Текст книги "Мрачный коридор"

Автор книги: Михаил Март

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

Все здесь содержалось в чистоте и порядке. Единственным недостатком, по моему мнению, были окна, похожие на бойницы для отражения атаки, а не для допуска свежего воздуха и света.

Несмотря на теплую погоду, камин полыхал ярким жарким пламенем.

Старый волк указал мне на одно из кресел возле камина и предложил сесть.

– Что вас интересует?

– Все, что касается Центра Ричардсона. Я только что побывал там, и по первому впечатлению эта больница ничем не отличается от Алькатраса, разве что тот находится на острове, а этот на материке. Когда вы уходили из больницы, она представляла собой то же самое?

– Я не уходил. Меня вышибли. Чем может заинтересовать «филиал преисподней» частного сыщика? Этой больницей должны заниматься федеральные власти, но, думаю, и они обломают себе зубы о стену.

– Мне трудно сформулировать коротко то, чем я занимаюсь.

– Я не очень любопытен. В конечном счете, мне на это наплевать, но вы первый человек, который поинтересовался богадельней. Вот что я скажу вам, юноша. За последние пять лет в мои угодья забредали разные люди, среди них были очень высокие чиновники, влиятельные политики и даже помощник губернатора и секретарь верховного суда штата. Болтая за ужином, после охоты, со стаканчиком в руках, я не раз заводил разговор о Центре Ричардсона. Это, если хотите знать, мое больное место. Но никто из этих могущественных боссов даже ухом не повел в мою сторону. У этой богадельни сильные покровители, и обломать их труднее, чем разрушить возведенную ими стену.

– Ну я-то поведу ухом в вашу сторону. Нам только стаканчика не хватает. Если у вас есть виски, я готов оплатить.

– Я предпочитаю джин.

– Не возражаю.

Я выудил из кармана пятидолларовую бумажку и оставил на тумбочке у камина. Старик не обратил на деньги внимания, он достал из шкафа бутылку джина, разлил в стаканы и подал один мне. Как я догадался, в этом доме не принято разбавлять напитки водой и класть лед. Меня это не смущало. Доусон устроился в соседнем кресле и, сделав глоток, заговорил так. будто мы уже несколько лет знакомы и изо дня вдень мусолим одну и ту же тему.

– Эту чертову богадельню выстроил великий человек. Ученый от Бога и гений от науки. В то время у него имелся штат в десяток энтузиастов с дипломами в кармане и десяток монашек из Общества Красного Креста, которое разогнали после победы над Японией.

Когда началось строительство главного корпуса, мы жили в шалашах, а позже нам поставили времянки. Три года ушло на строительство нового корпуса. Три года мы ютились в каморках с дырявыми крышами и фанерными стенами. И мы выстояли.

На открытие больницы приехали губернатор штата и двое конгрессменов с востока. У нас было семьсот коек, и они быстро нашли своих владельцев.

Рон Ричардсон самолично отбирал персонал. Даже обычные сиделки проходили через сито. Через пять лет наша больница имела три корпуса и всемирную известность. Лучшие врачи Англии и Швейцарии приезжали к нам на консультации. Мы устраивали свои симпозиумы, и их признавали больше, чем нью-йоркские конгрессы психотерапевтов. Все оборвалось в один миг! Смерть Рона –  самый трагический день в моей жизни. Никто не мог поверить в это. Такой дуб рухнул в одночасье.

– Он умер от сердечного приступа?

– Так утверждают Фрэнк Уайллер и Марк Родли. Они делали вскрытие. Если бы не авторитет Уайллера и его близкие отношения с Роном, я бы этому не поверил. У меня в душе до сих пор таится сомнение.

– Значит, вы не доверяете этим специалистам?

– Ну, я же сказал, специалистом можно назвать Уайллера, и он не вызывает подозрений. Родли –  обычный потрошитель. Патологоанатом. Но после

вскрытия Фрэнк ходил мрачнее тучи и больше никогда не показывался в больнице.

– Они же были друзьями, вы ведь так сказали?

– Много воды утекло с тех пор. Сейчас поздно рассуждать. Я не специалист по кардиологии, но знаю точно, что человек, не страдающий сердечными заболеваниями, не может умереть от разрыва сердца. Все, что он мог заработать от чрезмерных перегрузок, –  так это инфаркт.

– Вы знаете, как это произошло?

– Сестра Скейвол принесла ему завтрак в кабинет, а он… Рон сидел в кресле за столом, откинувшись на спинку. Глаза выкатились из орбит, из открытого рта шла кровь, смерть была мучительной. При том диагнозе, который поставил Уайллер, человек умирает мгновенно, в долю секунды. Это как удар грома, вспышка молнии. Он не успевает почувствовать боли. В этом случае все выглядело иначе. Рон ловил ртом воздух. Верхняя пуговица на рубашке была вырвана, а узел галстука распущен.

– Марк Родли продолжает работать в больнице?

– Нет. Через месяц после похорон новый владелец больницы Хоукс уволил всех стариков. Речь идет не о возрасте, а о тех, кто начинал с Ричардсоном с истоков. Прекрасные специалисты остались не удел. Это коснулось и вспомогательного состава: медсестер, сиделок, лаборантов. На их место взяли смазливых кукол без должного образования и практики. Складывалось впечатление, будто он официанток набирает в шикарный кабак. Остались единицы. Те, без которых нельзя обойтись, или те, кого Рон упомянул в завещании. Старшая сестра Скейвол осталась. Она заведовала всеми лекарственными препаратами и лабораторным оборудованием. Без нее ничего нельзя сделать. Она вела журнал поступлений и расходов. Остался в клинике и Арон Лоури, профессор, но его перевели в истопники. Старик, наверное, и сейчас гниет в котельной. Эрнст Иган, один из лучших лаборантов, который создал первую научную лабораторию, был спущен в подвал и до сих пор заведует прачечной. Все они глубокие старики, и я не уверен, что на данный момент живы. Я никого не вижу, кроме сестры Скейвол. Она живет здесь неподалеку, и нередко я подвожу ей пару-тройку шкур, а она снабжает меня свежими яйцами и молоком. Ее сын имеет небольшое хозяйство.

– Чем мотивировалась ваша отставка?

– Закрытием больницы на ремонт. Но это лишь предлог. Новую больницу незачем ремонтировать. Просто Хоукс начал строить новый корпус для заключенных. Он пошел на сделку с губернатором. К тому же Хоукс изменил режим и методы лечения, с которыми ученики и соратники Ричардсона никогда бы не согласились.

– А когда выстроили стену?

– Одновременно со строительством корпуса начали возводить стену. Район был оцеплен. Строили стену заключенные.

– Стену возвели после большого побега?

– Шумиха вокруг этого побега была лишь поводом. Им нужно было чем-то мотивировать такое грандиозное строение. Однако в побег я не верю. Вы можете обывателю заморочить голову, что банда буйно-помешанных сорвалась с цепи и пошла резать глотки мирному населению, но не мне. Чушь собачья!

– Но об этом событии писали газеты, значит, факт побега существовал.

– Хорошо, пусть будет так. Но я вам отвечу на этот вопрос как врач, а не охотник. Допустим, что из больницы сбежали буйнопомешанные. Не буду морочить вам голову медицинскими терминами, а постараюсь объяснить ситуацию бытовым языком. Люди с таким заболеванием крайне агрессивны, но каждый в отдельности имеет свой конек, свою навязчивую идею и свое представление о справедливости. Такие люди не имеют логического мышления в том понимании, как это нам представляется. Их невозможно объединить в группу. Даже в больнице они сидят в одиночках. Если бы их объединили, то они перерезали бы друг другу глотки в первую очередь. Теперь представим себе, что такой побег произошел. Все беглецы рассыпались в разные стороны, и большая их часть утонула в болотах. Кто-то из них мог наломать дров, но далеко не каждый. Все зависит от того, на какой стадии больной находится. Не забывайте, что в больнице они получали определенные затормаживающие и успокоительные препараты. Исключено, чтобы приступ бешенства обуял целую группу одновременно. Могу добавить к сказанному, что в момент приступа больной представляет опасность в большей степени для своей собственной жизни, чем для жизни окружающих. А мы говорим о побеге организованной банды. В то время в больнице не было заключенных и солдат, которые стали поступать туда по завершению корейской войны. По тем же газетам и рассказам очевидцев вы поймете, что в округе действовала слаженная группировка головорезов, имеющая определенные цели. При всем желании я не могу увязать эту банду с той группой больных, которые содержались в клинике. Даже невзирая на то, что банду вылавливали в течение двух недель. Больной человек не способен маневрировать и скрываться в болотистых местах. Мне понадобились годы, чтобы изучить тропы своего небольшого хозяйства. Чужой человек в этих местах обречен на гибель. Однако нас убеждают, что беглецы отлично ориентировались на местности и в основном все налеты осуществляли ночью. На поиски банды бросили всю полицию округа, подразделение ФБР и солдат. За две недели болото засосало шесть человек из представителей правопорядка, а, к удивлению вислоухих обывателей, ни один «псих» не пострадал. Парадокс, да и только! К охоте подключилось местное население, и я не был исключением. И вот что я вам скажу, юноша, такой охоты я не видел в своей жизни. Их обнаружили в лесу. Эта был твердый островок трясины, куда вела одна-единственная тропа. На островке была выстроена хижина из сосновых веток. Грамотное сооружение. Дело происходило ночью, и вывел нас на тропу один из агентов ФБР. Откуда он мог знать, что в этих местах есть узкая тропа, мне неизвестно. Но дело не в этом. Нас было больше двадцати человек с оружием, стояла лунная светлая ночь, беглецы мирно спали в своем шалаше. Можно торжествовать победу и тихо накрывать их по одиночке. Но этого не происходит! Агенты ФБР окружают хижину и открывают по ней шквал огня из автоматов. Десять минут их трескотня отдавалась эхом по всей округе, она до сих пор стоит у меня в ушах. Вот так и состоялся суд Линча.

Когда стрельба кончилась, из шалаша вытащили семь искромсанных трупов. Никто не мог опознать их по костям. Обычное кровавое месиво. Они не имели права этого делать, даже если бы речь шла о беглых преступниках.

Старик опрокинул в себя содержимое стакана и налил себе еще порцию.

– Всех убили?

– Черт его знает! Лек Маршал утверждал, что их было восемь. Они нападали на его забегаловку, и он их видел. Только какое это имеет значение?

– Лек Маршал жив?

– Да. Тут рядом, на шоссе, ему принадлежит «Белый пингвин», закусочная для дальнобойщиков, вы, должно быть, проезжали ее. Лек тоже участвовал в охоте.

– Да, я знаю. После этой истории возвели стену?

– Да. Тогда губернатором штата был Уильям Хорст. Отвратная личность. Его уличили во взятках и отправили в отставку, но в те времена он еще крепко держался в седле. Идею о создании больницы строгого режима приписывают ему. С тех пор Центр Ричардсона превратился в одну из самых страшных тюрем. Туда можно запихнуть кого угодно, и концов не найдешь.

– Вот как?

– Все очень просто. Была создана Федеральная комиссия по защите прав заключенных, обвиняемых и душевнобольных. В нее вошли психиатры, начальники тюрем, представители федеральных властей и правоохранительных органов. Комиссия и определяет вашу степень ответственности в содеянном преступлении. Внешне это выглядит очень гуманно. Но это с точки зрения обывателя. Посмотрим на проблему ближе. Если вы попадаете под статью закона и против вас заводят уголовное дело, то перед тем, как передать его в суд, оно ложится на стол комиссии. Она дает заключение, что вы параноик и представляете опасность для общества, но по законам страны вы не можете содержаться в тюрьме общего режима с обычными заключенными, так как нуждаетесь в лечении в специальных условиях. В результате ваше дело не доходит до суда, а вас заточают в застенки богадельни. Никаких обжалований! Комиссия –  последняя инстанция!

– Каждый, против кого возбуждается уголовное дело, попадает под контроль комиссии?

– Конечно, если она вами заинтересуется. Маразматический перевертыш гуманизма –  вот что это такое!

– Но уголовное дело можно завести на каждого?

– Несомненно! Но больше всего удивляет то, что семь лет состав комиссии практически не менялся. Что касается уголовного дела, то вот вам пример, юноша. Вы мне мешаете. У меня есть связь с комиссией. И мне хотелось бы от вас избавиться, вы встали на моем пути. Что я делаю? Перед вашим уходом я бросаю в ваш карман свой бумажник и звоню копам. Не успеете вы выехать на шоссе, как вас тормознет дорожный патруль. При осмотре вещей, которые вы сами выложите на капот своей машины, обнаружат мой бумажник. Это называется хищением частной собственности.

Заводится уголовное дело, и оно попадает на стол гуманной комиссии. Она определяет вас невменяемым и заключает в богадельню Хоукса. На год, на два, десять, пожизненно. Это зависит от того, какую взятку я дам. Никаких адвокатов, никаких апелляций. Как только человек попадает за «Великую Китайскую стену», его имя стирается с лица земли.

– Надеюсь, что сказанное вами лишь пессимистический взгляд на дело. Не думаю, чтобы в нашей стране творился подобный произвол. Фантастика!

– Конечно, приятель, я выгляжу обиженным стариком с затаенной злобой, и у меня нет фактов. Но, если вы решили сунуть нос за забор богадельни, вы должны быть готовы ко всему. Возможно, мой рассказ не звучит убедительно, но он должен предостеречь вас. Опасную игру вы затеяли. Но я точно знаю, что за стенами богадельни есть люди, которым там не место. Старуха Скейвол не очень болтлива, но человек так устроен, что не может слишком долго носить в себе боль. Иногда края чаши переполняются и что-то выталкивается наружу. Когда мы встречаемся, то выпиваем по стаканчику вина с виноградников ее сына и вспоминаем добрые времена, которые ушли в небытие вместе с Роном Ричардсоном.

– Это та самая женщина, что обнаружила профессора мертвым в своем кабинете?

– Она самая. Та, что осталась в больнице и работает там по сей день. Сходите к ней, она знает куда больше моего. Может, вам и повезет.

– Вряд ли она захочет говорить со мной на эту тему.

– Я позвоню ей. Она бывает дома после шести вечера. Здесь рядом. По дороге в город поворот на ферму «Эль-Моро». Это ферма ее сына, она там и живет. И помните, Дороти Скейвол всего лишь пожилая женщина, но с сильным характером. Рекомендацию я вам дам, но остальное зависит от вас.

– Спасибо за услугу, непременно воспользуюсь такой возможностью. А как мне найти того патологоанатома, Марка Родли?

– Шесть лет назад он погиб. Несчастный случай. Я вижу, юноша, вы настроены серьезно и хотите копнуть под «Китайскую стену». Я рад этому и буду всегда готов прийти на помощь, если она потребуется. Но только не теряйте головы. Здесь как на тропе через топь. Шаг в сторону, и тебя нет. Рассчитывайте на меня. Я хоть и стар, но глаз у меня верный и рука не дрожит.

– Я думаю, до этого дело не дойдет. Вы говорили еще о каких-то людях, которые работают в Центре.

– Да. Об Эрнсте Игане и Ароне Лоури. Но они живут в резервации и до них не добраться.

– В резервации?

– За стеной. Там живет большая часть персонала. Категория неблагонадежных. Никто не видел, чтобы они покидали застенки. Не больше двух десятков сотрудников выезжают за территорию богадельни и возвращаются вечером домой. Сестра Скейвол относится к числу благонадежных. Харви ездит за ней каждый вечер.

– Я видел там жилые бараки.

– Они должны быть там, если их нет снаружи.

Старик проводил меня до машины, я поблагодарил его и уехал.

Выезжая на шоссе, я ловил себя на мысли, что занялся я не тем, чем надо. Какое мне дело до Центра Ричардсона, моя задача искать Лионел Хоукс, а не совать нос в дела ее мужа. Если у меня найдется свободное время, то я загляну к медсестре и воспользуюсь рекомендацией старого охотника, но только не теперь, когда каждая минута на учете.

Я ехал в город и не мог сосредоточиться на деле. Разговор с Роджером Доусоном не выходил у меня из головы.

5

Ресторан «Шали», о котором упоминал Гилберт, был высококлассной коробкой. Зал пустовал. Зеркально натертый паркет, зеркальные потолки, белоснежные скатерти и золоченые стены с лепниной. В таких местах я терялся и вел себя неуклюже.

На середину зала, навстречу мне вышел метрдотель, лощеный и сверкающий, как пол под ногами.

– Простите, сэр, но ресторан закрыт. Мы откроем через час.

– С которого часа у вас перерыв?

– С трех до шести. Рады будем видеть вас вечером.

– Я по делу.

Я подал гусаку свою деловую визитную карточку. Он внимательно прочел и с удивлением взглянул на меня.

– У нас престижное заведение, мистер Элжер, и криминальных происшествий не бывает.

– Никто не утверждает обратного. Я работаю на

семью Хоукс, и меня интересует, когда вы видели миссис Хоукс в последний раз?

– Если вы работаете на эту семью, то уместнее задать этот вопрос миссис Хоукс.

– Я так и сделал бы, будь она в городе. Но миссис Хоукс уехала на отдых в Европу, и мы не можем с ней связаться. Трудно поймать человека, когда он находится в круизе. Мистеру Хоуксу стало известно, что человек, с которым его супруга встречалась две недели назад в вашем заведении, представляет определенную опасность для семьи. Вы можете связаться с Майком Хоуксом, и он подтвердит, что я представляю его интересы,

В рыбьих глазах мэтра пробежала тень сомнения. Но я был так убедителен, что сам верил в то, что говорю.

– Вы правы, миссис Хоукс была здесь две недели назад. Она заказала столик на двоих и кого-то ждала, но никто к ней не пришел.

– В котором часу это было?

– В одиннадцать тридцать.

– В котором часу она ушла?

– В двенадцать. Ей позвонили, и она тут же ушла.

– Кто звонил?

– Этого я не знаю, сэр. Мы можем уточнить этот вопрос в баре.

– Хотелось бы.

Мэтр развернулся и направился в другой конец зала. Я брел следом, и мне казалось, что в этом человеке зацементирован стальной лом, который лишил гибкости его тело.

За стойкой стоял чернокожий парень в белом смокинге и перчатках, а на стойке в углу находился телефон.

– Рекс, этот джентльмен представляет интересы мистера Хоукса. Его интересует, кто звонил миссис Хоукс во время ее последнего визита к нам.

Бармен тоже сделал удивленное лицо. Они вели себя так, будто любое слово, которое не значилось в меню, им приходилось долго вспоминать и определять его смысл.

– Да, сэр. Я помню тот случай. Это произошло утром, когда еще не так много гостей. Точное время не помню, но зазвонил телефон и попросили подозвать миссис Хоукс. Я передал просьбу распорядителю зала, –  он кивнул на гусака, –  и продолжил свою работу.

– О чем она говорила?

– Я не прислушивался, сэр.

– Это понятно. Но вы же слышите мои вопросы, а я нахожусь от вас на том же расстоянии, что и телефон.

– Ну, точно я не помню, миссис Хоукс возмущалась, что у нее отнимают время. Потом она резко сказала: «Ладно, я сейчас приеду, но если вас не будет в «Пальмире», то не рассчитывайте на встречу со мной». Я так понял, что звонивший не захотел приезжать сюда, а перенес встречу в «Пальмиру».

– Уникальная сообразительность. Кто просил ее к телефону? Мужчина?

– Нет, сэр. Женщина. Мне показалось, что она немного заикается или очень взволнована.

– Спасибо, господа, вы мне очень помогли.

Когда мэтр провожал меня к выходу, я спросил его:

– Вы знаете, где находится «Пальмира»?

– Да, сэр. Когда Рекс назвал это заведение, я очень удивился. «Пальмира» находится на южной окраине города, недалеко от старого шоссе на Санта-Роуз. Ресторан низкого класса, и, конечно, миссис Хоукс правильно высказала свое недовольство. Там не место таким дамам, как она.

Через полчаса я был в «Пальмире». Мэтр был прав, здесь не было зеркал и белых скатертей, но забегаловкой ресторан тоже не назовешь. Такие заведения служат для людей моего достатка, а значит, и посетителей здесь было больше.

У проскальзывающего мимо официанта я выяснил, где мне найти директора ресторана, и направился к владельцу, минуя низшее звено.

Его кабинет находился за стойкой бара в скромном коридорчике, где было еще пять подобных комнат. Табличка на двери подсказала мне, что его имя Хэмфри Дегар.

Я постучал и вошел. Скромная комната со скромной мебелью. За столом сидел средних лет толстяк с сигарой в зубах и подписывал бумажки. Рядом со столом сидел парень в красном пиджаке. Таких полный зал бегал с подносами в руках.

– Извините, господа, я на несколько минут. Я работаю в окружной прокуратуре, и у меня есть к вам вопросы.

Толстяк взглянул на меня из-под очков и кивнул:

– Ага! А где значок?

– Я сказал, что у меня есть вопросы, а не претензии. Они касаются двух женщин, которые встречались здесь две недели назад, а если точнее, то пятнадцатого октября от двенадцати до часу дня. Возможно, они обедали здесь.

Официант тут же ответил:

– По нечетным дням в дневную смену работают Гольберт и Янг. Они обслуживают столы у окон, а за другие днем никто не садится.

Я сел в кресло у стола руководителя и положил ногу на ногу.

– Помощник окружного прокурора Чакмен не забудет вам той услуги, которую вы мне окажете, –  почти ласково сказал я директору и, повернув голову к официанту, добавил: –  Не сочти за труд, дружок, позови этих ребят сюда. Сегодня нечетное число, и день еще не кончился. Полагаю, они на месте.

Парень пожал плечами и покосился на шефа. Тот кивнул ему головой. Когда официант вышел, толстяк подался вперед, уперев свой рыхлый живот в крышку стола.

– Что-то случилось с этими птичками?

– Нет. Одна из них крупная аферистка, а другая наивная миллионерша. Меня интересует, кто кого обвел вокруг пальца.

– И этими пустяками занимается прокуратура?! –  разочарованно прохрипел толстяк и откинулся на спинку кресла, которая не замедлила скрипнуть, как сломанный хребет.

В кабинет вошли двое щеголей в красной униформе. Они смотрели сквозь меня на своего шефа, который, как я догадался, держит их в черном теле.

– Напрягите свои куриные мозги, мальчики, и вспомните двух красоток, которые были у нас пятнадцатого утром. Кто-то из вас их обслуживал.

Тот, что повыше, с сильными залысинами и длинным крысиным носом, сказал, не напрягая куриных мозгов:

– У меня сидели эти красотки. Таких не забудешь. Не могу утверждать, что это было пятнадцатого, но две недели назад.

Толстяк достал из стола стопку бумаги, пробитой скоросшивателем, и пролистал их. Найдя нужную, он спросил:

– Что они заказывали?

– Рыбу фри и овощи. Самое дорогое, что есть. От вина отказались.

– Рыба у нас была пятнадцатого. Совпадает. О чем они говорили?

– Понятия не имею.

Я решил оборвать хозяина и продолжить допрос сам.

– Они пришли вместе?

– Нет. Пришла блондиночка в черном платье. Очень миленькая, спросила, где телефон. Я показал ей на будку, а она попросила приготовить столик на двоих у окна. Я все сделал. Когда она села, я поинтересовался заказом. Она попросила, чтобы я принес два фирменных блюда и лимонад.

– Когда появилась ее подруга?

– Через полчаса. Тоже блондинка, но не простушка. Одета богато и вела себя надменно. По возрасту они ровесницы, но очень отличались по манерам. Расплачивалась та, что пришла потом. Оставила мне на чай два доллара.

– Долго они сидели?

– Часа два, не меньше.

– Они походили на старых знакомых?

– Нет. Они познакомились здесь.

Обезоруживающий удар. Такого ответа я не ожидал. Парень, увидев мою растерянность, пояснил:

– Ну, когда вторая блондинка пришла, она остановилась в дверях. Столик, за которым сидела первая блондинка, не виден от дверей, его загораживает колонна. Я подошел к ней и пригласил войти, на что она сказала: «Меня ждет здесь мисс Веймер. Проводите меня к ее столику». Я не знал никакой мисс Веймер, но в зале только одна девушка, и я провел блондинку к ее столику. Девушка встала и протянула ей руку, а эта, такая гордая, вновь спрашивает: «Вас зовут Грета Веймер?» Девушка кивнула, и только после этого она села за стол. Ну а я ушел за заказом.

– Женщины курили?

– Пепельницу я поставил, и окурки в ней были, но курили они обе или одна, я не знаю.

– Та блондинка, что пришла позже, представилась?

– Нет. Надо было понимать так, что Грета Веймер должна знать, кого ждет.

– Ушли они вместе?

– Да.

– Девушка, которая пришла первой и назвалась Гретой Веймер, имела какие-нибудь особенности? Что вам запомнилось в ней больше всего?

– Очень хорошенькая, но таких тысячи в нашем городе. Я бы сейчас ее не узнал, если встретил бы на улице.

– А с близкого расстояния?

Парень подумал, пожал плечами, потом добавил:

– Пожалуй, есть одна деталь. Она немного заикалась. Не очень сильно, может быть, от волнения.

– Она волновалась?

– Да, это бросалось в глаза.

– Спасибо, приятель, тебе это зачтется.

Я сунул ему в руку доллар.

Официанты, как солдаты, резко развернулись и вышли.

– Что вы мне мозги морочите? –  покраснел толстяк. –  Где это видано, чтобы работники прокуратуры давали чаевые?!

– Я бы и вам дал, но, боюсь, мой карман не справится с вашим аппетитом. Не нужно быть таким подозрительным, может сложиться впечатление, что вы чего-то боитесь, а это не к лицу хозяину такого заведения.

Я встал и вышел из душного кабинета.

6

В ближайшей аптеке я пролистал телефонный справочник и нашел имя Греты Веймер. Неизвестная блондинка жила в одном из престижных кварталов города, где сдавались квартиры внаем жильцам с рекомендациями.

В начале шестого мой «Бентли» затормозил возле четырехэтажного дома с ухоженным садиком под окнами. Я вышел из машины и поднялся по ступеням к входной двери. Подъезд оказался заперт, и мне пришлось звонить.

Через минуту звякнул колокольчик, и дверь распахнулась. На пороге появилась милая старушенция в старомодном пенсне и с кружевной шалью на плечах.

– Прошу меня простить, но мне необходимо увидеть мисс Веймер.

– Я и сама не прочь ее увидеть, молодой человек. Две недели от нее никакой весточки.

– А что, кроме меня, ею никто не интересовался?

– Нет, знаете ли, никто.

– И вы не пытались выяснить, куда подевалась ваша жиличка?

– Я не вмешиваюсь в чужие дела, молодой человек. За квартиру уплачено на полгода вперед, остальное меня не интересует.

– Откуда же вам известно, что мисс Веймер не бывает дома?

– Она вызвала водопроводчика. Три дня парень ходил, но упирался в закрытую дверь.

– Он приходил днем?

– Нет, конечно. Днем мисс Веймер на службе, она возвращается не раньше семи вечера.

– У нее есть своя машина?

– Да, где-то на стоянке, на нашей улице не разрешено оставлять машины подокнами. Это касается и вашей машины.

– Я скоро уеду, а вы не знаете, какой марки у нее машина?

– Я в этом ничего не понимаю. Вы долго еще будете задавать свои вопросы?

– Это моя профессия, мэм. Я сыщик. Дело в том, что есть подозрения, будто мисс Веймер сбежала с чужим мужем. Это очень серьезное обвинение, и мне не хотелось бы, чтобы на ваш дом пала тень. Подумайте, что будет, когда сюда нагрянут журналисты?! Моя задача предотвратить скандал.

Кажется, я перегнул палку, у этого божьего одуванчика слетело пенсне с переносицы, и я с трудом его поймал.

– Извините, но мне надо сесть.

– Понимаю.

Я подхватил старушку под руку и ввел ее в дом. Здесь было прохладно и чисто. Дверь слева с маленьким окошком была открыта настежь.

Мы зашли в старомодную квартирку с одной-единственной комнатой, и я усадил престарелое создание в кресло, предварительно убрав с него клубок шерсти и спицы. Сам я присел на край стула.

– Такого не может быть, –  тихо прошептала она.

– Мне бы тоже не хотелось в это верить.

– Да, я знаю, что у Греты был мужчина, я его видела несколько раз. Очень деликатный и воспитанный человек. Наверняка состоятельный, но мне и в голову не приходило, что он женат. Кажется, они работали вместе.

– Вы знаете, где работает мисс Веймер?

– Она врач. Но в какой больнице, мне неизвестно. Ее ухажер тоже врач.

– Вы это точно знаете?

– В верхних этажах произошел обрыв телефонного кабеля, и в четырех квартирах не работал телефон в течение трех дней. В один из них к мисс Веймер приходил ее ухажер, и он попросил у меня разрешения позвонить. Я, разумеется, не смела отказать такому джентльмену. Не знаю, о чем он говорил, я плохо слышу, но несколько раз он повторял слова: клиника, доктор и режим. Я так поняла, что он доктор.

– Когда он звонил, он не называл своего имени?

– Я не помню. Не слышала. Конечно, мисс Веймер была дама с характером, но чтобы пойти на такое… Трудно поверить.

На старом секретере стоял телефон, и я попросил разрешения им воспользоваться. Мне также не было отказано. Я достал из кармана листок, который мне дал Хоукс, и набрал указанный в нем номер.

Женский голос ответил через секунду:

– Коммутатор.

– Соедините меня с доктором Гретой Веймер.

– Какое отделение?

– Затрудняюсь ответить точно.

– Ждите, я уточню в регистратуре.

Тот же голос ответил через три минуты, в течение которых я наблюдал, как бедная старушка ахала и хлопала себя морщинистыми руками по тощим коленкам.

– Доктор Веймер в трехнедельном отпуске. Позвоните через пять дней.

– Благодарю вас.

Я положил трубку и вновь пошел в атаку.

– Вы всегда видите, кто приходит и кто уходит из дома?

– Ну, у жильцов есть ключи от подъезда. Иногда я не слышу колокольчика и могу пропустить кого-то, но только не постороннего. Посторонние ключей не имеют и вынуждены звонить. Я рано ложусь спать и не вижу тех, кто поздно возвращается.

– Значит, если предположить, что Грета Веймер ушла из дома поздно вечером, то вы ее могли и не увидеть?

– Возможно. Но она никогда не уходила поздно. Последний раз, когда я ее видела, она ушла в шесть вечера.

– Это произошло пятнадцатого числа?

– Не знаю точно. Но в середине месяца жильцы сдают деньги на содержание садовников и уборщиц. Это их инициатива, поэтому наш район такой ухоженный и цветущий.

– Она сдала вам деньги в этот день?

– Перед самым уходом. Я слушала радиопередачу для любителей диетической кухни. Ее передают по средам с шести часов до половины седьмого. В это время мисс Веймер постучалась ко мне. Передала деньги и сказала, что вернется поздно. Но больше я ее не видела.

– Среда. Пятнадцатое число было средой. А вы не заметили, не было ли у нее вещей: чемодана, портфеля, большой сумки?

– Нет. Только маленькая сумочка, с которой она обычно ходит.

– Как она была одета?

– Не знаю. На ней было пальто в виде накидки.

– Спасибо, миссис…

– Миссис Карлос. Мой муж был мексиканцем.

– Вы мне очень помогли. Я постараюсь сделать все, чтобы репортеры вас не беспокоили.

– Вот еще, какое несчастье свалилось нам на голову!

– Не принимайте все так близко к сердцу. Сколько лет, на ваш взгляд, могло быть знакомому мисс Веймер?

– Не меньше сорока. Высокий, стройный, очень обаятельный мужчина. Кто же мог знать, что он женат и морочит голову Грете?!

Время меня поджимало, и я закруглил нашу беседу, стараясь придать старухе энтузиазма. Не со всяким человеком мои приколы проходят безболезненно. Придется учесть это на будущее.