Текст книги "Мрачный коридор"

Автор книги: Михаил Март

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

– Логично, черт подери! –  Улыбка сползла с его лица. –  О'кей! Попытаюсь вам кое-что разъяснить в процентном соотношении. Если мы возьмем состояние семьи за абстрактную цифру, то семьдесят пять процентов из ста расходится ежегодно. Доходы семьи не превышают двадцати пяти процентов в год. Капитал тает, как снежный сугроб в разгар весны. Если так будет продолжаться, то через пару лет Хоуксы станут банкротами. Мои предупреждения в учет не принимаются. Я даже попросил Дэллу вмешаться в дела сестры, чтобы она постаралась ПОВЛИЯТЬ на нее. Кто-кто, а Дэлла Ричардсон умеет считать деньги. Все, что ей удалось, это уговорить Лин купить десять процентов акций своего концерна. Они не спасут положения, но и не дадут умереть с голоду.

– На что расходится семьдесят пять процентов?

– Около десяти уходит на содержание усадьбы, чуть больше двадцати –  на ферму, которая приносит основной доход. Этого, разумеется, очень мало для такого гигантского объема работ, который выполняет ферма. Тридцать пять процентов уходит на содержание больницы. Без этой статьи расходов можно было бы обойтись. Больница получает средства из других источников. Но Майк затеял там грандиозное строительство. Надо добавить, что больница не приносит никакой прибыли.

– Так было и раньше?

– Нет, конечно. При жизни Жаклин, матери, Лионел, на ферму тратилось сорок процентов, что позволяло процветать хозяйству, и Рон Ричардсон ничего не мог сделать, чтобы изменить ситуацию. Напомню, что профессор Ричардсон был таким же фанатиком, как и его зять. Больница для них все!

– Положение изменилось после смерти миссис Ричардсон?

– Нет. Жаклин умерла на три года раньше мужа, и Рон не решился менять положение дел. После смерти Рона произошли изменения. Трудно сказать, как изменились бы дела, если Хоукс не стал бы главой семьи. Дэлла получила треть наследства и отошла в сторону. Она завела собственное дело и теперь богаче Хоуксов. Лионел достались земли, усадьба, больница и две третьих… Одна треть предназначалась ей. другая –  больнице. Но надо помнить, что больница осталась частной собственностью.

– Печальная картина. Семейство Хоукс ждет полное разорение.

– Конечно. Я мог еще понять основателя больницы Рона Ричардсона. У него было денег втрое больше, и он мог тратить средства на ее строительство. Удивляет другое. Хоукс вкладывает средств не меньше. А мы должны помнить, что к моменту смерти Рональда все строительство было завершено. Даже если мы сделаем поправки на инфляцию и рост цен на оборудование, а также на оплату труда, то все равно затраты слишком велики и, как мне кажется, неоправданны.

– Кто контролирует финансовые дела клиники?

– Сам Хоукс. В эти дела никто не вмешивается. Он владелец больницы. По завещанию Рона Майк Хоукс назначается директором Центра, а его дочь Лионел получает клинику в собственность. Но после того, как Хоукс женился на Лин, он стал не только директором, но и совладельцем.

– Лин занимается делами Центра?

– Нет. Она, как и ее мать, не лезет в дела мужа.

– Где находится завещание Рональда Ричардсона?

– У меня. Но оно уже не представляет никакого секрета после того, как было оглашено.

– Я могу с ним ознакомиться?

– Конечно. Приезжайте ко мне, и я вам его покажу. Здесь нет никаких тайн. Я могу открыто ответить на ваши вопросы по любому пункту этого документа.

– В чьи руки перейдет больница в случае смерти Лионел Хоукс?

– Об этом в завещании ничего не говорится. Там сказано, что Научный центр психиатрии и неврологии является собственностью семьи Ричардсон и переходит по наследству из поколения в поколение. Так как Дэлла Ричардсон отказалась от недвижимости, а приняла лишь треть финансовых средств, то ее дети не получат доли с продажи недвижимости. Владельцем больницы и всей недвижимости станут дети Лионел Ричардсон. Но в завещании сказано и о Хоуксе, директоре Центра. В случае его смерти, либо тяжелой и неизлечимой болезни, которая не позволит ему вести руководство центром, пост руководителя займет совет профессоров в составе трех человек. Есть поправка, что каждый из этих профессоров должен иметь стаж работы в Центре не менее пяти дет и избираться в совет тайным голосованием медперсонала. Вполне демократический метод, как мне кажется… Теперь у меня к вам вопрос, мистер Элжер. Все мною сказанное не имеет ни малейшего отношения к исчезновению Лин. Вы уверены, что выработали правильную тактику расследования?

– К сожалению, получается так, что нет ни одного факта или примитивной зацепки, которая могла бы дать направление для поисков. Передо мной чистый лист бумаги, и я не могу его заполнить. Сейчас меня интересует все. Прошло две недели, и времени в моем распоряжении очень мало. С каждой минутой след остывает все больше и больше. Мне бы не хотелось возвращаться к одному и тому же вопросу дважды. Такую роскошь можно себе позволить, если идешь но горячим следам. Поиск человека –  это не значит шарить по кустам вдоль шоссе, на котором человек исчез. Полиция этим уже занималась и, как мы видим, безуспешно. Лионел Хоукс не имела врагов, и ее никто не похищал. Требования о выкупе не выдвигались! По словам опрошенных, чета Хоукс жила в мире и согласии. Жена не собиралась сбежать от мужа, а муж не мог ее убить. У него железное алиби. В результате нет никаких следов исчезнувшей женщины, и нет следов ее машины. Сожалею, но я не Господь Бог и даже не Филипп Марлоу или Эркюль Пуаро. Когда литературные герои попадают в тупик, им всегда помогает найти выход автор. Талантливые авторы делают это интересно, другие сами запутываются в собственных историях, и тогда им помогает случай. Что называется, «кирпич на голову»! Анонимный звонок, забытая записка, свидетель. Что мне вам рассказывать, вы сами это знаете. Приятно ощутить себя умнее автора и усмехаться, зная, чем все это кончится. Сожалею, но жизнь не так бездарна, как некоторые крючкотворы. Мне не от кого ждать подачек, сэр. Моя задача –  найти Лионел Хоукс, и я взялся за эту задачу. Возможно, мой метод скучен, и в нем нет погонь с перестрелками. Да и стрелять-то не в кого. На данный момент в моем расследовании есть только вопросы. Неясные очертания общей картины. Эдакий розовый пейзаж без ветерка или тучки. Но когда исчезает человек, то становится ясно, что тебе рисуют не ту картинку. Истинное полотно замазано слащавыми красками.

Профессор нахмурил брови.

– Уверяю вас, Элжер, вам никто не втирает очки. Вам честно ответили на все вопросы.

– Я не выдвигаю никаких обвинений, профессор. Возможно, мистер Хельмер прав. Я задаю не те вопросы. В таком случае мне придется еще раз побеспокоить вас. Прошу меня извинить, что занял у вас столько времени.

Провожали они меня без улыбок на лицах, и холод их взглядов дул мне в спину. Я ощущал его до самых ворот усадьбы.

3

Я выжимал из машины все соки. Стрелки часов приближались к шести, и я боялся не застать Дэллу Ричардсон на месте.

Фирма «Париж на Тихом океане» была расположена в шестиэтажном здании в престижном районе города: Первый этаж помпезного строения занимал магазин модной одежды с демонстрационным залом, салон красоты и ателье по пошиву женской одежды. Цены в витринах могли привлечь лишь единиц, и я не видел толпы покупателей сквозь стекла. Здесь цена одного галстука превышала СТОИМОСТЬ моего костюма. У входа висел список филиалов, расположенных на Тихоокеанском побережье. Надо полагать, дела мисс Ричардсон шли неплохо, если этот список занимал четыре колонки на плакате.

Очаровательная дама в бюро обслуживания объяснила мне вкрадчивым голосом, где и как я могу найти хозяйку сногсшибательного комплекса.

Лифт поднял меня на третий этаж, коридор которого напоминал муравейник. Если бы то же самое творилось в салоне красоты либо в магазине, то мисс Ричардсон можно было бы назвать Рокфеллером в юбке.

Чтобы добраться до комнаты помер пятнадцать, мне пришлось поработать плечами. С учетом того, что девяносто процентов суетящейся публики были женщины, я старался делать это осторожно. На уровне моих плеч росло чудесное поле из разноцветных голов. Блондинки, шатенки, брюнетки, рыжие и даже голубые. Они сновали из кабинета в кабинет, таская за собой папки, выкройки из тканей, бумаги и еще что-то мне непонятное. Даже на пляжах Палм-Бич я не видел столько красоток за один раз. В большинстве своем их возраст не превышал четвертьвекового рубежа.

Добравшись до нужной комнаты, я был обласкан огромным количеством мягких тканей, как телесных, так и шелковых. Смешанный аромат духов пьянил голову, словно кто-то разлил бочку с этим зельем.

Я постучал в дверь, но мне никто не ответил. Я постучал еще раз, из нее выскочила очаровательная кукла с головой от манекена в руках. Она прошмыгнула мимо и смешалась в толпе себе подобных. Я открыл дверь и вошел.

В огромной комнате творилось то же, что и в коридоре. Картина походила на рыбачью сеть с хорошим уловом, с той лишь разницей, что эти рыбки щебетали, как райские птички. Работа кипела, как на бирже. Кто, где, зачем? Понять невозможно. Взглянув поверх голов, я заметил один-единственный стол у окна и начал пробираться в его сторону. Когда мне, наконец, удалось это сделать, я увидел очаровательную брюнетку, сидящую в кресле и кричащую что-то непонятное в телефонную трубку.

В спину меня толкнула обнаженная пташка с единственным лоскутом ткани, заколотом булавкой на бедре. Я поймал ее за руку и спросил:

– Эта дама –  ваша хозяйка? –  Я кивнул на брюнетку за столом.

– Да, это Дэлла, –  ответила она и выскользнула из рук, как угорь.

Пришлось дожидаться, пока Дэлла оставит аппарат в покое. Уловив момент, я тут же спросил:

– Дэлла Ричардсон?

– Вы привезли ткань? Десятая комната. Норма примет товар на складе.

В ее глазах больше чем на экспедитора я не тянул. Обоснованная оценка.

– Меня зовут Дэн Элжер. Я сыщик. Мне необходимо с вами поговорить.

Она взглянула на меня своими вишневыми глазами и коротко распорядилась:

– Ждите внизу, я скоро освобожусь.

Когда я вышел на улицу, мне уже не верилось, что в этой жизни существует тишина и свободное пространство. И это в центре города в час «пик».

Я сел в свою машину и стал ждать. По понятиям мисс Ричардсон «скоро» длилось больше сорока минут, а я-то летел сюда сломя голову, не надеясь застать ее.

Она появилась в дверях подъезда, как солнышко из-за тучки. Описывать ее наряд неблагодарное дело. Такое может описать только женщина, искушенная во всех тонкостях современного дизайна одежды.

Я вышел из машины и сделал шаг ей навстречу.

– У вас найдется для меня время, мисс Ричардсон?

– Я голодна. Мы можем вместе поужинать.

Это был тон, не терпящий возражений.

К тротуару подкатил серебристый «Роллс-Ройс», и Дэлла направилась к машине. Я побрел следом, не успев предложить ей свой транспорт. Шофер в голубой униформе открыл заднюю дверцу и подал даме руку. Взглянув на «Бентли», я прыгнул в лимузин вслед за его хозяйкой.

Если эта дама решила обедать в ресторане того же класса, что ее магазин, то моего гонорара явно не хватит, чтобы расплатиться за чашку кофе.

Машина плавно тронулась с места. Создавалось впечатление, что я катаюсь на собственном диване.

– Я уже слышала о вас, –  тихо заговорила Дэлла. –  Майк говорил мне, что подключил к розыску частного сыщика. Я скептик в том, что касается работы полиции, а с частным бизнесом в этой отрасли мне не приходилось сталкиваться. Майк доверяет вам. Вы действительно профессионал или мистер Хоукс хватается за соломинку?

– Он не настолько беспомощен, мисс Ричардсон. Перед тем как заключить контракт, у каждого из нас было время взвесить свои возможности и рациональность сотрудничества.

– Сотрудничества?

– Конечно. Мы живем на континенте, а не на необитаемом острове. Все мы общаемся и сотрудничаем. Я не волк-одиночка, а нормальный человек. Сыск –  мое ремесло. Если мне понадобится костюм, я приеду к вам, но вы же делали его не одна. Не так ли? Вам помогали. Мне также требуется помощь.

– А вы честолюбивы. Не берите в голову, просто вы не похожи на сыщика.

– Вы судите по голливудским лентам?

– Скорее всего вы смахиваете на спортсмена с университетским образованием, но не очень удачливого в личной жизни.

Это был удар ниже пояса. Я же в свою очередь ничего не мог сказать об этой женщине. Не в моем характере делать скоропалительные оценки, но Дэлла в этой области оказалась снайпером.

На первый взгляд я мог лишь утверждать, что мисс Ричардсон невероятно красива. Брюнетка с некоторым отливом меди в волосах и крупными, слегка раскосыми глазами, которые в полумраке салона машины походили на блюдца, заполненные нефтью. Чуть вздернутый носик, красиво очерченная форма рта, ослепительной белизны зубы и мягкая бархатистая кожа. Ее дугообразные брови слегка дергались при разговоре, и только по ним, а не по глазам-омутам можно было догадаться о реакции женщины.

Не трудно понять, что сидеть рядом с такой красоткой –  большое удовольствие, и она это знала не хуже меня. Дэлла излучала не только мягкий тонкий аромат духов, но и какое-то тепло, заставляющее расслабиться и забыть обо всем.

– Вам удалось что-нибудь сделать? –  спросила она, поглядывая в окно.

– Я приступил к работе сегодня утром, и пока мне нечем похвастаться. В задачу сегодняшнего дня я поставил знакомство с личностью Лионел Хоукс и ее окружением. К вечеру у меня вопросов набралось больше, чем я получил ответов.

– Боюсь, что Лин о себе знала слишком мало, что тут говорить о ее окружении.

– Это с вашими-то оценками личности? Трудно поверить, что вы плохо знаете сестру, если с легкостью разделываете по косточкам постороннего.

– Разве я угадала? Вот уж не думала. Лин не имела жесткого характера, она была очень доверчива. Такие ягнята, как правило, попадают в разного рода истории. Нет, разумеется, Лин не выглядела лапшой. Она упряма и может настоять на своем, но Майку все же удалось ее подмять под себя. Ее муж –  сильная фигура с цельным, крепким характером. Будь он моим мужем, мы развелись бы через два дня. Лин утверждала, что они счастливы.

– Вы считаете, что она погибла?

– А вы думаете иначе?

– У меня нет оснований хоронить Лин Хоукс раньше времени.

– Послушайте, Элжер. Человек, который и дня не мог прожить без своего мужа и этих вонючих оранжерей, вдруг исчезает. Когда она заезжала ко мне на часок, то по нескольку раз звонила домой. Я часто бываю в Европе и неоднократно предлагала ей поехать со мной в Париж, хотя бы на два-три дня, но для Лин это означало катастрофу! Она и на день не могла оставить своего блудливого мужа и эти чертовы орхидеи.

– Блудливого?

– Конечно. У него на физиономии написано, что он кот! Этого только Лин не понимала и сгубила свою жизнь в золотой клетке.

– Однако вы знаете Хоукса лучше, чем его жена.

– Вы уже сделали комплимент моей проницательности. Могу добавить, что Хоукс делал и мне предложение до знакомства с Лин. Ему она не нужна! В его планы входило стать зятем профессора Ричардсона. Когда со мной у этого пройдохи произошел промах, он вцепился в мою сестру. Конечно, не могу утверждать, что Лин была дурой, но здесь она вляпалась в дерьмо! Где гарантия, что подобное не повторилось две недели назад? Результат мы видим.

– Вы часто виделись с сестрой?

– Не чаше двух раз в месяц.

– Когда вы видели ее в последний раз?

– В день ее исчезновения. Она заскочила ко мне на десять минут. В этот день я была дома.

– В котором часу?

– В три часа. Мы выпили кофе, от обеда она отказалась, сказав, что обедала в ресторане. Мы немного поболтали, и она поехала домой. В этот день я подарила ей шляпу к ее гарнитуру. Лин собиралась к своей подруге в Санта-Роуз. Красивая шляпа, эту модель мы разработали недавно. Лин не любила носить вещи с конвейера.

Машина подкатила к трехэтажному особняку из белого камня. Южная часть города –  самая престижная, здесь не встретишь лачуг и нищеты. Этот район утопал в зелени и благополучии. Никогда не думал, что мой бизнес может занести такого скромного трудягу, как я, в сердцевину элитарного царства.

– Мы приехали, –  тихо произнесла Дэлла. –  Надеюсь, нас здесь накормят.

Шофер открыл дверцу. Я вышел и подал руку своей спутнице. Ее узкая ладонь была мягкой и теплой. Внешне Дэлла казалась хрупкой и женственной, еще не прошло и часа с момента нашего знакомства, а я уже понял, что передо мной дама с железным характером.

– Здесь я живу, –  коротко бросила она через плечо.

Да, мне повезло, что мы приехали к ней домой, а не в фешенебельный ресторан.

Двери дома перед нами распахнул мажордом в ливрее, украшенной золотым шитьем. Выглядел он не дешевле своей одежды. В наше время таких можно найти на гравюрах из коллекций английских лордов.

Внутри дом походил на музей авангардного искусства, где современный дизайн резко контрастировал с бронзовыми канделябрами, персидскими коврами и мраморными изваяниями.

Порывистой походкой Дэлла направилась к лестнице, небрежно бросив сумочку и пальто на кресло. В замершую статую мажордома полетела короткая фраза:

– Ужин на двоих.

Я понимал, что особого приглашения от хозяйки мне вовек не дождаться, и последовал за ней на второй этаж. Мне не очень-то хотелось обедать в этом доме, кафетерий на углу моей улицы меня устраивал больше, однако приходилось подчиняться чужим правилам игры.

Мы просквозили анфиладу комнат, и в одной из них хозяйка указала мне на огромный диван. Не оборачиваясь, она швырнула новое распоряжение:

– Ждите здесь, я переоденусь. –  Ее стройный силуэт скрылся за очередной дверью.

Я облегченно выдохнул воздух и рухнул на меховое белое покрывало. Диван был завален разноцветными подушками разных размеров. Парочку из них я бросил себе за спину.

По правую руку от меня стоял сервировочный столик с напитками, напротив полыхал камин, под ногами расстилался ворсистый ковер, а слева возвышалась тумба с приемником и проигрывателем. Пара дюжин пластинок была разбросана по полу. Ко всему прочему здесь горели свечи, и я не заметил электрических ламп.

Канделябрами было увешано каждое свободное от картин место на стене, подсвечники стояли на всех горизонтальных плоскостях. Одним словом, свечей было в избытке, и я не решился их считать из-за боязни заснуть. Вся обстановка располагала к покою. Дэллу Ричардсон можно понять, после ее кабинета это гнездышко представлялось чем-то большим, чем рай.

Она появилась неожиданно, когда я успел уже проанализировать нашу беседу в машине. На ней было надето черное шелковое кимоно с ярко-красными драконами. Волосы были распущены и сливались с тканью. В отблеске свечей ее глаза отливали какой-то чертовщинкой.

Мне бы кальян, халат до пола, и я готов слушать сказки этой неземной Шехерезады до бесконечности. Но, боюсь, в нынешнем положении роль султана исполняла она, а мне уготована роль евнуха в услужении.

Дэлла бесцеремонно запрыгнула на другой конец дивана и подобрала под себя ноги.

– Если хотите выпить, не церемоньтесь.

– Я бы выпил глоток джина, но боюсь запутаться в разноцветных этикетках.

– Квадратная бутылка с длинным горлышком.

– А вы?

– Не сейчас.

Я налил себе небольшую порцию в хрустальный стакан, сделал глоток и напрочь забыл, зачем я сюда пришел.

– Если вас привести в должный порядок, то можно показать людям.

Я чуть не поперхнулся. Такая высокая оценка мне давалась впервые. Во всяком случае, понятно, почему мы не поехали в ресторан, и я рад, что выгляжу так, а не иначе. Но ее выпад заставил меня вернуться на землю.

– Что вы сказали?

– Ничего. Мысли вслух.

Хорошо, что я свои мысли не высказывал вслух. Не все могут себе это позволить.

– Мисс Ричардсон…

– Можете называть меня Дэлла, а я вас Дэн. Мы сэкономим время на ненужных приставках.

– Я не возражаю.

Она взяла из шкатулки длинную черную сигарету и зажала ее в кроваво-красных губах. Я тут же схватил со стола изящную перламутровую зажигалку и поднес голубое пламя к сигарете. Дэлла прикурила и указала на секретер.

– Там лежит пачка сигарет покрепче. Лин всегда забывает свои вещи, а мои вам вряд ли понравятся.

– Спасибо, но я не курю, а рассеянным бываю иногда. Я хотел спросить вас о том времени, которое вы с сестрой провели в горах. Я говорю о вашем детстве, когда ваша мать увезла вас в Алабаму.

– Вы действительно можете быть рассеянным. Нас увозили к деду в Кентукки. Ваши вопросы меня удивляют, Дэн. Между сегодняшним днем и поездкой в горы лежит временной отрезок в двадцать лет. –  Она сделала паузу, выпустила кольцо дыма и, пожав узкими плечиками, сказала: –  Что ж, придется отвечать. Заболел наш дед, и мать решила, что последние дни его жизни она должна провести с ним. Эти дни растянулись на четыре года. Чудесное время, сказочное. Неописуемая красота вокруг и покой. Чудесное время. Мы катались на лошадях, собирали грибы и ягоды, купались под водопадом. Синее небо, олени с ветвистыми рогами, снежные вершины, качели под огромным вязом и райское пение птиц.

– Никто из вас не болел?

– Нет, слава Богу, мы лишь набирались сил, но не болели.

– Кто-нибудь из вас получал какие-нибудь травмы?

– Постоянно. Дети есть дети. Я свалилась с лошади и сломала себе ключицу. Лин сбила струя водопада, и она сильно расшибла ногу. Подобных случаев было немало, всех не упомнишь. Ну а теперь, если вы не хотели показаться оригинальным или не окосели от глотка джина, объясните мне, что означал ваш вопрос.

– Мой вопрос не тянет на оригинальность. Согласно медицинской карте, Лионел Хоукс не имела особых примет. Меня интересует ее детство потому только, что эту карту завели в возрасте десяти лет. Возможно, Лин получила какое-то увечье в раннем детстве, и у нее остались шрам или пятно. Идеально гладких людей не бывает.

– Нет. Внешних шрамов у Лин не было. Никаких видимых глазу примет.

– А невидимых?

– Понимаю. Вы ведь умеете раздевать женщин взглядом, это я уже заприметила. Но не думаю, что вам удастся пронизывать их насквозь. Вряд ли вам поможет то, о чем я подумала.

Мне пришлось проглотить ком, который встал посреди горла, после чего я продолжил:

– У вас есть семейный альбом?

– Любите картинки? Все мы немного сентиментальны, я не отличаюсь от большинства и обожаю разглядывать старые фотографии. Мы этим займемся после ужина.

Она взглянула на дверь. На пороге стояла горничная и ждала, когда на нее обратят внимание.

– Ужин готов, мадам.

– Хорошо. Поисками прошлого займемся позже, я очень голодна. Вам также следует подкрепиться, Дэн, иначе следующая рюмка вас собьет с ног.

Стол походил на качели. Длинный и узкий. По концам этой доски, покрытой белой скатертью, стояли стулья с высокими резными спинками. Когда нас, как детей, развели по разным углам, об интимном разговоре не могло быть и речи. Приходилось кричать. К тому же несколько ваз с цветами и четыре пары подсвечников загораживали от меня хозяйку дома.

Дэлла едва поцарапывала тарелку, что, по моим представлениям, не вязалось с понятием «голод». Чернокожий бой в белых перчатках, стоящий у меня за спиной, заботился о том, чтобы у моей тарелки не появилось дно, будто там заложен важный секрет. Очевидно, в этом доме меня приняли за бродягу, который не видел пищи много дней. Время за обедом мы провели молча. Выходя из-за стола, я решил, что мне следует заглянуть в кафетерий перед сном грядущим.

– Только не говорите о том, что вам кусок в горло не лез из-за моего присутствия. –  врезала мне Дэлла наотмашь, когда мы вернулись в комнату с камином.

– Не преувеличивайте своих магических сил. Я был сыт, а вы у меня не спрашивали.

– Обмен любезностями состоялся, и мы можем продолжить допрос. Кажется, мы хотели взглянуть на старые фотографии.

Дэлла подошла к секретеру, откинула крышку и достала огромный альбом в кожаном переплете. Она бросила его на пол и уселась на ковре. Не уверен, что я должен был сделать то же самое, и лишь присел на корточках рядом.

Листали мы этот фолиант больше часа, и у меня затекли ноги. Дэлла комментировала мне каждый снимок. Большую часть альбома занимала серия фотографий родоначальника семейства –  Рональда Ричардсона. По этим снимкам я сделал вывод, что покойный профессор был человеком сильным, властным, горделивым, но с добрыми, по-мальчишечьи озорными глазами. Он представлял собой тот тип людей, которыми принято изображать первых поселенцев Дикого Запада. «Рональд на лошади», «Рональд в саду с лопатой», «Рональд с носилками на строительстве больницы», и так далее. Ни одной фотографии, где профессор сидит в кресле с книгой либо за столом в кабинете. Эдакий старый живчик без минуты покоя с необъемным запасом энергии. Человек-вол. Человек-созидатель!

– Принесите мне вина, –  попросила Дэлла. –  Длинная узкая бутылка с белой этикеткой.

Я приподнялся, палил вина, а себе плеснул того же джина. Мне пришлось проделать эту процедуру несколько раз, пока я не догадался составить бутылки на пол. После нескольких бокалов Дэлла стала женственнее и мягче. Ее бравада и напряжение улетучились. Она выглядела беззащитной и нежной. Такой она мне нравилась больше.

– Скажи-ка, Дэн, –  Дэлла перевернулась на спину и раскинула руки в стороны, –  только не лги мне. Ты веришь в то, что Лин жива?

– У меня нет гарантий ни «за», ни «против».

– А полиция?

Я думал над ответом три секунды и не уверен, что дал правильный ответ.

– В полиции считают, что Майк Хоукс убил свою жену.

Она нахмурила брови.

– А ты так не считаешь?

– Перед тем, как сделать определенные ВЫВОДЫ, я должен собрать достаточно информации. Мне нужно представить картину в целом, и только после этого я смогу разложить все по полочкам.

– Ну, если полиция права, то как же они докажут причастность Хоукса к убийству?

– У них есть неопознанный труп. Они хотят загнать Хоукса в ловушку. Если он убил Лин, и если это действительно труп Лин, то Хоукс знает, где он совершил убийство. Их задача загнать Хоукса на место преступления, сделать так, чтобы он сам туда пришел. Это будет равносильно признанию.

– Где же это место и чей это труп?

– Этого я не знаю. Тайна следствия, меня к нему не допускают.

– Но газеты не писали ни о каких трупах и не упоминали об убийствах.

– Мне ничего об этом не известно.

Горизонтальная морщинка между бровей Дэллы углубилась еще больше. Некоторое время она молчала. Я понял, что сказанное мной уже обдумано и отработано.

– Если убийца Майк, то он неизбежно допустит ошибку. У него не может быть сообщников, а его голова не настолько умна и расчетлива, чтобы обойти целую армию сыщиков.

– У Хоукса железное алиби.

– Уайллер? Глупости! Старик спит с открытыми глазами. У него из-под носа можно дом унести, он и ухом не поведет.

– Твоим характеристикам можно доверять?

– Характеристики –  вещь субъективная. Я говорю о вещах, известных всем!

– И что же в результате?

– Почему Майк не пригласил к себе Тома Хельмера? Хельмер ему ближе, он ведет его дела, у них больше общих интересов. К тому же Майк не переваривает Уайллера, так же, как и тот его.

– Ты очень наблюдательна.

Она взглянула на меня и улыбнулась.

– Настолько, что я знаю, что ты не женат.

– Но я был женат.

– И она от тебя сбежала. Такого типа, как ты, возле своей юбки не удержишь. Свобода и независимость –  твой лозунг. Ты недалеко ушел от наших предков. Старомодный мужик! Нет ничего лучше, когда можешь себе позволить послать к черту весь свет и самому пойти туда же!

– Характеристики –  вещь субъективная!

Она зацепила меня за шею и потянула к себе. Я не удержался и упал на колени. Она не очень сильно притягивала меня, однако сопротивлялся я еще слабее. Наши губы встретились.

Черт подери! Я все же стал султаном! На одну ночь! Недостаток сказок в том, что они кончаются!