Текст книги "Приключения маленького тракториста"

Автор книги: Михаил Жестев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Футурум

Вечером, по обыкновению, Алешка направился к Шугаю. С машины прогнал, а дом при чем тут? Во дворе под навесом стоял трактор. Алешка подошел к машине, поправил дерюгу, наброшенную на капот поверх мотора, и осторожно погладил рукой еще теплый радиатор.

В доме его шумно встретили шугайчата, ласково улыбнулась Маринка, но сам Шугай так взглянул на Алешку, что тот так и остался у порога.

– Никита Иванович, я на завтра все уроки приготовил.

– А вчерашние? А позавчерашние? Тоже приготовил? Нет, брат, вершки-вершками, а без корешков толку не будет.

– Я нагоню.

– Вот тогда и приходи.

– Пусть посидит, – что ты мальчонка гонишь? – заступилась Маринка.

– Значит, надо! – ответил Шугай. – Так-то вот, товарищ Левшин!

И вот товарищ Левшин возвращается домой. Алешка чувствовал себя сиротливо, неуютно, словно оказался один без пристанища, среди пустынной зимней улицы.

Любой ценой он решил вернуть расположение Шугая.

Теперь все дни он просиживал над учебниками. Читай, читай, Алешка, глядишь, не то что тройку, а и четверку получишь. Он выработал целую систему получения хороших отметок. Еще с вечера он пытался определить, по какому предмету его вызовут. По немецкому, – надо подучить слова! По физике – приготовить заданный урок и то, за что он раньше имел двойку. А по математике самому напроситься. В классе учитель задает вопрос, Алешка знает не знает, обязательно поднимет руку. Раз-другой ответишь, – глядишь, войдешь в число активно работающих на уроке. О, это великая штука! Ведь почему у отличников никогда не бывает плохих отметок? Думаете, всегда всё знают они? Нет, Алешку не обманешь. Когда отличник плохо отвечает, думают: это случайность, – наверно, заболел или дома что-нибудь стряслось. Вот как! Зарабатывай славу хорошего ученика, Алешка. Прослышит обо всем Шугай, и, пожалуйста, садись опять в кабинку!

Хотел того или не хотел Алешка, но он действительно усвоил все полагающиеся ему науки; отметки в дневнике пошли хорошие, и Шугай, сменив гнев на милость, допустил его к трактору.

Зима была в разгаре. Над Серебрянкой часто бушевали метели. Дороги занесло, и по неделям в деревню не могла пройти ни одна машина. Но для шугаевского трактора все было нипочем. Он шел по бездорожью, пробивался через снежные сугробы. С утра до вечера в лесу был слышен его рокот.

Алешка особенно любил поездки в лес. Зимняя тишина хвойной чащи, уложенные ветрами снега и в белом инее могучие сосны. И одно сознание, что он, Алешка, врывается в эту величавую лесную тишину, легко и свободно тащит за собой целую гору медноствольных кряжей и что ему все нипочем – и метель, и мороз, – наполняло его такой верой в свои силы, что у него даже не возникало сомнений, что в его жизни все будет так, как ему это хочется. Он еще был слишком молод, чтобы понять, что бездорожье в жизни куда опаснее, чем метели в самую жестокую зиму.

В просеке на круговой дороге Шугай, заправляя трактор горючим, сказал Алешке:

– Сегодня к Серафиме Сергеевне пойдем.

– Опять вызывает?

– Да нет, в гости. Будем говорить о нашем деле.

Школа, где учился Алешка, хотя и называлась Серебрянской семилеткой, но находилась не в деревне, а в полутора километрах от нее, на полпути между Серебрянкой и усадьбой МТС. Это был чудом избежавший перевозки хутор. Школу окружал сосновый бор; рядом стоял дом, где жили учителя.

В сенях Шугай и Алешка встретили учительницу. Она только что подоила корову и шла с полным подойником. И то ли потому, что она была в ватнике и сапогах и держала в руках тяжелое ведро, она не производила впечатления тщедушной и слабой женщины. Серафима Сергеевна оставила на кухне молоко и провела гостей в комнату.

– А мы к вам, Серафима Сергеевна, – проговорил Шугай. – Посоветоваться хотим.

– О чем же, Никита Иванович?

– Видите ли, Серафима Сергеевна…

– Мы насчет трактора, – перебил Алешка.

– Постой, не мешай, – остановил его Шугай. – Тут дело поважнее. Попалась мне недавно одна книжка об Америке. Как там кукурузу выращивают, как скот разводят, как хозяйство ведут. Только о самом главном там было всего несколько строчек, да и то, видно, так, без нужды написали.

– О чем же это? – спросила Серафима Сергеевна.

– А о том, что у фермера есть трактор и на этом тракторе работают его ребята. Двенадцатилетний парнишка и уже за рулем.

– Это очень интересно.

– Да как сказать, – уклончиво ответил Шугай. – Тут дело такое – бедой может обернуться. Сами посудите! Вот раньше, в единоличестве, кто учил сына крестьянского пахать, сеять, ездить на лошадях, молотить? Отец, мать – семья. А нынче выходит, некому учить его работать на тракторе, на комбайне, на молотилке. Жди, когда станет большим. И получается – американский парень, к примеру, в шестнадцать лет механик, а наш младенец. Там, чуть что, он заменит старшего брата на тракторе, а нашего паренька на трактор не посадишь. Чуете? А времена всякие могут быть… Тихо, тихо, да вдруг…

– Это очень серьезно, – согласилась Серафима Сергеевна. – И мой вам совет, поднимите этот вопрос в газете. Хотите, я помогу вам написать.

– Прежде чем писать, надо сделать.

– Вы правы. Нашим МТС надо серьезно подумать о подготовке кадров.

– Не МТС, нет, Серафима Сергеевна.

– Кто же тогда?

– Школа.

– Школа? – переспросила Серафима Сергеевна. – Но как вы это себе представляете? Создадим кружок, объявим запись желающих…

– Нет, из этого ничего не выйдет, – решительно ответил Шугай. – Нужно преподавать трактор, как другие предметы. Начать в шестом, кончить в десятом!

– Вон куда замахнулись, – рассмеялась Серафима Сергеевна.

– Что же тут смешного? – насупился Шугай.

– Смешного ничего, а невыполнимое все. Я не против вашего предложения. Но наши желания – это одно, а возможности – совсем другое. – Серафима Сергеевна поднялась со стула и протянула руку к графину с водой. – Ввести новый предмет – это все равно, что лить воду в переполненный стакан. Школа, память ребят, учебный план – все имеет свои пределы. Хотите, я вам расскажу маленькую историю о футуруме?

– Это что такое? – спросил Шугай.

– Немецкий язык, спряжения, будущее время. Так вот, мы организовали в школе драмкружок и решили, что будем проводить занятия кружка два раза в неделю. И вдруг из района команда: заниматься в кружке раз в неделю. В чем дело, почему? Да очень просто! Большая перегрузка внешкольного времени учеников. Начали заниматься раз в неделю – и снова команда: проводить занятия раз в две недели. Мы заинтересовались. Позвольте, какая же сейчас перегрузка? Пока нет, но будет. Откуда? А футурум? Оказывается, в седьмом классе вследствие болезни учительницы немецкого языка имеется задолженность по футуруму. Без драмкружка семилетку окончить можно, а без знания немецкой грамматики нельзя. А вы хотите даже не кружок создавать, а ввести новый предмет. Никита Иванович, я за вас! Скажу больше. Будь это в моей воле, я бы ввела изучение трактора немедленно. Но, во-первых, сама школа сделать этого не может, а во-вторых, – как это сделать? Что прикажете выплеснуть из стакана? Древнюю историю, литературу, язык, физкультуру?

Алешка, конечно, с удовольствием заменил бы все эти предметы изучением мотора, но и он понимал, что на это не согласится даже сам Шугай. А Серафима Сергеевна продолжала:

– Министерство нашло возможным преподавать трактор в девятом классе, два часа в неделю.

– Да это же всего за год не больше двухнедельных курсов, – быстро подсчитал Шугай. – А в десятом классе?

– Только в девятом.

– Тогда я ничего не понимаю, – усмехнулся Шугай.

– А что вам непонятно?

– То у вас в школе времени нет, а то совсем зря его тратите! Разве за две недели трактор изучишь? Так учить, чтоб скорее забыть.

– К сожалению, я ничем не могу вам помочь. Школа более сложна, чем вам кажется, Никита Иванович. Поймите еще и то, что она готовит ребят в вузы.

– Вы их готовьте к жизни, а в вузы, если захотят, они сами найдут дорогу. – И Шугай потянулся к шапке. – Пошли, Алексей.

Серафима Сергеевна засуетилась. Ей хотелось как-то сгладить не совсем приятный для тракториста разговор.

– Вы не спешите, Никита Иванович. Я сейчас самовар поставлю, мы чаю попьем, побеседуем.

Алешка первый вышел в сени. Шугай нагнал его возле калитки. Шли молча. Было уже поздно, когда они добрались до деревни. Алешка, не заходя к Шугаю, побежал домой. Но что это такое? В окнах темно. Ох, распустилась бабка, в такой час по соседям бегает! Однако старая Степанида была дома. Она лежала на печке и стонала.

– Бабушка, что с тобой?

– Заболела, Алешенька. Ходила семенники проверять и в метель попала.

– Ты выпей горячего чайку, – все пройдет.

Алешка напоил бабушку чаем, сам попил и лег спать.

Но как заснуть, когда нет покоя от всяких мыслей. Футурум! Один у него футурум. Он будет трактористом. И таким трактористом, – надо будет, сядет в кабинку трактора, нет – так за руль автомашины, а потребуется, – встанет на вахту у дизеля, что работает на усадьбе МТС. Вот какой футурум!

Неожиданный поворот в жизни Алешки

Бабушкина болезнь, которую Алешка думал вылечить горячим чаем, оказалась сложнее, чем он предполагал. На следующий день из районной больницы приехал врач, сказал, что у бабушки воспаление легких, и увез ее с собой. Вернулась бабушка только через месяц. Она выздоровела, вновь захлопотала по хозяйству, но по тому, как осторожно она ступала, когда несла воду, как часто отдыхала, когда мыла полы, Алешка чувствовал, что где-то внутри надорвалась неуемная бабушкина сила, и вряд ли весной бабка выйдет в поле. Но долго раздумывать над этим он не стал. Придет весна – весна покажет. А потом как-то забыл о бабушкиной болезни, тем более, что сама старая Степанида об этом не заговаривала. Куда больше тревожило его другое. В канун весны шугаевский трактор ушел на ремонт в мастерские. Первое время Алешка скучал, надоедал Шугаю, – когда же машина вернется? Однако шли дни, уже прошел лед на реке, а трактор не возвращался: Алешка не на шутку встревожился. Еще другого тракториста пришлют работать.

В одно из воскресений, когда Алешка сидел на крыльце и учил геометрию, в калитке показалась тетка Лиза. Она жила в сплавном поселке, неподалеку от районного города, и ее появление не удивило Алешку. Он проводил ее в дом и снова принялся за теоремы. Но в открытое окно он услышал, как тетка Лиза сказала бабушке Степаниде: «Три тысячи!» А бабушка ответила: «Нет, четыре!» Так они повторили несколько раз. Ну как тут не насторожиться? А потом бабушка и тетка ушли на улицу. Это куда они отправились? Но тут Алешка увидел Кольку Лопатина, шедшего с усадьбы МТС.

– Ну как, отремонтировали шугаевский трактор?

– Ему новый дают! Только что прибыл со станции своим ходом. Хорош трактор!

И Алешка все забыл: геометрию, приезд тетки, разговор о тысячах. Он даже не вернулся домой, чтобы закрыть дверь в сени, и прямо с улицы помчался в МТС. Ну как это может быть, чтобы прибыл для Шугая новый трактор, а он, Алешка, сидит в Серебрянке и учит какую-то там геометрию?

Через полчаса Алешка уже был на усадьбе МТС. Ну, где тут новый? Но прежде он увидел старый трактор, на котором так много поездил. Машина, «видимо, только что вышла из ремонта. Ее заводил какой-то незнакомый Алешке тракторист, с вьющимися черными волосами. Алешка остановился и с любопытством стал наблюдать за кудрявым. Напрасно тот снова и снова накручивал на колесо пускача веревку. Мотор упрямо молчал. Алешка весело улыбнулся и подумал о тракторе, как о живом существе: «Чужих не признает». Но тут же его охватила тревога: испортит трактор! И, не выдержав, Алешка бросился спасать своего старого друга.

– Ты болты отпустил?

– Что? – переспросил, не расслышав, тракторист.

– Болты надо отпустить!

– Не мешай!

– Да ведь не заведешь. Ты слушай меня.

– Я слушать – слушаю, да вот дам по шее, будешь знать, как соваться в чужие дела. А ну, проваливай!

Но Алешка и не думал уходить.

– Чего портишь наш трактор?

Это было уже слишком. И без того раздосадованный тракторист схватил непрошенного советчика за рукав и так мотнул его в сторону, что Алешка, пролетев несколько шагов, растянулся в поблескивающей нефтью весенней луже.

– Будешь знать!

– Я-то знаю, а ты вот все равно не будешь знать, как заводить трактор! – ответил Алешка, поднимаясь из лужи и стряхивая с себя грязь. Но подойти к машине он не рискнул и продолжал досаждать своему противнику издали: – Крути, крути, пока пускач не испортишь! Узнаешь, сколько он стоит.

Кудрявому, наконец, надоело возиться с мотором; он вытер руки и направился в столовую, откуда вкусно пахло щами и жареным мясом. Алешка не замедлил этим воспользоваться, подскочил к трактору ослабил болты. Тракторист не успел еще пообедать, как у Алешки заработал пускач, а за ним и двигатель. Алешка сел в кабинку. Пока этот, кудрявый неумеха обедает, он еще успеет немного обкатать машину. И, включив скорость, повел трактор по широкому двору мастерских.

И тут Алешка увидел выскочившего из столовой незадачливого тракториста. Обозленный, тот бросился за ним вдогонку. Алешка на минуту притормозил и на крутом повороте увильнул от преследователя.

– Стой! Стой! – кричал в конец разъяренный тракторист, стараясь подскочить сбоку к машине и рвануть на себя дверь. Алешка разгадал маневр, снова сделал крутой поворот и, лавируя, пошел задним ходом по кругу. Со стороны все это походило на игру в кошки и мышки.

Из мастерских высыпали люди и наблюдали за исходом борьбы.

– Молодец мальчонок! Здорово ведет машину! Ловко маневрирует, – восторгалась молодежь.

– По шее ему дать, – ворчали пожилые.

– А здорово мы трактор отремонтировали, – кричали весело слесаря, – этакую обкатку выдерживает!

Напрасно погонявшись за Алешкой, тракторист понял, что на ходу в кабинку не попасть. И тогда он нагнулся, схватил полную горсть грязи и со всей силы бросил в опущенное окно. Бросок был меткий, прямо в лицо Алешке. На какое-то мгновение он потерял управление машиной. Тракторист бросился вдогонку. Теперь-то он вытащит этого щенка из кабины!

Алешка смутно различал дорогу. Одной рукой он отирал глаза, другой управлял машиной. Но вот резь прошла, и тогда, развернувшись, Алешка повел машину прямо на своего преследователя. Тот в сторону, Алешка – за ним. Кудрявый свернул с дороги в канаву. Но едва он перемахнул через нее, как следом за ним, с ревом и лязгом, перевалился трактор. Куда бежать? В мастерские! Но Алешка успел на дорогу раньше и отрезал путь. А что, если загнать кудрявого в лужу? Пусть искупается. Алешка торжествующе смотрит на барахтающегося в луже тракториста и проезжает мимо. И тут он видит Шугая. Шугай идет прямо на него, подняв руку, и в ней такое непреклонное требование остановить машину, что Алешка не только тормозит, но даже заглушает мотор. Шугай подошел к кабинке и приказал:

– Слезай!

Алешка вылез и рассказал, как было дело.

– А зачем взял без разрешения чужую машину? Знаешь, что бывает за такое озорство?

Алешка почувствовал, как засосало под ложечкой. Ну вот, опять прогонят его. Но Шугай больше не стал его ругать.

– Ты вот что, парень, ступай домой. Там тебя бабка ищет.

– Можно новый трактор посмотреть? – сразу осмелев, спросил Алешка.

– Пригоню в колхоз, – посмотришь.

Еще с улицы Алешка увидел на крыше своего дома какого-то незнакомого человека. Наверно, бабушка наняла плотника дом ремонтировать. Он поспешил к калитке и увидел, что бабушка Степанида сидит на крыльце с заплаканными глазами.

– Ты что, бабушка?

– Ох, внучек мой, Алешенька-касатик, – громко заплакала Степанида.

– Да о чем ты, бабушка?

– Ой, горе мое горькое!

Алешка понял одно: бабушка чем-то расстроена, и это связано с приходом чужого человека.

– Чего этот дядька по крыше лазает?

– Дом смотрит, – еще больше заливаясь слезами, запричитала старая Степанида. – Не наш уж этот дом, Алешенька, не жить нам с тобой в нем.

И Алешке сразу все стало ясно, – зачем приехала тетка Лиза и что произошло, пока он бегал в МТС и воевал там с кудрявым трактористом. Он присел на крыльцо рядом с бабкой и деловито спросил:

– Продали дом?

– Продали, Алешенька, – кивнула Степанида, утирая слезы.

– А сама к тете Лизе?

– К ней, Алешенька. Хоть к дочке, а все же не в своем доме. Да что поделаешь. Подорвала меня болезнь, – сил нет работать не то что в колхозе, а у себя на огороде… Не прокормиться нам с тобой вдвоем…

Алешка хотел ответить, что он скоро станет трактористом и тогда ничто им не будет страшно, но смолчал. Когда-то еще ему доверят машину и он сможет заработать деньги! И больше всего его угнетало, что тетка Лизавета крута да прижимиста. Не легко будет бабушке у нее. Тут хоть колхоз нет-нет да позаботится, и свой дом; а там что? Ну да что сделано, то сделано; и, чтобы как-то утешить бабку, Алешка сказал как можно веселее:

– Ты не горюй! Я тебя в обиду не дам…

– Внучек ты мой, обо мне ли разговор? Тебя бы не обидели.

. – Меня? Уж не тетка ли? Боялся я ее! Думаешь, я не знаю, кто подбил тебя дом продать!

– А хоть бы и я! – громко сказала Лизавета, появившись сзади на крыльце. – Мне своих хватит ртов – и никого к себе я не звала. А захотела мать, – пожалуйста, переезжай, вноси свою долю. Но только еще был уговор. Тебя, Лексей, я к себе не возьму!

Алешка готов был ответить запальчиво – да он и сам не пойдет, но почувствовал себя вырванным из привычной жизни и растерянно спросил:

– А я как же, бабушка?

– К дяде Ивану поедешь, – сквозь слезы ответила Степанида. – Домик у него в городе свой, огород при доме, служба. Хорош не хорош, а все-таки родня. Брат он твоему отцу. Будешь послушным, и он худого тебе не сделает. Работать устроит; не маленький ты, – скоро пятнадцать. Мало ли службишек в городе, магазинов всяких, складов, сам себя прокормишь.

Теперь Алешка все понял до конца. Значит, ему ехать к дяде Ивану, которого никогда в жизни даже не видел. Так решай, Алешка, что будешь делать?

– Не поеду я к дяде Ивану.

– А где ты, родимый, жить будешь?

– Я найду…

Алешка поднялся и решительно направился со двора.

Солнце клонилось к закату… От домов к дороге тянулись длинные тени. Алешка шел вдоль деревни. На околице он увидел Шугая. Тракторист возвращался из МТС.

– Никита Иванович, – тихо сказал Алешка, – возьмите меня к себе… Бабушка меня в город отправляет… Я в тягость вам не буду. А в город я все равно не поеду.

Шугай некоторое время молча шел рядом с Алешкой, потом сказал:

– Пойдем к бабушке, там поговорим.

Старая Степанида, словно ничего в ее жизни не произошло, месила в квашне тесто. Переезжать или оставаться, жить у дочери или самостоятельно, – хлеб все равно нужен. Да и охами и ахами беде не поможешь. Пришла старость, подкосила хворь – смирись! Но едва Шугай заговорил об Алешке, куда девалась старушечья немощь. Швырнула в сторону квашню, сунула кулаки в бока и пошла на Шугая.

– Ты что же хочешь, чтобы я его от родного дяди да в батраки тебе отдала?

– Бабушка Стеша, да я, да мне… хоть спроси Маринку. – Шугай растерялся и почувствовал себя совершенно беспомощным перед сухонькой старушкой, бросившейся на защиту своего птенца. – Что Алешка, что свои, – все они равны.

– Знаю, как равны. Своему кусок в рот, а чужому кулак в загривок. Ишь, чего выдумал.

– Да я ведь не сам… Алешка просит. Уж очень он к трактору пристрастился. Вот над чем подумай.

– А я и думать не хочу! Не те времена, чтобы сироте в батраках ходить.

– Бабушка! – умоляюще крикнул Алешка. – Послушай, бабушка…

– Нет уж, ты меня послушай, – оборвала Степанида внука. – Куда лезешь? К чужим на горький кусок? Одних ребят трое. Да еще на тракторе заставят работать. Ни дня, ни ночи покоя не будет.

Шугай боялся слово вставить. Он только мотал головой, отдувался и поглядывал на дверь, чтобы скорее сбежать от разбушевавшейся старухи. Наконец это ему удалось, после того, как бабка от неосторожности смахнула со стола блюдце и бросилась собирать рассыпавшиеся по полу осколки.

Алешка догнал его на улице.

– Никита Иванович, я все равно в город не поеду, возьмите меня к себе.

– Сам слыхал, что бабка говорила.

– Да что вам бабка, Никита Иванович?

– Мне никто, а тебе родня, за мать она тебе! Против ее воли идти не могу.

– Возьмите, Никита Иванович, – продолжал просить Алешка.

– И хотел бы, да прав нет. Только ты не думай, что я тебя оставлю. Ты годик-другой поживи у дядьки…

Ждать два года? Смеются, что ли, над ним? Нет, все это ему не подходит. Эх, Шугай, Шугай, и ты не поддержал Алешку.

Алешка убежал в поле.

Вечерние сумерки уже легли на землю. Далеко у леса они были совсем темными, над кустарником, что тянулся вдоль дороги, – серыми, а здесь в поле, казались серебристыми. Алешке не хотелось идти домой. Что ему там делать? Лучше вот так лежать на траве, прислушиваться к бесчисленным вечерним звукам и думать о своем, о том, что все как-нибудь обойдется и будет хорошо. После дня волнений он, наконец, обрел спокойствие. Впервые он обнаружил, как много жизни в поле, когда уже солнце зашло и на небе обозначились светлые майские звезды. Переквакиваются в низинке лягушки, кричат где-то у дороги дергачи и неумолчно переговариваются ручейки. Даже кажется, о чем-то шепчутся озимые. Будет дождь или вёдро? А может быть, недовольны, что им подсеяли клевер?

Вернулся Алешка домой поздно ночью. Старый дом – все в нем было как прежде. Сени с лестницей на чердак, кухня с огромной печкой, горница, выстланная половиками и уставленная старым комодом и гнутыми стульями. Но Алешке все это казалось чужим. Ведь дом продан. А его новый дом – где он? И будет ли он лучше и светлее?