Текст книги "Принц с простудой в сердце"
Автор книги: Михаил Март
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)
Представитель фирмы отошел от сейфа.
– Все готово. Сейф открыт.
Воздух начал наэлектризовываться.
– Понятые, подойдите сюда. Куприянов, вынимай содержимое по одному предмету. Позовите Наташу с лестничной клетки. Она будет составлять опись. Всех прошу быть очень внимательными.
Первым на столе оказался конверт с марками. Когда их разложили на столе, улыбка с лица Добронравова исчезла, сменившись неподдельным изумлением. Трифонов не спускал с него глаз.
– Вы можете пояснить, что это? – спросил Трифонов, обращаясь то ли к Кире, то ли к адвокату.
Оба молчали. Они не могли оправиться от шока.
– Это марки,– тихо хрипловатым голосом ответила Кира.– Очень ценные марки.– Казалось, что она прощается с любимым человеком перед могилой.
– Как они оказались в вашем сейфе?
Дымба снимал весь процесс на видеокамеру. Добронравов очнулся, будто тяжеловес на ринге после нокдауна. Люди вокруг, съемка, но его профессионализм взял верх над обстоятельствами, и он встрепенулся.
– Это марки Анны Дмитриевны Лапицкой,– заявил он твердым голосом, облизывая сухие губы.– Доверил их на хранение Кире Леонтьевне Фрок. Точнее сказать, она мне сдала в аренду свой сейф. Деньги, лежащие там, также принадлежат мне.
– Какая сумма?
– Шестьсот тысяч долларов.
– Пересчитайте перед понятыми.– после этого Трифонов продолжил разговор с Добронравовым, но быстро понял, что момент упущен.– Каким образом марки оказались у вас, гражданин Добронравов?
Адвокат окончательно пришел в себя.
– Странный вопрос, господин следователь. Вам доподлинно известно, что эти марки мною получены на хранение от владельца. В этом же сейфе вы найдете доверенность Лапицкой. Они находятся у меня на законных основаниях. Какие у вас ко мне могут быть вопросы? Тут и так все ясно.
– Вы не правы. Марки находятся в розыске.
– Минуточку. У вас нет от меня ни одного заявления о пропаже – даже канцелярской скрепки. Все ценности, которые вы можете найти, принадлежат либо мне, либо я имею на них доверенность от владельцев.
– Но вы заявляли, будто марки у вас похитили.
– Да. Это было устное заявление, если вы помните. Так же в устной форме я могу вам сказать, что мне удалось их разыскать и вернуть. Мы с вами давно не виделись. И ворвавшись в этот дом, вы рьяно принялись за обыск, не соизволив задать мне ни одного вопроса. Кира Леонтьевна не имеет к вам претензий, коли вы сумели заполучить ордер. Ищите, что вам нужно… А по вопросу марок я вам скажу следующее. Я провел собственное расследование, не рассчитывая на вашу неповоротливость. Мне удалось найти взломщика и убедить его вернуть украденные марки. Как это произошло – мое личное дело. Тайна следствия. Но я готов помочь правосудию и не намерен укрывать преступника. Мне лично его задержать не удалось. Я уже стар и все еще нездоров. А вы можете это сделать. Его настоящее имя Зерцалов Артем Алексеевич, кличка – Козья Ножка, и могу с уверенностью сказать, что в данный момент он находится в Санкт-Петербурге. Советую вам не терять попусту время на квартире невинной женщины, а заняться поисками настоящего грабителя, который целый месяц водит вас за нос. Надеюсь, против Киры Леонтьевны и меня у вас нет улик, чтобы задерживать нас? Тогда заканчивайте свою работу, и милости просим за дверь.
– Здесь не хватает ста тысяч,– сказал Куприянов.– Ровно полмиллиона.
– Я мог ошибиться,– тут же парировал адвокат.– Деньги постоянно находятся в обороте. Что касается моего личного состояния, то с этим вопросом советую обратиться в налоговую полицию. У них нет ко мне претензий.
– Я вас понял, гражданин Добронравов. Марки я конфискую.
– На каком основании? У меня доверенность на хранение, и я несу за них ответственность перед владельцем.
– На том основании, что у меня имеется заявление от владельца о пропаже марок, их хищении. Оно написано позже вашей доверенности и имеет юридическую силу. Вам же останется копия акта об изъятии, который вы сможете представить Анне Лапицкой как документ, и вернуть ей доверенность.
После недолгих формальностей им пришлось уйти несолоно хлебавши. Трифонов злился на самого себя.
В машине Куприянов спросил:
– Почему вы ничего не сказали о картинах и гибели Бориса Медведева?
– Чтобы они сообщили об этом отцу в колонию и разыграли бы сказку про налет бандитов? Нет.
Леонид Медведев – последний козырь в наших руках. Где Лыткарин?
– Повез картины к старику в «Тихую гавань». Только он может на глаз в одну минуту отличить подделки от подлинников. Сдавать на экспертизы – это целая вечность. У нас нет столько времени.
– Тут ты прав.
– А я доволен результатом, Александр Иваныч. Все нормально. Картины мы нашли, марки тоже, чего еще надо?
– Наказать тех, кто всю эту кашу заварил. Чтобы в другой раз неповадно было. Кражи кражами, но ты и про убийства не забывай. Убийцы и воры должны сидеть в тюрьме, а не разгуливать среди честных граждан и жировать на фоне глобальной нищеты. А пока мы с тобой в дураках ходим.
Глава V
1.
Вердикт Тараса Наумовича Лепко был однозначным. Семь официальных картин военного атташе в Канаде Володарского – подлинники; пять картин, которые куплены нелегально,– копии сделанные в этом году, причем совсем свежие, то есть созданные после отъезда Володарского в Канаду. Если учесть, что они хранились у Добронравова, то это значит, адвокат и совершил подмену, так как за нелегальные картины никакой ответственности не несет. При получении своих картин обратно Володарский не смог бы предъявить претензии к хранителю, если даже заметил бы подвох. А если хищение марок и картин привели бы следствие в тупик, то адвокат получил бы все в свои руки. Однако он подстраховался, дабы не лишать себя всего в случае удачного раскрытия ограбления, и решил пять подлинников присвоить. Неплохая компенсация за дорогостоящий спектакль… И ни одного свидетеля среди живых.
Тут стало понятно и другое. Адвокат со спокойной душой сдал последнего участника ограбления – Козью Ножку. Такое откровение могло значить только одно: взломщик считал, что работает на Могилу, и об истинном заказчике ничего не знал либо не мог доказать причастность заказчика к ограблению. Ясное дело, что слово вора против слова популярного адвоката ничего не весит. Тем более что после громкого скандала с похищением Добронравова, страдальца и мученика, он стал героем и его популярность в городе, или, как сейчас модно говорить, рейтинг, возрос до небес. Арестовать такую персону равно аресту суперзвезды. И только очень веские доказательства, факты и улики могли служить основанием для задержания адвоката. А у Трифонова, кроме личной неприязни и убежденности, мало что имелось. И тут еще одна подделка всплыла на поверхность.
У троюродной сестры Анны Дмитриевны Нелли Юрьевны Белокуровой случилась неприятность. Трифонов лично поехал к ней для выяснения обстоятельств, прихватив с собой Наташу и Лыткарина. Куприянов занимался поисками Козьей Ножки. Выезды из города были блокированы, и проверялся чуть ли не каждый выезжающий. Молодые мужчины до сорока лет проверялись с особым пристрастием. Под контроль взяли шоссе, вокзалы, аэропорт и морской порт.
Нелли Юрьевна очень удивилась появлению Трифонова в своей скромной квартире.
– Я удивлена, Саша. Неужто ты снизошел с небес до такой скромной персоны, как я. С Наташенькой мы знакомы, очень милая девушка, соответствующая моему рангу, и вдруг ты!…
– Не совсем корректно, Нелли, заниматься делами своих друзей. Могут понять превратно.
– Ну ладно, я не в обиде.
Они прошли в крохотную гостиную, заставленную антиквариатом. Тут царствовали кошки, и чтобы сесть на стул, одну из них пришлось согнать.
– Рассказывай, Неля, что случилось?
– Наташа уже была у меня вчера и все знает, но я готова повторить. Нужда заставила меня продать шесть картин.– Она указала на пустую стену с яркими пятнами.– Ты же бывал у меня пару раз и видел их. Шагала я берегла до последнего. Но его пришлось тоже продать.
Картина, тем не менее, висела на месте. Трифонов удивился.
– Но не продала?
– Как видишь. Покупатель пришел с экспертом, и он тут же определил подделку. Причем свежую. Но больше всего меня удивило то, что картина не считается ворованной, а в каталоге она значится как чистая, но владелец не определен. Это означает, что я с чистой совестью могу выставить ее на аукцион и получить полную сумму.
– Но этого ты не знала.
– Конечно, нет. С Добронравовым я познакомилась летом в доме Анны, и она мне его представила как большого знатока изобразительного искусства. Тогда я его и пригласила к себе посмотреть на мои картины. Те шесть, которые висели здесь и которые я продала за гроши, его не заинтересовали. А по поводу Шагала он сказал, что она требует экспертизы. Я ему доверила картину. Он вернул мне ее через десять или двенадцать дней и даже принес акт о ее подлинности. Акт я отдала вчера Наташе. Я предложила Давиду Илларионовичу купить у меня Шагала или помочь мне ее продать. Но он меня запугал, рассказав жуткую историю про то, как эту картину украли у какого-то профессора, а самого его убили. Мой отец купил ее после войны.
– Похожая история была, но не с Шагалом, а Федотовым. Но Добронравов переложил эту историю на свой лад и примерил ее к Шагалу с единственной целью, чтобы ты не пыталась ее продавать.
– Совершенно верно, Александр Иванович,– согласилась Наташа.– Я вчера взяла эту картину и поехала к тем самым экспертам, что составляли акт. Они помнят тот случай. Добронравов часто обращается в гильдию независимых экспертов и всегда привозит подлинники. Их проверяют, оценивают и выдают соответствующий сертификат. Такая работа занимает сутки, если оплачивать срочность, что Добронравов и делал. Поскольку гильдия – частная организация и там работают, а точнее, подрабатывают, лучшие эксперты музеев, то в их сертификатах никто не сомневается. Но с другой стороны, экспертов не интересует происхождение картины, кто ее владелец и откуда ее привезли. Они делают экспертизу, не вникая в детали. Так вот, Шагал был подлинным, когда его привез Добронравов, и сертификат соответствует действительности. Картину, которую я привезла вчера, тщательно изучали. И если бы не свежесть красок, то они могли бы принять ее за оригинал. Плюс ко всему подвела современная текстура холста. Во времена Шагала таких холстов не было. Работа выполнена на высочайшем профессиональном уровне, но материалы использованы самые современные, которые можно купить в свободной продаже.
– Значит, экспертиза длится сутки, если хорошо заплатить. А он держал картину две недели. В течение этого времени делалась копия, и он возвращал владельцу копию с актом экспертов, сделанным с настоящего полотна. Так? – спросил Трифонов у Наташи.
– Совершенно верно. Я взяла у них копию, которую они выдали Добронравову на коллекцию картин Шестопала. Потом поехала в страховую компанию, где адвокат составил полюс по просьбе банкира и застраховал картины. Они подтвердили, что страховали коллекцию в соответствии с сертификацией экспертов и вызывали собственных экспертов. В подлинности картин сомнений не было, и их застраховали. Но если вспомнить, то Шестопал говорил о волоките, будто на страховку уходит чуть ли не полгода мытарств и поэтому он доверил это дело Добронравову. По документам время экспертизы и страховки заняло две недели. Возникает вопрос: а висят ли на стенах в квартире покойного банкира подлинники? Квартира опечатана, мы можем провести сами экспертизу.
– Так мы и сделаем. Если тебя, Неля, Добронравов пугал, чтобы ты не решалась продавать Шагала, то Шестопала ему и пугать не нужно было. Мультимиллионер вкладывал деньги в живопись и не собирался распродавать свою коллекцию. Там можно и всю коллекцию подменить. Все зависит от аппетитов Добронравова, о котором нам пока ничего не известно.
– Может, мне пора съездить в командировку во Владимирскую область к старому знакомому? – спросил Лыткарин.
– Причем срочно, Аристарх. Как бы с ним чего не случилось, как с его сыном.
– Он под надежной зашитой. Не так просто до него добраться.
– Неля, ты позволишь взять твоего Шагала на
некоторое время? Мы хотим показать его одному художнику.
– Бери. Мне не жалко. Только верни. Я уже привыкла к нему. И мне кажется, он точно такой же, каким был раньше.– Нелли Юрьевна всплакнула.
«Вот сволочь, старух и тех обирает»,– подумал Аристарх, и снял картину со стены.
2.
Анна Дмитриевна долго разглядывала свои марки, разложенные на столе. Нельзя сказать, что она испытывала восторг. Но на ее лице все же появилась улыбка, которую близкие видели очень редко.
Они сидели в каминном зале с Трифоновым и тихо разговаривали. Конечно, никто из них не знал, что за пролетом лестницы за ними наблюдал Артем и, кстати сказать, тоже улыбался.
– Ты настоящий сыщик, Саня. Не зря Сережа так уважал тебя, считая гордостью областной прокуратуры.
– Я не могу принять твои поздравления, Анюта. Как это ни странно прозвучит, но наводку нам дал тот, кто сначала эти марки выкрал или пытался выкрасть. Тут моих заслуг нет.
– Что же, вор сам себя выдал?
– Ну не совсем так. Если судить по физиономии Добронравова, то он никак не рассчитывал, что мы найдем марки в сейфе его подруги. Даже такой прожженный тип как он растерялся на какое-то время, увидев марки, найденные в сейфе. А это значит, что ему их подложили либо у него их украла его подруга. Но вряд ли она хранила бы марки в сейфе – не очень разумно. А взломщик точно указал нам место нахождения марок. Я не верю, что он не смог справиться с сейфом. Для такого человека нет закрытых дверей. Видимо, адвокат ему очень насолил, раз он решил его подставить. Добронравов ответил ему тем же и назвал его настоящее имя. Теперь мы знаем, что он все еще в Питере и вряд ли ускользнет от нас. Его поимка – вопрос дней.
– Меня не интересует грабитель, Саня. Что будет с этим прохвостом Добронравовым?
– Ничего определенного тебе сказать не могу. У нас на него ничего нет. Он слишком хитер и умен. Его подружка ему под стать. Она появляется в самых неожиданных местах, но за руку поймать ее мы не можем.
Улыбка с лица Артема сползла. Конечно, Добронравов его никогда не видел, но мог о нем многое знать. Могила даже мог перед ним бахвалиться и гордиться, докладывая ему: каких людей он привлек к своей операции. И все же адвокату удалось выскользнуть из капкана. Недооценил его Артем и сам попал под удар!
– Извини, Анна, но мне пора идти. У меня такая запарка, что давно уже забыл, что такое нормальный сон.– Трифонов встал, поцеловал хозяйку и направился к дверям.
Анна Дмитриевна сложила марки в конверт и убрала в муфту, в которой постоянно держала свои узкие бледные руки.
Сверху послышались шаги, спускающейся вниз Вари. Артему нельзя было оставаться на месте, и он вынужден был войти в каминный зал.
Увидев его, Анна Дмитриевна обрадовалась.
– Вы знаете, Вячеслав, у меня появилась прекрасная идея: давайте выпьем с вами шампанского. Что-то я давно не пила. А очень хочется.
– Какой мы придумаем повод?
– Отметим мой день рождения. Правда, он будет лишь в декабре, но я знаю, что не доживу до него. А мне очень хочется выпить с вами… Перенесемся мысленно в декабрь, представим себе снег на дворе, елку… Собственно…
Тут появилась Варя.
– Через полчаса обед.
– Нет, Варюша, делай, что я скажу, и не задавай вопросов. Сначала спустись в подвал и принеси две бутылки шампанского. Французского, «Мадам Клико» пятьдесят четвертого года. Затем иди в кладовку, достань искусственную елку, гирлянды, игрушки и неси сюда. Через полчаса елка должна быть наряжена, а шампанское разлито по бокалам. И никаких обедов. Мы отмечаем мой день рождения или возрождения, как вам угодно.
Варя стояла на месте с открытым ртом. Такой свою хозяйку она еще не видела. Это была уже не улыбка, а смех.
Артем впервые увидел ровные красивые зубы Анны Дмитриевны. Она даже помолодела и была великолепна.
– Иди же, Варя, иди.
Служанка растерянно повернулась и пошла прочь.
Елку наряжали все вместе. Анна Дмитриевна встала с каталки, но Артем ее все же поддерживал. Пару шаров она разбила, но это на счастье.
На столе зажгли свечи и задернули шторы. Елка мелькала десятками разноцветных огоньков, придавая лицу Анны Дмитриевны сотни оттенков, кроме бледно-воскового.
– Я хочу поднять тост за здоровье именинницы! – воскликнул Артем, поднимая хрустальный бокал.– И за исполнение всех ее желаний.
– Смотрите, друг мой, однажды я вам напомню о вашем тосте.
– От тостов не отказываются.
Шампанского налили даже Варе, и по ее лицу было видно, что она счастлива. Как просто быть счастливыми, надо лишь захотеть! Экспромт, простенькая идея, и ты в октябре начинаешь испытывать новогоднее настроение.
– О чем вы мечтаете, Вячеслав? – спросила Анна Дмитриевна.
– Я? О покое, который нашел в вашем доме. Мне очень понравился дальний уголок парка, где находится фонтан. Я назвал его фонтаном Венеры. Хочу его восстановить, пока не выпал снег, и отвезти туда вас, чтобы вы могли им полюбоваться. Вообще, у меня грандиозные планы. Всего и не упомнишь.
– Вы забыли сказать о семье,– грустно напомнила хозяйка.– Варя, налей еще шампанского. Я хочу выпить за ту счастливую женщину, которую вы встретите и которая будет счастлива с вами до конца жизни. Достойную вас, умную и деликатную, какой была моя старшая дочка. Жаль, ее нет с нами. Она была бы рада, уж можете мне поверить.– Анна Дмитриевна выпила бокал до дна и засмеялась.– Бог мой! Кажется, я опьянела. Как это здорово, забыть обо всем и смотреть на мир сквозь розовые очки. Какая чудная елка. Пусть даже не живая, но она служит для атмосферы. А вообще, мы всегда встречали новый год в парке под настоящей елкой. Я была молодой и красивой, были еще живы мой дедушка, отец и мама. Я пила лимонад, а они – шампанское, водили хоровод вокруг елки, а потом мы все катались на тройке с бубенцами. Времена из сказки. Как быстро протекает жизнь и как не хочется с ней расставаться!…– На ее порозовевшем лице гуляла мечтательная грустная улыбка. Анна Дмитриевна вернулась в свою сказку, а Артем и Варя слушали ее, затаив дыхание. Нельзя тревожить человека в момент поднятия духа и просветления, когда весь мир вокруг кажется прекрасным.
Сейчас им было всем хорошо.
3.
Начальник колонии был немало удивлен возвращению инспектора. Обычно они по два раза подряд не приезжают.
Для допроса заключенного Медведева отвели отдельное помещение. Тюремный художник по кличке Давинчи прибыл в веселом настроении. Он уже знал, что во время предыдущего визита майора его прикрывали со всех сторон: местные кумовья знают, за что деньги получают.
– Присаживайтесь, Леонид Ефимович, сегодня наш разговор вам будет мало приятен.
– Опять будете из меня жилы тянуть, гражданин начальник. Так ведь не благодарное это дело. И охота вам мотаться в такую даль?…
– Одно утешает, что не в последний путь отправляют.
Медведев оседлал табурет и продолжал улыбаться.
– Я вам привез еще четыре работы Федотова и одного Шагала. Хотелось бы, чтобы вы на них взглянули.
– И что это изменит?
– Вообще-то много, что теперь изменится в вашей жизни. Например то, что финансировать вашу вольготную жизнь теперь будет некому. Во-вторых, в суд пришли документы по вопросу вашего досрочного освобождения. И если вы готовы сотрудничать с нами, то мы можем походатайствовать со своей стороны либо застопорить процесс.
– Думаете методом шантажа заставить меня говорить? Ну хорошо, давайте я поиграю в вашу игру. Посмотрим на ситуацию в целом. Что вы мне предлагаете? Сознаться в том, что я, сидя в колонии строгого режима, сделал еще пару десятков подделок, за что здесь и сижу. Вы говорите о вольготной жизни за колючей проволокой и финансировании извне и тут же предлагаете мне пилить под собой сук, на котором сижу. Я не понимаю вашу логику, майор. На что вы рассчитываете?
– Через день-два Добронравов будет арестован. Ему инкриминируют не только хищения, но и убийства, которые он совершал при помощи своей подруги Киры Фрок. Нам удалось установить, что господин Шестопал заключил сделку с неким господином Рубинштейном из Киева на обмен картинами. Равноценный в некотором смысле. Шестопал отдавал четыре этюда Репина за три картины Крамского. Об этой сделке стало известно Добронравову. Эта сделка могла стать роковой для адвоката. Вся коллекция Шестопала прошла тщательную экспертизу и выяснилось, что все до единой работы Репина – всего лишь копии. Но очень качественные. Никто из посторонних к коллекции Шестопала подобраться не мог. Но господин Добронравов держал коллекцию банкира у себя три месяца. Он оформлял страховку и акты экспертиз. Правда, перед сдачей картин владельцу подменил оригиналы на копии. То же самое предполагалось сделать и с Федотовым, если бы жадность не подвела. А зачем пять картин менять, уж лучше все сразу…
– Если Шестопал хранил свои картины под семью замками, то как же вам удалось сделать их экспертизу?
– Очень просто. Имущество банкира описано после его гибели. Шестопала отравили ядом. Очень мудреный состав. Лаборатории пришлось немало повозиться, прежде чем определили все его компоненты. Он действует через пятнадцать-двадцать минут после приема. Человек умирает от удушья, если вовремя не примет противоядие, которое нейтрализует действие компонентов. Вот акт экспертизы лаборатории и акт вскрытия тела Шестопала.– Лыткарин достал из портфеля бумаги и положил перед художником-арестантом.– Почитайте, очень любопытно. Там, кстати, есть фотография похорон банкира. Так что Добронравов не простой авантюрист, он способен и на мокруху, когда дело касается больших денег. Либо страх перед разоблачением. Ведь Шестопал многое знал о Добронравове, но он не стал бы его закладывать, а сам его раздавил бы как блоху.
– И зачем вы все это мне рассказываете, майор?
– Затем, что это и вас касается. Адвокат понял, что он в ловушке и не так много осталось у него времени на спасение. Он стал убирать всех свидетелей, в том числе и вашего сына, которого вы оставили на его попечительство.
– Бориса?! – Художник вскочил с места.
– Сядьте, Леонид Ефимович. Ни я, и никто другой уже не сможем помочь вашему горю.
Медведев побледнел и рухнул на табурет.
– На вашей даче найдена коллекция Федотова. Семь оригиналов и пять подделок. А внизу находился труп Бориса.– Лыткарин предъявил Медведеву фотографии мертвого сына.– Мне нелегко вам это показывать, но вы должны знать правду, а не выслушивать басни адвоката. Хотя вряд ли он может предположить, что мы вас нашли и уже обнаружили труп Бориса. Если бы не случайность, то его и вовсе могли не обнаружить. Полагаю, что Добронравов намеревался закопать его в саду и этим оборвать все нити.
Медведев долго смотрел на фотографию, и по его мускулистому лицу протекла скупая слеза.
– Что у него с его головой?
– Ударили бутылкой. Такая смерть всех устраивала. Вам сказали бы, что на дачу нагрянули бомжи или бандиты, нас хотели убедить в том же, чтобы мы не делали вскрытие, но врач сразу сказал, что рана не смертельна. Вскрытие показало, что Бориса отравили тем же ядом, что и Шестопала. Вот акт патологоанатомов и акт лабораторных анализов. Использовалось одно и тоже вино.
– Чистоплюй! Ножи и пистолеты не использует,– скрипнул зубами Медведев.
– А может, и использует. Это мы еще проверим. Его сообщники были убиты из пистолета.
– Вы знаете, где работает Кира Фрок? – спросил художник.
– Да. Во втором медицинском управлении. Она врач.
– Она не врач, а фармацевт. И заканчивала фармацевтическое отделение мединститута, а по своей новой должности занимается сертификацией импортных лекарств. Вот откуда берутся компоненты для яда.
– Вы хорошо информированы, Леонид Ефимович.
– Еще бы! Я десять лет работал на Додика. И по его милости сижу здесь. Это он устроил гонку с подделкой картины, на которой я засыпался.
– Хорошо, что вы понимаете, за что сидите. Копии с картин великих мастеров делать никому не возбраняется. Так что лишний срок вы за это не получите. А вот подмена копии на оригинал считается мошенничеством, но эту статью мы припасем для господина Добронравова. Так что, будем договариваться?
– Готов взять на себя Федотова, Шагала и Репина. На первый раз хватит. Могу написать чистосердечное признание. Но только постарайтесь сделать так, чтобы адвокат попал сюда, в мою колонию. Здесь мы с ним продолжим разговор. У вас же есть связи в управлении по надзору за исправительными колониями. Они же дали вам полномочия инспектора. Такая сделка вас устраивает?
– Вполне решаемая задача. Мне ведь его не жалко. Можете разбираться с ним своими методами с учетом вашего авторитета среди паханов и смотрящих. Считайте, что договорились.
– Тогда давайте бумагу и ручку. И еще: на всех копиях, которые я делаю, под слоем краски на грунте холста в правом верхнем углу стоят мои инициалы, размером в квадратный сантиметр. Это на тот случай, если адвокат захочет от меня откреститься и скажет, что заказывал копии у покойного дяди Пети из Барнаула или какого-нибудь другого покойника.
– Учтем.– Лыткарин выложил на стол стопку чистой бумаги и положил сверху авторучку.
