Текст книги "Назло богам, на радость маме"
Автор книги: Михаил Рагимов
Соавторы: Виктор Гвор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
– Заруби, – повторил чертенок. – Он же шпак гражданский! Даже на коне ездить не умеет!
– Свят, свят, свят, – Аргир посмотрел на второе плечо, где должен был находиться его персональный ангел-хранитель. – Вроде не пил вчера.
Ангела не было. На его месте расположилась чуть уменьшенная копия соблазнителя точно в таком же наряде. Но женского пола.
– И зря, – сказала копия. – Ты, когда трезвый, нерешительный становишься!
– Ты кто? – обалдел кентарх.
– Не видишь, что ли, – обиделась незваная гостья. – Чертенка я! Девочка-чертенок!
– А черти бывают девочки? – удивился Флавий.
– Конечно, – кивнула чертенка. – Это ангелы бесполые. И то не все!
Она извлекла откуда-то подозрительно знакомый кинжал и начала вычищать грязь из-под ногтей.
– Клинок детям не игрушка! – кентарх отобрал у девчонки и вернул в ножны оружие, после чего перекрестился. – Изыди, Сатана. То есть, Сатаны!
– И не подумаем, – хором произнесли чертята, скорчив умилительные рожицы. – На нас это не действует!
– Почему? – озадачился Флавий.
– Мы же на Мекрину работаем, – сообщил мальчишка. – А она в двойном подчинении!
– Что?
– Не веришь? – обиделась чертенка. – Сейчас убедишься!
Она извлекла откуда-то нимб, протерла рукавом и немного косо разместила над головой, прямо поверх шапки. Короткий взгляд налево позволил обнаружить точно такое же украшение над головой ее напарника.
Флавий зажмурился и энергично затряс головой:
– Черти в нимбах не бывают!
– Бывают, бывают, – радостно осклабился мальчишка. – У нас и не такое бывает!
– Но как?!
– Элементарно, Флавий! – солидно пропела чертенка. – Хозяйка на задание выдала.
– Какое задание? – не понял кентарх.
– Обыкновенное, – сообщили слева. – Чтобы ваш караван до цели не дошел. Самое простое, конечно, пацинаков навести, но сестренка у меня жалостливая…
– Ага, – подтвердили справа. – Не люблю, когда поганые добрых христиан бьют. Ну так как, будешь логофета рубить?
– Зачем?
Не то, чтобы кентарха не посещали подобные мысли, но одно дело, когда сам додумался, а другое – если черти советуют. Совращают, то есть!
– Ну ты, прямь, как маленький! – надула губки чертенка. – Ради денег, конечно! Начальник-то ваш золото степнякам везет на подкуп. Много золота! Всей твоей банде до конца жизни хватит! Люди у тебя верные…
– Какой жизни? – перебил Флавий. – Где? Нас же в Константинополе в масле сварят!
– Можно подумать, – усмехнулся бесенок, – вы так выживете! Прямо в становище и побьют, как от рыжья избавитесь. В таких делах свидетелей не оставляют.
Кентарх задумался. В этих словах был смысл. Сразу становилось понятно, почему послали всего полцентурии. Довезти казну – сил хватит, а после передачи дело придется иметь с сильной ордой.
– Допустим, – кивнул он. – А после куда?
– С бабками-то? – чертенок подпрыгнул на плече от удивления. – Да куда угодно! В Европу подайся! К графу какому в услужение, могу один адресок подкинуть!
– Или сам бароном заделайся! – поддержала девчонка. – С отрядом-то в полсотни рыл. Константинополя-то тебе так и так не видеть! Если только на копье возьмешь.
– Всю жизнь скрываться у варваров, – пробурчал Флавий. – А потом еще гореть в гиенне огненной!
– Я Вас умоляю, – молитвенно сложил лапки чертенок, явно кого-то передразнивая. – Можно подумать, ты жаждешь вечно сидеть под деревом и играть на арфе! А кто возлюбляет жен ближних своих постоянно, непрерывно и в рекордных количествах? – он вытянул лапу вперед и солидно, но издевательски пробасил. – Прелюбодеяние – серьезный грех, сын мой!
– А в Аду мы тебе теплое местечко найдем, – добавила чертенка. – Отыщешь Мекрину и скажешь, Хрюндер и Токра рекомендуют твою банду для несения службы. Скучно не будет, гарантирую!
– Всё равно к варварам не хочу!
– Я Вас умоляю, – снова заблажил Хрюндер. – Кто тебя заставляет! Можешь к Хозяйке податься! Скажешь, от Федьки с Танькой. Вот попробуй! – чертенок протянул кентарху флягу. – Только дыхание задержи, как выпьешь.
Флавий перекрестился и приложил сосуд к губам. От выпивки он не отказывался даже под угрозой адского пламени. Раскаленный комок пробежал по пищеводу, грохнулся в желудок и взорвался вспышкой ослепительного пламени. На пару минут кентарх потерял себя во времени и пространстве.
– Ох, хорошо винцо, – прокашлял он, наконец, вытирая выступившие слезы.
– А то! – поддакнул бесенок. – Такое только у Хозяйки есть. Правда, редко выпить разрешает, – он вздохнул. – Не дай Князь узнает, что мы целую флягу украли!
– Убьет? – спросил Флавий, ощущая некое единение с собеседниками.
– Хуже, – поникшая Токра (или Танька?) вернула кинжал хозяину. – Обидится…
– Может и совсем выгнать, – окончательно приуныл Хрюндер-Федька, но тут же приободрился. – Но мы же для пользы! Как на дело без «выхлопа» идти?..
– А еще Хозяйка форму выдаст, – чертенка вновь занялась ногтями. – Как у нас. Если примет, конечно.
– А если не примет? – Флавий, наконец, определился, помогла-таки выпивка.
– Тогда к Мекрине, – сообщил Хрюндер. – В ГРУ Ада!
– Да и черт с вами со всеми!
Бывший кентарх забрал у чертенки кинжал, придержал коня, пропуская логофета мимо себя, и точным движением вогнал клинок под левую лопатку чиновника.
Свенельд
Совет закончился самым лучшим вариантом из всех возможных. Могло быть куда хуже. Умен князь, запросто придумал бы что-то особенное, что и в голову не пришло скрытым недругам. Как под Доростолом.
Казалось, всё кончено. Удар отряда Глеба в спину основной дружине должен был своей неожиданностью как минимум сбить настрой воев Святослава. А в бою против многократно превосходящего противника минутное замешательство смерти подобно. Не мог князь ожидать подлости от родного брата. Как выяснилось, мог! Не дошел княжич до основной сечи, перехваченный двумя сотнями Асмунда. Горстка храбрецов, преградившая путь пятитысячной христианской дружине, полегла до последнего человека, но выиграла время, позволив двум задним отрядам развернуть копья навстречу предателям, а резервная тысяча всадников довершила разгром. Свенельд вынужден был сам повести конницу, своим мечом карать братьев по вере. Не было другого выхода: Глеб с товарищами были обречены. Либо погибнуть с ними, либо остаться в живых и продолжить Великое Служение.
В результате гора родила мышь! Хотя нет, победу Глеб у брата украл, ромеи сумели перегруппировать силы и отойти к своему лагерю, сохранив немалое войско. Но не больше. Святослав по-прежнему жив, а значит, дружины русов непобедимы. И подобраться к князю тяжело. Недоверчив Великий, помнит участь отца, хоть и был в те годы мал и неразумен.
Да… С Игорем четверть века назад всё прошло куда легче! Людей у Свенельда было вдвое против язычников, да и не ждали те плохого от братьев по оружию. Поверил ли Киев сказкам, не столь важно. Главное, княгиня поверила. Как не поверить, если вместе думку ночами думали, в перерывах между жаркими ласками. Хороша была болгарка, ох хороша!
Может, потому и не доверял Святослав брату, что не чувствовал в нем родной крови. Сын Прекрасы, отравленной хитрым ромейским зельем, и киевского князя не верил отпрыску лживой болгарки и коварного воеводы-христианина. Хоть и не мог знать последнего, а не доверял! Может, чуял кровь своих родителей на руках предков Глеба. А может, и раскопали что-нибудь скрытники Вукомила, не прост старый лис, ох не прост. И хватку не потерял. Не видел Свенельд сожаления в глазах князя, когда голова Глеба покатилась ему под ноги…
Это воеводе сердце грусть-тоска грызла волком лютым. Не единственный сын, но от любимой, да и столько надежд возлагалось… Права на Киевский стол. И на болгарский! Это Святославу по силам всё дружиной брать, остальным хитрость нужна, да ромейское умение, прозванное дипломатией.
И последняя память об Елене! Сколько баб у Свенельда было, а только к одной прикипел душой. Настолько прикипел, что веру чужую через нее принял, на предательство пошел. Хоть и во грехе они с княгиней жили, а чувство светлое ту вину искупит… Жаль, что не вернуть горячее податливое горячее тело, тонкое нежное личико, звенящий колокольчиками голос…
Ничего! Недолго Святославу осталось! Ждут на порогах подкупленные печенеги. Идет в ловушку князь, изображая приманку, чтобы ударили степнякам в спину конные сотни, якобы ушедшие в Киев. Вот только не дождаться тех сотен. В стольный град и пойдут, ведомые единственным, знающим все планы. Свенельдом. Убийцей отца, любовником мачехи и будущим палачом сына.
Воевода шагнул в шатер. Не те уже годы… Раньше мог спать на голой земле, накрываясь попоной и положив под голову седло, словно простой воин или Великий Киевский князь. Сейчас от такого схватит спину, не разогнуться. Шагнул и замер, всеми чувствами ощущая чье-то присутствие. Меч с тихим шелестом покинул ножны.
– Кто здесь?
– Я, – зазвенели колокольчики.
– Не может быть… – не слова, даже не шепот, только след шепота, почти мысль.
Вспыхнула лучинка, выхватывая из ночной тьмы тонкие черты лица, изгибы молодого обнаженного тела.
– Ты?!
– Я… И не я…
– Ты же умерла?! И возраст…
– Умерла… – грустный вздох. – И не умерла… Кто знает, что ждет за краем… Обними меня, любый!
Шаг вперед, рука на талии, глаза в глаза, уста в уста. Сколько лет он не целовал эти губы? Два года? Пять? Вечность? Жаркий шепот. Нетерпеливые руки, срывающие мужскую одежду…
– Люба моя!.. Княгиня моя!..
– Княгиня… – звенят колокольчики. – И не княгиня… Княгиня-берегиня…
Жесткое походное ложе мягче пуховой княжеской перины… Горячее, податливое тело в руках… Такое знакомое, такое молодое… Стон наслаждения… Еще и еще…
– Ты пойдешь со мной, любый?..
– Хоть в гиенну огненную…
– Так далеко не надо, любый… Ближе… Гораздо ближе…
Игорь
У Вукомила в службовых покоях хорошо. Прохладно, не ослепительно ярко. И мух нет. Трудно им, звонкокрылым, пробраться в потайные горницы, где днем и ночью куется державная безопасность. Предшественники Вука те еще кроты были. Точной глубины никто не знает, а по количеству ступенек, да и по внутреннему ощущению саженей на пятнадцать вниз заглубились. А ведь еще погреба знаменитые есть. Те самые, что покруче застенков гестапо будут.
В горнице, куда меня скрытник притащил, кроме пары объемистых кувшинов пива, стоит здоровенный мешок из рогожи, набитый плотно уложенными сухарями. А с потолочной балки копченая кабанья нога свисает. Даже на вид вкусная…
И кроме еды интересностей хватает. Вот морда на стене, по всем параметрам на кошачью похожа. Только размерами любого тигра раза в полтора превосходит. У Баюна, и то поменьше! Да и нет ни у тигра, ни у нашего кошака кокетливых кисточек, венчающих уши, и плохо помещающихся в пасти клыков. Лютый зверь. Название такое.
И «дивова зброя»: дубина в человечий рост. Надо же! Дивов нет давно, а вот сохранилась!
– Так значит, врут люди, что ты головой скорбен, а Любомудр?
Известен был волхв, даром, что молод. Заманчиво прикрыться такой личиной. Вот только не поможет. Вукомил умен, опытен, и профессиональная паранойя у него на уровне, вмиг почует подмену. Лучше уж правду-матку резать.
– Не совсем. Тело ты, скрытень, Любомудрово зришь, а душа моя из будущего.
Умеет дядя себя в руках держать. Ни один мускул на лице не дрогнул.
– Из будущего, говоришь? И как тебя звать, гость дорогой?
– Игорь.
– Княжеских кровей, значится, будешь?
Ох, лышенько, и зачем я только на эту авантюру согласился! Собственной волей голову в пасть зверю сунул. А ведь знал, что Вукомил куда жестче Ежова и Ягоды вместе взятых, даже если к ним добавить Лаврентия Палыча из хрущевских сказок!
– Не следят в наши времена за кровью. Изменилось всё.
– И зачем же в наши края?
Ой, как нехорошо глазки загорелись! Висеть мне на дыбе, как пить дать висеть! И прикрытие не поможет!
– Рассказать кое-что хотел. Знаниями поделиться.
– Добровольно? – удивляется Вукомил.
Ни одному слову ведь не поверит, старый лис. Пока не проверит, конечно. И Любомудрово тельце, спущенное в Днепр с множественными несовместимыми с жизнью травмами, станет лишь первой стадией проверки.
– А то ж! – только и остается, что демонстрировать уверенность, которой и близко нет.
– Ну так скажи, пришлец дорогой, – улыбается скрытник, – кто князя убил? Тезку твоего?
Пожимаю плечами:
– Свенельд.
– Сам знаю, что Свенельд. Подробности нужны. Имена, пароли, явки. Сообщники, организаторы, пути отхода…
– А я знаю? – врать Вукомилу – себя не жалеть. – Жрецы Распятого немало сделали, чтобы скрыть правду. Официальная версия только смех и может вызвать. Или мат. Даже с любомудровой памятью не могу толком разобраться.
– А ты расскажи, сокол грядущий, – улыбается скрытник. – Посмеемся.
Улыбка широкая, ласковая. Ну прямо добрый дедушка. Сейчас яблочком угостит. Или пирожком… Рассказываю. Смеется. Нет, на самом деле смеется. Искренне так, заразительно. Словно анекдот новый услышал.
– Ну, ты даешь! Значит, дань с древлян?! – старик заходится в новом приступе хохота. – Два раза?! – еще один раскат. – А Ольга птичками их, птичками… – новый приступ. – Уморить решил старика, – смех обрывается. – Которая из жен?!
– По официальной версии она одна была!
– У Игоря?! – снова заходится скрытник. – Одна?! Ну вы приколисты! Я правильно сказал?..
– Правильно, – в упор смотрю на Вукомила. – А чего ты хочешь? Мою версию?
Излагаю результаты своего анализа. Удивления не наблюдается.
– Тоже ничего нового, – бросает скрытник. – Про Елену и Свенельда я знал. И Прекраса, и Игорь – их работа. Только не могу я княгиню с воеводой, словно смердов обычных, на дыбу вздернуть без веских доводов! Но вот каким образом этот бред возник, что ты официальной версией кличешь?
– Искажение информации. Через семнадцать лет Владимир крестит Русь, и тысячу лет монахи будут переписывать историю по своему разумению!
– Что?! – удар попал в цель. Смех с мужика (какой, к чертям старик, с такой силой!) как рукой снимает. Но берет себя в руки мгновенно. – Это какой Владимир? Малушин ублюдок?
– Он самый!
– Не крестит, – улыбается Вукомил. – Теперь не крестит! Даже слова твои проверять не буду!
– Ну так Ярополк, – отмахиваюсь я. – Или Олег! Было бы кому покупать, а кого – найдется. Испортила бабушка внуков. Хоть она им и не бабушка.
– Погоди, погоди… А Святослав-то куда денется? Опора и надежа? – и снова добрый дедушка. Только глаза, как боевой лазер, того и гляди дыру в «горке» прожгут. – Неужто князюшка за столько времени Царьград не возьмет?! Вроде, в этом году собирался…
– Не вышло, – излагаю ожидаемую судьбу Святослава, заканчивая традиционным. – Из-за этого я к тебе и пришел.
– Не может князь так подставиться! – возражает скрытник. – Как дите малое!
– Про искажение истории не забудь, – напоминаю я и выкладываю козырного туза. – А ежели Свенельд должен будет печенегам в спину ударить, а сам в Киев пойдет?
Вообще-то, это догадка. Но вероятность очень высокая. Вукомил ненадолго задумывается, после чего разражается серией выражений, самое безобидное из которых «уд Чернобога». И кто-то будет утверждать, что мат от татар пришел? Наше это, исконное! Русы материться начали раньше, чем говорить! А по делу что-нибудь скажет? Хотя, тут всё по делу!
– Интересные ты вещи говоришь, Игорь из будущего, – наконец произносит скрытник. – А вот чем ты свои слова подтвердить сможешь? Сам же признался, не княжеской крови, так что, – а глазки такие добрые, такие невинные… Ну точно, сейчас пирожками угостит. Вкладывать прямо в желудок будет. Через дырку в брюхе, – сходим мы с тобой, наверное…
– Я Вас умоляю! – раздается из воздуха и в горнице медленно материализуется фигура кота. – Зачем напрасно утруждать ноги! Вукомил, у тебя же ревматизм и подагра! Семьдесят лет, всё-таки! – Баюн подходит к морде Лютого и нежно треплет щеку. – Вот ты где, оказывается, братишка! А я ведь папу предупреждал! – поворачивается к скрытнику. – Таким надежным людям, как Игорёк, следует верить на слово!
– Я никому не верю на слово, – огрызается ничуть не смутившийся Вукомил. – Потому и живой.
– Я Вас умоляю! – Баюн комфортно устраивается на стуле. – Это у тебя профессиональная деформация личности. А как же корпоративная солидарность? Между прочим, Игорь в будущем – твой коллега!
– Да? – удостаиваюсь скептического взгляда.
– Я Вас умоляю! У них же специализация! Это ты и швец, и жнец, и на дуде игрец! – кошак окидывает хозяина кабинета скептическим взглядом. – Ба! Да ты и мне не веришь! Срочно надо лечить!
В голосе бога звучит угроза.
– Лучше подагру вылечи! – огрызается совершенно не испугавшийся Вукомил. – И этот, как ты там сказал… ревматизм. А у нас главное – симарглова заповедь: доверяй, но проверяй!
– Кто тут поминает мое имя всуе? – Симаргл врывается в горницу под грохот падающих дверей. – Мать моя богиня! Забыл, что в теле! – морщась потирает правую переднюю лапу. – Слышь, ищейка! Ты когда людей в такой одежде видишь, верь им! Это свои, то есть, наши. Так что, собирай дружину и дуй князю на выручку. Со Свенельдом сейчас работают, но мало ли… Да починю я тебе дверь, починю! Слышь, кошара, подлатай его по-быстрому! И омолоди лет на сорок. Да не жалей ты силы! Такие кадры на дороге не валяются!
Витька
Степь да степь кругом, путь далек лежит. Там в степи глухой зам…
Не годится! Степь в наличии, путь тоже, хотя уже немного осталось, а вот с глухостью проблемы. Народу вокруг шарится немерено! Хоть и нет у печенегов правильно организованной патрульно-постовой службы, а всё время кто-то куда-то шмыгает. Незамеченным не подойдешь. Хотя, если очень захотеть… Но не хочу. Пусть смотрят. Да и интересно…
Нет, не годится песня. Замерзать я категорически не собираюсь. Тем более, по такой жаре! Надо другую подобрать! Что у нас там в загашнике?
Тра-та-та, тра-та-та, мы везем с собой кота…
Не годится! Кот с собакой убыли в Киев обеспечивать безопасность Игорька. Хм… Обеспечить безопасность от службы безопасности… Ничего каламбурчик! Так или иначе, их здесь нет. Никого нет, даже чертята на задание отправились. Эх, плохой я педагог! Эксплуатирую детский труд! Цели у меня, конечно, благие, но методы точно чертячьи получатся. А уж какими способами берегиня Свенельда нейтрализует, даже думать страшно! Какая-то кровожадная у нас компания…
Может, хоть мы с Потапычем обойдемся без лишних жертв? Чего ты скалишься, мохнатый? В будущем нас бы с тобой уже сотню раз остановили, документы проверили, допросили без пристрастия (пока) и доставили к уполномоченному для выяснения обстоятельств. А здесь тишь да гладь, да божья благодать. Народу в степи полно, но на одинокую всадницу никто внимания не обращает. Вот будь вместо меня княжеская дружина или ромейский обоз с золотом – давно бы забегали. А мы – люди маленькие, скромные, опасности не представляем, что нас трогать. Раз скачем, значит, имеем право. Нет, Потапыч, это с их точки зрения – не представляем. А уж как на самом деле – война план покажет. Давай-ка вон на ту верхушку. С нее всё и увидим. Ох, как всё запущено! И где здесь этого Курю искать? Нет, я знаю, цвета шатров, узор бунчуков, количество и форма узелков в косах… А говорят, бунчуки только после татарского нашествия появились… Снова врут…
Слушай, мохнатый, много ведь народа собралось. Просто Грушинский фестиваль какой-то! Не лагерь римских легионеров – точно. Никакой упорядоченности: приходи, кому придется; вставай, где встанется; гуляй, как гуляется… А, между прочим, ни женщин, ни детей. Ни одного кочевья. Военный поход, да? Сколько же здесь ханов? Если каждый большой шатер – это хан, то их тут несколько десятков! Или я что-то путаю?
Неспешно трусим через печенежский лагерь. Интересное зрелище: куча мужиков, делающих вид, что заняты делом. Кто прямо посреди толпы вольтижирует, кто железками машет, кто кумыс из бурдюков хлебает, кто мясо кушает (О! Это правильные люди!), кто орет… Хотя орут все. Кроме тех, кто кушает мясо (Я ж говорю, правильные!). Собираются кучками и обсуждают что-то своё, печенежское…
– …А если не придет…
– …На медведе ездит…
– …Силен он…
– …Боязно…
– …Не защитит…
– …Сильнее Распятого будет…
– …и Перуна сильнее…
– …в человеческом облике…
И все верхом. Печенег, он без коня даже в сортир не ходит. Говорят, их женщины невинности лишаются в седле и никак иначе. Не думаю, что это сильно удобно. Хотя рожать, наверное, еще хуже! Чего это меня на сексуальные темы потянуло? А-а, пофиг! Топтыгин, нам сюда! Ты постой здесь! Нет, именно здесь, а то всех коней перепугаешь. А я внутрь! Что тут у нас? Ты будешь Куря? Ой, лышенько, кто же тебя так?!
Захожу в шатер, оставив медведя у входа. Внутри плюгавенький мужичок в латаном халате грязными руками вытаскивает из чего-то, напоминающего тарелку, куски баранины и сует их в слегка перекошенный рот. То есть, одной рукой таскает, вторая на перевязи. Левый глаз недомерка прикрыт огромным отеком нездорового багрово-синего цвета, местами переходящего в черный. Правое ухо раза в два больше нормы и выдержано в аналогичных тонах. Хорош! Не хан, а сплошное недоразумение! И это тот самый Куря?! Озвучиваю вопрос. Недомерок вытирает здоровую лапу о халат и вопрошает:
– Зачем пришла?
Достаю лопатку и, небрежно поигрывая инструментом, отвечаю вопросом на вопрос, в лучших традициях Моссада:
– Это ты зачем сюда приперся? Никак Святослава порешить вздумал?
– Зачем о Куре плохо говоришь? – хан, учуяв в моем голосе неодобрение, вскидывает руки в защитном жесте. Даже перевязь не мешает. – К Куре ханы пришли, сказали: «Все идут князя русов убивать, ромеи много золота дают». Куря тоже пошел.
– Золота, значит, хочешь?
– Куря слабый хан, – вздыхает печенег. – Две руки воинов всего. Не дадут золото. Без Кури поделят… Но, – он оживляется. – Куря голову князя возьмет! Сделает чашу из черепа! У кого голова, тот князя и убил! К такому герою много всадников придет, Куря большим ханом станет!
Скептически хмыкаю:
– Так тебе и отдали!
– Вах! – всплескивает рукой хозяин. – За всеми головами не уследишь! А когда она чаша, кто скажет, чей это был череп?
Ай да недомерок! Это же надо так придумать! Выдать голову первого попавшегося дружинника за княжескую! Далеко пойдет, если шальная стрела не остановит. Или клинок убийцы в печени. А ведь поверили! И через тысячу лет все «знают», что именно этот печенег Святослава и убил! Может, проще его сразу к предкам отправить? А толку?
Хан неожиданно всхлипывает:
– Опять Куря виноват? Я тебя первый раз вижу, а уже виноват? Что за жизнь такая, а? Эрдым у Батаны овец увел, – Куря виноват! Ваицу у Эрдыма жеребцов украл, – опять Куря не прав! Батана у Ваицу невест захватил, – и тут Куря!..
– За что же тебя так? – сажусь напротив, раз сразу не убила. Да и нет смысла, пожалуй, ничего от него не зависит.
– Куря слабый хан! – уныло сообщает хозяин. – Совсем слабый. Всего две руки воинов! Каждый обидеть может!
– Это они тебя?
– Ну…
– А ты ни в чем не виноват?
Вот не верится мне в его чистоту и непорочность.
– Великим Небом клянусь! – Куря патетически всплескивает руками. – Не веришь? Перуном клянусь! Христом Распятым! – бросает в мою сторону оценивающий взгляд, воровато оглядывается и шепотом заканчивает. – Даже Хозяйкой поклясться могу!
– Какой хозяйкой?
– Богиня такая! – шепчет печенег. – Новая совсем. Но сильна-ая! Сильнее Распятого! Сильнее Перуна! Очень сильная богиня!..
– А шепчешь чего?
Если я правильно понимаю, то скорость слуха в данной местности куда быстрее скорости стука!
– Услышит! От богов надо держаться подальше! А к мясу поближе! – Куря довольно улыбается и засовывает в рот новый кусок. – Угощайся.
Не могу сказать, что не согласна с подобным подходом. Нас так же учили. Достаю нож, накалываю шмат мяса. А готовят у хана куда лучше, чем в пещере волхва.
– Расскажи-ка подробнее.
Хан прищуривает здоровый глаз:
– Непростая она, ох, непростая… – начинает хан с видом профессионального сказочника. – С виду девка, как девка. Молодая, маленькая… Вот как ты, примерно, – качает головой. – Ходит в мужской одежде, но необычной, а в пятнах таких, что в степи или лесу и не сразу заметишь, – бросает на меня взгляд. – Вроде твоей. На боку лопату носит. Маленькую, как у тебя. Что еще? – задумывается. – А, лицо чем-то мажет, но это все женщины делают, ты вон тоже намазанная.
Ну, положим, маскировочным гримом в десятом веке мало кто пользуется. Он и в двадцать первом не хит высокой моды… Но поддержать рассказчика вопросом – это святое:
– И что тут необычного? Девка и девка…
– А еще, – Куря наклоняется вперед и заговорщицки шепчет. – На медведе ездит. Вместо коня! А медведь тоже пятнистый весь и в шапке! – хан окидывает меня победным взором. – Разве простая девка будет на медведе ездить? Вот ты на чем приехала?
Пожимаю плечами:
– На медведе.
– А масть какая? – недоверчиво спрашивает печенег.
– Пятнами, – не врать же. Он и так во всем виноватый. – Примерно, как моя одежда.
– В шапке? – выдавливает Куря, стремительно бледнея.
Молча касаюсь рукой бейсболки.
– Медведь в шапке? – шепчет бедолага срывающимся голосом.
Усмехаюсь:
– Конечно!
Хан валится на колени прямо в блюдо с бараниной:
– Не губи, Хозяйка!
– Зачем хорошую еду портишь? – грозно щурюсь в сторону печенега. – Сядь, где был. И слушай сюда!..
Вот жизнь! Приходится использовать темноту и отсталость местного населения в корыстных целях! А что делать? Кому сейчас легко? В России, между прочим, кризис. А в Вышних Сферах, так вообще ужас!
Минут двадцать втолковываю хану, что ромеи печенегам везут совсем мало золота, зато сопровождает груз чуть ли не вся византийская армия. А в Царьграде богатств много, а войск совсем не осталось. Аргументы совершенно бредовые, не будь я в его сознании «очень сильная богиня»… Но что есть, то есть!
– Вай! – наконец, до хана доходит. – Куря князя у порогов не будет ждать! На Царьград пойдет! Всё золото заберет! Из головы базилевса чашу сделает! Воины узнают, что Курю сама Хозяйка послала, многие пойдут! Куря будет великий князь! А Эрдыма, – мстительно добавляет мелкий кандидат в печенежские Чингисханы, – не возьмет! И Ваицу не возьмет! И Батану! Куря один пойдет! Все себе заберет!.. Сама Хозяйка сказала!
Вслед за задохликом выхожу из шатра. То есть, он вылетает, как ошпаренный, а я выплываю, словно пава… Точнее, как положено бойцу спецназа в условно враждебном лагере. Хан гордо вещает собравшейся вокруг него толпе:
– …под рукой Кури печенеги неудержимым потоком сметут все преграды и омоют копыта своих коней в водах Мраморного моря! На Царьград! Ибо такова воля Хозяйки!
И куда косноязычность подевалась? Толпа растет. Но уже начинается и обратное движение. К своим лагерям. Собираться.
Ох, хитер хлюпик! Ох, хитер. Даже непонятно, кто кого использовал! Он же меня с самого начала идентифицировал! Потому и разоткровенничался сходу! Раз уж оказался поближе к начальству, так все жалобы и кляузы изложить, пока типа с равным разговариваешь! А там, глядишь, и перепадет чего. Поход на Царьград, например. Всё больше шансов, чем на Святослава с голым задом переть. То есть, с двумя руками воинов.
Сажусь на медведя и неспешно двигаюсь обратно, выхватывая обрывки разговоров.
– …на Царьград идти…
– …видение было…
– …не, богиня приезжала…
– …медведь пятнистый и в шапке…
– …Хозяйка, я тебе говорю…
– …сам слышал, девка пятнистая…
– …Хозяйка сильнее Распятого будет…
– …и Перуна сильнее…
– …сама сказала…
– …в человеческом облике…
– …на Царьград!!!
Печенеги носятся ураганом, что-то сворачивают, убирают, грузят в повозки. Куря, читая проповедь, одновременно орет на тысячников, те на сотников, сотники на десятников, десятники на рядовых, а рядовые орут просто так, от переизбытка чувств. Лошади ржут, бараны блеют, куры кудахчут. Суматоха распространяется подобно кругам на воде…
На вершине холма оборачиваюсь.
Я не хочу быть богиней! Не хочу!!! Я же молодая совсем! У меня опыта никакого! Только пара самобранных сумок и игрушечный автомат с бесконечным рожком, помеченным красной изолентой! Не надо на меня молиться! Я только хотела Святослава спасти! Он из русских князей всегда мне больше всех нравился! Не хочу в богини!
«Грушинский фестиваль» гудит, словно раскаленный улей. И первые отряды всадников уже тянутся на юг, омывать копыта своих коней в водах Мраморного моря…
Мекрина
Немедленно отправиться на встречу с Витькой не удалось. И не потому, что Мекрина собиралсь подготовиться. Хотя собиралась. Но оказалась не в состоянии. Прием информационного пакета (два часа назад Мекрина и слов таких не знала) из будущего отозвался не слишком приятными ощущениями. Вот как у инфернальной сущности может болеть голова? Оказывается, сильно! Словно гвозди в виски забивают, напрочь игнорируя призрачность висков и всего, что под ними находится. Хорошо, хоть накрыло не сразу. Произойди подобное на Совете…
Материализация тела делу не помогла. Наоборот, стало еще хуже. Гвозди поменяли на зубила, в лоб загнали пару стамесок, а в затылок воткнули толстый железный лом. И всем этим ворочали с неслабой амплитудой. В придачу пересохло во рту, заболел правый рог, а слева нестерпимо зачесалось под нимбом. Вспомнился анекдот, что в голове нечему болеть, там, мол, кость! Тоже привет от потомков, весьма актуальный. В рогах уж точно кость.
Мекрина покатилась по полу, судорожно избавляясь от тела. Весь садистский инструментарий дематериализовался вместе с пытаемой. В смысле потерял материальность, но долбить меньше не стал. Некоторое время чертовка каталась по полу, меняя формы. Каждый переход добавлял остроты ощущений. Теперь левый рог присоединился к собрату, а боль выпускала метастазы в самые неожиданные места от грудной клетки до кончика хвоста. Резкий спазм в животе навел на мысль.
Рискуя схватить инфаркт (грудь болела уже давно и неимоверно) Мекрина вернула тело, вытащила из кармана бутыль с горилкой и надолго присосалась к горлышку. Спиртное клубком огня бухнулось в желудок и, выжигая заразу и смывая боль, двинулось в разные стороны. Чертовка отбросила опустошенный сосуд и дотянулась до следующего, стоящего на столе. После второго штофа она смогла встать на ноги. Боль не то, чтобы прошла, но хотя бы не сбивала с ног.
Мекрина обвела собственный кабинет мутным взглядом. Интересно, та сука в будущем тоже так корячится? Хотелось бы! Не одной же загибаться? Горилки в кабинете больше не было. Куда-то идти не хватало сил. Да и не в теле же! К тому же, пьяном. Дематериализовываться чертовка боялась: а вдруг протрезвление вернет всё назад? «Яша мог бы помочь! – сверкнула мысль. – Одним движением!».
– И не мечтай даже! – сама себе скомандовала Мекрина, ощущая активизацию гвоздей. Не слишком сильную, но… К тому же еще добавились головокружение и тошнота. – Надо еще выпить!
