Текст книги "Медицинские и социальные проблемы однополого влечения"
Автор книги: Михаил Бейлькин
Жанр:
Психология
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 32 страниц)
К тому же, как свидетельствует статистика, результаты такой операции – ненадёжная лотерея. Хирургическое вмешательство нередко заканчивается отторжением пересаженных тканей, после чего пациент безответно требует, чтобы ему вернули то, что было у него ампутировано. И, наконец, для некоторых больных операция заканчивается и вовсе трагически – смертью.
Но главное, как показывают расспросы, у большинства пациентов после операции безвозвратно пропадает способность испытывать оргазм. Зато их часто мучают приливы, подобные тем, что наблюдаются у женщин в периоде климакса. Эти вегетативные кризы – прямое последствие кастрации.
Не слишком ли дорогой ценой достаётся смена пола?
Но тут мы сталкиваемся с особым феноменом. Чувство принадлежности к полу, не совпадающему с физическим и паспортным, бывает настолько сильным, что “ядерный” транссексуал идёт на всё, лишь бы удалить ненавистный ему половой член (если речь идёт о мужчине) или ампутировать грудные железы (если речь идёт о женщине).
Хирургическое вмешательство, на котором настаивает Саша (чья истории обсуждалась в первой главе) неизбежно. Остаётся лишь надеяться, что оно принесёт минимум бед и болезней.
Тем более ценно, если коррекция транссексуализма всё-таки удаётся без операции. Такое возможно благодаря тем различным сочетаниям транссексуальности, гомосексуальности и трансвестизма, о которых уже говорилось.
Практика показывает, что примерно в 10–15 % случаев пациентов удаётся убедить отказаться от калечащей операции.
Скажем, девушка обращается с просьбой о направлении её на операцию по смене пола. При расспросах выясняется, что у неё богатый гомосексуальный опыт. Она легко достигает оргазма, когда её более женственная подруга во время ласк возбуждает её клитор и груди. Стоит ли отказываться от возможности полноценного полового удовлетворения и лишаться природных эрогенных зон, которых после их удаления уже ничто не заменит? При решении этого вопроса (часто совместно с подругой) удаётся найти рациональный подход.
Как уже говорилось ранее, всё относительно: порой психологическая коррекция сводится к усилению гомосексуальности; из двух бед надо выбирать меньшую.
В скобках заметим, что ажиотаж вокруг смены пола, возникший благодаря прессе и телевидению, вреден. Он привёл к тому, что число лиц, подвергшихся операции или по недомыслию настаивающих на ней, неизмеримо выше, чем число “ядерных” транссексуалов, которым хирургическое вмешательство действительно показано. Именно поэтому при выборе медицинской тактики в случаях транссексуализма необходима консультация сексолога, а скажем, не андролога, психотерапевта или представителя любой другой смежной специальности. Это тем более очевидно, если вспомнить, что “специалист”, подобный Деревянко, одержим идеей хирургического лечения не только “ядерных” транссексуалов, но гомосексуалов и даже бисексуалов. Вполне возможно, что его книга написана не только по неразумию, но также из корыстных соображений – с тем, чтобы уложить на операционный стол побольше легковерных клиентов.
Между тем, повторим, врач должен направлять свои усилия на то, чтобы отговорить больного от “членовредительства”.
Приведу пример из практики, который демонстрирует удачу (увы, не слишком частую), психотерапевтической коррекции транссексуализма.
Молодой человек в возрасте 27 лет обратился ко мне в конце 80-х годов за тем, чтобы получить направление на операцию по смене пола. Он успешно учился в аспирантуре. Жизнь его складывалась внешне удачно, но быть счастливым мешало ему то, что он считал роковой ошибкой природы. Геннадий (переименуем его так) чувствовал себя женщиной, живущей в мужском теле. Была у него и страсть к переодеванию. “У меня достаточно заурядная внешность, – жалуется он. – Но, стоит мне надеть женскую одежду, как я чувствую на себе заинтересованные взгляды мужчин. Если я пройдусь по улице, никому и в голову не приходит, что я – переодетый мужчина. Женщины разговаривают со мной, как с дамой, так хорош мой макияж и естественно поведение. Я же во время таких прогулок чувствую себя настолько комфортно, словно плыву по воздуху. Исчезает моя сутулость, неуклюжесть, всё то, что делает меня таким невзрачным парнем”.
Оказалось, что все свои женские наряды пациент шьёт себе сам. Что же касается полового влечения, то оно, разумеется, направлено на мужчин. Однако в контактах с ними всё складывается не совсем просто. У него было несколько гомосексуальных связей, но они сопровождались чувством дискомфорта. Так, ему не по себе активная роль, если на ней настаивал любовник. В качестве пассивного партнёра Геннадий тоже всё время чувствует психологический зажим и, в частности, стыдится демонстрировать во время ласк собственный член. Встречи обычно не приводят к формированию взаимных привязанностей: оба случайных партнёра, казалось бы, вполне довольны друг другом, оба получили сексуальную разрядку, оба договариваются о повторном свидании, но никто из них так ни разу не позвонил другому. Гораздо более счастливой, как ему кажется, была бы связь не с гомосексуальным партнёром, а с одним из тех парней-“натуралов”, кто заинтересованно заговаривал на улице с мнимой девушкой, не подозревая о том, что ухаживает за переодетым парнем. Разумеется, пойти на подобную авантюру Геннадий не решается.
С женщинами пациент чувствует себя легко и непринуждённо, но влечения к ним не испытывает. Половая жизнь, если не считать нескольких гомосексуальных связей, ограничивается онанизмом. В эротических фантазиях Геннадий представляет себя женщиной, отдающейся гетеросексуальному парню.
На мои предупреждения о негативных последствиях операции, которая лишит его даже возможности в соответствии с многолетней привычкой онанировать, пациент со вздохом ответил, что, ладно, так уж и быть, он готов отказаться от секса, лишь бы стать женщиной.
Мы договорились, что я оценю, насколько справедлива высокая оценка, которую пациент даёт своей внешности при переодевании женщиной. Когда на следующий день я увидел перед собой Геннадия в женской одежде, в парике и в макияже, то должен был бы признать его перевоплощение действительно удачным. Хотя передо мной была отнюдь не красавица, но в качестве женщины Геннадий был более эффектен, чем в своей мужской ипостаси. И всё же, покривив душой, я разругал внешний вид своего переодетого пациента в пух и прах. Общий вывод был таков: лишаться всего, чтобы стать женщиной, обладающей весьма серой внешностью, явно не имеет смысла. Пристыженный и удручённый он ушёл.
При его последующих посещениях мы договорились пойти на компромисс. Поскольку пациент не испытывает особого удовлетворения от гомосексуальных встреч, то почему бы ему не попытать счастья в гетеросексуальной связи? Ведь если он найдёт женщину, способную без протеста принять его склонность к переодеванию, то всё станет на своё место.
Так оно и вышло. Молодой человек познакомился с девушкой, с которой почувствовал себя достаточно комфортно. Половая близость удалась без труда. Когда же Геннадий попросил разрешения предстать перед своей подругой в её собственной ночной сорочке, это было воспринято как вполне забавная и ничуть не странная шутка. Сквозь пальцы смотрела она и на его дальнейшие более сложные эксперименты с переодеванием в дамские туалеты.
В дальнейшем молодые люди поженились. Сейчас у них растёт сын, в котором отец души не чает. Гомосексуальных контактов Геннадий не практикует за ненадобностью: он полюбил жену, испытывает наслаждение от половой близости с ней и изменять ей не собирается.
Впрочем, он всё-таки “изменяет” ей, но с ней же самой. Дело в том, что, уже став доцентом одного из вузов, Геннадий изобрёл достаточно необычный способ получать дополнительную половую разрядку. С помощью фотографий он создал на компьютере изображение своей жены, снабжённое эрегированным членом внушительных размеров. И эту “двуполую” фигурку, и своё собственное изображение он сделал подвижными. Глядя на сценки, в которых он пассивно участвует в сексуальном акте со своей собственной женой, снабжённой мужским органом, Геннадий чувствует себя на верху блаженства. Жена об этих его увлечениях не знает. За их секретность он спокоен, так как снабдил свою интимную компьютерную анимацию паролем.
К тому же у них с женой есть коллекция фаллоимитаторов, так что пассивную роль в половых контактах он может осуществить и наяву. Словом, когда иногда Геннадий навещает мой кабинет, он не перестаёт поздравлять себя с тем, что в своё время отказался от операции. Ведь теперь в свои 37 лет он вполне счастлив.
Повторяю, успех психотерапевтической коррекции транссексуализма, подобный тому, который был достигнут с Геннадием, – вовсе не частое дело.
Если врач убеждается в том, что его пациенту не дано избежать хирургической смены пола, встаёт вопрос о назначении ему (ей) половых гормонов и о его (её) социальной адаптации (как в периоде, предшествующем операции, так и после хирургического вмешательства) в новой роли. Важность психотерапии при этом возрастает ещё больше.
Если коррекция не удалась
Клинический пример. Несколько лет назад ко мне в кабинет вошли два шестнадцатилетних друга, жители шахтёрского городка из-под Челябинска. За помощью, собственно, обратился только один из них, Сева. Павлик приехал лишь с целью поддержать друга морально.
У Севы длинные вьющиеся волосы, смазливое немного кукольное личико с выщипанными бровями и искусно наложенным макияжем. Говорит юноша искусственным высоким “женским” голосом, время от времени “пуская петуха”. Одевается он со вкусом, причём одежда скорее женская, чем мужская.
Сева – транссексуал и приехал за направлением на операцию по смене пола.
Павлик – самый обычный подросток, чуть угловатый и некрасивый, гомосексуальность которого ничуть нельзя распознать по его внешности. Он не одобряет стремления своего друга сменить пол, но и не собирается его отговаривать от этой затеи. Оба половой жизнью ещё не жили, ограничиваясь онанизмом, сопровождаемым гомосексуальными фантазиями. Мысль о половом контакте между собой им и в голову не приходила: они – просто друзья.
Мы договорились с Севой, что он привезёт на встречу ко мне свою старшую сестру. Я рассказал им обоим о негативных сторонах операции. Решено было не затевать разговора о хирургическом вмешательстве до наступления совершеннолетия подростка, встречаясь с ним время от времени в моём кабинете.
За два последующих года, вопреки всем моим попыткам развить у Севы мужское начало, он всё более феминизировался. Одежда его становилась всё более женской, а макияж – всё обильнее. Наконец, он стал называть себя женским именем.
Гомосексуальных партнёров у подростка по-прежнему не было: их отталкивала его женственность. Однако вскоре вроде бы забрезжил луч надежды. На Севу обратил внимание местный бизнесмен, молодой человек, у которого была семья с двумя детьми. Он катал Севу на иномарке, кормил его шоколадными конфетами и не делал попыток близости, принимая подростка за несовершеннолетнюю девочку. Вскоре “благожелатели” открыли ему глаза на истинный пол предмета его увлечения. Получив утвердительный ответ на вопрос о принадлежности Севы к мужскому полу, “крутой” ухажёр отвесил ему пару оплеух, усадил в машину, отвёз к себе и дважды совершил с ним анальный половой акт. На прощание молодой человек поцеловал его, заметив, что в качестве юноши он ему гораздо более интересен, чем в роли девушки.
На решение Севы сменить пол это признание не повлияло. Половой акт ему не понравился: было больно и неприятно. С достижением совершеннолетия, он настоял на назначении ему женских половых гормонов и на последующем его направлении к хирургу на операцию по смене пола.
Всё это привело к противоречивым результатам. С одной стороны, хирургическое вмешательство и постоянный приём женских половых гормонов сделали Севу (ставшему Милой) естественнее, чем прежде. (Раннее увядание и старение, о которых говорилось, наступят позже). Голос стал, наконец, женским, внешность – более взрослой. Всё остальное закончилось не столь блестяще. Кастрацию-то сделали, а вот последующие этапы операции удались не полностью, так что половая близость невозможна (впрочем, планируется повторная пластика).
Подобное случается сплошь и рядом. Немецкий сексолог Фридеманн Пфэффлин, более чем кто-либо знакомый с проблемой транссексуальности, пишет, что результаты хирургического вмешательства по смене пола приблизительно в половине случаев неудовлетворительны как в функциональном, так и в косметическом отношении. Тем не менее, бывший Сева вполне доволен результатами своего преображения, так что есть все основания говорить о коррекции его психосексуальных расстройств. Под контролем сексолога он принимает половые гормоны; продолжается и психотерапевтическое лечение, помогающее пациенту адаптироваться к жизни в новом для него качестве.
Говоря о Павле, бывший Сева на полном серьёзе заметил:
– Бедный, ему всю жизнь с членом мучится!
Между тем, Павлик за два года, прошедшие после нашего знакомства, расцвёл. Он окончил техникум и на специальных курсах получил весьма престижную специальность. Бывший “гадкий утёнок” вырос и похорошел, начал со вкусом одеваться. Он приобрёл известность в гомосексуальных кругах, наперебой получая приглашения на всевозможные вечеринки. Оказалось, что Павел очень влюбчив, а при наличии у партнёра члена крупных размеров, и вовсе теряет голову. Увы, влюбчивость юноши сочетается с его непостоянством и склонностью к промискуитету. Он меняет любовников как перчатки. Однажды он пришёл на приём чуть не плача: один из его партнёров проходит курс лечения по поводу сифилиса. Между тем, именно в то время у Павлика была связь с мужчиной, любовью которого он весьма дорожил. На мой вопрос, зачем же ему понадобилось вступать в сомнительный половой контакт, юноша покаянно ответил:
– Мне его член понравился. А дальше всё случилось как-то само собой.
К счастью, обследование молодого человека показало, что на этот раз всё обошлось. Но на долго ли? Словом, комичная фраза Севы о члене Павлика, как источнике мучений, вполне может оказаться пророческой.
Между тем, “влюбчивость” юноши имеет сугубо невротический характер. Павел вырос в большой рабочей семье, где был лишён любви родителей. Под знаком нелюбимого “гадкого утёнка” у него появилась крайняя неуверенность в себе. Чтобы преодолеть её, он нуждается в доказательствах собственной сексуальной привлекательности. Потому-то он так зависит от внимания более старших и мужественных, чем он сам, партнёров. Вместе с тем, у Павлика выражены элементы как мазохизма, так и садизма. Безоглядная “влюбчивость” в обладателей членов крупных размеров отчасти объясняется потребностью безусловного подчинения “сильной личности”, “настоящему мужчине”. Доказательством силы и мужества избранника и служат “достойные уважения” габариты его члена. Впрочем, период безоглядного подчинения партнёру очень скоро сменяется этапом разочарования и отвержения. Тогда Павел из мазохиста превращается в изощрённого садиста, знающего как больнее всего уязвить своего былого кумира. Словом, “влюбчивость” Павла не имеет ничего общего со способностью любить по-настоящему. Налицо всё тот же феномен, наблюдаемый у Лычёва и у многих других гомосексуалов-невротиков. Их промискуитет – показатель невроза, которого они не замечают и от которого не стремятся избавиться.
Нетрудно заметить характерную разницу между гомо– и транссексуалами. Последние не могут обойтись без врача. Потому-то они охотно получают психотерапевтическое лечение (если только сексолог не станет сходу отрицать возможность их направления на хирургическую операцию по смене пола!). Мало того, они предпочитают общаться друг с другом в кружке, сгруппированном в рамках лечебного учреждения. Врач в курсе всех их проблем и конфликтов, выходящих за рамки пола, что в ещё большей мере помогает ему в коррекции невротических проблем пациентов, как оперированных, так и обошедшихся без хирургического вмешательства.
Гомосексуалы же ведут себя по-разному. Меньшая их часть поддерживает, подобно Максиму или Леониду, постоянную связь с врачом, получая психотерапевтическое лечение, и при необходимости, медикаментозную терапию. При этом удаётся наиболее полная коррекция невротических проявлений. Большинство же гомосексуалов является к врачу лишь в периоды крупных неприятностей, связанных с заражением (иногда мнимым, но чаще реальным), с депрессивными переживаниями, с острыми конфликтами, приводящими к фобиям и к вегетативным расстройствам. Тогда-то они на какой-то срок становятся доступны для психотерапии. Как только конфликтная ситуация улаживается, всё возвращается “на круги своя”; сознание болезни вытесняется, а невротическая погоня за “любовными” приключениями возобновляется с новой силой.
Между тем, невротическое пристрастие к промискуитету, столь свойственное гомосексуалам-невротикам, несёт в себе страшную опасность в условиях эпидемии СПИДа.
Контрольные вопросы
1. Что заставляет представителей сексуальных меньшинств обращаться за врачебной помощью? Основные пути, по которым они становятся пациентами сексолога (по материалам Центра сексуального здоровья).
2. В каком системном (медикаментозном и психотерапевтическом) лечении нуждаются представители сексуальных меньшинств?
3. Всегда ли целесообразна и возможна конверсия сексуальной ориентации с гомо– на гетеросексуальную, на чём настаивает часть пациентов?
4. Устранение невротических расстройств (включая вегетативные) и достижение психосексуальной зрелости пациента как основной показатель эффективности лечения, проведенного сексологом.
5. Какие факторы помогают достичь психотерапевтической коррекции невротических расстройств у транссексуалов без смены пола?
6. В каком лечении у сексолога нуждаются пациенты, перенесшие операцию по смене пола?
7. Какой информацией необходимо запастись представителям сексуальных меньшинств, прежде чем обращаться за врачебной помощью к тому или иному специалисту (учитывая профессиональный экстремизм врачей, подобных И. Деревянко, Д. Еникеевой, Г. Пономарёва, А. Качаева и т.д.)?
8. Нуждаются ли в психотерапевтической коррекции невротические формы гомофобии?
10. Что следует предпринять родственникам, если они узнали о гомосексуальной активности близкого им человека?
Глава IX . Социальные аспекты гомосексуальности глазами врача
…В жертву остальным цветам
Голубого не отдам.
Николоз Бараташвили
…Куда ж нам плыть?
Александр Пушкин
“Голубой” цвет в спектре сексуальной революции
Гарник Кочарян, безусловно, прав, заметив, что решение исключить гомосексуальность из списка психических заболеваний было, скорее, политическим шагом, предпринятым в рамках “ социального заказа” . Вот только невозможно согласиться с его выводом о том, что всё это – “издержки процесса демократизации общества” (Кочарян Г. С., 2003).
К середине ХХ века западным гомосексуалам опостылело подчиняться дискриминационным законам и терпеть гомофобные гонения. В борьбе за права сексуальных “инакомыслящих” лидировали американские геи. Их дипломатические битвы и рукопашные схватки породили легенды, вошедшие в историю. С благодарностью помнят о роли Эвелин Хукер, заступившейся за геев и снявшей с них ярлык психической неполноценности.
Хукер преподавала психологию, причём объектом её исследований было поведение крыс. Однажды один из студентов посвятил Эвелин в тайну собственной нетрадиционной сексуальности и пригласил её в гости к своим гомосексуальным друзьям. Молодые люди не ударили в грязь лицом и завоевали симпатии преподавательницы. Тут-то и выяснилась цель всей затеи. “Теперь, Эвелин, твой научный долг – изучить таких как мы!” – заявили они ей.
Новые друзья Хукер решили доказать всему миру, что по своим психическим параметрам геи – здоровые люди, ничуть не уступающие “натуралам”. Если кое-какие факты не вписывались в эту концепцию, то ими предпочли пренебречь. Отрицая обвинения в психопатизации многих геев и в их зацикленности на сексе, молодые люди немного лукавили. Им-то лучше, чем кому-либо, были известны повадки посетителей туалетов и “плешек” с их деиндивидуализированным сексом. Друзья наивно верили, что полуправда, оповещённая миру учёным авторитетом, послужит благим целям: если геи получат равные права с “натуралами”, всё сразу встанет на своё место, исчезнут “хабальство” и туалетный секс геев, однополые связи станут стабильными и престижными, уйдут в небытие бесконечные поиски партнёров со сказочными размерами члена! Всё это, по их мнению, было наносным, вызванным гомофобией общества.
Эвелин Хукер, получив субсидию от Национального института психического здоровья, обследовала со своими сотрудниками с помощью психологических тестов шестьдесят человек. Отбирались поровну лица с гомо– и гетеросексуальной ориентацией. Их сочли психически здоровыми на том основании, что они ни разу не обращались за помощью к психиатру, психоаналитику или сексологу. Целью эксперимента, проведенного Хукер, была демонстрация факта, что тестирование вслепую, без собеседования, лишает экспертов возможности определить характер половой ориентации испытуемых. Тем самым, исключалась возможность предвзятой оценки степени социальной адаптации геев по сравнению с гетеросексуалами. Равноценность же полученных результатов могла послужить доказательством того, что тип половой идентичности на степень социальной адаптации не влияет. Разумеется, подобный подход был не бесспорным. Хукер даже не подозревала о ятрофобии и о множестве причин, по которым невротики-геи не обращаются за помощью к врачам. Важно также отметить, что клиницисты избегают судить о психическом состоянии человека лишь на основании результатов его психологического тестирования. Тесты играют сугубо вспомогательную роль. К примеру, целая батарея психологических тестов оставила бы экспертов, приглашённых Хукер, в полном неведении относительно ночных похождений Миши “Соске” в казарме автобата. Исследователи вынесли бы ему вердикт: “Психически здоров и социально адаптирован”. Сколько же геев-невротиков, подобных Мише, было в числе лиц, “научно изученных” психологами?!
Хукер и сама убедилась в том, что эксперты давали весьма противоречивые заключения о психологическом статусе обследуемых. Так, по результатам одного теста, молодого человека охарактеризовали “замкнутым, обеспокоенным, испытывающим чувство вины – отчасти эгоцентриком, отчасти шизоидом” . На основании результатов другого теста он же был признан гетеросексуалом, образцовым семьянином, замечательным отцом, человеком, обладающим открытым характером, свободным от любых невротических комплексов. Кстати, этот обследованный был “ядерным” гомосексуалом.
Перечисленные неувязки не помешали Хукер сделать вывод о том, что поскольку эксперты не нашли существенной разницы в результатах психологического тестирования как группы “здоровых” гетеросексуалов, так и группы “здоровых” геев, то гомосексуальность болезнью не является!
Устные и печатные выступления психолога и особенно публикация её статьи “Адаптация мужчин, не скрывающих своей гомосексуальной ориентации” (Hooker E., 1957) вызвали сенсацию. Они в немалой степени способствовали тому, что в 1973 году коллегия опекунского совета Американской психиатрической ассоциации приняла судьбоносное постановление, согласно которому гомосексуализм исключался из числа психических заболеваний. Так что Эвелин Хукер сыграла роль доброй феи, полностью оправдав ожидания “голубых” ребят, сделавших на неё ставку!
Разумеется, общество оценило не столько небесспорные научные достоинства её исследований, сколько их дипломатическую своевременность. Дело в том, что пересмотр отношения к геям проходил в русле общей переоценки сексуальных традиций и норм западной цивилизации. Это было время сексуальной революции и молодёжного бунта, когда старшему поколению и правящей элите пришлось пойти на существенные уступки молодым оппозиционерам.
Геи играли отнюдь не последнюю роль в “сексуально-освободительном” движении и в молодёжном бунте. В шестидесятых-семидесятых годах, по свидетельству очевидцев, на доске объявлений в американских студенческих городках среди прочих сообщений обязательно фигурировали и такие:
“Ты – гомосексуал? Будь высоким и гордым!”
“Гей – значит хороший!”
“За свободу геев!”
“Все желающие приглашаются на Фестиваль Гордости Гомосексуалов”.
Сексуальные бунтари заручились поддержкой хиппи (самой массовой прослойки молодёжного движения тех лет), студенческих активистов, борцов за гражданские права. Время было непростым. Молодёжь боролась с позором тогдашней Америки – расовой сегрегацией и бесславной войной во Вьетнаме. Полыхали негритянские волнения. В этой борьбе и прошли свои университеты лидеры сексуальных меньшинств.
Вот что пишет об этом уже в наши дни американский социолог Дэниэл Шлютер (Шлютер Д., 1993): “Сексуальная революция 60-х и 70-х годов открыла дорогу для “сексуально инакомыслящих” людей, которые стали говорить о своих проблемах открыто. Неприязнь к нетрадиционному образу жизни не исчезла, конечно, но, по крайней мере, среди своих “наши” люди почувствовали, что они вправе не только выразить себя по-своему, но и искать себе подобных и свободно общаться с ними. Члены движения чернокожих учили нас методам борьбы (демонстрация, бойкот, сидячая забастовка); они дали нам чёткие цели: широкое признание обществом геев как достойных людей, заслуживающих равных человеческих прав и требующих равную защищённость – на работе, на улице, перед законом.
Самым напряжённым периодом было лето 1969 г., когда в очередной раз полиция пришла в наш бар в Нью-Йорке, который назывался “Стоунуолл [Инн]” <…>. Геи, которые там собирались, не вытерпели этого. Дрались все, дрались в баре и на улице. После этого мы вышли на площади с плакатами, устраивали митинги у зданий правительства, встречались с политиками. Мы требовали уважения к себе. Мы дрались врукопашную, отвечали на избиение полицейскими дубинками ударами палок. В ту ночь и в следующую “наши” защищали свою территорию. Полиция перестала контролировать положение. На улицах собирались толпы, устраивали демонстрации, словом, мы победили. По всей стране формировались группы: “Фронт освобождения геев”, студенческие группы и организации юристов, предлагающих помощь арестованным”.
Борьба не обходилась без крови, что заставляло искать новые методы сопротивления гомофобному произволу. Вот примеры партизанской тактики лесбиянок: « Когда при поджоге дома погибли лесбиянка и гей, на ночной демонстрации протеста группа “Мстительниц” выполнила поистине цирковой трюк с глотанием огня: “Смотрите, вы больше не сможете жечь нас!” С тех пор заглатывание огня стало их фирменным аттракционом. Их девиз – “Берегитесь лесбиянок, они глотают огонь!”
В столовую, где обедал сенатор Хейл, один из самых откровенных гомофобов Америки, они бросили зловонную бомбу, а двери разукрасили надписями: “Гомофобия воняет!”»
В результате многолетней борьбы были созданы организации и комитеты геев и лесбиянок, которые следят за прессой и телевидением, подавая в соответствующие организации и суды материалы о фактах дискриминации геев. Они информируют полицию о случаях “ремонта” с избиением и грабежом геев, сообщают в суды и в прессу о фактах их преследования и гонений со стороны полиции. Во всех городах Америки открыты бары и дискотеки для представителей сексменьшинств. У них есть своя пресса, книготорговля; существуют свои хоры и рок-группы. Организована медицинская помощь: в больших городах есть одна-две поликлиники, где лечат геев, а также дают им консультации по вопросам профилактики и лечения СПИДа врачи-гомосексуалы. Наконец, созданы профессиональные союзы и ассоциации, где общаются гомосексуальные адвокаты, врачи, социологи. Апофеозом социальных успехов геев стало их участие в выборах. Кандидат, которого они поддержали в избирательной кампании, став президентом, во всеуслышание заявил о своей поддержке движения геев за равные права с гетеросексуальным большинством.
И всё же говорить о полном разрешении проблемы сексуальных меньшинств было бы нелепо. Тот же Дэниэл Шлютер подводит весьма скромные итоги бурных событий и потрясений в борьбе геев за равноправие:
“Хотя у нас по закону в нескольких штатах и десятках городов нельзя дискриминировать гомосексуала за его сексуальную ориентацию, в 20 из 50 штатов США до сих пор существует закон против мужеложства. Нас преследует и полиция, и хулиганы. Дискриминируют нас на работе (увольняют или отказывают в продвижении по службе), отказывают нам в аренде жилья, отстраняют нас от участия в общественных программах и – в эпоху СПИДа! – не позволяют нам страховать жизнь, здоровье. Судьи часто отказывают нам в праве жить, работать, отдыхать, где и с кем мы хотим. Количества случаев “ремонта” против нас (грабёж, насилие, избиение, убийство) растёт”.
Такое же пессимистическое признание делает в своём интервью и борец за права геев Тим Маккарти:
“– Часто ли молодые американцы признаются в своей нетрадиционной сексуальной ориентации?
– О, это сделать очень трудно. Насколько я могу судить, люди стараются избежать этого в любом случае. Признаться в своей иной ориентации, значит – нанести себе большой вред. Тебя после этого всю жизнь могут считать выродком. Поэтому парни делают всё, чтобы скрыть свою гомосексуальную ориентацию.
– Это говорит о высокой степени гомофобии в США?
– Да, Америка – не рай для геев!
– Каково отношение государства к гомосексуалам?
– Безразличное. В некоторых штатах существует уголовное наказание за гомосексуализм как таковой, зато в других (в Калифорнии, например), иное положение: после 18 лет делайте, что хотите”.
По свидетельству Г. Келли (2000): “Ежегодно из рядов вооружённых сил увольняют около 600 человек в связи с их гомосексуальной ориентацией или поведением, которые в некоторых случаях выявляются с помощью специального наблюдения за военнослужащими. Это происходит вопреки тому, что федеральный суд объявил подобные методы дискриминационными и идущими в разрез с Конституцией, декларирующей равенство граждан вне зависимости от их сексуальной ориентации”.
Дело в том, что максимальная терпимость к гомосексуалам наблюдалась в Америке и Европе в шестидесятых-семидесятых годах. По инерции затем ещё последовал некоторый прогресс в области законодательства, но гетеросексуальное большинство стало более нетерпимым к меньшинствам. По словам сексолога Джона Мани: “ Мы стали свидетелями своего рода «сексуальной контреформации»! ” . Это нашло отражение в огромном количестве гомофобных публикаций в средствах массовой информации, и главное, в поведении большинства людей. Рост нетерпимости в обществе вызвали два фактора: страх перед СПИДом, который в то время связывали именно с гомосексуалами, и разочарование в философии гедонизма, возрождённой хиппи в годы сексуальной революции.
