Текст книги "Снежное видение. Большая книга рассказов и повестей о снежном человеке (СИ)"

Автор книги: Михаил Фоменко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 41 страниц)

Под утро из радиорубки вылез доктор.

Шаркающей походкой он подошел к Стонору.

– В эфире тихо и хорошо слышно русских. Они вызывают нас. Ради матери Джека, ради своих детей, Ральф, разреши связаться с ними.

– Подождем до утра. Надо посмотреть, кого мы убили ночью. Потом решим. А сейчас оставь меня в покое.

Доктор принялся трясти метеоролога:

– Фред, ты понимаешь, что здесь происходит? Помоги мне… скажи Стонору…

Но, заглянув в глаза Локка, доктор махнул рукой и, сгорбившись, вернулся в радиорубку.

Наконец, судя по часам, наступил рассвет. Пурга продолжала бушевать. Ветер достиг чудовищной силы. Где-то наверху, над просторами вздыбленных снегов, поднялось солнце, а над куполом Большой кабины ураган продолжал гнать тысячи тонн стремительной снежной пыли.

Выйти наружу оказалось невозможным.

Ветер не только угнал весь принесенный снег – он поднял в воздух и часть старых сугробов, наметенных за прошедшие недели. Люк запасного выхода, ночью находившийся на уровне снежного покрова, теперь возвышался почти на метр. Верхняя часть выходной шахты содрогалась от беспрерывных ударов ветра и вибрировала, как вагон бешено несущегося поезда. Из отверстия люка нельзя было выставить головы. Мутный свет сменил тьму, но он был так же непроницаем, как и чернота минувшей ночи.

После безуспешных попыток выбраться из люка Стонор с трудом задраил его и по забитому снегом коридору возвратился в салон.

– Да очнись, старина, – шепнул он Локку. – Чего раскис! Ведь это Антарктида. Поверь, мне не меньше тебя жаль Джека, но что поделаешь? Если сани не разбило о ближайшие скалы, ураган мог угнать их за сотню километров. Не помню такого бурана. Скорость ветра не меньше пятидесяти метров в секунду. Очнись, нам еще предстоит немало дел… И может быть, Джек не погиб. В баках было горючее. Стихнет ураган, он заведет мотор и возвратится.

Локк медленно поднял голову. Стонор глянул ему в лицо и содрогнулся. Фред постарел за ночь лет на десять. Глаза потускнели, морщины стали глубже, черты лица заострились.

– Ты не заболел?

– Нет, говори, что надо делать, Стонор.

– Пока ждать. Впрочем, обсудим… Боюсь, что мы не найдем трупа убитой бестии. Ветер мог уволочь его куда угодно. Это будет ужасная неудача, Фред…

Стонор не ошибся. К вечеру ураган ослабел настолько, что можно было выбраться наружу. Пригибаясь до самой земли, чтобы удержаться на ногах, Стонор и Локк обшарили площадку вокруг купола Большой кабины. На ней ничего не оказалось. Новых сугробов поблизости не было. Тело светящегося ночного чудовища исчезло. Не нашлось и никаких следов аэросаней. Только оборванный телефонный провод, закрученный ветром вокруг оттяжки радиомачты, напоминал о событиях прошедшей ночи.

Ужинали молча. Стонор был подавлен случившимся.

Мысли Локка блуждали где-то далеко. Доктор за весь день не промолвил ни слова.

– Интересно, появятся они сегодня ночью? – спросил Сто-нор, вставая из-за стола. – Как по-твоему, Ришар?

– Мне все равно, – пробормотал доктор.

– А как Генрих?

– Пойди посмотри…

Стонор заглянул в кабину, где лежал поляк.

– Он спит… или…

Доктор бросил на Стонора внимательный взгляд поверх очков и, ничего не сказав, прошел в кабину Ковальского.

Стонор подошел к Локку.

– Что ты думаешь, Фред, по поводу наших ночных чудовищ? Что это такое?

– А я о них вообще не думал, – тихо сказал метеоролог. – Не знаю…

– Поразительна их способность аккумулировать энергию, – рассуждал вслух Стонор. – Это какие-то ходячие аккумуляторы колоссальной емкости. И что это за энергия? Обычное атмосферное электричество или что-то другое? С аккумуляцией энергии, видимо, связана и способность светиться. И почему-то они появляются именно в непогоду… Шерпы рассказывали мне о гималайских йети всякие сказки, но действительность превзошла самую буйную фантазию. Если бы не исчезновение Джека, я готов был бы думать, что нам с тобой все приснилось.

– Если бы это был сон, Стонор!

Стонор вместо ответа ударил себя ладонью по лбу.

– Какая мысль! Не их ли приближение создает эти поразительные помехи в радиосвязи? Ведь если они являются источниками какого-то излучения…

– Знаешь, Стонор, – сказал задумчиво Локк, – я теперь убежден, что Тойво попал в руки этих адских тварей. Они, без сомнения, водятся в подземном лабиринте. Свечение воздуха, шорохи – это их работа. Удивительно, как они тогда выпустили вас живьем…

Стонор вздрогнул.

– Ты думаешь?

– Нас осталась половина, – продолжал Локк. – Мы теперь ничего не сделаем… Мы даже не узнаем о судьбе пропавших товарищей. Ведь и Рассел, если он уцелел, мог очутиться во власти этих тварей. Может, их несколько бродило вчера ночью возле Большой кабины? Если они вздумают атаковать нас, мы погибнем…

– Атаковать?

– А почему бы и нет, Стонор?.. Я все думаю и никак не могу понять, почему Рассел предупреждал доктора, чтобы мы не стреляли. И что он имел в виду, говоря, что ты ошибся?

– Ерунда все это… Радио, вот что важно… Эти странные помехи, они могут подсказать…

Стонор поспешно прошел в радиорубку.

Вскоре в открытую дверь донеслась музыка.

– Это, кажется, Кейптаун, Фред, – сказал Стонор, возвращаясь. – Пока в эфире спокойно.

Музыка резко оборвалась. Краткая пауза, а затем:

– Алло, алло, говорит радиостанция Солнечная. Вызываем зимовку англо-американо-французской экспедиции.

Алло, алло, Большая кабина, почему молчите? Сообщите, что случилось. Алло, алло…

Текст обращения был дважды повторен по-английски, затем по-французски.

– Не понимаю, чего ради они опять нас вызывают, – раздраженно бросил Стонор.

– А что тут непонятного? Мы молчим. Они – ближайшие соседи. Это Антарктида, Ральф. – Локк поднялся из-за стола. – Надо им немедленно ответить. Может быть, позвать доктора?

– Не надо. Поговори сам.

Локк шагнул в радиорубку.

– Слушай, Фред, подожди минутку! – крикнул Стонор. – Ты им скажи так…

Он не успел кончить: в репродукторе послышался вой. С каждой секундой вой становился все громче.

Из радиорубки выглянул Локк.

– Эфир взбесился. Ничего не слышно, кроме этой адской музыки.

– Наверно, они опять приближаются к Большой кабине, Фред, – прошептал Стонор. – Сделай тише, но не выключай. Попробуем выдержать эту мелодию. Вот так… Ну, что предпримем, старина?

* * *

Прошло несколько часов. Вой продолжал звучать в эфире. Он то усиливался, то слабел, но был слышен на всех волнах и совершенно прервал радиосвязь.

– Они ходят вокруг Большой кабины, – стиснув зубы, говорил Стонор. – Ходят и что-то вынюхивают.

– Странно, что они не пытаются проникнуть к нам, – заметил Локк. – При их силе и прочих свойствах им ничего не стоит сломать крышу ангара или выходной люк.

– Они не могут сообразить, что надо сделать, – неуверенно предположил Стонор. – При всех их особенностях это не более чем обезьяны.

– А по-моему, это не обезьяны, Ральф, – Локк понизил голос. – Я не суеверен, но, право, и мне начинает казаться, что мы столкнулись с… призраками – злыми духами холода и мрака, истинными хозяевами этих проклятых ледяных пустынь.

– Чушь, невероятная чушь, Фред! Они оставляют следы на снегу, как любое живое существо, и ты сам убедился, что они уязвимы для пуль. Все дело, вероятно, в том, что тут, в условиях Антарктиды, у них из поколения в поколение вырабатывались особенности, которыми не обладает большинство живых существ, – способность аккумулировать электрические заряды, а может быть, и другие виды энергии. Например, энергию радиоактивного распада. Ученым давно известны организмы, способные аккумулировать электричество. Вспомни электрических скатов из семейства торпединид. У них есть электрические органы по бокам головы, они могут создать разряд напряжением до трехсот вольт.

– Все это теория, – скривился Локк, – а на практике у меня, пожалуй, не хватит мужества выпустить еще одну разрывную пулю в эту светящуюся бестию. Никто не назовет меня трусом, но сейчас, признаюсь, мне страшно.

– И все-таки рано или поздно нам придется выбраться наверх и еще раз попытать счастья.

– Счастья?

– Конечно. Мы любой ценой должны заполучить такую бестию. Хотя бы одну. Иначе нам не поверят.

– Джек вчера ночью успел крикнуть, что ты ошибся, Ральф. Он имел в виду этих обезьян. В чем ты мог ошибиться?

– Доктор что-то напутал. И какая разница – обезьяны или что-нибудь другое! Это новый вид, а быть может – род или даже новое семейство человекообразных с особыми и пока совершенно загадочными энергетическими свойствами… Открытие в квадрате, в кубе. Оно принесет мировую славу. Мы обязательно должны убить эту тварь.

– А вдруг они разумны?

– Что за бред!

– Они сильны, легко могли бы уничтожить нас, но не нападают. И вспомни лабиринт и возвращенный перископ… А этот странный вой. Его оттенки меняются… Может быть, они хотят привлечь наше внимание?..

– Ты сошел с ума, Фред. Ты же видел, что это такое. Если у них и есть крупица разума, то не больше, чем у питекантропа. Решительно, тебе следует глотнуть свежего воздуха. Почему бы тебе не заглянуть на метеоплощадку? Последние дни ты часто нарушаешь график наблюдений.

– Хочешь, чтобы я вышел сейчас наружу?

– Вместе со мной. Я буду страховать. Сейчас не очень метет…

– Хочешь использовать меня как приманку? В Индии так охотятся на тигров… с молодым барашком… Бэ-э, бэ-э…

– Боишься?

– И не скрываю этого. И ты боишься, Стонор. И доктор боится. И каждый боялся бы на нашем месте. Мы столкнулись с чем-то небывалым, грозным, непонятным и потому страшным. Но мы все боимся по-разному. Доктор прикрыл голову подушкой и надеется проспать страшные часы; в тебе страх борется с честолюбием и желанием слупить миллион долларов за шкуру этой бестии. А меня после гибели Джека не привлекают даже доллары. Да ты и не поделился бы со мной, Стонор.

– Хочешь поторговаться, Фред? Подходящий момент, чтобы сделать бизнес.

– Нет, торговаться не буду. Пойду…

– Куда?

– На метеоплощадку. Чтобы ты больше не смог упрекнуть Фреда Локка в нарушении графика наблюдений.

– Ну вот, ты, кажется, обиделся на меня, старина.

– Нет. На тебя обижаться нельзя. Ты начальник. На войне, как на войне…

Перед выходом на поверхность Стонор снова включил радио.

Вой звучал тише, временами совсем затихал. В нем появились новые оттенки тоски и неутолимой боли.

– Невероятно, – прошептал Стонор. – В этом действительно есть мелодия и какой-то свой ритм. Что все это может значить? Если источником помех являются здешние обитатели, пожалуй, сейчас они удаляются от Большой кабины. Не опоздать бы нам.

Надев поверх меховых рукавиц резиновые, Стонор осторожно опустил крышку люка. Над головой блеснули радужные фестоны полярного сияния. Сквозь разноцветные волны, медленно катившиеся по темному небу, просвечивали звезды. Ветер задувал редкими порывами, поднимая и гоня струи поземки.

Стонор посветил сильным рефлектором и убедился, что площадка вокруг люка пуста.

– Опоздали! – крикнул он в самое ухо Локка. – Слишком долго философствовали… Погода улучшилась, и… они исчезли.

– Но мороз дьявольский, – пробормотал метеоролог, вылезая из люка.

– Посмотри, нет ли следов! – снова крикнул Стонор.

Локк вместо ответа указал на шипящие струи поземки, сразу же заносившие его собственные следы.

Пригнувшись, чтобы удержаться на ветру, метеоролог нащупал провод, протянутый к метеобудке, и, не оглядываясь на Стонора, шагнул в снежную тьму.

Возле будки тоже никого не оказалось. Все было на месте, в полном порядке, и Локк занялся приборами. Его охватило полнейшее безразличие ко всему происходящему. Он словно наблюдал за собой со стороны.

Вот Локк берет отсчеты и записывает их, вот сменяет ленты, закрывает будку, проверяет направление ветра. Странно, что этот Локк ничего не боится. А ведь он боялся, он знает это…

Он, кажется, не испугался даже и тогда, когда, возвращаясь к люку, увидел перед собой что-то темное.

– Стонор? – окликнул он.

Нет, это был не Стонор. Луч света скользнул по густой шерсти, осветил уродливую коническую голову с большими, как у летучей мыши, оттопыренными ушами. Чудовище медленно приближалось, легко переставляя похожие на колонны ноги. Длинные руки были протянуты вперед. Широкий темный нос жадно втягивал морозный воздух – ловил неведомый запах. В черных провалах глазниц светились две красноватые точки, устремленные на Локка.

«Глаза, а за ними мозг… – мелькнуло в голове метеоролога. – Оно внимательно разглядывает меня, но не торопится подойти!» Локк вдруг вспомнил, как охотился ночью с фонарем в джунглях западной Суматры. Он без промаха всаживал пулю между блестящих глаз, устремленных из темноты в световой сноп фонаря.

«Почему бы и сейчас?..» Он нащупал в кармане рукоятку пистолета. Расстояние – десять шагов. Он не промахнется. А, собственно, почему он должен стрелять? Ведь он даже не знает, что или кто находится перед ним. Расстояние – восемь шагов… семь… Рассел тогда крикнул, что Стонор ошибся… Предупредил, чтобы без нужды не стреляли… А почему знакомство с неизвестным надо обязательно начинать с пули?.. Локк остановился. Остановилось и мохнатое ночное чудовище.

«Странно, что оно не пытается приблизиться, – думал метеоролог. – А может, у него мирные намерения? Мирные? Известны ли ему такие понятия? Что вообще ему известно, этому порождению льдов и мрака? Думает ли оно, может ли оно думать?»

Локк чувствовал, что весь дрожит, и в то же время был удивительно, непостижимо спокоен.

«Спокойствие перед неизбежным концом?.. Странно, кажется, оно делает мне какие-то знаки. Что могут означать движения его рук? Не приближаться?..»

Яркий луч света откуда-то из-за спины чудовища ослепил Локка. Метеоролог скорее угадал, чем расслышал крик Стонора:

– Фред, ложись!.. Стреляю!..

– Нет! – Локк отчаянно замахал руками. – Не стреляй… Подожди, Ральф!

Темная фигура ночного гостя с непостижимой для его размеров быстротой выскользнула из-под скрещенных лучей двух рефлекторов. Локк успел заметить еще один, предостерегающий жест чудовища, без сомнения адресованный ему. Он замер на месте. В то же мгновение под фонарем Стонора блеснуло. Гулко грохнул выстрел, затем другой. Две пули просвистели совсем близко. Еще выстрел и еще. Видимо, Стонор стрелял наугад в темноту.

– Не стреляй, Стонор!

Еще выстрел… Он оказался последним.

Невдалеке от того места, где стоял Локк, вспыхнуло зеленое пламя. Локк разглядел неясные контуры мохнатой фигуры, которая на мгновение озарилась зеленовато-фиолетовым сиянием. Послышался треск.

Яркая, похожая на молнию искра ударила туда, где метался желтый луч фонаря Стонора. Луч описал широкую дугу, ткнулся в снег и погас.

Локк глянул в ту сторону, где только что видел светящуюся фигуру ночного пришельца. Там был мрак. Направил туда луч фонаря – никого. Очертил лучом вокруг себя – пусто.

Ночной призрак словно провалился сквозь землю. А может быть, улетел по воздуху?.. Локк задрал голову, но увидел только причудливые сполохи полярного сияния.

Метеоролог медленно подошел к тому месту, где лежал шеф. Он догадывался, что произошло. Стонор лежал ничком, уткнувшись лицом в снег. Локк нагнулся, осторожно перевернул неподвижное тело и, еле волоча ноги, потащился к открытому люку.

* * *

Краснокрылый самолет описал широкий круг над Большой кабиной, приветственно качнул крыльями и пошел на посадку. Локк и доктор ждали у главного входа.

Самолет легко коснулся лыжами гладкой белой поверхности; замедляя бег, скользил в прямоугольнике, отмеченном цветными полотнищами. В облаке снежной пыли, поднятой винтами, сверкали радужные круги. Обрамленная радугами серебристая машина подкатила к Большой кабине.

Смуглый горбоносый человек в шелковистом голубом комбинезоне с откинутым капюшоном спрыгнул на снег. Ветер подхватил его густые черные волосы, бросил на лицо. Придерживая волосы рукой, человек направился к зимовщикам Большой кабины. За ним из самолета уже вылезал второй – большой и грузный, в пушистом меховом комбинезоне и унтах, затем легко выпрыгнул третий – маленький и юркий, в меховых штанах и коричневой кожанке.

– Начальник станции Солнечная – Шота Вериадзе, – представился брюнет, протягивая руку Локку. – Мои товарищи – летчик Иван Лобов и врач Юрий Белов.

Здоровенный Лобов крепко сдавил в кулаке руку метеоролога; у Локка хрустнули пальцы. Рукопожатие миниатюрного Белова также оказалось твердым.

Локк представил доктора.

– Где пострадавшие? – спросил по-французски Белов, внимательно и строго глядя на Жиро.

– Вашей помощи ждет только один, профессор. Он внизу, в Большой кабине. Начальник зимовки – геолог Сто-нор – был убит на месте.

– Состояние больного?

– Очень тяжелое.

– Может быть, сразу и пройдем к нему?

– Разумеется.

– Пожалуй, и мы не будем терять дорогого времени, – предложил Лобов. – Машина готова. Сейчас механики добавят горючего, и начнем поиски.

– Иван прав, – кивнул Вериадзе. – Есть что-нибудь новое?

– Абсолютно ничего, – сказал Локк. – Вчерашний день и сегодняшняя ночь прошли спокойно. «Электрические обезьяны», как их называл покойный Стонор, больше не появлялись.

Вериадзе потер гладко выбритый подбородок.

– Предлагаю сделать так. Юрий останется здесь. Мы с Иваном летим на поиски. Вы сможете присоединиться к нам?

– Конечно, – ответил Локк. – Но, пока заправляют машину, прошу вниз, на чашку кофе. За столом обсудим детали. Пропустив гостей вперед, Локк нагнулся к уху доктора:

– Ты, кажется, назвал этого мальчика профессором, Ришар?

Жиро сердито фыркнул.

– Этот «мальчик» – известнейший медик, доктор наук, автор десятка книг и сотен статей. Это три аса, Фред. Вериадзе – крупный геофизик и метеоролог, почетный член многих академий, в том числе и вашей – американской, а Лобов – непревзойденный мастер полярной авиации.

Локк покачал головой.

– Большая кабина удостоилась большой чести, Жиро.

– Остается пожалеть, что это не случилось тремя днями раньше.

За столом Локк кратко рассказал о событиях последних десяти дней. При упоминании о подземном лабиринте Белов и Вериадзе переглянулись.

– Все это очень странно, господа, – задумчиво сказал Вериадзе, когда Локк кончил. – Разрешите задать вам несколько вопросов. Впрочем, вы, разумеется, можете не отвечать, если сочтете некоторые вопросы чересчур прямыми или недипломатичными.

Локк смутился.

– Задавайте вопросы. Я расскажу все, что мне известно.

– Этот лабиринт, на который вы случайно наткнулись ледяной штольней, он – в древних лавах?

– Покойный Стонор называл породы лабиринта базальтами.

– Так… Какова же его протяженность?

– Очень большая. Мы не успели исследовать его целиком.

– У пустот гладкие, словно отполированные стены?

– Именно… И сеть пустот очень сложна… Но, простите, откуда вы знаете?

– В прошлом году подобные пустоты в древних лавах были обнаружены нашими предшественниками близ станции Солнечная. Сейчас результаты их исследования уже опубликованы.

Локк тяжело вздохнул.

– Жаль, что покойный Стонор не знал…

– К сожалению, и мы не знали о вашей находке. Мы сообщили бы вам все наши данные…

– Господин Вериадзе, – вмешался Жиро, – а как вы и ваши товарищи объясняете… э-э… как бы это сказать… кто создал такие лабиринты?

– Есть несколько точек зрения на этот вопрос. На него легче будет ответить после того, как мы осмотрим вашу находку. У нас лабиринт невелик, и его каналы сильно испорчены льдом. Впрочем, говоря о возможных создателях лабиринта, лучше употреблять местоимение «что», а не «кто». Это естественные пустоты и, вероятнее всего, они образованы вулканическими газами. Возможно, это каналы фумарол^{59}. Обычно такие каналы по мере отмирания вулкана заполняются различными минералами… Здесь этого не произошло. Из глубин выделялись какие-то газы, которые при своем движении вверх растворяли или разъедали лавы и создали сеть пустот. А затем выделение газов резко прекратилось и пустоты остались незаполненными. Но, повторяю, это лишь одно из многих возможных объяснений… В нашем случае газы, выделявшиеся из глубин, несли радиоактивные элементы. В краевой части лабиринта мы нашли небольшие скопления одного очень редкого ториевого минерала – если хотите, небольшое месторождение тория…

– С нашим лабиринтом связано урановое месторождение, – сказал Локк не поднимая глаз. – И Стонор считал его богатым. Вот образцы…

– Я не минералог, – улыбнулся Вериадзе, – но, судя по этим образцам, ваш лабиринт интереснее…

– Нам, пожалуй, пора к больному, доктор, – заметил, хмурясь, Белов.

– Да-да, конечно, – согласился Жиро, торопливо допивая кофе.

– Но еще один вопрос, прежде чем расстаться: что вы думаете по поводу наших «светящихся призраков», господин Вериадзе?

– Пока ничего… Или, вернее, пока готов думать все что угодно. В нашем секторе, да и нигде в Антарктиде, никто не встречал ничего подобного. Может быть, вам удалось сделать поразительное открытие…

– Эти области Земли Королевы Мод до нас никем не исследовались, – возразил Локк. – Так же как и огромные территории в центре континента. Антарктида – край множества загадок. Нам случайно удалось натолкнуться на одну из них… За этот приоритет мы заплатили очень дорогой ценой.

– Да, первые встречи обошлись дорого… Неужели эти… загадочные существа обитают в лабиринте?

– Во всяком случае, заходят туда. Факты, о которых я рассказывал вам, мистер Вериадзе, говорят сами за себя.

– Остается четыре часа светлого времени, – пробасил Лобов, отодвигая недопитый стакан. – Предлагаю продолжить разговоры в самолете.

– Откуда вы думаете начать поиски? – спросил Вериадзе, вставая.

– В ту ночь ветер дул с юго-востока, – сказал Локк. – Сани могло угнать только на северо-запад, в сторону океана. Мне кажется, следует лететь к побережью. Километрах в сорока отсюда в сторону берега есть группа нунатаков^{60}. Они окружены полосой трещиноватого льда. Сани, если их не разбило по пути, могли там задержаться.

– А в какой стороне от вашей станции находится лабиринт?

– Шесть километров к западу.

Вериадзе задумался.

– Хорошо, – сказал он наконец, – полетим в сторону океана, но по пути осмотрим и горы в районе лабиринта. При урагане ветер часто меняет направление. Сани могло угнать и на запад к горам. Хотя ветер дул именно с юго-востока, через четыре или пять часов после того, как с господином Расселом произошло несчастье, сани, по-видимому, находились значительно западнее вашей станции. Наши радисты не могли ошибиться: сигнал бедствия был получен именно оттуда. А никто, кроме господина Рассела, сигнал подать не мог.

– Но это было давно…

– Да, около трех суток назад. Однако других сведений у нас нет.

– Хорошо, попробуем начать с Западных гор, а потом полетим к северу, – согласился Локк.

– Надо, чтобы кто-нибудь из остающихся все время был у передатчика. Могу оставить здесь для помощи одного из механиков. Самолет будет держать постоянную связь с Большой кабиной и со станцией Солнечная… Через три с половиной часа мы возвратимся.

Ровно через три с половиной часа, с последними лучами солнца, самолет Лобова подрулил к Большой кабине.

Пока укрепляли самолет с подветренной стороны снегового купола, Вериадзе и Белов успели перекинуться несколькими фразами.

– Разбитые аэросани мы нашли в шестидесяти километрах отсюда, у северного подножия гор, – сказал Вериадзе в ответ на вопрос профессора, – но геофизика там нет. Мы прошли над санями на бреющем полете. Кабина пуста, и вокруг никаких следов. Либо он выпал из саней раньше, либо остался цел и решил добираться к базе пешком. В обоих случаях шансов на спасение почти никаких. Сейчас Лобов проявит фотопленку, проверим еще раз всю трассу. А что нового у тебя?

– Геодезист очень плох. Но надежда есть. Все было бы гораздо проще, если бы начать лечение раньше, Впрочем, этот Жиро – молодец. Хоть он, кажется, и алкоголик, но талантливый врач. Он сделал все, что было в его силах, и даже больше. Если бы не он, поляк умер бы несколько дней назад.

– Видел ты тело их начальника?

– Да. Он убит каким-то неизвестным мне разрядом большой мощности. Ткани головы разрушены, однако, по некоторым признакам, разряд мог быть холодным.

– Значит, действительно убийство?

– Но совершенное не человеческими руками.

– Уверен?

– Да… Паралич геодезиста, вероятно, вызван подобным же разрядом, но гораздо меньшей мощности…

– Значит, эти их «электрические обезьяны» – не галлюцинация?

– Убежден, что нет. Впрочем, все это не похоже на поражение электрическим током. Вероятно, это какой-то другой вид энергии.

Договорившись о порядке дежурств, все, кроме Лобова, спустились в салон Большой кабины. Летчик остался в самолете проявлять снятый фильм.

Жиро решил блеснуть кулинарными талантами и приготовил к ужину изысканный набор французских блюд. Ужин прошел в молчании. За тонкой перегородкой лежало на грани жизни и смерти неподвижное тело Ковальского. Белов дважды во время ужина поднимался из-за стола и исчезал в кабине геодезиста. А в темном ангаре ждал погребения изуродованный труп Стонора…

После ужина Лобов принес проявленный фильм. Все склонились над пленкой.

– Вот сани на снегу, – сказал Вериадзе, – они просто увязли в сугробе. По пути их ударило обо что-о. Сломан винт, и нет двери кабины. Кабина пуста – это хорошо видно. След саней здесь очень отчетлив, а больше никаких следов. Вашего товарища уже не было в кабине, когда сани завершали свой бег. А сигнал бедствия был послан примерно из того района, где сейчас находятся сани… Значит, господин Рассел покинул сани незадолго до их полной остановки…

– Посмотрим другие снимки, – предложил Локк.

– Конечно. Вот на следующем снимке еще виден след саней. Постепенно он становится все менее четким. Его почти занесло снегом. Вот след обрывается, и дальше ничего не видно…

На остальных снимках были только снег, шагреневая поверхность застругов, да резкие черные пятна нунатаков. Ни Рассела, ни его следов…

– Завтра утром мы посадим самолет невдалеке от саней и осмотрим всю окрестность, – сказал Вериадзе. – Потом продолжим полеты…

– А лабиринт? – спросил Жиро.

– Дойдет очередь и до него. Туда пойдем все вместе большим отрядом… Чтобы вы с Беловым могли принять участие в этой вылазке, надо сначала поставить на ноги вашего пациента. Вы согласны?

– Разумеется.

– И пойдете с нами в лабиринт?

– Д-да…

– Ну вот и превосходно. Присутствие биологов, и особенно медиков, при исследовании лабиринта мне кажется совершенно необходимым…

Жиро тяжело вздохнул и отправился в кабину Ковальского сменить Белова.

* * *

Прошло три дня. Погода держалась сносная, и видимость была хорошей. Почти все светлое время, с рассвета до захода солнца, самолет находился в воздухе. Посадки у Большой кабины Лобов делал только затем, чтобы заправиться горючим. Тысячи километров на средних высотах и на бреющем полете, сотни метров отснятой аэрофотопленки, десятки рискованных посадок во всех сомнительных пунктах – у каждой темной точки на снегу, возле углублений, напоминающих следы и… ровно ничего… Ни Рассела, ни его следов, ни Латикайнена, ни каких-либо знаков, оставленных ими. Геофизик и геолог исчезли бесследно.

Поиски Латикайнена еще можно было продолжать в лабиринте. Но Рассел… Обследование разбитых аэросаней тоже не дало ключа к разгадке. Расселу, видимо, так и не удалось включить мотор, и аэросани, превращенные в утлое парусное суденышко на лыжах, стали игрушкой урагана. При каких обстоятельствах исчезла дверь кабины и был расщеплен винт, оставалось неясным. На корпусе кабины было несколько глубоких вмятин, но оба стекла – большое лобовое и заднее – остались целы. Все три лыжи были повреждены очень сильно, а от левой сохранилось меньше половины. Передний рефлектор оказался включенным, но не светил, так как аккумуляторы совершенно разрядились. Снега в кабину попало немного, а единственным следом пребывания Рассела была его меховая рукавица, валявшаяся на полу.

– Что сделаем с санями? – спросил Лобов, когда закончили осмотр.

– Пусть остаются, – махнул рукой Локк. – Все равно мы не сможем их отремонтировать.

– Через несколько дней их занесет снегом.

– Ну и на здоровье…

Они молча вернулись к самолету.

Лобов поднялся в кабину, Локк остался возле самолета – подождать вторую группу. Вериадзе с одним из механиков пошли по следу аэросаней и еще не возвратились.

«Конечно, все это впустую, – думал метеоролог, посасывая потухшую трубку. – Разве найдешь… Он мог выпасть из саней в любой точке шестидесятикилометровой гонки. И пурга тотчас же похоронила его. А радиосигнал просто почудился радистам Вериадзе. К тому же помехи… Эх, Рассел, Рассел, как все глупо получилось… Страшно подумать, что будет, когда мы останемся вдвоем с доктором… Еще два месяца до смены. И вопрос, захочет ли доктор остаться тут со мной после всего случившегося. Самое правильное было бы законсервировать станцию и перебраться до смены к Вериадзе. Но эти ослы из Управления Фолклендских островов и слушать ничего не хотят… Престиж, видите ли!.. Престиж им дороже людей, – Локк зло сплюнул в голубоватый, ослепительно сверкающий снег. – Кажется, они и не очень верят в наших чудовищ… Начальник Управления заявил по радио, что обстоятельства гибели Стонора расследует весной лично. Даже не разрешили хоронить тело. Еще, чего доброго, нам с доктором предъявят обвинение в убийстве. Эти чиновники на все способны… Кажется, даже Вериадзе не очень верит в “электрических призраков”. Только вежливо улыбается, когда о них заходит разговор. А эти бестии, как назло, не появляются больше… Впрочем, сущест-уют ли они в действительности? Не сходим ли мы все постепенно с ума?..»

Локк сдвинул капюшон на затылок и сжал рукой лоб.

…Какая чушь! Ведь он помнил во всех подробностях события той кошмарной ночи, темную фигуру, густой мех и коническую голову чудовища, зеленую молнию и почерневшее лицо Стонора. Все разыгралось на его – Локка – глазах… И тем не менее, если вдуматься, все кажется каким-то дичайшим бредом, мучительным сном без пробуждения…

Послышался шорох лыж. Подъехали Вериадзе со спутником.

– Абсолютно ничего, – сказал грузин, с размаху втыкая палки в снег. – Мы добрались до того места, где след саней теряется… То же, что и на аэрофотоснимках, – никаких следов…

– Мы ничего не найдем, – хрипло пробормотал Локк и отвернулся.

– И все-таки продолжим поиски, – спокойно возразил Вериадзе. – Будем искать снова и снова.

И они продолжали летать; садились на снег, снова взлетали и снова садились, как только внизу появлялось что-то, казавшееся подозрительным. Третий день полетов был на исходе, когда Лобов неведомо в который раз – они уже потеряли счет посадкам – поднял самолет в воздух.

– Возвращаемся? – спросил Вериадзе.

– Пожалуй, – кивнул Лобов, – с базы передали, погода меняется. Усилился ветер, гонит поземку.

– Значит, ночью будет пурга, – сказал Локк, а про себя подумал: «Хоть бы сегодня ночью пришли…»