, вяленое мясо, сыр, всякую зелень… Сволочи!
Снова задергала боль в руке. Подумалось – а не сомлеть ли? Глядишь, пока будешь валяться, придет ночь. И можно будет спокойно достать захоронку. И уйти как можно дальше от проклятого города, чтоб его огнем с неба пожгло!
– И снова мы встретились.
Из мечтаний вырвал громкий голос. Бертран дернулся, открыл глаза. Рядом стоял, переваливаясь с пятки на носок, тот самый чернобородый гуртовщик, что спас утром от глупейшей смерти. Хотя, сложись все чуть иначе – лучше бы и не спасал!
– А… – протянул Суи, – ну да… Доброго вечера!
Подумав немного, он добавил:
– Милостивый и почтенный сударь!
Бертран уже давно привык, что все в жизни более-менее получалось, если пустить впереди скорого дела пару неспешных мыслей. Доселе вежливость себя вполне оправдывала. И здесь не повредит!
– Смотрю, город с тобой обошелся не лучшим образом, – цыкнул зубом старшой.
Удивительное дело, но под внимательным взглядом, в котором ни на зернышко не было злости и осуждения, Бертрану стало стыдно. Не так, чтобы прям до слез, как в церкви, когда представишь, что Бог вот прям щас на тебя смотрит, урода такого, а ты только что яйцо из-под несушки спер и выпил, давясь, в кустах. Но все же ощутимо. Захотелось спрятать босые ноги и укрыть от чужих взглядом калечную руку.
– Ну да, – повторил Бертран, опуская взгляд и плечи. Что тут еще скажешь! Но все же добавил:
– Злые там люди. И больно уж их много. Рвут, тянут любую работу из пальцев друг у друга. Вот и у меня оторвали, вместе с пальцем. Из врожденной городской гнусности!
– Балда! – широкоплечий гуртовщик щелкнул Суи по лбу. Вышло звонко, но небольно и необидно. – Дальше куда?
– Не знаю, – признался парень. Дальнейшее, он действительно, еще не обдумывал. – Может, в гуртовщики пойду?.. – осторожно предположил он.
– Не потянешь, – качнул головой старший, – хлипок. Быка наглостью не взять, сила нужна. И обе руки. Дашь Деду глянуть, понял? А то мне, понимаешь, обидно будет, если у тебя рука отгниет. Зачем, спрашивается, не дал в кабаке сдохнуть?
От напора человека-горы было никуда не деться. И обижать его совсем не хотелось. А то треснет по лбу, уши отвалятся. Привык, понимаешь, быкам рога отбивать!
– Ты гривой не тряси, – хмыкнул гуртовщик, – а встань и иди. Вон к тому дедушке.
Так называемый «Дедушка» сидел у небольшой телеги, облокотившись о колесо. Был он размерами еще больше – локтя четыре в высоту и пару в ширину. Ну точно, женщины их рода к быкам бегали! Как только рогами не обзавелись!
– Дед Мутон, глянь на парня!
Оглушенный рыком Бертран подошел к деду. Тот цепко ухватил за руку, молча начал сматывать грязные тряпки, безжалостно отшвырнул подальше.
– Рез чистый, без задиров, – глянув на обрубок пальца, глухо произнес Мутон, – лезвие хорошо точили. Само заживет. Только в жопу не суй.
– Да вроде и не думал…
– И в носу не ковыряйся, – продолжил врачеватель, – в соплях никакой силы нет. Вся сила в заячьих катышках. Полезней меда. Найдешь, пожуй, приложи в тряпице. Чистой. И в жопу не суй.
– Вы уже говорили, – вежливо намекнул Бертран.
– Вы, молодежь, суть сущеглупые, аки овцы! Вам дюжину раз скажешь, и все равно свежей раной в говно влезете! И пальцы не суй, и тряпицу не суй!
На этой мудрости, дедушка закрыл глаза и мгновенно заснул. Бертран не успел даже уточнить, чем дерьмо человеческое отличается от заячьего, раз от ушастых столь полезно.
– Все дело в жевании, – решил сам для себя Суи. Лучше всего жевать и молчать.
Пока проходило лечение, гуртовщики начали собираться ко сну. Растягивали тенты, расстилали одеяла…
Понаблюдав за сборами, Бертран сперва отошел в сторону, затем взобрался на невысокий холмик. А то затопчут еще. И заметят только вечером, когда из копыт косточки начнут выковыривать.
Гуртовщики наскоро побросали разложенные было вещи, начали сгонять стадо. Стадо негодующе ревело – оводы летают, а тут еще хозяева с кнутами!
– Кругом одни только сволочи! – решил Суи.
– Истинно так, – со спины произнес старший гуртовщик, – истинно так. Меня зовут Таури.
– Как его? – Суи оконфузился и кивнул в сторону Таури-младшего, который как раз возился с непослушной коровой.
– Это его как меня, – хмыкнул гуртовщик, – а как твое имя, недавний знакомый?
– Меня зовут…
– Только не говори, что Васьен, – хохотнул чернобородый, – все равно не поверю.
– Бертран ди Суи из Суры.
– Сура? Это деревня, что по тракту в паре дней пути?
– Она одна такая была, – от накатившей боли в груди, Бертран всхлипнул, дрогнул голосом.
– Вот что горело… – протянул Таури, поскреб могучий затылок – волосы росли смешно, толстыми пучками. – А мы понять не могли, вроде бы и не лесной пожар, а зарево на полнеба. Давай с нами, Бертран из Суры. Ты мелкий, но духовитый. Как крыса. Раз Суры больше нет, возвращаться тебе некуда.
– Дела, – пожал плечами Бертран, не в силах скрыть сожаления, – очень важные и очень нужные дела.
– Ну раз дела… – протянул гуртовщик, помолчал немного. Бертран последовал его примеру.
– Все беды от баб и денег, – мудро сообщил чернобородый. – А еще от глупости.
Бертран кивнул, потому что сказано было и в самом деле весьма разумно.
– Смотрю я на твой отчекрыженный палец, – продолжил рассуждение вслух гуртовщик. – И, думается, лишился ты его скорее по глупости.
– А… – протянул Бертран и осекся.
– Тогда бы потерял иное, – хмыкнул в бороду гуртовщик. – Из-за баб обычно режут глотку. Ну или хер на первое время.
– Ну да, – понуро согласился де Суи. Хоть он и жаждал пустить по ветру веселыми угольками город Таилис, однако не мог не признать, что крепко сглупил, выбравшись на доходный промысел без должной подготовки. Слова поганого Мармота насчет кошеля, который чей надо кошель, крепко засели в памяти. Не так надо было все делать… не так!
– Вот! – обрадовался понятивости гуртовщик. – И на твоем месте я бы повытрясал из башки глупые мысли насчет мсти. Не потянешь. Чтобы мстить в городе, нужно быть тигураом или стаей крыс. А ты пока лишь одна крыса. Причем не сама злобная или умная. Да и правды говорить, ты пока что крысеныш.
– Какая месть, – заулыбался Суи, – я маленький, а город – сила! Куда мне против нее.
– Это и верно, никуда. А с ответом не спеши. Идем неспешно, догнать, ежели чего, успеешь.
– Благодарю, – прижал руки к груди Суи, – я благодарю тебя, Таури из…
– Просто Таури. Этого хватит. Возьми одеяло вон на той телеге. А то ночью комары сожрут. Или оводы по первому солнцу.
Суи понимающе кивнул. Овод, он падла кусачая и настырная. Этакая летающая микава. Еще и стаями порхает, сука. И так и норовит залезть то в ухо, то в нос, чтобы там яйца отложить.
Осторожно вытащил за край старое, но крепкое одеяло – кусок плотной шерстяной ткани, в который можно было завернуть трех Бертранов и положить рядышком какую девку постройнее. Но девки тут были только рогатые, и хозяева могли не понять. Суи плотно-плотно завернулся и завалился под кустом, в сторонке.
Сон долго не шел. Бертран лежал на спине, смотрел на звезды сквозь переплетение ветвей. Рядом шумно дышали коровы, утробно полумычали-полурычали быки. Кто-то из гуртовщиков вдруг очень ясно и очень четко проговорил «Старый череп черной коровы», и тут же замолчал.
Суи все ждал, что тот снова заговорит и станет понятнее, к чему этот череп обязательно от старой и черной, но, не дождавшись, позорно заснул.
Глава 12
Светлый рыцарь Грязноводный
Снилось все больше странное – этакая ярмарка снов. Черное, белое, красное, золотое и серебряное. Все в кучу, все в голову Бертрана. И кто только те сны выдумывал? Лежишь, трясешься, чувствуешь, как от страха сердце заходится. То города, то корабли, то скачки на лошадях, то дивные земли, где деревья выше самых высоких гор, страшные змеи, странные люди с черными полосами на красных лицах…
Но с другой стороны, когда еще на себя посмотришь, когда ты на лошади гарцуешь, весь красивый, в блестящих, словно жуковьи крылья, латах, с длинным копьем? Правда, в тот красивый и блестящий сон прокрался еще и Мармот. Спер, сволота, череп коровы, и бежал с ним в обнимку через поле. Бертран горячил коня, нагонял… Узкий наконечник почти касался лопаток… Но все никак не мог ударить – какая-то тяжесть сводила руки, не пускала добрый замах.
Тут спина Мармота взорвалась, в Бертрана плеснуло кровью. Почему-то холодной.
И он проснулся. Шел дождь. Мелкий, гадкий… Такой в Суре называли «сифак» – нелепое слово, бытовавшее только в их селе. Откуда взялось – никто из стариков и не помнил. Наверное, какой бродяга занес.
Под дождем ковырялись гуртовщики, матеря ленивых коров, хляби небесные и всяких глупцов, которые только и делают, как всякую херню! Особенно в такую-то погоду, когда Пантократор бесов гоняет, а те слезами исходят!
Бертран поплотнее завернулся в мокрое одеяло – оно уже не грело, но хоть от удара капель – почти градин! – немного защищало.
Словно дождавшись его пробуждения, дождь зарядил еще сильнее. Хлестал огромными плетями несчастную землю, проходился по коровьим спинам, исходящим паром. Колотил так, будто собирался вернуть пустырю первозданную нетронутость – и последний следочек копыта, чтобы без следа исчез!
Не говоря уже о многочисленных лепешках. Что и говорить, кто хорошо ест, тот и гадит изрядно. На пустыре теперь хоть пшеницу сажай, хоть брюкву с турнепсом.
На подранка-приблуду никто внимания не обращал, все оказались слишком заняты сборами. Суи понял, что еще немного, и он замерзнет насмерть – одеяло, спасая от дождя, своей мокростью вытягивало последнее тепло, пригибало тяжестью накопившейся воды к земле – того и гляди, хребет треснет.
Бертран, собравшись с силами, скинул насквозь мокрую тряпку, с трудом расправил сведенные холодом плечи. Кое-как свернув одеяло, положил в ближайшую телегу, не забыв окликнуть хмурого возчика, который возился с колесом.
– Возвращаю!
– Ага… – безразлично кивнул возчик и снова взялся за толстую волосяную щетку и ведро.
К чему было смазывать оси при таком дожде, Бертран не понял – что не смоет, то струями собьет. Но умничать не стал, человеку виднее.
– Не решил? – спросил из-за спины старший Таури.
Суи медленно повернулся к вожаку гуртовщиков:
– И снова безмерно благодарю за помощь, но нет.
– Твое дело, – криво улыбнулся Таури половиной лица. Вторая даже не дрогнула.
Бертран молча кивнул и пошлепал в сторону холма. Нужно найти дерево погуще, чтобы под его защитой дождаться ухода гуртовщиков подальше. А то вернется кто за потерянной трубкой, увидит ненужное… А гуртовщики парни суровые. Решат, что им нужнее, зарежут и не поморщатся. И ведь даже не похоронят, так, в воду столкнут!
Суи устроился под раскидистым кленом, чьи резные листья образовали надежную защиту. Конечно, дождь и ее пробивал время от времени, но выходило куда приятнее, чем под струями… Бертран даже рискнул рубаху стянуть. Осторожно выкрутил, чтобы ткань не порвалась, накинул, ежась от ледяных прикосновений влажной материи. Хорошо, хоть ветер не поднялся! А то продуло бы мигом и насквозь. В соплях же утонуть – премерзкая смерть. Ни геройства, ни выгоды.
Наконец гуртовщики убрались, оставив после себя развороченный копытами и колесами пустырь. Последним уходил младший Таури, долго оглядывавшийся по сторонам. Суи, на всякий случай, укрылся за кленом. Мало ли какая надобность у человеко-быка!
Вскоре дождь начал затихать, незаметно – с листьев капало, сбивая – и вовсе кончился.
Борясь с желанием немедленно кинуться на поиски своего добра, Бертран все же выждал полторы ладони. Ожидание тянулись мучительно! То и дело примеряясь к неяркому солнцу, то и дело скрывавшемуся за тучами, Суи себе руку чуть не отгрыз. Но обрубленный палец саднил, напоминая, что спешка нужна лишь при поносе. Мало-мальски серьезные дела требуют выдержки.
Когда солнце нехотя вылезло на макушку неба, Бертан выбрался из-под клена. Мощная крона спасла от разгула стихии, но теперь, напитавшись дождевой водой, радостно делилась им от малейших порывов ветра.
– А чтоб тебя молнией раскололо! – неблагородно пожелал Суи своему защитнику и бодро пошлепал к кустам напрямик. Луж было столько, что обходи, не обходи, а все равно, как свинья вымажешься.
Пройдя напрямик загаженный пустырь, Бертран углубился в заросли. Примерное направление он помнил, да и куст был запоминающийся – единственный древогубец, оплевший «елку» можжевельника. Но ливень посбивал листья, изменив очертания. Еще и коровы с гуртовщиками переломали все, что можно. И не только переломали!
Какой-то чрезмерно негодяйский бычара навалил лепешку прямо на бертранову захоронку. И совсем недавно, капли еще не размыли лихую навозную завитушку.
Взвыв от негодования и злости, Суи отпинал лепешку в сторону, и с шипением начал вытирать ногу о дерн. Руками лезть не хотелось – и противно, и утоптано хорошо. Бертран выбрался на границу пустыря, подобрал подходящую ветку, такую, чтобы сразу не сломалась. Протиснулся обратно.
Несколькими движениями сковырнул землю. Показался заветный сверток.
– Слава тебе, о, всемилостивейший, – с облегчением проговорил он. Долгая полоса неудач, хоть и перемежаемая редкими вкраплениями хороших людей, не могла не ввергнуть в пучины ожидания все больших и больших гадостей от судьбы.
Дрожащими от нетерпения руками, Бертран вытащил сверток, отряхнув липкие крошки, зубами растянул тугие завязки – и зачем было затягивать так-то⁈ Чем думал, спрашивается⁈
Все было на месте. И кольчуга, и топор, и кошель.
Суи схватился за обтянутое шкурой морского гада топорище – без оружия, словно на главной площади с голым задом. Вроде и не страшно, а неуютно.
– Как дам по башке! – мечтательно проговорил Бертран и взмахнул топором, целясь в тонкую ветвь. Но сволочной древогубец не перерубился одним махом. Он коварно оттолкнул оружие, обухом прямо в лоб. Суи чудом увернулся.
– Да еб тебя в проушину! – ругнулся он и снова замахнулся на куст.
Засмеялся, поняв, насколько глупо выглядит. Еще начать угрожать листьям немедленной расправой, и можно идти в первую же деревню, устраиваться на работу местным дурачком.
Снова начало накрапывать.
Бертран задрал лицо к небу. Морось усиливалась. Еще немного, и начнут шлепать тяжелые капли. А проклятые гуртовщики уже далеко. И одеялом не укрыться, и под телегу не юркнуть быстрой крысой.
– Быкоебы! – ругнулся Суи, впрочем, без злобы. Побренчал монетами в кошеле. Звенело приятно и намекающее.
– Главное, дойти туда, где можно их потратить! – сделал вывод Бертран. И тут же поправил сам себя: – Но не все! Две из трех – припрячем.
Подкинув кошель на ладони, он сунул увесистый мешочек за пазуху и пошел к дороге. Напрямик, сквозь траву. Выбирай дорогу, не выбирай, а жопа суше не станет.
* * *
Бертран с трудом переставлял ноги. Каждая весила по пуду, не меньше!
Первые пару лиг Суи время от времени останавливался, ломал ветку с придорожных кустов, счищал грязь… Но даже самый крепкий канат рвется, что уж тут говорить о терпении человека, коий за последнюю седьмицу пережил столько неприятностей! Так он и бросил эту безнадежную затею.
Про приятности, особенно про городское пиво и «Ласковую дырку» Бертран, ругая дорогу, не вспоминал. А то решит судьба, что не так уж плохо складывается, да пошлет новую напасть. К примеру, град величиной с гусиное яйцо. Или стаю голодных медведей.
Брюхо, решив, что разговор о еде, радостно заквакало. Суи решительно его обманул, нахлебавшись воды из родника так, что чуть из ушей не потекло.
И поплелся дальше. Все равно, хоть как ни богохульствуй, а лучше не станет.
Копыта, ноги и колеса размесили дорогу до сметаны. Хоть бери да жуй, если запачкаться не страшишься.
' Лучшие игрушки – на палке черепушки!' Вспомнилась непонятно почему старая присказка отца. На душе у Бертрана стало совсем пакостно. Будто та самая грязь, что под ногами, пропиталась сквозь кожу и до самого сердца дотекла…
За очередным поворотом пришлось лезть на склон – иначе и не пройти. Дорога ныряла в низину, нынче залитую
Склон был крутым и скользким. Трава же, что не высохла, та сгнила. Пук, в который вцепился Бертран, чуя, что ноги улетают куда-то не туда, остался у него в руках.
И Суи с размаху шмякнулся. В черное, липкое и до невозможности невкусное – как не берегся, а брызги все же до рта долетели. Он забарахтался, ругаясь. Кое-как встал.
Утонуть – не утонешь, ноги опору нашли. Вперед? Но дорога уходила ниже. Сейчас грязи по муди, а дальше что будет? Вдруг глубже? По шею?
Назад? Бертран тоскливо оглянулся. Далеко! Изображая горного то ли козла, то ли паука, он изрядно прополз по склону. Себе же на беду.
Длинно и скучно выругавшись, помянув добрую половину уродств Темного Ювелира, Бертран вытащил из мешка топор, который до этого не раз стукнул его по затылку топорищем.
Взявшись за самый кончик рукояти, Суи с неловкого – на вытянутых-то руках! – размаху вбил топор в склон по самый обух. Глухо чавкнуло. Но оружие засело крепко. Помолившись, Бертран начал подтягиваться на топоре…
И обрушился вместе с огромным пластом земли. Чуть не придавило насмерть.
Выбравшись из-под завала, снова нахлебавшись грязи, он с трудом сдержал слезы. Было грязно, мокро и обидно. Да и палец снова начал простреливать тело короткими молниями боли – словно раскаленным гвоздем тыкали.
– Как водичка? – спросили сверху.
Бертран шарахнулся от испуга. Снова упал, на этот раз – почти по шею.
Со склона на него смотрели два человека. Парни, оба явно старше Бертрана, но не намного, на два-три года. Одеты прилично, разве что все в каких-то пятнышках, словно попали под дождь из чего-то серого и липкого.
– Ничего так! – со всей возможной солидностью, ответил Бертран. – Прохладная. И мокрая.
– Мы и смотрим, что тебе нравится! – парни, переглянувшись, заржали. – Вылезать собираешься или пока пятачок не отрастет, ни шагу из родной лужи?
– Оно, конечно, прельстительно в кабаны выбиться, но лучше уж выбраться.
– Сейчас поможем, – ответил один, поменьше, да почернее. – Фэйри, глянь какую ветку. Попробуем светлого рыцаря Грязнолужного вытягивать.
Второй из парней, белобрысый и здоровенный – как бы не шире плечами младшего Таури, молча кивнул и начал вскарабкиваться по склону к ближайшим кустам.
– Ребят, – задал внезапно пришедший в голову вопрос Бертран, – а вы не людоловы случайно?
Чернявый замотал головой. И зашелся столь громким смехом, что и последнему дураку стало бы ясно, что никакие они не людоловы. Да и ни снасти, ни этакой мерзости во взглядах…
С другой стороны, ни один уважающий людолов на такое выпачканное «сокровище» не позарится – замучаешься отмывать перед продажей! С третьей же стороны, много ли Суи видел настоящих? То-то же… Так что, они вполне могли оказаться людоловами. Просто начинающими и оттого бедными и не брезгливыми.
Не успел Бертран допредставлять в красках и лицах свое грядущее, как явился Фэйри. Здоровяк тащил большую ветку, кое-где на ней еще болтались сухие листья.
– Держи, светлый рыцарь! – хихикнул старший.
Суи вцепился, будто голодный клещ в мошонку.
Парни, отдуваясь и кряхтя, сумели выдернуть его из ловушки и протащили на пару локтей выше уровня «воды».
– Ну ты и отожрался! – прокряхтел чернявый. Бертран в ответ развел руками и помотал головой, он, мол, случайно. Само нажралось. Стоя на четвереньках – сил встать не было – он начал отряхиваться. И тут Суи сразил приступ неудержимого смеха.
– Чего ржешь? – голос у Фэйри оказался тому под стать – хоть ворон пугай.
– Да так, – отмахнулся Бертран, – представил, как было бы смешно, окажись вы людоловами.
– И что смешного? – лоб чернявого покрылся морщинами.
– А представьте, сколько мыла на меня ушло бы! А то ведь такое чучело и не продать!
– Это да, ты был прям вылитый дерьмодемон из сказок!
– У вас тоже такая есть? – удивился Бертран. Сказку о посланцах Пантократора, отбившихся от дерьмодемона ополовниками, как-то рассказал покойный дед, перепив черемуховой браги. А когда маленький Суи поделился ею с товарищами по играм, то мать измочалила о него десяток прутьев… Чтобы, мол, не тащил в честное село всякую городскую дрянь и прочие выдумки.
– Конечно, – кивнул черноволосый, – ее вся Сивера знает. Старые пердуны вообще клянутся, что видели, как ангелы побеждали. Брызги, мол, выше крыш взлетали!
– Брешут, – отмахнулся Бертран. – Старикам делать нечего, вот и выдумывают всякие гадости. А нам потом страдать!
– Людоловы надели бы тебе на шею петлю и скинули в быструю реку, – внезапно произнес Фэйри. И добавил, выждав паузу. – Шутка.
– Только отчего-то не смешно! – отрезал второй парень и обернулся к спасенному. – Как зовут нашего шутника, ты уже знаешь. Если что, это прозвище, а имени он и сам не знает. А мои отец с матушкой, назвали меня Анри. По прозвищу Быстрый.
– Бертран, – кивнул Суи, – а прозвища и нету.
– Нельзя так, – помотал головой Анри, – у всех приличных людей есть прозвища.
Бертран представил, как он выглядит со стороны – ни на зернышко приличности! – решительно махнул рукой.
– Раз нельзя так, то пущай будет Бертран Черноводный.
– В Грязь переделают! Плохо звучит!
– Ну тогда… – Суи задумался. – А пусть будет Топор. У меня-то и свой есть.
– Берти Топор, – покатал на языке Анри, закатил глаза… – А прям красиво. Сразу видно блестящее будущее.
– Плаха, к примеру, – шевельнул ушами Фэйри.
– Я тебя знаю меньше пары пальцев, друг Фэйри, но признаюсь, от твоих шуток холодный пот по спине.
– Ничего, привыкнешь. Нам-то, друг Топор, подозреваю, по пути.
Глава 13
Высокое искусство бегства
Парни оказались южанами. Уроженцев Юга в Суре привычно недолюбливали. Считали изнеженными болтунами, не годными ни к чему, кроме пустых разговоров и всяческих обманов и наебывания честных и благородных северян. Ни с кем из тех краев Бертран не сталкивался – не считая разодетых рыцарюг, нагло проезжающих по тракту, роняя золотое шитье с расшитых задниц.
Из-за этого, первое время, он к новым попутчикам приглядывался внимательно – да и память о незабвенном Хунтее, не к ночи помянутом, была свежа, как так та вода, в которой сей злодей утонул (наверное!).
Но ни к каким обманам и странным делам, южане его не склоняли. Да и из ловушки вытащили честно, не погнушавшись травой и щепками оттереть страдальца от состояния «комок грязи» до «грязный бродяга, гоните его, насмехайтесь над ним!». И нисколько не насмехались, кстати.
Вот разговоры, это да! Тут не отнять, прямо как деды и говорили, сплевывая через плечо. Без умолку. Одно хорошо – безудержно трепался лишь Анри. Фэйри, к счастью, все больше молчал, разве что, хмыкая иногда, очевидно отмечая вовсе безудержное вранье товарища.
Бертран искренне был благодарен здоровяку – двойного удара его уши не выдержали бы. И так, казалось, что голова вот-вот переполнится слухами, историями и шутками. И взорвется, словно брюхо у павшей лошади, забытой на пару недель на солнцепеке…
Зато за полдня дороги Суи узнал о том, что творится в окружающем мире, намного больше, чем за все время, что провел в Таилисе. С другой стороны, он там не слушал, а был занят сколачиванием первоначальных накоплений. Надо понимать и нисколько не осуждать. А то можно и обухом промеж ушей.
Про топор и свежую рану попутчики благоразумно не спрашивали. Впрочем, Бертран, распаленный безудержными сказками Анри, выдал столь роскошную историю про злых колдунов, похищающих красавиц, гигантских змей, злобных колдунских приспешников и скромного героя с топором, что ни одного вопроса не возникло. Наверное, поверили.
Парни за последние несколько месяцев, вволю пошатались по округе. Злая судьба пригнала их из Сиверы, пыльного, грязного, мелкого, прекрасного города, населенного мерзкими, гадкими, противными, лучшими людьми в мире.
Объясняя, что именно случилось на их родине, Анри мгновенно сбивался на ругань – одно хорошо, можно было подучить новые слова, мало ли, вдруг да снова занесет в приличное общество. Кто-то приплыл на множестве кораблей, и прямо вот сразу начал резать и жечь. Про «резать и жечь», не понять было сложно. Но вот почему, кто и чем все кончилось – понять было никак невозможно. Что все случается не просто так, Суи иногда напоминала изувеченная ладонь. Даже крысы просто так не родятся.
С другой стороны, Сивера, мало того, что очень далеко – с полусотню лиг, а то и больше! Так еще и Юг. Про себя Бертран решил, что сиверцы просто-напросто случайно нарвались не на того. Раз жили у моря, значит, грабили. А как иначе? Вот к ним Мармот и пришел. С ножиком и факелом. Мармот всегда приходит к тем, кто забывает об осторожности…
Бертран тряхнул головой, прогоняя незваную мысль. И спросил, в надежде отвлечься:
– Из Сиверы, так понимаю, до Таилиса добрались. А там чего? Вы же мне не чета, парни серьезные, вон, как какое ремесло знаете! Да я бы, умей по стенам прыгать, ух!
Парни, как оказалось, работали на стройке. Принеси, подай, сходи за пивом, не мешай. Потом выбились в штукатуры, а потом и вовсе, в стенолазы!
Правда, духи высоты оказались к ребятам не благосклонны. Они и одного дня не отработали, как их учителя нагло сунули в карету и увезли. А потом кааак полыхнуло все!
– В Таилисе вроде устроились, – продолжил Анри, непривычно серьезный, – в долг всякого набрали, ну там веревки, железки всякие. Даже пару домов отштукатурили. А на третьем везенье кончилось.
– И что случилось? Вроде бы никто в Таилис не высаживался. Хотя, куда там, в их рву даже коркодилы из Пустошей подохнут!
