Текст книги "Испытание огнем"

Автор книги: Михаил Калашник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)

В этих тезисах подробно говорилось о боевых делах членов широко распространенной подпольной организации "Сери и молот", имевшей своих активных сторонников среди рабочих и крестьян во многих воеводствах и повятах; о польских партизанских отрядах, созданных коммунистами еще в сорок втором году и систематически наносивших удары по тыловым гарнизонам гитлеровцев, о патриотических антифашистских организациях "Звёнзек млодохлопски" ("Союз молодых крестьян"), "Червона партизанка" ("Красное партизанское движение") и т.п.

Материал получился содержательным, очень интересным в познавательном отношении и, несомненно, полезным для дальнейшего укрепления дружбы между нашими воинами и польским населением. Тезисы мы всесторонне обсудили на совещании в политотделе, показали члену Военного совета армии и после внесения необходимых дополнений и уточнений размножили и отправили в войска. Материал этот пришелся как раз кстати. Солдаты, сержанты и офицеры слушали доклады с огромным вниманием, причем всякий раз дополняли лектора новыми фактами, о которых узнавали из бесед с местными жителями.

Я тоже постоянно выступал на эту тему в частях и перед польскими гражданами. И не было случая, чтобы при обсуждении доклада не выяснялись какие-нибудь новые интересные детали. Тема оказалась поистине неисчерпаемой.

Танкисты, например, спросили, знаю ли я о том, как поляки спасли экипаж танка из их батальона. И рассказали волнующую историю.

Наш танковый батальон совершал рейд по ближайшим тылам врага. В разгоревшемся бою гитлеровцы подбили советскую тридцатьчетверку. Товарищи видели, как она остановилась, окутанная дымом, но подойти к ней не удалось: гитлеровцы двинулись в контратаку и оттеснили наш батальон. Все считали, что из экипажа подбитого танка вряд ли кто уцелел. Но через несколько дней, когда советские войска освободили населенный пункт, на окраине которого был подбит танк, оказалось, что все члены его экипажа живы и находятся в местной больнице.

Их спасли польские медики.

Когда бой отодвинулся от селения, врач местной больницы, превращенной гитлеровцами в немецкий госпиталь, Ванда Пущинская послала к подбитому советскому танку санитаров Владислава Сашека, Станислава Мосаковского и Адама Рона. Подойдя к неподвижной машине, они услышали стоны: все члены экипажа были ранены. Санитары тайком перенесли их в одну из больничных палат. Доктор Пущинская обработала и перевязала их раны. В палате поочередно стали дежурить медсестры Анна Моравская, Варвара Корось, Стефания Келяк. Эсэсовцы попытались было проверить обитателей палаты, в которой лежали советские танкисты, но тут же отказались от своего намерения. "Там тифозные", – сказала им Ванда Пущинская. Ночью раненых перенесли в самую отдаленную комнату – мертвецкую: туда немцы вообще не заглядывали. Там в течение нескольких дней польские медики лечили, кормили и перевязывали наших ребят. Если бы гитлеровцы пронюхали это – всех ожидал расстрел.

Так были спасены танкисты старший лейтенант Борисов, младший лейтенант Филиппов, младший сержант Ботинов, рядовые Пайза и Корепанов.

С приходом советских войск доктор Ванда Пущинская передала раненых в медсанбат, развернувшийся в том же селении. Но и после этого польские медики продолжали заботиться о своих подопечных, помогали нашим врачам лечить их, пока все пятеро танкистов не вернулись в строй.

В том, что поляки в преобладающем своем большинстве – наши верные друзья, мы убеждались постоянно. Польские рабочие и крестьяне не жалели сил, чтобы помочь Красной Армии и Войску Польскому. Но мы не забывали о бдительности и призывали к ней наших солдат и друзей-поляков. На освобожденной от гитлеровцев территории продолжали действовать замаскировавшиеся агенты и пособники врага, в том числе представители разных реакционных буржуазно-националистических организаций. Они притаились, попрятались, но в любой момент могли пойти на черное дело. И пошли. Нам было известно, что вожаки буржуазно-националистических групп тесно связаны с представителями немецко-фашистского командования. А потому мы не очень удивились, когда в один из дней вдруг появилась на свет божий гнусная брошюрка о катынской трагедии, состряпанная геббельсовскими борзописцами. Пытаясь замести следы своих кровавых злодеяний, гитлеровцы хотели внушить жителям Польши, будто весной 1940 года советские части НКВД расстреляли в Катынском лесу 12 тысяч польских солдат и офицеров. Позже эта чудовищная ложь фашистов была полностью разоблачена неопровержимыми выводами специальной межгосударственной комиссии, расследовавшей катынскую трагедию. Было неоспоримо доказано, что массовый расстрел польских военнослужащих в Катынском лесу – дело рук гитлеровцев, одно из их многочисленных кровавых преступлений. Однако в тот период, о котором идет речь, у нас еще не было никаких официальных документов для разоблачения этой грязной фальшивки. Но не зря говорят, что у лжи короткие ноги. Сами поляки убедительно опровергли вымысел геббельсовских лжецов.

Крестьяне села Конколевница, например, в беседе с нашими бойцами в один голос заявили, что не верят тому, что написано в фашистской брошюре, и детям своим наказали не верить.

– Мы знаем русских, они не могли сделать этого. Польских солдат и офицеров расстреляли, бесспорно, сами фашисты. Только они способны на такое.

А житель села Жлобин, бывший капрал 30-й польской дивизии Ян Кшевский, сказал так:

– В самом начале, когда немцы распространили слух о расстреле русскими двенадцати тысяч польских солдат и офицеров, кое-кто поверил: может, и правда? Но когда фашисты стали печатать списки "жертв большевиков", мы нашли в них фамилии поляков, убитых самими немцами, но в другое время и в других местах. Например, мужа моей знакомой Марьяны Сокольской немцы взяли к себе в транспортную роту повозочным. До сорок первого года он был жив, а потом его погубили в Освенциме. Однако Сокольский тоже попал в список "жертв большевиков". И таких случаев я знаю много [13]13
  {13} ЦА МО СССР, ф. 402, оп. 9623, д. 123, л. 212.


[Закрыть].

Словом, и на этот раз провокация гитлеровцев и их пособников не достигла цели, не смогла поссорить поляков с советскими бойцами. Наоборот, поляки еще раз убедились, кто их враги и кто настоящие друзья.

Поляки верили в благородство советских людей, и эту веру ничто не могло поколебать.

Как-то на огневые позиции артиллерийской батареи младшего лейтенанта В. Заблоцкого прибежала испуганная женщина из соседнего села, два дня назад освобожденного от гитлеровских оккупантов. Первыми ей встретились рядовые Кузьмин и Ивин.

– У меня в доме грабитель, паны солдаты, – торопливо сказала она. – Он в советской форме, но, видать, не русский. Роется в сундуках. Русские так не делают.

Рядовой Кузьмин немедленно доложил об этом командиру батареи. Тот выслал в село наряд. Грабитель был схвачен. Он оказался агентом буржуазно-националистической организации и имел задание мародерством и другими провокациями дискредитировать Красную Армию в глазах населения.

При допросе мародер признался, что он – бывший полицейский, член организации "Народове силы збройны" ("Национальные вооруженные силы"), которая борется против коммунистов. Задание на провокационные действия в тылу советских войск получил от своего главаря...

Да, нам приходилось глядеть в оба. Враг был способен на любую подлость.

К стоявшему на посту рядовому Ивану Цыганику подъехал на велосипеде молодой мужчина в гражданской одежде.

– Не нужно ли вам, товарищ, водочки? – спросил он часового.

– Нет, не требуется, – ответил Цыганик. – Проезжайте дальше, здесь останавливаться нельзя.

– А водка у меня хорошая, настоящая польская, – настаивал велосипедист. – Может, все-таки сговоримся?

Советский солдат сразу понял – тут что-то неладно. С деланной заинтересованностью спросил:

– А почем ваша водка?

– Да какая там цена. На деньги сейчас мало что купишь. Мне бы автомат и пачку патронов. Вот и все.

– Патронов? – усмехнулся боец. – Этого добра у нас хватает. Пойдемте со мной, дам целый ящик.

И привел незнакомца в штаб батальона.

Задержанный поляк оказался фашистским шпионом, одним из предателей своего народа, которые с одинаковым усердием служили как эмигрантскому правительству в Лондоне, так и фашистам-оккупантам.

Командир батальона капитан Долинин представил бдительного бойца Ивана Цыганика к правительственной награде. Во всех ротах и взводах батальона были проведены беседы об усилении бдительности. Командование полка выпустило машинописную листовку, в которой говорилось:

"Сегодня во время несения караульной службы комсомолец рядовой Иван Цыганик задержал фашистского шпиона. Будьте бдительны, как Цыганик! Это поможет нам скорее добить немецкого зверя".

Когда экземпляр этой листовки прислали мне, я немедленно отправил его в редакцию армейской газеты с предложением срочно подготовить и опубликовать материал о бдительности и находчивости нашего бойца.

* * *

Начав наступление с рубежа западнее Ковеля, войска армии, взаимодействуя с соединениями Войска Польского и другими соседями, к 1 августа продвинулись в северозападном направлении почти на 300 километров. За двенадцать дней они освободили территорию общей площадью в 6220 квадратных километров и 530 населенных пунктов, в том числе такие города, как Седлец, Минск-Мазовецкий, Луков, Бяла-Подляска. По подсчетам штаба, в полосе наступления армии противник потерял убитыми и ранеными до 23 тысяч солдат и офицеров, мы захватили 3 тысячи пленных, 80 танков, около 2 тысяч автомашин, 800 пулеметов, много артиллерийских орудий, минометов и другого вооружения. В ходе боев были наголову разгромлены четыре немецкие пехотные дивизии и больше десятка отдельных частей, нанесен большой урон отборным фашистским танковым дивизиям.

В июле войска армии достигли самого высокого темпа наступления за все время войны – 25-30 километров в сутки. И это в условиях ожесточенных боев! Гитлеровцы упорно оборонялись, цеплялись за каждый рубеж, особенно за города и другие крупные населенные пункты.

Вместе с войсками 1-го Белорусского фронта, в состав которого входила наша армия, в северных районах Польши продвигались вперед армии 2-го и 3-го Белорусских фронтов, а на юге передовые соединения 1-го Украинского фронта тоже вышли за Вислу. Еще южнее успешно действовали войска 4-го Украинского фронта. Как ни старалось гитлеровское командование задержать продвижение советских войск, ему приходилось непрерывно "выравнивать" фронт.

Стремительное наступление наших войск внесло много нового в работу политаппарата. Мы стремились подхватывать любую полезную инициативу. Например, в 165-й стрелковой дивизии, где начальником политотдела в ту пору был полковник Виктор Дмитриевич Столяров, способный и опытный организатор, впервые стали проводить полковые собрания боевого актива. Проходили они обычно в вечернее время на больших привалах. На них приглашались отличившиеся за день солдаты, сержанты и офицеры, а также кавалеры орденов Славы, Красного Знамени и другие товарищи, прославившиеся своим боевым мастерством. Перед ними выступал командир полка или его заместитель, подводил итоги минувшего дня и сообщал, какие задачи поставлены на завтра. Участники собрания обменивались мнениями, вносили предложения, критиковали отдельные недостатки. Речь шла о многом – и о наиболее оправдавших себя тактических приемах, и о лучшей организации взаимодействия отдельных родов оружия, и о работе служб обеспечения. Командир полка, его заместитель по политчасти, начальник штаба и начальники служб внимательно слушали выступления, стремились учесть любую полезную рекомендацию. Не обходилось порой, как я уже говорил, и без критики, подчас очень резкой, но это нисколько не подрывало уважения к старшим, не ослабляло единоначалия. Наоборот, практическое осуществление советов бывалых воинов еще выше поднимало авторитет командиров и способствовало боевому успеху. Такие собрания боевого актива мы рекомендовали проводить во всех частях.

Партийные и комсомольские организации 60-й и 260-й стрелковых дивизий в ходе наступления стали создавать так называемые инициативные группы. В них входили добровольцы из опытных и смекалистых бойцов. Поскольку желающих, как правило, было гораздо больше, чем требовалось, то командир и политработник отбирали самых достойных. Костяком этих групп, их душой становились коммунисты и комсомольцы. Инициативные группы отлично показали себя в наступлении, когда приходилось вести бой за выгодную высоту, штурмовать вражеские укрепления, с ходу форсировать водную преграду. Они первыми поднимались в атаку, увлекая своим порывом остальных. Группа несла с собой красный флаг – символ победы. Ворвавшись в населенный пункт или достигнув высоты, за которую шел бой, она водружала этот флаг, один вид которого рождал у советских солдат новые силы. Почин коммунистов и комсомольцев был горячо поддержан Военным советом армии. Инициативные группы стали создаваться во всех частях и подразделениях.

К нам непрерывно поступало пополнение. Как быстрее обучить его в ходе боев? Парторганизации 260-й и 76-й стрелковых дивизий стали широко практиковать своеобразное шефство коммунистов над молодыми бойцами. По заданию парторга роты каждый коммунист вел политико-воспитательную работу с двумя-тремя новичками, учил их быстро и сноровисто окапываться, делать перебежки, бросать гранаты, стрелять ночью по вспышкам, пользоваться бутылками с зажигательной смесью при отражении танков. Эта учеба шла и на привалах, и непосредственно в бою, где особенно впечатляющим был пример бывалого воина-коммуниста. В результате новобранцы очень быстро становились умелыми и обстрелянными солдатами.

Неутомимо работали коммунисты с бойцами, изъявившими желание вступить в партию, беседовали с ними о Программе и Уставе партии, а в бою старались быть к ним поближе, чтобы на деле проверить, на что способен товарищ, в случае чего – подбодрить, личным примером показать, как должен поступать коммунист в наиболее ответственные моменты. Это еще теснее сближало лучших воинов с партийной организацией. В результате она постоянно пополняла свои ряды за счет передовых солдат и офицеров.

В войсках широко использовались такие новые по тем временам формы и методы партполитработы, как инструктаж парторгов и комсоргов подразделений непосредственно на поле боя, вынос перед атакой боевых Знамен частей в траншеи и окопы, вручение отличившимся в боях танковым экипажам и артиллерийским расчетам боевых формуляров, где указывалось, сколько на их счету уничтоженных танков, орудий, автомашин, пулеметных огневых точек и солдат противника. Командиры, политработники и штабы совместно готовили и проводили встречи пехотинцев с артиллеристами, танкистов с автоматчиками, которым предстояло действовать в качестве танкового десанта. Солдаты и офицеры различных родов оружия совместно обсуждали насущные вопросы согласованных действий в дальнейших наступательных боях.

Быстрое продвижение войск поставило вопрос о повышении мобильности наших политико-просветительных учреждений, чтобы они могли в ходе наступления обеспечивать войска, и прежде всего агитаторов, газетами, журналами, военно-политической и художественной литературой. Помнится, первый передвижной парткабинет был образован в 185-й стрелковой дивизии. Начальник политотдела дивизии полковник Степан Андреевич Беляев сообщил, что они выделили для этого автофургон, и просил прислать необходимую литературу, наглядную агитацию и вообще дать советы, как лучше поставить дело. А мы, признаться, и сами смутно представляли, что делать с этим фургоном. Все-таки выделили небольшую библиотечку, плакаты поярче и поинтереснее, увеличили лимит на периодические издания. А потом сами убедились, какое хорошее дело затеяли товарищи. Партийный кабинет на колесах всюду поспевал за частями, на привалах развертывал свою библиотеку, на поляне появлялись столы со свежими газетами и журналами. Под руками партийных и комсомольских активистов оказывалась специально подобранная литература, которая помогала проводить беседы с бойцами.

О новшестве стало известно в политуправлении фронта. Генерал-лейтенант С. Ф. Галаджев горячо одобрил его. Когда я пожаловался, что для парткабинетов не хватает литературы, он на другой же день прислал нам большую партию книг и брошюр. Воодушевленные поддержкой, мы стали создавать в полках агитповозки, которые могли обслуживать и подразделения переднего края. Начальниками агитповозок назначались чаще всего внештатные, теоретически хорошо подготовленные пропагандисты из офицеров. Приезжая в подразделения, эти товарищи не только доставляли туда литературу, но и выступали с популярными докладами на политические темы, проводили консультации с офицерами, беседовали с солдатами и сержантами. А в окопах стали появляться агитчемоданы с комплектом свежих газет и журналов, ходовых книг и брошюр. Такие чемоданы закреплялись за агитаторами сержантами и старшинами, которые выдавали литературу солдатам и накоротке проводили с ними беседы.

Оборудовали мы специальную агитмашину для политической и культурно-просветительной работы среди польского населения. На ней имелись кинопередвижка с небольшим запасом кинолент, радиоустановка, набор пластинок с записью советских и польских песен. Заведовали этим хозяйством лекторы армейского Дома Красной Армии капитаны В. Голован и Н. Чернышевич. Оба они сравнительно неплохо знали польский язык, могли без переводчика беседовать с поляками, отвечать на их вопросы, выступать с лекциями и докладами. Правда, доклады делали и другие товарищи, но в таких случаях приходилось прибегать к помощи переводчика.

Каждый приезд агитмашины в тот или иной населенный пункт (обычно остановки делались в крупных селах и небольших городах, куда съезжались и жители окрестных деревень) превращался в массовую манифестацию советско-польской дружбы. Мощные репродукторы далеко разносили звуки музыки. Когда машину окружали сотни, а то и тысячи жителей, к микрофону подходил лектор. На польском языке он разъяснял Заявление НКИД СССР об отношении Советского Союза к Польше, рассказывал о победах Красной Армии, о последних международных событиях. Слушали его с огромным вниманием, то и дело прерывая бурными аплодисментами и возгласами: "Нех жие Червона Армия! Нех жие Польско Войско!"

По вечерам в сельских светлицах (культурно-просветительные учреждения типа наших изб-читален) проводились беседы. Речь шла о жизни в Советском Союзе, о боевых успехах Красной Армии и Войска Польского, о манифесте Польского комитета национального освобождения, о декретах временного Польского правительства и о других вопросах, интересовавших жителей Польши, недавно вызволенных из фашистского рабства.

С огромным интересом поляки смотрели демонстрировавшиеся для них кинофильмы: художественный – "Радуга", созданный по одноименной повести Ванды Василевской, и польский вариант документальной ленты "Битва за Украину".

* * *

К началу августа наши войска достигли варшавского обвода – заранее подготовленного гитлеровцами мощного укрепленного рубежа с долговременными оборонительными сооружениями и опорными пунктами. До польской столицы, вернее, до ее правобережного пригорода – Праги теперь было уже совсем недалеко. В течение всего августа войска 47-й армии во взаимодействии с соседней 70-й армией вели здесь затяжные бои. Были взяты сильно укрепленные немцами опорные пункты – уездные города Тлущ, Радзымин и Воломин. Но дальше продвинуться не удалось. Войска были утомлены, да и коммуникации наши непомерно растянулись. Для подготовки нового наступления требовалось время.

Где-то в середине августа, когда наша разведка уже располагала довольно обширными данными о вражеской обороне на подступах к Праге, состоялось заседание Военного совета. Начальник оперативного отдела штаба армии полковник М. И. Повалий и начальник разведотдела армии полковник М. Б. Малкин рассказали участникам заседания о противнике и его силах.

Прагу фашисты превратили в мощную крепость. На подступах к ней они возвели три сильно укрепленных рубежа. Первый проходил по господствующей гряде высот примерно в 30-40 километрах от крепости. Он состоял из долговременных оборонительных сооружений – дотов и дзотов, бетонированных огневых точек, которые прикрывались тремя линиями траншей, проволочными заграждениями и густой сетью минных полей. Второй оборонительный рубеж проходил в 4-6 километрах от городской окраины, тоже по выгодным для врага высотам. Там расположились дальнобойная артиллерия, зарытые в землю танки и самоходные пушки. Наконец, третья оборонительная полоса находилась непосредственно перед городом. Здесь располагались форты крепостного типа, усиленные в промежутках полевой обороной. Окна многих зданий были приспособлены для стрельбы из пулеметов.

Немало ценных сведений о вражеской обороне сообщили местные жители. Большую работу по разведке подступов к Праге провели наши соседи – части 1-й армии Войска Польского.

Военный совет принял решение в необходимых пределах ознакомить весь личный состав с разведданными о системе обороны гитлеровцев.

– Люди должны знать, что бои вести придется в трудных условиях, подчеркнул командующий. – Мы не можем надеяться на то, что немцы легко расстанутся с Прагой. Нужно быть готовыми ко всему. Постарайтесь, Михаил Харитонович, использовать все средства, формы и методы партийно-политической работы, чтобы солдаты и офицеры четко уяснили сложность и трудность предстоящего наступления на Прагу.

Это был приказ, хотя и отдавался он неофициальным тоном. Я уже достаточно хорошо знал манеру Николая Ивановича Гусева.

К новому наступлению мы готовили людей тщательно и всесторонне. Командиры и политработники организовали встречи молодых солдат с бывалыми воинами, которым уже не раз доводилось штурмовать вражеские доты и дзоты. Сначала офицер рассказывал о силах противника, его оборонительных укреплениях и о предположительной тактике боя в зависимости от характера укрепления. Потом выступал кто-нибудь из ветеранов – солдат или сержант. Говорил просто и убедительно. Суть рассказа сводилась к тому, что для подразделения это не ново, приходилось иметь дело и с немецкими дотами, и с приспособленными к долговременной обороне подвалами, и с бетонированными пулеметными гнездами. Главное – врага всегда можно перехитрить, если действовать решительно и со смекалкой. Как это делается, часто показывалось здесь же, на макете местности.

Вместе со штабом армии мы подготовили и напечатали большими тиражами памятки экипажам танков, расчетам противотанковых ружей, орудий сопровождения пехоты, станковых пулеметов, саперам, штурмовым группам.

С разговора по поводу издания таких памяток, собственно, и началось мое знакомство с новым начальником штаба генерал-майором Григорием Сергеевичем Лукьянченко, прибывшим к нам в армию в конце июля. Мое предложение издать памятки Григорий Сергеевич охотно поддержал. Более того, сам написал памятку для пулеметных расчетов – очень лаконичную, простую и поучительную.

Г. С. Лукьянченко оказался человеком на редкость душевным. Он располагал к себе сердечным вниманием, деловитостью и вдумчивостью. Обладая большой культурой и глубокими специальными знаниями, Григорий Сергеевич всегда мог помочь советом, указанием. Он хорошо разбирался в партийно-политической работе и высоко ценил ее. Все это позволило еще больше укрепить контакт между штабом и политотделом, особенно в смысле обобщения и пропаганды боевого опыта.

У нас, правда, никогда не было каких-либо принципиальных разногласий и с прежними начальниками штаба. С приходом же генерал-майора Лукьянченко наша совместная работа обрела более конкретные формы. По его инициативе перед наступлением на Прагу мы неоднократно посылали в войска объединенные группы офицеров штаба и политотдела для оказания практической помощи командирам, штабам и политорганам в подготовке частей к прорыву. Дружная совместная работа таких объединенных групп по согласованному плану давала возможность эффективней вести политическое обеспечение учебных занятий на специально созданных полях, имитировавших укрепления противника, тщательней отрабатывать построение боевых порядков, взаимодействие стрелковых подразделений со штурмовыми группами, артиллерией, танками и авиацией, а также – тактические приемы ближнего боя и преодоления вражеских заграждений.

Когда наши товарищи возвращались из соединений, итоги проделанной ими работы обсуждались на совместных совещаниях офицеров штаба и политотдела, при этом делались определенные выводы, а в необходимых случаях издавались приказы, требовавшие быстрейшего устранения недостатков, выявленных в той или иной части.

Именно тогда, незадолго до начала боев за варшавское предместье Прагу, я близко познакомился с полковником И. Г. Павловским. В ту пору он командовал 328-й стрелковой дивизией, входившей в состав армии на правах приданного соединения, не включенного ни в один из наших корпусов.

Мне и раньше приходилось бывать в 328-й дивизии и, естественно, встречаться с ее командиром. Однако как-то не удавалось обстоятельно поговорить с ним, наверное, потому, что ни у меня, ни у него не хватало для такого разговора времени, хотя мне очень хотелось поближе узнать комдива 328-й, пользовавшегося в дивизии большим авторитетом. Соединение его в боях действовало напористо, слаженно – чувствовалась твердая воля и крепкая рука командира. Радовало, что комдив понимает толк в партийно-политической работе, постоянно интересуется ею, умело направляет ее – об этом мне не раз говорил начальник политотдела дивизии подполковник А. В. Маргулис.

В то время Ивану Григорьевичу Павловскому было лет тридцать пять. Худощавый, подтянутый, быстрый, в ладно облегающей спортивную фигуру гимнастерке, он выглядел совсем молодо. Но это был уже зрелый командир, многое знавший и многое испытавший.

За прорыв вражеской обороны западнее Ковеля возглавляемая им дивизия удостоилась ордена Красного Знамени. Позже она получит почетное наименование Варшавской. Еще позже, уже незадолго до конца войны, будут награждены орденами Советского Союза ее полки и некоторые батальоны. И каждая из этих наград была в то же время оценкой и неустанного труда И. Г. Павловского.

На командный пункт 328-й дивизии я приехал под вечер, чтобы быстро договориться по ряду неотложных вопросов (дело касалось работы с новым пополнением), но мы разговорились и просидели до полуночи. На переднем крае стояла относительная тишина. Каких-либо неотложных забот у комдива не было, и нам ничто не мешало излить друг другу душу. Мне запомнились рассуждения Ивана Григорьевича об ответственности командира за принимаемые им решения, о необходимости всесторонне продумывать каждый момент боя, своевременно учитывать все его особенности.

Бывает, кое-кто из нас всецело полагается на перевес в силах и вооружении. Конечно, прежде чем идти в бой, надо убедиться, достаточно ли у тебя сил и средств, чтобы выполнить задачу. Но не менее важно продумать и другое: как воевать, как перехитрить, обмануть противника. Война – это не только кто кого перестреляет, а прежде всего – кто кого умом одолеет. На мой взгляд, каждый командир, какой бы он пост ни занимал, обязан всегда уметь думать и за себя и за противника. Это очень важно – уметь, если можно так сказать, "передумать" врага, победить его логикой, точным расчетом, быстротой мышления. Иначе и при перевесе сил можно проиграть бой...

Эта мысль, по всей вероятности, занимала комдива постоянно и заставляла его все время искать лучшие тактические приемы, новые возможности для решительного и неожиданного для противника маневра силами.

Мы часто встречались с Иваном Григорьевичем Павловским на войне. Встречались по работе и в послевоенные годы, когда он был уже генералом армии, заместителем Министра обороны СССР. И каждый раз мне вспоминался тот дружеский разговор во фронтовом блиндаже, неподалеку от Варшавы.

4 сентября к нам в армию приехал командующий фронтом Маршал Советского Союза Константин Константинович Рокоссовский. Он провел совещание, на котором присутствовали Н. И. Гусев, И. Н. Королев, П. В. Кузьмин, Г. С. Лукьянченко, командующие родами войск, некоторые начальники отделов штаба и автор этих строк. Нас ознакомили с приказом на наступление. Войскам армии ставилась задача: во взаимодействии с соседями – соединениями 70-й советской и 1-й польской армий – прорвать вражескую оборону, взломать варшавский оборонительный обвод противника, выйти к Висле, овладеть крепостью и городом Прага. Нашей армии предстояло наступать на главном направлении. Из резерва фронта ей выделялись дополнительные войска, главным образом артиллерийские и танковые части, подразделения реактивных минометов – "катюш". На подготовку операции отводилось пять суток.

Подойдя к висевшей на стене карте, К. К. Рокоссовский обвел указкой полосу наступления и ровным, спокойным голосом сказал, что боевая задача армии не из легких. Немецкая оборона на подступах к Праге глубоко эшелонирована. Гитлеровцы на весь мир кричат, что Прага – неприступная крепость. И хотя мы уже привыкли брать фашистские "неприступные" укрепления, на этот раз перед нами серьезнейшее препятствие. Сил и средств у 47-й армии, с учетом выделяемых ей дополнительных войск, вполне достаточно, чтобы успешно выполнить боевую задачу, быстро и организованно провести операцию. Тем не менее потребуются большое искусство, образцовая слаженность и умелое взаимодействие между всеми родами войск, чтобы сломить сопротивление врага. Ни в коем случае не следует ориентировать людей на легкую победу, одновременно необходимо сделать все возможное, чтобы избежать лишних, неоправданных потерь как в живой силе, так и в технике.

Особое внимание Константин Константинович обратил на необходимость соблюдать скрытность подготовки к прорыву вражеской обороны.

– Внезапность, неожиданность мощного удара – половина победы. Об этом не следует забывать ни на минуту.

В заключение маршал указал: важно, чтобы каждый солдат, каждый сержант и офицер знал цель операции, ее военно-политическое значение, свои конкретные боевые задачи на различных этапах наступления.

К. К. Рокоссовский побывал в частях, беседовал с командирами и политработниками, с солдатами и сержантами. Сопровождали его в этой Поездке генерал-лейтенант Н. И. Гусев и я. На меня произвело большое впечатление умение маршала вести разговор с людьми. Он мог каждого вызвать на откровенность, направить разговор на самое нужное, дать необходимый совет, подметить даже мелкое на первый взгляд упущение. Создавалось впечатление, что жизнь того или иного полка, который мы посещали, он знает не хуже его командира. Объяснялось это, безусловно, тем, что командующий фронтом досконально знал войска, в полной мере был осведомлен об их нуждах и запросах, умел видеть то главное, основное, что, в конце концов, определяло успех или неудачу на поле боя. Высокий, стройный, мужественно-красивый, с блестящей военной выправкой, он обладал каким-то особым обаянием, солдаты смотрели на маршала с гордостью и любовью.