Текст книги "Назло богам, на радость маме"
Автор книги: Михаил Рагимов
Соавторы: Виктор Гвор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)
Что?! Это я что такое сказал? То есть, подумал? Вот это вот мелкое образование в камуфле и тактической расцветке, это чудовище, эта садистка стриженая, этот ужас, летящий на очумелом медведе – моя девушка?! Ну… Нет, я не отказываюсь… Всё-таки она симпатичная… Даже красивая, если без боевого макияжа… И фигурка, опять же… И нравится она мне… Но я же первую брачную ночь не переживу с вероятностью девять девяток после запятой! Фигня, надо по-женски считать, тогда половина получается: либо переживу, либо нет. В любом случае не доисторическим князьям к ней клинья подбивать! Пусть на Царьград катятся!
Святослав и печенеги – на Царьград! Флавия с его полуцентурией переодеть в форму и в Витькослав, помогать малолетнему князенку строить коммунизм в отдельно взятом феоде. А самим – в Аравию, камушки собирать, пока Витька не поняла, что ей проще булыжники к себе притянуть. Это, чай, не опора ЛЭП, перемещения во времени не требуется, только в пространстве! В мгновение ока все соберет, а дальше? На Царьград двинется? Со Святославом?! Нет, товарищи дорогие, меня этот вариант не устраивает! ЭТО МОЯ ДЕВУШКА!!!
Мекрина
Возвращение прошло незамеченным. Почти. Если не считать срочного вызова на Высший Совет, последовавшего минутой позже. Мекрина только усмехнулась: позже не раньше, успела. А то с этим Витькиным эмбарго на инфернальность могла и вляпаться! Но какую силу набрала, паршивка! Повод серьезно задуматься над своим поведением. Не оказаться бы на стороне проигравших…
Состав собравшихся не поменялся. По десятку представителей от обоих подразделений, не считая Верховных. И настроение… Хотя нет, настроены иерархи похуже.
– Говори! – рявкнул Люцифер, вперив взгляд в Джибриля.
– Э, гавары, нэ гавары, а дэло плоха, да? – Джиб пытался промямлить, но голос мусульманина на это настроен не был, ему вещать положено. – Узкаглазыэ савсэм с ума сошлы! Такой многа джыгыт набралы! Ста тысач, двэста тысач! На арабов идут, да! Нэ атобьемся!
– Откуда столько? – удивился Господь. – Не было же ничего! Вчера еще между собой резались!
– Тэнгри взбэсилса, да! – пришел на помощь другу Азраиль. – Всэх поднал, Чынгысхан какой-то непанятна аткуда вытащыл… Прамой вмэшатэлств, да?! Мы нэ выноват…
– Что ж вы такие все пугливые, – усмехнулся Бог, принимая ипостась Аллаха. – Поднимайте халифат. Египтян не забудьте. И прочих, вплоть до Кордовы. А вы, – смена облика и кивок в сторону христианского отдела. – Обеспечьте им мир с европейцами. Отобьемся, не впервой. Михаил, что там с русами?
– Жду информации с минуты на минуту, – доложил архангел.
– Чего ждать?! – Владыка Ада, в отличие от Верховного, не стремился быть сдержанным. – Проверь! Разбаловал ты подчиненных, твоя божественность!
– Да? – усмехнулся Яхве, переводя взгляд с сосредоточившего Михаила на Князя Тьмы. – А ты нет? Проверим… Мекрина, можешь что-нибудь сказать по этому вопросу.
Дьяволица тяжело вздохнула. Ну что за любовники пошли? Подставляют и подставляют!
– Операция по ликвидации Святослава провалилась, – осторожно начала она. – По целой совокупности причин…
– Подробнее! – хором рявкнули главные.
– Конница русов не отправилась в Киев, а вышла печенегам в тыл. Свенельд накануне выхода умер в собственном шатре. Из Киева навстречу Святославу вышла армия русов под руководством Вукомила. Печенеги попали бы, как кур в ощип, но ушли из-под порогов раньше, требовать от ромеев обещанные, но не привезенные вовремя деньги.
– Что? Просто разгильдяйство?
– Боюсь, тоже вмешательство, – потупила взгляд Мекрина. – С деньгами обычная человеческая жадность, – сдавать чертят чертовка остерегалась. Тем более, вместе с собой получится. – Но! По всем признакам, Свенельда убила берегиня. В Киеве был замечен Симаргл.
– А это не твоя пятнистая постаралась? – ехидно спросила Лилит, заработав благодарный взгляд Михаила.
– Была у меня эта мысль. Но ее в это время в Киеве не было. Хотя на порогах эта команда появилась. Но позже. И там человечка подралась с Перуном.
– И как? – заинтересовался Бафомет.
– Без шансов, – сообщила Мекрина. – Восемь – ноль в пользу девочки. А последний раз можно за десяток засчитывать.
– Не понял? – поднял бровь Мефистофель. – Нет, я помню про ликвидаторов. Но громовержец, бог воинов… Это не бегемотовские полукровки!
– А ее медведь порвал Велеса, – закончила Мекрина.
Наступила тишина. Совет ошалело переглядывался.
– У тебя всё? – осторожно спросил Господь.
– Почти. Думаю, Святослав повернет обратно в Византию. Это логично в создавшейся ситуации, – Мекрина сделала паузу, дождалась от Михаила сдавленного: «Уже повернул», и продолжила. – По агентурным данным Чингизхан, настоящее имя Темучин, должен родиться через двести лет, собрать монгольские племена и покорить чуть ли не всю Евразию. Стопроцентной уверенности, что это тот же человек, нет. Тем не менее, считаю это весьма вероятным. А значит, поддержка от Тенгри будет обязательно!
– Мда… – протянул Господь. – Работнички… Всех бы развоплотил… Только кто воевать будет? Джабриль, усиль арабов джиннами! – он жестом подавил возражение. – Знаю, что плохоуправляемы. Другого выхода нет! Этот старый пердун может вытащить своих карликов из подземелий, а они только огня и боятся! Мефистофель, поднимай Европу на выручку братьям во Христе. Как бы это обозвать по-пристойнее…
– Крестовый поход, – подсказала Мекрина, благодаря себя-будущую.
– Отлично, девочка! – кивнул Яхве. – Так и назовем. Как думаешь, на Русь часть крестоносцев завернуть стоит?
– Сомнительно, – покачала головой чертовка. – Завязнут в болотах.
– Тоже верно, – согласился Бог. – И переходим на военное положение. Пора заканчивать с мелкими культами. Зажились они! Мекрина! Назначаешься начальником штаба. Миша, передай девушке дела, – Господь ехидно усмехнулся. – Но и обычных обязанностей с тебя, милая, никто не снимает. Ты у нас умница, справишься.
Ирий
Перуну было плохо. Точнее, очень плохо. Даже божественность не спасала. Вот, вроде, намашешься мечом, разгоняя высших демонов Ада, накидаешься молний до ожогов на руках, сам не раз получишь по разным частям сущности, а в Ирий приполз – и как огурчик! А тут?! Тоже, как огурчик! Зеленый и в пупырышках!
Это что же твориться-то, мать моя Мокошь?! Мало того, что самая обычная человеческая девка по сусалам надавала, как никогда и ни у кого не выходило, так еще и раны с синяками не проходят. Всё тело болит. И тела-то уже нет, а болит! Жуть какая-то инфернальная…
Громовержец плашмя лежал на мягкой травке, усеянной проплешинами от плевков Хорса, и отчаянно матерился, не обращая внимания на суетящихся над ним сестричек. Лада и Леля, редкие гостьи на всеобщих посиделках, услышав о случившемся, мигом примчались спасать непутевого братца. Ухаживать, раны промывать, порванную сущность восстанавливать… Лада голову Перуна на коленях держит, по волосам гладит. Леля руками вокруг груди брата руками водит, раны врачует, дыры сращивает. И щебечут, щебечут, щебечут… Идиотки!!!
А Мокоши наплевать на страдания сынка. Такой случай по самолюбию Громовержца потоптаться, все старые грехи припомнить, да на новые намекнуть.
– Нашандарахался, неугомонный ты наш? – вопросила мать. – Еще разок попробовать не хочешь?
И сказать ведь нечего! Надо ж было так подставиться!
– Пожалуй, брат, – задумчиво произнес Даждьбог, – бросай ты это дело…
– Какое? – сквозь боль прохрипел Перун.
– То самое… Доведут тебя бабы до цугундера…
– С ума сошел? – возмутился Громовержец. – Али я ангел Яшкин? Это у них между ног ничего не растет! А у меня о-го-го! Вот, сестрички соврать не дадут…
Упомянутые богини согласно закивали, причем Лада густо покраснела, а Леля украдкой погладила упомянутое место и удивленно воскликнула:
– Ой! У тебя и там рана!
– Сука! – взвыл Перун. – Надо это оружие запретить к Чернобоговой бабушке!
– Нет у меня бабушки, – проинформировал бог зла. – И не было никогда. А что за оружие?
– Пятнистая его пулеметом называла. Жуткая вещь.
– Хуже молнии?
– Намного, – Перун вздохнул. – Молния, она одна. Ну, потом можно вторую сделать. Но отдельно от первой. Я могу две сразу. Юпитер, покойник, три скастовать умудрялся. А тут тысячи! Разом! Даже самое дорогое прикрыть не успел! Лелечка, золотце, полечи там… Очень уж ты приятно лечишь… В смысле, квалифицированно…
– В каком смысле? – уточнил Ладо.
– Во всех! – отрезал Перун. – Не отвлекайся, милая. Если всё очень хреново, Ладушка тебе поможет…
– Так я о чем, – вернул тему Даждьбог. – Бросай ты за бабами с других конфессий бегать. Тебе что, берегинь по лесам мало? Или у нас свои богини перевелись? Смотри, как девочки над твоей гордостью трудятся…
– Оно и понятно, – вставил Ладо. – Для себя стараются!
– А в лоб? – хором рыкнули на мальчишку девушки.
– А ну заткнулись, охальники! – взревела Мокошь. – Других тем нету? Велес, ты жив?
– Жив, – произнес Скотий бог, меланхолично уминающий здоровенный кусок копченой оленины, подсунутый заботливым Чернобогом. – И даже здоров. Но в печали!
– С чего это? – поинтересовался Хорс.
– Меня медведь порвал, – Велес горько вздохнул.
– Обычный медведь? – не поверил бог солнца.
На фоне разгрома Перуна схватка Велеса с медведем прошла мимо сознания большинства.
– Обычный, – вздох повторился. – Только камоф… кумаф…, тьфу ты, ка-муф-ли-ро-ван-ный. Пятнистый, то есть.
– Пятнистых медведей не бывает! – констатировал Даждьбог.
– Пятнистых баб тоже не бывает, – Велес потянулся к блюду с олениной. – И пятнистых берегинь. И чертят… – он кинул кусок в рот и неожиданно взревел. – Да сейчас даже мой сынок с Симарглом пятнистые ходят! Эта Хозяйка вконец оборзела!
– Кто оборзел? – не понял появившийся Сварог. – Давайте пошлем Перуна, пусть молнией шандарахнет!
– Уже шандарахнул! – вызверился Велес. – Вон, отлеживается!
– Нельзя его к бабам посылать, – сообщил отцу Даждьбог. – Не выходит у него с женским полом.
– Что?! – Перун от обиды даже дернулся вскочить, но скривился от боли и упал обратно в руки сестер.
– Как это? – не понял Сварог. – Что там может не выходить? Не входить – еще могу понять…
– Не, – Даждьбог махнул рукой. – Если они к молниеносному нашему благосклонны, то всё в порядке. И входит, и выходит, и любимый цвет, и любимый размер. А вот если не дают… То как с Мекриной… Или с этой, пятнистой.
– А что с пятнистой?
– Не дала. То есть, дала. Но не того, что он хотел, а по морде, – Даждьбог подошел к столу, опрокинул стопку горилки и зажевал оленинкой. – И по остальным частям тела тоже. Заодно по астральной сущности перепало.
– Я кому сказала заткнуться? – не выдержала Мокошь. – Только одно на уме! Хоть ты бы, отец, их не подзуживал!
– Неслабо! – Сварог, не обращая внимания на слова жены, осматривал Перуна. – Чем это тебя?
– Сначала рукой, – прокашлял Перун. – Потом ногой. Потом… – он помолчал вспоминая. – Еще раз ногой. Кинжалом. Или мечом. Какой-то острой звездочкой. Копьем. Двумя палками на веревочке. И, – лицо воина перекосилось в ужасе, – из пулемета!!!
– Мда… – Сварог сокрушенно покачал головой. – Не вовремя. Тут война намечается…
– С кем? – хором выдохнули присутствующие.
– С Яшкой, естественно. С кем нам еще воевать? Они, между прочим, уже выдвигаются. Или бросим старика Тенгри? Не вытянет ведь в одиночку.
– Да я их, – Перун вскочил, на глазах затягивая раны, – выскочек этих! Они у меня землю жрать будут! Понаехали тут из провинции!
– Какой провинции? – не поняла Мокошь.
– Римской! – рявкнул Перун. – Мужики, пошли вооружаться!
– Эй, – возмутилась Мокошь, оглядывая вмиг опустевшую поляну. – А кто всю оленину сожрал?
Валхалла. Чертоги Одина
Пировали в огромном зале, потолок которого терялся в вышине. Чай, не Ирий какой на открытом воздухе пьянки устраивать! Холодновато будет. Не могли предки норвегов, датчан и прочих шведов допустить подобного безобразия. Даже представить не могли. Они многого не могли представить. Потому и напоминали Чертоги деревянный сарай, совершенно обычный для любой деревушки на изрезанных фьордами берегах Норвежского моря, только стены из копий вместо бревен, да размеры и украшения достойны асов и эйнхериев. Украшения не так, чтобы очень красивы, художественный вкус присутствующих не отягощал, но богаты: сплошь рыжье и камушки. Жаль щитов на потолке не видно, слишком высоко, но и так все знают, что они золотые.
И жратва, конечно! Не в Стикластадире[12]12
Стикластадир – деревушка в Норвегии, где местные пацаны обычно стрелки забивают
[Закрыть] каком пировали, где у хозяев на столе то пусто, то совсем ничего нет. Стол ломился от еды и питья. Будь он деревянным, как выглядел, давно бы рухнул под тяжестью золотой посуды. Другой скандинавские боги и великие воины не признавали. Особенно воины: мол, не для того принимали героическую смерть, предварительно накачавшись настойкой из мухоморов и грызя собственные щиты (невкусные, между прочим), чтобы в чертогах Одина из обычной посуды жрать, как простые свинопасы, коими присутствующие и были при жизни в перерывах между набегами. А стол? Что с ним станется? Ему что золото, что глина. Предмет бестолковый, неодушевленный и вообще не материальный.
Вот и вели будущие бойцы Рагнарека загробную жизнь в полном соответствии с собственным пониманием и канонами религии: рвали зубами полупрожаренные ляжки Сехремнира,[13]13
Сехремнир – всемирно (в пределах Скандинавии) известная свинья, которую регулярно кушают в Валхалле
[Закрыть] заливали огонь души жбанами пива, по вкусу похожего на мочу (ну не умели викинги делать другое, даже не представляли, что это возможно) и вполне приличного французского вина (а че, класная штука, доводилось захватывать у презренных галлов) и лапали валькирий за тугие задницы и налитые груди. Жратва, ханка и доступные бабы! Что еще надо истинному герою? Ах да, рыжья побольше! Так и оно имеется!
Асы от эйнхериев не отставали. Каков приход, таков и поп, как говорят в свите Распятого фраера. Или там наоборот говорят? Да по барабану! То есть, кулаком по щиту берсерка! В общем, небожители должны быть достойны своего войска. В смысле, жрать, пить и лапать. И цацками увешиваться соответственно статусу. Вон у Тора и Тюра цепи на шее в руку толщиной. Это по-пацански! Или Локи: даром, что жульё редкостное (а кто тут не жулье?), зато сколько рыжья понавешено! И брюлики местами вставлены. Один-Вотан, правда, подкачал со своим плащом и шляпой, ну да на то он и пахан, что ему закон не писан. Что хотит, то и воротит! Или что хочет, то и ворочет? А по щиту! Тут не скальды рулят, а братва!
Под потолком Чертогов возникла черная точка, в мгновение ока разрослась до пикирующего ворона, и через доли секунды Мунин уже устраивался на плече Предводителя, что-то возбужденно каркая в ухо хозяину.
– Ты че, в натуре?! – изумленно вскричал Один. – Без базара?!
– Век воли не видать! – солидно ответил ворон. – Чтоб мне лупетки[14]14
Лупетки – глаза
[Закрыть] потушили!
Во второе ухо пахана ворвался голос немного отставшего от подельника Хугина.
– Да врубился уже! – отмахнулся от него Вотан. – Слышь, братва, большие разборки намечаются!
– Че за шухер? – Тор оторвал зубами половину свиной ноги и вопросительно уставился на отца.
– Перун со своей шоблой собрался Распятого на гоп-стоп взять, – сообщил тот. – Уже и стрелку забили.
– Перун – жиган авторитетный, – со знанием заявил Хеймдалль. – Только этого фраера на дурняк не прокатишь, жесткий хач[15]15
Хач – разборка. Большая и жестокая, с применением всего доступного оружия
[Закрыть] будет.
– За Перуна родич[16]16
Родич – большой авторитет. В данном случае – божественный.
[Закрыть] подписался… – задумчиво произнес Один, поправляя шляпу.
– Да ну! – не поверил Тор. – Сам Тенгри?!
– В натуре, – подтвердил Хугин.
– И что ты предлагаешь? – речь Бальдра сильно отличалась от базара родственников. Всё же самый светлый из асов и всё такое… – Не ввязываться же! Можно и огрести, – самый светлый, конечно, но ведь из асов!
– Фильтруй базар, малой! – осадил младшего отец. – Кто лоха потрошит, тому и бебехи.[17]17
Бебехи – здесь: добыча
[Закрыть] Раз даже Батя в деле, нам соскакивать западло! – и уже всем. – Че, братва, мы в доле?
Асы и герои одобрительно загудели.
– Без бахара, – заорал Сигурд, активно шаря рукой под доспехами Брюнхильд. – И чувих прихватим! Пусть полетают, развеются!
– А ты что тумакаешь,[18]18
Тумакать – думать
[Закрыть] волчара? – Тюр бросил под стол недоеденную ногу.
Фенрир высунул голову и воинственно завыл.
– Опять ты его гайнул?[19]19
Гайнуть – освободить
[Закрыть] – вскипел Один. – Мало грабки,[20]20
«Грабки мало» – по преданию Фернир, будучи в плохом настроении по поводу посаждения на цепь, отгрыз Тюру руку.
[Закрыть] ждешь, когда макитру[21]21
Макитра – голова
[Закрыть] отчекрыжит?
– Ты че, батя! – пробасил Тюр. – Пусть гамля[22]22
Гамля – собачка
[Закрыть] кайфанет чуток, на зелени поторчит… Скоро в деле с него понтов не будет, всё хайло пером истыкано!
Вотан махнул рукой:
– Хрен с ним! Если что не так, за базар ответишь! Пошли, в натуре! Пацаны ждать не будут!
Великая Степь
Насколько мог видеть взгляд, степь казалась покрытой живым ковром. Всадники, всадники, всадники… Десятки, объединенные в сотни, сотни слившиеся в тысячи, тысячи собравшиеся в тумены. Густая сочная трава впереди, и безжизненная, вытоптанная до каменной твердости земля сзади. Перестук сотен тысяч копыт, выбивающих барабанную дробь. Войска Великого Хана начали поход к Последнему морю. На четверть века раньше, чем должны были.
Пока только начали. Всё еще впереди.
Бескрайняя степь окажется до смешного маленькой. Западнее ее сменят горы и плоскогорья, полупустыни и пустыни, изрезанные прибрежными скалами лесистые холмы и возделанные поля на месте вырубленных лесов.
Всё впереди.
Тучи стрел, затмевающие солнце. Лава всадников, ломающая строй панцирной пехоты. Осадные лестницы, покрывающие стены. Рвы, вчера заполненные водой, а сегодня телами атакующих и защитников. Пылающие дворцы. Сожженные города. Разгромленные ханства. Навсегда исчезающие государства и племена. Неудержимая лавина раскосых всадников, захлестывающая Средиземноморье и Европу. И трупы. Своих и чужих. Мужчин и женщин. Взрослых и детей… Вспоротые животы, сломанные позвоночники, младенцы, наколотые на копья…
Хурра! Вперед! К Последнему Морю!
Их Тэнгэри тааллаар!!!
Аравийский полуостров
Отряд шел на рысях, далеко оторвавшись от обоза. Разделение войск – не лучший выход, но пустыня диктует свою тактику. Коням лучше быстрее добраться до воды, не стоит скакунам тащиться со скоростью груженых верблюдов. Горбатые медлительны, но могут хоть весь день идти не останавливаясь. Да и поить животных лучше порознь. Впрочем, обоз не беззащитен, совсем не беззащитен. Особенно сейчас, когда имамы объявили джихад неверным, и сам Аллах следит за соблюдением перемирия. Пока идет священная война, правоверные, равно христиане и иудеи, все люди Книги, не поднимут руки друг на друга!
Пустыня диктует свою тактику. Сам Джаухар ас-Сакали, чьи воинские победы затмевают славу величайших полководцев, не смог придумать что-либо новое и покорно разбил огромное войско на мелкие отряды, каждый из которых идет своим, строго заданным маршрутом, ночуя у выделенных именно ему колодцев. Каждый отряд мал, а разбитый на конницу и пехоту просто смехотворен. Но там, на севере, в намеченном конце пути, все они сольются в единое целое, как капли дождя сливаются в бурные потоки, и соединившаяся армия, подобно полноводной реке сметет всё на своем пути. А когда наглые пришельцы будут выброшены за пределы стран правоверных, зеленое знамя джихада двинется дальше, в земли противника, чтобы не дать ему покоя, пока последний неверный не будет уничтожен во имя Аллаха Милостивого и Всемогущего.
Аллах акбар!!!
Устье Днепра
– Раз! Раз! – голос рулевого гулко разносится над водой.
Весла, послушные крепким рукам, вспенивают воду. Лодьи несутся на юг, к морю. Русскому морю. Совсем недавно русичи ушли отсюда, переживая горечь поражения. Достойного и сильно похожего на победу. Но поражения. Теперь возвращались. Намного раньше, чем планировалось. И на этот раз поход будет успешен. Ромеи еще не оправились от своей «победы». И не ждут русов так быстро. Тем более, в союзе с печенегами. Конные тысячи промчатся по провинции, сметая гарнизоны некрупных городов, громя монастыри и поместья. Сотни лодий накинутся на крупные, но относительно малочисленные византийские суда, вцепятся, словно стая волков в лосиное стадо. Поток воинов хлынет на палубы, сметет, закружит, зарежет… И не поможет ромеям ни медные тараны на носу триер, ни сифоны с греческим огнем, ни численность экипажей.
А потом все сойдутся к столице. На этот раз никаких откупов, дани и подарков. Царьград куда больше подходит на роль центра Руси, чем Киев и даже Переяславль. Путь из Азии в Европу. Перекресток торговых путей всего мира. А если не выйдет, и трусливые ромеи окажутся не так и трусливы… Ну что ж… Можно и силой. Чтобы щит прибить было некуда! И крови по щиколотку!
Слава Перуну, богу-воину!!!
Хорватия
Армии шли на восток. Панцирная пехота и латная конница, лучники и арбалетчики, гвардейцы королей, баронские дружины и крестьянское ополчение. Вся Европа, весь христианский мир взял в руки оружие и двинулся на восток. Папа с амвона провозгласил крестовый поход. Эхом вторил ему константинопольский патриарх. Впервые за много лет у высших иерархов не было разногласий. Как и у множества самых разных течений и конфессий, которые вдруг перестали называть ересями. Христианскому миру потребовалось единство, и оно появилось, как по мановению волшебной палочки. Или по воле божьей. Собственно, почему «как»? Именно по воле.
И потянулись на восток армии, отряды, дружины, отдельные ратники, вооруженные простолюдины… Все, кто мог носить оружие и оставить семью. Или взять с собой. И тянулись за войсками многокилометровые обозы, переполненные женщинами, детьми и стариками с их нехитрым скарбом… Полные решимости и обреченные на смерть в случае гибели кормильца. Разве что молоденьким женщинам удастся прожить чуть дольше, за миску жидкой похлебки ублажая боевых товарищей покойного мужа.
Но сомнений ни у кого нет и не может быть. Уверенно печатают шаг ноги, гневные взоры устремлены в сторону неведомого, никогда не виданного врага. Вперед и только вперед. Найти, атаковать, опрокинуть, убить! Неплохо бы еще и ограбить.
Во имя Господа нашего, Иисуса Христа!!! Аминь!
Геркулесовы столпы
Драккары выстроены в боевом порядке. Щиты подняты, полосатые паруса гордо выгнуты вперед. Драконьи головы угрожающе скалятся на окружающий мир. Вторит им оскал на бородатых рожах на палубах. Лучи солнца бликуют на трамбонах щитов и лезвиях секир. Вроде и нет необходимости на палубе держать в руках оружие, но многие держат, пуская зайчиков в сторону земли для устрашения случайных свидетелей и разбегающихся жителей прибрежных деревенек.
Идут, не таясь, демонстративно подставляясь под катапульты береговых крепостей. Рискните, кто смелый! Не рискнуют. Кинешь один камушек, и что?! В лучшем случае накроешь одно судно. А потом? Хищные тела скандинавских кораблей рванут к берегу, словно волчья стая к одинокому буйволу, поток бородатых викингов выметнется на берег, захлестнет стены, рассыплется по внутренним дворикам и помещениям, а после и по улицам города, сметая всё на своем пути, убивая, калеча, насилуя… Не слишком ли большая плата за один удачный выстрел? Да и будет ли он удачный – большой вопрос. А вот расплатятся скандинавы обязательно, им только повод дай. Могут, конечно, и без повода, тогда придется драться, хоть и нет шансов, лучшие несут на восток знамя Святой Веры, а тут остались… А чертовых варваров видимо-невидимо, весь пролив драккарами перегорожен от края до края, хоть из Европы в Африку иди, ноги сухими останутся, разве головенку кто срубит. Так что плывут себе бандюки мимо, и пусть себе плывут…
В этот раз викингам не нужны ни рыбацкие деревеньки, ни баронские замки. Этим займется вторая волна, те, кто не попал в головную армаду, плывущую к куда более лакомой добыче, к самому вкусному куску. Этих ждет Великая Битва! Пропуск в Валгаллу, к божественным пирам и валькириям, куда можно войти лишь в окружении сонма рабов, чьи головы разбиты секирами героев. И они будут, эти головы…
Яг свёр ат Один!
Высшие сферы
Старик в золотой юрте, довольно потирающий руки: «Он называл меня земляным червяком?»
Благообразный мужчина с одухотворенным лицом, сквозь черты проступает лик древнего божка маленького, всеми преследуемого народа с окраины Ойкумены: «Пора заканчивать с мелкими культами. Зажились…»
Суровый бородатый воин с молнией в руке: «Понаехали тут!»
Еще один старик, худой, высокий, одноглазый и седобородый. В синем плаще и широкополой шляпе. С двумя большими воронами на плечах. «Кто лоха потрошит, тому и бебехи!»
Южный берег Северного Океана
Старый Эттыне был великий шаман. Только ему духи предков могли поведать будущее, рассказать, не побьет ли байдары шторм, присланный злыми духами кэле-таньги, у какого острова охотники найдут моржей, а у какого вкусную жирную нерпу, кем разродится жена охотника Нутенкеу, и останется ли женщина жива после родов. Бубен у Эттыне был сделанный из шкуры нерожденного К'эйумк'ы, белого медвежонка, добытого из утробы матери, и клыков моржа. Но не обычного рыркы, а к'легрыркы, настоящего великана. Этот бубен Эттыне получил от деда, а тот от своего деда, и так было всегда, насколько помнили люди, и никто не знает когда и кем был сделан этот инструмент. Когда шаман бил в свой ы'твъэт (шаманское название бубна), откликался сам Кэрэткун, морской хозяин, а с его слугами, лыгэвагыргыт, Эттыне мог разговаривать часами.
Ни один человек, будь он хоть самый лучший охотник, не посмел бы пропустить мимо ушей слова величайшего шамана народа чукчей, настоящих людей.
В последнее время Эттыне вел себя странно, и люди беспокоились. Сначала шаман три оборота солнца вокруг небесного центра сидел у очага в своей яранге. Он не спал, не ел, лишь подкладывал ветки в огонь, пил настой из священных грибов вапак, которые приносили люди с берегов далекой реки Кагыргын (Анадырь), и бил в свой бубен, прислушиваясь к голосам духов, звучавшим в его голове. Потом старик, одетый лишь в короткие штаны, босой и голый выше пояса, выбежал из яранги и помчался вокруг жилища, всё сильнее нанося удары по натянутой коже ы'твъэта. Бубен уже не звенел, а гремел, разговаривая с самыми сильными духами и самим морским хозяином, и заставляя вождей отправлять гонцов в дальние стойбища, скликая настоящих людей к жилищу шамана. Два небесных оборота длилось камлание, не прекращаясь ни на минуту, а потом еще три Эттыне неподвижно сидел у потухшего очага, словно фигурка вырезанная из моржовой кости.
В начале четвертого оборота шаман встал, одел торбасы и кухлянку и вышел к людям, которых собралось великое множество, ибо за время камлания успели приехать представители всех стойбищ великой тундры. Вместе с женами, детьми, оленями, собаками, нартами, ярангами, шкурами и прочим скарбом.
– Я говорил с лыгэвагыргыт, – произнес Эттыне. – На далеком юге живут существа, похожие на людей, но не люди, поскольку палящее солнце выжгло мозги еще предкам их предков, решившим покинуть благословенную прохладную тундру и поменять ее на раскаленный ад воглых лесов из деревьев, чьи иголки похожи на куски кожи. Теперь потомки этих существ устроили большую войну, доказывая, какой из Великих духов лучше и сильней.
Люди стояли в молчании, внимая откровениям шамана, и над тундрой стояла такая тишина, что можно было бы услышать муху, посмей она помешать речи своим полетом. Но мухи не летали над стойбищем. Может потому, что любой из охотников легко собьет святотатственное насекомое броском незнающего промаха копья, но скорее, из-за того, что мухи не водятся в местах, где снег ложится в начале сентября и не сходит до конца августа.
– Настоящие люди знают, – продолжал Эттыне, – что самый главный из великих духов – Кэрэткун, морской хозяин. И нет никого в этом мире сильнее его.
– Мы пойдем на юг, и копьями объясним существам их неправоту, – вскричал молодой охотник из стойбища оленеводов.
Шаман с усмешкой посмотрел на торопыгу и согласно кивнул головой, когда тот полетел на землю, сбитый твердой рукой своего отца.
– Я отрежу тебе уши, – прошипел родитель, – раз они всё равно не слушают старших.
– Похоже, Ваамчо, ваши стада в этот День зашли так далеко на юг, что мозги твоего сына не выдержали и расплавились, – веско сказал Эттыне. – Нет, мы не пойдем в те гибельные края, где день сменяет ночь каждый небесный оборот, а не два раза в год, как заведено Кэрэткуном. Пусть глупые существа и дальше меряются силой своих божков, длиной половых членов и мощью оружия. Пусть совершенствуют способы убийства, достигая невиданных высот. Если они не перебьют друг друга, то когда-нибудь принесут нам все свои достижения.
– Но владеющие столь хорошими копьями захотят убить нас, – снова вскричал сын Ваамчо.
– Ты пытаешься думать, Тынэнкэй, – сказал шаман. – Это хорошо. Но ты не умеешь это делать. Это плохо. Нет, они не захотят нас убить. Они захотят нас подчинить. Чтобы мы добывали для них моржей, а они сидели в наших ярангах и наслаждались ласками наших женщин. Пусть. Мы не будем противиться. Примем их, как гостей. Накормим, напоим и уложим с нашими женами. Свежая кровь полезна для народа. Они будут смеяться, рассказывать о нас анекдоты и учить нас пользоваться их вещами. А потом придет Ночь и Кэрэткун заберет их всех. Ибо существа не догадываются, какими бывают Холод и Ветер. Но это всё произойдет очень не скоро. Лет через тысячу или около того.
– Тогда зачем ты собрал нас всех вместе, великий? – спросил Ваамчо, и в сдержанном гуле голосов Эттыне услышал тот же вопрос.
– Как зачем? – удивился шаман. – Пришло время Большой Охоты. Мы собрались, чтобы добыть еду на всю Ночь! Как собираемся каждый год. А кроме того, я нашел себе ученика, ведь я уже стар, а моих детей давно забрал морской хозяин. Вот Тынэнкэй и заменит мне внука.
Прищурившись, старый шаман смотрел, как расходятся люди. Всё правильно. События будут идти своим чередом, как он сегодня и предсказал. Вот только на один вопрос даже Кэрэткун не смог дать ему ответа. Похоже, если пришедшими южными существами будут какие-то «русские», настоящих людей ждут большие проблемы…
Игорь
И ведь ничто не предвещало неприятностей.
Едем потихоньку, никого не трогаем. Симаргл с чертятами за бабочками гоняются. Василиса всем встречным и поперечным глазки строит. Баюн сказки на ходу сочиняет. Прапорщица моя любимая размышляет о чем-то своем, девичьем. А я прикидываю, как с Витькой побезопаснее объясниться. В смысле о чувствах своих сказать и по морде не получить… И нате нуте!
Прямо на дороге бог возникает. Прямо из воздуха. И не какая-нибудь мелочь, Сварог собственной персоной! На меня, Витьку и чертят – ноль внимания. В сторону Васьки только глазами стрельнул. Отзывает Баюна с Симарглом в сторонку и давай шептаться. Только и видно, как пес головой недовольно мотает, только и слышно недовольное Баюново: «Я вас умоляю!»
Пошушукались, пошушукались, и Сварог сваливает. А кошка с собакой – к нам.
– Слышь, Хозяйка, – виновато тупится Симка. – Нам бы тут отлучиться надо ненадолго. По делу…
