Текст книги "Испытание огнем"

Автор книги: Михаил Калашник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 30 страниц)

Большую роль играли в ту пору печатные листовки, выпускаемые политорганами. Обычно они поступали в подразделения в достаточном количестве, и их охотно читали все бойцы.

...Батальон гвардии майора Зиновьева вел бой за железнодорожный мост на Франкфуртер-аллее в Берлине. Подходы к мосту обстреливала самоходная установка "фердинанд", находившаяся в укрытии под защитой огня нескольких пулеметов. Продвижение нашего батальона задерживалось. Тогда красноармейцы Хицун и Завадский, лавируя среди развалин, все-таки подобрались к самоходке и забросали ее противотанковыми гранатами. Вернувшись в батальон, Хицун крикнул: "Ребята! Путь свободен – самоходку мы уничтожили! Теперь вперед!", и батальон дружным натиском захватил мост.

Об этом подвиге было рассказано в короткой листовке, которую в тот же день получили бойцы всей дивизии.

В танковых и самоходных частях для популяризации отличившихся в боях воинов широко использовались радиоустановки. Благодаря этому танкисты и самоходчики узнавали о героях и их подвигах не выходя из машин.

Большая разъяснительная работа велась вокруг приказов Верховного Главнокомандующего, в которых объявлялись благодарности отличившимся в боях частям и соединениям. Кроме того, мы заботились, чтобы солдаты регулярно знакомились со сводками Совинформбюро, с последними событиями в нашей стране и за рубежом.

Непрерывность агитационной работы в ходе боев обеспечивали главным образом нештатные агитаторы, а также партийный и комсомольский актив.

Помня о том, что напряженные бои вызывают значительные потери среди коммунистов и комсомольцев, политотдел армии требовал, чтобы в частях и соединениях постоянно заботились о росте партийных и комсомольских рядов. И не случайно поэтому оперативный прием в партию воинов, отличившихся в боях, приобщение их к активной политической работе считались важнейшими показателями деятельности политорганов соединений и партполитаппарата частей.

Заседания дивизионных партийных комиссий, как правило, проводились в полках и батальонах, чтобы по возможности не отрывать людей от выполнения боевых задач. Партийные и комсомольские билеты тоже вручались прямо на передовой. Партийные документы, как правило, подписывали и вручали начальники политотделов, а комсомольские билеты – помощники начальников политотделов. За полмесяца боев в Берлине я лично выдал более трехсот партбилетов и кандидатских карточек вновь принятым в ряды партии, а помощник по комсомольской работе майор Николай Сурков примерно столько же билетов вручил вступившим в комсомол солдатам, сержантам и офицерам частей армейского подчинения. В каждой из стрелковых дивизий, входивших в состав армии, за полмесяца боев было принято в партию от 150 до 200 человек и в комсомол 100-150. Это позволило сохранить в большинстве подразделений полнокровные партийные и комсомольские организации.

Именно коммунистам и комсомольцам принадлежала ведущая роль в наиболее трудных и тяжелых боях Берлинской операции. Как всегда, они были впереди и сражались, не жалея себя, с честью выполняли любые боевые задания, личным примером мужества и отваги увлекая за собой беспартийных. Достаточно сказать, что стрелково-танковые штурмовые подразделения, созданные в ту пору в дивизиях и полках по указанию командующего фронтом маршала Г. К. Жукова, формировались в основном из коммунистов и комсомольцев. А ведь на эти подразделения возлагались особенно ответственные задачи – они первыми шли на штурм вражеских укреплений в Берлине и его пригородах.

Главным, решающим в практической деятельности политотдела армии, политорганов соединений и партполитаппарата частей являлось политическое обеспечение боевых действий. Но вместе с тем большое внимание уделяли мы политической работе в тыловых подразделениях, особенно среди водителей машин, которые занимались обеспечением действовавших войск боеприпасами и продовольствием. Значительная группа офицеров политотдела армии на протяжении всего периода боев вместе с работниками управления тыла занималась снабжением армии всем необходимым для победы.

И наконец еще об одной особенности работы политорганов в период Берлинской операции. Наряду с политическим обеспечением боевых действий войск мы были обязаны уделять много внимания и политической пропаганде не только среди войск противника, но и среди мирного немецкого населения.

Мне почти ежедневно приходилось бывать на передовом командном пункте (ПКП) армии. Я подробно информировал командующего и члена Военного совета о том, как мы разъясняем воинам директиву Ставки об отношении к местному населению и как практически она выполняется (ответственность за эту работу была возложена в основном на партполитаппарат).

Всякий раз командующий неизменно интересуется, нет ли чрезвычайных происшествий, правильно ли понимают солдаты и сержанты необходимость гуманного отношения к жителям Германии, как сами немцы относятся к Красной Армии, какая работа проводится с местными жителями, не голодают ли они, особенно их детишки?.. Вопросы следуют один за другим. На каждый необходимо дать исчерпывающий ответ. Поэтому, выезжая на ПКП, я не надеюсь на память, хотя и не страдаю забывчивостью. Многое предварительно записываю в блокнот. Столько событий, столько всевозможных проблем и вопросов, что в них подчас нелегко разобраться.

Пока все идет более или менее нормально. Каждый раз я с душевным удовлетворением докладываю командующему, что требования директивы Ставки о гуманном отношении к мирному немецкому населению выполняются неукоснительно. Военные комендатуры строго следят за порядком. В населенных пунктах за счет войсковых запасов продовольствия организуется общественное питание. Всюду постепенно налаживается нормальная жизнь. Докладываю командарму и о том, что многие немцы охотно обращаются через наши радиоустановки к гитлеровским солдатам и мирным жителям, находящимся за линией фронта, со словами правды о Красной Армии, призывают фашистские войска прекратить сопротивление, сдаваться в плен.

– Это очень важно, – задумчиво говорит Франц Иосифович Перхорович. Коли сами немцы начинают .понимать лживость пропаганды своих фашистских главарей и перестают верить им, значит, ставку Гитлера на всенародное ополчение – фольксштурм и организацию подпольного сопротивления можно считать битой. Не так ли, Михаил Харитонович?

– Полагаю, что так.

– Ну, а все-таки, что говорят немцы? Какие приводят доводы, когда обращаются к своим солдатам с призывом сдаваться в плен?

– Доводы различные, товарищ командующий. Но одно ясно, что никто из них уже не верит в способность фашистской армии отстоять немецкую столицу.

Показываю генералу Перхоровичу русский перевод обращений двух жителей Берлина к окруженным немецким солдатам. Вот что сказал перед микрофоном мощной громковещательной установки берлинец Герман Меньх:

"Дорогие немцы! К вам обращается немец. Со вчерашнего дня я нахожусь в районе, занятом русскими. Я должен вам сказать, что русские офицеры и солдаты хорошо обращаются с немецким населением. Я не знаю случая, когда кому-либо был причинен какой-либо ущерб. Повсюду царят порядок и спокойствие. Друзья, я старый берлинец. У меня болит сердце, когда я думаю, что будут разрушены еще уцелевшие дома Берлина. Для чего это? Совершенно ясно, что русские все равно возьмут Берлин. Зачем нужны жертвы? Спасите то, что еще осталось от Берлина. Капитулируйте!"

Командующий читает текст выступления немки Ганны Кюмер:

"Немецкие женщины, мои сестры! Сегодня к нам пришли русские. То, что нам рассказывали раньше о русских, – ложь. Ни русские солдаты, ни русские офицеры не причинили нам вреда. Немецкие солдаты! Я говорю вам как немецкая женщина: прекращайте борьбу! Вы же видите, что тысячи солдат и ваших любимых родственников погибают, что весь Берлин превращается в груду развалин. Будьте же благоразумны, подумайте о своих женах и детях. Сдавайтесь без колебаний в плен!"

Перхорович советует чаще устраивать такие передачи для немецких солдат.

– А ваши немцы еще не вернулись? – спрашивает член Военного совета генерал-майор И. Н. Королев.

Он имеет в виду пленных немецких солдат, которые добровольно вызвались побывать в блокированных нами фашистских гарнизонах, чтобы рассказать там правду о Красной Армии, о ее отношении к мирному населению и к тем немецким военнослужащим, которые прекращают сопротивление. Только за первые десять дней наступления мы направили во вражеские войска около 200 таких добровольцев. Вернулись, правда, не все, но те, кто пришел, привели с собой в общей сложности до 3000 новых перебежчиков. Результат достаточно убедительный. Кстати, многие перебежчики охотно соглашались побывать в частях и подразделениях, где еще недавно сами проходили военную службу, чтобы напомнить оставшимся немецким солдатам, что сопротивляться бессмысленно и надо сдаваться в плен, в противном случае их ждет бесславная гибель. Один ефрейтор, например, пять раз переходил в расположение гитлеровских войск и привел с собой 56 немецких солдат. Всего за время боевых действий в районе Берлина мы переправили во вражеские войска 480 немецких солдат. Вернулись к нам 310 и привели с собой 9670 своих соотечественников.

Нашлись смелые люди и среди гражданского немецкого населения. В двадцатых числах апреля пришли к нам двое немецких юношей и сказали, что знают лазейку в развалинах и могут проникнуть в окруженный гарнизон. "Готовы выполнить любое ваше поручение", – заявили ребята. Мы попросили их доставить по адресу письмо находившегося у нас немецкого капитана. Адресовалось это письмо солдатам .его батальона. Ребята блестяще выполнили задание. Два часа спустя они возвратились вместе с двадцатью солдатами. Это было все, что осталось от бывшего батальона.

Местные жители, отправлявшиеся в расположение немецких войск, особенно в окруженный берлинский гарнизон, возвращаясь, приводили с собой не только солдат, но и много мирных берлинцев с их семьями.

Наша пропаганда, обращенная к вражеским войскам, приносила все более реальные результаты. Когда части 60-й стрелковой дивизии с поддерживавшими их танковыми и артиллерийскими подразделениями подошли к городу Кладов и окружили его, начальник политотдела подполковник Погорелый и инструктор ПОдива майор Бунцельман обратились через окопную громковещательную установку к окруженному гарнизону Кладова с предложением о безоговорочной капитуляции. Передачу повторили несколько раз. Вскоре комендант гарнизона прислал своего парламентера. К вечеру кладовский гарнизон численностью 1600 солдат и офицеров полностью сложил оружие.

Примерно то же произошло и с вражеским гарнизоном, окруженным частями 76-й стрелковой дивизии в военном городке севернее Кладова. Сразу после окружения городка политотдел дивизии (начальник подполковник Долгополов, инструктор по работе среди войск противника старший лейтенант Ходырев) отправил к коменданту гарнизона группу бывших немецких солдат, согласившихся выступить в роли парламентеров. Одновременно предложение гарнизону – сложить оружие, прекратить сопротивление и сдаться в плен – было несколько раз объявлено через окопную громковещательную установку. Часа три спустя гарнизон городка, насчитывавший 350 солдат и офицеров, сдался в плен.

Дел у наших инструкторов, занимающихся работой среди войск противника, теперь так много, что часто в помощь им приходится выделять офицеров из других отделений политотдела, главным образом тех, кто немного знает немецкий язык. Несмотря на продолжающиеся напряженные бои, на командиров и политорганы возложена ответственность и за то, чтобы в каждом занятом нашими войсками населенном пункте сразу налаживалась нормальная жизнь. Наши товарищи не только заботятся о снабжении населения продуктами, но и помогают в работе создаваемым муниципальным хозяйственным органам, привлекают к активной общественной деятельности участников антифашистского подпольного движения, немцев, вызволенных из гитлеровских тюрем и концлагерей, а также лояльных немецких граждан из местных жителей. Таких, кстати сказать, с каждым днем становится все больше.

На состоявшемся 26 апреля совещании начальников политорганов соединений все выступавшие товарищи говорили о том, что население Берлина и других городов относится к Красной Армии все более лояльно. Объясняется это весьма просто: с каждым днем немцы воочию убеждаются, что советские солдаты и офицеры не имеют ничего общего с теми фантастическими злодеями, о которых трубила нацистская пропаганда.

Начальник политотдела 125-го стрелкового корпуса полковник А. И. Колунов, выступая на совещании, сказал, что, по его мнению, есть все основания предполагать, что в Берлине и некоторых других окруженных городах действуют подпольные силы сопротивления гитлеровцам. Об этом, в частности, свидетельствовала машинописная листовка, найденная нашими разведчиками на одной из улиц Берлина.

"Берлинцы! Всеми силами помогайте вступающим советским войскам открыть ворота Берлина, ибо каждый час войны только увеличивает вашу нужду и ваши бедствия, – говорилось в ней. – Следите за тем, чтобы никакие объекты (мосты, электростанции) не были разрушены или повреждены убегающими нацистскими бандитами" [15]15
  {15} ЦА МО СССР, ф. 32, оп. ИЗО, д. 165, л. 200.


[Закрыть].

Листовка не была подписана, но она убедительно доказывала, что в Берлине существовали и действовали антифашистские силы.

Мнение участников совещания было единодушным: необходимо всеми способами активизировать политическую разъяснительную работу среди местного немецкого населения. Имелось в виду ознакомление жителей с последними политическими и военными событиями, с положением на фронтах, с решениями Крымской конференции глав союзных держав, с высказываниями Верховного Главнокомандующего Советских Вооруженных Сил И. В. Сталина о немцах и Германии. Этим и занялись в ближайшие дни наши политработники.

Не все немцы – фашисты

Чем дальше продвигались советские войска в глубь Германии, тем яснее становилось для нас, чего стоят лживые заявления геббельсовской пропаганды о так называемом "единстве" немецкого народа, о якобы единодушном стремлении всех немцев защищать нацистский режим, фашистскую Германию, беспрекословно покоряться воле фюрера.

Не исключено, конечно, что до вступления советских войск на территорию Германии поведение немцев внешне, может быть, чем-то и напоминало такое единство. Ведь не секрет, что гитлеровские головорезы с беспощадной жестокостью подавляли любое сопротивление существовавшим в стране порядкам. Все прогрессивное, мыслящее, противоборствующее нацизму они старались либо истребить, либо упрятать в концлагеря, что зачастую было равнозначно физическому уничтожению. И все-таки "единство" немецкого народа, о котором до хрипоты кричали по радио наемные фашистские пропагандисты и писали в газетах подручные Геббельса, являлось самым настоящим блефом. Это было единство страха, покорности силе и беспощадному террору, данью ловкому политическому мошенничеству и результатом постоянного запугивания.

Теперь, когда шли бои за Берлин, мы все чаще слышали от немцев: "Нас обманули", "Фашисты много лет морочили нам голову", "Гитлер и его окружение – дерьмо, кровавые собаки, они – главные виновники наших страданий". Так заявляли рабочие, крестьяне, немцы среднего сословия и даже крупные промышленники и помещики. Конечно, далеко не всегда это произносилось искренне. И все же было очевидно, что не все немцы – фашисты. Многие просто свыклись с нацизмом, как с неизбежным, по их же словам, злом.

После начала боев непосредственно за Берлин я неоднократно присутствовал при опросах пленных солдат и офицеров из отрядов фольксштурма, на которые нацистская верхушка, как известно, возлагала немало надежд. Немецкое слово "фольксштурм" в вольном переводе на русский означает примерно то же, что "народное ополчение" (фольк – народ, ландштурм – ополчение). Беседуя через переводчика с пленными фольксштурмовцами, я задавал им множество самых различных вопросов, расспрашивал о социальном положении, партийной принадлежности, профессии, о степени обученности военному делу и о многом другом. Расспрашивал, разумеется, не ради любопытства, а для того, чтобы понять их психологию, чтобы уяснить, с каким врагом приходилось сражаться нашим войскам, соприкоснувшимся с частями фольксштурма. Поначалу казалось, что в фольксштурм вступали главным образом те немцы, которые душой и телом были преданы фашизму и были готовы до последнего дыхания, как утверждала геббельсовская пропаганда, защищать Берлин и "своего фюрера". Однако уже в результате первых бесед с пленными я убедился, что далеко не все они мечтали драться и умереть за фашистских главарей.

Если некоторые из захваченных в плен фольксштурмовцев порой еще хорохорились, утверждали, что они чуть ли не по собственному желанию стали "солдатами фюрера", дабы принять участие в обороне Берлина, то многие, наоборот, всячески пытались доказать, что вступить в фольксштурм их заставили эсэсовцы под страхом расстрела.

В большинстве случаев, по всей вероятности, так оно и было.

Вспоминается рассказ рабочего-стрелочника, с которым мне довелось беседовать на станции Руммельсдорф. Этот пожилой немец, инвалид, ничего не приукрашивая, говорил о том, как железнодорожники отнеслись к предложению нацистского офицера о создании отряда фольксштурма.

– Сначала офицер объявил добровольную запись в фольксштурм, – сказал стрелочник. – Из двухсот пятидесяти рабочих записались лишь трое – члены нацистской партии. Тогда эсэсовцы под конвоем увели всех остальных на передовую...

Показания пленных фольксштурмовцев и опросы местных жителей, в том числе берлинцев, с бесспорной очевидностью свидетельствовали, что у большинства немцев, в особенности у мужчин, создание фольксштурма не вызвало подъема. Многие считали эту меру нацистских властей по тотальной мобилизации актом отчаяния.

Таким образом, ставка фашистских правителей Германии на то, чтобы поправить дела на фронте за счет фольксштурма, уже в самом начале потерпела крах, оказалась ставкой обреченных: в так называемом фашистском "народном ополчении" не было и не могло быть ничего подлинно народного, ничего патриотического. Правда, на отдельных участках фронта подразделения фольксштурма оборонялись порой довольно упорно, но это упорство часто определялось страхом перед заградительными отрядами эсэсовцев. Ведь никто уже не верил в то время басням фюрера и его окружения. Значительная часть солдат-фольксштурмовцев, как показала жизнь, при первой возможности старалась сдаться в плен, а многие просто разбегались по домам, если им удавалось проскочить через пулеметный огонь эсэсовцев.

Из всего этого нетрудно было сделать вывод, что далеко не все немцы слепо и безоговорочно следовали в фарватере авантюристической, разбойничьей политики главарей фашистского рейха. И это был правильный вывод.

С развертыванием боев за Берлин активизировались подпольные патриотические антифашистские группы сопротивления. В наши руки стали все чаще попадать выпущенные ими листовки, адресованные населению города. Одну из них прислал в политотдел армии вместе с политдонесением начальник политотдела 328-й дивизии подполковник П. Т. Годунов. В листовке говорилось:

"Берлинцы! Красная Армия стоит у ворот Берлина! Солдаты Советского Союза пришли к нам не как наши враги, они пришли как враги наших угнетателей и эксплуататоров, как враги гитлеровского фашизма.

Берлинцы! Будьте смелыми! Берите за горло палачей немецкого народа! Спасайте то, что у вас осталось!

Объединяйтесь поквартально! Не допускайте, чтобы ваша квартира стала точкой сопротивления для нацистов! Жены и матери, не допускайте, чтобы ваших детей гнали на убой! Защищайте свой дом, но только против Гитлера! А шпионам и доносчикам – смерть! Смерть всем, кто затягивает войну! Вас – большинство. Вы – сила.

Объединяйтесь по предприятиям!

Не допускайте удаления деталей машин! Не допускайте взрыва предприятий! Не допускайте того, чтобы вы остались надолго без зарплаты и хлеба! Защищайте ваши предприятия, но против Гитлера! И тогда – смерть всем прислужникам предпринимателей! Смерть тем, кто по собственной вине фактически уже давно распрощались с жизнью! Вас – большинство. Вы – сила.

Не допускайте взрыва мостов и зданий! Не допускайте многонедельной блокады Берлина! Не допускайте лишений, нужды, голода и смерти ваших близких! Защищайте Берлин, но – против Гитлера! Смерть тем, кто хочет гнать вас на смерть! Вас – большинство. Вы – сила.

Берлинцы, на борьбу! На борьбу за свои интересы, за демократию трудящихся народа!

На борьбу за свободную социалистическую Германию!" [16]16
  {16} ЦА МО СССР, ф. 32, оп. 11306, д. 623, д. 130-131.


[Закрыть].

Так истинные немецкие патриоты отвечали на призыв Гитлера драться до последнего человека, до последнего патриота, каждому защищать "свой собственный дом".

Легко понять, какой большой интерес вызывали у всех нас такие листовки. Это был голос честных немцев, голос настоящих немецких патриотов, ненавидящих фашизм. Такие листовки мы размножали, знакомили с ними наших солдат и офицеров.

В период Берлинской операции нам стали известны многие факты активной подпольной борьбы немецких патриотов и иностранных рабочих против нацистского режима. Когда, например, наши войска заняли город Хайлензее, в политотдел 132-й стрелковой дивизии пришли три местных жителя – Оскар Ленда, Артур Зиндер и доктор Макс Клазе. Они сообщили, что являются старыми членами Компартии Германии, что в городе существует подпольная коммунистическая организация численностью 28 человек и возглавляет ее доктор Макс Клазе.

В период войны с Россией, заявили немцы, коммунисты-подпольщики вели в городе работу по разоблачению лживой нацистской пропаганды, распространяли листовки с правдивыми сообщениями о положении на фронтах. За последние месяцы коммунисты написали и распространили среди населения несколько листовок, в которых говорилось о неизбежности поражения немецко-фашистских войск в войне. Листовки призывали жителей города готовиться к встрече Красной Армии, не бояться прихода русских, не эвакуироваться с насиженных мест.

По утверждению Макса Клазе, коммунистические ячейки существовали и в других городах. Общее руководство ими осуществляло центральное бюро из Берлина. Там составлялись тексты многих листовок, оттуда, из центрального бюро, различными путями поступали в ячейки директивные указания о практической работе.

– Однако из-за строгой конспирации, – продолжал рассказывать доктор Макс Клазе, – мы, руководители местных коммунистических ячеек, аи разу не собирались вместе.

Макс Клазе и его друзья предъявили работникам политотдела дивизии копии некоторых листовок, которые они распространяли среди населения Хайлензее, а также отпечатанные на фотобумаге удостоверения о своей принадлежности к Компартии Германии.

Обо всем, что мы услышали от Макса Клазе, Оскара Ленды и Артура Зиндера, я доложил в специальном политдонесении начальнику политуправления фронта генерал-лейтенанту С. Ф. Галаджеву. На следующий день он позвонил мне по ВЧ и сказал, что подпольные коммунистические организации обнаружены и в некоторых других городах, занятых войсками фронта. Потом, как бы предупреждая, добавил:

– Антифашистов в Германии немало. Настоящие патриоты Германии ненавидят фашизм. Их необходимо активно привлекать к участию в восстановлении нормальной мирной жизни в занятых нашими войсками городах и селах, выдвигать в местные органы власти. Но делать это следует после тщательной проверки, а то ведь сейчас каждый немец, даже самый заядлый фашист, готов назвать себя коммунистом и антифашистом. Словом, необходима максимальная бдительность.

Совет начальника политуправления фронта мы выполняли свято. Большую помощь оказывали нам в этом весьма тонком деле и немецкие товарищи.

Каждый раз встреча с истинными антифашистами доставляла нам большую радость. Из города Бернау мне сообщили, что к нашему коменданту пришел Теодор Деиас, инженер, поляк по национальности, и заявил, что является одним из руководителей подпольной антифашистской организации, действовавшей на авиационных заводах фирмы "Герман Геринг". Я вместе с майором Василием Гришиным и переводчиком срочно выехал в Бернау.

С Теодором Деиасом мы встретились в комендатуре. Это был худощавый человек лет тридцати пяти, интеллигентный и весьма начитанный. Родился он в Нижней Силезии, в крестьянской семье. Там же, в Нижней Силезии, окончил высшее учебное заведение, работал инженером-электриком на угольных шахтах. В 1936 году был призван в польскую армию. В сентябре тридцать девятого года в звании лейтенанта резерва попал в немецкий плен. Через месяц был мобилизован немецкими властями для работы на заводах фирмы "Герман Геринг", как специалист-электрик, знающий немецкий язык. Работал в городе Зальцгиттер, где среди рабочих в то время насчитывалось немало поляков и чехов.

Тогда же, в конце тридцать девятого года, Теодор Деиас, по его словам, приступил к сплочению рабочих-славян, с тем чтобы в нужный момент они могли организованно выступить против своих угнетателей – фашистов. В подпольную организацию вошли 13 человек поляков и чехов. В феврале сорокового года Теодор Деиас был арестован и отправлен в концлагерь в Ватенштадт. Через полгода его выпустили из концлагеря и послали на завод той же фирмы. Но к тому времени подпольная организация распалась. Работать приходилось под строгим надзором эсэсовцев. Деиас стал исподволь, постепенно и осторожно, намекать кадровым немецким рабочим о том, что, дескать, не мешало бы как-то сорганизоваться, чтобы при необходимости сообща защищать свои трудовые интересы от произвола хозяев, администрации и эсэсовских надзирателей. А такая необходимость становилась день ото дня все более насущной. Неудачи гитлеровской армии на фронте вели к усилению эксплуатации рабочих, к дальнейшему "завинчиванию гаек" в тылу. Поэтому предложения Деиаса поддержали не только старые рабочие, но даже некоторые мастера. Так на заводе возникла новая организация, поначалу чем-то напоминавшая добровольное благотворительное общество. Она посильно помогала своим товарищам, которые по различным причинам оказывались в особо бедственном положении.

Организация стала быстро расти и приобретать более четко выраженный политический характер. По инициативе отдельных рабочих, в основном тех, кто неоднократно подвергался репрессиям со стороны фашистских властей (таких на заводе оказалось немало), было решено начать производственный саботаж, чтобы хоть таким образом как-то ослабить мощь гитлеровской армии и быстрее покончить с войной. В конце сорок третьего года завод получил срочный заказ на изготовление девятицилиндровых моторов для истребителей. За два месяца администрация предполагала сдать полторы тысячи готовых моторов. Но многие рабочие сознательно перекаливали отдельные детали и слишком быстро охлаждали их, что приводило к сплошному браку. В результате к концу года было изготовлено всего около 500 моторов. Да и те впоследствии пришлось забраковать: они покрылись ржавчиной, так как в смазку специально была добавлена соляная кислота.

Таким образом, выполнение заказа на моторы было фактически сорвано.

Началось следствие. Но рабочие держались крепко, и конкретных виновников выявить не удалось.

– В начале сорок четвертого года паша подпольная организация установила контакт с организациями такого же типа на ряде других военных заводов, рассказывал Теодор Деиас. – Через военных представителей – приемщиков готовой продукции нам даже удалось установить связь с антифашистскими группами, существовавшими к тому времени в некоторых тыловых частях армии. Общая цель, которую ставили перед собой все эти подпольные организации и группы, заключалась в том, чтобы различными способами и методами добиваться свержения фашистского правительства и немедленного заключения мира. Насколько мне известно, в целом объединенная подпольная организация называлась "Свободная Германия" по аналогии с Национальным комитетом, который, как знали многие из нас, был образован в Москве немецкими антифашистами, находившимися в Советском Союзе.

– Ну а что же было дальше? Какую подрывную работу против нацистов вела ваша организация в последнее время? – спросил я Деиаса.

Он тяжело вздохнул.

– Что можно сказать? После известного неудачного покушения на Гитлера, организованного военными, на нашем заводе, как и всюду, были массовые аресты. Контроль за военным производством со стороны гестапо и эсэсовцев стал просто свирепым. Нам пришлось почти полностью прекратить свою деятельность.

Теодор Деиас не называл себя коммунистом. Да он и не был им. Никогда не состояли в компартии и члены возглавляемой им подпольной организации. Как выяснили потом немецкие товарищи, это были рабочие, решившие самостийно противодействовать нацизму. Кстати, мы тщательно проверили сообщение Теодора Деиаса насчет срыва заказа по изготовлению авиационных моторов на заводах фирмы "Герман Геринг" в 1943 году. И все подтвердилось.

Интересна история подпольной коммунистической группы города Френау, о которой мне рассказал руководитель этой группы Альфред Вендель, человек уже в ту пору немолодой, член Компартии Германии еще с 1922 года.

Коммунистическая партийная организация во Френау была создана задолго до того, как власть в Германии захватил Гитлер. Небольшая по составу, она тем не менее пользовалась широкой популярностью среди рабочих местных промышленных предприятий. Коммунисты постоянно вели агитацию на заводах и фабриках за создание единого красного фронта, умело разоблачали соглашательскую, а нередко и предательскую политику социал-демократов, не раз участвовали в стычках с фашистскими молодчиками. К 1933 году в рядах френауской коммунистической организации насчитывалось около ста человек. Тогда же, в тридцать третьем году, после установления в Германии фашистской диктатуры, организация понесла первые серьезные потери: многие члены и кандидаты партии были схвачены гитлеровцами и брошены в концлагерь. Однако борьба против фашизма не прекращалась. Находясь в подполье, коммунисты использовали все возможности для разоблачения фашизма как злейшего врага рабочего класса: издавали листовки, расписывали стены домов антифашистскими надписями, словно напоминая этим, что рабочим, как и всем труженикам, не по пути с фашизмом.

Практическую деятельность коммунистов-подпольщиков направлял существовавший в ту пору в Берлине подпольный коммунистический центр.

В 1937 году на френаускую подпольную организацию компартии обрушились новые репрессии. По чьему-то доносу почти все коммунисты-подпольщики были брошены в концлагерь Луков-Лаусец неподалеку от Берлина. Тогда же, как потом стало известно, были арестованы и члены центрального руководства компартии.