Текст книги "Тайны Берлина"

Автор книги: Михаил Кубеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

Платон в своем труде «Политика» писал, что идеальное правительство есть аристократия философов. Если же их мудрость не стоит во главе общественного строя, то теряется и его справедливость. И государство вырождается сначала в господство энергичных честолюбцев, а далее наступает хаос демократии и грядет насилие тирана. Другими словами, от зарождающейся демократии до опробованной диктатуры один только шаг.

Я врач. Моя профессия тесно связана с человеком. Вернее, с тем, что остается от него после смерти. Поэтому мой пациент – это прошлое. И знакомство с людьми, делавшими историю, позволяет заглядывать в будущее. Государство тоже похоже на человеческий организм. Оно может заболеть, вылечиться или умереть и кануть в Лету. Не буду называть примеры. В любом случае государство – это производное от человека.

Самоубийство в «Шпандау»

Сообщение о смерти 17 августа 1987 года 93-летнего полуслепого Рудольфа Гесса, последнего из нацистских преступников, приговоренных на суде в Нюрнберге в 1946 году к пожизненному заключению, вызвало в немецком и мировом обществе разные суждения. И не случайно. Его обнаружили повесившимся на электрическом шнуре в садовом домике прогулочного двора старинной тюрьмы Берлина «Шпандау», расположенной по адресу: Вильгельмштрассе 21–24. В кармане нашли предсмертное послание. Особый интерес вызвали данные медицинской экспертизы: на трупе, кроме характерных повреждений шеи, обнаружили еще ушибы челюсти, кровоизлияние на затылке, переломы ребер и грудины. Откуда они взялись? В заключении говорилось, что смерть наступила от удушения. И ни слова о самоубийстве. Этот факт явился серьезным поводом для разного рода спекуляций, которые не умолкают и по сегодняшнюю пору. Так повесился или его повесили? Что произошло на самом деле? Откуда переломы, ушибы? Если повесили, то кому нужна была смерть узника номер 7, беспомощного старика? Может быть, тем бывшим недобитым воякам, которые хотели бы, чтобы с его уходом из жизни оборвалась последняя связь с прошлым фашистской Германии, с ее фюрером Адольфом Гитлером, чтобы полностью завершилась летопись тысячелетнего рейха. Комментаторы высказывали разные предположения. Кое-кто считал, что если бы Гесс вышел на свободу и начал говорить, то своими высказываниями мог кое в чем подправить историю и подпортить некоторым известным иностранным политическим деятелям их миротворческий имидж. Зато теперь, с его уходом канули в вечность последние тайны третьей империи и остались лишь всякого рода догадки о закулисных секретных переговорах, которые якобы велись между нацистской Германией и Великобританией. Родственники Гесса, прежде всего его сын Вольф Рюдигер Гесс, первыми выступили с утверждениями, заявив, что никакого самоубийства не было. На самом деле все подстроено, его смерть была нужна, чтобы избежать огласки некоторых неприятных фактов. Кто-то из высоких чинов бывших союзников в войне боялся ответственности, а их отец и дед собирался на свободе рассказать всю правду о своем перелете в Великобританию, назвать людей, которые благословили его на полет, и тех, кто с почетом встречал его в Соединенном королевстве. Однако некоторые журналисты посчитали, что Гессу просто помогли побыстрее уйти из жизни и подкинули ему и электрический провод, и предсмертное письмо, и спровоцировали звонок. Хватит, засиделся. Он всем этим и воспользовался. Якобы американским и английским властям надоело обслуживать огромную тюрьму и единственного в ней заключенного Гесса, западноберлинским властям, в свою очередь, тоже надоело каждый месяц платить кругленькую сумму на обслуживание пустой, по сути, тюрьмы. Вот и надумали они, как поскорее избавиться от узника номер 7. Конечно, все это не очень стыкуется с реальностью и напоминает стремление родственников и отдельных журналистов выдавать желаемое за действительное. И только один Гесс мог бы внести ясность, но сделать этого ему не удалось. В принципе, западные власти давно хотели выпустить его на свободу и сделали бы это, если бы не позиция советской стороны. Чего держать больного и немощною старика под такой мощной вооруженной охраной в пустой тюрьме? Зачем все эти гигантские траты и церемонии? С 1966 года, когда на свободу вышел предпоследний заключенный Шпандау Альберт Шпеер, Гесс оставался один. Но советские военные юристы были категоричны и не хотели давать своего согласия. Они считали, что нет и не может быть оправдания преступлениям нацистов за давностью лет. Эти преступления не могут считаться искупленными, даже если после войны миновало сорок лет и более и в живых оставался один-единственный заключенный. Гесс – военный преступник, он должен в полной мере понести вынесенное ему наказание. И Рудольф Гесс продолжал слоняться из угла в угол своей одиночной камеры, не имея никаких надежд вырваться из каменных стен «Шпандау».

Приведем официальную версию смерти Гесса. Она была официально озвучена американским директором тюрьмы. «Гесс, как обычно, находился на прогулке, – заявил он журналистам. – Его сопровождал надзиратель, и он направлялся к садовому домику. В это время надзирателя позвали к телефону, тот побежал в здание тюрьмы. Через несколько минут, когда он вернулся и заглянул в домик, то обнаружил висящего Гесса с электрическим шнуром, обмотанным вокруг шеи. Гесса доставили в британский военный госпиталь, были проведены необходимые реанимационные мероприятия. Но все попытки его оживить не дали положительного результата. В 16.10 было объявлено о его смерти».

Американский директор, увы, забыл упомянуть о том, что в кармане у Гесса обнаружили записку. В ней тот писал: «Просьба к администрации тюрьмы переслать это домой. Написано за несколько минут до моей смерти. Я благодарю вас всех, мои дорогие, за все хорошее, что вы для меня сделали… Ваш дед». Однако на поверку оказалось, что это предсмертное послание на самом деле было написано не перед самой кончиной, а гораздо раньше. Было доказано, что эту записку Гесс подготовил еще в 1969 году, когда находился на лечении в британском военном госпитале и ожидал первой встречи с женой и сыном. Но тогда его предсмертное послание по назначению почему-то не передали и непонятно где держали. Отсюда у сына Гесса Рюдигера и появились не только сомнения, но и убеждения в том, что много в этой смерти необъяснимого и, похоже, просто подстроенного. Спустя некоторое время после похорон Гесса на прилавках книжных магазинов появились такие издания, как «Смерть Рудольфа Гесса», «История двух убийств» и «Убийство Рудольфа Гесса. Таинственная смерть моего отца в Шпандау», в которых авторы – Вольф Рюдигер Гесс, британский хирург Хью Томас, а также ряд журналистов – на основе появившихся у них новых фактов рассказывали подробности последних лет жизни Гесса в тюрьме, делились впечатлениями о встречах с ним, публиковали его мысли, наблюдения и воспоминания. В этих книгах главным подозреваемым в заказе на убийство Гесса однозначно было названо правительство Великобритании. Верится в это с большой натяжкой. Более того, в книгах, как по заказу, выносится суждение, что вполне возможной причиной для внезапного убийства Гесса послужило якобы согласие Михаила Горбачева на освобождение престарелого заключенного в ноябре 1987 года. И это согласие последовало в связи с визитом в Москву президента ФРГ. Другими словами, помилование почти состоялось, но его никак не хотели допустить британские власти. А почему, на этот вопрос есть свой ответ. Британские власти были уверены, что живым Гессу из «Шпандау» не выйти. Ведь и ранее, несмотря на неоднократные обращения властей США, Великобритании и Франции к Москве с предложением из гуманных соображений помиловать последнего заключенного «Шпандау», советское руководство на все эти предложения отвечало отказом. Особую настойчивость, как говорится в книгах, в освобождении Гесса проявляли англичане. И делали это не потому, что очень хотели выпустить Гесса на свободу, а совсем наоборот, рассчитывали, что за стенами тюрьмы он останется до конца своих дней. И, следовательно, вся правдивая история его перелета в Великобританию так и останется тайной за семью печатями. В любом случае эта тайна Гесса станет принадлежать только одной стране, которая может интерпретировать ее в соответствии со своими политическими интересами. Понятно, что пока Гесс находился в тюрьме, ему строго запрещалось что-либо говорить или писать о предпринятой им в мае 1941 года «миссии мира». Никаких интервью прессе, никаких записок. Его переписка с домашними, его свидания с родственниками, с адвокатами – все строго контролировалось тюремной администрацией. По мнению его сына Вольфа Рюдигера, его отец после выхода из тюрьмы мог вскрыть завесы над многими тайнами. По его словам, за месяц до начала вторжения в СССР Гесс якобы вез в Лондон предложения по решению еврейского вопроса в Германии. И предложения эти заключались в расселении, а не в уничтожении евреев. И если бы миротворческая миссия Гесса-старшего удалась, то вполне возможно, что удалось бы избежать массового уничтожения евреев в Европе. Об этих предложениях Гесса якобы догадывались нацисты, и знали о них в Великобритании. Но кому-то из видных политиков в туманном Альбионе не понравилась сама постановка вопроса, и миссия закончилась безрезультатно. Более того, Вольф Рюдигер высказывал свое соображение о том, что во время Кэмп-Дэвидской встречи Д. Картера, М. Бегина и А. Садата в 1978 году президент США и глава Израиля якобы подписали секретный протокол о том, что Гесс из «Шпандау» живым не выйдет. Но все это ни больше ни меньше, чем домыслы сына нацистского преступника, которому, понятное дело, очень хотелось бы представить своего отца реальным дальновидным политиком, который не хотел поддаваться авантюрам Гитлера и якобы проводил свой благоразумный политический курс. Поэтому утверждения Вольфа Рюдигера, что перелет Гесса в Англию предусматривал якобы миротворческие цели, связанные с решением еврейского вопроса, не стоит рассматривать серьезно. Это не что иное, как еще одна попытка обелить в глазах общественности военного преступника. Еще во время Нюрнбергского судебного процесса было доказано, что «миссия Гесса» преследовала только одну цель – заставить Великобританию выйти из войны с Германией. Если бы это удалось, то Германия смогла сосредоточиться на подготовке вторжения в Советский Союз, дата которого уже была точно определена.

Р. Гесс во время Нюрнбергского процесса

В тюрьму «Шпандау» Рудольфа Гесса привезли в 1946 году, сразу после завершения судебного процесса над нацистскими преступниками в Нюрнберге. Как известно, по приговору Международного военного трибунала двенадцать из двадцати четырех главных военных преступников казнили через повешение, троим – Гессу, Функу и Редеру – объявили пожизненное заключение, Шираха и Шпеера приговорили к 20 годам, Нейрата – к 15 и Дёница – к 10 годам лишения свободы. Выбор на берлинскую тюрьму «Шпандау» пал не случайно. Ее построили еще в 1881 году для 600 заключенных. В годы войны она не пострадала и оказалась наиболее подходящей и для охраны и для самих заключенных. К тому же имелся и политический подтекст – с 1933 года «Шпандау» представляла собой сборный пункт политзаключенных. Их собирали в этой тюрьме перед отправкой в концлагеря. На стенах камер можно отыскать надписи на русском, украинском, польском и сербском языках. Трехэтажное здание тюрьмы окружала стена со сторожевыми вышками. Дополнительные ограждения из колючей проволоки были установлены с внешней стороны. Тюрьма находилась под управлением представителей четырех держав: от каждой из стран-союзниц – директор в звании подполковника, офицер-медик, а также переводчик и надзиратели. Караул и директора менялись через определенные промежутки времени, в основном, через месяц.

Тюрьма Шпандау

Персонал внутри тюрьмы состоял из лиц мужского пола. Немцев на службу не брали. Все финансовые расходы в размере 850 тысяч марок в год возлагались на сенат Западного Берлина. Устройство самих камер было простым: железная койка с матрацем, стол и деревянный табурет. В любое время заключенных могли обыскать. На ночь свет выключался. Но проверки производились с помощью ночного фонарика. Приученные к такому режиму, заключенные спали с темными повязками на глазах. Заключенные сидели в одиночных камерах. Днем они работали, им разрешалось посещение церкви. Они имели право прогуливаться по тюремному дворику, но разговаривать между собой им не разрешалось. Правда, во время работы можно было вслух для всех читать книгу, опять-таки разрешенную цензурой. Рацион питания у всех был примерно таким же, как и в других немецких тюрьмах. Хотя американцы допускали поблажки – кормили заключенных почти так же, как служащих и гостей в офицерской столовой. Гесс сторонился работы, он больше любил гулять. Вообще всем своим поведением, каждой мелочью он старался подчеркнуть свою исключительность. Отсюда его нелюдимость, необщительность. Он как бы напоминал сокамерникам, кто они и кто он. А он в Третьем рейхе был третьим человеком после Гитлера и Геринга, а в нацистской партии – вторым. Еще в 1933 году Гитлер предоставил ему право принимать решения по всем партийным вопросам. Более того, в 1939 году он объявил Гесса своим преемником после Геринга. Гесс, конечно, чувствовал себя почти преемником Гитлера. Ему поступали на предварительное утверждение многие законопроекты, он занимался подбором кадров. И даже многие военные акции Германии готовились при его участии. Именно Гесс утвердил «Закон о защите крови и чести», он же подписал приказ о лишении евреев права голоса и занятия общественных постов. Он подписал декреты о присоединении Австрии к нацистской Германии, о расчленении Чехословакии, о включении в состав рейха польских земель.

Так что утверждения его сына, будто Гесс намеревался вести переговоры с британским правительством о расселении евреев, звучит чуть ли не насмешкой. Он сам откровенно признавался в том, что ничуть не изменился со времен нацизма и его взгляды остались такими же, какими они были до 1945 года. Переводчики с советской стороны, которые иногда беседовали с ним, показывали, что Гесс по-прежнему придерживался расовой теории. Он утверждал, что немцы – нордическая раса и ей нельзя смешиваться ни с какой другой. Тем более с евреями. И он же говорил, что советская система являла собой зло и представляла опасность для Германии, поэтому надо было уничтожить советскую систему. А это означало уничтожить Советский Союз. И так далее, в таком же завоевательском духе. И ни капли раскаяния в его высказываниях отмечено не было. О его черствости, душевной неразвитости говорит и следующий факт: он не очень желал видеть своих родственников и не особенно хотел вступать с ними в переписку, в то время как его сокамерники, Ширах и Шпеер, только и ждали весточки с воли, считали дни, когда им предоставятся свидания. Гесс же продолжал хранить верность тем идеалам, которые выбрал в период своей службы в нацистской партии и близости с Гитлером. И ни в чем не раскаивался. Гитлера боготворил, пребывание в тюрьме подчинил одной цели: даже после смерти остаться в памяти поколений таким же, каким был в годы Третьего рейха, – убежденным нацистом…

После смерти Гесса и освобождения тюрьмы от обслуживающего персонала берлинские власти не очень долго задумывались над тем, как использовать ее дальше. Ясно было одно – свое назначение в истории она уже сыграла и тюрьмой больше не будет. Слишком печальная у нее оставалась слава. Отсюда напрашивался вывод – никаких памятников, никаких туристических центров из тюрьмы делать не стоит. Но что тогда? Спонтанно возникло одно решение – стереть ее вообще с лица земли. С исчезновением Гесса должно было исчезнуть и его последнее пристанище, чтобы не оставалось больше коричневых пятен на карте города, чтобы полностью исчез нацистский притягательный пункт. И в один прекрасный день ее разрушили до основания. Так что теперь тюрьмы «Шпандау» по адресу: Вильгельмштрассе, 21–24, больше не существует. Хотя старожилы могут показать то место, где она находилась.

Взрывы супермаркета

Крупнейший универсальный магазин Европы «Ка-Де-Ве» не так давно отметил свое восьмидесятилетие. Обилие разнообразных товаров, представленных на шести этажах, поражает воображение даже искушенного покупателя. Шестьдесят четыре эскалатора, двадцать шесть лифтов поднимают и опускают десятки тысяч посетителей. Две тысячи четыреста консультантов, продавцов и сотрудников самых разнообразных сервисных служб готовы выслушать просьбы и пожелания покупателей. На шестом этаже расположен крупнейший в Европе отдел деликатесов, здесь можно попробовать самые редкие яства из экзотических стран…

Название универмага «Ка-Де-Ве» составлено из шести букв, взятых из первых слогов трех немецких слов: Kaufhaus Des Westens, что в переводе означает: универмаг Запада или Западный универмаг. Его оборот составляет несколько миллиардов евро.

К сожалению, случается, что иногда в универмаг приходят люди вовсе не с желанием что-то приобрести, облегчить свой кошелек, а как раз с противоположной целью – почистить кассу. И в многолетней истории «Ка-Де-Ве» было несколько случаев, когда гангстеры, несмотря на тщательную охрану, перехватывали инкассаторов прямо в самом здании, забирали у них выручку и благополучно скрывались. Однажды нашелся такой человек, который решил попробовать взять руководство магазина на… пушку. Обмануть, припугнуть, то есть попытался использовать шантаж. Конечно, шантаж как способ вымогательства денег лучше прямого насильственного ограбления. Во всяком случае, это утверждение справедливо, если вся операция обходится без жертв. Но такой способ требует, безусловно, немалой выдумки, хитроумных действий и технического обеспечения. Затевать опасную игру с полицией человеку средних умственных способностей едва ли по силам.

Крупнейший универсальный магазин Европы «Ка-Де-Ве»

В один из весенних вечеров 1988 года по залам универмага бродил безработный инженер-химик Арно Функе. Этот симпатичный молодой человек еще в школе отличался изобретательностью. Он умело подделывал подписи учителей, соорудил как-то приборчик, имитировавший школьный звонок, чем приводил в изумление преподавателей. И вообще отличался нестандартным поведением, любил неординарные шутки. К сожалению, многолетняя работа на лакокрасочном предприятии среди вредных запахов подорвала его здоровье, и по совету врачей он был вынужден оставить опасное производство и жить на одно пособие. А много ли на него можно себе позволить? И где добыть деньги, Арно просто не знал, ломал голову, пока не пришел к мысли попробовать начать с крупного универмага. Он побывал на первом этаже, на втором, на третьем, на четвертом, на пятом и на шестом, где от вида удивительных деликатесов у него потекли слюнки. И его мысль стала усиленней работать в избранном направлении. Да, в таком райском местечке деньги оборачиваются немалые, и поделиться их толикой, право, не большой грех. Короче, ломовой способ типа – войти в кабинет к директору, наставить на него револьвер и потребовать несколько тысяч из сейфа – исключался. Надо было изобрести что-нибудь оригинальное и надежное. И Арно внимательно осматривал прилавки, кабинки для примерок, стойки с носильными вещами и даже корзинки для мусора. Он не мог найти ответа на вопрос – как ограбить магазин? В одиночку это сделать трудно, почти невозможно. К тому же большой риск. А вот если взять руководство универмага на пушку, припугнуть, то это вполне по силам и одному.

Правда, одними словесными угрозами едва ли чего удастся добиться, их надо подкрепить реальными действиями. Если, например, смастерить бомбу и пригрозить взрывом? Но для этого надо иметь эту бомбу. Эта мысль настолько захватила его, что уже на следующий день он отправился в техническую библиотеку, начал изучать все, что мог получить по взрывному делу. Более того, познакомился с историей вымогательства и шантажа. И потом уже у себя в мастерской смастерил бомбочку. Небольшую, управляемую на расстоянии. Такую, которую можно незаметно пронести в крупный магазин и положить где-нибудь в укромное место. Например, в урну. Но сперва Арно уезжает подальше от Берлина, где в пустынных местах проводит несколько экспериментов – закладывает маленькие собственноручно изготовленные устройства и через дистанционное управление взрывает их. Все прошло нормально. Взрывы раздались хоть и небольшие, но достаточные, чтобы напугать руководство и вынудить толстосумов избавиться от излишнего объема денег.

Обогащенный приобретенным опытом, Арно раз в неделю наведывается в престижный супермаркет. На первых этажах он находит ювелирные изделия и косметику, на втором и четвертом выставлены одежда, постельные принадлежности и электроприборы. На шестом – ресторан с изысканными экзотическими блюдами. А вот на третьем… Арно ищет, куда удобнее всего положить свое шантажно-взрывное устройство. И третий этаж, кажется, самое удобное место, особенно отдел с детскими игрушками. И незаметно для окружающих в корзинку для мусора он кладет небольшой бумажный сверток и благополучно выходит на улицу. Побродив некоторое время и сняв напряжение, заходит к телефонную будку-автомат и звонит в управление универмага. Он предупреждает дирекцию, что если ему не дадут пятьсот тысяч марок, то ночью он взорвет универмаг.

Ему не поверили, не стали разговаривать и положили трубку. Арно раздосадован, более того, уязвлен. И вот ночью он, подойдя с тыльной стороны к зданию универмага, нажал на кнопку дистанционного управления. Увы, ничего не последовало, бомба, к счастью, не взорвалась. Он несколько раз нажимал, никакого результата. Пришлось уйти несолоно хлебавши. Наутро бомба оказалась в руках у полицейских. И те, осмотрев устройство, поняли, что имеют дело не с шутником, а с настоящим специалистом, который умеет мастерить взрывные устройства и на этой неудаче едва ли успокоится. Руководство «Ка-Де-Ве» предупредили, что шантаж может повториться.

Так и произошло. Наученный неудачным опытом, Арно приготовил новую бомбу. Она была помощней первой. На этот раз он снова заложил ее в урну и снова позвонил руководству «Ка-Де-Ве». Его голос узнали. Он назвал себя Дагобертом Даком, своим любимым героем – утенком из мультфильмов Диснея, и настоятельно потребовал, чтобы ему дали деньги, чтобы принесли в условленное место и в условленное время. Иначе… В его голосе отсутствовал намек на шутку. Бомба помощней первой! Универмаг со всем своим содержимым взлетит на воздух! Ему будет нанесен не только материальный ущерб, но и моральный! Люди будут обходить его стороной…

И надо сказать, что эта угроза подействовала. Руководство «Ка-Де-Ве», которое знало, что первое устройство не сработало по чистой случайности, не решилось ставить в известность полицию. Не стало оно выяснять, кто стоит за именем Дагоберта Дака, и пошло на соглашение с шантажистом. В условленном месте Арно ждал пакет с пятьюстами тысячами марок. По ценам 1988 года – сумма очень приличная.

Ну что ж, он поздравил себя с этой победой и решил сделать себе подарок. После напряженной и нервной деятельности по советам все тех же врачей отправился на юг. Отдыхать. Дышать свежим воздухом и наслаждаться жизнью. Он объездил много стран, побывал в Таиланде, Бирме. Жил в дорогих гостиницах, хорошо питался, и его здоровье пошло на поправку. На Филиппинах он познакомился с изящной и миловидной девушкой и женился на ней. Новоиспеченные супруги вернулись в Берлин, Арно становится отцом. Но в этот момент выясняется, что деньги подходят к концу. А привычка к роскошной и беззаботной жизни появилась не только у него, но и у его молодой экзотической жены.

И Арно решает вернуться к испытанному способу – продолжить шантаж. Теперь в поле его внимания попадает еще один крупный универмаг фирмы «Карштадт», в которой работает около семидесяти тысяч человек, ее годовой оборот достигает пятнадцати миллиардов марок. С них потребовать можно побольше. Минимум полтора миллиона. Но провести операцию в тогдашнем Западном Берлине, где его голос и повадки полиции уже известны, он боится.

Чтобы запутать свои следы, он отправляется в Гамбург. И снова, как в Западном Берлине, бродит по этажам универмага, присматривается, определяет место, куда положить бомбу. Наконец сделано главное – бомба в пластиковом пакете уложена в укромном месте, за перегородкой, возле прохода к лифту. Из телефона-автомата на улице он набирает номер и начинает свой рассказ: «Это звонит Дагоберт, если вы хотите, чтобы ваша фирма не понесла убытков, то прошу раскошелиться. Требование мое – полтора миллиона марок. Если не согласитесь, то пожалеете…»

Руководство «Карштадта» не согласилось. Не в пример директорам «Ка-Де-Ве» оно сразу сообщило в полицию и все рассказало о начавшемся шантаже. Там особого значения телефонной угрозе не придали. Но решили все же проверить. Сыщики прошлись по всем этажам, обыскали складские помещения, ничего подозрительного не нашли. А в ночь с пятницы на субботу в универмаге «Карштадт» прозвучал взрыв.

В результате фирма понесла материальные убытки. Не успели их подсчитать, как руководству поступило письмо от шантажиста. В нем он сообщал, что напрасно они его не послушались. Это им дорого обойдется. Шутить он не собирается и предлагал крепко подумать, прежде чем отказываться от его условий. Если полтора миллиона марок ему не отдадут, то прозвучат и новые взрывы в других универмагах…

И снова руководство «Карштадта» стало спешно совещаться с полицией. О том, чтобы пойти на уступку шантажисту и выдать ему требуемую сумму, не могло быть и речи. Пока переговаривались, взвешивали все за и против, шло время, от Дагоберта не поступало никаких сигналов. Полиция обещала приложить максимум усилий к его поимке, и руководство «Карштадта» успокоилось. И тут неприятный сюрприз. Шантажист сдержал свое слово. В крупнейшем универмаге Ганновера прозвучал еще один взрыв. Он был такой силы, что от него пострадали двое человек. К счастью, без трагического исхода. Прибывшие на место происшествия эксперты отдавали себе отчет в том, что шантажист-умелец прекрасно разбирается не только в тонкостях взрывного дела, но и хорошо понимает психологию людей. Обычные традиционные методы для его поимки не годились.

Теперь уже никто не сомневался в том, что если не выполнить требования Дагоберта, то он будет и дальше взрывать универмаги. Взрыв в Ганновере полностью изменил тактику поведения руководства «Карштадта». Теперь полиция рекомендовало дирекции не игнорировать выдвигаемые шантажистом требования, а согласиться и идти на любые уступки. Главное – постараться задержать его во время телефонного разговора подольше. И начать с ним игру в «кошки-мышки». После этого руководство «Карштадта», которое все свои действия проводило строго под контролем полиции, с нетерпением стало ждать звонка Дагоберта. И он не замедлил заявить о себе.

Разговор был краток. Звонивший требовал, как и в первом случае, предоставить ему полтора миллиона марок, иначе… Представитель «Карштадта» попытался тянуть время. Он знал, что разговор записывался на пленку. Слухачи пытались зафиксировать все нюансы голоса незнакомца. Но тот был краток. Он выставил новое условие: деньги в сумке необходимо выбросить на ходу движения поезда Ганновер – Берлин, и назвал дату. На каком участке? Об этом он сообщит дополнительно и по рации… И в трубке раздались короткие гудки. За те краткие восемь секунд специалисты не сумели определить, с какого же телефонного аппарата звонил шантажист. Но если бы и успели определить, то все равно он ушел бы от них. В любом случае все телефонные аппараты поблизости от крупных универмагов были взяты под контроль.

Теперь полиции предстояло решить непростую задачу, как почти на трехсоткилометровом пути отыскать шантажиста. Не ставить же агентов через каждый километр? Что делать? И все же агенты были расставлены, только не через каждый километр, часть сыщиков сопровождали состав, были там также и фотографы и видеооператоры. Им предстояло зафиксировать момент передачи и ловли денег. Главное – заметить самого шантажиста. Сделать его снимок. И тогда полиция приступит к его поимке. Наконец от Дагоберта прозвучал звонок. Он назвал дату и время. Смысл операции заключался в следующем: представитель универмага, который в сумке вез обещанные полтора миллиона марок (правда, вместо денег туда были положены нарезанные газетные листы), по получении сигнала по рации должен был сразу выбросить сумку из окна поезда. И вот железнодорожный экспресс Ганновер – Берлин отправился в свой рейс. Теперь все ждали сигнала по рации.

Позади свыше ста пятидесяти километров – никаких сигналов. Свыше ста семидесяти – тишина. До Берлина оставалось каких-то пятьдесят километров. В этот момент нервозность охватила всех. А если шантажист передумал или что-то заподозрил? Что делать в таком случае? Ждать следующего звонка? Или взрыва? И вот когда поезд уже приближался к Берлину, в рации раздался мужской голос: «Выбрасывайте!» И ни слова больше.

Сотрудник универмага тотчас открыл окно и на ходу выбросил сумку. Защелкали камеры, в этот же момент один из агентов, как и было предусмотрено планом захвата, дернул стоп-кран. Поезд стал притормаживать, агент выпрыгнул на ходу.

И тут начинается трагикомическая история. Приземление, в принципе, прошло благополучно. Но все же полицейский почувствовал, что ноги слегка отбил. У железнодорожного полотна он неожиданно увидел мужчину в плаще, который внимательно рассматривал содержимое выброшенной из окна сумки. Агент рванулся вперед и готов был уже схватить этого человека, как неожиданно поскользнулся и вывернул ногу. Мужчина бросился к дереву, у которого стоял его велосипед. Агент с трудом мог подняться и со злостью смотрел в спину удалявшемуся велосипедисту.

На другой день газеты во всех подробностях сообщили о неудаче агентов. Злых шуток в их адрес раздалось больше чем достаточно. Художники рисовали карикатуры. Смеялись все, от мало до велика. Авторитет полицейских здорово пошатнулся. И главное, с того злополучного дня сам шантажист, который по-прежнему именовал себя Дагобертом, вызвал сочувствие публики. Равновесие в обществе было нарушено. Казалось, что добропорядочные немцы словно забыли основные принципы законности и порядка. Им понравился этот упрямый Дагоберт, который вознамерился играть с руководством «Карштадта» и с полицией в «кошки-мышки».