Текст книги "Кнопка Возврата (СИ)"

Автор книги: Михаил Гаёхо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

За дверью стоял хмурый человек с загипсованной ногой – тот самый, которого он встретил утром по дороге к Мясоедову. Уткин тряхнул головой, прогоняя видение, и перед ним предстал тоже хмурый сосед Виталий из квартиры напротив. Люди бывают удивительно похожи друг на друга.

– Нога болит, – сказал Виталий. Он сказал "нога", словно собирался сказать "душа".

– Это не горе, – сказал Уткин.

– Не горе, – вздохнул Виталий печально глядя на Уткина своими маленькими голубыми глазками.

Как таракан, подумал Уткин, прямо как таракан, и нажатием кнопки ("Не уйдет – нажму") отправил Виталия обратно. Закрыл за ним дверь. Через минуту открыл, выглянул. Виталия не было.

Конкретнее нужно формулировать. Звонок в дверь – это мало ли кто может оказаться за дверью. Есть и еще соседи кроме Виталия. Звонок в домофон? Ждать голоса из домофона? Но Золушка и домофон – две вещи несовместные, представлялось Уткину.

Он спустился по лестнице. Положил под уличную дверь дощечку, чтобы не закрывалась.

Вернувшись, глянул в окно.

Время позднее, но время не помеха для случая. Кажется, что делать человеку на улице среди ночи, но какая-то вероятность есть – вот один человек идет, вот другой. Мужчина или женщина – не разобрать. Значит, с какой-то вероятностью может быть и Золушка. А дальше проще. С какой-то вероятностью она подойдет к дому, с какой-то вероятностью поднимется по лестнице. Что-нибудь такое может прийти ей в голову, почему нет?

Уткин встал около двери. Зафиксировал защелку замка. Услышав звонок, нужно успеть открыть за пару секунд. Левой рукой открыть, а правая будет на кнопке.

Уткин сосредоточился. Вдохнул. Выдохнул. Задержал дыхание.

Ничего не произошло из того, что он хотел, чтобы произошло.

Резко и сильно заболела голова. Тошнота подступила к горлу. Уткин присел на корточки, повалился на бок и лег на спину, вытянув ноги. Стало легче.

Неужели я захотел уж совсем невозможного, думал он, глядя в потолок.

В дверь осторожно постучали.

– Открыто, – крикнул Уткин.

Виталий, это опять был всего лишь Виталий, вошел.

– А нога болит, – сказал он, сверху вниз глядя на Уткина.

– Заходи, – сказал Уткин.

Они допили бутылку коньяка, в процессе чего в голову Уткина пришла идея. Можно было не посвящать Виталия в секреты гаджета, а сказать, есть такая забавная игрушка. Пусть непонятная.

Для успеха эксперимента Уткин открыл новую бутылку. Выложил устройство на стол, кнопкой кверху.

– Что это? – спросил Виталий.

– Гаджет, – ответил Уткин. – Хрень какая-то. Приятель вчера забыл. Забавная штука, попробуй.

– Что попробуй?

– Нажми эту кнопку, – сказал Уткин. – Или нет, подожди. – Он несколько раз стукнул вилкой по краю бокала. – Слышишь звон?

– Мой тоже звенит, – Виталий постучал по краю своего бокала.

– Этого не надо. Положи вилку, – сказал Уткин. – Но когда я в следующий раз стукну – ты услышишь звон и сразу нажмешь эту кнопку.

– Понятно, – хмуро произнес Виталий.

– Тогда поехали. – И Уткин стукнул вилкой по краю бокала. Раздался звон.

– Не поехали, – сказал Виталий. – Не пойму, в чем фишка.

– Да, собственно, ни в чем. Я звоню, ты нажимаешь кнопку.

– И что дальше? Вылетит птичка?

– Не беспокойся, не вылетит, – заверил Уткин.

– А я не беспокоюсь, – Виталий посмотрел на Уткина в упор своими маленькими голубыми глазками.

Как таракан, подумал Уткин, действительно как таракан.

– Не беспокоюсь никак, – повторил Виталий. – Просто хочу знать, зачем оно тебе понадобилось. Вот и бутылки не пожалел. У тебя что, день рождения сегодня? Юбилей?

– Не юбилей, – сказал Уткин, – а просто хочется выпить. Дождь на улице. Холод. На работе всех в отпуск отправили за свой счет – это причина?

– Причина, – согласился Виталий и погрозил Уткину пальцем. – А все-таки не люблю, когда со мной играют в темную.

– Никто не играет, – сказал Уткин. – Не хочешь, не надо.

– А мне интересно, – Виталий взял гаджет и принялся рассматривать. – Реально какая-то хрень, – сделал он вывод.

Палец Виталия дрожал в сантиметре от красной кнопки. Это значило, что он раз за разом нажимает кнопку, но действие это остается в отмененной реальности. И он никак не понимал, что происходит.

– Что такое? Почему я не могу нажать на эту чертову кнопку?

– Не знаю, дай сюда.

Уткин уже раскаивался в том, что затеял. Главное, что ничего не удалось выяснить. С одной стороны все выглядело просто: Виталий отказался нажимать кнопку по сигналу – не подопытная, значит, собачка. Вопрос закрыт, говорить не о чем. Но с другой стороны – Уткин чувствовал такую возможность – отказ Виталия мог возникнуть после пары миллиардов бесплодных нажатий кнопки в попытке отменить удар вилкой по бокалу. И определить, какой из двух вариантов имеет место, казалось невозможным.

– Подожди, – не унимался Виталий.

– Дай, говорю.

Уткин отобрал у Виталия гаджет и положил в карман.

– Дурная шняга. Кто, говоришь, у тебя ее оставил? – допытывался Виталий.

– Не важно, кто. Все равно ты его не знаешь.

– Ты с ним поосторожнее, – посоветовал Виталий. – И со штукой этой тоже. Кто знает, зачем он у тебя ее оставил? Сейчас есть такие технологии зомбирования, ты не представляешь. Лежит эта маленькая коробочка перед человеком и вещает в инфразвуковом диапазоне. И внушает человеку. Скрыто внушает.

– Ерунда, – отмахнулся Уткин.

– Внушает то, что кому-то нужно, – со значением произнес Виталий. – Ты вынь ее из кармана и выбрось.

– Отдам тому, кто оставил, – сказал Уткин.

– Подожди отдавать. Есть человек, он из службы – известно какой, – пробормотал Виталий. – Ему надо показать. Показать эту шнягу. Он разберется. А то неизвестно, как она на нас с тобой действует. Может быть, ты уже зомбирован. Может, я тоже. Уже.

Человека из службы мне только не хватало, подумал Уткин.

– Выбрось ее к матери! – закричал Виталий. – В коридор унеси! На лестницу!

Надо было что-то делать. Уткин опустил руку в карман, положил палец на кнопку.

– Ау, проснись! – он окликнул Виталия, ожидая нужного ответа.

................................................

– Почему "проснись"? – спросил Виталий.

Уткин нажал красную кнопку.

...............................................

– Не "проснись", говорю, а убери эту шнягу, – сказал Виталий.

Уткин нажал красную кнопку.

................................................

– Не спал, и не собираюсь, – сказал Виталий.

Уткин нажал красную кнопку.

................................................

– А вот не проснусь, – сказал Виталий.

Уткин нажал красную кнопку.

................................................

Уткин нажал красную кнопку.

................................................

Уткин нажал красную кнопку.

................................................

Уткин нажал красную кнопку.

................................................

Уткин нажал красную кнопку.

................................................

И так далее. Нет возможности перечислять все варианты того, что могло произойти за несколько секунд отменной реальности, которые миновали, не оставив следа. А о том, что действительно произошло, мы можем только догадываться.

– Я, что ли, спал? – отозвался Виталий.

– А то.

– Реально спал?

– Ну, спал, – подтвердил Уткин.

– Что-то у меня то ли с головой, то ли с мозгами, – с сомнением в голосе произнес Виталий и, помолчав, добавил: – Как-то оно не по-людски. Что получается? Мы сидим, беседуем. Умные мысли перетираем. И вдруг я вырубаюсь – так? А ты что? Сидишь, смотришь?

– Не смотрю, слушаю. Ты как-то очень разговорился во сне. А сон интересный.

– Подслушивал, значит, – зловеще произнес Виталий. – За это можно и в морду.

Он приподнялся с места с намерением привести угрозу в исполнение.

– Успокойся, – остановил его Уткин. – Я просто вышел на кухню поговорить по телефону. Вернулся, ты спишь, бормочешь во сне. Я сразу тебя разбудил.

– Если так, то ладно, – Виталий сменил гнев на милость.

– Но я слышал, – продолжал Уткин, следуя внезапной мысли, которая пришла ему в голову, – как ты бормотал про горячую красную кнопку. А потом закричал: "Уберите, уберите ее от меня!"

...............................................

– Ну так это не сон, это твой гаджет хреновый, – сказал Виталий.

Уткин нажал на красную кнопку.

...............................................

– Красная кнопка – это твоя шняга, которую надо выбросить, – сказал Виталий.

Уткин нажал на красную кнопку.

...............................................

– Не во сне кричал про эту красную кнопку, а совсем наяву, – сказал Виталий.

Уткин нажал на красную кнопку.

...............................................

– М-мм, – замотал головой Виталий. – Горячую, красную... ничего не помню.

Горячая красная кнопка – это идея, подумал Уткин.

– А ты вспомни, это интересно, – сказал он Виталию и продолжал: – Сейчас по городу ходит вирусный сон про горячую красную кнопку.

– Это заразно? – спросил Виталий.

– Не знаю. Известно только, что самые разные люди видели сон, в котором фигурирует горячая красная кнопка.

– Почему горячая?

– Фиг его знает. Почему у тебя во сне она была горячая?

– Не помню. Была кнопка. Я пробовал нажать ее.

– Но не нажал именно потому, что она горячая. Так?

– Может быть, – согласился Виталий.

– И что дальше? – поинтересовался Уткин.

Виталий промолчал.

– Мне тоже снился такой сон, – сказал Уткин, разливая по бокалам остатки коньяка. – Снилось, что стою на перекрестке, хочу перейти улицу. А чтобы зажегся зеленый светофор, нужно нажать красную кнопку. И эта кнопка не на столбе, как обычно, а на моем мобильнике.

– У меня тоже была на мобильнике.

– Но нажать эту кнопку я не могу, потому что она горячая. Если дотронусь до нее, то обожгу пальцы. И вот, я стою и жду, когда кто-нибудь другой нажмет свою кнопку.

– И нажал кто-нибудь?

– Кажется, нет. Я так и не перешел улицу. А тебе что снилось?

...............................................

– Не помню, – сказал Виталий. – Не все ли равно.

Уткин нажал на красную кнопку.

...............................................

– Не помню, – сказал Виталий. – Может, ничего и не снилось.

Уткин нажал на красную кнопку.

...............................................

– Что пристал, – сказал Виталий. – Ну снилось и снилось.

Уткин нажал на красную кнопку.

...............................................

– Меня тошнит от этих расспросов, – сказал Виталий. – Не помню я ничего.

Уткин нажал на красную кнопку.

...............................................

– Ну, – стал вспоминать Виталий. – У меня на мобильнике была кнопка. Красная, да. Мне нужно было нажать ее. Мне кто-то звонил, и чтобы сбросить звонок, нужно было нажать кнопку. Но я не мог ее нажать, и телефон все звонил и звонил. Как-то так, ничего интересного.

– Для науки всё интересно, – сказал Уткин. Он был доволен. Кажется, перепрошивка памяти Виталия прошла успешно. Все-таки нестойкая штука – память. Тем более – память пьяного человека. Ну и гаджет, конечно, работает. Задумка простая – нажимать кнопку, если Виталий будет выдавать реплики, которые не вписываются в наспех составленную легенду. После чего старая реальность постепенно заменяется новой. Все получилось, и даже неожиданно быстро.

Когда Виталий ушел, Уткин достал из холодильника банку сардин. Положил три рыбки на кусок черного хлеба и начал медленно есть.

Он устал. Чувство радостного возбуждения после удачно проведенной операции (а так ли уж на самом деле удачно?) прошло. Уткин подумал о неисчислимых миллиардах нажатий кнопки, произведенных им в этот вечер. Почти с ужасом представил себе эти – даже не миллиарды, наверное, а триллионы триллионов. И что, могло ли такое остаться без последствий? Нельзя дважды войти в одну воду, говорил Шредингер. Нельзя вернуться туда, где был однажды. А сколько раз он возвращался сегодня – неисчислимое число раз. И мог ли остаться прежним после всего этого? Уткин подошел к зеркалу. Отразившийся в зеркале человек казался незнакомым. Никак не привыкну к своей бороде, подумал Уткин. Человек подмигнул левым глазом, усмехнулся углом рта. Он был прав, если Уткин верно понял. Изменения следовало искать не в физиономии, а под черепной коробкой. И что дальше? Уткин посмотрел на остатки бутерброда в руке. Любил ли он прежде сардины? Очевидно, любил, если в холодильнике обнаружилась банка. Он и теперь их любит. Но так ли в точности он их любит, как прежде? Нет ответа. Да и вопрос бессмысленный. Уткин задумался.

Человек внутри себя похож на кота Шредингера, думал Уткин. Не в смысле жив-мертв, а в смысле внутренней сущности. Где-то на 99 процентов он может быть нормальный мужик, на полпроцента – психопат, на четверть, к примеру – клептоман и так далее. И что выскочит в каждый данный момент – это сюрприз. А что случится после нажатия кнопки? Человек как-то изменится – совсем чуть-чуть, может быть. Но после неисчислимого числа нажатий, дрейфуя от одного изменения к другому, он, может быть, останется нормальным только на 90 процентов. Или будет нормальным, но как-нибудь по-другому. Впрочем, что значит быть нормальным? И может ли кто-нибудь считать себя нормальным? Может, и он сам – Уткин вспомнил про полосатую маечку – сам с какой-то стороны фетишист, кажется это так называется?

Он достал из комода маечку, осторожно положил на стол рядом с Золушкиной туфелькой, которая уже лежала там, неизвестно как оказавшись, и требовала внимания.

Он взял туфельку, подержал в руках. Аккуратно поставил у входной двери носком внутрь прихожей – правильная примета.

И звонок раздался.

Уткин не думал о том, чтобы нажимать кнопку, но, видимо, нажимал. За дверью стоял Виталий.

– А нога болит, – сообщил он.

Время уже такое позднее – не золушек, а виталиев время, подумал Уткин и нажатием кнопки без слов отправил пришедшего обратно.

Тот вздохнул и растаял в лестничном полумраке.

Уткин вернулся к столу. Взял полосатую майку, приблизил к лицу. Вдохнул. Запах был легкий, почти никакой. Не будил ни чувств, ни воспоминаний, как вроде бы полагалось. Словно и не был когда-то запахом знакомого тела. Уткин еще раз вдохнул и вдруг закашлялся. И уже не мог остановиться. Кашлял, пока в легких еще оставался воздух. Без воздуха задыхался до изнеможения. Почти умирал. Потом все кончилось. Отпустило. Рано или поздно всегда отпускает.

Он взял трубку, набрал знакомый номер. Чувствовал себя изменившимся, новым – такой может позвонить и ночью. Никто не ответил. С непонятным облегчением Уткин сбросил вызов. Лег спать. Уже закрывая глаза, услышал шорох со стороны приоткрытого окна. Мелькнула тень. Наверное, соседский кот пришел в гости по опоясывающему дом карнизу. Так бывало.

***

Проснувшись, Уткин взял синюю тетрадь в твердой обложке.

"Мы сидели кругом костра", – написал он. Это было начало сна, который ему снился ночью.

Мы сидели кругом костра. В лесу скрывались боги. Лес стоял в темноте – за нашими спинами. Я не видел его, но чувствовал. И чувствовал тех, кто в лесу. Они смотрели оттуда.

Мы занимались тем, что было похоже на игру. А мы были дети. Передавали по кругу горящую тонкую щепку – значит, лучину. На каком-то кругу лучина исчезает. Вместо нее из рук в руки переходит черная кукла, как бы тряпичная, хотя какие могут быть тряпки у голых людей, сидящих на голой земле? Голова у куклы круглая, без черт лица, руки торчат в стороны, ноги болтаются. Кукла в руках одного, кукла в руках другого. Я знаю, что она движется по кругу – из рук в руки, но самого движения не видно. Это ведь сон. Может быть, она проходит много кругов, может быть, – один или два. Кукла в одних руках, кукла в других руках. Это кукла, но в то же время она каким-то образом остается лучиной. Должен наступить момент, когда она погаснет. И что-то должно произойти с тем, в руке которого она окажется, когда погаснет. Помнится, что-то, действительно, произошло, но что именно произошло, остается в тумане. Костер, люди – все покрывается мраком. Лес. Непонятные боги в лесу, которые смотрят. Все исчезает, не успев как следует проявиться. Все исчезает.

Уткин отложил тетрадь, поднялся с кровати.

Он не спеша позавтракал. Поделился с котом куском сосиски. Кот съел предложенное и удалился тем же путем, каким прибыл.

Уткин задумался с ложкой в руке. Какая-то несуразность была в событиях вчерашнего вечера. Что-то, требующее осмысления, но что именно – он никак не мог вспомнить.

Раздался звонок. Уткин вздрогнул, но это была всего лишь соседка, Анна Ивановна, она же – хозяйка кота.

– Мурсик мой к вам не заходил?

– Заходил, – с готовностью сообщил Уткин. – Но уже ушел обратно. Буквально минуту тому назад.

– Он вас любит, – вздохнула хозяйка кота. – Вы, наверно, его подкармливаете.

– Ни в коем случае, – заверил хозяйку Уткин. – Считаю, что питание животного должно быть полностью под контролем хозяев.

– Хозяйка-то у него одна я, и он у меня один, мой Мурсик, – сказала соседка и добавила: – Вы поосторожнее с ним, Павлик.

– Ничего с ним не случится, – сказал Уткин. – Даже если сорвется с карниза, ничего страшного – четвертый всего этаж, а внизу кустики.

– Типун вам на язык, Павлик. Четвертый этаж для котов самый опасный. И еще вам скажу, не злоупотребляйте алкоголем. Два вечера подряд – это вам не на пользу. Это значит, что у вас образуется привычка.

Ведьма, подумал Уткин, настоящая ведьма.

Соседка ушла, и Уткин вернулся к своим мыслям. Теперь они обрели более конкретную форму. Каким образом могло получиться, что запрос «Если не будет звонка в дверь, нажму кнопку» сработал? В принципе, для того, чтобы звонок прозвучал, было необходимо, чтобы позвонивший в него Виталий стоял прямо за дверью или по крайней мере достаточно близко, чтобы за те три секунды, которые он находится под контролем гаджета, приблизиться к звонку и нажать кнопку. Но с какой стати ему оказаться за дверью, это было бы странно. Тогда что же? Тогда выходит, что пока Виталий находится за дверью – не непосредственно за уткинской дверью, а в широком задверном пространстве, включающем в себя лестничную клетку и квартиру Виталия – и пока эта дверь остается закрытой (оставляя задверное пространство подобием шредингровского ящика) – пока это так, нет смысла утверждать, что Виталий находится в каком-то конкретном месте – прямо за дверью, на ступеньках лестницы, у себя в комнате или еще где-нибудь. Можно говорить только о вероятности того, что он находится там-то или там-то. Так же, как носящий в себе принцип неопределенности кот в ящике Шредингера не только наполовину жив, наполовину мертв, но с какой-то вероятностью находится в одном углу ящика и с какой-то – в другом. И вероятность останется вероятностью, пока не настанет момент истины и крышка не откроется.

И когда я открываю дверь, думал Уткин, я с какой-то вероятностью могу увидеть Виталия прямо перед собой с протянутой к звонку рукою, или курящего на лестничной площадке (правда, он, кажется, не курит, но вероятность, тем не менее, остается), или вообще не увидеть. И запрос "Если не будет звонка" из всего множества этих вариантов оставляет один конкретный. Впрочем, на месте Виталия могла появиться, к примеру, Анна Ивановна – тоже звонок. И Золушка могла бы прийти, но тут, значит, не повезло.

А может быть, Виталий сам по себе приходил два раза, и красная кнопка здесь ни при чем. И мир устроен по-прежнему просто.

Человек говорит «раз» и открывает ящик. Кот в ящике мертв. Человек нажимает красную кнопку. Мертвый кот отменяется.

Человек говорит "два" и открывает ящик. Кот в ящике мертв. Человек нажимает красную кнопку. Мертвый кот отменяется.

Человек говорит "три" и открывает ящик. Возможно, на этот раз окажется, что кот в ящике жив. Если – нет, человек раз за разом будет нажимать копку, пока, наконец, на счет "двадцать три" или "двадцать четыре" или "две тысячи двадцать четыре" не окажется, что кот жив.

Но на самом деле человек не может считать попытки. Каждая очередная для него будет первая и единственная – с номером "раз", а все предыдущие вычеркнуты из реальности.

Можно обязать человека, чтобы он, открывая ящик, называл то число, которое первым придет ему в голову. Поскольку состояние человека и его головы после каждого возвращения непредсказуемо меняется, эти числа не обязаны быть одинаковыми. После двух может следовать семь, после семи – одиннадцать. Или восемь. Или снова семь. Вторая попытка может быть отмечена числом двенадцать, а третья – числом четыре.

Но есть ли какой-нибудь повод утверждать, что та попытка, которую мы назвали второй, произошла раньше той, которую мы назвали третьей? Если раньше, то в каком, собственно, смысле? Нет повода, нет и смысла. "Раньше" или "позже" могут существовать только для некоторого стороннего, специально придуманного, наблюдателя, живущего в своем придуманном времени. Но такого наблюдателя нет – значит нет ни "раньше", ни "позже". Есть только какое-то количество безуспешных попыток – двадцать четыре, двести двадцать четыре или две тысячи двести двадцать четыре. Но даже и этого, строго говоря, нет. Какое-то количество вроде бы есть, и среднее значение можно определить, но о точном конкретном числе нет смысла заговаривать. Его мог бы знать только какой-нибудь условный сторонний наблюдатель, не существующий в действительности

***

Уткин хотел вернуть девушку Машу.

Он решил написать объявление в нескольких экземплярах и расклеить.

В центре листа разместил фотографию туфельки. Ниже шел текст крупными буквами:

ПОТЕРЯННАЯ ТУФЕЛЬКА ИЩЕТ ПАРУ

Внизу он оставил место для отрывных ярлычков с номером телефона.

По размышлении текст показался Уткину слишком замысловатым, неуместно игривым, и он написал строго формально:

Хозяйку потерянной туфельки просят обратиться по телефону

Уткин распечатал десять экземпляров в ближнем копи-центре и пошел расклеивать.

Первое объявление он наклеил на дерево около места, где встретились, – у той самой скамейки в сквере. Посмотрел и обозвал себя идиотом. На кой было вставлять в объявление восемь ярлычков с телефонами, если девушка Маша всего одна. Чтобы не выглядеть дураком, пришлось переделать.

Вечером был звонок.

– Туфельку ищете? – спросил мужской голос.

– Туфелька у меня как раз есть, – сказал Уткин.

– А у меня, значит, вторая, – сказал голос.

Договорились встретиться в сквере у клумбы.

Человек был сильно небрит, но в шляпе. Туфельку он держал в руке, на виду.

– Две штуки, – сказал человек вместо приветствия.

– Ага, две, – Уткин достал свою туфельку.

– Две штуки баксов, – сказал человек.

– У меня нет таких денег, – сказал Уткин.

– А я тебе за красивые глаза ничего не должен, – человек ухмыльнулся.

– Туфелька мне не нужна. Меня девушка интересует, которая хозяйка.

– Бери туфлю и будет сюрприз для телки.

Уткин отрицательно мотнул головой.

– Хочешь знать, где я ее подобрал?

– Где?

– Дом одиннадцать, вторая парадная.

Это был дом Уткина.

– Хочешь подробностей? – продолжал человек. – Блондинка. Двадцать пять лет. Выскакивает из твоей парадной. Босиком. Туфля в руке, она бросает ее на землю и убегает.

– Ты видел?

– Смотря что. Как выбегала из парадной, не видел. Но бежала тут по дорожке, еще тепленькая. А вторая туфля у тебя. Значит, от тебя убегала – и вы незнакомы – и она в твоей комнате – интересное дело. Ты не маньяк, случайно?

– Нет, не маньяк, – сказал Уткин.

– Жаль. Я уж решил, что не без этого. Потому что похож. – Человек оценивающе посмотрел на Уткина. – Но я тебе верю, верю.

– Не маньяк, – повторил Уткин.

– Слышь, – оживился человек. – Есть идея. Ты мне даешь свою туфлю, а я нахожу блондинку и выкладываю перед ней ее потерянную пару. Не задаром, разумеется. Может быть, это ее любимые туфли.

– Ты можешь ее найти?

– Без проблем. Тебе надо?

Уткин молча кивнул.

– А тебе действительно надо? – Человек смерил Уткина взглядом. – Ну скажу я тебе адрес, скажу телефон, и что потом?

– Там видно будет, – сказал Уткин.

– Две штуки, – сказал человек и хлопнул Уткина по плечу. – Денег нет? Знаю. Звони, когда появятся.

Он написал на бумажке номер телефона и протянул Уткину.

– Трофим, – представился.

– А я Уткин, – сказал Уткин, – то есть Павел.

– Будь здоров, Павел. Звони, если будут вопросы.

Он взял из рук Уткина туфельку и ушел. Просто взял и ушел. Как будто он, а не Уткин был хозяином красной кнопки.

***

Уткин думал позавтракать, а в холодильнике было пусто.

Поискал, ничего съедобного, только несколько пустых банок.

Мысль пришла перезагрузить систему – закрыть дверцу, потом открыть и поискать снова. Уткин закрыл, открыл и в дальнем углу камеры нашел яйцо и кусочек сыру.

Яйцо было одно, а кусочек маленький. Была еще четвертинка черствого батона. Из этого набора Уткин решил приготовить блюдо под названием армериттер ("бедный рыцарь"). В уткинском детстве такое готовила бабушка.

Рецепт был простой: яйца смешать с молоком как для омлета, в этой смеси замачивать ломтики хлеба и жарить на сковородке. Можно еще чем-нибудь сверху посыпать – например, тертым сыром. Бабушка посыпала сахаром и корицей. Было сладко.

Молоко Уткин решил заменить вином. На дне недопитой с какого-то позапрошлого вечера бутылки еще оставалось немного шампанского. Рыцарю, даже бедному, вино подходило больше, чем молоко.

Уткин выпустил яйцо в чашку, добавил шампанское, стал взбалтывать вилкой. Вино отдавало остатки газа. Смесь пенилась.

Уткин замочил хлеб – три кусочка – поджарил с одной стороны, перевернул, на каждый кусочек положил по тонкому ломтику сыра и в заключение вылил на сковородку остатки яичной смеси.

Ел, запивая чаем. Было вкусно, но мало. Хотелось чего-то большего.

***

Чай зеленого доктора кончился, нужно было пополнить запасы. В магазине, который в прошлый раз Уткин почему-то посчитал индийским, продавец был другой – в четырехугольной шапочке с кисточкой в углу и в обтягивающей куртке с двумя рядами мелких пуговиц. Чай тоже оказался другой и по цене в три раза дороже. Продавец, однако, уверял, что чай тот же самый и даже лучше. Уткин взял несколько пакетиков на пробу и остался доволен. Только цена кусалась. И Уткину пришла в голову мысль, которая, в общем, приходила и раньше: нельзя ли при помощи чудесной кнопки добыть каких-нибудь денег.

Уткин пошел в зал игровых автоматов. Автоматов было много. На их экранах мелькали пестрые картинки. Это не мое, подумал Уткин, и хотел было уйти, но всё же подошел к свободному механизму. Идея была проста: в случае проигрыша нужно нажимать кнопку возврата. И будет счастье. Уткин опустил монету в приемную щель и протянул руку к кнопке запуска. Другую держал в кармане с гаджетом. Но кнопку не нажал. Что-то мешало. Он стоял с поднятой рукой в тревожной нерешительности, словно не игровая была кнопка, а какого-то взрывного устройства – нажал и взорвется. Уткин знал, что это не так, но знание не помогало. Он осторожно опустил руку, потом повернулся и вышел.

Что произошло? Скорее всего, выигрыша не было ни в одном из вариантов будущего. И после очередного миллиона или миллиарда бесплодных возвратов ситуация соскользнула в тот вариант реальности, в котором желание играть пропадает, игрок поворачивается и уходит. Что выигрыша не будет, Уткин и раньше мог догадаться. Если б на месте автомата был человек, или что-то живое, или изотопный датчик внутри, вносящий в мелькание картинок элемент истинной непредсказуемости, тогда другое дело. Но внутри бездушной машины работал – в этом не сомневался Уткин – грубый имитатор случая, компьютерный алгоритм, при повторной попытке выдающий одну и ту же комбинацию якобы случайных чисел, приводящих к одной и той же комбинации картинок на экране. Это значило, что первый – проигранный – вариант игры после каждого возврата должен был повторяться в точности – с тем же, естественно, результатом.

В поисках человеческого начала Уткин подумал о наперсточниках. У них неподалеку от метро было свое место. Работали двое: один гонял шарик между наперстками – не в буквальном смысле наперстками, разумеется, а между непрозрачными стаканчиками из пластмассы – другой собирал деньги. Первый был крупный, широкоплечий, с короткой стрижкой. Второй – тощий, с бритым затылком, на котором был вытатуирован китайский иероглиф с непонятным значением. Самое то, подумал Уткин.

Перед тем он несколько раз опробовал действие гаджета на продавщицах в уличных ларьках. В одном ларьке взял бутылку пива, в другом – шоколадный батончик. Еще – пирожок с мясом и другой – с капустой. И нигде не платил, отменяя требование расплатиться нажатием красной кнопки. В видимой реальности он, разумеется, ничего не нажимал, достаточно было мысленно сформулированного намерения: "будет требовать денег, нажму кнопку". И торгующие тетки замирали перед ним с сомнамбулическим выражением на лицах.

Уткин начал играть по известному правилу: "Не угадаю, нажму кнопку". И всё пошло путем.

Он выиграл семь раз подряд и решил, что достаточно. Наперсточники его не задерживали. Кажется, пребывали в шоке.

Поддавшись голосу совести, Уткин пошел обратным путем по ларькам и аккуратно расплатился за пирожки и прочее, снимая возможное недоумение тайным нажатием кнопки.

– Погодь, – кто-то положил руку ему на плечо.

Обернувшись, Уткин увидел наперсточников. Тех двоих, и с ними – третьего, который, наверное работал в толпе на разогреве.

"Будут бить, нажму кнопку", – принял решение Уткин, опустив правую руку в карман, где лежало устройство.

– Куда спешишь, постой, говорю, – сказал третий.

– В чем дело? – спросил Уткин, осторожно на шаг отступая.

– Покажи, что в кармане.

– Почему я должен показывать?

– По кочану, – сказал стриженый, И, обернувшись к третьему, добавил. – Не знаю, что у него кармане, но руку он держал там все время.

– Мой карман, моя рука, – сказал Уткин, смелея.

– Покажи, и разойдемся, – ласково попросил третий.

– Клиент зассал, – коротко хохотнул стриженый.

– Дайте пройти. – Уткин заметил вдруг, что оказался в невыгодном положении в темном проходе между двумя ларьками. Сделал шаг к свету мимо широкого плеча стриженого.

...............................................

Кто-то схватил Уткина за плечо. Начал выворачивать правую руку, одновременно высвобождая ее из кармана.

Уткин нажал красную кнопку.

...............................................

Кто-то схватил Уткина за плечо. И за правую руку, выворачивая ее в локте и одновременно высвобождая из кармана.

Уткин нажал красную кнопку.

...............................................

Кто-то схватил Уткина за плечо. Выворачивал правую руку, одновременно высвобождая ее из кармана.

Уткин нажал красную кнопку.

...............................................

Кто-то схватил Уткина за плечо. И одновременно за правую руку, выворачивая ее в локте и высвобождая из кармана.

Уткин нажал красную кнопку.