Текст книги "Принц с простудой в сердце"
Автор книги: Михаил Март
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)
5.
Впервые ему удалось выбраться в город. Анне Дмитриевне он сказал, что должен повидать друзей, которых пригласил на свадьбу, и они наверняка уже беспокоятся о нем. Десять дней прошло с момента его приезда и кошмарной катастрофы на шоссе, где погибла Юля. Анна Дмитриевна отнеслась к его желанию с пониманием, и ему дали машину покойного генерала. Доверенность хозяйка написала от руки, но тут же добавила, что машины с такими номерами не останавливают. После долгого простоя с черной «волгой» пришлось повозиться, но особых проблем не возникло, и рано утром Артем отправился в Питер.
В Ломоносове он заехал на почту и позвонил в Москву своему старому приятелю, специалисту по документам. В Питере Артем никого не знал, и ему требовалась поддержка.
– Привет, Алик. Как я рад, что застал тебя дома.
– Куда ты пропал, старина? Загораешь в Крыму?
– Хуже. В Санкт-Петербурге, и мне нужны книжки. Многотомник разных изданий.
– Нет проблем. Как раз в Питере живет очень хороший букинист. Моего уровня или даже выше. Он все сделает, что попросишь. Я ему сейчас перезвоню, и он будет готов к встрече с тобой. У него свое фотоателье в самом центре города на Литовском проспекте, дом девять, напротив трамвайной остановки. Можешь ехать к нему прямо сейчас, самое время. С утра он всегда на месте. Зовут его Николай.
– Спасибо за заботу, Алик, я не забуду тебя в своем завещании.
– Хочешь оставить мне свои ресторанные и гостиничные счета с корешками от самолетных билетов?
– А почему нет? Откроешь филиал музея МВД.
– Удачи тебе.
У Артема была очень хорошая зрительная память – если он где-то уже бывал, то найдет это место с закрытыми глазами. Другое дело – ездить на машине по незнакомому городу да еще по центру. Пару раз он нарушил правила, но гибэдэдэшники делали вид, что этого не замечали. Анна Дмитриевна права: автомобильные номера соответствуют документам водителя с неограниченными возможностями.
Мимо фотоателье проехать было невозможно. Хозяин не жалел средств на рекламу. Тут и фотографировали, и печатали, и проявляли, и обрабатывали цифровые фотографии.
Николай оказался пожилым лысеньким коротышкой, почему-то в длинном белом халате.
– Вам звонили из Москвы?
– Кто?
– Алик. Он рекомендовал мне обратиться к вам за мелкой услугой.
– Понял. Нет проблем. Но мои услуги платные.
– Конечно. Любой труд должен оплачиваться.
– Пройдите за мной.
Они уединились в маленькой комнатке-лаборатории, и хозяин протянул руку.
– Давайте, что у вас?
Артем достал два паспорта. Украинский и бельгийский.
– Смените фотографии на мои.
– Хорошо. Мне надо вас сфотографировать. Вечером заберете готовую работу. Как для друга моего друга я с вас немного возьму.– Он написал цифру на бумажке и подал Артему.
Этого «немного» в бумажнике покойного Вячеслава Бородина не имелось, придется воспользоваться кредитной карточкой бельгийца.
– Тут еще одна загвоздка. На моем лице четыре свежих шрама. На фотографии их быть не должно.
– Уберем. Не проблема.
Артема сфотографировали, и он ушел. Теперь ему надо было заехать на квартиру, которую для него сняли заказчики. Там оставались его документы и вещи. Четыре лучших костюма, инструмент, который всегда существовал в нескольких комплектах, так как от рабочего часто приходилось избавляться при отходе, как и случилось в последний раз.
Он ехал по набережной Фонтанки к площади Белинского, где находилось его временное прибежище, и думал о том, что вовсе не собирается никуда уезжать. По всем законам безопасности он должен как можно быстрее сесть в поезд или самолет по своему собственному паспорту и уехать как можно дальше. Идет следствие, и им занимается дока в криминальных делах. Речь идет не о простом ограблении, а двойном, а то и тройном убийстве. Если третий охранник остался жив, то он их видел. Правда, все они были в плащах и надвинутых на носы кепках, от которых избавились по дороге, но сам факт заведения уголовного дела всегда оставался главным аргументом для Артема, чтобы унести ноги без лишних сантиментов.
А он не мог этого сделать. В нем проснулась почти сыновья привязанность к страдающей женщине, и он понимал, какую боль ей доставит своим исчезновением. И еще. Ника! То, что он испытывал к ней, не поддавалось никакому осмыслению. Она не давала ему очухаться. Не успевал он приподняться с колен, как она вновь сшибала его с ног. Назвать свои чувства любовью, он не решался. Они походили на безумство. Как только Артем не пытался отмахнуться от бесконечных мыслей, связанных с девушкой, но не мог. Это она вцепилась своими когтями в его сердце, а не он в нее. Что такое восемнадцать лет?! Ветер просвистит в ушах, и она все забудет, а он все больше и больше погрязал в тине своих непонятных чувств и с легкостью поддавался им. То вялое сопротивление, оказываемое им нахлынувшей волне, выглядело смехотворно. А было ли желание оказывать сопротивление?
Он остановил машину у дома, вошел в парадное. Ключ от квартиры лежал в почтовом ящике, а ящик он открыл монетой. Поднявшись на третий этаж, Артем вошел в квартиру. Ее оплатили на месяц вперед, и он ни о чем не беспокоился. Все лежало на своих местах, ничего не тронуто.
Не торопясь он собрал свои вещи, документы, положил все в сумку и даже не стал убирать с кухонного стола прокисшие продукты, оставшиеся так и не съеденными с последнего визита.
Когда он вышел на улицу и направился к машине, к нему подошли двое с разных сторон и зажали в тиски.
– Не рыпайся, парень. На хромой ноге далеко не убежишь.
Вот уж не думал, что его так просто возьмут. А все дело в том, что он считал их покойниками. Как впрочем, и они его до поры до времени.
Савва и Иван остались живы и чувствовали себя намного лучше, чем он. Брыкаться не имело смысла.
– И что вы от меня хотите? – спросил он равнодушным тоном.
– Могила хочет тебя видеть, разговор есть.
Они впихнули его в стоящую у тротуара «ниву» и повезли к хозяину.
Могилой звали одного вора старой формации, который не признавал современных воровских законов, а жил по «понятиям». Он не имел своей группировки и не воевал за территории. С питерскими авторитетами жил в мире, работал с ограниченной группой лиц, имел крупные связи везде, где стоило их иметь, и никто не вмешивался в его дела. Он умел договариваться и убеждать. И если он чистил магазин на чужой территории, то согласовывал свои планы с хозяевами этого участка и платил им пошлину. Такие отношения всех устраивали, и в Питере Могила врагов не имел. А свою кличку он получил за умение молчать. Шесть раз Могила ходил в зону и ни разу никого не сдал. За это его еще больше уважали и доверяли ему. Короновали его во Владимирском централе. К нему ходили за советами, и он не раз выступал третейским судьей между враждующими кланами и умел находить компромиссы. Могила аккуратно делал взносы в общак и пользовался заслуженным уважением.
Месяц назад Артем выслушал все эти подробности в Москве от одного наводчика, который и попросил его выполнить заказ для Могилы. Мол, мужик надежный, не подведет, но работать придется под его дудку и лучше с ним не спорить. В накладе не останешься. Артем только что вернулся из Сочи, где просадил все летние доходы в подпольном казино. Деньги ему не помешали бы, и он дал согласие. Тем более что, как ему обещали, работа предстоит не сложная и не рискованная.
Так Артем очутился в Питере. Встреча с Могилой произвела на него приятное впечатление. Его не устраивал вариант участия в деле еще двух человек. Артем привык работать в одиночку, но с хозяином не поспоришь. Его об этом предупредили. Напарники ему с самого начала не понравились. Такие любое дело завалят. Он немало был удивлен, что такой опытный человек, как Могила, держит при себе откровенных бездарей и тупиц.
План разрабатывал сам хозяин. Умно, грамотно, но громоздко. Слишком много излишеств и показухи. Но Артем не спорил. Если так задумано, значит, в этом есть свой смысл. Такой человек попусту дурью маяться не станет.
Операция провалилась с треском, и печальный финал всем уже известен.
Известный вор в законе походил на церковного батюшку. Ему рясу да крест на грудь – и можно причащаться. Крест на груди у него был, но выколот и с шеи не снимался. Носил он дорогой костюм, а под пиджаком – косоворотку. Окладистая пегая борода с пышными усами, длинные волосы, собранные на затылке в хвост, выпуклые надбровные дуги и широкие скулы. Весь череп Могилы поражал своими выпуклостями, особенно этот недостаток бросался в глаза из-за зачесанных назад волос.
Глаза выпученные, водянистые, серые, как мокрый асфальт, но умные и добрые. Такому можно довериться, не зная его богатой биографии.
– Рад видеть тебя, Козья Ножка, в полном здравии. А то мы уже по тебе панихиду справили. Хорош! Жаль мордашку покарябало, но так ведь жив остался и, как я понимаю, не жалеешь о своем втором рождении. Скажи спасибо Савелию. Это он тебе документы убитого Бородина подсунул, а труп его в речку скинул. Не тащить же тебя на себе – они сами едва ноги уволокли.
Артем промолчал. Они сидели в тихом ресторанчике в пустом зале, так как на двери висела табличка: «Обслуживание с 18 часов». Здесь же и состоялось их первое знакомство. Савва и Иван за стол не сели, а стояли возле раздевалки. Разговор они слышать не могли.
– Зачем звал? – спросил Артем.
– Как зачем? Мы же дело одно делаем.
– Я свою работу сделал.
– Не совсем, милок. В клейстере, что мне приволок Иван, среди кучи марок только одна нужная нашлась. Вторую мы с Божьей помощью без тебя нашли, на квартире. Осталась третья.– Он вынул из кармана пухлый пакет, положил на стол и придвинул к тарелке Артема.
– Что это?
– Цветная капуста. Пять кусков за первую марку. Как договаривались.
– Я не возьму твоих денег, Могила. Мне ничего не надо. За мокруху я денег не беру. Пошел бы на дело один, тогда другое дело. Отдай баксы своим псам безмозглым. Послушал тебя, согласился сдуру твоих прихвостней взять, а они пальбу устроили.
– Один из них тебе жизнь спас и от ареста избавил.
– Без этих «спасателей» никакого шума не было бы. Они же намеренно базар устроили, только работать мне мешали.
– Что делать, Артемушка, хороших ребят сейчас не найти, а контроль нужен. Принеси ты мне эти марки один, кто бы тебе поверил, что ты сам не сгреб две недостающие. А так, к тебе нет никаких претензий. А деньги возьми. Заработал.
– Считай, что я задаром трудился.
– Не ценишь ты мою дружбу, Козья Ножка. Зря пренебрегаешь. Я человек деликатный, понапрасну в чужие дела не лезу, жить людям не мешаю. А ведь мог бы. Не стал. Зачем парню палки в колеса ставить? Сам в городе объявится и тихо-мирно закончит свою работенку. А главное, что все при этом довольны будут.
– Добренький, значит? Так ты же панихиду по мне справил.
Могила достал из кармана пиджака газету и бросил на стол. На первой полосе областной газеты была фотография, сделанная на похоронах Юли. За гробом в первом ряду шел он с палкой в руке, рядом Трифонов, подруга Юли, Ника и адвокат Шмелев.
– Ишь, какая честь тебе представилась! С самим Трифоновым в одном ряду. А мог бы сидеть в его кабинете в наручниках. Ты думаешь, я не знал, где тебя искать? Сам в город приедешь. И вот ты приехал. А у нас, милок, контракт. Отказаться от него, значит, приговор себе подписать. Такие у нас законы. Придется тебе закончить свою работу, в противном случае – прости. Не обессудь. Следом за настоящим Бородиным поплывешь. Стоит ли из-за пустяков счастьем рисковать? Ведь здесь Питер, а не Москва. Со своим уставом в чужой монастырь не лезут.
– Ладно, Могила. Контракт я выполню, только не из-за твоих дешевых страшилок. На моей стороне свои силы есть, и тебе меня не простят. Я ведь один такой уникум, а воров в законе как собак нерезаных. Вот и ты в стену без моих рук уперся. Условие у меня. На дело я иду один, без твоей шелупони, и сам отвечу за результат. Контролируй своих лохов, пока они друг другу глотку не перерезали. А я привык сам отвечать за то, что делаю.
– Так никто и не возражает. Ты даже меня не дослушал, а тут же в бутылку полез. Дело-то выеденного яйца не стоит.
– Выкладывай карты на стол.
– Люблю деловых людей. Запоминай адресок. Гороховая, пять. В сотне метрах от Садовой. Самый центр. Жилой дом. Когда-то там были коммуналки, теперь квартиры сделали для крупных семей. Та, что на четвертом этаже, принадлежит тому же типу, что и офис. Раньше мы о ней ничего не знали. Этот самый адвокат где-то еще имеет недвижимость. Мои люди побывали на квартире. Похоже, там и лежит третья марка. Сейф в большой комнате. Нашим он не по зубам. И опять ключи. Странный мужик, ни одного номерного сейфа…
– Чья фирма?
– «Гросман». Германия. Сорок седьмого года выпуска.
– Серьезная коробка.
– У тебя времени вагон. Адвокат еще дня два в городе не объявится. Квартира тридцать один. Дверь для ногтя. Слева пульт сигнализации. Запоминай номер: 3457088. Семь знаков – как телефон. Только не перепутай местами.
– Не лечи меня, что дальше?
– Марка в сейфе на сто процентов. Твоя задача вскрыть сейф, достать марку и положить ее в адресную книгу, что лежит в коридоре у телефона на тумбочке. И это все! Сейф оставь открытым. Сделаешь дело и тихо уйдешь. Чистенький. Даже если в подъезде прихватят, при тебе ничего нет. А за маркой я сам схожу.
– Только наблюдателей своих за мной не выставляй. Их вся страна ищет. Им только по центру города гулять. Подведут они тебя под петлю!…
– Сделаешь дело, сынок, и свободен как птица. Я тебе еще помогу, если понадобится. Вечный твой должник.
– Как сделаю, дам тебе знать.
– Двое суток тебе, Артемушка. Помни это. Артем взял свою сумку с пола и направился к
выходу. Пакет с деньгами так и остался лежать на столе.
– Отвезите меня туда, откуда взяли. Шагом марш на выход!
Савва глянул на хозяина, который принялся доедать остывший бифштекс. Тот кивнул ему головой.
Через пятнадцать минут Артем бросил свою сумку в багажник генеральской «волги». Его мутило от злости, но он знал, что так просто от Могилы ему не избавиться.
6.
Трифонов прильнул к микроскопу с таким видом, будто всю жизнь только с ним и работал.
– Видите, Алексан Ваныч, помятости на двух отмычках совпадают с замочными лепестками. И метал тот же на замке остался.
Трифонов выпрямился.
В лабораторию зашел Куприянов и стал слушать, что эксперт говорит полковнику.
– Таким образом,– продолжал Дымба,– можно с уверенностью утверждать, что найденные отмычки принадлежат взломщику офисного сейфа Добронравова.
– А где вы их взяли? – спросил Куприянов. Обиженный на капитана криминалист даже не
взглянул в его сторону. Трифонов пояснил своему помощнику:
– Грибники нашли. Старушка пакет в милицию сдала, а в нем три черных дождевика, кепки и в кармане одного плаща связка отмычек. Находку обнаружили неподалеку от блокпоста ГИБДД, где «волгу» остановили. Ну а те нам позвонили. Пакет из окна машины выбросили. Усамой обочины в канаве валялся.
– Вот что важно, Алексан Ваныч,– продолжал Дымба.– Отмычки сделаны специалистом, который сам ими и пользуется. Под свою руку делал. Возможно, он левша. Поворотные ручки влево повернуты. Сталь редкая – 378Б, ее используют в производстве шарикоподшипников особой прочности. Скорее всего, ее можно найти в Москве, Свердловске, Норильске, Омске.
– Далековато. Москва нам больше подходит.
– Я уже давал запросы по отмычкам. Такие находили и не раз. Даже в Ялте и Сочи. Часто – на Черноморском побережье. Вещь индивидуальная и сделана грамотно. Если медвежатник бросает свой инструмент где ни попадя, значит, ему не составляет труда сделать себе новый, главное не рисковать. В таком случае он должен иметь связи с заводом, который поставляет ему первоклассную сталь. Рекомендую подключить Москву. Пусть ребята из МУРа пощупают шарикоподшипниковый завод. Надежды мало, а вдруг?
– Ценная мысль. А не проще ли пощупать медвежатников. Хороших профессионалов не так уж много осталось.
– Я знаю, о ком идет речь. Догадываюсь, но только это нам ничего не даст. Существуют мифы, в которые начинаешь верить. Так разгуливает миф о медвежатнике по кличке Козья Ножка. О нем на Петровке знают, но считают его собирательным образом. От авторитетов о нем наслышаны. Знатный взломщик. Никогда не попадался в руки правосудия. Он один такой и работает на заказ. Никто его сдавать не станет. Потом с очередниками дело иметь придется. Голову свернут. Ни имени, ни фамилии, ни возраста. Миф – и все тут. Тип очень осторожный. Если он на кого-то работает, то заказчик целую бригаду выставляет для отвлекающего маневра, только бы мастера не взяли. Правда это или нет, но другим медвежатникам этот инструмент не пришьешь. Каждый своим пользуется. А наши отмычки и другие, что похожи на них, так и гуляют бесхозными. Вот и получается, что миф имеет под собой основу.
Трифонов кивнул.
– Миф похож на правду, вот только ваш аккуратный и осторожный левша, во всех смыслах этого слова, с такими отщепенцами, как Сошкин и Коптилин связываться не станет. Неувязочка получается. Ладно, Вася, с Москвой я все равно свяжусь. Значит, летом он работает по курортам, а зимой гастролирует? Уточни, давно ли о нем миф сложили. Судя по его ретивости, парень он не старый.
– Уточню.
– Ну наконец-то: хоть один имеет свою индивидуальность – «уточнит». А то все только и слышишь «сделаю» да «сделаем». Идем, Куприянов, ко мне в кабинет.
Трифонов уже был у двери, когда его вновь окликнул Дымба.
– Кстати, Алексан Ваныч, жених Юли вам сказал, что самолет прибыл из Харькова вовремя, а ведь он опоздал на сорок минут. Я проехал на машине от Пулкова до моста. И точно. Если бы самолет прилетел вовремя, то катастрофа не произошла бы. Жених и невеста были бы уже дома, среди гостей. Я сделал поправки с учетом погоды в ту ночь. Все сходится.
– Пора тебя, подполковник, из технарей в сыскари переводить. И на все тебя хватает…
– Как и вас, Алексан Ваныч. Я ведь тоже бобыль и дома одному сидеть скучно. А «ящик» смотреть не могу. У меня икота начинается от рекламы.
Трифонов рассмеялся и вышел, следом – Куприянов.
– Помните, товарищ полковник, я вас спросил, когда мы вышли от банкира Шестопала, почему вы не спросили его о марках и его знакомстве с Анной Дмитриевной? На что вы мне сказали: «Угадай с трех раз». Я не стал гадать, а сейчас могу ответить с первого раза.
Они зашли в каморку следователя.
– Ну-ну, капитан. Какие выводы сделал?
– Вы его узнали, Александр Иванович. И он вас. Скорее всего… Не имело смысла разыгрывать битую карту. Лишним напоминанием о Лапицкой могли спугнуть банкира.
– Тепло, тепло, но еще не горячо.
– А еще могли спугнуть адвоката Лапицкой Павла Шмелева.
– Уже горячее. Третья попытка.
Куприянов вынул из папки пакет и высыпал на стол кучу фотографий.
– Я был в редакции областной газеты. Снимок поместили один, а репортер две пленки отщелкал. Тут вся похоронная процессия запечатлена. Вот он Саул Шестопал. Правый в четвертом ряду.– Куприянов начал раскладывать фотографии.– А вот он опять, и тут, и тут. А вот он стоит за спиной у Шмелева. А на этом снимке они о чем-то разговаривают. Вряд ли они знали, что их фотографируют. Репортер снимал На улице без вспышки. Не до него было. Он и не лез на баррикады. Деликатный парень, понимал, что не свадебную процессию на пленку фиксирует. Ну а вы не могли не заметить такую тучную крупную фигуру. И дело не в том, что вы хоронили свою крестницу, а по роду профессии своей. Привычка у вас запоминать все, что не вписывается в ландшафт. В частности, посторонних людей, которых вы не знаете.
– Угадал, Степа.
– А? Попал в десятку? Но какие отношения у Шестопала с Лапицкой и Шмелевым, мы так и не узнали. Не могла же она последовать совету малознакомого человека и доверить марки вовсе незнакомому типу? Что скажете?
В кабинете появился майор Лыткарин.
– Кажется, сейчас мы сможем поставить все точки над i.– уверенно заявил Трифонов.– Присаживайся, Аристарх.
Майор устроился на стульчике у стены.
– Я знаю, Аристарх, что ты человек скрупулезный и, если копаешь, так глубоко. Вопрос на засыпку: какая связь существует между твоим подопечным адвокатом Шмелевым Павлом Львовичем и генеральным директором коммерческого банка «Солюс» господином Шестопалом Саулом Яковлевичем.– Трифонов пододвинул ему одну из фотографий, разложенных на столе.
Вопрос и вправду застал майора врасплох. Он долго изучал снимок, а потом сказал:
– Ничего их не связывает.
– Вот тебе здрасте! – удивился Куприянов.– А вопросик-то серьезный. Шестопал рекомендовал Лапицкой хранить марки у Добронравова. Можно сказать, что вопросик ключевой.
– Ключик не от той двери. Ответить я могу, но только взглянуть на вопрос придется с другой стороны. Очевидно, Шестопала и Шмелева познакомила Юля.
Трифонов нахмурил брови, а Куприянов приоткрыл рот.
– Поясняю,– продолжал Лыткарин.– Одно время, год назад или чуть больше, Юля встречалась с банкиром. Она относилась к нему как к хорошему приятелю, а он хотел на ней жениться. Я видел семейный альбом Шмелева. Был у него дома и вел разговор о наследстве.
– Зачем? – удивился Трифонов.
– Но мне же надо было подобраться поближе к объекту. Я повернул дело в другое русло. Мы просидели с ним часа два, выпили по три чашки кофе, я осмотрел его библиотеку и заодно – альбом с фотографиями. Я выдвигал версию о наследстве, а поэтому мое появление у адвоката семьи было совершенно оправданным. Из моих рассуждений Шмелев понял, что следствие подозревает, будто авария на мосту не роковая случайность – она была подстроена умышленно с целью убийства Юлии.
– Интересная мысль… – протянул Трифонов.– И что же?
– Шмелев отрицает эту версию. Я имею в виду, что кто-нибудь из родственников мог нанять убийц. Он не стал разглашать мне завещание Лапицкой, но сказал, что друзья и родственники получат в наследство только сувениры на память. Крупного денежного состояния у Лапицкой нет, только усадьба. Она передается дочерям на правах равного владения, но без права продажи. Существует некий хитрый юридический ход. Если дочери не захотят жить в усадьбе, то они не смогут выставить ее на торги, потому что она оформлена как памятник архитектуры восемнадцатого века, и хотя усадьба была в свое время приватизирована с попустительства властей, Лапицкая эту ошибку исправляет. Усадьба будет отдана под музей, если дочери от нее откажутся, но губернатор Петербурга обязан при этом выделить каждой из дочерей любую жилую площадь там, где они пожелают, несмотря на то, что усадьба находится на территории Ленинградской области. Подводных камней очень много, и этим сложным вопросом Шмелев занимается в настоящее время. Так что прямых заинтересованных наследников нет. Даже если родная сестра Юли Вероника захотела бы избавиться от соперницы, что просто смешно, она не получит больше, чем если сестра оставалась бы живой. Теперь насчет этого толстяка, я говорю о банкире. Его фотографию я видел в семейном альбоме Шмелева. Везде он рядом с Юлей. Я спросил о нем у Шмелева. Он мне сказал, что это банкир – ухажер Юли и она привела его с собой на шестидесятилетие адвоката в прошлом году. Больше он его не видел. Альянс Юли с банкиром так и не состоялся. Вот и все. И я не вижу ничего странного в том, что они общаются на похоронах. Я так думаю, и с матерью Юля познакомила Шестопала. Девушка всех друзей приглашала в свой дом. Лучше всех на этот вопрос может ответить Анна Дмитриевна, зачем нам терять время на догадки? О попытке ограбления адвокат слышал краем уха и серьезно к нему не относится, считает, что в дом залезли проезжие гастролеры.
– Странное место они себе выбрали – библиотеку,– ухмыльнулся Куприянов.
– Вовсе не странное. Там же сейф! Вот он их и соблазнил. Я думаю, что Шмелев ничего о марках не знает.
– Вполне возможно,– кивнул Трифонов.– Анна женщина скрытная. Она умеет выслушивать людей, но редко высказывается сама. Особенно когда речь идет о семье.
В кабинет постучали, и появилась Наташа Рогова с пухлым конвертом в руках
– Очередной сюрприз?
– Нет, бандероль из Лондона. Они повторили заказ, присланный адвокату Добронравову. Помните о найденной квитанции в его квартире? Здесь каталоги марок. В цвете. И есть те, что Лапицкая передала ему на хранение.
– Значит, они его интересуют? – обрадовался Куприянов.– Положил глаз на чужое состояние.
– Тут, может быть, дело совсем в другом,– спокойно ответила Наташа и положила распечатанную бандероль на стол.– Добронравов ничего не смыслит в марках. Ему доверили на хранение ценные раритеты. Он хотел убедиться в их истинной ценности, а не выглядеть дураком. Может, ему подделку всучили?…
– Резонно, конечно,– согласился Лыткарин.– Но когда убедился, то решил найти способ их присвоить. Александр Иваныч, неплохо бы узнать у Лапицкой, какие он давал ей гарантии на случай утери.
– Думаю, что никаких,– ответила Наташа.– Я познакомилась с Белокуровой. Как мне удалось выяснить, она родственница Лапицкой. Ее девичья фамилия тоже Оболенская. У князя Оболенского была родная сестра. Нелли Юрьевна – ее внучка. Так что, Анна и Нелли – троюродные сестры. И вот что интересно: Белокурова знает Добронравова. Познакомилась с ним в доме Лапицкой, и он был представлен ей как знаток русской живописи. Белокурова не видела его раньше, и когда приехала в усадьбу, Добронравов уже собирался уезжать. О том, что он адвокат, она и по сей день не знает, а познакомились они в конце июля. Тогда Белокурова пригласила Добронравова к себе в гости. У нее на есть шесть картин, оставленных предками, и она хотела установить авторов. Добронравов пообещал приехать и приехал через несколько дней. Глянув на картины, он заинтересовался одной и предположил, что ее автор – Шагал. Но без экспертизы утверждать не мог. Она потребовала экспертизы. Он объяснил хозяйке, что на это потребуется время и средства. За бесплатно такие вещи не делают. Она согласилась. Он взял картину и вернул ее через полторы недели. Причем привез экспертные документы, где подтверждалась подлинность работы. Белокурова решила ее продать, но Добронравов сказал, что ей очень мало за нее заплатят и такой шедевр лучше держать у себя дома. Картина числится среди сгоревших в пожаре после бомбежки в сорок третьем году. Тогда в блокадном Ленинграде особых следствий не проводили, но имелось предположение, будто мародеры убили одного именитого профессора, сняли с его стен коллекцию Шагала, а потом подожгли дом. После этого начался налет и бомбардировка. Все списали на бомбу. Но картин среди обломков не нашли, а профессор был мертв. Но не от свалившейся на голову крыши, а от ножевого ранения.
Белокурова очень расстроилась. Она вспомнила, что именно эту картину отец купил на рынке после войны, и рассказ Добронравова показался ей правдивым. Следствие за давностью лет никто не начнет, но картины из коллекции погибшего профессора большой цены никогда иметь не будут, если их не вывезти за рубеж. Там проще. Но возможностей вывоза нет. Или почти нет. Он, то есть Добронравов, с такими людьми связей не имеет. Остальные картины висят на стене дольше, чем живет сама хозяйка дома. И никакой ценности не представляют.
– Значит, и Белокурова не знает о марках.
– Нет. Но она знает, что Лапицкая года два назад очень удачно продала девять картин из гостиной. Очевидные подделки, а заплатили ей много. Точной суммы она не знает. Тогда и ей пришло в голову продать свои работы, но эта затея не увенчалась успехом.
В кабинет заглянул дежурный.
– Александр Ваныч, вас хочет видеть какая-то женщина. Кира Леонтьевна Фрок.
– По какому вопросу?
– По личному.
– Ей придется немного подождать…
– Минуточку,– прервал Куприянов.– Это ведь сожительница адвоката Добронравова. Я вам о ней рассказывал…
– Хорошо, пусть войдет.
Для адвоката она была слишком хороша. Как выглядит объявленный в розыск Добронравов, все знали, но в кабинет вошла высокая, хорошо одетая статная и красивая дама лет тридцати пяти. У присутствующих хватало фантазии представить ее на светской вечеринке. Там она могла бы стать королевой бала.
– Прошу меня извинить за вторжение. Прошли две недели после исчезновения Давида Илларионовича, а я до сих пор мучаюсь в догадках. Ни писем, ни звонков. Сегодня я решила поехать к нему домой, но увидела опечатанную дверь… Я хочу знать, что с ним случилось. Нельзя же близких держать вне ведении столько времени. Я ведь тоже человек.– Волнение женщины не выглядело наигранным.
– Мы занимаемся поисками вашего друга.– Куприянов поторопился уступить даме свой стул.– Прошу вас.
– Спасибо, я постою. Я хотела услышать вразумительные объяснения, больше мне ничего от вас не надо.
– Ответить более вразумительно мы сможем вам через нескольких дней, Кира Леонтьевна,– спокойно отпарировал Трифонов.– Работа по установлению места нахождения господина Добронравова не прекращается ни на минуту. У нас есть кое-какие подвижки, но говорить о результатах рановато.
– Он жив?
– На этот счет у нас нет сомнений. Скажите, вы ездили к нему на квартиру? Значит ли это, что у вас есть ключи от его дома?
– Конечно. Он перед отъездом всегда оставляет мне ключи. Правда, отлучается он не очень часто.
– Что означает все?
– От дома, офисов и сейфов.
– У него не один офис и сейф?
– Да. Не один.
– А когда он передал вам ключи?
– За день до отъезда. Он ночевал у меня, утром уехал по делам, а вечером у него был самолет.
– Пятого сентября. А шестого он улетел.
– Совершенно верно.
– Где вы живете?
– На Пироговской набережной у Большой Невки.
– Что он мог делать в Красном Селе за час до рейса? Проспект Ленина и угол улицы Свободы?
– Не имею представления. Очевидно, был у кого-то из своих клиентов. Он часто выезжает на дом к тем, на кого работает. Но мне он о своих делах ничего не рассказывает. Мое дело – заботиться о нем и создавать ему комфортные условия.
– А где находится его второй офис?
– Гороховая, дом пять. В жилом доме.
– Вы не против, если мы осмотрим это помещение? С вашего согласия и в вашем присутствии, разумеется.
Женщина на минуту задумалась.
– Вряд ли я сумею препятствовать этому. Ведь вы можете получить ордер на обыск, если уже побывали в его квартире и опечатали ее.
– Зачем же нам усложнять процесс. Время работает против нас.
– Хорошо, я согласна. Но за ключами мне придется ехать на дачу. Я боюсь хранить их дома.
– Тогда мы с вами, если не возражаете.
