Текст книги "Приключения маленького тракториста"

Автор книги: Михаил Жестев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Новые раздумья, новые заботы

С того дня Алешка стал жить у дяди Ивана. Страхи его прошли, но о своем обмане он думал все чаще и чаще. Ему хотелось доказать, что он совсем не плохой. Что бы он ни делал – отвечал ли урок, вел ли машину на трактородроме или просто выполнял домашнее задание, – все он старался сделать хорошо и мысленно засчитывал это как некое, пусть очень маленькое, но все же искупление своей вины. Ты лучше всех окончишь училище, ты дашь самую большую выработку на трактор, и тебя простят… Он мечтал стать тысячегектарником. Вот тогда, несмотря ни на что, ему скажут: «Молодец, Алешка!» и лишь пожурят за то, что он пробрался в училище под чужой фамилией. Это, конечно, было самоутешением, но оно успокаивало, помогало учиться и вполне устроило бы Алешку, если бы не одно весьма важное обстоятельство. Быть тысячегектарником! Но почему Шугай отказался? Алешка чувствовал, – вся его система оправдания рушится. Что значит быть тысячегектарником? Он читал про передовых трактористов; о них им рассказывали на занятиях, и пока перед ним была газета, пока он слушал рассказ преподавателя, все было ясно и не вызывало никаких сомнений. У передового тракториста большая выработка, высокий урожай, в отличном состоянии машина. Но стоило Алешке подумать о Шугае, все путалось.

Со всеми своими раздумьями Алешка решил пойти к завучу.

Сергей Антонович просматривал классный журнал.

– Ты зачем? – спросил он и улыбнулся. – Николай Лопатин – пять, пять, пять. Круглый отличник. – Сергей Антонович словно разговаривал сам с собой.

– Я к вам, Сергей Антонович.

– Садись. Я и сам давно хотел с тобой поговорить. Ты как считаешь, кроме тракторов и машин, в жизни что-нибудь есть? Ну, скажем, дружба?

– Есть…

– Стало быть, дружбу признаешь? А с кем ты дружишь?

– С Пудовым Игнат Васильевичем.

– Ишь ты! С Игнат Васильевичем, да еще сначала по фамилии назвал – Пудовым! А тебе надо дружить с Володькой, Петькой, Ванькой! Они погодки твои!

– Не знаю…

– Потому и не знаешь, что весь свет в окошке – твои трактора! А без друзей не проживешь. Понятно тебе это?

– Понятно…

– Врешь, не понятно. Было бы понятно, давно бы и товарищей имел и в комсомоле был. С тобой наши комсомольцы говорили?

– Нет.

– Так и знал! – насупился Сергей Антонович. – Вот если бы выступал да на всяких собраниях болтал, – сразу бы заприметили. Ну да не в этом дело. А сам-то ты почему не комсомолец?

– Не думал…

– А ты подумай, как настоящим человеком стать!

Как это он сам не подумал раньше о комсомоле!

Алешка уже видел себя комсомольцем, и теперь потребность совершить что-то необыкновенное стала просто жизненно необходимой. Надо стать тысячегектарником! А как?

В воскресенье Алешка собрал все имеющиеся у него деньги, приложил к ним сто рублей, одолженные в счет получки у дяди Пуда, и, прихватив с собой веревку, которой носили дрова, отправился в город. В городе он остановился около большого, недавно выстроенного двухэтажного здания, взглянул на витрину и решительно открыл широкую стеклянную дверь в книжный магазин. Алешке тут не раз приходилось бывать. Покупал тетради, чертежную бумагу, карандаши. И все же у книжного прилавка он растерялся. Так однажды было в деревне. Он пришел с бабушкой в сельмаг. Взглянув на книжную полку, с тревогой подумал, – как же бабушка найдет среди многих книг ту, которая именно нужна для него?.. Но если в деревне рядом была бабушка, да и выбрать предстояло лишь букварь, то кто скажет сейчас, какие ему нужны книги, чтобы добиться того, что он задумал? Обилие книг подавляло Алешку. Однако очень скоро он обнаружил, что книги на полках расположены в определенном порядке. Литература, медицина… А где по технике? Вот они – у окна! Ну что ж, выбирай, Алешка. Дифференциальное исчисление… Теория жироскопа… Непонятно… Ага, «Гусеничные тракторы»… Тетенька, что же вы – иль не видите настоящего покупателя? А ну, подайте «Машиноведение» и вон ту книжку – «Бормашины». Ой нет… Клади скорей обратно! Это, когда зубы сверлят. Зато «Автоматика», наверное, пригодится. И справочник механика тоже нужен. Да что он стоит и выбирает? Нужную книжку пропустит, ненужную возьмет. Чего проще? Пусть тетенька даст ему все, что есть, а после он разберется.

– Вы бы в коллектор обратились, – сказала продавщица.

– Некогда ходить туда…

К счастью Алешки, у него было не так уж много денег. Но стопка получилась изрядная. Он перевязал книги веревкой, взгромоздил на спину, как дрова, и, довольный приобретенными сокровищами, направился к дому. Алешка торжествовал. Теперь он наверняка сможет решить, как стать настоящим человеком. Подумать только, как он богат! Что в книгах, то будет и у него в голове. Ведь книги его. Это как хлеб в закромах.

Дома Алешка разложил на столе приобретенное богатство. Он перелистывал страницы, читал целые главы, но, увы, нужное ему не находил. Уже не зашифровано ли оно в непонятных формулах, где что-то возводится в степень, где из чего-то извлекают корень и столько иксов, что не разберёшься в них.

Стояла поздняя осень. Как-то вечером Алешка возвращался из училища. Он знал, что дома никого нет. Дядя Иван вот уже который вечер сидит в кладовой запчастей, – принял на себя еще одну должность; а Колька – в Речном. В эти дни Алешка даже завидовал Кольке. Вот поступил в речную школу, не мечется в поисках чего-то неизвестного, пришвартовался к своему делу. По этому ‘случаю Алешка даже написал бабушке письмо. Хотя в речной школе он не бывал, – и кого она готовит ясно себе не представлял, – пусть бабка порадуется, – ее внук будет капитаном парохода. Правда, не все выходят в капитаны. Но все равно, если не капитаном, то лоцманом; если не лоцманом, то боцманом и уж, во всяком случае, мотористом. А это значит все равно, что трактористом. Пусть бабушка не беспокоится, – все идет как надо, и он, Алешка, в самом скором времени выйдет в люди и будет получать не меньше, чем полтысячи.

Однако Алешка рано успокоился за друга. В этом он убедился в тот же вечер, когда они встретились у калитки.

– Капитану речного плавания! – приветствовал Алешка.

– Да ну ее эту школу! – устало отмахнулся Колька.

– Сам же хотел поступить…

– Набрехали: интересно, можно стать капитаном… А ничего интересного нет! Встретил я ребят с Волхова. Все на воде да на воде. А зимой в затоне. Все на ветру да на ветру. И смеются: «Парле франсе?» Отдай концы!

– А ты не слушай их. Мало ли кто чего скажет!

– Видно, верно надо отдавать концы.

Они вошли в дом и зажгли свет в своей маленькой комнатушке. Алешка присел на кровать и некоторое время молча разглядывал Кольку. Было жалко Лопату, – опять заладил свое. И в то же время хотелось сказать ему что-нибудь обидное. Прогонит его дядя Иван и правильно сделает. Все же чувство жалости взяло вверх, и Алешка сказал душевно, стараясь, чтобы Колька понял его:

– Ты смотри, наотмашь не руби. Уйти из школы за день можно, а назад только через год примут. Да и прежде чем уходить, надо же знать, – куда уходить? Ты что, жалеешь, что на золотоискателя не приняли?

– Нет.

– А что же ты хочешь?

– Не знаю, – выкрикнул Колька, – сам не знаю!

– Крученый ты, Колька.

Лопатин горько усмехнулся:

– Ну да, крученый! Вот так и хочется бросить все, лечь в лодку и куда-нибудь плыть. Лежи на дне, смотри в небо и плыви!

– Так и перевернуться недолго, – деловито решил Алешка. – На бревно наедешь – и кувырк.

– Кувырк, говоришь? – переспросил Колька и подсел к Алешке. – Давай вместе уедем. Ну что тебе дался твой трактор? Учишься, учишься, а тебя раз – и за шкирку.

Алешка снисходительно взглянул на Кольку.

– Меня выгонят?

– Долго ли? Пронюхают и выгонят.

Алешка рассмеялся.

– Да мне сам Сергей Антонович сказал, чтобы я в комсомол шел.

– В комсомол? – спросил Лопатин, словно не веря.

– Человеком надо быть, – наставительно произнес Алешка.

– И ты не отказался?

– Завтра заявление подам…

– Заявление? – Колька вскочил с кровати, потрясая своими длинными руками. Алешка еще никогда не видел его таким злым. – Теперь обязательно надо сматываться. И тебе и мне.

И тут только Алешка сообразил, чего так испугался Лопатин. Кто же вступает в комсомол под чужой фамилией? А разве нельзя быть хорошим комсомольцем и под чужой фамилией? Нет, тогда уже никаких оправданий ему не будет…

– Надо уходить, – уже спокойнее сказал Колька, снова присаживаясь рядом с Алешкой. – Вместе легче будет. Уедем в какой-нибудь город, где нет никаких директоровых дочек и дядей Иванов, и устроимся там.

Алешка молчал. Так что же получается, бросить училище, уехать в какой-то неведомый город, неизвестно зачем и для чего? Хотел стать настоящим человеком, а станет бродягой.

Врасплох

Нет для пятнадцатилетних лучших советчиков, чем их сверстники. И не потому, что они считают их умнее всех. Нет. Только другу-сверстнику расскажешь все и не тая откроешь свою душу. А кому Алешка расскажет о всех своих сомнениях? Дяде Ивану, Сергею Антоновичу? Ведь труднее всего признаться не тогда, когда боязно, а когда стыдно. А Колька Лопатин, что ни вечер, все настойчивее требовал:

– Едешь со мной?

Алешка отмалчивался.

– На юг, в теплые края! Сам выбирай куда. Любой город! Потом поздно будет.

В одну из суббот, уже в сумерках, к дяде Ивану зашел по каким-то училищным делам Сергей Антонович. Алешка колол у крыльца дрова. Завуч весело спросил его:

– Не подал еще заявление в комсомол?

– Собираюсь, – смущенно ответил Алешка.

– Долго собираешься.

Алешка терпеливо ждал, когда Сергей Антонович уйдет от дяди Ивана. Он целую гору дров перетаскал в сарай и, едва завуч скрылся за калиткой, направился в свою комнату. И все те же мысли. Оставаться или бросить училище?..

– Алеша Левшин здесь живет? – донеслось из кухни.

– Его нет, барышня. Алексей в школе… – ответил дядя. – А вы его знакомая?

– Он мне очень нужен…

– В речной школе девочки тоже учатся?

– Я не из речной школы…

– А откуда вы его знаете?

– Мы с ним старые знакомые… Я жила в Серебрянке.

Алешка сразу узнал Таню. Он стоял, боясь шелохнуться. И в это время услышал, как дядя Иван сказал:

– Ну, ежели вы Алешу знаете по Серебрянке, так у меня еще один ваш знакомый живет – Николай Лопатин. Пройдите, барышня, в комнату, он там…

Алешка рванулся к окну. Надо выпрыгнуть на улицу. Но как, когда двойные рамы? Да и поздно. Даже не успеть залезть под кровать. И Алешка шагнул навстречу Тане. Он схватил ее за руку и так красноречиво приложил палец к губам, что она поняла одно: надо молчать и ничему не удивляться. А потом тихо сказал:

– Пойдем на улицу.

На кухне дядя Иван спросил:

– Вы, барышня, Алешу не будете дожидаться?

– Мы его встретим у школы, – ответил за Таню Алешка и поспешил в сени.

Они вышли в сумерки зимнего вечера. Падал легкий снежок, уличные фонари слабо освещали поскрипывающий дощатый тротуар. Молча, словно прислушиваясь к собственным шагам, они свернули в безлюдный сквер.

– Ты как меня нашла?..

– По фуражке… Такие носят только из вашего училища. Прихожу в училище, спрашиваю тебя, а мне сказали, – нет такого. Вот дали адрес твоего дяди… Только почему вдруг Лопатин?

– Ты зачем приходила? – грубо оборвал Алешка. – Чего тебе надо?

Таня могла бы ему все рассказать. Как долго она его искала, как волновалась, не попал ли он в милицию… Хотя там в парке он ее обидел, но он же и защитил ее. Но теперь ничего этого Алешка не узнает…

Таня резко повернулась и пошла из сквера.

Алешка окликнул ее:

– Таня!..

Он еще не знал, зачем ее остановил. Просто ему не под силу стало молчать.

Она вернулась и спокойно сказала:

– Я слушаю.

Он молчал. Поймет ли она его? Не все ли равно. Пусть знает, как ему тяжело. И он заговорил зло и ожесточенно, словно Таня была виновата во всех его бедах.

– Алеша, я могу чем-нибудь помочь тебе?

Он вздохнул.

– Мы что-нибудь придумаем, только обещай мне, что ты никуда не уедешь.

Алешка молчал.

– Никуда, никуда… И приходи, когда захочешь. Я живу на углу против парка. Квартира пять.

Алешка возвращался домой с таким чувством, словно с него сняли большую тяжесть и кто-то разделил с ним его беду.

Еще с угла он увидел, огонь горит и на кухне, и в столовой, и в маленькой комнатушке. Это был верный признак, что все дома, а возможно, у дяди гости. Но дверь оказалась запертой. Алешка постучал. Никто не вышел. Он обошел дом, снова постучал в окно, – никто не откликнулся. Не угорели ли там? А может, ушли и забыли выключить свет? Алешка вернулся к крыльцу и просунул руку в потайное место, где обычно лежал ключ. Ключа не было. Что же делать? И в это время услышал скрип калитки. Алеша оглянулся и в темноте узнал дядю Ивана. Он шел, припадая на правую ногу.

– А я стучал, стучал, – сказал Алешка.

Дядя Иван молча достал ключ, открыл дверь и, войдя на кухню, устало присел на табуретку.

– Отблагодарил племяш! Нечего сказать, здорово отблагодарил.

– Что с ним? – с тревогой спросил Алешка. Колька как бы был частицей его самого и что бы с ним ни случилось, не могло не волновать Алешку.

– Убежал… С утра убежал. Как вечернюю почту принесли, я – к ящику. Смотрю, там письмо и еще записка. От него записка. Пишет, что в речной школе учиться не может, – одни двойки, да и не хочет и уезжает домой к бабке.

– К бабке? – в ужасе переспросил Алешка.

– Куда же ему еще ехать? И хитрец! Оказывается, он уже с неделю как документы из школы забрал.

– А письмо кому? – спросил Алешка.

– Не взглянул даже. Постой, где оно у меня? Ага, вот. Письмо ему. Наверное, от бабки. Небось, старая, думает, внучек учится, у дядьки живет, ей помощь окажет, а он в бегах. Ну что, будем читать чужие письма?

– Обязательно, а вдруг там что-нибудь важное, – не задумываясь сказал Алешка. И не ожидая, когда дядя Иван надорвет конверт, взял письмо, вскрыл его и жадно стал читать корявые бабкины строчки.

– Про что она там пишет?

– «Дорогой Алешенька, я жива, здорова. Все у Лизаветы живу…»

– Где же ей еще жить?

– «Скучаю я по тебе, Алешенька… Одно утешение – учишься ты в школе. Слушайся дядю Ивана и передай ему от меня спасибо, что не оставил тебя, сироту. А кем тебе, Алешенька, быть – ездить на тракторе или на пароходе, – то ты не сокрушайся. Пароход он ведь поболе трактора и на нем веселей служить, и особливо капитаном. А как там в Серебрянке, – не знаю. С той поры, как уехала, не была там, только читала в газете про твоего Шугая; получил за урожай золотую медаль…»

Серебрянка… Шугай… Бабушка…

– Читай дальше… Что молчишь?..

– Вы про что, дядя Иван?

– Про этого самого Лешеньку! Что бабке теперь напишем? Был капитан, да смылся!

– Давайте я напишу.

– А что напишешь?

– Не захотел жить у вас, не вытянул в школе, ну в общем, что вы не виноваты.

– Виноват, не виноват, а перед Степанидой в ответе. Ей напишем – Лешка виноват, а она по всей родне разнесет: Иван мальчишку выжил.

– Я напишу, мне поверят.

– Ладно, пиши. – И, поднявшись с табуретки, дядя Иван пошел в столовую. – Эх, Алексей, Алексей, обидел ты старика!

Алешка подошел к дяде Ивану, обнял его за плечи и сказал утешающе:

– Не надо, дядя Иван. Честное слово, больше ничего плохого не сделает Алешка. Все обойдется. Не думал он, что тяжело будет вам. Если бы знал, какой вы…

Всю ночь Алешка не мог заснуть. Написать бабушке Степаниде оказалось не легко. Прежде всего о ком писать? Куда бы Колька ни сбежал, выйдет, что не Колька, а он, Алешка пропал без вести. Не выдержит такого горя бабушка. Эх, Колька, Колька, как же ты не подумал об этом? А при чем тут Колька? Кольке бабушка никто. А ты, Алешка, почему о бабушке не думал, когда менялся документами? Так что же бабушке написать? Не лучше ли повременить, поискать Кольку? Может быть, он никуда и не уехал. Путает след Колька. Ну погоди, будешь знать, как товарища подводить.

В поисках Кольки

Вот уж никогда не предполагал Алешка, что от Кольки будет зависеть жизнь бабушки Степаниды. Надо было что-то предпринять, найти его. И снова и снова думал: куда мог сбежать долговязый? В деревню? Нет! Уехал куда-нибудь далеко? Вряд ли, денег мало. Все говорило о том, что Колька скрывается в городе. Но где? Город большой, а в милицию не заявишь. Боязно, самого поймают. Сначала Алешке казалось, что не плохо привлечь к поискам Кольки дядю Пуда. Однако вмешательство дяди Пуда, пожалуй, было не менее опасным, чем милиция. Нет, только один человек в городе мог помочь ему – Таня.

На другой день Алешка направился к Тане. Он без труда разыскал ее дом. Алешка позвонил. Ему открыла пожилая женщина.

– Вам кого? – спросила она, вытирая фартуком руки.

– Таню Черешкову.

Женщина ничего не ответила и захлопнула перед Алешкой дверь. Как надо было это понять? Никакой Черешковой тут нет или она сейчас ее вызовет? А может быть, он ошибся дверью? Но в это время перед ним появилась Таня.

– Ты, Алеша?

– Есть важное дело, – тихо сказал Алешка. – Я подожду на улице.

Через несколько минут Таня вышла из дома. Алешка рассказал ей о бегстве Кольки.

– А где его искать, ума не приложу, – сознался он. – Ты, Таня, город ведь знаешь. Ну, где у вас могут быть всякие беспризорники?

– Не знаю, – ответила Таня. – По-моему, в городе нет беспризорных. – И рассмеялась: – Какой же Лопатин беспризорный, когда ему вон сколько лет!

– Это верно, – согласился Алёшка, – но все равно его надо найти. Иначе с бабушкой что-нибудь случится. Ну давай вместе подумаем.

– Есть один выход, – сказала Таня.

– Какой?

– Сказать правду. Пойти в училище и сказать…

– Если мы не найдем Кольку, я скажу. Но сначала надо попытаться разыскать его. Может быть, он в городе. Я уверен, – он в городе.

Некоторое время они шли молча.

Неожиданно Таня спросила:

– А если бы ты убежал, то куда бы пошел?

– Не все ли равно, куда-нибудь пошел бы.

– Нет, ты скажи, – куда? – потребовала Таня.

– Куда, куда, ну на вокзал!

– Вот и начнем с вокзала.

На вокзале в этот утренний час было безлюдно и тихо. Ранние поезда прошли, а до отходящих днем и вечером еще много времени. Оживление царило лишь на маневровых путях, где взад и вперед бегали приземистые паровозы. Алешка и Таня прошли через зал, заглянули в ресторан, сунули нос к дежурному по станции. Нигде Кольки не было.

Они медленно побрели в город.

– А знаешь Таня, – сказал Алешка, – у нас неверный расчет. Я бы пошел на вокзал, если бы хотел уехать. Но ведь Колька не думал уезжать. Зачем ему вокзал? Знаешь, где его надо искать? На базаре!

– Что он там будет делать?

– Ему деньги нужны! А значит, что-нибудь хочет продать. У него и костюм есть и новые сапоги.

Тане этот довод показался весьма резонным, и через несколько минут они уже сидели в автобусе, идущем от вокзала до самого базара.

Базар шумел и роился из края в край большой площади, застроенной с трех сторон магазинами. Они, как казалось Алешке, не давали базару выйти из берегов, сдерживали бурлящий поток и направляли его в спокойное русло своих широких дверей. На краю базара торговали овощами и картофелем, позванивающими на морозце глиняными горшками, свиными тушами. Среди этой толчеи можно было Кольку не искать. Ну зачем ему капуста, глиняные горшки, мясо? А нет ли его в самой середине, где толкучка? Даже издали видно, что там продают с рук валенки и сапоги, шерстяные вязаные платки и поблескивающие на солнце резиновые боты, какие-то стекляшки, фуражки с глянцевитыми козырьками.

Алешка и Таня обогнули мясные ряды, пробились через возы, с поднятыми к небу оглоблями, и втиснулись в людскую толчею той части базара, которая всюду и везде имеет одно имя – барахолка! Барахолка пела, кричала, шумела на все голоса.

– Дешево отдаю часы!

– Детские валенки. Кому детские валенки?

– Гражданка, лучшего шерстяного платка не найдете.

– Костюм-габардин, недорого, совсем новый!

Кто-то совал Алешке в лицо сапоги, кто-то хватал его за пиджак, уговаривая купить новые варежки. Он двигался вместе с людским потоком, стараясь найти среди сотен незнакомых лиц Кольку Лопатина. Он даже забыл, что рядом с ним Таня, и только когда в конце барахолки их выплеснуло к витрине большого магазина, он почувствовал, что Таня держится за его рукав, видимо, боясь потеряться в базарной толчее.

– И здесь нет, – проговорил Алешка невесело.

– Где же теперь искать? – спросила Таня.

Алешка почувствовал, как кто-то взял его за плечо.

– Что купить хочешь?

Он оглянулся и увидел Форсистова. В ушанке, раскрасневшийся от утреннего морозца, тракторист держал под мышкой магнето и улыбался.

– Видишь, достал.

– Купил? – сказал Алешка.

– Приходится тратиться, коль задумал рекорды ставить. У меня полон сундучок запасных деталей. А ты чего ищешь? – И, не ожидая ответа Алешки, сказал, уже обращаясь к Тане: – Вы, барышня своего кавалера тут у магазина подождите, а я ему одну штуку покажу.

– Что за штука?

– Пойдем, увидишь.

– Только ненадолго.

Алешка сказал Тане, чтобы она подождала его, и последовал за Форсистовым.

– Далеко ведешь?

– Постой ты, – отмахнулся Форсистов.

– Да в чем дело? – нетерпеливо перебил Алешка.

– Не мешай. – И тут же Форсистов, свернув в сторону, потащил за собой Алешку. – Вот они, эти ребята…

Он подошел к трем-парням и спросил:

– Что продаете?

– А все, что покупают, – ответил маленький, юркий, с выщербленными зубами парень.

– Нужны детали для тракторов.

– У нас такой товар не водится, – сказал старший парень, лет двадцати, с испитым лицом и припухшими глазами.

– Нет, так нет, а скажите, ребята, – кто этот паренек, что с вами недавно тут был?

– На след навести хочешь? – подозрительно сощурился щербатый.

– Знакомый. Подумал, – не племяш ли нашего коменданта?

– Это какого же коменданта?

– Училища механизации.

– Ладно, чего болтать тут? – вмешался в разговор парень с припухшими глазами. – Знакомый не знакомый, а коли сам не признался, – значит, и знать тебе его не к чему. – Он кивнул своим: пошли мол, ребята, и первый исчез в толпе.

Алешка готов был броситься следом, но Форсистов его остановил.

– Чуешь, о ком речь шла? О племяше Ивана Ивановича. Видел я его разок с тобой в парке, да как-то в училище приходил. Долговязый такой, головка маленькая. Похож?

– Похож.

– Жалко, куда-то ушел! А ты предупреди коменданта, пусть парня приструнит. И надо же, с кем связался!

Алешка молчал. Он не сомневался, что Форсистов видел Кольку, и теперь думал лишь о том, как самому найти его. Надо бежать следом за парнями. Но где они – эти новые Колькины друзья? Словно провалились сквозь землю. Алешка забрался на мусорный ящик, стоящий рядом с ларьком, оглядел базар. Ушанки, фуражки, шапки. Толпа движется и кишит. Людской водоворот. Поди узнай тех, кого ищешь.

– Прозевали мы Кольку, – сказал Алешка, подходя к Тане. – Здесь он был, понимаешь, Форсистов его видел.

Они выбрались из толчеи базара и пошли вдоль тихого заснеженного проулка.

– А знаешь что, – сказала Таня весело. – Тебе не о чем беспокоиться. Ведь Колька никуда не уехал. Значит, письмо бабушке посылать не надо. Ты-то жив и здоров, а Кольку не сегодня, так завтра все равно разыщем.