Текст книги "Приключения маленького тракториста"

Автор книги: Михаил Жестев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

Харитон прогоняет Алешку

Форсистов был очень доволен, что все обошлось более или менее благополучно. Ведь могло дойти до драки, – горяч Алешка; ишь, как звереныш оскалился! Но после отъезда Черешкова он твердо решил: надо прогнать Алешку. В конторе не заметят, а в Черепановке? Опять Харитон выкручивайся. Оставалось одно: перевестись в другую бригаду – и концы в воду.

На следующий день после смены он отозвал Алешку и сказал, присаживаясь на землю.

– Придется тебе в другом месте работу искать.

– Это кто же меня уволил? Директор?

– Надо было смолчать, а ты чуть не в драку.

– Он же не знает, что я у тебя сменщиком, – продолжал Алешка.

– Тогда я тебя увольняю. Кто нанимал, тот и увольняет. Ты со мной рядился.

На это Алешка возразить ничего не мог. Он понимал, что жаловаться на Форсистова он не может, и в тот же день ушел из шалаша. В Черепановке оставаться нельзя. Но куда идти? Не в Серебрянку же. Вернуться в училище и рассказать обо всем Сергею Антоновичу? А может быть, поехать к дяде Пуду? Алешка сидел в своей летней горнице, смотрел в окно на яблоневую ветку и думал о неудачливой своей судьбе.

Невеселые размышления его были прерваны появлением Тани.

Алешка не верил своим глазам. Зачем она пришла? Наверное, уже знает, как он схватился в поле с ее отцом. С машины выгнал – его дело! А обзывать не имеет права.

– Мне надо тебе что-то сказать, – взволнованно произнесла Таня. И, минуя Глашу, сбежала с крыльца.

Он догнал ее на улице. Таня сказала, не оборачиваясь и быстро шагая посреди дороги:

– Следователь приехал.

Алешка думал об ее отце.

– Георгий Петрович меня первый вором назвал.

Она продолжала скороговоркой:

– Следователь сейчас у отца. И всё спорят и спорят, не могут понять друг друга. Следователь говорит: «У меня ордер на арест тракториста Алексея Левшина». А отец отвечает: «В МТС нет тракториста Алексея Левшина». Тогда следователь достает газету и показывает на портрет: «А это кто такой?». «А это Николай Лопатин! Тут ясно в газете написано!» А следователь ему: «Мало ли, что написано! Это Алексей Левшин». А отец даже рассердился: «Я своим глазам больше верю, чем вашим вымыслам. Я отлично знаю и Левшина и Лопатина. Так вот – в газете Лопатин!» Ну, а следователь тоже рассердился. Расстегнул свой портфель и спрашивает: «У Левшина дядя есть? Есть! Племянника своего знает? Знает! Так вот его показания!» И читает: «В газете напечатан портрет моего племянника Алексея Левшина». Теперь они едут сюда.

– Пусть едут…

– Помнишь, что я тебе говорила? Надо было пойти и все рассказать…

– Помню…

– Что же ты думаешь делать?

– Не знаю… – И бросился в проулок.

– Алеша, постой… Я тебе не все сказала… – Таня побежала за ним. Она догнала его у леса. – Алеша, подожди..

Она не понимала, куда идет он и куда следом за ним идет она. Лесная тропинка извивалась меж кустов, перелесками, по болоту, и наконец вывела их к озеру. Алешка пробрался через прибрежную осоку, залез в лодку и оттуда сказал:

– Я вон на тот остров, – видишь? Только никому не говори.

– И я с тобой, – ответила Таня и, прежде, чем Алешка согласился, сбросила с себя сандалии и зашлепала по воде.

Алешка усадил ее на скамейку и, пробираясь сквозь высокую, шуршащую траву, вывел лодку на светлую озерную гладь.

– Пусть теперь следователь поищет меня! – сказал он, оглянувшись в ту сторону, где за лесом была Черепановка. – Да и не добраться ему до острова!

Они причалили к острову, оставили лодку в бухточке и пошли к шалашу.

– Здесь хоть все лето можно прожить.

– Я ружье привезу.

– Хлеба бы, – сказал Алешка. – Без хлеба пропадешь.

– И я сюда переберусь, – неожиданно заявила Таня.

– Скажешь тоже! – смутился Алешка.

– Но почему нет?

– Понимаешь, неудобно как-то…

– Чепуха! Я буду тебе помогать.

Алешка не знал, как убедить Таню, что ей действительно нельзя оставаться на этом острове, и вдруг в голову пришла спасительная мысль.

– Если ты убежишь сюда, весь район на ноги поставят. Тогда и тебя, и меня сразу разыщут.

– Да, это ты, пожалуй, прав, – согласилась она. – Но все равно. Я буду сюда приезжать. И давай условимся: как только увидишь на берегу костер, так подавай лодку.

– Ладно…

Они присели у шалаша.

– Следователь, наверно, уже приехал. И откуда он пронюхал, что мы с Колькой обменялись документами? Кто ему сказал об этом? Неужто Форсистов?

– Ничего следователь про это не знает. Я ж тебе говорила, – они с папой заспорили, кто ты, а кто Колька.

– Так почему же он ищет Левшина? А может быть, дядя Иван догадался и сообщил, что у него самозванный племянник?

– Совсем нет. Ты знаешь, дядя Иван арестован. У него недостача каких-то там запасных частей. И следователь говорит, есть доказательства, что Алексей Левшин, ну, не ты, а Колька, помогал ему сбывать эти части какой-то там шайке.

Алешка не мог представить себе дядю Ивана вором и сказал протестующе:

– Дядя Иван свое кому хочешь отдаст, а тут в училище взял. Брехня это…

Алешка собрал хворост, принес из шалаша спички и разжег костер. Для чего это ему потребовалось, – он и сам не знал. Комаров нет, варить нечего, – видно, от грусти. И, подкидывая в огонь сушняк, сказал Тане:

– Так вот почему Георгий Петрович назвал меня так…

– Папа не имел права.

– Но он не знал…

– Если меня когда-нибудь так оскорбят, я тоже не стерплю, – спокойно сказала Таня. Она обошла костер и остановилась совсем близко от огня. – На твоем месте я не стала бы ждать, пока меня арестуют. Я бы сама пошла к следователю, в суд и сказала: – Я не виновата! Я ничего плохого сделать не хотела.

Алешка слушал, не спуская глаз с Тани, не перебивая ее. Еще совсем недавно она казалась ему обыкновенной девчонкой, которую он не прочь был поколотить. А теперь он думал о том – кто мог так поступить, как она? Друг, настоящий товарищ! Не скрываться, не бояться, а все самому открыть. Знает ли Таня, как важно для него то, что она только что сказала?

Алешка поднялся.

– Пойдем, осмотрим остров.

– Он необитаемый?

Они пошли краем берега. Никого кругом и никаких следов.

Неожиданно Алешка повернул к бухте.

– Мы еще не все осмотрели… – запротестовала Таня.

– Я должен быть в Черепановке. Ты понимаешь, Колька отобьется от следователя и докажет, что он совсем не тот, кого ищут. И меня тоже не найдут. Что выйдет? За все придется отвечать дяде Ивану.

– Ты хочешь взять на себя вину?

– Я должен поговорить с Колькой. Он не зря сбежал. Он должен все знать. Пошли скорей.

Они бегом припустились к шалашу. Вот блеснуло озеро, вот бухта. Алешка первый выбежал на берег. Но где лодка? Он заметается из стороны в сторону. Лодки в бухте не было. Алешка опустился на землю и беспомощно проговорил:

– Что же теперь делать?

– Надо зажечь костер и дать сигнал.

– Кому?

– Ну, кто-нибудь пройдет и увидит.

– Подумают, рыбаки уху варят.

– Что же делать? – Таня беспомощно села рядом с Алешкой.

Озеро лежало перед ними спокойное, светлое, летнее. Казалось, противоположный берег – вот он, рукой достанешь. А до него без лодки не доберешься. Алешка вскочил:

– А может, лодку где-нибудь прибило?

Они побежали вдоль острова. Но лодки нигде не было. Ни у берега, ни на воде. Она словно утонула. И только когда они вышли к песчаному мысу, Алешка увидел вдали, у края осоки, что-то черное. Он пригляделся и сразу узнал просмоленную Володькину плоскодонку.

– Я поплыву на ту сторону…

– Утонешь…

– Как-нибудь доплыву. А оставаться здесь нельзя. Надо все выяснить. Иначе из-за меня дядя Иван пострадает! А я, как доберусь, за тобой паренька пришлю. Ты иди в шалаш.

Алешка сбросил с себя одежду, накрепко привязал ее поясом к голове и, осторожно войдя в воду, поплыл.

Таня глядела вслед Алешке. Нет, он не утонет. Плывет спокойно, легко, уверенно. Молодец, Алешка! А что, если его арестуют? Может быть, ему лучше было остаться на острове? Нет, здесь тоже не свобода. Кругом вода, никого нет, как взаперти. И вскрикнула. Где Алеша? Нет, нет, он не мог утонуть. Она просто потеряла его из виду. Таня закричала: «Алеша! Алеша!» Он поднялся над серебряной гладью и словно пошел по воде. Из осоки вышла смоляная лодка, а в ней, высоко держа весло, стоял Алешка. Тогда Таня упала на прибрежный песок и заплакала.

Преступление Кольки Лопаты

Прямо с озера Алешка забежал к Володьке. Он не сомневался что его новый друг поможет Тане и, не задерживаясь в деревне, направился на поиски Кольки. Собственно говоря, искать Кольку не надо было. Если его не арестовали, то он должен быть в шалаше на паровом поле. Так оно и оказалось. Встревоженный, испуганный приездом следователя, Колька сказал заикаясь:

– Тебя тут искали…

– Ты что показал на допросе?

– Показал, что я Николай Лопатин. И совсем не племянник дяде Ивану. Что же еще я мог показать?

– Следователю ты так показал, а мне выкладывай все, как есть. Почему из училища бежал?

– Сказал, – боялся дяди Ивана…

– Врешь!

– Чего мне врать!

– Может, не знаешь, что дядя Иван арестован? – угрожающе спросил Алешка.

– Знаю.

– Так его сначала взяли, а потом уж ты бежал? Так ведь?

– Так…

– Чего же было бояться, что дядя Иван узнает? Слышишь, Колька, не криви душой. По совести говори, – почему бежал?

Лопатин не отвечал. Тогда Алешка схватил его за рубаху и рванул на себя.

– Молчишь? А за что дядю Ивана посадили, – тебе тоже неизвестно?

– Недостача у него.

– Знаешь?

– Сказали…

– Говори правду, а нет, – живу не быть. Ну, говори!

Колька весь съежился и так втянул в плечи голову, что стал ниже Алешки. Он не делал никакой попытки вырваться и жалобно проговорил:

– Рубаху разорвешь…

Алешка усадил его на землю и только тогда разжал кулак.

– Как было дело, – рассказывай!

– Я не хотел… Понимаешь… Меня заставили. – начал путано и непонятно Колька. – А что я мог сделать?

– Да ты толком говори, – приказал Алешка. – И с самого начала. За что дядю Ивана посадили, какая недостача у него?

– Три магнето, пять коробок свечей…

– Еще что?

– Две динамки, арматура всякая, электролампочек много, поршневых колец вязка…

– Дядя Иван взял?

– Нет…

– А кто?

– Я…

– А говоришь – заставили…

– Ну да… Я не хотел, а меня заставили.

– Валишь на дядю Ивана? Так я тебе и поверю! Никто тебя не заставлял.

– Дядя Иван не знал. И не он заставлял.

– Совсем заврался. А как ты в склад попал?

– Приходил к дяде Ивану…

– Эх ты, гад! Тебя дядя приютил, а ты в тюрьму его посадил.

– Я не хотел…

– Не хотел, так бы не воровал. А то, что ты Левшин и по моим документам живешь, – тоже не подумал? Морду тебе набить мало! Тоже товарищ! Вот для чего тебе хотелось в город уехать, – чтобы вором стать. В деревне не наворуешься, сразу приметят…

– Я не хотел, – снова проговорил Колька и заплакал, – Заставили меня.

– Да кому нужно было тебя заставлять?

– Ты только послушай. Помнишь, меня на базаре искал? И ребят там встретил. Один из речного был, а двое других из ФЗО. Вместе собирались на Черное море. Обещали устроить меня на пароход. Только денег на дорогу не хватало. Они залезли в один дом, унесли шубу, пальто, костюм. Я не крал, я стоял у ворот, смотрел, не идет ли кто. И тогда на базаре мы продали все. Вечером собирались уехать. А тут ребята узнали все про меня. Я не хотел обратно к дяде Ивану идти. Это они меня заставили. И сказали: поступай в училище. А потом потребовали, чтобы я крал из кладовой. Заходил к дяде Ивану, вроде как чем-нибудь помочь, а он чуть отвернется или выйдет, я деталь под полу или в карман.

– А ты бы отказался…

– У них финки, грозили исполосовать.

– Эх ты, дурак!

Алешка сжал кулаки. Так попасться в руки какой-то воровской шайке. Домечтался Лопата! Так вот откуда у него такая ненависть к людям.

– Что же дальше думаешь делать?

– Не знаю.

– От суда тебе не уйти.

– Знаю.

– А дядя Иван напрасно пострадал. Как-то надо его вызволить.

– Не знаю.

– Знаю, не знаю. А совесть есть у тебя? Хочешь опять человеком стать, слушайся меня. Один у тебя выход. Где следователь остановился? В Черепановке?

– На усадьбу МТС уехал…

– Тогда ступай на станцию, садись в поезд и поезжай к нему. И все скажи, как было.

– Все, все? – Колька нехотя поднялся.

– Ничего не утаивай!

– Ладно, – решительно тряхнул головой Лопатин. – Всё так всё! – И зашагал по борозде, к стоящему посреди поля трактору. У Алешки мелькнуло подозрение. Уж не думает ли Колька тягу дать? Вот сейчас зайдет за трактор, потом юркнет в кусты, а там рукой подать – лесная чащоба, попробуй поймай его там. Алешка уже готов был броситься в погоню, когда увидел, что Колька остановился у трактора и, достав какой-то ключ из ящика, поднял капот. Что это он там делает? Так и ходит локоть, так и ходит. Что-то отвертывает. Несет динамку? Но зачем он ее снял?

Колька подошел к шалашу, поднял валявшуюся на земле холстинку, в которой Глаша приносила обед, и, завертывая динамку, спросил Алешку:

– Видишь отметину?

– Вижу.

– Пусть и следователь посмотрит. Училищная.

– Форсистов тоже? Говори правду? – Алешка до боли сжал Колькину руку.

– Нет…

– А как же динамка тут оказалась?

– Я крал и в шайку отдавал. А он у них покупал.

– И он знал?

– Что краденая? А то иль не знал? Раз не из МТС, откуда ей быть? Ее крали, перекупали, а она все равно свое настоящее место нашла. Полагалось ей на тракторе быть, она на тракторе и оказалась. – И, протянув Алешке руку, спросил: – Так как теперь? Ты Колька, а я Алешка? Или тоже по своим разойдемся?

– Я Алексей Левшин.

– Ну, а я Николай Лопатин.

И пошел, не оглядываясь, в сторону станции.

Только после того, как Колька скрылся в низинке на повороте дороги, Алешка подумал: «А как же теперь ночью будем пахать?» Подумал так – и впервые в жизни тот самый трактор, к которому он так стремился и который был в его глазах превыше всего, показался ему не заслуживающим внимания рядом с судьбой человека, невинно заключенного в тюрьму. И пусть стоит трактор. Пусть! И он, Алешка, тоже пойдет к следователю. Пойдет и скажет, что дядя Иван ни в чем не виноват, а виноват больше всего он, Алешка. Ведь если бы не он, Колька не попал бы к дяде Ивану, не стал бы его племянником, а значит, и не смог бы попасть в кладовую запасных частей. Во всем виноват Алешка! Надо скорее, ехать к следователю!

Было около полуночи, когда он добрался до усадьбы МТС. Но где искать следователя? Алешка остановился посреди аллеи и услышал сзади шаги.

– Алеша?

– Таня?

– А я тебя искала на поле в Черепановке…

– Ты как добралась?

– Форсистов взял колхозную машину и довез меня сюда.

– А я поездом. И Колька должен быть тут. Ты не знаешь, где следователь остановился? Мне он очень нужен.

– Подожди, я сейчас узнаю.

Таня вскоре вернулась.

– Ох, папа и ругается! Я ему сказала, что заблудилась в лесу и вышла в Черепановку.

– А где следователь?

– Видишь огонек в конторе? Он еще не спит.

Алешка решительно направился к конторе, но так как

дверь конторы была закрыта, он забрался на фундамент и, увидев за директорским столом грузного, в очках, незнакомого ему человека, громко спросил:

– Вы следователь?

Человек в очках вздрогнул.

– А тебе что надо?

– Я Алексей Левшин, племянник дяди Ивана, того самого, который в тюрьме, Ивана Ивановича…

И не успел Алешка назвать фамилию дяди Ивана, как грузный следователь с необычайной для него легкостью вскочил с мягкого директорского кресла и схватил Алешку за ворот:

– Вы что тут, сговорились дурачить меня? Мало днем, так еще ночью? А ну, пошел отсюда!

Все становится на свое место

Следователю дело о похищении запасных частей из кладовой училища механизации представлялось совершенно ясным и похожим на многие подобные дела. Гражданин Левшин Иван Иванович, пятидесяти семи лет от роду, русский, да, да, нет, нет (это означало, участвовал ли в гражданской и отечественной войне, был ли под судом и следствием), пользуясь бесконтрольностью со стороны руководства училища и в частности заведующего учебной частью, а также тем, что занимал должность заведующего складом запчастей, что давало ему возможность совершать хищения, и коменданта, что позволяло выносить с территории училища похищенное, систематически присваивал имущество училища механизации, заключающееся в разных тракторных деталях, на общую сумму в 5292 р. 94 к. Хотя обвиняемый себя виновным не признал, но изобличается в совершенном преступлении, обнаруженном, во время инвентаризации недостачей на вышеупомянутую сумму, а также тем обстоятельством, что в процессе следствия было обнаружено бегство племянника обвиняемого, Алексея Левшина, ученика-слесаря училища механизации, что свидетельствует о сговоре во время хищения, а так же о том, что вышеозначенный племянник продавал тракторные детали на сторону, так как обыском никаких запчастей, если не считать рукоятки для заводки мотора, которая служила рычагом при подъеме воды из колодца, обнаружено не было…

И вдруг такое, продуманное от начала до конца, дело зашаталось в своей основе. Алексей Левшин оказался Николаем Лопатиным, и совсем не племянником обвиняемого И. И. Левшина. Но этого мало. Нашелся какой-то Алексей Левшин, который действительно является племянником И. И. Левшина, но в котором обвиняемый не признает своего племянника и который заявляет, что еще весной он уехал из города. Но черт с ними, с этими мальчишками. Пусть Николай Лопатин принимает на себя вину Алексея Левшина, и пусть Алексей Левшин несет что-то несусветное, что он Николай Лопатин; беда в том, что они в один голос утверждают, что обвиняемый ни в чем не виноват, а виновата какая-то шайка, заставившая Николая Лопатина красть из кладовой запасные тракторные части. Нет, не ради каких-то там мальчишек он ведет это дело. Да ведь если от него ускользнет главный виновник, то будет грош ему цена… Где ваше чутье, товарищ следователь? Позволительно ли вам в ваши сорок с лишним лет так ошибаться? И думали ли вы, что какие-то там мальчишки спутают все дело, построенное по всем правилам юридической логики? Но закон есть закон. Следователь обязан расследовать даже вранье мальчишек, вдруг заявивших, что Алексей Левшин был Николаем Лопатиным, а Николай Лопатин – Алексеем Левшиным. Итак, верно ли, что Николай Лопатин стал Алексеем Левшиным, а Алексей Левшин – Николаем Лопатиным? С ума можно сойти от этой путаницы – кто когда кем был и кто теперь кем стал. Итак, прежде всего надо распутать имена и фамилии мальчишек. Пока тут не будет ясности, следствие будет кувыркаться с ног на голову и с головы на ноги. Это будет не следствие, а акробатическое представление на юридической арене.

На следующий день рано утром, обосновавшись в директорском кабинете, следователь вызвал к себе всех обвиняемых, подозреваемых и свидетелей. Прежде всего он решил выяснить личность появившегося в окне ночного гостя.

Алешка стоял у края стола, а напротив сидела, вызванная для опознания внука, бабушка Степанида. Следователь спросил ее:

– Скажите, – вы знаете этого гражданина?

– Да какой же он гражданин? – заливалась слезами старая Степанида. – Это же Алешенька, внучек мой. Ой, родненький, похудел-то как, и черный, что сапог. Я Ивану все отпишу. Не сберег он тебя…

– Гражданка, мне важно знать имя и фамилию вашего внука.

– Алексей Левшин… Одна у него фамилия…

– Это точно? Вы не ошибаетесь?

– Ды ты, милый, меня никак за дуру иль за сумасшедшую принимаешь? Кому, как не бабке, знать своего внука!

– Ну что ж, посидите в сторонке, – сказал следователь и приказал милиционеру: – Введите обвиняемого Ивана Левшина.

В кабинет вошел дядя Иван. Увидев Алешку, он улыбнулся ему, а. потом, заметив Степаниду, смущенно опустил голову.

Следователь спросил:

– Обвиняемый, скажите, – эта гражданка вам родня?

– Да… Мой брат был мужем ее дочери.

– Значит, вы должны знать внука этой гражданки и своего племянника?

– Конечно.

– Он в этой комнате?

– В этой комнате? – переспросил, озираясь, дядя Иван и покачал головой. – Его здесь нет.

– А это кто? – спросил следователь, показывая на Алешку.

– Николай Лопатин! Это не племянник.

– Ах, бесстыжие твои глаза! – вскочила старая Степанида и потрясла маленьким, худеньким кулачком. – Сгубил парня, в грязное дело втянул, а теперь отказываешься.

Следователь остановил ее:

– Гражданка, я вас прошу вести себя спокойно. – И приказал милиционеру: – Тракториста Шугая! – Когда тот вошел, спросил, показывая на Алешку: – Вы этого молодого человека знаете? Как его фамилия?

– Алексей Левшин!

– А что я говорила? – обрадовалась бабка.

– Что вы говорили, я слыхал, – перебил ее следователь. И продолжал вызывать свидетелей.

И вот один за другим вошли в директорский кабинет: Черешков, Сергей Антонович, Серафима Сергеевна, Форсистов, Володька, его отец – пастух колхоза, Глаша. Одни показывали, что Алешка – это Алексей Левшин, а другие, что он Николай Лопатин. Поднялся шум. Ни одна из сторон не желала признать правильными показания другой стороны. Тогда следователь сказал:

– Хорошо, давайте сделаем так: может быть, мы сможем прийти к единым показаниям в отношении другого человека, – и кивнул милиционеру: – Ввести Алексея Левшина!

– Какой еще Алексей Левшин? Один есть у меня внучек – вон он, – вскочила старая Степанида.

В комнату вошел Колька Лопатин. Он невольно остановился, увидев так много своих знакомых. Следователь подозвал его к столу, повернул лицом к присутствующим и сказал:

– Перед нами гражданин, который мне известен как Алешка Левшин. Кто считает, что я не ошибся?

– Совершенно правильно, это Левшин, мой племянник, – первый заявил дядя Иван.

– И я могу то же самое сказать, – подтвердил Сергей Антонович. – Он поступил к нам учеником-слесарем.

– Совсем очумели! – выкрикнула бабка. – Да ведь это Колька Лопатин.

– Я должна то же самое сказать, – показала Серафима Сергеевна. – Это Николай Лопатин.

Порядок допроса был нарушен. Каждая сторона организованно выкрикивала:

– Лопатин!

– Левшин!

– Нет, Лопатин!

– Нет, Левшин!

Тогда следователь поднял руку и, восстановив тишину, сказал:

– Поскольку показания свидетелей существенно отличаются друг от друга, то спросим Левшина и Лопатина, кто из них Левшин, а кто Лопатин.

– Я Левшин, – сказал Алешка.

– Я Лопатин, – сказал Колька.

– Очень хорошо. Значит, раньше вы обменялись фамилиями? Так я вас понял? Но, как известно, признание своей вины еще не является доказательством вины. А потому я должен выяснить, как произошло, что вы обменялись своими фамилиями. Начнем с Алексея Левшина.

– Вы это меня? – спросил Алешка.

– Ну конечно! Иль отвык, что ты Левшин?

– Отвык…,

– Привыкай… Рассказывай.

Следователь выслушал показания Алешки, потом стал допрашивать Кольку. Дело становилось все яснее. И теперь оно рисовалось ему уже совершенно в другом свете… 15 мая инвентаризационная комиссия при училище механизации обнаружила в складе запасных тракторных частей недостачу материальных ценностей на сумму 5292 р. 94 к., ответственным за которые являлся гражданин Левшин И. И., заведующий складом, он же комендант училища. Первоначально подозрение пало на гражданина Левшина, каковой был привлечен по данному делу к ответственности. Однако, как показало следствие, гражданин Левшин ни в чем не виновен, так как все ценности – как то магнето, динамо, арматура и т. д. – на вышеупомянутую сумму, были похищены гражданином Лопатиным Николаем, который оказался в его доме, а затем и в училище под именем Алексея Левшина. Конечно, обвиняемый Левшин подлежит освобождению… Значит, обвиняемым должен стать Лопатин? Но ведь совершенно ясно, что Лопатин действовал по принуждению шайки… Следователь еще не успел решить, как быть с Лопатиным, как вдруг увидел во всем этом деле новую трещину, грозящую разрушить все его умозаключение.

– Позвольте, граждане, – обратился он ко всем присутствующим, – а как же так получилось? Вернулся в МТС Левшин Алексей Николаем Лопатиным, и никто его не изобличил в подмене фамилии. Тут что-то не так!

– МТС была озабочена, чтобы черепановский тракторный участок вышел в передовые, – сказал Черешков. – Наше внимание привлекал к себе Форсистов, а не его ученик…

– А я вовсе и не был его учеником, – запротестовал Алешка. – Я работал на него. Работал, а он славу зарабатывал…

– Славу? – удивился следователь и взглянул на Форсистова.

– Можете по документам проверить, – пытался оправдаться Форсистов. – Там все до сотки учтено.

– А скажи, Левшин, Форсистов знал, что у тебя не своя фамилия? – спросил следователь.

– Знал.

– Ну вот, теперь все ясно!

Следователь поднялся с директорского кресла, задумчиво прошелся по кабинету и остановился около Алешки и Кольки.

– Ну скажите, – что мне делать с вами? – И повернулся к Черешкову. – Каша заварена, и надо ее расхлебывать.

Было уже за полдень, когда дядя Иван получил справку о прекращении следствия по обвинению его в хищении. Но прежде чем уйти, он позвал из коридора Алешку и Кольку и подвел их к столу следователя.

– Разрешите уточнить, товарищ следователь. Так, значит, мой племянник Николай Лопатин?

– Позвольте, гражданин, – запротестовал следователь. – Вы опять путаете. Не Лопатин ваш племянник, а Левшин.

– Совершенно верно. Я хотел сказать – бывший Лопатин, – поправился дядя Иван. – Не тот, который был племянником, а который не был племянником. Так просьба у меня к вам, – вы сами рукой укажите – где Левшин, а где Лопатин, который племяш, а который нет.

– Вот он ваш племянник, – сказал следователь и подтолкнул Алешку. – Вот!

– Спасибо, – поблагодарил дядя Иван и, подойдя к Кольке Лопатину, взял его за руку.

– Теперь буду знать.

– Но позвольте, не этот ваш племянник.

– Знаю. Но именно он-то мне и нужен. Вы как хотите, можете судить парня, а я его из любой тюрьмы вызволю и человеком сделаю. Да он и есть человек! Правда, подвел он меня, но и спас…

Алешка вышел от следователя, чувствуя себя победителем. А не рано ли ты празднуешь победу? Твоя судьба еще не решена. Теперь всем известно, что училище механизации ты закончил, не имея на то права, что все твое уменье водить трактора незаконно, а следовательно, вылезай-ка из кабинки. Отдохни два годика. Будет семнадцать, тогда пожалуйста!

Алешка прилег на траву у конторы МТС. Ну когда, наконец, вызовут его к Черешкову? Быть или не быть ему трактористом? Рядом с Алешкой – бабушка Степанида. Довольная, что все окончилось благополучно, она потчевала его ватрушками и жаловалась на свое житье-бытье:

– Хоть дочка мне Лизавета, а не хозяйка я в доме. Да и чувствую – обуза я ей… Своя семья большая.

– Ничего, бабушка, потерпи немного, я тебя скоро к себе возьму, будешь опять хозяйкой…

– Ты обо мне не думай, сам себя хоть прокорми.

На крыльце появилась Таня. Она поманила Алешку

и молча повела за собой через темный коридор. Не доходя до директорского кабинета, она остановила его и сжала руку.

– Тихо… Слышишь?

Дверь в кабинет была неплотно прикрыта, и Алешка не только мог слышать, что там говорят, но и увидел в щелку сидящих за столом Черешкова, Сергея Антоновича и Шугая. Зачем Таня привела его? Подслушивать чужие разговоры? Он уже не мальчишка. Но уйти он тоже не мог. Вечно девчонки подводят ребят.

– Я понимаю, – услышал Алешка голос Черешкова, – что у парня положение трудное. Кто попробовал хлеб, заработанный своими руками, тот не пойдет на иждивение к бабке. Да и вряд ли она сможет взять его к себе. Но поймите, Сергей Антонович, и мое положение. Закон запрещает мне вручать машину детям.

– Да такое ли Левшин дитё? Вы знаете, сколько ему лет?

– Забыл. Не то четырнадцать пятнадцатый, не то пятнадцать шестнадцатый.

– Видите, – рассмеялся Сергей Антонович. – Годы идут, ребята взрослеют, вступают в жизнь, а мы все их детьми считаем…

– Но закон… – упрямо проговорил Черешков. – Кажется, логично?

– А зарабатывать славу взрослым, таким, как Форсистов, пятнадцатилетнему можно? Это логично? – спросил Шугай.

И тут случилось то, чего Алешка совсем не ожидал. Он увидел, как Таня решительно шагнула к двери и широко распахнула ее.

– Папа, ты оставишь Алешу. Я тебя прошу, папа.

Черешков привстал из-за стола. Черт знает что за характер у девчонки! Но он сдержался и сказал снисходительно:

– Таня, во-первых, нехорошо подслушивать разговоры взрослых, а во-вторых, – и Черешков улыбнулся Сергею Антоновичу, – в советских учреждениях все дела решаются не по знакомству, не по личным ходатайствам родных, а по закону. А теперь ступай и приготовь нам что-нибудь поесть.

Таня не двинулась. Она умоляюще взглянула на отца и снова сказала:

– Папа, я тебя очень прошу… Ты понимаешь, – ведь для него это жизнь… Ты сделаешь это.

– Таня, ты слышала, что я сказал?

Шугай поднялся и, обняв Таню за плечо, сказал успокаивающе:

– Пойдем-ка со мной, поговорим.

Алешка предусмотрительно покинул свой пост. На крыльце он подождал Шугая и Таню.

– Так как жить думаешь? – спросил тракторист.

– Самостоятельно! Вот как, – ответил Алешка, хотя как именно он будет жить, не представлял себе.

– Думаешь, умеешь рулить – сумеешь и жить? Нет, брат, жить посложней.