Текст книги "Тайны русской империи"

Автор книги: Михаил Смолин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 32 страниц)

Так, например, говоря об апостольских постановлениях, владыка Иоанн (Соколов) подчеркивает: «Особенного внимания здесь требуют правила против религиозного общения христиан с иудеями, еретиками и язычниками. Какая мысль этих правил? Какой дух? Какая цель? В основе их ненадобно видеть нетерпимости, которую можно было бы объяснить только духом времени; в целях правил нет мысли произвести совершенное разобщение между людьми разноверными, мысли, которая происходила бы от религиозной суровости или от недостатка широты в любви христианской; также совсем нет в этих правилах и духа рабства, то есть нравственного порабощения человеческой воли игу внешнего закона, противовольно налагаемому на христианина из презрения к человеческой природе или ненависти в свободе. Основания и цели указанных правил – совсем другие, высшие: мы означим их одним общим названием – церковных. Нужно было утвердить новооснованную Христом церковь, дать ей прочные опоры, раскрыть и укрепить ее дух, оградить ее от всякого вредного влияния вовне, дать верный, твердый ход ее жизни к назначенным для нее свыше целям. В таких видах, кроме того, что нужно было определить, так сказать, каждый шаг юного общества христиан, определить верно и точно на пути духовного его развития, надобно было еще оградить в жизни их основания самого общества или точнее – общественности, так, чтобы это было бы действительно тело Христово и верующие были действительно живыми членами этого тела: ибо духовное преспеяние христиан и целого христианства в мире не иначе должно было и могло развиться, по мысли самого Божественного Основателя веры, как в образе и составе церкви, то есть именно духовного общества христиан, а не под видом отдельного воспитания в вере каждого христианина и всех – врознь. Что же для этой цели было нужно? Упрочить самыми крепкими связями единство веры и духа между христианами: иначе церковь не могла бы долго существовать в мире и назначение христианства не могло бы быть выполнено» ^{374} .

Священные права православия и охранение их государством.(О господстве православия в государстве.) Но перейдем к теме отстаивания православным государством священных прав церкви, которая издавна для сохранения своего мира, благоустройства и благочиния просила помощи у православного государства, когда собственные, собственно духовные, меры у церкви не достигали результата. Об этой охранительной помощи государства говорят многие церковные правила (Карфагенский Собор: правила 59, 69, 74,78,86; Антиохийский 5; Двукратный 9).

«Известно, – писал профессор Т. Барсов, – что по объявлении христианства господствующим вероисповеданием в империи государственная власть, в видах большого торжества христианской веры и большего успеха благотворного ее влияния на общество, предоставила церкви и в частности ее служителям разные преимущества и привилегии в гражданском и общественном отношении. От участия во всех этих преимуществах и привилегиях были совершенно удалены и исключены иноверцы и еретики, как приверженцы и распространители противного вере нечестия. Преимущества (постановил еще закон императора Константина), данные из уважения к религии, должны быть распространены только на чтителей православного закона. Что же касается еретиков и раскольников, то хотим, чтобы они не только были чужды этих преимуществ, но и несли различные повинности» ^{375} .

Права православной церкви в обществе, которые требуют охранения государственной властью, очень мудро сформулировал епископ Иоанн (Соколов). «Священные права церкви православной, первенствующей в обществе, – пишет этот знаменитый русский канонист, – требуют: 1) чтобы иноверные религии не имели права распространения между православными в обществе, где эта церковь должна господствовать и где, следовательно, это право для нее одной должно быть сохранено (Карф. 104, 105, 112); 2) чтобы иноверцы своими открытыми обрядами не производили соблазна и вреда для сынов церкви, особенно чтобы своим вмешательством или насилием не делали никакого замешательства в православной церкви, в ее собраниях, обрядах, управлении (Лаодик. 6. Тим. 9. Ал. 75. II Всел. 6); 3) чтобы намеренно не препятствовали распространению православной веры в своих обществах и свободному обращению к ней желающих из своих членов; 4) чтобы, не подлежа прямо внутренним законам православной церкви, касающимся только ее членов, не нарушали внешних, к ней относящихся постановлений, как-то: относительно ее мира, благочиния, прав гражданских (Карф. 104); наконец – 5) чтобы со стороны государства употреблены были надлежащие меры к предупреждению и пресечению всяких совращений в иноверие от веры православной (Карф. 69, 71, 95, 104, 120)» ^{376} .

Теперь посмотрим, каково было отношение православной церкви и государства к неправославным в сферах личной и общественной жизни. Для этого попытаемся выяснить, есть ли в Священном Писании какое-либо указание на отношение правоверных к иноверцам и иноземцам, и как этому соответствовала история православных государств.

Святитель Иоанн Златоуст утверждал, что «пророчества (ветхозаветные. – М.С.)имеют, между прочим, и такое свойство, что многое, сказанное об них (иудеях), исполняется и на других». Такое применение пророчеств основывается на словах Соломона: «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, – и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: “смотри, вот это новое”; но это было уже в веках, бывших прежде нас… Что было, то и теперь есть, и что будет, то уже было, – и Бог воззовет прошедшее» (Еккл. I, 9,10; III, 15); и Апостола Павла: «Все происходило с ними (с древними израильтянами), как образы; а описано в наставление нам, достигшим последних веков» (I Кор. XX, 11,6—10; Рим. XV, 4).

Священное Писание, упоминая о пришельцах, то есть иноземцах, говорит, что «для вас, общество Господне, и для пришельца, живущего у вас, устав один, устав вечный в роды ваши; что вы, то и пришелец да будет пред Господом» (Чис. XV, 14—15). «Но, – толкуя это библейское место, говорит А.А. Сапожников, – уравнивая пришельцев с коренными жителями относительно прав, Священное Писание уравнивает их и относительно обязанностей, гражданских и религиозных. Другими словами – пришельцы должны были принимать и исповедовать религию коренных жителей» ^{377} .

Священное Писание говорит и о том, что пришельцы должны наравне с коренными жителями отмечать все праздники, Пасху и другие (Втор. XVI, 11—17; Чис IX, 14), слушать и научаться Закону Божию (Втор. XXXI, 12; Нав. VIII, 33—35). Эти постановления ясно говорят, что допускать переселение в православную Россию можно только православных или обязавшихся принять православие иностранцев, и только при таком условии не должно быть никакого изъятия в их правах.

В противном случае иноверные группы, принимаемые в православный организм империи, так и останутся обособленными и инородными телами, зачастую вступающими в союзы с различными внешними врагами Отечества. Из истории Византийской империи можно привести в качестве примеров, например, готов-ариан, поселенных в империи, сохранявших свою враждебную обособленность и поднимавших восстания, и колонии генуэзцев-католиков в Константинополе, которые приложили свою предательскую руку к падению столицы царства греков.

Возвышение пришельцев Священное Писание считает верным признаком несоблюдения Божиих повелений и говорит: «Пришелец, который среди тебя, будет возвышаться над тобою выше и выше, а ты опускаться будешь ниже и ниже. Он будет главою, а ты будешь хвостом. Пошлет на тебя Господь народ наглый, который не уважит старца и не пощадит юноши; и будет теснить тебя во всех жилищах твоих, во всей земле твоей» (Втор. XXVIII, 43—52,63).

Именно поэтому права гражданства должны даваться очень осторожно и с разумением. Есть в Священном Писании и такое повеление: «Не гнушайся идумеянином, ибо он брат твой, не гнушайся египтянином, ибо ты был пришельцем в земле его; дети, которые у них родятся, в третьем поколении могут войти в общество Господне» (Втор. XXIII, 7,8). То есть, как нам кажется, это место в Священном Писании говорит, что есть народы, способные воспринимать истинную веру, под воздействием совместной жизни с православными, то есть религиозно ассимилироваться, однако Слово Божие говорит, что есть народы, у которых «и десятое поколение их не может войти в общество Господне во веки» (Втор. XXVIII, 3, 4). Что же это за народы? Вероятно, узнать о них можно, только исходя из истории самой империи, в которой одни народы легко перенимали православие (как, например, финские народы), а другие были глухи к нему (как, например, евреи).

Как само собой разумеющаяся мера, в православном государстве права православных и иноверных должны быть не одинаковы. Все, что будет поддерживать господство православных в империи, должно быть поддерживаемо государством, все же противодействующее должно быть ослабляемо и разрушаемо.

«Мы не думаем, – пишет А.А. Сапожников, – чтобы было желательно возбудить в православных такое же стремление к власти, какое существует в иноверцах, а также сделать православных менее разборчивыми в средствах. Следовательно, только для достижения действительного равенства должно было бы быть установлено законом неравенство политических и гражданских прав православных и неправославных граждан России. Но такая неравноправность должна быть установлена не для достижения только равенства, а именно для достижения неравенства в пользу православных.

Если русские православные люди создали сильное государство, то они имеют нравственное право установить у себя законы, дающие им решительное преобладание над иноверцами без совершенно излишней борьбы, в которой нельзя обходиться без употребления безнравственных средств» ^{378} .

На чем же основать такое неравноправие? А на том же Священном Писании, которое положительно указывает: «От единокровного твоего не укрывайся» (Ис. V, 7), «Будем делать добро всем, а наипаче своим по вере» (Гал. VI, 10), «Если же кто о своих и особенно о домашних не печется, тот отрекся от веры и хуже неверного» (I Тим. V, 8).

Иначе говоря, в православном государстве должно быть выгодно и свободно жить православным.

Здесь могут возразить, что без совершенного избежания насилия добиться такого положения вещей невозможно. Тут мы сталкиваемся с одним из мифов о христианстве как о религии, которая принципиально не допускает никакого насилия в делах веры. И чтобы остаться объективным, не скажем от себя ни слова, а дадим выдержку из блаженного Августина: «Щадящие нас – не друзья нам, и не все поражающие нас – враги наши. Сказано, что раны, нанесенные другом, лучше поцелуев врага (Притч. 27, 6). Связывающий бешеного, расталкивающий летаргического беспокоит обоих, но он их любит. Кто может любить нас более Господа? Между тем Он не перестает примешивать к сладости наставлений страх угроз. Вы думаете, что никого не следует принуждать к правде, однако вы читаете у св. Луки (14, 23), что господин сказал своим слугам: принудьте войти всех, кого найдете. Разве вы не знаете, что иногда разбойник разбрасывает траву, чтобы выманить стадо из овчарни, а пастух кнутом возвращает заблудших овец? Если бы претерпевшие гонения за одно это были достойны похвалы, то достаточно было бы Господу сказать: Блажени изгнали, – Он не прибавил бы: правды ради. Может же случиться, что претерпевающий гонение зол, а причиняющий его – наоборот. Убивающий и врачующий оба режут тело, но один изгоняет жизнь, а другой гнилость. Не надо обращать внимания на то, что человек принужден делать известное дело, а нужно смотреть, каково это дело, хорошо или худо. Конечно, никто не может сделаться добрым по неволе, но боязнь прекращает упорство, и принуждая изучать истину, приводит к нахождению ее. Когда светские власти преследуют истину, ужас, который они наводят, для сильных – славное испытание, для слабых – опасный соблазн. Но когда наводят ужас, в интересах истины, то это полезное предупреждение для ошибающихся и заблуждающихся». Эти размышления блаженный Августин вынес из наблюдения над воздействием светских властей Византии на еретиков донатистов. «Гордые донатисты, – говорит он далее, – непоколебимые в прениях, упрямо изворачивавшиеся в них, из страха перед законом, массами переходили в церковь; а перейдя, оставались там. Среди новообращенных было много таких, которые не только не жаловались, но даже благодарили тех, кто избавил их от заблуждений и поздравляли себя с перенесенным насилием, как с величайшим благом» ^{379} .

В подобном взгляде на насилие не нужно видеть сразу дух католической инквизиции, блаженный Августин, безусловно, отвергал смертную казнь еретиков, говоря лишь о взимании с них денежной пени, конфискации имущества и иногда изгнания…

Какие же отношения государства и церкви назвать церковно-благоприятными, дающими церкви господство и заслуживающими названия покровительственных?

Определение отношений церкви и государства – компетенция последнего. Именно оно в многочисленных церковно-государственных делах: в вопросах открытия новых церковно-административных и церковно-судебных учреждений, в основании новых церковных округов, епископских кафедр, оснований новых монастырей, приходов брачных дел, вопросах регистрации рождений и смерти, в утверждении государственного значения за церковными праздниками и поддержании особого благочестивого порядка их празднования, преподавания Закона Божия в школах и богословия в высших учебных заведениях и т.д., – показывает свое отношение к церкви.

История православных империй явственно говорит о том, что государство было заинтересовано в поддержании господства церкви и православной веры в своих подданных, и ригористски боролось с еретиками, сектами и расколами доступными ему властными методами и репрессалиями.

Так, о поддержании государственного значения православия в византийском обществе профессор И.С. Бердников пишет, что «исповедание христианской веры было непременною обязанностью всякого гражданина в Византийской империи. Отсюда естественно, что отступление от христианства в язычество, еврейство или другую секту должно было влечь за собой ограничение или же потерю гражданского состояния. По законам Феодосия Великого и Валентиниана III отступники от христианской веры наказывались инфамией, лишались всех прав гражданского состояния, в том числе и права распоряжения своим имуществом и права получения имущества по завещанию других. А император Юстиниан угрожал отступникам смертною казнию.

Граждане Византийской империи обязательно принадлежали к государственной христианской вере, должны были и исповедовать ее согласно православному учению, утвержденному на вселенских соборах и признанному со стороны государства. Всякое отступление от признанного церковью и государством образца православной веры было не только нарушением правил веры, но и государственным преступлением, потому что оскорбляло Бога, покровителя государства, и было знаком непочтения к императору, исповеднику православия. Отсюда, как необходимое следствие, репрессивные меры против еретиков и раскольников: 1) денежная пеня за поставление клириков для еретических обществ, 2) удаление из столиц или из других городов еретических епископов и клириков, вообще учителей и распространителей ереси, 3) ссылка для ересеначальников и главных их сообщников, 4) лишение права почетной государственной службы для всех еретиков и раскольников, 5) лишение прав имущественных – конфискация в казну имущества еретиков и раскольников после их смерти, а иногда и при их жизни, 6) угроза смертною казнию тем еретикам, на которых не действовали исправительные меры и которые не подчинялись постановлениям против них законам» ^{380} .

К некоторым особенно нетерпимым еретикам, как павликиане, богомилы или манихеи, применялись более строгие меры. Так, например, манихеи лишались всех гражданских прав: на распоряжение своей собственностью, права продавать и покупать, заключать договоры, свидетельствовать в суде и даже изгонялись из пределов империи.

Византийское государство глубоко почитало православные праздники и содействовало их благочестивому проведению. Так, законы повелевали прекращать общественные и частные работы (с изъятием из правила только земледельцев), производство суда и приведение в исполнение приговоров, запрещались театральные и иные общественные развлекательные зрелища.

Церковное имущество хотя и не освобождалось от государственных налогов, но было освобождено от муниципальных повинностей. Одновременно само духовенство было освобождено от всех личных натуральных повинностей, а платило лишь налоги с имущества, как и остальные граждане империи.

«Византийский император имел постоянные сношения с органами церковного управления. У константинопольского патриарха для этих сношений с императорским двором было особое должностное лицо – референдарий, который передавал императору то, что ему поручал патриарх. Прочие патриархи имели в столице постоянных доверенных лиц, называвшихся апокрисиариями, для представления императору различных просьб о нуждах церквей, находящихся под ведением патриарха» ^{381} .

У епископов были широкие полномочия в контроле за государственными чиновниками. Так, епископы имели право и обязанность посещать еженедельно тюрьмы, наблюдать за правильностью порядка заключения и решения без замедления дел заключенных; епископы имели право защиты всех угнетаемых, через своих особых чиновников – дефенсоров, которые могли отстаивать права таких лиц в суде; епископы имели право разбирательства гражданских тяжб, как третейские судьи, и их приговор не мог быть обжалован; епископы имели право принимать жалобы на государственных чиновников и ходатайствовать об удовлетворении обид, вплоть до посылки просителя со своей грамотой к императору; епископы имели право участия в делах опеки и попечительства; епископы имели обширные права в делах городского управления (участие в выборе городских должностей, наблюдение за исполнением своих обязанностей городскими чиновниками и т.д.).

В России церковно-государственные отношения развивались под сильным влиянием Византии, поскольку, приняв христианство от нее, русское государство переняло и традиции церковно-государственные. «Поэтому, – пишет профессор И.С. Бердликов, – подчинение русской церкви константинопольскому патриарху по церковным отношениям необходимо влекло за собою признание византийских начал гражданского общежития и даже некоторое подчинение русского государства авторитету византийского государства» ^{382} .

В Византии было свое учение о всемирном православном царстве, по которому у всех православных христиан есть одна церковь – православная и одно государство – Византийская империя. До выделения Русской православной церкви в 1447 году в самостоятельную поместную церковь, вследствие признания Византией Флорентийской унии, Русское государство и Русская церковь в целом не противоречили этому византийскому пониманию православного царства. Принятие вместе с верою и византийского Номоканона говорит в пользу этого утверждения.

Влияние Византии особо заметно в период междукняжеских распрей, когда митрополиты из греков старались проводить византийское понимание единоличной власти, мирить князей, внушать им необходимость единства власти.

«Содействие духовенства московским князьям выражалось не одними увещеваниями, обращенными к тем, кто противодействовал их стремлениям, но и прощениями по отношению к ним, а иногда и благословением московских князей на брань для достижения прочного мира и порядка. Московские князья так высоко ценили благорасположение митрополитов в их политике, что иногда прямо опирались на их содействие; например, великий князь Иоанн II при смерти поручил попечение о своем сыне и преемнике Димитрие святителю Алексию. И святитель Алексий действительно до конца своей жизни был постоянным советником великого князя Димитрия и его правой рукой. Вообще московские митрополиты Петр, Феогност, Алексий с другом своим преподобным Сергием и Иона стяжали себе славу незабвенных поборников утверждения единодержавия в России» ^{383} .

Учением о божественном происхождении власти государей был «положен краеугольный камень государственному строительству нашего отечества. Этим учением указано высшее назначение государственного общежития – в служении его делу Божию на земле, делу спасения людей для вечной жизни. Отсюда само собой следует, что в силу указанного высокого назначения своего христианское государство не должно допускать в своем законодательстве и в своих распоряжениях ничего несогласного с христианским нравственным учением и с христианской дисциплиной» ^{384} .

Попечение государства о церкви заключается в ограждении всех церковных учреждений, церквей и монастырей от внешних врагов государства, в доставлении церкви необходимых нрав и материальных средств для се благополучного существования, в создании наиболее благоприятных условий для духовного развития церковью народа, в ограждении судом и наказанием церкви от всех посягающих на нее внутри государства.

Еще преподобный Иосиф Волоцкий в своем «Просветителе» говорит об обязанности государей гнать еретиков и наказывать за религиозные преступления. Об этом он говорит в своем 13-м слове так: « Слышите цари и князи, и разумейте, яко от Бога дана быть держава вам, яко слуги Божий есте. Сего ради поставих есть вас Бог пастыря и страха людем своим, да соблюдете стадо его от волков невредимо. Вас бо Бог в себе место избрал на земли и на свой престол вознес посади, милость и живот положи у вас, и меч вышняя Божия десница вручи вам. Вы же убо да не держите истину в неправде… и не давайте волю зло творящим человеком, то есть еретикам и отступникам, которые с телом и душу губят. Если же они сотворят зло, то на душу попустившаго падает грех, то есть на царя и на князя и на судей земских, аще власть дадут злотворящим человеком, о сем истязаны будут от Бога в страшный день второго пришествия Его».

Это учение было официально признано государством, буквально изложившим его словами преподобного Иосифа Волоцкого в чине венчания царя Иоанна Грозного на царство.

Долгое время русским князьям не приходилось исполнять еще одну их обязанность – охранять чистоту правоверия. История Русской церкви долго не давала повода к проявлению русскими государями этой своей обязанности. Повод дала Флорентийская уния, насаждению которой в Московском государстве лично воспротивился великий князь Василий Васильевич, обличив униатствующего митрополита Исидора в вероотступничестве и заключив его в монастырь.

В допетровской Руси кроме ересей уголовному преследованию со стороны государства подвергались и преступления против веры и нравственности. Так, в Уложении царя Алексея Михайловича к таким деяниям причислялись: идолослужение, волшебство и чародейство, ложная присяга, богохульство, церковный мятеж, приверженность к суеверным обычаям, ересь и раскол, совращение из православной веры, святотатство, недозволенные браки, кровосмешение, непочтение детей к родителям, блуд и прелюбодеяние, изнасилование, сводничество, противоестественные пороки ^{385} .

Для применения наказания характерно было изначальное прибегание к духовному врачеванию, то есть попытка рассмотрения преступления такого рода церковным судом. Если преступник раскаивался, то на него налагалась церковная епитимия, если же нет – тогда государство брало на себя решение его дальнейшей судьбы, то есть подвергало преступника соответствующему уголовному наказанию (характерным примером здесь может быть преследование ереси жидовствующих).

«Уголовная юстиция допетровской Руси приняла во внимание церковное воззрение на преступника как на грешника и при наказании имела в виду не одно возмездие за правонарушение, а и исправление согрешившего и поэтому к уголовному в тесном смысле наказанию присовокупляла еще церковную епитимью» ^{386} .

Со времени реформ Петра I патриаршее устройство русской церкви было отменено и введено управление через Св. Синод, по поводу которого И.С. Бердников пишет, что «по существу же дела, все перемены, какие испытал Св. Синод в течение своего существования в своем внутреннем строе, влекли за собой постепенное отклонение его от канонического строя церковного управления и обезличение его с точки зрения церковной автономии» ^{387} .

Послепетровские архиереи не раз обращались с просьбами восстановить каноническое управление церковью. Так, на Предсоборном Присутствии (1906 года) были даже выработаны конкретные положения по данному вопросу:

«Высшее управление русскою церковью принадлежит поместному собору ее епископов, созываемому периодически не реже как через десять лет. Повременный собор русской церкви созывается патриархом ее с соизволения государя императора. Поместному собору русской церкви принадлежит власть законодательная, руководственная, ревизионная и судебная в высшей инстанции. К полномочиям его относится также и право избрания патриарха.

Исполнительным органом управления русскою церковью в высшей инстанции должен быть постоянный Синод. Синод состоит из председателя и двенадцати членов епископского сана, из которых четыре постоянных и восемь временно-очередных… Председатель Синода именуется патриархом и пользуется патриаршими каноническими правами. Патриарх всероссийский, в качестве председателя Синода, входит в сношения с высшими государственными установлениями империи по текущим делам, пользуется правом непосредственно и лично ходатайствовать пред государем императором как верховным покровителем церкви о неотложных ее нуждах, а по истечении каждого года представляет государю всеподданнейший отчет о состоянии русской церкви и о ее нуждах и потребностях, имеющих связь с общественным благоустройством.

Русская церковь в своих внутренних делах управляется свободно своими учреждениями, под верховной защитой государя императора. Постановления повременного Собора учредительного характера представляются чрез председателя его патриарха на благовоззрение государя… Постановления повременного Собора или Священного Синода, связанные с расходованием средств из Государственного казначейства или с предоставлением церковным учреждениям и лицам прав государственных или гражданских, восприемлют силу закона в общем законодательном порядке.

Как верховный покровитель церкви, государь император занимает почетное место в заседаниях повременного Собора и Священного Синода…» ^{388}

Со своей стороны государство в лице обер-прокурора представило в Совет министров свои соображения.

«1) Правительство обязано силой Основных Законов неизменно стоять на страже прав и преимуществ православной церкви как господствующей в государстве, неуклонно проводя в то же время в жизнь действие высочайше дарованных узаконений об укреплении начал веротерпимости и о свободе совести. 2) Правительство признает за Православной русской церковью полную свободу внутреннего управления и самоустроения на основании соборных правил и ее собственных установлений и узаконений, наблюдая лишь за соответствием церковных распоряжений общим законам государства. 3—4) Правительство признает необходимость широких реформ во всех сторонах внутренней жизни православной церкви, но считает это делом, подлежащим ведению самой церкви в лице предстоящего Поместного всероссийского церковного Собора. С своей стороны оно считает своим долгом содействовать успешному осуществлению самого Собора и проведению в жизнь его будущих постановлений по мере государственной в том надобности. 5) Правительство считает своею обязанностью не только пред господствующею церковью, но и пред самим народом и государством иметь неотложную заботу о должном обеспечении материального быта приходского духовенства путем ассигнования на этот предмет необходимых сумм из средств государственного казначейства. 6) Правительство считает духовно-школьное образование детей православного духовенства как кандидатов на пастырство делом самой церкви. С своей стороны оно готово предоставить воспитанникам духовно-учебных заведений права воспитанников светских учебных заведений, под условием соответствия общего уровня образовательного курса духовной школы курсу светских учебных заведений. 7) Правительство, признавая за православной церковью неотъемлемое право и священную обязанность заботиться о просвещении народа, полагает, что церковно-приходские школы должны войти в одну общую сеть со школами других ведомств и наименований и считаться вполне благонадежными рассадниками народного образования и с государственной точки зрения» ^{389} .

Предсоборным Присутствием была предложена и более правильная редакция статей Основных Законов, имеющих отношение к церкви. Так, статья 64 получала следующую редакцию: «Император, как православный Государь, есть верховный защитник господствующей Церкви и охранитель ее благоустройства», статья же 65 такую: «В отношении Православной Церкви самодержавная власть действует в согласии с признанными ею всероссийским Церковным Повременным Собором, Священным Синодом и Предстоятелем Православной русской церкви – Патриархом» ^{390} .

Эти строго канонические и симфонические отношения, выработанные перед революцией, к сожалению, так и не были введены в практику Российской империи.

Но таковое не строго каноническое управление церковью, ведущее свое начало со времен Петра I, отменившего патриаршество, не уничтожало в Российской державе ее православной сути.

Так, но чину коронования государь император всегда коленопреклоненно просил у Бога: «Да наставит его, вразумит и управит в великом служении, яко царя и судию царству всероссийскому, да будет с ним приседящая Божественному престолу премудрость, и да будет сердце его в руку Божию, во еже вся устроити к пользе врученных ему людей и к славе Божией, да и в день суда Его не постыдно воздаст Ему слово» (Основные Законы 1906 года. Статьи 57 и 58. Примечание 2).

А верховная власть Российской империи государственными законами подтверждала церковные установления о праздниках и причисляла к ним: «1) все воскресные дни в году, 2) дни нарочитых праздников церковных, а именно: в январе 1 и 6 числа, в феврале 2 число, в марте 25, в мае 9, июне 29, в августе 6, 15 и 29, в сентябре 8, 14 и 26, в октябре 1, 22. в ноябре 21, в декабре 6, 25—27, 3) те числа, в которые празднуются дни рождения и тезоименитства государя и государыни императрицы, день тезоименитства государя наследника, день восшествия на престол, день коронования, и 4) те числа, в которые бывают пяток и суббота сырной недели, четверг и суббота страстной недели, пасхальная неделя вся, день Вознесения Господня и день Сошествия Св. Духа. Сверх сего судебные присутственные места свободны от заседаний с 23 декабря по 2 января. Кроме означенных дней для некоторых городов устанавливаются особые праздничные дни, освобождающие присутственные места и училища от занятий» ^{391} .