Текст книги "Кнопка Возврата (СИ)"

Автор книги: Михаил Гаёхо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

...............................................

Кто-то схватил Уткина за плечо. Вывернул правую руку, одновременно высвобождая ее из кармана.

Уткин нажал красную кнопку.

...............................................

Кто-то схватил Уткина за плечо.

Уткин нажал красную кнопку.

...............................................

Кто-то схватил Уткина за плечо.

Уткин нажал красную кнопку.

...............................................

Кто-то схватил Уткина за плечо.

Уткин нажал красную кнопку.

...............................................

Бритый и стриженый застыли, тупо глядя друг на друга. Они ничего не могли сделать. Всё, что могли осталось в отмененном времени.

– Он все время держал руку в кармане, я заметил, – сказал стриженый.

– И сейчас он держит там руку, – сказал бритый.

– У него там что-то лежит в кармане, – заметил стриженый.

– Что-то такое лежит, если он держит там руку, – сказал бритый.

– А что он держит там руку, я сразу заметил, – сказал стриженый, осторожно трогая Уткина за локоть

– У него что-то лежит в кармане, потому он и держит, – сказал бритый.

– Рука, карман, деньги, – пробормотал стриженый. – У него кошелек в кармане, большие деньги.

– Деньги у него в другом кармане, – сказал бритый и, подумав, добавил, – но в этом кармане тоже деньги.

– За деньги держится, которые в кошельке, – сказал стриженый, снова трогая Уткина за локоть, – а зачем держаться? Не бзди, не отнимем.

– Нормальный чел, что мы к нему пристали, – бритый похлопал Уткина по плечу. – Скажи, ты нормальный?

– Нормальный он, и пойдем отсюда, – сказал стриженый.

Они двое пошли, а третий остался.

– Поговорим? – сказал третий и направился в противоположную сторону.

Уткин последовал за ним.

– Впечатляет, – сказал третий. – Я подумал сперва, что гипноз. Но ведь и не только гипноз?

Уткин промолчал.

– Я ведь тоже заметил, что у вас что-то в кармане. Не сейчас. С самого начала было заметно. Я не спрашиваю, что это. И думаю – что-то мне подсказывает, что пытаться выяснить это э-э... принудительным образом не стоит. Ведь так?

– Возможно, – сказал Уткин.

– Хотя тут ведь могут быть разные способы, – произнес третий, садясь на скамейку под кустом персидской сирени. – Меня зовут Николай, – представился он.

– А меня – Павел, – сказал Уткин.

– Так вот, Павел, можно грубо взять вас за руку и залезть в карман. Но что-то мне опять же подсказывает, что это не проканает. А можно оглушить битой по голове – тихо, сзади. Никто не заметит, и вы в первом числе. Здесь на соседней скамейке весной зарезали человека – среди бела дня, ножом – и никто не обратил внимания. Такие времена, такие люди. Но доставать неизвестно что из кармана у трупа, не имея возможности понять, что это такое, – не вижу смысла.

– Рука в кармане – это у меня нервное, – нашелся сказать Уткин. – Если надо, могу и вынуть.

Он вынул руку из кармана и показал раскрытую ладонь Николаю. Тот посмотрел внимательно, словно хотел изучить дактилоскопический узор ладонных линий.

– Обыкновенная рука, – произнес он разочарованно. – Как у любого на этой улице. Или, по крайней мере, у каждого второго. А вот в кармане у вас, мне кажется, лежит что-то необыкновенное. Не могу даже представить, что. В наше время появляются иногда удивительные предметы. Мои друзья, – он показал взглядом, и Уткин увидел на противоположной стороне улицы знакомую парочку, – почему-то решили, что это деньги.

Если он сейчас не встанет и не уйдет, я нажму кнопку, подумал Уткин.

Николай поднялся со скамейки, посмотрел на часы.

– Забыл об одном деле, – сказал он. – Но мы еще встретимся. Но хочу предупредить.

Ни слова больше и пусть уходит, подумал Уткин, мысленно обращаясь к кнопке.

Николай, забыв о том, что хотел, повернулся и ушел, не оборачиваясь. Уткин смотрел ему в спину, пока тот не скрылся. Поискал глазами парочку на другой стороне улицы. Те наблюдали со своего места. Пусть смотрят, подумал Уткин.

Он пошел, держа руку в кармане, палец на кнопке, и чувствовал себя вполне защищенным. При первом же нападении, каким бы оно ни было, достаточно нажать кнопку. И он даже не будет знать, напали на него или не напали. Напавшие тоже не будут знать. Забавно. Уткин вынул руку из кармана, потом засунул обратно.

Лифт не работал, и Уткин поднимался пешком на свой четвертый. Немного не дойдя до своего этажа, остановился. Сквозь вымытое по какому-то случаю окно (неожиданно чистые стекла) виднелись разрозненные крыши домов и деревья. И за ними, на миг показалось Уткину, открылась даль, которой никак не могло быть на этом месте – какая-то морская гладь, вытянувшаяся яркой синей полоской, белые корабли у причала, далекий гористый берег.

Уткин вглядывался, прищурив глаза, но всё исчезло. Тем не менее, оставшиеся двенадцать ступенек он преодолел в приподнятом, радужном настроении, даже что-то напевал, вставляя ключ в замочную скважину.

Кто-то крепко схватил его за руку.

Кто-то надел черный мешок на голову.

Уткин дернулся.

– Тихо, – сказал знакомый голос. – И без глупостей.

Это был голос Николая. Уткин узнал его, и стало как-то спокойнее.

С мешком на голове его провели по коридору – по его коридору. Усадили на стул – его стул, в его комнате. Гаджет с кнопкой, естественно, вынули из кармана.

– Какая-то шняга, – сказал другой голос – не Николая, а, наверное, его стриженого приятеля.

– Вот почему он держал руку в кармане, – сказал еще один голос – должно быть, бритого, если прошлый был стриженого.

– Значит, эту кнопочку он нажимал в кармане, – сказал стриженый.

– А мешок сняли бы, – попросил Уткин.

– Это мы сами решим, снимать или нет, – сказал Николай.

– А смысл? – возразил Уткин. – Вы думаете, я вас не узнал?

– Не надо ля-ля, – сказал Николай.

– Я не гипнотизер, – сказал Уткин.

– Не надо ля-ля, – повторил Николай и сильно ударил Уткина в живот.

– Что вы хотите от меня? – проговорил Уткин, переведя дыхание.

– Догадайся с трех раз, – сказал Николай и снова ударил.

– Погодь, – это был голос стриженого, – он сейчас сам все расскажет. Правда?

И тут же ударил.

Мешок на голову – это психологично, думал Уткин. Кто говорит, кто бьет – непонятно. Это деморализует. Тот ли говорит, который бьет, тот ли бьет, который говорит? Добрый следователь, злой следователь – а бывает, что оба в одном флаконе.

– Молчать – это плохая идея, – сказал кто-то новый. Голос был тихий, вкрадчивый, и Уткин напрягся, ожидая удара.

– Я расскажу, расскажу, – быстро пробормотал Уткин.

– Что это за шняга? – спросил стриженый, – Для чего кнопка?

Что у них всех, слова другого нет кроме "шняга", подумал Уткин.

– Не тяни резину, – сказал тихий голос.

– А подумайте простую вещь, – начал Уткин. – Почему никому из вас не пришло в голову ее нажать, эту кнопку?

В том-то и дело, что пришло. И нажимали бессчетно. Но все нажатия – они, как водится, оставались в отмененной реальности. А в действительной реальности кнопка оказывалась ненажатой, и у каждого, кто ее нажимал, появилась конкретная причина, по которой он не нажал ее.

– И даже сейчас, когда я прямо обратил ваше внимание на эту проблему. Когда, фактически, предлагаю нажать эту кнопку – никто ее не нажал и, заранее могу сказать, не нажмет, – сказал Уткин. – А почему не нажал, кто-нибудь скажет?

– А вдруг рванет? – предположил бритый.

– Потому что она красная, – выпалил стриженый и тут же поправился: – Я тоже думаю, что может рвануть.

– Потому что придурки, – пробормотал Николай.

– Снимите с меня этот мешок, – сказал Уткин. – Если что-то пойдет не по-вашему, вы можете повторить попытку. С каким-то другим подходом. Например, битой по голове – кажется, кто-то намекал на такую возможность?

Мешок сняли. Уткин поискал глазами обладателя тихого голоса. Такого не было. Странно, конечно – голос был слышен, и говорил понятные вещи..

– Для начала хочу предупредить, – сказал Уткин. – Эта кнопка заточена лично под меня. Никто другой не сможет до нее даже дотронуться. Хотя нет, – поправился он. – Дотронуться может, если осторожно. Нажать – нет.

– На отпечатки пальца, что ли настроена? – предположил стриженый.

– На биотоки мозга, – сказал Уткин. – И действует, между прочим, на мозги тому, кто пытается на нее нажать. Так что не советую.

– Как действует? – спросил Николай.

– По-разному, – сказал Уткин. – Нарушение координации движений, страх, тошнота, галлюцинации. А можно и ничего не почувствовать. Кому интересно, может попробовать.

С удовлетворением Уткин отметил, что желающих попробовать не нашлось.

– Если такое дело, то придется нам подружиться, – сказал Николай.

– В моем положении я не против, – сказал Уткин.

– Прости друг, мы тут немного погорячились! Ха-ха-ха! – засмеялся стриженый. Бритый засмеялся следом.

– Беспричинная веселость тоже входит в список, – заметил Уткин. – А теперь – главное. Когда я нажимаю кнопку, мы переносимся на несколько секунд в прошлое. И те события, которые произошли за эти несколько секунд, имеют шанс произойти по-другому. Например, – Уткин замешкался, подбирая пример понагляднее, – например, если кто-то бросил игральный кубик, на котором выпало одно очко, и я нажимаю кнопку, то время возвратится к тому моменту, когда он еще только начал бросок, и после броска – повторной, так сказать попытки – у него может выпасть другое число.

– А вот с этого места – подробнее, – оживился Николай.

***

В итоге решили пойти в казино – там хорошие крутятся деньги, и способ их отъема достаточно прост. Главное, что процессом управляет живой человек крупье, а не бездушный автомат. Остановились на рулетке. Договорились, что кто-нибудь из троицы будет делать ставки, а Уткин с гаджетом в кармане наблюдать за игрой и нажимать кнопку, обеспечивая выигрыш. Был вариант повесить гаджет на шею, под рубашку, чтоб не держать подозрительным образом руку в кармане. Но решили оставить, как есть, а кнопку нажимать сквозь полу пиджака. Все равно это наружное, вроде бы для всех заметное, движение будет вычеркнуто из реальности.

– А на сколько секунд конкретно эта кнопка переносит в прошлое? – спросил Николай.

– Около пяти секунд – когда больше, когда меньше. Есть какой-то разброс, – неуверенно ответил Уткин. – Этого, наверное, хватит, – добавил он, прикидывая – действительно хватит ли.

Крупье крутит колесо – вспоминал Уткин принцип действия рулетки – бросает шарик. Какое-то время шарик катится по колесу, не слишком большое время. И перенестись к моменту до запуска шарика, то есть до того, как живая человеческая неопределенность уступит место жесткой механике, представлялось вполне реальным.

– Наверное, хватит, – повторил Уткин.

– Да, – спохватился вдруг Николай, – а ты уверен, что те, кому надо, не знают про этот гаджет? Там ведь не лохи сидят.

– Не должны, – успокоил его Уткин.

В казино вошли, разбившись на две группы, чтобы не возбуждать подозрений. Уткин был в паре с Николаем, а стриженый – с бритым (стриженого звали Олег, а бритого – Игорь).

Николай обменял несколько денежных бумажек на фишки, поделился с Уткиным. Они вошли в игровой зал, подошли к столу, где играли в рулетку. Стриженый Олег был уже там. Уткин не спешил приступить к игре. Смотрел, как крутится колесо, смотрел на людей вокруг стола и в зале, одни из которых играли, а другие – тоже смотрели. Среди них попадались знакомые лица – человек с загипсованной ногой, нашедший туфельку Трофим, сосед Виталий. Виталий присутствовал даже в двух экземплярах – люди бывают удивительно похожи друг на друга.

И вдруг Уткин увидел действительно знакомое лицо – это был бородатый ассириец из санатория. Собственной персоной, потому что не изменился от пристального взгляда. Его спутницу – была с ним какая-то женщина – Уткин не разглядел, но ему показалось, что это Марина. Уткин хотел встать и подойти ближе, но Олег приступил к игре, и нужно было включаться.

Было заранее решено, что время от времени Уткин будет давать Олегу проигрывать. Чтоб течение игры выглядело более-менее естественным. Но затягивать процесс тоже не стоило. Стопки фишек множились перед Олегом. Наконец, по условному сигналу Николая Олег закончил игру и забрал выигрыш. Сколько там было? Уткин думал, не меньше миллиона.

Ведя игру за Олега, Уткин не забывал и себя, делая небольшие ставки – в основном на цвет, красное или черное. Небольшой риск, небольшой выигрыш, долгая вялая игра с горсткой фишек. Компаньоны ушли, и он дал себе волю. Играл, намеренно не используя гаджет, и поддался примитивному азарту. У него даже, как у заядлого игрока (по крайней мере, он так представлял себе этого игрока) появилась своя Система. Конечно, он знал, что никакой системы в принципе быть не может, что пущенный по кругу шарик остановится против выбранного им, то есть шариком, числа независимо от того, где он останавливался прежде. Именно что независимо, хотя нормальный человеческий разум противится такому порядку. И все же, все же. Если держать в уме два последних номера, то можно строить предположения относительно третьего. Какие-то варианты покажутся лучше, какие-то – хуже. Шансы на выигрыш у каждого варианта одинаковы, но разве система должна быть нацелена только на выигрыш? Это может быть красивое правило типа того, что если два раза выпало по 12, то в третий выпадет 24. И если действительно выпадет, то будет приятно от совпадения. А денежный выигрыш – это уже в качестве бонуса.

"В качестве бонуса, в качестве бонуса", – повторял про себя Уткин, придвигая к себе столбики выигранных фишек. "Это самая глупая система, которую можно представить, – словно объяснял кому-то, – но у нее есть одно свойство: она работает".

Фишек набралось тысяч на 50, и Уткин решил, что хватит.

Вставая из-за стола, он обвел взглядом зал и действительно увидел Марину. Рядом с ней он увидел ассирийца и еще одного человека с мелкой козлиной бородкой. Моя борода гуще, с тайным удовлетворением подумал Уткин.

Марина сидела за столом в дальнем конце зала. Кажется, она не играла.

Пусть она встанет, скомандовал Уткин, опуская руку в карман с гаджетом. Марина медленно встала.

Пусть идет к выходу. Чуть помедлив, она направилась к выходу и, кажется, у нее действительно возникло желание выйти. Во всяком случае, дальнейшей коррекции Уткину не понадобилось.

– Привет! – Он окликнул ее, догоняя.

– Это ты? – Она обернулась, не выказав удивления. – Здравствуй.

– Ты оттуда? – Он кивнул на дверь, из которой они только что вышли.

– Оттуда. Хотела выиграть миллион, но не сошлось.

– А я почти выиграл, – похвастался Уткин. – Сорок тысяч с копейками.

– Я с тобой дружу, – сказала она.

– Есть разные системы игры в рулетку, – рассказывал Уткин, – разные способы добиться успеха или хотя бы увеличить вероятность выигрыша – это я как специалист тебе говорю.

На заднем сиденье такси они сидели в опасной близости друг к другу. В прежнее время Уткин рисковал бы задохнуться – задохнулся бы уже после первого вдоха – но сейчас даже прыскалки не понадобилось. Наверное, чай зеленого доктора оказал благотворное действие. А может быть, он, Уткин, как бы тайком от самого себя нажимал красную кнопку при каждом начале приступа – и ничего не происходило.

– Первый и самый простой способ, – продолжал Уткин, – это прямое мысленное воздействие. То есть, когда шарик уже готов остановиться, нужно пристально смотреть на него, стараясь затормозить или, наоборот, подтолкнуть, чтобы он упал в нужную ячейку. Этот способ подходит в том случае, если игрок поставил на красное-черное или на чет-нечет. Другой способ – пихокинез в широком смысле. Игрок входит в медитативное состояние и пытается силой мысли воздействовать на результат игры непосредственно, не думая о механике движения колеса и шарика. Третий способ – прогнозирование. Игрок пытается предсказать результат игры. Ничего невозможного, если он хороший экстрасенс. Некоторые, впрочем, считают, что между этим способом и предыдущим нет принципиальной разницы. Следующий способ касается стратегии игры. Хитрый способ, вроде бы гарантирующий, что игрок в любом случае не останется в проигрыше. Суть его в том, что игрок начинает с какой-нибудь небольшой суммы и при каждом очередном проигрыше удваивает ставку. Например, если он начнет с одного доллара, то должен будет последовательно выставить 2, 4, 8, 16 и так далее. Но первый же выигрыш при выплате два к одному полностью компенсирует все его затраты и дополнительно приносит один рубль чистой прибыли, точнее – доллар. Но если делать ставки на дюжину с выплатой один к трем, выигрыш будет реально крупным. Один только нюанс: каким бы значительным ни был начальный капитал, вероятность полного разорения для игрока будет больше вероятности того, что он выиграет этот самый рублик.

– А какой метод у тебя?

– У меня формула, – сказал Уткин. – Если шарик в первый раз остановился в одной ячейке, во второй раз – в другой, то по номерам этих ячеек формула вычисляет номер ячейки, в которой шарик остановится в следующий раз.

– Что за формула, скажешь?

– Не сейчас. – Уткин выразительно посмотрел в сторону водителя.

Затарившись в маркете, поднялись пешком на уткинский четвертый этаж. «Лифт как-то нечетко работает в последнее время», – объяснил Уткин.

– Ну, расскажи мне теперь про свою формулу, – попросила Марина уже за столом, когда естественным образом выпили то ли за удачу, то ли за встречу.

Уткин не успел ответить, как в дверь позвонили. Он нехотя поднялся, открыл. Думал, там сосед Виталий, но оказался Николай с товарищами. Кажется, у него не было проблем с кодовым замком нижней двери.

– Привет, – сказал Уткин. – Как выигрыш? И сколько мне причитается?

– В зуб ногой тебе причитается, – сказал Николай и прошипел сквозь зубы: – О чем договаривались, сука? О чем, бля, договаривались, я тебя спрашиваю?

– Я без кнопки играл, – сказал Уткин. – Мне просто повезло.

– Бабки, – сказал Николай.

– Какие бабки?

– Бабки гони, которыми повезло.

– Мы тебя сейчас учить будем. – Стриженый Олег засмеялся за спиной Николая, а бритый Игорь ухмыльнулся, оскалив зубы.

– Я сейчас не могу, у меня гости, – сказал Уткин, опуская руку в карман с кнопкой. Готовясь отменить все нежелательные действия нежелательных лиц.

– Ну, мы пойдем, пожалуй, если такое дело, – сказал Николай и тут же добавил: -Прямо сейчас и начистил бы тебе морду, но живи пока.

Уткин вернулся к столу.

– Кто это был? – спросила Марина.

– Сосед. У него нога болит. Он где-то в западной Африке воевал и там потерял ногу. Ноги нет, а она все равно болит. Так бывает.

– Мне показалось, он был очень сердитый, – заметила Марина.

– Так нога же болит, – сказал Уткин и задумался. – В последнее время как-то много людей вокруг, у которых проблемы с ногой. Вот сосед этот самый. Потом приятель у меня есть, который сломал ногу. А на улице иногда встречается человек, у которого нога в гипсе и голова забинтована. Вот он действительно сердитый, с ним даже лучше не заговаривать.

– Ты про формулу хотел рассказать, – напомнила Марина.

– Формула простая, – начал Уткин, но в дверь опять позвонили.

Уткин посмотрел в глазок. Николай и товарищи, это были снова они.

Как бы их удалить отсюда, подумал Уткин.

– Его нет, – сказал за дверью стриженый Олег.

– У него гости были, наверное, он ушел к гостям, – предположил бритый Игорь.

– Эти гости должны быть где-то здесь, но не будем же мы вызванивать его по всем квартирам? – сказал Олег.

– Уходим, – принял решение Николай. – Но мы еще вернемся, – сказал он, в упор глядя в дверной глазок, – так, словно видел за ним Уткина.

– Очень простая формула, – сказал Уткин, вернувшись к столу: – к первому выигравшему номеру прибавляем второй выигравший номер и получим...

Он не договорил. Раздался музыкальный сигнал мобильника. Марина взяла трубку.

– Привет, – сказала она. На той стороне слышался мужской голос, в котором Уткин узнал – или ему показалось, что узнал – голос ассирийца.

– Нет. Нет, – говорила Марина. – Вспомнил, наконец. Ничего, просто скучно стало. Пока.

Она спрятала трубку, и тут заголосил телефон Уткина. Звонил Мясоедов. Ему позарез нужно было встретиться.

– Ты бы еще ночью позвонил, – сказал Уткин. – А завтра зайду. Сам собирался зайти. Тут много чего произошло за это время, тебе будет интересно.

– Я хотел предупредить, завтра последний день, – сказал Мясоедов.

В каком смысле "последний"? – подумал Уткин, давая отбой. И отключил телефон вообще, чтоб не беспокоил.

– Ну вот, – продолжил он объяснения, – два номера складываешь и получаешь номер той ячейки, где шарик остановится в следующий раз. Например, если выпало сперва 7, потом 8, значит следующим должно быть – 15. Если число получается слишком большим, отнимем 36, чтобы не выходить за рамки игрового поля. Например, если выпало 20 и 25, следующим будет 45 минус 36, то есть 9.

– Ты меня так заинтриговал: система, говоришь, система, а тут какая-то ерунда.

– Дурацкая, конечно, система, но у нее есть одно свойство: она работает.

– Что дурацкая – это верно.

– На самом деле это та же система номер два – психокинез, только усовершенствованный. Основная трудность психокинетического метода – это необходимость сочетать стремление к цели – то есть усилие – с полной расслабленностью, ибо прямое усилие здесь противопоказано. Это так, как если бы твоей целью было уснуть – чем больше усилий прилагаешь, тем дальше будешь от того, к чему стремишься. А в моей системе усилий прилагать вообще не нужно – тот номер, который должен выпасть, – ты не сам его выбираешь, а его предлагает тебе формула. И она же якобы берет на себя контроль за процессом. Ты не тратишь усилий, стараясь, чтобы выпал именно этот номер, а просто доверяешь естественному, как ты думаешь, процессу, а на самом деле подсознательно влияешь на результат.

– Скажи просто, если я буду играть по твоей формуле, я выиграю?

– Ты сама будешь играть или этот? – Уткин жестом очертил вокруг лица ассирийскую бороду.

– Может и этот, а в общем – не твое дело.

– Что выиграет – это не обязательно, но вероятность выигрыша будет больше, – сказал Уткин.

– Настолько больше, что никто не заметит. – Марина засмеялась.

– Бвабац, – тихо произнес Уткин.

– А? Что ты сказал? – Она положила обратно на тарелку кусок буженины, который подносила ко рту, и вдруг спросила.

– А как чувствует себя твоя астма?

– Хорошо чувствует, – сказал Уткин. – Проверим?

– Ну, проверим, – сказала она.

Он обнял ее, уткнулся носом в какое-то щекотное место между плечом и ухом. Вдохнул, выдохнул. Дышалось легко. Легко дышалось. – Вот так, – он сказал, – вот так.

Потом, в темноте, почему-то вспомнил про полосатую маечку в дальнем ящике комода. Лежащую там как бы наготове – словно повешенное на гвоздь ружье, готовое когда-нибудь выстрелить. Как ружье, как ружье.

***

Уткин купил в магазине рулетку.

Проходя, увидел в витрине и купил – деньги были.

Колесо рулетки было разделено на тридцать семь секторов (тридцать семь ячеек).

Ячейки были раскрашены в цвета красный и черный, одна – в зеленый.

Они были пронумерованы числами от 0 до 36.

Красные и черные ячейки правильно чередовались друг с другом.

А в чередовании четных и нечетных не проглядывалось никакой закономерности.

В зеленый цвет была окрашена ячейка под номером 0 (зеро).

Сумма номеров всех ячеек была 666 – число зверя.

Колесо приводилось в движение крестообразной рукояткой.

Это была детская игрушечная рулетка, но совсем как настоящая.

Уткин играл сам с собой и выигрывал, играл красными фишками против синих с переменным для каждой стороны успехом, а потом решил, что как-нибудь позовет гостей.

В мыслях была Марина и почему-то Воронин, которого давно не видел.

А Мясоедова звать не буду, думал Уткин.

***

Уткин пошел к Мясоедову для серьезного разговора.

– Машинку твою я принес, – сказал Уткин, – можешь не беспокоиться. Но есть предложение.

Он выложил на стол пачку денег. Почти все, выигранные вчера в рулетку.

– Что это? – спросил Мясоедов.

– Это деньги. Ты не просек, что с твоим гаджетом можно хорошо заработать? Не только мух гонять. Не бойся, деньги чистые. Я не украл их – с гаджетом мог бы и украсть, это элементарно – вытащить у кого-нибудь из кармана – но я не украл, а честно выиграл в рулетку. И давай договоримся – кнопка пока останется у меня, а я тебе каждую неделю буду приносить по столько – Уткин подвинул пачку в сторону Мясоедова. – Или почти по столько, – поправился он, подумав, что на регулярный выигрыш рассчитывать пока преждевременно.

– Этого нельзя было делать, – сказал Мясоедов.

– Почему?

– Просто нельзя. И верни мне пульт.

– Не сейчас, – сказал Уткин. – Не прямо сейчас. Есть нюансы. Тут одни конкретные люди оказались при деле, им так просто не объяснить.

– Господи, – простонал Мясоедов. – Какие еще люди?

– Ты их не знаешь.

– Разумеется, я их не знаю! – Мясоедов вскочил и начал ходить по комнате. Гипс ему сняли, и он ходил свободно, только слегка прихрамывая. – Сколько их?

– Два человека, – смягчил ситуацию Уткин. – Но это правильные два человека. Болтать не будут.

– Их не должно быть вообще никого.

– Успокойся, так получилось. А теперь не убить же их в самом деле. – По глазам Мясоедова Уткин понял, что как раз в этом тот видит выход из положения. – Но это ведь не конец света, что-нибудь придумаем.

– Что мы можем придумать? – сокрушенно произнес Мясоедов.

– Можно перепрошить им память.

– Что, что? – Мясоедов не понял.

– Переписать память, так что знакомство с этим гаджетом покажется им не стоящим внимания сном. И гаджет позволяет такое сделать – ты не догадывался? Память вообще вещь деликатная. Человек забывает то, что с ним случилось, а иногда вспоминает то, чего с ним никогда не случалось, и при этом практически не контролирует процесс. Он не может по своей воле забыть или вспомнить, но кто-то другой подскажет, и он поверит. Например, психоаналитик может помочь своей пациентке вспомнить, как в детстве ее пытался изнасиловать двоюродный дядя, который на самом деле и близко к ней не подходил. А опытный следователь сумеет поставить дело так, что подозреваемый вспомнит – реально и в деталях – как совершил то преступление, которого не совершал в действительности. Такие случаи отмечены. Но это долгая процедура. Несколько сеансов психоанализа, несколько сеансов допроса. А с гаджетом всё происходит просто и быстро. Вовлечь клиента в разговор, гасить кнопкой ненужные реплики, вопрос-ответ, вопрос-ответ – и пропускать в реальность только нужные для дела ответы.

Теперь уже Мясоедов сидел и покорно слушал, а Уткин ходил по комнате и вещал. Он казался себе всемогущим инженером человеческих душ – не душ, скорее мозгов, что выглядит еще круче. Кукловодом, дергающем мелких людишек за ниточки.

Иногда Мясоедов пытался возразить – Уткин видел, как менялось его лицо. Но он принял решение гасить все проявления Мясоедовского протеста, давая пропуск только возгласам одобрения и знакам согласия.

– Я не о том, – говорил Уткин, – что в принципе хозяин кнопки может добиться от ведомого им человека любого сиюминутного движения, все они представлены в облаке его потенциальных возможностей. И он сам же придумает этому обоснование, причину, по которой поступил именно так, а не иначе. Меня интересует, что происходит с самим хозяином кнопки. Ведь кнопка – это орудие, можно сказать, обоюдоострое. При возврате во времени состояние хозяина кнопки каждый раз как-то меняется. И вопрос: могут ли эти изменения постепенно накладываться друг на друга, так что в конце процесса после нескольких миллиардов нажатий хозяин кнопки в чем-то реально изменится? Я не теоретизирую, вопрос очень конкретный, особенно если хозяин кнопки изменяет свое собственное состояние. Я вот реально пробовал бороться со своими приступами с помощью гаджета и теперь впервые за сколько-то лет могу дышать свободно. Но насколько прочен этот эффект? Стал ли я реально здоровее? Я ведь пока не могу сказать, почему у меня нет приступов, – потому что я излечился или потому что, сам не догадываясь, отменяю приступы нажатием кнопки, которая у меня в кармане? И пока я не разберусь в этом, кнопка должна остаться у меня.

Уткин выговорился и дал, наконец, слово Мясоедову.

– Всё хорошо, – пробормотал Мясоедов. – Всё правильно. Правильно, говорю, всё. Интересно. Оно всё. И правильно. А я не изобретатель этого. Я только человек-человек. Человек, который. А так всё правильно.

Всё правильно, думал Уткин. Это лучше чем то, другое. И если все идет так, как оно идет...

Он представлял сейчас Мясоедова как своего рода радиоприемник, который нужно переключить на другую волну. Стоит только нажать кнопку. Но то ли слабость, то ли усталость, то ли внезапное безразличие овладело им. Лень было поднять руку, и голова кружилась, и тошнота, тошнота. Уткин еле успел добежать до унитаза, и его стошнило. Рядом стошнило Мясоедова.

Что это было? Полный облом? Но Мясоедова, вроде, удалось уломать. Или не удалось? Или усилия, потраченные в отмененной реальности, как-то смогли накопиться? У Мясоедова тоже усилия, он, наверное, сопротивлялся. И кто кого поборол в итоге?

Уткин вымыл лицо под струей холодной воды. Прополоскал рот и сплюнул.

Мясоедов был рядом. На мгновение их взгляды встретились.

– Я пойду, – сказал Уткин. – И кнопка будет моя. Пока.

– Твоя, – согласился Мясоедов.

Уже выходя на улицу, Уткин вспомнил, что принесенная пачка денег осталась на столе. Он совсем забыл про нее, но не возвращаться же было.

***

Восемь мальчиков плясали вокруг костра.

Десять мальчиков прыгали и скакали.

Двенадцать мальчиков вскидывали колени.

Их тела были умащены жиром.

Их тела были раскрашены красным и белым.

Кто-то скрывался в лесу, похожий на бога.

Он носил свое имя на шее на шнурке из змеиной кожи.

Он носил свое имя на шее на веревке, сплетенной из травы.

Он глядел из леса, он говорил свое "Бц", Хозяин Тихого Слова.

Он сказал свое "Бц", и те, кто прыгали, они стали кружиться.

Он сказал свое "Бц", и те, кто скакали, они стали трясти плечами.

Он сказал свое "Бц", и те, кто вскидывали колени, они стали раскачиваться из стороны в сторону.

Он сказал свое "Бц", сказал "Бц", и те, кто кружились, те, кто трясли плечами, они стали подбирать с земли камни и палки.

Они слышали "Бц" – то, что было у них в руках, они высоко поднимали – кверху бросали камни, размахивали палками.

Они слышали "Бц" – то, что было у них в руках, они обратили друг против друга.

Они бились палками, они бросались камнями.

Кто упал, они того добивали.

Тогда тот, кто носил свое имя на шнурке из змеиной кожи, он вышел из леса.

Кто носил свое имя на веревке, сплетенной из травы, он вышел из леса, и с ним другие.

Тем, кто пал, разрезают чрево они, разнимают кости.

Вынимают у тех, кто пал, они сердце и печень.