Текст книги "Приключения маленького тракториста"

Автор книги: Михаил Жестев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Ночное испытание

Хотя Алешка не считал себя прирожденным сыщиком, тем не менее он составил самый подробный план розысков, по которому выходило, что Колька должен быть обнаружен в первый же вечер. По этому плану от Алешки требовалось сменить училищную фуражку на ушанку, а ватник – на полушубок и в таком виде, неузнаваемым, отправиться на главную улицу города, где по вечерам происходят гулянья и где он рассчитывал встретить, если не самого Кольку, то обязательно кого-нибудь из его друзей: либо щербатого, либо припухшего, а может быть, того молчаливого парня, у которого из мехового воротника высовывался только кончик носа. Однако случилось так, что отправиться на поиски Кольки в этот вечер Алешка не смог, а после произошли события, которые не дали ему возможности испытать свой сыщицкий талант.

На следующий день он, как всегда, отправился рано утром в училище. Конечно, было не так просто изучать устройство трактора новой марки и в то же время думать, как быстрее найти сбежавшего земляка, но все же Алешка досидел до последнего урока и даже неплохо отвечал, когда Сергей Антонович вызвал его к доске. Но вот прозвенел звонок, теперь два часа на самоподготовку, а там весь вечер на поиски Кольки. Пусть попробует ускользнуть – не выйдет! Однако, когда Алешка выходил из класса, его подозвал Сергей Антонович и спросил, пряча в футляр очки:

– Ты куда?

– Готовить уроки буду…

– Тогда после занятий подожди меня. Помнишь наш разговор?

Алешка ждал этого разговора. Если бы знал Сергей Антонович, как он завидует другим ребятам! Да будь он сам собой, с радостью стал бы комсомольцем! А сколько бы взвалил на себя работы! И не жаловался бы, как некоторые, на перегрузку.

После уроков Алешка пошел в комнату, где обычно его группа занималась самоподготовкой. Сделав свои уроки, он стал помогать дяде Пуду. Бородач упорный, от своего не отступится. В пятнадцать лет учиться на тракториста – ничего особенного. А вот попробуй в сорок пять!

Дядя Пуд сказал:

– Никак в ум не возьму, как это получается с комбайном? Вот тут пишется: в северо-западных районах страны на смену северному комбайну пришел самоходный, более усовершенствованный. Какой же он усовершенствованный, если, как дожди зачастят, вязнет, – самого трактором надо тянуть. Не идет и не жнет. А северный, бывало, как начнет строчить, любо-дорого! Выходит, усовершенствованный хуже.

– У него захват шире.

– Захват шире, а шаг слабже. А уж тяжелый-претяжелый. Нет, зря от северного отказались; ему бы больше захват дать. Куда как хороша была бы машина.

Алёшка еще не успел приступит к своим обязанностям учителя, а уж оказался в положении ученика. И верно, здорово вязнут самоходные комбайны. Но тут же спохватился, – кто кого должен учить? И спросил строго:

– А расчеты с обработкой поля под яровое – сделаны?

Алешка берет тетрадь и проверяет записи.

– Ошибка! Расход горючего по ответу 120 килограммов, а у тебя девяносто пять! Как же это получилось?

– Так я пахал и бороновал сразу – вот и экономия.

– Да ведь этого в условиях нет.

– Ну и что же. Для земли это лучше? Да и выгода прямая.

– Но, Игнат Васильевич, условия…

– У нас в колхозе свои условия!

На это Алешка не находит что ответить и про себя решает: дядя Пуд – прав. Ежели пахать и сразу бороновать, то в земле будет меньше сорняков и экономия горючего тоже получится. Он уже не может преодолеть любопытства и, совсем забыв о своих обязанностях учителя, слушает дядю Пуда.

– Я вот смотрю на молодых трактористов и вижу: ничего ребята, хорошие, насчет техники стараются; одна беда – землю не знают. Не то, чтобы совсем, только не механики они ей. Пашут, сеют, а настоящего понимания нет. Землю надо на семь лет вперед видеть. Когда какая будет. Даже на цвет! А уж насчет рыхлости, что и говорить. А из всей земли – целина самая трудная. С ней надо умеючи. Она все горазда родить: и кустарник, и пырей, и хлеб. Так вот, надо обработать ее так, чтобы только хлебу всю свою силу отдала.

Алешка слушает и мечтает. Эх, ему бы в колхоз к дяде Пуду! И жить бы вместе. А что, иль не отпустят? Если МТС похлопочет, – отпустят. Но дядя Пуд возвращает Алешку к действительности.

– Разболтались мы с тобой. Ну-ка погляди, правильно у меня график вспашки паров составлен?

Алешка смотрит график.

– Не трахтор, а трактор. Не от слова трах, а тракт!

– Бывает по-всякому, дадут дурню трактор, а он у него на тракте трах и до поля не дошел – вот тебе и трахтор.

– И запятые ни к чему наставлены.

– Ладно, какие ненужные, ты зачеркни! – И поднявшись, сказал: – Пойду часок-другой отдохну. А ты останешься?

– Сергей Антонович просил подождать…

Завуч сразу же приступил к делу.

– Так как, Лопатин, что скажешь? – спросил он, подсаживаясь. – Будем в комсомоле?

– Это дело серьезное, Сергей Антонович, – ответил Алешка.

– Ясно серьезное, – подтвердил завуч. – Только ты не хитри со мной.

– С батькой надо посоветоваться, – прикинулся простачком Алешка. – Я во всяком серьезном деле без батьки ни-ни!

Сергей Антонович поднялся.

– Нет, видно, из вашего брата мужика быстро не выбьешь.

– Я сегодня же напишу, – поспешил сказать Алешка.

– Врешь, не напишешь. Я тебе же хотел лучшего, дурная твоя голова…

Ну вот и отговорился. Теперь, если спросят – ну, что отец советует? А ничего, еще думает! А потом не сразу вспомнят. А там и учебе конец. Весной выпуск!

– Можно идти, Сергей Антонович?

– Только сначала ответь мне на один вопрос: вот у нас ты отличник, а почему в школе неважно учился? По моему запросу прислали твой табель, на одних троечках выезжал.

Алешка возмутился. Это он-то выезжал на тройках? И чуть не выдал себя. Ведь Сергею Антоновичу прислали табель Кольки Лопатина!

– Меня больше к машинам тянуло!

Ну как он мог еще объяснить свои неважные школьные отметки. И, чтобы избежать еще какого-нибудь опасного вопроса, снова спросил:

– Разрешите идти, Сергей Антонович?

– Зайди к заведующему мастерской! Ты ему нужен,

Алешка разыскал заведующего мастерской в маленькой, окутанной синеватым дымком конторке. Тот молча провел его в деревянный сарай, где стоял покрытый морозным инеем колесный трактор, и сказал, поглядывая с недоверием на Алешку:

– Проверишь питание мотора и сделаешь подтяжку. Вот свет, – и он включил тусклую электрическую лампочку, – вот верстак, там в ящике инструменты, ну, а все прочее от тебя зависит.

Алешка с удивлением взглянул на заведующего. Да что это они выдумали с Сергеем Антоновичем? Нет, сегодня вечером он ничего делать не будет. Он занят, он должен найти Кольку. И потом, – разве его предупреждали? Он даже не захватил с собой поесть. Да и как в этом сарае работать? Ни печи, ни камелька, тут ночью замерзнешь. И почему именно он должен ремонтировать этот трактор? Вон сколько курсантов… Но сказал совсем другое:

– Мы систему питания проходили. И подтяжку тоже…

– Раз проходили, тогда в чем дело, – усмехнулся заведующий. – Желаю удачи.

Оставшись один, Алешка оглядел поросшие белой изморозью бревенчатые стены, колесный трактор и свисающий с потолка, похожий на вопросительный знак, подъемный крюк. Что поделаешь, раз работа срочная, – нечего вести время. Берись, Алешка, за ключ и приступай к делу.

Крюк мешал приподнять капот, и Алешка протянул руку, чтобы отвести его в сторону. Но, едва дотронувшись до него, почувствовал ожог. Поморщившись от боли, Алешка выругал себя. Сообразил в мороз взяться за железо голыми руками! А еще тракторист! Он натянул варежки и стал перебирать цепь. И вдруг она сорвалась с плохо закрепленного колеса и ударила его по руке. Еще получай! Алешка рассердился. Теперь, прежде чем ремонтировать трактор, приводи в порядок подъемник. Не бросишь же его так… Пришлось накидывать цепь на верхнее колесо, а для этого лезть под потолок. Неисправный подъемник, замызганный колесный трактор, сарай, где только волков морозить. Об этом ли ты мечтал, Алешка? Ух, как устал! Час поработал и устал! А что сделал? Ничего не сделал. И уже руки дрожат и ноги подгибаются.

Он достал ключ и начал отвертывать гайку. Ну что там произошло с питанием, – отчего трактор не работает? Ключ скользил по граням и вдруг сорвался и полетел через голову в темный угол сарая. Пришлось ползти по земляному полу и чуть ли не на ощупь искать непокорный инструмент. Он решил действовать зубилом. Но вместо зубила ударил молотком по пальцу. Алешка выругался, проклиная все на свете – и трактор, с которым он мучился, и молоток, который едва не расплющил ему палец, и самого себя, безропотно согласившегося ремонтировать машину в такой морозище. Захудалый тракторишко, – растерять бы ему все свои колеса, разбить бы блок и заглохнуть, чтобы никогда больше не заводиться! И откуда только он взялся, пропади он пропадом на свалке и разнеси его вдребезги под копром!

Он решительно нахлобучил съехавшую на затылок шапку, и весь его вид обозленного и весьма решительного человека говорил о том, что вот сейчас он потушит свет и уйдет домой. А что, иль не посмеет? Еще как посмеет! И все же никуда Алешка не ушел. Он немного отдохнул и снова принялся за работу. Он даже обнаружил в себе терпение. Вот сколько времени он возился с креплением – ничего не получалось, а тут приноровился, и пошло дело– только поспевай! Теперь Алешке стало казаться, что в сарае уж не так плохо и что правильно сделали, поручив ремонт трактора именно ему. Все-таки интересно выполнить трудное задание. А ну, поворачивайся, Алешка!

Он не заметил, как наступил поздний вечер, а за ним и ночь. В бревенчатом сарае то гремело железо, то стучал молоток, то слышалось сопение Алешки. Временами ему чудилось, что он не в училище, а у себя в деревне мастерит самодельный трактор.

А не отдохнуть ли тебе немного, Алешка? Устал, умаялся. Возьми посиди вон на том чурбане. Только не снимай ватной стеганки, хоть и жарко тебе. Долго ли простыть на морозе!

Алешка присел на чурбан, привалился боком к трактору, устало вытянул ноги. Он увидел комнатку в дядином доме, почувствовал теплое дыхание круглой печки, немного пахнущей краской, и ему казалось, что он засыпает на своем топчане. Сколько чудес на свете! Был сарай, трактор, – и нет ни сарая, ни трактора. В одно мгновение какая-то таинственная сила перенесла его через улицу под крышу дома.

Алешка, ты дремлешь, ты засыпаешь? Проснись, вставай, замерзнешь! Да и работы осталось немало. Ну, ну, вставай, Алешка! Нос потри варежкой, на улицу выйди – сон сразу сгонит.

С трудом открыв глаза, Алешка бессмысленно посмотрел на тускло горящую лампочку. И вскочил с чурбана. Где гаечный ключ? Он подхватывает его, начинает отбивать веселую дробь на тракторной раме и сам приплясывает в такт железному грохоту. Эх мы, гуляем-гуляем, ни о чем не думаем! Разойдись, расступись! Вот как надо с себя дремоту сгонять.

Было за полночь, когда Алешка затянул последние крепления и, чтобы увидеть лучше труды своих рук, даже отошел в сторону. Алешка, ведь это ты все сделал. Тяжело было? Еще бы! Все руки сбил в кровь, и спину ломит! И все же хорошо на душе у тебя! Ты думал, – нет ничего лучше, как сидеть в кабинке и управлять трактором. Но почему сейчас тебе еще радостней, чем было там, в поле, когда ты впервые сам повел трактор?

Пройдет еще много времени, прежде чем ты поймешь, что нет большей радости для человека, чем сознание сделанной большой и трудной работы. Пусть самая грязная, самая тяжелая – она все равно откроется перед тобой во всей своей красоте.

– Не сбежал?

Алешка увидел в дверях Сергея Антоновича.

– Отремонтировал, вот.

– А я посмотрю да проверю. Все вы так бахвалитесь… А потом оказывается, экзамен и не выдержал.

– Какой экзамен? – удивился Алешка.

– А вот такой! Один убегает, другой проторчит здесь всю ночь, а ничего не сделает.

Алешка шел по двору училища, не чуя под собой ног. Что ему ночной мороз, когда он выдержал экзамен! Он шел, распахнув ватник, заломив ушанку, и весело поглядывал на звезды, которые тянулись к нему тонкими серебристыми лучами.

– Я, Сергей Антонович, спать совсем не хочу, – сказал Алешка.

– А хочешь, чтобы весь день башка была чугунная, совсем не ложись, – грубовато посоветовал завуч. – У вас, ребят, всегда так: на уроках спите, а по ночам гуляете… Но ты и на ребят не похож. Вот наблюдаю я за тобой и вижу, что-то тревожит тебя, неспокойно у тебя на душе… О чем думаешь?

– О всяких делах.

– А все-таки?

– Хорошо, когда тракторист хочет стать передовиком, завоевать славу лучшего механизатора?

– Ишь, куда тебя повело! Вот видишь объявление у входа?

– Вижу!

– Завтра в училище состоится встреча с одним знатным трактористом области. На уроки можешь не приходить, а на встрече будь обязательно. На твой вопрос этот самый тракторист даст ответ.

Алешка еще раз взглянул на белый лист бумаги, вывешенный рядом с доской объявлений. При свете электрической лампочки он даже разобрал отдельные слова, написанные крупными буквами. Встреча… Опыт работы..

Но самого главного он не прочел. Знатным трактористом был Шугай.

Алешка снова в опасности

Было совсем светло, когда Алешка проснулся. После ночной работы ломило руки. Но ведь это сущие пустяки, Алешка чувствовал себя героем. Наверное, о нем уже есть приказ и все училище узнает, что он первый из средней группы выдержал экзамен. И еще какой экзамен! И Тане он тоже расскажет, как ночью ремонтировал трактор.

На занятия в это утро Алешка не пошел. Надо было искать Кольку. Если не вечером, так хоть днем. Ведь вечером он занят: встреча с передовым трактористом области. Но где сейчас искать Кольку? На вокзале ему нечего делать. На базаре? Барахолка открыта только по воскресеньям. А не заглянуть ли в столовые и чайные? Ведь ест где-то Колька! И начать с чайной, что недалеко от училища и куда нет-нет, да и заходят курсанты, когда опаздывают в училищную столовую.

Алешка накинул полушубок, напялил на голову ушанку и вышел на улицу. Сколько в городе чайных и столовых! В каждую зайди, разденься, получи номерок, а потом еще постой в очереди за своим полушубком. Он ходил из чайной в столовую, из столовой – снова в чайную. Он даже заметил, что если все чайные, как правило, пахнут пивными бочками и холодной рыбой, то у каждой столовой есть свой запах – щей, котлет, жареной картошки, наваристой ухи. И как ни приятны были сами по себе эти запахи, как ни хотелось Алешке попробовать что-нибудь, когда он оказывался в чистой и светлой столовой, все же под вечер, когда он возвращался домой, у него было такое чувство, словно он съел десятки блюд, значившихся в меню всех столовых и чайных города.

Но Кольку он все же не нашел и решил зайти к Тане. Таня спешила в консерваторию, где ее ждала мать. По пути Алешка рассказал ей о своей неудаче.

– А может быть, Колька все-таки уехал?

– Какой ты нетерпеливый, Алешка! Найдется твой Колька.

У консерватории Таня напомнила ему:

– Ты обещал перед отъездом зайти. Не забудешь?

– Зайду…

– И знаешь, Алеша, давай будем писать друг другу…

Они попрощались. А своими успехами он так и не похвастался.

Дома Алешка пробыл недолго. Переодевшись, он поспешил в училище. Неужели он сегодня получит ответ на вопрос, который имеет такое большое значение в его жизни? А может быть, Сергей Антонович посмеялся над ним? Ну, действительно, нашел над чем задуматься! Быть или не быть передовиком? Все вокруг только об этом твердят, а он, Алешка, какой-то там курсант училища механизации, вдруг стал сомневаться. Да и почему он рассчитывает именно сегодня получить ответ? Вот если бы поговорить с Шугаем…

И вдруг у входа в учебный, корпус Алешка остановился как вкопанный. На большом белом листе он прочел такую знакомую ему фамилию… Встреча с товарищем Шугаем… Уйти, скорей уйти. У крыльца никого нет. Но как же уйти? Ведь именно сегодня он получит ответ на все вопросы, которые мучают его. Два чувства боролись в нем. Боязнь встретиться лицом к лицу с Шугаем и желание увидеть и услышать его. Последнее одержало верх: Шугай научил его управлять трактором, и Шугай, пусть сам того не подозревая, укажет ему путь в жизнь.

Алешка прошел в зал до начала встречи, замешался там среди курсантов, а когда в дверях показался Шугай и рядом с ним Сергей Антонович, он проворно спрятался за спину дяди Пуда. Но едва Никита Иванович сел за стол, тайком взглянул на своего друга.

С медалью Шугай. Она на отвороте синего пиджака и была точь-в-точь такая, какой представлял ее себе Алешка. Маленькая, золотая, поблескивающая лучиками солнца. А сам Шугай – все такой же большой и скуластый. И оттого, что синий костюм узковат в груди и короток в рукавах, он кажется еще более широкоплечим. О чем это Никита Иванович говорит? О техуходе, земле, о связи с колхозом. Не то… Алешка уже раскаивался, что пришел, и поглядывал по сторонам, как бы незаметно выйти из зала. Проскользнуть так, чтобы его не узнал Шугай не трудно, но почти невозможно, чтобы этого не заметил Сергей Антонович. Увидит – остановит да еще заставит сесть в первый ряд. Нет, лучше потерпеть, дождаться конца и вместе со всеми выйти из зала. О чем еще там говорит Шугай? Надо уважать в колхознике хозяина колхоза… Все это известно… И на занятиях об этом не раз говорили, и дядя Пуд… Ну, конечно, и урожая добиваться должен тракторист. Но почему Шугай молчит о самом главном? И тут Алешка услышал… Или, может быть, это только показалось ему? Неужели Шугай подслушал его мысли?..

– Кто из трактористов не хочет хорошо работать, быть передовиком в своей MTC! И я, и вы, наверное, хотите. И я вам раскрою, товарищи, один свой секрет. Был у меня такой случай. Предложило мне начальство стать передовиком – взять обязательство на тысячу гектаров. А я отказался. Почему? Как бы вам это лучше объяснить? Как по вашему, – все равно, как тракторист вспашет свой участок?

– Качественная должна быть пахота, – громко сказал дядя Пуд.

– Это само собой! А вот думали вы над таким делом: передовики всякие бывают – один передовой, а другой избранный.

– Это как понять? – выкрикнул Форсистов.

– А очень просто. Передовой тот, который работает, как рядовой, и выработка у него и особенно урожай выше других. А избранный – это тот, которого хотят сделать передовиком и для этого создают условия, которых у других нет. Так сказать, передовик показной. Избранному и горючее в первую очередь, и запасные детали, и лучшие участки… Куда же это годится? Он должен быть примером, а выходит что? Люди смотрят, как он работает, и головами качают: ну нам это не пример, у него другие условия… Не тот передовой тракторист, который сам себя лишь показать хочет, а тот, кто о деле болеет, о том, чтобы людям хорошо жилось… И вас, будущих трактористов, комбайнеров, бригадиров, я хочу предупредить. Большой соблазн быть избранным, и, как говорится, раз-раз и в передовиках оказаться. Но не идите на этот легкий путь… Легкая слава недолго живет. Не успеешь влезть в гору, как уже падаешь с горы!

Так вот в чем дело! Только теперь Алешка понял Шугая. Никита Иванович не хотел быть избранным. Теперь и он, Алешка, знает, кем быть. Только передовым. Передовым и рядовым! Спасибо, Шугай… Как обидно, что нужно прятаться от тебя! Алешка спешит смешаться с толпой курсантов… Выйдя из зала, он скрывается в классе… Он знает, – его ищет завуч. Он даже слышит, как, проходя мимо класса, Сергей Антонович говорит Шугаю.

– Не пойму, где ваш земляк Николай Лопатин? Старательный парень. Если бы в деревне раз в неделю его охаживали ремнем, был бы еще лучше.

– Когда он работал у меня прицепщиком, никаких талантов не замечал за ним.

– Выходит, мы его таким сделали. Подождите, я разыщу парня.

– Времени у меня маловато. Поезд скоро, а еще нужно по одному адресу сходить.

Едва Шугай и завуч прошли в учительскую, Алешка покинул класс. Скорей домой! Дверь в сени была закрыта на внутренний замок. Алешка достал ключ и вошел в кухню. Хорошо, что дядя Иван еще не возвращался. Поди, объясняй, почему не подошел к Шугаю, не спросил, что нового в деревне? Но дядя Иван мог прийти с минуты на минуту; и, чтобы, по крайней мере, на сегодня избежать расспросов, Алешка снова запер дверь и залез на печку, где вряд ли бы его стали искать.

Действительно, дядя Иван вскоре пришел. Он открыл дверь своим ключом и еще с порога спросил, – есть ли кто дома? Алешка не ответил, и дядя Иван начал разговаривать сам с собой, что с ним случалось, когда он бывал в плохом настроении.

– К земляку не посмел подойти. Все собрание в кладовке просидел, себе работу выдумал. А как было не прятаться. У людей родня как родня, а у меня урод! Учиться не захотел, куда-то сбежал. А кто, думают, виноват? Ясно, дядя! Кто же еще?

Неожиданный стук в дверь прервал дядю Ивана.

– Можно войти? Пришел наведать старого своего друга.

– Это кто же у вас тут друг? – спросил дядя Иван.

– Алешка Левшин…

Хоть провались сквозь печку! Его спрашивал Шугай. Он, видимо, не знал дядю Ивана и потому сказал:

– Вы Иван Левшин?

– Я и есть.

– А где Алешка?

– Был да сплыл. Дрянь парень оказался,

– Ничего не понимаю…

– И нечего тут понимать, – резко бросил дядя Иван. – Учиться не охота, работать тоже. Ясно?

– Нет, не ясно. Я на Алешку большую надежду имел.

– Видно, плохо в людях разбираетесь, – с досадой проговорил дядя Иван. – Пусть обо мне думают, что хотят, а такой племянник мне не нужен.

Только после того, как Шугай ушел, Алешка слез с печи.

– Спал? – спросил дядя Иван.

– Маленько вздремнул.

– Тут из Серебрянки Шугай к Алешке приходил…

– На что он ему? – притворно безразлично спросил

Алешка.

– Надежду, – говорит, – имел. Но я ему все выложил, каков его Алешка. Пусть знает!

Поздно вечером, когда они чаевничали, в сенях послышались шаги. Алешка побледнел. Неужели опять Шугай? Теперь никуда не спрячешься. Все пропало…

Но в дверях появился Колька.

Ни на кого не глядя, забыв поздороваться, он молча стоял, смущенно опустив голову.

– Вернулся? – дядя Иван сурово оглядел блудного «племянника». – Видно, чужие хлеба не сладки. Ну что же, рассказывай, где был, что делал?

Колька ответил не сразу.

– Простите, дядя Иван.

– Нет, ты мне скажи, – почему ты от меня убежал? Обидел я тебя? Лучше жизнь нашел?

Дяде Ивану нужно было излить свою обиду.

– А ты подумал, что я бабке Степаниде отвечу? А что люди обо мне скажут? Или, может быть, решил: наплевать дядьке, что из меня выйдет? Человек или тьфу – плюнуть и растереть!

И первым не выдержал Алешка.

– Дядя Иван, он больше не будет.

– Верно, племянник?

– Верно, – выдохнул из себя Колька.

– Тогда проходи! – И, поднявшись навстречу, дядя Иван обнял Кольку

Теперь пили чай втроем. Алешка и Колька рядом, напротив у самовара – дядя Иван. Он стал весел, даже ухитрился незаметно пропустить рюмочку и говорил племяннику уже без обиды и добродушно:

– Ну и переполошил ты всех! Исчез, как в воду канул. И чего только не передумалось! А тут еще письмо от бабки. Хоть из-под земли достань тебя. Теперь все в порядке. Так как думаешь дальше жить? Куда стопы направишь?

– Учиться бы… – ответил неопределенно Колька.

– Хвалю! Молодец! А куда думаешь податься? Обратно в речное?

– К вам в училище, на слесаря. Возьмут?

– А пойдешь?

– Пойду, – кивнул Колька.

– Вот как тебя жизнь-то научила. Завтра же отпишу бабке: внук твой в механизаторы подался, на путь-дорогу стал! Обрадуется!

Алешка рассмеялся.

– Ты чего? – удивленно повернулся к нему дядя Иван.

– Рад за бабку Степаниду. Всю жизнь только и мечтала видеть Алешку механизатором. Теперь дождалась.

Дядя Иван на радостях выпил еще рюмочку и вскоре заснул. Алешка и Колька прошли в свою комнату.

– Ты что же товарища подвел? – спросил Алешка тихо, но весьма грозно. – Сбежал и не предупредил.

– А что я, обязан? – усмехнулся Колька.

– Обязан. Сам знаешь почему.

– Зря вернулся?

– Это ты хорошо сделал. И хорошо, что скоро.

– Вот и ссоре конец. – И прежняя усмешка мелькнула на лице Кольки. – А я-то думал, – да стоит ли, да не подвести бы тебя опять…

Хотя они не виделись всего лишь несколько дней, что-то в Лопатине появилось новое, незнакомое, настораживающее. Особенно казалась чужой вот эта неопределенная Колькина улыбка. В ней не было ничего обидного, но она была какой-то горькой, казалась иронией над самим собой, как будто Колька хотел сказать: «И ничего-то ты, Алешка, не знаешь и не понимаешь!» И эта Колькина улыбка заставила Алешку сказать:

– Я твоих дружков на базаре видел…

– Про кого это ты?

– Щербатый один, другой припухший, а у третьего только нос из воротника торчит.

– Таких не знаю, – равнодушно ответил Колька. – Мы тут с одним парнем хотели податься в Одессу. Старший брательник у него на морском пароходе служит, да не удалось, заболел он и списался на берег.

– А Форсистов видел тебя с ними на базаре.

– Со щербатым и другими? Это я флотский ремень ходил смотреть. Мало ли около кого останавливаешься.

Такое объяснение вполне удовлетворило Алешку. И на следующий день, когда рано утром он вместе с Колькой пошел в училище, от всех его подозрений не осталось и следа. Ничего не могло произойти с Колькой за каких-то три дня. Да и если бы эти дни он водился со щербатым и его дружками, так и в этом не было ничего особенного. Водился да разошелся. А зато верно сказал дядя Иван: научила Кольку жизнь. То слышать не хотел об училище, а то сам туда запросился. Теперь Алешка находил, что бегство Кольки было просто счастьем для него. Да и для одного ли Кольки? Постой, Алешка, не рано ли ты радуешься? Какой там рано! Вот здорово как выходит! Только бы Кольку приняли в слесари. Только бы приняли. Алешка повернулся к Кольке и откровенно сказал:

– Хорошо ты придумал. Очень хорошо.

– А что я придумал? – спросил настороженно Лопатин. – Ничего я не придумал.

– Да еще как придумал! – с прежним восторгом воскликнул Алешка и, понизив голос, тихо проговорил: – Ты смотри, что получится. Я кончу на тракториста, а потом и ты тоже. А когда ты кончишь, то дашь мне свои документы, я тебе – свои. И все будет опять хорошо. Не сразу, конечно. Еще, может, год – другой придется мне быть Лопатиным, а тебе Левшиным. Но это ничего. А ты спрашиваешь, что придумал… Знаешь, давай я каждый вечер буду тебе помогать заниматься. Согласен?

– Я не против, – согласился Колька. – Все перезабыл…

Еще никогда с тех пор, как Алешка поступил в училище, у него не было такого хорошего настроения, как в это утро. Скоро, очень скоро он снова станет Алешкой Левшиным!

На следующий день во дворе училища Пудов окликнул Алешку.

– Иди-ка сюда, дело важное есть. Так как, поедешь со мной?

– Поеду.

– Твердо?

– Твердо.

– Тогда я в свою МТС отпишу, чтобы запрос дали. А жить будешь у меня. Изба большая, поместимся. Мы с тобой порядок на земле наведем, покажем, как ее обиходить надо… Слыхал, что вчера говорил Шугай? Здорово сказал! В двух словах все сказал!